Онлайн чтение книги Дочь короля эльфов
Глава XI. В ЛЕСНОЙ ЧАЩЕ

Жирондерель сидела с сыном Алверика и Лиразели и развлекала его маленькими чудесами и простенькими заклятьями. Казалось, мальчик был вполне этим доволен. Но в конце концов Орион начал строить свои собственные догадки относительно того, куда подевалась мать. Сам он ничего не говорил и лишь ловил каждое слово, произносившееся в его присутствии, а потом долго обдумывал услышанное. Дни шли за днями, а мальчик знал только то, что его мама ушла, и продолжал молчать о том, что занимало его мысли. Но понемногу, по намекам и недомолвкам, по взглядам и печальным покачиваниям голов, Орион догадался, что в исчезновении его матери было что-то чудесное, вот только он не мог догадаться, что это было за чудо, хотя в голове его одна за другой возникало множество удивительных догадок. В конце концов Орион спросил об этом у старой Жирондерели.

Несмотря на то, что разум колдуньи хранил в себе мудрость множества столетий, она ждала и боялась этого вопроса, даже не догадываясь о том, что вот уже несколько дней малыш раздумывает над ним. Потому вся ее мудрость не подсказала лучшего ответа, кроме того, что мама, мол, захотела немного пожить в лесу. Когда Орион услышал об этом, он решил тоже отправиться в лес, чтобы отыскать Лиразель.

В своих непродолжительных путешествиях за пределы замка, которые мальчик совершал в селение Эрл вместе с колдуньей, он видел попадающихся навстречу людей, видел кузнеца возле пылающего горна, видел фермеров, что приезжали на рынок из отдаленных мест, и всех их он знал. Но больше остальных нравились Ориону Трел, с его неслышной походкой, и От, с его проворными руками и ногами. При каждой встрече оба рассказывали мальчику какую-нибудь сказку о возвышенностях или о дремучих лесах, что росли за холмами. Гуляя с нянькой, Орион любил слушать эти истории о дальних краях.

Жирондерель любила посидеть теплыми летними вечерами у дерева, растущего около деревенского колодца, пока Орион играл в траве. Мимо, убывало, проходил то спешащий на охоту От с диковинным луком в руках, то Трел, и каждый раз мальчуган останавливал того или другого, стоило ему только их увидеть, и просил рассказать сказку про лес. Если это был От, то он обычно с почтением кланялся Жирондерели и рассказывал мальчугану что-нибудь о том, что и как делают в лесу олени, а Орион непременно спрашивал его – почему. Тогда на лице охотника появлялось такое выражение, словно он пытался припомнить что-то, что случилось много лет назад, и после недолгого молчания он действительно вспоминал некое давнее событие, которое объясняло, почему олени ведут себя так, а не иначе, и откуда взялась у них такая-то повадка.

Когда на лужайке у колодца появлялся Трел, то он вел себя так, словно не замечает колдунью, и свою сказку об обитателях леса он рассказывал, торопясь и совсем негромко, а потом спешил дальше по своим делам. Ориону казалось, что даже самый его уход наполнял вечерние сумерки у колодца загадками и тайнами. Трел знал тысячи историй о повадках всех живых существ, и эти его рассказы были порой столь странными, что он осмеливался рассказывать их только Ориону, потому что, как он сам объяснял, многие люди оказывались просто не способны поверить правде, и Трелу не хотелось бы, чтобы его истории достигли их ушей. Однажды Орион даже побывал у него дома – в темной хижине, где было полным-полно звериных шкур.

Но теперь была осень, Орион и его нянька видели Трела и Ота гораздо реже, так как сырые и туманные вечера дышали уже близкими заморозками, и Жирондерель больше не сидела у старого мирта. Прогулки их стали короче, но Орион по-прежнему зорко следил за всем, что происходит вокруг, и однажды заметил Трела, который уходил из селения под вечер, держа путь на возвышенность. Мальчик окликнул его, и Трел в растерянности остановился, так как считал, что у няньки маленького господина – будь она, хоть ведьмой, хоть обычной женщиной – нет и не может быть никаких особенных причин, чтобы обращать внимание на скромного деревенского следопыта. Но Орион тут же подбежал к нему и попросил:

– Покажи мне лес!

Жирондерель сразу поняла, что отныне мысли Ориона будут уноситься все дальше и дальше за пределы долины, и никакое ее волшебство не сможет помешать ему последовать за ними.

А Трел ответил:

– Не могу, мой господин, – он с беспокойством покосился на колдунью, которая приблизилась к нему вслед за Орионом, и нянька увела мальчика.

Трел отправился в лесную чащу, где его ждали дела, в одиночестве.

Как колдунья предвидела, так оно и случилось. Сначала Орион плакал, потом принялся мечтать о лесах, и уже на следующий день он потихоньку выскользнул из замка и один отправился к Оту, чтобы попросить охотника взять его с собой, когда тот в следующий раз отправится за оленем. От, стоя на огромной оленьей шкуре, расстеленной перед очагом, в котором ярко пылали толстые поленья, долго говорил о лесе, но так и не взял с собой Ориона. Вместо этого он отвел мальчугана обратно в замок. Жирондерель уже горько жалела, что сказала Ориону, будто его мать ушла в лес. Эти необдуманные слова слишком рано разбудили в мальчике стремление к странствиям, которое, конечно же, пришло бы, но гораздо позже. Заклинания уже не могли успокоить Ориона. В конце концов Жирондерель разрешила мальчику отправиться в лес, но прежде подняла повыше свой посох и прочла заклинание, которое вызвало к очагу в детской всю красоту лесов, одухотворив тени, что отбрасывало пламя. И комната стала такой же волшебной и таинственной, как и сам лес. Когда и это удивительное заклинание не смогло утешить Ориона и успокоить его страстное желание, колдунья позволила ему пойти с Отом.

Утром по хрустящей от мороза траве Орион снова прокрался в дом Ота, а старая колдунья хоть и знала об этом, все же не стала звать его обратно, так как никакое ее волшебство не могло обуздать человеческой любви к странствиям. Не могла Жирондерель и удерживать дома его тело, так как душа Ориона рвалась в леса. Из любых вещей колдуньи всегда предпочитают те, в которых больше непонятного и таинственного. И вот мальчик один явился к Оту и прошел через сад, где на побуревших черенках стояли мертвые цветы, лепестки которых превращались в слизь при малейшем прикосновении.

На этот раз Орион застал Ота в прекрасном расположении духа и посчитал, что теперь-то ему не откажут. Охотник уже собирался уходить – еще час, и они бы разминулись. Когда мальчик вошел в его хижину, тот как раз снимал со стены лук; в мыслях От уже давно странствовал где-то в лесах. Так что, когда Орион принялся упрашивать взять его с собой, охотник не смог ему отказать.

Посадив Ориона к себе на плечо, От стал подниматься от селения к возвышенности. Многие жители Эрла видели, как они уходили: От с луком в руке, в мягких бесшумных сандалиях, и маленький Орион на его плече, завернутый в шкуру молодого оленя, которую дал ему охотник. Когда деревня осталась позади, Орион поглядел на удаляющиеся дома и обрадовался, потому что еще никогда ему не приходилось бывать так далеко от селения. Когда же перед ним распахнулись дали возвышенности, он почувствовал, что это уже не просто прогулка, а целое путешествие.

И вот далеко впереди появился торжественный и темный зимний лес, наполнив Ориона восторженным трепетом. От повел мальчика под полог этого леса, в его таинственную тьму и неподвижность.

Так тихо и осторожно вошел От в лес, что даже зоркие дрозды, что расселись по ветвям и стерегли покой чащи, не взлетели при его приближении и лишь лениво крикнули, а потом напряженно прислушивались, так и не поняв, нарушил ли прошедший мимо человек очарование спящего леса или нет. В это очарование, в этот синеватый полумрак и глубокую тишину медленно вступил охотник, и на его лице появилось выражение сосредоточенности и серьезной торжественности. Бесшумно ходить по лесам было его работой, которой он занимался всю жизнь; вот почему он приблизился к лесу, словно человек, идущий навстречу своей заветной мечте.

Вскоре От опустил мальчугана на бурый папоротник-орляк, а сам пошел вперед один. Орион следил за охотником, уходившим от него с луком в левой руке, до тех пор, пока тот не исчез в чаще, бесшумно растворившись среди стволов и ветвей, словно тень. Хотя мальчугану нельзя было идти с Отом, он все равно обрадовался, потому что по выражению лица охотника и по тому, как он двигался, Орион понял, что это была серьезная охота, а не просто прогулка, предпринятая для того, чтобы доставить удовольствие капризному малышу. И это понравилось ему гораздо больше, чем любые игрушки, в которые он когда-то играл. Пока Орион одиноко ждал возвращения Ота, вокруг него торжественно и грозно темнел могучий лес.

Прошло, однако, довольно много времени, прежде чем Орион услышал какой-то звук, еще более тихий, чем тот, что производили черные дрозды, разбрасывая сухие листья в поисках насекомых. Это вернулся От. Он не нашел оленя и некоторое время сидел рядом с Орионом на папоротниковых листьях, для забавы выпуская в ствол дерева стрелу за стрелой. Потом От собрал свои стрелы и, снова посадив мальчика на плечо, повернул к дому, Когда они покидали великий лес, в глазах Ориона стояли слезы, так как он успел полюбить таинственность огромных серых дубов. Для Ориона духи дубов стали товарищами в детских играх, и он возвращался в Эрл, словно наигравшись с новыми друзьями, и голова его была полна намеками и советами, полученными от мудрых старых стволов. Для мальчика каждое кряжистое дерево обладало своим собственным значением и смыслом.

Когда От привел Ориона домой, в дверях его уже ждала Жирондерель. Она почти не расспрашивала своего воспитанника о том, как он провел время в лесу, и почти не откликалась, когда он начинал об этом рассказывать, потому что слегка ревновала Ориона к лесу, чьи чары оказались сильнее ее колдовства и сманили у нее мальчугана. Всю ночь напролет сновидения мальчика гонялись за оленем в дремучем лесу.

И на следующий день Орион снова тайком улизнул из замка и пошел к Оту, но тот уже ушел на охоту, потому что у него кончалось мясо. Орион не отчаялся и отправился к Трелу.

Трел был у себя в темной маленькой хижине, завешенной множеством звериных шкур.

– Возьми меня в лес, – попросил его Орион.

Следопыт опустился в широкое деревянное кресло, чтобы как следует обдумать эту просьбу, а заодно поговорить о лесе. В отличие от Ота, который всегда говорил о немногих самых простых вещах, которые он хорошо понимал – об оленях, об их повадках и о приближении следующего времени года, Трел часто рассказывал о таких зверях, о существовании которых он сам только догадывался, о тварях, обитающих в лесной глуши и появляющихся только в темное время суток, и даже пересказывал Ориону человеческие и звериные мифы. Особенно мальчику нравились сказки и легенды лис и барсуков которые следопыт расшифровал, наблюдая за поведением и тех, и других после наступления сумерек. Слушая, как Трел, сидя перед огнем, задумчиво вспоминает обычаи и традиции тех, кто обитает под листьями папоротников и среди ежевики, Орион позабыл о своем желании отправиться в лес. Он спокойно сидел на обитой шкурами маленькой скамеечке и слушал. Именно Трелу рассказал он все, о чем не осмелился поделиться с Отом. Он надеялся на то, что однажды из-за ствола дуба вдруг выйдет к нему его мама, которая ненадолго уехала в лес. А Трел подумал, что это действительно может случится, так как какие бы небылицы ни рассказывались о лесной чаще, он лучше других знал, что в ней не бывает ничего невозможного.

Потом за Орионом пришла Жирондерель, пришла и увела его обратно в замок. Наутро она уже сама велела Ориону идти к Оту. На этот раз охотник снова взял его с собой в лес. А несколько дней спустя мальчик опять явился в хижину Трела, в темных углах которой и в прядях паутины под потолком, казалось, обитали пугливые, осторожные тайны леса, и снова с восторгом слушал странные его сказки.

Время шло, и неподвижные ветви деревьев в лесу уже казались черными на фоне неистовых закатов. Зима уже царствовала над заколдованными возвышенностями, а самые мудрые жители долины предсказывали снег. В один из дней предзимья Орион увидел, как От подстелил оленя-пятилетку. Он внимательно следил за тем, как охотник разделывал добычу и рассказывал увлекательные истории.

Так проходили дни. Орион ходил в лес с Отом, слушал рассказы Трела и постепенно полюбил все, что имеет отношение к охотничьему ремеслу. Внутренняя склонность и характер мальчика как нельзя лучше подходили к имени, которое он носил. Что касается крови предков-магов, которая текла в его жилах, то она пока ничем себя не проявляла.