ГЛАВА XII

Онлайн чтение книги Долина Новой жизни
ГЛАВА XII

Я сижу в садовом кресле. Веранда, затененная зеленью, полна солнечных пятен, танцующих на полу и на столе. Ветерок шевелит листьями. Откуда-то доносится мычание коровы. Собака лает у ворот, я вижу ее сквозь щели в листве.

Это – Капи, черный пудель моей старшей сестры. Я узнаю его.

– Капи, Капи! – зову я и удивляюсь своему голосу: хриплый, чуждый мне голос. Кто я и где я? Да, Капи, значит, я в маленьком имении моей сестры.

Собака вбежала на веранду, обнюхала мои ноги и начала ласково повиливать хвостом, смотря мне прямо в глаза.

– Капи, это ты? – спрашиваю я. – Ты узнаешь меня, значит, я Рене Герье? Да, но я не могу припомнить, что было со мной…

Я кладу свою тяжелую голову на руки, опираясь на стол, и хочу сосредоточиться.

Корова мычит, она не дает мне думать. Позвольте, что же было со мной? Нет, я ничего не помню…

Около меня стоит моя сестра. Она участливо смотрит на меня, гладит по голове и говорит:

– Послушай, Рене, может быть, ты что-нибудь скушаешь?

Я вяло соглашаюсь, а когда ем, не знаю, что ем, и сколько. Сестра очень довольна. Сегодня я впервые поел с аппетитом.

– Жозефина, что со мной?

– Ничего особенного, ты просто немного болен и отдыхаешь у меня в деревне. Вот и все.

– Скажи, Жозефина, почему у меня в голове путается все? Я не знаю, что со мной было.

– Ах, братец, не пытайся вспоминать, а то опять заболеешь.

Пауза, томительная пауза.

Она убирает со стола, а я думаю. О чем думаю, не могу сказать.

Так проходят дни. Наконец, в памяти где-то открывается маленький уголок; какие-то образы мелькают там, как звезды сквозь тучи; уголок расширяется, образы движутся со всех сторон; хаос лиц, впечатлений, переживаний… Все занимает свое место, все устанавливается. И вот передо мной грандиозная картина пережитого.

Я вскрикиваю. Отбрасываю от себя несчастного Капи; я становлюсь, верно, таким страшным, что Жозефина бросается от меня в самый дальний угол веранды и там стоит, дрожа всем телом.

– Рене, Рене, опомнись, что с тобой?

– Я опомнился, – рычу я.

Я выбрасываю отдельные восклицания, имена и неоконченные фразы.

– Что это? Анжелика! Несчастный Мартини! Бегите, бегите! Я должен пронзить его стилетом. Я падаю.

Сестра шепчет:

– Опять ухудшение, опять приступ… бред…

Эти слова отрезвляют, меня. Я стараюсь успокоиться. Я подхожу как можно тише к сестре и говорю ей:

– Никакого бреда, никакого буйства, я мыслю совершенно здраво; если я был болен, это прошло.

Она не верит мне и подозрительно смотрит мне в глаза. Я говорю:

– Ну, хочешь, я тебе расскажу все, что случилось до моего отъезда из Парижа или, как ты думала, до моего самоубийства. Ты ведь получила известие, что я бросился в Сену?

Я рассказываю, она удивляется:

– Да, да, это было так.

– В таком случае расскажи мне, что произошло со мной после того, как я вернулся сюда. Сядем.

Сестра опасливо садится рядом со мной.

– Тебя привезли сюда на автомобиле какие-то незнакомые люди. Они сообщили мне, что нашли тебя у дороги, в трех километрах отсюда и в двух от железнодорожной станции. Ты лежал без сознания, и рядом с тобой был небольшой дорожный чемодан.

– Дорожный чемодан! – нетерпеливо кричу я. – Где он?

– Он здесь.

– Хорошо, хорошо, но что же было со мной?

– Ты был в глубоком обмороке. Когда ты пришел в себя, ты не узнавал никого. Доктор признал тебя душевнобольным. Глубокая меланхолия сменялась приступами буйного помешательства. Мне не оставалось ничего другого, как поместить тебя в психиатрическое заведение. Ты пробыл там полгода. Теперь, когда положение твое улучшилось и припадки прекратились, тебе разрешили переехать ко мне.

Я слушаю дальше, я вскакиваю, трясу мою сестру за руку и кричу:

– Чемодан! Скорее покажи мне чемодан.

Я тащу ее за руку.

– Не туда, не туда, он находится у меня в спальне… вот он.

Мой парижский чемодан, побывавший в Долине Новой Жизни. Он опять передо мной. Сестра протягивает ключ. Руки мои дрожат, я не могу попасть им в замок.

– Деньги я вынула из него, – говорит сестра, – положила их в банк на твое имя. Извиняюсь, что я так распорядилась.

– Черт с ними. А мои бумаги, часы? А это что? Боже мой, томик Пьера Бенуа – «Прокаженный король»! Как это было давно!

Я хватаю эту священную для меня книгу.

Вот все, что осталось от моей любимой Анжелики. Где она? Что с ней? Быть может, все это был сон… Быть может, действительно это бред сумасшедшего? Но этот томик – свидетель нашей любви и наших пылких ласк.

Теперь я просиживаю с ним по целым дням.

Я прочитываю строку за строкой, страницу за страницей; каждая из них будит воспоминания. Я осматриваю бумагу этой книги; вот к этому месту притрагивались пальцы Анжелики; тут между страниц лежит какая-то веточка с маленьким засохшим листочком: это она заложила место, где мы остановились, когда на веранду вошли Мартини и Фишер. А переплет, красный коленкоровый переплет – на нем видны брызги дождя, долетавшие к нам в окно. Вот пятнышко: сюда упала косточка вишни, которую ела Анжелика.

Все эти милые, незабываемые мелочи. Я никогда не расстанусь с этой книгой.

Но что это?! Почему переплет сбоку надорван? Я долго и внимательно рассматриваю это место. Тоненький край белой бумажки едва выступает из этой трещины. Осторожно, ногтями, я пытаюсь извлечь бумажку.

Небольшой, согнутый пополам лоскуток выскальзывает из моих пальцев и летит на пол. Я поднимаю, развертываю…

Письмо Анжелики.

Размашистым почерком набросано несколько строк:

«Рене, дорогой, милый, не сердись на меня: я сделала то, что сделала бы всякая любящая женщина на моем месте. Я люблю тебя, и всегда буду любить. Тот, кто нас разлучил, будет наказан, я отомщу за тебя и за Леона. Если когда-нибудь…»

Записка на этом прерывалась.

Что она хотела сказать? Что случилось в этот момент, что помешало ей? Никогда, никогда я не узнаю об этом. Любимая, как могла ты решиться спасти меня, пожертвовав собой! В тысячу раз было бы лучше, если бы мы погибли вместе. На какие муки ты идешь? Что испытаешь, прежде чем совершится твоя месть? Унижение, милость Куинслея, а может быть… Нет, нет, я не могу вынести этой мысли.

Ты говоришь, чтобы я не сердился: так поступила бы каждая истинно любящая женщина. Может быть. Но подумала ли ты, какие страдания будут уделом истинно любящего тебя Рене?


Читать далее

ГЛАВА XII

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть