Онлайн чтение книги Долгая зима
Глава 1

Дэвид не только раздобыл для них билеты, но и уладил дело с валютой. При создавшихся условиях нечего было и надеяться на то, чтобы продать дом на Денхэм-Кресент или хотя бы сдать его; точно так же никакой ценности не представляло и все остальное имущество. Однако Дэвиду удалось продать за триста фунтов меховую шубу Мадлен. В итоге у нее оказалось на руках семьсот фунтов, к которым Дэвид добавил от себя еще пять сотен. Она запротестовала, уверяя, что деньги понадобятся ему в Лондоне, но он только усмехнулся:

– Только не в Пейле. У нас новая валюта – власть, а ее мне хватает. Можешь вложить эти деньги для меня во что-нибудь в Нигерии. Приехав, я заберу и деньги, и проценты.

Эндрю удалось наскрести всего двести шестьдесят фунтов. Остальное оказалось вложенным в акции, однако биржа прекратила операции на неопределенный срок.

– Я могу выписать банковский чек на Мадди как на свою жену, – сказал Дэвид, – но отдельный чек на Энди – нет, это слишком сложно. Если он доверяет тебе, я переведу все на твой счет в лагосский банк. Можете взять по десятке наличными для покрытия мелких расходов, пока не доберетесь до банка.

Они поселились в только что открывшемся отеле «Африка». Это тоже было делом рук Дэвида. – Отель оказался переполненным, и им достались номера на разных этажах: Эндрю на пятом, окнами во двор, Мадлен – на третьем, с видом на лагуну. Они добрались до отеля под вечер. На набережной горели огни, сама же лагуна казалась черной. Вдали вспыхивали неоновые рекламы.

Спустившись в ресторан, чтобы поужинать, они обнаружили, что за столами восседают в основном чернокожие, которым прислуживают белые официанты. Их столик обслуживал высокий седовласый человек родом из Франкфурта, еще не привыкший к ловкому обращению с посудой и извинявшийся за свою неловкость. Как оказалось, на родине у него был магазин.

– Ну и как во Франкфурте? – поинтересовался Эндрю.

Официант ответил с холодной улыбкой:

– Дома еще стоят, прочные дома, не так давно построенные американцами, дороги тоже никуда не делись, только ушли под лед. Я вернулся во Франкфурт в 1945 году и застал одни руины. Но тогда среди руин кипела жизнь. Теперь же город мертв.

– Вы давно здесь? – спросила Мадлен.

– Три недели, мадам.

– И не жалеете?

– Конечно, нет. Мы живем с семьей в довольно стесненных условиях. Зато у меня хорошая работа. И щедрый «деш».

– Это что еще такое?

Официант улыбнулся:

– «Чаевые» по-местному. Сама зарплата, конечно, невелика.

Вместе с кофе он принес адресованную Эндрю записку.

Там говорилось:

– «Айленд-клаб» – это далеко от отеля? – спросил Эндрю у официанта.

– Недалеко, сэр.

Эндрю показал записку Мадлен:

– Сходим?

– Приглашен только один из нас.

– Это не важно.

– А по-моему, важно.

– Возможно, Дэвид не сообщил ей о твоем прибытии.

– Скорее всего она просто хочет обсудить что-то личное. Вам наверняка есть о чем поговорить.

– Ты – часть моей личной жизни, – заявил Эндрю. – Частной жизни, хотя и не интимной.

– С Кэрол дела обстоят иначе, – улыбнулась Мадлен. – В любом случае я хотела пораньше лечь спать. Иди один, Энди.

Утром дашь мне подробный отчет.

Эндрю не терпелось скорее очутиться в клубе. Он не видел Кэрол уже несколько месяцев (последняя встреча состоялась по случаю возвращения мальчиков в школу после рождественских каникул), и было очень странно предвкушать свидание с нею здесь, на чужой земле, когда от прежней жизни остались одни осколки, впереди же маячило что-то новое – непонятное, сложное, заманчивое. Он назвал свое имя привратнику, произношение которого выдавало уроженца Франции, и тут же почувствовал вину перед Мадлен, которая в одиночестве разбирает постель в гостиничном номере и о существовании которой он ни разу не вспомнил за последние полчаса.

– Вы найдете мадам в баре, – сказал привратник. – Вот в эту дверь, а потом направо.

Эндрю оказался в круглом помещении и увидел стойку бара. Вокруг красовались заманчивые пейзажи во всю стену. Бар находился в обрамлении снега и льда, оживляемого домиками и башенками. Дальше начиналась водная гладь – сперва кишащая толстыми льдинами, затем чистая и, наконец, залитая лучами яркого солнца. Кульминация композиции помещалась напротив бара: это были золотые пески и украшенные пальмами берега теплого, беззаботного континента. Здесь и сидела Кэрол, одна за столиком. Направляясь к ней, Эндрю обратил внимание на многочисленных белых женщин и всего двоих белых мужчин. Зато нигерийцев здесь было хоть отбавляй. Шум их болтовни и определял различие между этим баром и аналогичным заведением любой северной столицы.

– Хэлло, Эндрю! – приветствовала его Кэрол. – Рада тебя видеть. Что будешь пить?

– Можно взять самому?

– Нет, это только для членов клуба.

– Ты член?

Она кивнула:

– У них еще остались европейские напитки, но я предпочитаю не смешивать и пью южноафриканский бренди.

Приличная вещь.

– Спасибо, – сказал он. – Его и возьмем.

Она подозвала белого официанта и сделала заказ. Глядя на нее, Эндрю оценивал свое душевное состояние. Дрожь нетерпения перед встречей унялась и, к его удивлению, сменилась спокойствием. Кэрол была все так же красива, а новые детали туалета делали ее еще более привлекательной – в былые времена она не стала бы украшать свое платье огромными розами и надевать разноцветные бусы, однако это уже не оказывало на Эндрю прежнего действия, и он наблюдал ее красоту как бы издалека. Эндрю вдруг почувствовал облегчение, и его охватила истома при воспоминании о Мадлен. Существовало два узла, не развязав которые он не мог пробиться к Мадлен: первый связывал ее с Дэвидом, второй крепил его к Кэрол. Теперь остался только один.

Кэрол кивнула на изображения на стенах:

– Как тебе это нравится?

– Немного жестоко. Во всяком случае, нечутко.

– Этой стране не свойственна чуткость. Кроме того, здесь имеется и практический смысл: здешний народ проявляет склонность облеплять стойку, а эти пейзажи влекут их к себе и заставляют рассредоточиться по залу. Заведение открылось всего неделю назад.

– И ты часто здесь бываешь?

– Время от времени. – Она не стала развивать эту тему. – За последние шесть месяцев клуб пережил как бы второе рождение.

– Довольно-таки безвкусно.

– К этому легко привыкаешь. Мне даже нравится. Теперь здесь делаются большие деньги. Учти, нужно немало денег, чтобы выжить в этой стране.

– Как дети? – спросил Эндрю.

– В школе, в Ибадане. Школа пользуется репутацией лучшей в стране. Белых ребят там раз-два и обчелся.

– Я думал, что это не так важно.

– Не так важно? – Кэрол уставилась на него и расхохоталась. – Боже мой, Энди…

– И как они там себя чувствуют?

– Надеюсь, прекрасно. – Она заглянула в сумочку и достала письмо. – Вот, взгляни.

Письмо было от Робина. Эндрю пробежал его глазами и вернул Кэрол. Обычное письмо от обычного мальчишки из частного интерната.

– Да, похоже, они счастливы.

– Еще бы! За такие-то деньги!

Он пригубил бренди. Кэрол налила себе ситро. На ее губах играла наполовину любопытная, наполовину оборонительная усмешка.

– Нас провожал Дэвид, – сказал Эндрю.

Она пробормотала что-то невнятное, а потом спросила:

– И как он?

– Ему нелегко. Иначе и быть не может. Но он держится молодцом.

– Бедняжка Дэвид!

– Когда ему потребуется уносить ноги, он нагрянет без предупреждения.

– Знаю. Он говорил мне об этом. Думаю, ему надо было выбраться пораньше. – Ее слова звучали как простая констатация. – Он вполне мог это сделать. С его-то связями!

– Возможно, теперь ты смогла бы его уговорить.

Ответ последовал не сразу.

– Европа – это очень далеко. Эмоционально, а не только географически. Воспоминания меркнут. Города, люди…

Возможно, так происходит только со мной.

Он понял, о чем речь, и ему стало не по себе. Кэрол наклонилась над столом, сдавив локтями свою роскошную грудь.

– Я почти забыла, как ты выглядишь, Энди. Теперь я смотрю на тебя свежим взглядом.

Это вполне могло быть сознательной провокацией, хотя не исключалась и случайность. Он почувствовал смятение, внезапно вспомнив, что беседует с женщиной, все еще приходящейся ему по закону женой. Выходит, он несет за нее ответственность. Если ослепление Дэвидом прошло, то ей может взбрести в голову возобновить прежние отношения – ведь они были не так уж несчастливы вместе. Эта мысль вызвала у Эндрю беспокойство, но иного рода, нежели то, которого он ожидал.

– В конечном итоге Дэвид никуда не денется. А мне надо позаботиться о Мадлен, – неуклюже пробормотал он.

Кэрол усмехнулась:

– Нет, кое-что осталось прежним. Что ж, ладно. Кстати, как ты собираешься это сделать? У тебя есть хоть какие-то соображения?

– Постараюсь подыскать себе работу. Журналистика, телевидение…

– Об этом можешь забыть, – прервала она его. – Европейцев просят не беспокоиться. В самом начале кое-кто успел найти себе место, но только не в этих двух областях. По сути дела, нам закрыт доступ в любые престижные профессии. Здесь теперь избыток белых врачей. Швейцар в доме, где у меня квартира, имел практику в Вене.

– Я не подозревал, что дела так плохи.

– Остался всего один путь. Ты служил в танковых войсках. Теперь ты можешь помогать им готовиться к войне.

– К какой еще войне?

– Против Южной Африки. Насколько я понимаю, она начнется через два-три года. Ты мог бы получить звание.

Они берут белых офицеров до звания капитана включительно. На краткосрочный контракт.

– Нет, – сказал Эндрю, – это не по мне.

– Сколько у тебя с собой денег?

– Двести пятьдесят фунтов. И еще больше тысячи у Мадлен.

– Сложите все вместе и заведите торговлишку, – посоветовала Кэрол. – Не важно какую. Черные все еще розовеют от удовольствия, когда товар им отпускают белые руки.

Если ты правильно выберешь товар и место, то дела могут пойти неплохо. Я уже говорила, что здесь можно сколотить приличные денежки.

– Спасибо за совет.

– И не тяни, берись за дело сразу. Иначе деньги уплывут между пальцев, особенно в Лагосе. Ибадан ничуть не лучше. Возможно, на севере было бы полегче – скажем, в Кадуне. Примитивно, конечно, зато есть перспектива.

– Ты быстро набралась сведений об этой стране, – заметил Эндрю.

– У меня свои источники информации, – с улыбкой ответила Кэрол.

– А как ты сама? – спросил Эндрю. – Все в порядке?

– Стараюсь.

– Нашла себе работенку?

– Вот именно. – Она взглянула на часы. – Хочешь еще выпить?

Часы были новыми; камушки, усеивавшие циферблат, начинали переливаться, стоило ей пошевелить рукой. Он внезапно понял, что тяжелое ожерелье у нее на шее – не просто бижутерия: на цепочке из чистого золота поблескивали полудрагоценные и драгоценные камни.

– Значит, мне не следует за тебя беспокоиться, – заключил Эндрю. – Спасибо, я больше не буду пить. Мне пора.

Денек выдался не из легких.

– Я дам свой адрес – на случай, если тебе захочется меня найти.

Они расстались в дверях бара, пожелав друг другу доброй ночи. Эндрю задержался, чтобы переброситься словечком с привратником; он уже чувствовал побуждение, которому предстояло стать потребностью, – поприветствовать собрата по расе, еще одного одинокого и несчастного человека.

– Вы из какой части Франции?

– Из Дижона. У меня было агентство по торговле недвижимостью.

Эндрю кивнул:

– Помнится, я проезжал через ваш город как-то вечером, зимой. Даже останавливался там, чтобы поесть. Не помню, как назывался ресторан, но еда была отличная.

– В Дижоне всегда была отличная еда.

– А потом прогулялся по улицам. Шел дождь, мостовые отражали свет фонарей. Я помню магазины – кондитерские, ювелирные, мясные лавки с головами оленей и диких кабанов над дверьми.

– И я помню, месье. Помню шум голосов в закусочных и еще многое другое…

В дверях появились двое рослых нигерийцев с дамами, и привратник занялся ими. На мужчинах были яркие одежды и тюрбаны на головах. Дамы были белыми. Уходя, Эндрю оглянулся и снова увидел Кэрол. Она шла назад в бар, сопровождаемая нигерийцем в вечернем костюме.

* * *

На следующее утро, спускаясь к завтраку, Эндрю запасся газетой «Таймс оф Найджириа» на случай, если ему придется долго ждать Мадлен. Однако она уже сидела за столом и встретила его улыбкой. Он сел с нею рядом и отложил газету, не раскрывая. Маленький столик предполагал интимное соседство.

– Мне стыдно, – сказала она. – Я заказала двойную порцию яичницы с беконом.

– Чувство стыда всегда полезно разделить на двоих. Я возьму то же самое.

– Как Кэрол?

– Она прекрасно устроилась. – Эндрю помолчал. – Кажется, у нее завелся богатый чернокожий друг.

Взглянув на него, Мадлен спокойно произнесла:

– Могла бы по крайней мере скрыть это от тебя.

– Она и не афишировала этого. Я увидел их вместе совершенно случайно. Мне все равно. Но Дэвиду будет не все равно. И тебе.

– Не уверена.

– Не уверена… в чувствах Дэвида или в своих собственных?

– Ни в его, ни в своих. А ты почувствовал облегчение?

– Когда знаешь, что она может сама о себе позаботиться, все становится на свои места.

– Как мальчики?

– Они учатся в безумно дорогом интернате в Ибадане.

Кажется, у них все идет отлично. Она показала мне письмо от Робина.

– Ибадан?..

– Сто десять миль к северу. Столица Северной провинции, в два раза больше Лагоса.

– А я думала, это в Персидском заливе.

– Там Абадан. Нам предстоит многое узнать. И чем быстрее, тем лучше. В конце концов, мы ведь беженцы.

– Беженцы? Вообще-то да. Что еще сказала Кэрол?

– Дала мне хороший совет.

– А именно?

– Она считает, что я могу поступить на службу в нигерийскую армию, чтобы готовить солдат к войне с Южной Африкой, которую они собираются рано или поздно начать.

Совместно с другими африканскими странами, надо думать.

Трудно надеяться, чтобы в одиночку они могли рассчитывать на успех.

Мадлен улыбнулась:

– Полагаю, эта мысль пришлась тебе не очень-то по душе.

– Было и второе предложение – чтобы мы с тобой объединили средства и открыли магазин. Белые торговцы пользуются здесь популярностью. И в них пока еще ощущается нехватка.

– Военный инструктор или торговец. Видимо, дела пойдут непросто, да? Что же это будет – газетный киоск, табачная лавочка, горшки со сковородками? Наверное, чтобы открыть аптеку, понадобилась бы соответствующая квалификация?

– Вроде того. Вчера вечером я проходил мимо провала в стене, над которым болталась надпись: «Доверительный медицинский кабинет».

Она покачала головой:

– Где уж нам конкурировать…

– Покидая Англию, Кэрол прихватила четыре тысячи фунтов, – вспомнил Эндрю. – Наверное, я мог бы претендовать на какую-то часть. Но…

– Нет, не нужно, – скороговоркой выпалила Мадлен. – Пожалуйста! Мне бы не хотелось.

– Тогда я смогу вложить в дело в пять раз меньше, чем ты.

– Это так важно?

– Может стать важным. Когда здесь появится Дэвид.

– Что бы ни случилось, мы не станем ссориться из-за денег.

– Как и из-за чего-либо другого.

– Да, – сказала Мадлен и взяла его руку в свою. – Уверена в этом.

Их пальцы переплелись.

– Кажется, нам сейчас подадут яичницу с беконом, – умиротворенно произнес Эндрю.

Они с жадностью набросились на завтрак, наслаждаясь после долгих лишений обилием еды. Наливая себе третью чашку кофе, Эндрю вспомнил про газету, в которую так и не удосужился заглянуть. Он развернул ее и начал с первой страницы.

Заголовки выглядели кричаще, бумага была самой дешевой, но и это впечатляло после лондонских листочков. Главная новость касалась Южной Африки: «ЗВЕРСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ С ЖЕНЩИНАМИ И ДЕТЬМИ». Ниже шло шрифтом помельче: «Сенсационное сообщение вождя банту» – леденящая душу история, которую Эндрю счел совершенно не правдоподобной. Он перевел взгляд на другой заголовок, помещавшийся на следующей странице: «ЕВРОПЕЙСКИЕ ВАЛЮТЫ: РЕШЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА».

Текст был лаконичным. На заседании министров финансов африканских стран в Гане было принято единодушное решение об установлении моратория на все денежные операции с валютами стран, столицы которых расположены севернее сорокового градуса северной широты.

Эндрю передал газету Мадлен, указав на последнюю заметку.

– Кажется, мы успели как раз вовремя, – сказал он.

Она внимательно ознакомилась с текстом сообщения и подняла глаза:

– Только вот успели ли? Мораторий вступает в силу с сегодняшнего дня.

– Наш перевод уже состоялся.

– Однако мы еще не получили по нему денег. Это имеет какое-нибудь значение?

– Не думаю. Но лучше удостовериться.

* * *

За окошечком для иностранцев они увидели высокого негра с тонкими чертами лица. Он внимательно выслушал Эндрю и направил их в кабинет помощника управляющего.

К кабинету пришлось идти по коридору. На столике в тесной приемной лежали газеты и журналы всех мастей – от последнего номера толстого местного «Барабана» до выпуска лондонского листка недельной давности. Шоколадная девушка в белом плиссированном платьице и очках в модной оправе пригласила их в кабинет.

Помощник управляющего оказался приземистым толстяком с курчавой седой шевелюрой. Он сложил руки на столе ладонями кверху. Ладони были удивительно светлыми, почти белыми.

– Так, – начал он, – и что же я могу сделать для вас, мадам? И для вас, босс?

Он иронически подчеркивал старомодные обращения. Белые ладони, казалось, подсвечивали снизу его физиономию.

– Нас послал к вам служащий. На имя миссис Картвелл сюда направлен денежный перевод из Лондона.

– Миссис Картвелл – это вы? – кивнул помощник управляющего в сторону Мадлен.

– Да, я – миссис Картвелл. У меня с собой паспорт.

– А вы – мистер Картвелл?

– Нет. Моя фамилия Лидон.

Негр медленно покачал головой.

– У белых свои порядки, – сказал он и взглянул на Мадлен. – Белая, но миловидная. Вам знакома «Песнь Соломона», миссис Картвелл? Добро пожаловать в Лагос! Здесь есть все, чтобы вы почувствовали себя счастливой.

– Спасибо на добром слове, – лаконично отозвался Эндрю. – Теперь, возможно, вы распорядитесь, чтобы миссис Картвелл выплатили причитающиеся ей деньги?

– Вы прибыли вчера? – поинтересовался помощник управляющего. – Как выглядит Лондон? Я слышал, что там сейчас прохладно. – Его лицо расплылось в зубастой улыбке. – Прямо-таки мороз!

– Мы пришли по делу, – не выдержал Эндрю. – Нам некогда терять время на болтовню.

– Времени у вас куда больше, чем вы думаете. Держу пари, что его у вас просто хоть отбавляй.

– Позвольте нам решить это самим.

После недолгой паузы негр произнес:

– Я скажу вам кое-что о себе, мистер Лидон. Я – банту.

Я родился в трущобах Йоханнесбурга.

– Как-нибудь в другой раз. Не сейчас.

– Я сбежал оттуда. Уехал в Лондон, учился в университете. Но до диплома не дотянул – поэтому и сижу здесь простым клерком. Однако мне хватило ума не возвращаться в Южную Африку. Я осел здесь: живу в доме, в котором раньше обретался англичанин, совсем рядом с площадкой для гольфа. Я играю в гольф, босс.

– Неужели это так необходимо? – взмолился Эндрю. – Я все понял: вы не любите Южную Африку. Зато вы учились в Лондонском университете, а потом приехали в негритянскую страну, получившую от Англии независимость.

Вы сами говорите, что у вас все в порядке.

На лице собеседника снова расцвела улыбка, еще шире прежней.

– Я рад этим вашим словам. Должен сознаться, что надеялся спровоцировать вас, чтобы вы указали мне на мое место, босс. Или хотя бы попытались это сделать.

– Я не собираюсь указывать вам ни на какое место. Мы пришли по той простой причине, что миссис Картвелл необходимо снять принадлежащую ей сумму.

– Когда я был малышом, то ходил в миссионерскую школу. Среди прочих вещей, которым меня там обучили, была простая мысль о том, что в этом мире не стоит надеяться на справедливость. Справедливость наступает позже, на небесах. Насчет небес я теперь уже не очень-то уверен, но вот насчет справедливости на земле они были совершенно правы. Может случиться так, что принадлежность к белой расе окажется для вас в Африке недостатком. Конечно, все должно быть совсем наоборот. Остается надеяться, что вы отнесетесь к этому философски, босс. То, что не по нраву, приходится сносить. Этот лозунг я выучил там же, в школе при миссии. Он способен здорово утешить, когда наступают тяжелые времена.

– Вы уж простите меня, – подала голос Мадлен, – но здесь жарко, особенно после Лондона… Нельзя ли…

На столе стоял электрический вентилятор. Негр протянул руку и щелкнул рычажком. Лопасти пришли в движение, и вентилятор стал медленно поворачиваться, как лишенное глаз лицо, тщетно всматривающееся в пустоту. В кабинете повис низкий гул.

– Все, что угодно, лишь бы вам было хорошо, мадам.

Насколько я понимаю, вы более чувствительны, чем наш брат негр.

– В вашей стране мы всего лишь гости, – сказал Эндрю. – Нам бы не хотелось причинять лишние хлопоты. Но вам не кажется, что всему есть предел? Если вы не готовы немедленно заняться переводом миссис Картвелл, то мы вынуждены будем обратиться к вашему начальству. Управляющий свободен?

Негр спрятал ладони, демонстрируя черные костяшки пальцев, в которые он уперся подбородком.

– Свободен, босс. Он всегда к услугам богатых клиентов, независимо от цвета их кожи. Но я займусь переводом немедленно, если вам так хочется.

– Сделайте одолжение.

– Какое же тут одолжение? – Помощник раскрыл папку, вынул из нее лист бумаги и протянул его Эндрю. – Прошу вас, босс.

На листе было отпечатано: «Зачислить на счет миссис Мадлен Картвелл сумму в 1470 (тысячу четыреста семьдесят) фунтов стерлингов по предъявлении удостоверения личности». Сверху красовалась жирная черная надпечатка:

«ОТМЕНЕНО». Рядом было приписано от руки; «Согласно постановлению правительства № 327».

– Деньги переведены еще до решения о европейских валютах, – сказал Эндрю.

– Верно, босс, – кивнул помощник управляющего.

– Значит, его следует оплатить.

– Наверное, вы не все поняли. Перечислены были фунты стерлингов. Однако на африканском континенте такой валюты больше не существует.

– Перевод полагалось оплатить нигерийскими деньгами.

– Здесь об этом ничего не сказано. Банк не вправе превышать свои полномочия, босс. Миссис Картвелл могла бы изъявить желание получить какую-нибудь другую валюту.

Денежки буров или даже ракушки каури. – Он снова осклабился. – Увы, босс.

Эндрю поднялся:

– Видимо, придется обратиться в посольство.

Помощник управляющего приветствовал его слова сердечным кивком головы:

– Прямо туда и отправляйтесь. Как выйдете – сразу налево. Это всего в двух кварталах отсюда.

Стоило им выйти на улицу, как они чуть не задохнулись от ядовитого выхлопа древнего грузовичка, в кузове которого, перекрывая уличный гам, громко распевали песню женщины из племени йоруба в голубых сарафанах и цветастых тюрбанах. На борту перегруженного грузовичка было выведено огромными желтыми буквами: «ВЕРУЙТЕ В ГОСПОДА!» Несмотря на ранний час, воздух был жарким и влажным.

– Что теперь? – спросила Мадлен.

– Вдруг нам помогут в посольстве?

В фойе столпилось несколько десятков посетителей.

Прошло некоторое время, прежде чем Мадлен и Эндрю протиснулись в кабинет младшего секретаря, худого рыжеволосого человечка с тоненькими усиками. Большую часть времени он избегал встречаться с посетителями глазами, но иногда вдруг начинал пялиться на них, словно этого требовал смысл документа, над которым он корпел в данную минуту. Выслушав рассказ Эндрю о происшествии в банке, секретарь в сердцах сломал карандаш.

– Да, – молвил он, – прямо беда! Такие уж времена. А это – новый удар. Мы понятия не имели, что они так поступят.

– Выходит, на получение денег нет никакой надежды? – спросила Мадлен.

– Денег больше не существует, миссис Картвелл, – удрученно ответил он. – Служащий не имел никакого права грубить вам, но с точки зрения законности все совершенно ясно: лондонский банк, совершивший перевод, уже получил уведомление, и сумма отправилась назад.

– Выходит, мы остались без гроша, – резюмировал Эндрю. – Я правильно понял?

– Если только вам нечего продать.

– Свою одежду. Это все.

– Неудача, что и говорить. Мы не одни такие. Хотя это, конечно, не сможет вас утешить.

– Посольство не в состоянии оказать нам помощь?

Его маленькие светло-серые глазки, обрамленные мягкими бесцветными ресницами, уставились на Эндрю.

– С радостью пришли бы вам на выручку! Но это удар и для нас. Откровенно говоря, нам придется теперь рассчитывать на благотворительность со стороны нигерийского правительства, чтобы хоть как-то продержаться.

– Тогда дайте хотя бы совет.

– Вы могли бы попытать счастья в армии, мистер Лидон, если вы в прошлом служили.

– Чтобы помогать им готовиться к войне против белых в Южной Африке?

– Приходится быть реалистами. Да и справедливость не помешает. С точки зрения черных африканцев, провокации трудно дальше выносить. Тут есть параллель с испанскими маврами. Да и сомнительно, чтобы от вас потребовали участия в военных операциях; ваша роль ограничится скорее всего инструктажем.

– Что позволит мне забыть об опасениях…

– Лояльность – не такое однозначное понятие. Вспомните хотя бы о том, что Нигерия состоит в Содружестве, а Южно-Африканский Союз – нет.

– Вы это серьезно?

– Почему бы и нет? – Секретарь принялся собирать остатки карандаша.

– А что-нибудь помимо нигерийской армии?

– Любая другая работа будет скорее лакейской.

– Где же нам жить? Пока мы остановились в отеле «Африка»…

– Полагаю, что прямо с сегодняшнего дня гостиницы станут требовать от европейских постояльцев оплаты наличными. Вам пока хватит денег, чтобы оплатить счет?

– В обрез.

– Хоть так. В противном случае они задержали бы ваш багаж.

– Значит, съезжаем. Но куда?

– С радостью помог бы вам советом. Однако боюсь, что в последнее время квартплата подскочила здесь до небес.

– Что-нибудь да найдется, – сказала Мадлен.

Младший секретарь со вздохом извлек из ящика стола визитную карточку.

– Попытайте счастья. Мне он не слишком нравится, да и репутация у него сомнительная, однако это весьма осведомленный малый. Думаю, вам будет невредно его повидать.

На карточке значилось: «Альф Бейтс, движимое и недвижимое имущество». Далее следовал адрес. Эндрю сунул карточку в карман.

– Спасибо, – проговорил он.

– Жаль, что не могу сделать для вас большего. – Немигающий взгляд снова уперся в Эндрю. – Будем надеяться, что все как-нибудь образуется.