Онлайн чтение книги Долгая зима
Глава 1

«Диадема Йоруба» подошла к причалу в полдень. Уже через два часа все одиннадцать «ховеркрафтов» выстроились в ряд на берегу. Дикое завывание турбин, запущенных для проверки готовности, вспороло морозный воздух порта, заставив офицеров контрольной службы высыпать на улицу.

Эндрю стоял в сторонке, наблюдая, как они спорят между собой и с генералом Муталли, командиром экспедиции. Судя по бурной жестикуляции и гневным крикам, страсти разгорелись не на шутку, хотя без крика все равно нельзя было обойтись, ибо от воя турбин в пору было оглохнуть. Египетские и алжирские офицеры настаивали на конфискации «ховеркрафтов», как того требовало решение Совета. Муталли отражал наскоки с вежливой улыбкой. По прошествии часа, невзирая на шумные протесты береговых служб, первый из «ховеркрафтов», вызвав на причале сильную вьюгу, двинулся к контрольно-пропускному пункту. Шлагбаум дрогнул и пополз вверх. К четырем часам по лагосскому времени эскадра в полном составе вышла из города и понеслась по заснеженным просторам Бретани в северном направлении.

В составе экспедиции было еще двое белых, не считая Эндрю, – инженеры-механики, с самого начала служившие в эскадре «ховеркрафтов». Их звали Карлоу и Прентис. Карлоу был худощавым молодым человеком с короткими усиками и застывшей на лице усмешкой. Прентис был ниже его ростом и помассивнее; ему можно было дать на вид лет тридцать, он выглядел глуповатым и больше помалкивал.

Держались механики вместе и на Эндрю внимания почти не обращали. Пока продолжался морской переход, они ни разу не были замечены трезвыми – видимо, им пришелся по вкусу нигерийский эрзац-джин. На суше Карлоу и Прентис были немедленно лишены этой радости, и Эндрю недоумевал, как они смогут мириться с подобным произволом.

Инженеры-механики не вызывали у него ни симпатии, ни доверия.

Общее количество нигерийцев приближалось к сотне – по большей части офицеры и сержанты нигерийской армии. Все они были моложе Эндрю; самому Муталли, настоящему воину из племени ибо, широкоплечему гиганту, едва исполнилось тридцать пять лет. Экипаж не донимали строгой дисциплиной, и на судне царила непринужденная атмосфера оптимизма. Даже когда вокруг заклубился туман остывающих морей, люди не утратили жизнерадостности: они без устали хохотали, разглядывая друг друга в непривычной теплой одежде, и азартно выкрикивали свои предложения при обсуждении плана кампании, хотя окончательное решение оставалось за генералом Муталли.

По поводу маршрута, который должен был привести экспедицию в Англию, мнения разделились. Одна группа, в которую вошло, по подсчетам Эндрю, большинство экипажа, стремилась свести морской-отрезок маршрута «ховеркрафтов» к минимуму и предлагала проследовать по суше до Кале, а уже оттуда пересечь Ла-Манш. Оппозиции не давали покоя опасения насчет банд оголодавших французов, державших в страхе всю округу и время от времени атаковавших укрепления Сен-Назера. Ее предложения сводились к тому, чтобы как можно скорее выйти в открытое море и устраивать ночевки на пустынных участках берега.

Сформировалась и небольшая фракция экстремистов, предлагавших прорываться к Лондону по руслу Темзы. Муталли, убедившись, что споры заводят дискуссию в тупик, предложил компромиссный вариант; взять курс прямо на север, достигнуть моря в районе Сен-Брис и Динара, оттуда двигаться прямиком на Англию. Такой маршрут позволил бы им избежать стычек с местными бандами, которые, по всей видимости, не заходят на полуостров Бретань, и выйти к побережью Дорсета с минимальными людскими потерями.

Предложение выглядело разумным. Кроме того, это был кратчайший путь в Англию. Эндрю уже чувствовал, что, несмотря на улыбчивость, Муталли не было чуждо нетерпение. Оставалось надеяться, что, принимая ответственные решения, он станет руководствоваться чем-то более существенным.

Стояла отличная погода – морозная, но ясная, – и они быстро продвигались вперед. Прошел час, и головной «ховеркрафт», в котором находился Муталли, остановился у небольшого холма. Остальные машины подрулили к нему и тоже замерли, расположившись кругом. Эндрю и Абониту находились в замыкающей машине.

– Ночной привал, – объяснил Абониту. – Что-то рановато…

– Лучше не ждать темноты, – с облегчением отозвался Эндрю. – Уже сумерки.

– Можно было бы включить прожекторы.

– Да. Я боялся, что Муталли так и поступит.

– Муталли боится темноты, – ответил Абониту с холодным презрением. – Ибо – примитивный народец. Они подвергают обрезанию своих женщин и боятся заниматься любовью при свете дня или на свежевспаханной земле. Ночь – это время для того, чтобы любить женщин – а они у ибо уродливы и бесчувственны – и подстерегать врагов. Наверное, он опасается духов мертвых французов.

– Возможно, ты и прав, – сказал Эндрю. – Но я все равно выступаю за ранний привал. Нам некуда спешить, а на чужой территории особая осторожность не помешает.

На ночь были выставлены трое часовых, которых через два часа должна была сменить другая троица. Эндрю не попал в число часовых, однако Карлоу и Прентиса не обошла эта участь – да еще в разных сменах. Пока готовился ужин, до Эндрю донесся их разговор. Прентис издевался над неэффективностью нигерийских военных и отсутствием у них боевых навыков, Карлоу издавал звуки, свидетельствовавшие о полном согласии с приятелем.

Ночь прошла без происшествий. Следующее утро порадовало безоблачным небом. Сборы прошли не слишком организованно, в результате чего они двинулись в путь с некоторым опозданием. Вскоре им впервые попались на глаза местные жители – группка из семи-восьми человек, бросившихся при приближении «ховеркрафтов» врассыпную.

Эндрю показалось, что среди них нет женщин, хотя судить наверняка было трудно, ибо все люди были обмотаны пестрым тряпьем. Один из них, набравшись смелости, остановился ярдах в трехстах и проводил «ховеркрафты» долгим взглядом. Еще через несколько миль участники экспедиции приметили дымок, поднимающийся из трубы посреди деревни к западу от трассы. В остальном же пейзаж был совершенно пустынным. Иногда на снегу можно было заметить зверя – собаку или лисицу, а то и незнакомую крупную птицу, неуклюже трусящую прочь при их приближении. К середине дня с севера появилась стая чаек, которые стали с криками кружиться над рвущимися вперед машинами. Еще через полчаса экспедиция достигла моря.

Глядя на карту – старый буклет фирмы «Мишлен», – Эндрю заключил, что они находятся недалеко от мыса Фреэль. Пляж был так же пустынен, как и оставшаяся позади равнина. У берега громоздился лед, но чуть дальше сверкала чистая вода. Местность казалась совершенно вымершей.

Единственным источником движения во всей округе была сама экспедиция, да еще растревоженные чайки.

Люди перекусили, и Эндрю ожидал, что суда немедля ринутся в море, однако не обошлось без новой задержки, связанной на этот раз с появлением среди нигерийцев фракции, отрицательно настроенной по отношению к морскому переходу. Эти люди требовали привала, с тем чтобы выйти в Ла-Манш только на следующее утро, имея впереди полный световой день. Противники уверяли их, что стемнеет не раньше чем через четыре часа и «ховеркрафты», крейсерская скорость которых на водном пространстве составляет примерно пятьдесят узлов в час, достигнут противоположного берега, имея в запасе как минимум час. Возражение состояло в том, что необходимо считаться с возможностью поломок. В ответ выдвигалось то соображение, что «ховеркрафты» могут оставаться на воде неограниченное время и что лучше провести ночь в открытом море, нежели на столь негостеприимной земле. А погода? Самая многообещающая, не унимались оптимисты: барометр указывает на «ясно», такое же впечатление производит и безоблачное небо.

Определенность внес Абониту. Дав выговориться всем желающим, он произнес:

– Время уходит. Если мы продолжим болтовню, не останется никакого смысла выходить в море сегодня.

Муталли кивнул своей большой головой:

– Ты прав. Думаю, надо отправляться сейчас же. – Он поднял руку, заставив умолкнуть несогласных. – Выходим.

Дискуссия окончена.

Карлоу и Прентис сидели рядом с Эндрю, и он заметил, как они переглянулись.

– Ну и банда, – прошипел Прентис.

– Надеюсь, ты умеешь плавать, – сказал Карлоу. – Если забыл, придется вспомнить.

– Черномазые… – проговорил Прентис без всякого выражения.

– Поосторожнее.

– Они слишком увлечены болтовней, чтобы услышать.

– Все равно поосторожнее.

Эндрю поймал недобрый взгляд, брошенный на него Карлоу, и заключил, что они относят его к числу своих недругов – возможно, из-за дружбы с Абониту. Он удивился, насколько мало его это покоробило Он не забывал о белом цвете своей кожи, однако нисколько не сочувствовал этой парочке. Не исключено, что они сознавали это.

На протяжении примерно мили лед оставался прочным, однако дальше он стал лопаться под напором горячего воздуха, и за вереницей «ховеркрафтов» потянулась широкая трещина. Еще немного – и перед ними раскинулось свободное ото льда море, от яркой голубизны которого у всех заслезились глаза. Однако на горизонте клубилось туманное марево. Вскоре французский берег скрылся из виду.

Одиннадцать судов, поднимающих радужные фонтаны, остались наедине с волнами. Голоса разом смолкли. Это было иное одиночество, иной простор, непривычный для африканцев.

На чистой воде «ховеркрафты» разогнались вовсю, и слабость двигателя у судна, на котором довелось быть Эндрю и Абониту, почти незаметная на суше, тут же дала о себе знать.

Их «ховеркрафт» постепенно отстал от остальных. Сперва они неслись в пятидесяти ярдах от предпоследнего судна, потом расстояние выросло до ста, двухсот ярдов.

– Как бы нам не потеряться, – молвил Эндрю.

Абониту кивнул:

– Наверное, они заметят, что мы отстаем, и снизят скорость.

– Нас видно только с судна Игминту. Если им не придет в голову оглянуться…

– Придет. Еще совсем светло.

– И никакой сигнализации, – вздохнул Эндрю. – Вот тебе недостаток планирования!

В прозрачной голубизне, которую бодро атаковал «ховеркрафт», внезапно сгустился туман. Сперва не произошло ничего, кроме изменения цвета воды: там, где встречались синь моря и голубизна воздуха, появилась и стала быстро расти серая прослойка. Вскоре она заслонила небо. Эндрю надеялся, что ушедшие вперед суда, сообразив, что обстановка быстро меняется, сбавят темп, а то и вообще остановятся, чтобы оглядеться и дождаться отставших. Но ничего подобного не произошло. Штурман отклонился немного к западу, чтобы выйти из кильватера группы и попасть на глаза остальным. Однако это всего лишь позволило созерцать, как десять «ховеркрафтов» один за другим исчезают в стене тумана.

– Надо бы повернуть назад, – сказал Эндрю. – Стоит попасть в туман, и…

– Глуши моторы! – крикнул Абониту штурману. – Подождем здесь, на виду. Они вернутся за нами.

– Мы сильно отстали.

– Ничего не поделаешь. Незачем лезть в туман.

Однако штурман и не думал сбавлять скорость. До завесы густого тумана осталось плыть каких-то сто ярдов.

– Останавливаемся! – закричал Абониту.

Штурман не повернул головы. Эндрю прочел на его лице страх – страх затеряться в этом чужом северном мире.

– Бери управление на себя, – шепнул Эндрю Абониту. – Другого выхода нет.

Абониту колебался. Тем временем туман совсем сгустился, его щупальца обвили судно со всех сторон, и небо посерело. Абониту наконец принял решение и заглушил моторы. Воцарилась гнетущая тишина. Прислушавшись, они различили удаляющийся шум турбин последнего, десятого судна.

– Что теперь делать? – беспомощно спросил Эндрю.

– Не знаю… Не знаю, что у Муталли на уме. Возможно, он считает, что туман закрыл не весь пролив и что он сумеет из него выбраться.

– Наверное, ты прав. Он не станет задерживаться, стремясь побыстрее достичь суши. И потом, он может и не знать, что мы отстали.

Пришедший в себя штурман подал голос:

– По какому праву вы вмешиваетесь? За двигатели отвечаю я.

– Что ж, валяй, – пожал плечами Абониту и повернулся к Эндрю. – Наверное, если взять прямиком на север, по компасу…

– Как видно, нам не остается ничего другого.

Турбины ожили, снова заглушив рокот ближнего судна.

«Ховеркрафт» тронулся с места, но туман был настолько густым, что движение почти не ощущалось. В первый раз за все время Эндрю почувствовал беспокойство. Конечно, ни о каком судоходстве в этих водах не могло быть и речи, однако на их пути вполне мог оказаться айсберг, столкновение с которым на скорости более сорока узлов означало бы верную гибель. Кроме того, приходилось помнить о рифах.

Курс был рассчитан таким образом, чтобы пройти в стороне от Нормандских островов, однако это не устраняло опасности напороться на скалы.

Впереди показался просвет. Еще минута – и все снова затянуло туманом. Потом перед ними открылся участок чистой воды протяженностью ярдов в двадцать. Туман действительно покрывал море клочками. Однако, как ни странно, видимость пугала незадачливых мореходов еще больше, чем серая пелена.

– Не нравится мне все это, – поделился Эндрю с Абониту.

Однако тому было некогда отвечать. Судно вырвалось на открытый участок, и они оказались в окружении очистившейся от тумана воды. Слева и справа на некотором отдалении клубились завитки влажной пыли, однако по какой-то причуде атмосферного давления судно оказалось как бы на середине озера, куда не смел заползать туман. Вой турбин утих. Эндрю догадался, что штурман помимо собственной воли сбавил ход, страшась покидать светлый участок и снова погружаться в темноту. «Ховеркрафт» стал медленно забирать восточное первоначально взятого направления, скользя вдоль стены тумана.

– Чем дальше мы отклонимся от намеченного курса, тем труднее будет найти остальных, – предупредил его Абониту.

Впереди показалась льдина – небольшая и, как видно, довольно тонкая, однако с тех пор, как они отошли от французского берега, им еще ни разу не попадался на глаза лед.

Льдина стала ломаться от напора выпускаемых турбинами горячих струй. Эндрю пригляделся. Чистое пространство как будто сужалось. Прошло несколько минут, и догадка превратилась в уверенность: клубы тумана неумолимо приближались.

На этот раз штурман выключил турбины, не дожидаясь окрика. Установилась гнетущая тишина, точно у людей заложило уши. Эндрю прислушался, но на этот раз не смог различить никакого шума. Внизу тихонько плескалась вода.

– Ничего не слышу, – нервно бросил штурман. – А вы?

– Мне кажется, нам надо держаться севернее, – сказал Абониту. – Если мы не отыщем их до наступления темноты…

Молчание длилось недолго, его сменил горячий спор. Эндрю попытался унять раздражение, которое вызывало у него непостоянство африканцев, их склонность к паникерству. Он увидел, как Абониту неуверенно пожимает плечами. Однако в ту же секунду его внимание привлек вновь появившийся перед ними просвет. Впереди открывалась видимость ярдов на двести – триста. Он указал туда остальным.

– О'кей, двигаемся, – с облегчением решил штурман.

– Это уведет нас еще дальше к западу, – предупредил Абониту. – Так мы окончательно сойдем с курса.

Однако никто не обратил внимания на его слова. Турбины взревели снова, и «ховеркрафт» пришел в движение.

Туман становился все менее густым; через некоторое время появилась возможность взять право руля, так как просвет открылся и на востоке. Спустя четверть часа они выбрались из полосы тумана.

Плотная пелена закрывала море к северо-востоку и юго-западу, однако прямо по курсу море было чистым до самого горизонта, а там виднелась земля.

– Остров, – заключил Абониту. – Один из Нормандских островов. Который, Эндрю?

– Джерси или Гернси. Никак не Олдерни – слишком велик.

Комментарии и предложения снова полились рекой.

Общее настроение проявилось незамедлительно: двух часов, проведенных на воде, и встречи с туманом оказалось достаточно, чтобы людей потянуло на твердую землю. Абониту настаивал, что было бы полезнее попытаться до сумерек снова соединиться с остальной экспедицией, однако никто не стал внимать его уговорам. Единственным способом вернуться на первоначальный курс было бы снова лезть в туман. В итоге Абониту уступил. «Ховеркрафт» бодро полетел к острову.

В миле-другой от берега их встретили льдины, однако сам берег был почти свободен ото льда, ибо высокие волны препятствовали замерзанию воды. Подойдя ближе, они увидели нечто напоминающее айсберги, которые при ближайшем рассмотрении оказались гранитными скалами, заросшими льдом. Однако к югу от них находился пологий берег.

«Ховеркрафт» высадил экипаж на берег, причалив к волнолому. Волнолом был сложен человеческими руками из гранитных глыб. Вокруг не было никаких признаков жизни. В волноломе зияла брешь, проделанная морем. Все африканцы, включая штурмана, поспешили покинуть судно и пробраться через брешь на берег.

Абониту спрыгнул на гальку, перемешанную с кусочками льда.

– Вот мы и на английской земле, Эндрю! – провозгласил он.

– Не на английской. На британской – другое дело. У Нормандских островов было собственное управление.

– Какая разница? Пойдем за остальными.

Они вышли на дорогу, с трудом угадываемую под снегом.

На снегу не было никаких следов. По другую сторону дороги простиралось поле, за которым виднелись дома. Судя по всему, в них никто не жил, причем довольно давно. Пустота кругом ничем не отличалась от безлюдья, встретившего их в Бретани. Эндрю почувствовал отчаяние: все будет таким же, зима уничтожила европейскую культуру. Он и раньше знал, что лучше не надеяться, однако теперь эта мысль была совершенно неоспоримой и оттого очень горькой.

Абониту прикоснулся к его руке:

– Смотри, там что-то вроде дота. Думаешь, жители строили защитные сооружения, опасаясь нападения с моря?

– Это не островитяне, а немцы. Ты не помнишь, что они оккупировали острова во время последней войны?

Экипаж единогласно высказался в пользу кофе; с судна принесли нечто вроде плиты, снегу же вокруг было хоть отбавляй. Один из африканцев остался дежурить на гребне волнолома. Эндрю тоже время от времени обращал взор в сторону моря, без особой, впрочем, надежды увидеть там остальные суда. Зато услыхать их можно будет издалека: для большей эффективности работы турбин с них были сняты глушители.

Он в очередной раз озирался на море, когда послышался крик:

– Люди!

С юга к ним приближалась группа людей. Их было десятка два, большинство с ружьями. Впереди остальных ехал всадник. Рядом с ним по снегу трусил ординарец – безоружный, но с коротеньким шестом, увенчанным белой тряпицей.

– Кажется, вполне мирный народ, – сказал Абониту. – Однако лучше держать оружие наготове.

Группа остановилась в десяти ярдах от нигерийцев. Эндрю заметил, что всадник восседает не на настоящем скакуне, а на лошадке, привыкшей ходить в упряжке, тем не менее выглядел он внушительно. Даже спешившись, этот человек казался бы гигантом; сидя на лошади, он возвышался над всеми, как вождь племени. На вид ему можно было дать лет сорок; у него была густая вьющаяся борода с серебряными нитями. Меховая шуба, защищавшая его от холода, была, по всей видимости, сшита из двух женских шуб. Лишь его голос мог бы звучать посолиднее: это был отнюдь не бас, а срывающийся баритон, хотя в нем не слышалось никакого беспокойства.

– Так, полковник, – приказал он. – Приступайте к делу.

Человек с белым флагом был старше годами – ему можно было дать шестьдесят лет. Одет он был неважно и, очевидно, сильно мерз. До нигерийцев донесся его усталый голос, сохранивший все же звучность, с какой привыкли отдавать команды британские офицеры:

– Я представляю его превосходительство, губернатора и бейлифа[21]Один из двух председателей законодательной ассамблеи на островах Джерси и Гернси. Гернси. Прошу вас сообщить причину, по которой вы, не имея разрешения, высадились на нашем берегу.

– Мы – часть нигерийской экспедиции, посланной в Британию. – Ударение на слове «часть», сделанное Абониту, не могло пройти незамеченным. – Мы временно оторвались от остальной эскадры и ищем пристанища. У нас мирные намерения, и мы не причиним вам вреда.

Человек, восседающий на лошади, не обратил на него никакого внимания. Его взгляд был прикован к Эндрю.

– Вы – белый, – произнес он. – Что вы делаете в таком окружении?

– То же, что и остальные, – ответил Эндрю. – Я член экспедиции.

– Когда собираетесь отплыть восвояси?

– Не позднее утра.

– Что это там у вас? «Ховеркрафт»?

Судно было скрыто волноломом. По всей видимости, отряд приметил его еще в море. В таком случае становилась понятной скорость, с какой он появился перед вновь прибывшими.

– Да, – подтвердил Эндрю, – «ховеркрафт». – Линия, избранная Абониту, сулила наибольший выигрыш. – Часть эскадры.

– Вы что же, заблудились? Что-нибудь с двигателем?

– Мы угодили в туман.

– Новички в море. – Всадник присвистнул. – И не слишком-то внимательны.

Со стороны пляжа послышались новые звуки. Над волноломом показались человеческие головы, в проломе, через который недавно проникли на остров нигерийцы, выросли фигуры. Человек, вооруженный винтовкой, уже стоял рядом с растерянным часовым и нахально скалился. Эндрю сразу понял, что произошло. Пока основные силы двигались по дороге, размахивая белым флагом, отдельный отряд тихонько прокрался вдоль пляжа. Теперь экипаж был отрезан от «ховеркрафта». К нему пришлось бы прорываться с боем, без всякой надежды на успех.

Стараясь придать голосу властные нотки, Эндрю произнес:

– Мы – мирная научная экспедиция. Мы не военные.

– Но ведь у вас винтовки! Славные автоматические штуковины. И наверняка полно боеприпасов.

Эндрю посмотрел на Абониту. Остальные африканцы были явно застигнуты врасплох, один Абониту сохранил решительный вид.

– Наше оружие предназначено для самозащиты, – сказал он.

– Я беседую с белым человеком, Самбо, – вкрадчиво проговорил всадник и перевел взгляд на Эндрю. – Тут как будто пахло кофе. Мы уже много месяцев не нюхали этого запаха.

– Еды у нас в обрез, – ответил Эндрю. – Но мы с радостью поделимся с вами парой банок.

– Будем благодарны вам за такую любезность. Вот что, приглашаю вас к себе в гости. Все лучше, чем коротать ночь на снегу!

Посмотрев украдкой на Абониту, Эндрю заметил, как тот кивнул. Экипаж находился в безнадежном положении, и было предпочтительнее решить дело миром, а не затевать свалку. Его посетила новая мысль.

– Далеко ли отсюда до вашей резиденции, – он немного помялся, – ваше превосходительство?

– Она по другую сторону острова. Милях в трех.

– Тогда, может быть, мы отвезем вас туда на «ховеркрафте»?

На бородатой физиономии появилась улыбка.

– Удачная мысль. Только при условии, если вы возьмете на борт моих людей.

Эндрю рассчитывал, что на борту у экипажа появится шанс одолеть противника, однако африканцы были совершенно неподготовлены к решительным действиям, а люди губернатора, напротив, все время оставались начеку. Эндрю взял управление на себя, не встретив со стороны штурмана ни малейших возражений. Губернатор пристально наблюдал за его действиями. Он оставил своего скакуна и нескольких людей на берегу; остальные поднялись вместе с ним на борт и приглядывали теперь за африканцами, сильно уступавшими им в численности.

Отойдя от берега ярдов на сто, они взяли курс на северную оконечность острова. За бортом оставались участки, где судно вполне могло бы выбраться на берег, чтобы двинуться дальше посуху, однако Эндрю смотрел только вперед. Он чувствовал, что следует приложить максимум усилий, чтобы не продемонстрировать всех возможностей судна. Из тех же соображений он не включил турбины на полную мощность.

Скорость движения не превышала десяти узлов, поэтому минул час, прежде чем они оказались в гавани Сент-Питер-Порта. К этому времени солнце почти село, и туман, успевший поглотить острова, лежащие к востоку, уже охватывал городок, клубясь между домов.

Важнее всего было то, что взору экипажа наконец-то предстал обитаемый город. На улицах угадывалось какое-то движение, из трубы неподалеку поднимался дымок. «Ховеркрафт» вошел во внутреннюю гавань. Было время отлива, дно гавани покрывал ил вперемешку с колотым льдом.

Эндрю подвел судно к пологому гранитному причалу, ведущему в город, и заглушил турбины.

– Прошу на берег, – молвил губернатор. – Мы выставим охрану. Бдительную!

Наступил самый трудный момент.

– Я бы предпочел оставить людей на судне, – сказал Эндрю и, поймав недоверчивый взгляд губернатора, твердо присовокупил:

– Я возьму с собой старшего помощника, но мне будет спокойнее, если люди останутся на борту.

– Идет, капитан. Берите помощника и оставляйте остальных. – Согласие последовало без колебаний, что свидетельствовало о том, что губернатор не намеревался – по крайней мере на этом этапе – прибегать к насилию, раз его можно было избежать. – Но мы тоже выставим охрану. Она не помешает вашей шхуне, верно?

– Останетесь здесь, – обратился Абониту к остальным. – Утром мы вернемся. – Он быстро отлучился в трюм и вернулся с двумя фунтовыми банками кофе. – Надеюсь, вы примете это от нас, ваше превосходительство, – важно сказал он.

– Примите кофе у Самбо, полковник, – велел губернатор. – Сегодня после ужина мы отведаем кофейку. Прямо как в былые времена… – Он усмехнулся. – Можете зайти и понюхать мою чашку.

Они подошли к резиденции губернатора, которая оказалась маленькой скромной гостиницей. Над дверью сохранились призывы, адресованные островным автомобилистам.

– Сначала я жил в губернаторском доме, но это продолжалось недолго. Там слишком просторно для теперешних суровых зим – кругом сплошные сквозняки. Ни за что не согреться. Здесь – другое дело.

Он провел их в помещение, служившее раньше коктейль-баром, кивнув отсалютовавшему гостям часовому. В камине тлела разрубленная на куски мебель.

– Раздевайтесь и присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома. Глоточек виски, капитан?

– С удовольствием. Большое спасибо.

– Полковник! Виски для меня и для капитана! Вам разрешается лизнуть пробку.

Полковник принес из-за стойки поднос с рюмками. Абониту остался ни с чем.

– Ну-ка, посмотрим на бутылочку! – сказал губернатор. Полковник подал ему бутылку и застыл в немом ожидании. – Приходится осуществлять контроль, – объяснил губернатор и ухмыльнулся. – Посягательство на мое виски карается смертью, но все равно нужен глаз да глаз. За ваше здоровье, капитан!

– И за ваше, ваше превосходительство!

Эндрю пригубил виски. Напиток напоминал едкий уксус.

– У вас его много?

– Хотите, чтобы я проболтался? – Гигант подмигнул. – Мне и моим близким друзьям хватит еще на годик-другой.

Могу предложить вам на ужин бордо. Полковник в прошлом был большим любителем бордо, а, полковник? Он отлично разливает спиртное. Я позволяю ему забрать бутылку себе, когда доходит до осадка, – уж больно мастерски он льет! Как дела в Африке, капитан?

– Неплохо, – отозвался Эндрю.

– Вы бы приглядывали за ними. Столько черномазых!

Не помешает, а? – Он залпом осушил свою рюмку. – Эй, полковник! Вы уже не видите пустую рюмку под самым вашим носом!

К тому времени, когда поспел ужин, губернатор ухитрился опрокинуть шесть больших рюмок виски (рюмка Эндрю наполнялась по его приказу дважды). Его речь стала громче и несвязнее. Когда ему понадобилось выйти в туалет, Эндрю дождался, пока стихнут нетвердые, но все равно тяжелые шаги, и спросил полковника:

– Ваше звание – вполне официальное?

– Да, сэр.

– Но у губернатора нет военного опыта? Во всяком случае, он не служил офицером?

Полковник помялся:

– По крайней мере до «Зимы Фрателлини».

– Чем же он занимался?

На этот раз полковник колебался дольше. Эндрю видел, что он был в свое время настоящим войсковым командиром, но теперь исхудал, сгорбился, а черепаховая оправа его очков местами облупилась. Наконец он выдавил:

– Служил у меня. Садовником, подручным. – Он в унынии посмотрел на Эндрю. – Как видите, знакомство принесло мне немалую пользу.

Молоденькая женщина, одетая как прислуга, объявила, что ужин готов. Эндрю был готов увидеть ливрейных лакеев, но ласковое обращение с женщиной, приблизившейся к креслу губернатора, рассеяло его удивление.

– Отведите Самбо на кухню и дайте ему заморить червячка, – велел губернатор полковнику. – Потом вернетесь и будете прислуживать нам.

Трапеза протекала в помещении, служившем в гостинице столовой; убранство было соответствующим, а на стене сохранилась взятая в рамку инструкция, когда подавать завтрак, когда ленч, когда ужин. Женщина принесла наваристый суп с кусками мяса.

– Мясо тюленя, – пояснил губернатор. – Теперь они заплывают в наши воды. Совсем неплохое, надо только уметь правильно приготовить. – Он шумно проглотил ложку супу. – Недурно, правда? А-а, вот и вы, полковник.

Разобрались с Самбо?

– Да, ваше превосходительство.

– Тогда разливайте бордо.

Служанка вернулась с маленькими тарелочками, в которых была рыба под белым соусом. Губернатор махнул рукой.

– Налей-ка мне лучше еще супу. Должно быть, вы тоже устали от рыбы? – спросил он Эндрю. – Хотите еще супу?

– Нет, спасибо. Я возьму рыбу.

– Как хотите. – Полковник плеснул чуть-чуть бордо ему в рюмку. Губернатор попробовал вино. – Валяйте, полковник, – сказал он и объяснил Эндрю:

– Я никогда раньше не жаловал вина, но стоит к нему привыкнуть, и вроде неплохо, а? Попробуйте, капитан.

– Славное вино, – подтвердил Эндрю.

– И про рыбу не забывайте. Хотя советую вам оставить местечко для следующего блюда. Это будет нечто особенное.

Особенным блюдом оказалось нарезанное кусочками жареное мясо. Однако по вкусу оно совсем не походило на говядину. Эндрю вопросительно посмотрел на губернатора, который с хмельным интересом наблюдал за его реакцией.

– Что-то не разберу, – признался Эндрю.

– Медвежатина! Белый медведь! Их уже несколько раз замечали в наших широтах, они приплывают на айсбергах, но это наш первый трофей. Неплохо, верно? Медведь – это целая гора мяса!

– Совсем не плохо, – подтвердил Эндрю, – но вот это изумляет меня еще больше. – Он потрогал вилкой жареный картофель и зелень у себя в тарелке. Овощи были свежими.

Губернатор расхохотался своим простоватым смехом и хитро улыбнулся:

– Ничего себе, да? Никогда не любил баночной еды.

– Как вам это удается?

– Потерпите. Полковник, моя рюмка снова пуста! Ловчите?

Следующим пунктом программы был бренди и кофе в так называемом губернаторском «кабинете», служившем раньше, по всей видимости, курительной комнатой. На стенах красовались книжные полки, уставленные дешевыми книжками в бумажных переплетах, В углу полыхал камин.

Они уселись в кресла, и губернатор щедро добавил себе в кофе сливок.

– Ладно, полковник, – бросил он, – можете погулять.

Если понадобитесь, я позвоню.

Дождавшись, когда закроется дверь, Эндрю сказал:

– Вы здесь удобно устроились, сэр.

– Бросьте вы этих «сэров»! Зовите меня Эмиль. Как ваше имя, капитан?

– Эндрю. Энди.

– Налейте-ка себе еще бренди, Энди. – Рифма вызвала у него смех. – И мне капельку. Отличная марка! У меня припасено несколько таких бутылочек. Знаете, здесь можно неплохо жить. Нам удалось организоваться. Пришлось немало поломать голову.

– Могу себе представить!

– Остров имеет треугольную форму. Семь на семь на десять миль. Не так уж много земли, верно? А ведь до «Зимы Фрателлини» здесь теснилось сорок пять тысяч душ! Ничего себе уравнение!

– Сколько осталось теперь?

– Могу сообщить вам последнюю цифру: пятьсот сорок пять. К лету родятся восемнадцать малышей – из них четверо моих.

– А как же с остальными сорока четырьмя тысячами пятьюстами? Тоже потребовалась «организация»?

– Да, но почти без крови. Разве что совсем чуть-чуть, сначала, когда пришлось сразиться. После победы все стало тихо.

Он умолк. Эндрю решил подождать, пока он снова заговорит. Губернатор устроился в кресле поудобнее и удовлетворенно уставился на огонь.

– Мы рассчитали, что остров способен прокормить примерно пятьсот человек. Значит, надо было избавляться от остальных. Нелегкая задача, верно? Даже если бы мы захотели всех их перебить, сомневаюсь, что достигли бы успеха.

– И что же?

– Для начала мы разбили их на партии. Во-первых, английские поселенцы, не считая полковника. Потом земледельцы, депутаты, лавочники. Потом все районы, кроме Сент-Сэмпсона и Вейла, – мы тогда базировались в Сент-Сэмпсоне. Дальше все пошло как по маслу.

– Что же вы с ними сделали, разбив на партии?

Губернатор ухмыльнулся:

– Депортировали! Вполне доступная вещь, когда живешь на острове. У нас не было достаточного количества лодок, но мы заставили их строить на западном берегу плоты. Потом поднимали на плотах паруса, дожидались крепкого северо-восточного ветра – и в путь-дорогу! Они вполне могли добраться до Франции – при определенном везении.

– Да уж, везение им было нужно позарез. Вы поступили так со всеми – включая детей?

В голосе губернатора зазвучали воинственные нотки.

– Что еще нам оставалось? Мы дали им шанс. У нас тоже были дети. Чем их дети лучше наших?

– Понимаю, – молвил Эндрю. – Они не сопротивлялись?

– Зародите в людях хоть небольшую надежду – и они устремятся в указанном вами направлении. – Его слова звучали так, словно он заучил их наизусть; Эндрю не удивился бы, если бы оказалось, что и это высказывание, и вся стратегия принадлежали кому-то другому. – Вы не забыли, что мы отправляли их партиями? Люди воображали, что очередная партия – последняя, остальные останутся жить на острове.

– Но даже пятистам людям, наверное, не так-то легко живется.

– Выкручиваемся. На самом деле все оказалось проще, чем мы ожидали. Теперь в наших водах полно рыбы – раньше треска попадалась только изредка, сейчас же ходит косяками. Есть тюлени. Даже киты, хотя до них еще не дошли руки. И стекло.

– Стекло?

– На Гернси всегда было хоть отбавляй теплиц – ведь здесь выращивали томаты. Лето у нас теперь короткое, но кое-как справляемся. Конечно, мы не можем подолгу обогревать теплицы. Но и просто закрытый грунт – полезная штука. Мы поставили двойные стекла, вынув их отовсюду, где они оказались не нужны. Теперь выращиваем помидоры, зелень, корм для скота. Некоторые коровки обожают помидоры! Занимаемся и зерном, но мало – люди могут обходиться картофелем.

– Да у вас здоровая экономика!

– Недурно, Энди, правда? Люди не бедствуют, а мне с приятелями и вовсе доступна кое-какая роскошь. И никаких тревог! Вы первые, кто высадился здесь с оружием, но мы были готовы к встрече. Нам повезло, что я оказался на западном берегу, когда вас засекли, но вообще-то мы все время держим там вооруженных людей.

– Вы застигли нас врасплох, – признался Эндрю.

– Это было нетрудно. – Он ткнул пальцем в бутылку с бренди, и Эндрю подлил ему еще. – Хватит. У вас славная штуковина – «ховеркрафт». Помнится, их показывали в былые времена по телевизору. Как с горючим?

– Хватит, чтобы добраться до Англии. Там есть склады, которые, как мы надеемся, остались нетронутыми. Потом из Нигерии подойдет танкер.

– У нас имеется запас дизельного топлива. Его устроили здесь при первых же неладах.

– Нам хватит своего, чтобы добраться до Англии.

– Ничего вы там не найдете, – решительно заявил губернатор. – Ничего, кроме банд оголтелых психов. Они добирались до нас в утлых лодчонках. Там не осталось никакой цивилизации.

– Что с ними делали – с теми, кто добирался на лодчонках?

– Мы давали им три дня передышки и отправляли восвояси, – с улыбкой ответил губернатор. – Для того, чтобы прийтись ко двору при нашей схеме, нужно быть по-настоящему полезным человеком. К примеру, таким, как вы, Энди.

– В чем же моя полезность – в «ховеркрафте»?

Губернатор наклонился и сплюнул в камин.

– Вам хорошо знакомы Нормандские острова? – спросил он.

– Гернси – нет. На Джерси я в свое время провел неделю.

– Настоящих островов всего четыре: Гернси, Джерси, Олдерни и Сарк. Сарк можно списать со счета – теперь это просто обледеневшая скала. Олдерни – примерно то же самое. Стекла там почти не осталось. На Джерси его тоже нет, зато это более теплый остров. На Гернси уклон против солнца, а на Джерси – наоборот, на юг. Готов поспорить, что в долинах там еще можно кое-что выращивать – во всяком случае, в необходимом нам количестве. С Джерси приходят лодки с рыбаками – значит они там тоже организовались.

– Вы не задавали им вопросов?

Губернатор только посмеялся.

– Во-первых, мы никогда не жаловали джерсийцев. Даже меньше, чем англичан, хотя они по крайней мере сидели у себя на острове. Наши суда избегают их, их суда – нас. Но в конце концов обязательно произойдут неприятности. Двадцать миль – не расстояние. Поэтому мы и держим ухо востро – не против французишек или англичан, а потому, что джерсийцы могут решиться на вылазку. Если мы не опередим их.

– И вы полагаете, что в этом вам может помочь «ховеркрафт»?

– Вот что я вам скажу, – ответил губернатор. – Когда дозор прибыл с донесением и я увидел в бинокль ваше судно, я не на шутку перепугался. Все равно как если бы это был ощетинившийся пушками фрегат. Только когда вы причалили и я разглядел этих ваших черномазых обезьян, я смог облегченно перевести дыхание. Можно придумать дюжину способов, как применить ваше судно против Джерси.

– Думаете, это превратит вас в губернатора сразу двух островов?

– Думаю, это принесет мне долгожданный покой. – Он усмехнулся. – Мне понадобится надежный заместитель на одном из островов, ведь так? Разве это не лучше, чем жить бок о бок с этими предателями-черномазыми? Мы могли бы столковаться насчет условий. Девственниц обещать не могу, но пару отменных красоток – запросто.

В одном Энди был уверен: перечить такому собеседнику весьма опасно, а то и гибельно.

– Звучит заманчиво, – сказал он. – Можно мне поразмыслить?

– Само собой, Энди! Поговорим с утра пораньше.

– А как быть с экипажем?

– Еще раз повторяю: я против кровопролития. Дерева для плотов у нас не осталось, но мы выделили бы старую рыбачью шаланду. Кто знает – вдруг ребята смогут добраться на ней до Африки?

– Да, – усмехнулся Эндрю, – вдруг…

Губернатор сложил ладони и продемонстрировал чудовищный сдвоенный кулак.

– Вы мне нравитесь, Энди, – сказал он. – Вы из тех, с кем можно поговорить. Мне по душе, когда рядом находится человек, с которым можно поговорить.

– А как насчет полковника?

– Я держу его не для разговоров. Его задача – подливать мне виски. – Эмиль нетвердо встал на ноги и дернул шнурок над камином. – А также стягивать с меня сапоги после напряженного дня.

Полковник вежливо постучался и возник в дверях.

– Постель готова, полковник? – осведомился губернатор.

– Да, ваше превосходительство.

– Теплая грелка на месте?

– Да, ваше превосходительство.

– Вы не притрагивались к ней? – Он засмеялся собственной шутке. Полковник тоже выдавил смущенный смешок. – Приходится приглядывать за ним, Энди. Иначе как я стану смотреть полковничихе в глаза? Как чувствует себя сегодня старая корова, полковник?

– Немного лучше, ваше превосходительство.

– Она не стоит усилий, которые приходится на нее тратить. Ладно, об этом в другой раз. Проводите капитана в его комнату, полковник. Хотите грелку, Энди? Могу прислать.

– Спасибо, не сегодня, – отозвался Эндрю. – Я несколько утомлен.

– Самое лучшее средство от усталости! Ладно, вам виднее. Увидимся за завтраком.

Эндрю кивнул:

– Доброй ночи, Эмиль.

Тон был выбран верно. Губернатор довольно осклабился, пропел в ответ: «Спите крепко, Энди», после чего, шатаясь, удалился.

Полковник молчал, пока они преодолевали два лестничных пролета. Оказавшись у себя в комнате, Эндрю осведомился:

– Абониту – человек, который был со мной, – где он?

– Этажом выше. Комната триста два.

– Благодарю. – Он огляделся. Ночь предстояло провести в типичном гостиничном номере с красочным средиземноморским пейзажем на одной стене и картинкой с охотничьим сюжетом – на другой. Двуспальную кровать покрывала ситцевая накидка. – Как удобно!

Полковник замешкался в дверях.

– Вас бы не… Могу я зайти на пару минут?

– Да, разумеется, – кивнул Эндрю.

Полковник тщательно прикрыл за собой дверь.

– Позвольте задать вам вопрос.

– Задавайте.

– Губернатор решил, что вы командуете «ховеркрафтом», поскольку вы – единственный белый во всем экипаже. Он не ошибся?

– Что я – командир? Куда там! Официального командира у нас нет. Самый авторитетный в команде – Абониту.

– Так я и думал, – кивнул полковник. – В свое время я часто слушал африканские радиостанции по коротковолновому приемнику. Я представляю себе тамошние условия. Но даже если вы – не главный, они могут одобрить сделку, которую вы заключите, если она будет отвечать их интересам…

– Продолжайте.

– Он хочет заполучить «ховеркрафт». – Кто такой «он», было ясно без уточнений. – Он бы захватил его силой, однако тогда у него не осталось бы человека, который умеет управлять судном. Он не слишком умен, зато коварен.

– Откровенность за откровенность, – ответил Эндрю. – Мне предложен пост адъютанта с дальнейшей перспективой управления островом Джерси в качестве заместителя губернатора.

– Вы верите его обещаниям?

– Нет. А теперь скажите мне, почему я правильно делаю, что не верю.

– Единственный его талант – умение использовать людей. Добившись желаемого, он их выбрасывает. Вот пример: ему удается получать неплохие урожаи в теплицах благодаря двойному остеклению. Однако сама идея принадлежала местному овощеводу по имени Гриссон. Но он все равно посадил его вместе с семьей на плот и спихнул в море.

– Вы полагаете, что он выбросит и меня, вытянув все, что я знаю о «ховеркрафте»?

– Не сомневаюсь.

– Но я же почти ничего не знаю! – засмеялся Эндрю.

– Он считает по-другому.

– Вы говорите, что он коварен, но не умен. Он рассказывал мне о схеме депортации. Это блестящая идея. Тоже чужая?

– Да, – ответил полковник после некоторого колебания.

– Здесь чувствуется военный ум. Уж не ваш ли?

– Мой.

– Отправить в море на плотах больше сорока пяти тысяч человек, считая женщин и детей!..

– В противном случае нас ожидал хаос, кровопролитие и повальный голод. Бывают ситуации, когда приходится выбирать всего лишь одну из разных форм безжалостности.

– И вы сделали выбор! Вас не мучают кошмары?

– Я мыслю как военный, вы сами это сказали. Моя сильная сторона – планирование, слабая – воображение.

Я не знал, что из всего этого выйдет. Просто не знал! А потом было уже поздно. Да, меня мучают кошмары. Зато он наверняка обходится без них.

– Несомненно. Вы сказали, что губернатор выбрасывает людей, когда они сослужат ему службу. Но вас он не посадил на плот…

– Эмиль слишком ненавидит меня, чтобы ограничиться этим. В былые времена… Он всегда был о себе высокого мнения. Я говорил вам, что он работал у меня – неплохой работник, но слишком быстро расхолаживался. Кроме того, он и тогда злоупотреблял спиртным. Мне постоянно приходилось призывать его к порядку. В конце концов я указал ему на дверь – за пьянство и полную непригодность. Дело было зимой, и ему не оставалось ничего другого, кроме государственной дорожной службы. Эмиль умолял меня взять его назад, и я сжалился. Он не забудет этого и через двадцать лет.

Мне не надо опасаться за свою безопасность. Как и за безопасность жены. Пока она жива, он не выкинет меня в море.

Они помолчали.

– Вы говорили о сделке, – напомнил Эндрю.

– Если я выведу вас отсюда, – произнес полковник, – и проведу к «ховеркрафту», сможете ли вы прорваться? Каковы шансы на успех?

– А какие он принял меры предосторожности?

– Четверо несут дежурство на «ховеркрафте», присматривая за вашими неграми. Еще один отряд рядом, на пирсе.

Выход из гавани перегораживают три старые посудины.

– Хитро придумано!

– Во время отлива они лягут на дно, а то и перевернутся. Но для ваших машин голое дно – не преграда?

– Да, – кивнул Эндрю, – мы немного летаем.

– Теперь вот что: вы ведь можете развивать скорость до пятидесяти – шестидесяти узлов?

– Даже больше. Он не знает об этом?

– Нет. – Полковник через силу улыбнулся. – Я следил за технической прессой. Я заметил, что вы старались не развивать большую скорость, когда огибали остров. Если вы разгонитесь как следует, четверым на борту останется только разинуть от удивления рты. После этого вы вдесятером одолеете их. – Он запнулся. – А может, вас будет уже одиннадцать…

– Так что у нас за сделка?

– Я помогаю вам уйти, а вы прихватываете с собой меня и мою жену. Так будет справедливо?

– Насколько я понял, ваша жена больна. Что с ней?

– Ревматизм. Но я дотащу ее. Придется попотеть, однако ничего не поделаешь. Идет?

Эндрю покачал головой:

– Нет. Мне очень жаль. Я не мог бы ничего обещать, даже если бы речь шла только о вас. У нас экспедиция, и больная на борту – слишком большая ответственность. Разве вы сами не понимаете этого?

– Без меня у вас ничего не выйдет.

– Придется рискнуть. Надеюсь, вы не выдадите меня своему губернатору?

– Мог бы…

– А я так не думаю.

Их глаза встретились.

– Нет, – понуро выдавил полковник. – Я сумел запланировать медленную гибель для стольких тысяч людей, многих из которых знал лично, но выдать вас ему – это свыше моих сил. Странно, не правда ли?

– Бежать в любом случае было бы гиблой затеей, – сказал Эндрю. – Здесь ей лучше.

– Он унижает и ее. Если бы дело ограничивалось мной одним, я бы и не пикнул, но он унижает и ее, да еще перед своими женщинами.

– Но кто больше страдает от этого? Она? Или вы – поскольку страдает ваша гордость, когда вы оказываетесь не в силах защитить жену от оскорблений? Стали бы вы рисковать ее жизнью, чтобы потрафить своей гордыне?

Полковник некоторое время молчал.

– Я бы мог убить его – возможностей для этого сколько угодно. Но остальные прикончили бы меня – он пользуется среди них популярностью. Кто бы тогда за ней приглядел? Думаю, они расправились бы и с ней. Все давно забыли о морали.

– Мне очень жаль, – повторил Эндрю. – Но я ничем не могу вам помочь, верно? – Он протянул руку. – Желаю удачи!

– Ложитесь в постель, только не раздевайтесь, – велел полковник. – И не ходите к своему чернокожему другу. Я предупрежу его. Сейчас опасно разгуливать по дому. Часа в три я зайду за вами.

Эндрю посмотрел на него в упор:

– Что вами движет?

– Только не порядочность, – покачал головой полковник. – И даже не стремление помочь ближнему в борьбе с дикарями. Я теперь сам из их числа. Остановимся на вульгарной ненависти.

– Стоит ли так рисковать из-за ненависти? Вам ведь здесь жить.

– Стоит. До скорого.

* * *

Попытавшись улизнуть на собственный страх и риск, они смогли бы проскочить мимо часового у дверей; от отеля к морю вело несколько путей, и единственную опасность представляло пересечение узкой улочки. По извилистым тропинкам, протоптанным в снегу, они сумели бы добраться до обледенелых гранитных ступенек и спуститься к причалу. Однако этим бы все и кончилось. Стоя у окна бывшего магазина, полковник рассказывал об уготованной им судьбе. Ночное небо было затянуто облаками, однако они на минуту расступились, и почти полная луна осветила весь городок. Их взгляду предстала пустынная набережная, оголившееся дно гавани и силуэты часовых.

– Серьезные ребята, – сказал Эндрю.

– Да, – подтвердил полковник. – Ваше судно примерно там, за стеной. Дренажный тоннель, которым я вам предлагаю воспользоваться, выведен в гавань футах в тридцати слева от вашего судна. Оттуда футов десять до дна, так что прыгайте как можно бесшумнее. Я бы на вашем месте выбрал для прыжка момент, когда луна спрячется за тучу. Дальше вы сами себе хозяева.

– Вы уверены, что тоннель свободен? – спросил Абониту.

– С противоположной стороны его закрывала решетка, но ее сорвало прошлой зимой, во время штормов. Теперь препятствий нет.

Эндрю терзали сомнения насчет справедливости его последних слов, когда полковник, шепнув: «Желаю удачи!» – задвинул над ними тяжелую крышку. Тоннель имел круглое сечение диаметром фута три. Им пришлось ползти на коленках; под ногами трещал лед, голов касались сосульки.

Полковник подарил им на прощание карманный фонарик с почти севшей батарейкой, который посылал вперед тощий лучик света, способный оказать скорее психологическую, нежели реальную помощь; когда тоннель резко пошел под уклон, Эндрю оказался не готов к этому, и ему пришлось упереться руками в стенки, чтобы замедлить скольжение.

– Все в порядке, Эндрю? – прошипел ему в спину Абониту.

– Всего-навсего испуг. Я бы на твоем месте ехал здесь вперед ногами.

После этого они были вынуждены сбавить скорость. В одном месте потолок тоннеля обвалился, пришлось осторожно разбирать завал, опасаясь нового обвала. Чуть дальше показался ледяной нарост высотой в два фута, так что пробираться пришлось ползком по узкой щели длиной ярдов в тридцать. Как видно, полковник имел весьма приблизительное представление о состоянии тоннеля, хотя собирался заставить карабкаться по нему скрученную ревматизмом жену.

Впереди показался свет. Вскоре можно было выключить фонарик – последний отрезок пути освещала луна. Эндрю выглянул из дыры и посмотрел вниз. Там громоздился лед и замерзшая грязь. Справа угадывались очертания «ховеркрафта», слева – выход из гавани, перегороженный легшими на дно баркасами. Их обледеневшие борта поблескивали в лунном свете.

К Эндрю присоединился Абониту, и они принялись шептаться, опасаясь, что их услышат. Где-то над ними пару раз скрипнул под чьими-то шагами снег.

– Вижу человека, – шепнул Эндрю. – Видимо, часовой.

– Да, – ответил Абониту ему в самое ухо. – У него винтовка.

– Почему же остальные не попытались вырваться на волю?

– Они совсем растерялись. Чего еще ожидать от африканцев? – В его голосе звучала горечь.

– Во всяком случае, это наше счастье. Пробираясь вдоль стены, мы можем незаметно добраться до задней воздуховыпускной трубы. А там посмотрим.

– Можно и так: я проникаю внутрь через трубу и отвлекаю часового. Он может решить, что я – один из тех, кто на борту. Ты тем временем забираешься на пирс и прыгаешь на борт как можно ближе к рубке…

– Да, так будет вернее. Если выйдет, стукни его посильнее, как только судно тронется с места, забери винтовку и займись остальными. Господи, только бы не подкачали двигатели!

Абониту посмотрел в сторону баркасов на выходе из гавани.

– А потом мы перелетаем через них на полной скорости. Как ты думаешь, получится?

– Кажется, лучше держаться правее. Конечно, у самого дна образуется воздушная яма, но нам поможет подушка. Надеюсь, что мы перескочим через них просто по инерции. – Он покачал головой. – Нет, не «просто». Но перескочим.

– Куда движутся облака?

– С моря на берег. Причем медленно. Вон славная тучка – видишь, над островом? Придется дожидаться ее минут десять.

Прошло больше десяти минут, прежде чем луна спряталась за облаками, и видимость почти исчезла. Эндрю прыгнул первым, стараясь приземлиться на островок замерзшего ила. Собственное падение показалось ему очень громким, и он прижался ко дну, глядя в сторону «ховеркрафта».

Однако там все оставалось по-прежнему. Он махнул рукой, и Абониту прыгнул следом. Несколько минут они провели, не шевелясь и даже не перешептываясь, а потом устремились к судну. Двигались короткими перебежками, подолгу готовясь, прежде чем сорваться с места. Один раз сверху раздались голоса, и они замерли на несколько минут, пока голоса не смолкли в отдалении.

Причал, к которому притулился «ховеркрафт», зарос льдом. Эндрю пришлось ползти на коленках, чтобы не звякать стальными подковками башмаков. Один раз, задрав голову, он убедился, что луна вот-вот выкатится из-за спасительного облака; ее диск уже просматривался за клочковатой шторой. Он оглянулся и увидел, что Абониту готов проникнуть на судно. Совсем скоро достигнет намеченной позиции и он. Однако лучше будет дождаться, пока Абониту отвлечет часового; если он двинется сейчас вперед по причалу, его наверняка заметят. Он махнул рукой. Абониту помахал ему в ответ и тут же повис на борту. Еще мгновение – и раздался негромкий металлический звук, свидетельствовавший о том, что Абониту проник внутрь. Последовали более отчетливые звуки. На борту начались хождения. Часовой что-то сказал. Эндрю с максимальной скоростью двинулся вперед по причалу, стараясь не шуметь, и, оказавшись над «ховеркрафтом», осторожно глянул вниз.

Расстояние между причалом и палубой составляло всего четыре фута; прыжок обещал быть нетрудным, хотя и не очень приятным. Главное было остаться незамеченным.

Услыхав голоса – Эндрю узнал Абониту, пререкающегося с часовым, – он прыгнул, с трудом устоял на ногах, но сохранил равновесие. Теперь – быстрее к рубке! И наплевать на шум! Часовой крикнул что-то и получил ответ с берега. На пути Эндрю лежала куча одеял, из-под которой стал выбираться человек. Эндрю со всей силы лягнул его ногой и услышал стон; через секунду он уже стоял у руля.

Двигатели прокашлялись и быстро ожили. Судно поползло задним ходом. Оставалось надеяться, что никто не изменил положение рулей после того, как они вошли в гавань накануне, – тогда они повторят вчерашнюю траекторию, но уже в обратном направлении. Несмотря на шум, до его слуха донесся выстрел, потом еще один. «Ховеркрафт» отошел от причала и устремился в гавань. Через пятьдесят ярдов Эндрю замедлил ход, готовясь развернуться, и в это мгновение увидел двоих бегущих к нему гернсийцев. У одного из них была винтовка, однако он находился в слишком сильном замешательстве, чтобы пустить ее в ход. Оставалось надеяться на скорость. Судно рванулось с места, и гернсийцы рухнули на палубу. Со стороны берега прозвучали выстрелы. Выстрел хлопнул и ближе, где-то на корме.

Эндрю в смятении глядел на приближающиеся баркасы.

Тот, через который он собирался перепрыгнуть, выглядел теперь совсем по-другому и слишком круто вздымался над оголившимся морским дном. Нет, тут ничего не выйдет…

Между вторым и третьим баркасами открылся промежуток, в который можно было попытаться протиснуться. Тем временем один из упавших успел подняться. Видя это, Эндрю решил не менять первоначального плана: по крайней мере произойдет сильнейший толчок, который снова свалит противника с ног. Он уставился на растущий с каждой секундой впереди стальной борт. Еще секунда…

Толчок оказался сильнее, чем ожидал Эндрю. Его бросило на приборную доску, и он выпустил из рук штурвал. «Ховеркрафт» резко накренился, словно готовясь перевернуться кверху дном. Однако вой турбин и шум сжатого воздуха, идущие снизу, говорили о том, что они переваливаются через баркас. Последовал еще один толчок, после чего судно словно обрело крылья. Эндрю понял, что они преодолели препятствие и на какое-то мгновение взмыли в воздух. Несмотря на полуобморочное состояние, он успел выключить двигатели. Судно вновь тряхнуло, на этот раз сильнее прежнего, так что он испугался за свои кости. «Ховеркрафт» вызволил их из плена. Его занесло в сторону, наклонило, подбросило и швырнуло о дно.

Уши разламывались от тишины. Эндрю снова ударился о приборную доску, как ни старался сохранить равновесие, и теперь морщился от боли. Важно было одно – не повредились ли при падении турбины. Он с замиранием сердца включил их, боясь, что сейчас произойдет катастрофа. Но из-под днища донесся знакомый мерный рокот, и «ховеркрафт» с привычной мелкой дрожью взгромоздился на свою воздушную подушку. Эндрю толкнул рычаг, и судно двинулось вперед. Все вокруг было залито лунным светом, но Эндрю все равно включил прожекторы. Еще минута – и по обеим сторонам судна высоко взметнулись фонтаны брызг: они достигли водной глади.

Абониту подошел к нему и положил руку на плечо.

– Здорово, Эндрю! – проговорил он. – Только мне не хотелось бы проделывать это во второй раз.

– Как противник?

– Разоружен. Один без сознания – ударился головой о палубу, когда мы совершали прыжок. Хочешь, чтобы тебя сменили?

– Да.

Он заглушил двигатели, и судно мерно закачалось на мелкой зыби. Абониту подозвал штурмана, и Эндрю покинул рубку.

– Пустимся вдогонку за остальными?

– Не уверен, – ответил Абониту, и Эндрю послышалась в его голосе властность, которой он раньше не замечал. – Надо держаться подальше от островов. Губернатор вполне может выслать в погоню за нами свой флот.

– Тебя это беспокоит?

– Отныне я буду избегать ненужного риска. Курс на север, пятнадцать узлов, если все в порядке, – распорядился он, обращаясь к штурману. Впереди лежал залитый лунным светом пролив между островами Гернси и Херм; из воды зловеще торчали обледенелые рифы. – Пять узлов, пока не пройдем пролив. – Он снова положил руку на плечо Эндрю. – Займемся-ка пленными.

Недавние часовые сгрудились на корме, ежась под дулами винтовок, наставленных на них пятью африканцами.

– Али и Кипуну остаются на местах, – решительно скомандовал Абониту, – остальные вышвыривают этих людей за борт.

Один из гернсийцев собирался что-то сказать, но Абониту не дал ему раскрыть рта.

– Это позволит сэкономить пули. Вам повезло. Отсюда совсем недалеко до берега. Возможно, губернатор поджидает вас там с бутылочкой виски.

Низкорослый смуглый пленник сказал:

– Не надо нас вышвыривать. Мы спрыгнем сами.

– Валяйте, – безразлично процедил Абониту.

Смуглый стянул башмаки и верхнюю одежду, забрался на фальшборт и, немного покачавшись, прыгнул. Через короткое время он вынырнул и быстро погреб к берегу. Его товарищи последовали его примеру. Третий гернсиец колебался дольше первых двух, и один из африканцев ткнул его дулом под ребра, отчего он полетел в воду. Среди невысоких волн торчали головы плывущих; один из них успел повернуться и выкрикнуть неразборчивое проклятие. На палубе остался лежать потерявший сознание гернсиец, ударившийся головой при прыжке корабля. Из его ноздрей с шумом вырывалось дыхание. Абониту тронул его носком сапога.

– Ему потребуется помощь.

– Ты собираешься прямо так взять и выкинуть его? – не вытерпел Эндрю.

– Почему бы и нет? – Абониту улыбнулся, и его белоснежные зубы сверкнули в лунном свете. – Если мы продержим его дольше, ему придется совершить более протяженный заплыв. Надеюсь, что вода достаточно прохладна, чтобы привести его в чувство.

Так и не пришедшего в себя человека перебросили через борт. Эндрю надеялся, что он выплывет, но этого не произошло.

– Можете расходиться, – обратился Абониту к африканцам. – Али и Кипуни будут нести караул. Остальным спать.

Эндрю и Абониту остались одни.

– Ты славно все провернул, Эндрю, – молвил Абониту. – И сейчас, и там, на острове. Я ничем не мог тебе помочь.

Пришлось возложить всю ответственность на тебя.

Эндрю молчал, ожидая продолжения. Похвала прозвучала не слишком искренне, и он чувствовал, что ею одной дело не кончится. Абониту пошевелился, словно снова собираясь положить руку на плечо Эндрю; однако теперь он не сделал этого.

– Все эти, – он указал большим пальцем через плечо, – так и не сообразили, что к чему. Были слишком напуганы.

Теперь радуются, что все обошлось. Думаю, они не уловили главного.

– Что же главное?

– Если совсем откровенно – что все зависело от тебя.

Потому что ты белый и губернатор принял тебя за старшего.

– Полагаю, что не уловили, – кивнул Эндрю.

– Думаю, пусть лучше так и остается. Пусть пребывают в неведении. Как и все остальные в экспедиции, когда мы их догоним.

– Понятно, – улыбнулся Эндрю. – Иначе пострадает их боевой дух?

– Да, – серьезно ответил Абониту. – И ты. Они могут затаить обиду. Там была территория белого человека.

– Она таковой и остается. Хорошо. Какова же будет наша версия?

– Очень простая: бегство на «ховеркрафте» под покровом ночи.

– Действительно просто. Постараюсь запомнить. А разве мне не полагается медаль за то, что я спас тебя?

Абониту важно посмотрел на него через свои очки:

– Тебе самому не обидно?

– Нет. Просто получается глупо.

– Уверяю тебя, вовсе не глупо. Я знаю свой народ лучше, чем ты. – Эндрю собрался что-то возразить, но Абониту поспешил продолжить:

– Ты считаешь, что они вели себя недостойно? И я того же мнения. Может быть, мне удастся что-то изменить. Тебе – нет. Они ничего не примут от тебя – ни совета, ни порицания, ни личного примера. Запомни это.

– Было бы интересно взглянуть, как тебе удастся изменить их. Пока что я не вижу особых шансов на спасение, если мы снова угодим в переплет.

– Кое-что может получиться. – Лицо Абониту стало неприступным. – Но сейчас я не могу об этом распространяться.

* * *

Всю ночь они двигались с небольшой скоростью, хотя туман больше не мешал. Примерно в шесть утра дозорный заметил по правому борту огни. «Ховеркрафт» устремился туда, и вскоре оказалось, что перед ними растянулись на несколько миль остальные суда эскадры. «Ховеркрафт» Эндрю и Абониту занял свое место в строю, и эскадра продолжила путь. На заре вдали показалось побережье Британии.

Эскадра сменила курс и устремилась вдоль побережья на восток. Склады горючего находились в Саутгемптоне, и Эндрю предположил, что Муталли, пользуясь штилем и хорошей видимостью, решил сначала завернуть туда, а уж потом высадиться на берег.

Его предположение подтвердилось. Но пролив Те-Солент оказался забит льдами, и эскадре пришлось огибать остров Уайт. На берегу не было заметно никаких признаков жизни. В районе Портсмута «ховеркрафты» смогли проникнуть на сушу: льды здесь заходили далеко в море, но приливные волны перекатывались через них, чем суда на воздушной подушке сумели воспользоваться.

Эндрю знал, что Карлоу и Прентис находятся вместе с Муталли, поскольку именно им было известно, где искать горючее. Несколько раз подряд эскадра терпела неудачу.

Однако еще до полудня они нашли то, что искали: приземистое бетонное сооружение без окон, занесенное снегом.

Все суда устремились к нему.

Внутрь вела бронированная дверь. Подойдя ближе, они увидели, что она висит на ржавых петлях, – видимо, ее взорвали динамитом, чтобы проникнуть в хранилище. По команде пробежал разочарованный ропот, поскольку смысл этого зрелища сразу стал понятен всем: с самого начала предполагалось, что пополнение запасов горючего станет ключом к успеху экспедиции.

Первым в дверь протиснулся Абониту. Он исчез в потемках, и люди замерли, ожидая его возвращения. Ожидание увенчалось успехом: появившийся в проеме Абониту сгибался под тяжестью полной канистры.

– Все в порядке! – крикнул он. – Скорее всего они искали что-то другое – скажем, еду. Во всяком случае, горючее на месте. К нему никто не прикасался.

Команда издала радостный вопль. Не успел Абониту сбросить на снег канистру, как Муталли ринулся вперед и заключил его в объятия. Потом генерал повернулся к команде.

– Чудесно! – торжествующе крикнул он. – А теперь – обедать!