Онлайн чтение книги Долина Виш-Тон-Виш
ПОВЕСТВОВАНИЕ О ПЛЕНЕНИИ И ИЗБАВЛЕНИИ МИССИС МЭРИ РОУЛАНДСОН133

10 февраля 1675 года13410 февраля 1676 г. по современному григорианскому календарю, среда. множество индейцев напало на Ланкастер135Ланкастер, Массачусетс, был пограничным поселением в 30-ти милях к западу от Бостона; население около 50 семей.. Они появились на рассвете; услышав ружейные выстрелы, мы выглянули в окно: горело несколько домов и дым поднимался к небу. В одном доме индейцы захватили пять человек; отцу, матери и грудному младенцу проломили головы; двух других захватили и увели живыми. Еще трое не успели укрыться в доме. Одного ударили по голове, а другой убежал; третий тоже хотел убежать, но его ранили, и он упал. Несчастный молил пощадить его, обещал деньги (так говорили мне сами индейцы), только они не стали его слушать, ударили по голове, сорвали с него одежду и вспороли живот. Один человек увидел возле своего сарая множество индейцев и решил выйти, но его сразу убили. Было еще трое убитых из того же дома. Индейцы забрались на крышу сарая и сверху легко убивали тех, кто укрывался возле дома. Так эти кровожадные негодяи продвигались вперед, уничтожая и сжигая все на своем пути.

Наконец они приблизились и осадили наш дом, и вскоре этот день стал самым скорбным днем моей жизни. Дом наш стоял у небольшого холма. Несколько индейцев укрылись за холмом, часть из них проникла в сарай, остальные затаились кто где смог, и стрельба началась со всех сторон, так что пули сыпались как град. Скоро один из нас был ранен, потом другой, а потом и третий. Часа через два (насколько я способна была тогда замечать время) индейцы уже были возле нашего дома, а так как он ничем не был укреплен, кроме двух заслонов в противоположных углах двора, да и то один из них не был достроен, то они, набрав в сарае кудели и пакли, подожгли дом; а когда кто-то из дома выскочил и погасил огонь, индейцы тут же зажгли его опять, и на этот раз огонь разгорелся. И вот настал страшный час. Раньше мне доводилось лишь слышать о подобных ужасах, а теперь пришлось увидеть все своими глазами. Несколько человек продолжали еще бороться за свою жизнь, но многие уже лежали в крови, дом над нашей головой был охвачен пламенем, а эти кровожадные язычники ждали, когда мы выйдем, чтобы проломить нам головы. Плач стоял вокруг, кричали матери и дети: «Господи, что же нам делать? » Тогда я решилась: взяла своих детей, а одна из моих сестер взяла своих, и мы попытались покинуть горящий дом. Но только мы появились в дверях, стрельба усилилась, и пули так стучали по стенкам дома, будто кто-то, набирая пригоршни камней, бросал их в стены; так что нам пришлось вернуться. У нас было шесть сильных собак, но ни одна из них даже не пошевельнулась, хотя раньше, стоило только индейцу подойти к двери, собаки рвались, чтобы броситься на него и разорвать на куски. Видно, Господь являл нам свою волю, дабы мы помнили, что спасение наше исходит только от Него. Однако нам следовало выбраться из дома; огонь усиливался и с ревом надвигался сзади, а впереди были индейцы с ружьями, копьями и топорами, готовые наброситься на нас. Не успели мы выйти, как мой шурин (он был ранен в горло, когда вместе с другими защищал дом) упал мертвым, и сразу же индейцы с дикими криками набросились на него и сорвали одежду. Пули так и свистели; одна попала мне в бок, и, похоже, эта же пуля прошла через живот и ручку дорогой моей малютки, которую я держала на руках. У одного из детей моей старшей сестры (его звали Уильям) была сломана нога; индейцы, видя это, тут же проломили ему голову. Так они продолжали безжалостно убивать одного за другим, а мы стояли, ошеломленные, и кровь ручьями растекалась по земле. Моя старшая сестра была еще в доме, она видела, как язычники тащили матерей в одну сторону, а детей в другую и многие были залиты кровью; старший сын сказал ей, что Уильям мертв, а я ранена, и она закричала: «О Господи, дай мне умереть вместе с ними! » И не успела она это сказать, как пуля сразила ее, и она упала на пороге. Я надеюсь, что ей воздастся за ее добрые дела, ибо она преданно служила Господу. В юности на ее долю выпало немало душевных страданий, пока она не приняла сердцем слова Священного Писания: «Но Господь сказал мне: «Довольно для тебя благодати Моей»»1362 Кор. 12: 9.. Много позже, через двадцать с лишним лет, я слышала от нее самой, каким утешением были для нее эти слова.

Но вернусь к своему рассказу. Индейцы оттащили меня в одну сторону, а детей в другую и сказали: «Пойдешь с нами». Я спросила: «Меня убьют? » Они ответили, что не тронут, если я добровольно пойду с ними.

О! Какой горестный вид являл собой наш дом! «Приидите и видите дела Господа, — какие произвел Он опустошения на земле»137Пс. 45:9.. Из тридцати восьми человек, бывших в этом доме, никто не избежал либо смерти, либо горького плена, кроме одного, который мог бы сказать: «… И спасся только я один, чтобы возвестить тебе»138Иов. 1: 16.. Двенадцать человек было убито; кого застрелили, кого закололи копьями или зарубили топорами. Когда мы жили благополучно, о, как мало мы помышляли о таких ужасах, о том, что придется увидеть родных и близких, истекающих кровью! Одному человеку проломили голову, сорвали с него одежду, а он все продолжал ползать взад-вперед. Ужасно было видеть столько христиан, лежащих в крови, подобно овцам, растерзанным стаей волков. Со всех была сорвана одежда, и они лежали нагие, а эти исчадия ада ревели, пели, выкрикивали оскорбления и неистовствовали, будто у каждого хотели вырвать сердце. И все-таки Господь своим могуществом сохранил многим из нас жизнь. Двадцать четыре человека индейцы взяли в плен.

Раньше я часто говорила, что скорее умру, чем сдамся живой в плен, если нападут индейцы, но, когда настал час испытаний, я уже так не думала. Сверкание оружия устрашило мой дух, и я не рассталась с жизнью, а предпочла пойти за этими кровожадными чудовищами. Чтобы лучше поведать о том, что случилось со мной за время горестного моего плена, я расскажу подробно о наших странствиях по диким местам.

Переход первый

И вот мы должны следовать за этими варварами, хотя тела наши изранены и кровоточат, а сердца исходят кровью не меньше, чем тела. В ту ночь мы прошли около мили и поднялись вверх по склону холма к небольшому городу, где индейцы решили остановиться. Они выбрали место рядом с пустым домом, который обитатели покинули из страха перед индейцами. Я спросила, можно ли мне провести ночь в этом доме; на это мне ответили: «Что, тебе все еще нравятся англичане? » Это была самая печальная ночь, какую когда-нибудь видели мои глаза. О! Дикие крики, и рев, и вопли, и пляски этих дьяволов среди ночи у костров напоминали страшные картины ада. А сколько было загублено лошадей, коров, овец, свиней, телят, ягнят, поросят и всякой птицы, награбленной индейцами в городе! Что-то жарилось, что-то валялось и горело, что-то варилось, чтобы насытить наших безжалостных врагов, которые веселились, тогда как мы были безутешны. В довершение к скорби прошедшего дня и печалям этой ночи мысли мои все время возвращались к утратам и жалкому моему положению. Все было потеряно: нет мужа (во всяком случае, он далеко от меня, так как уехал к заливу139Возможно, Бостон или Массачусетский залив.; к тому же индейцы сказали, что убьют его, как только он вернется домой); нет моих детей, нет ни друзей, ни родных, ни прежнего благополучия — потеряно все, кроме самой жизни, да и та может оборваться в любой момент. Ничего не осталось, только несчастный раненый ребенок на руках. И нечем мне ни восстановить, ни подкрепить его силы.

Многие люди редко задумываются над тем, насколько свирепы и жестоки наши враги. Да, это плохо представляет себе даже тот, кто, попав к ним в руки, долго прожил среди них.

Семь человек, убитые в Ланкастере прошлым летом в воскресенье (и еще один, погибший позже в будний день), были зверски зарублены одноглазым Джоном и молящимися индейцами140Молящиеся индейцы — чаще всего так называют индейцев Северной Америки, которые приняли христианство и жили в селениях на востоке Массачусетса. Во время войн Короля Филипа молящиеся индейцы оказались между двух огней и были практически уничтожены как другими индейцами, считавшими их предателями, так и англичанами, которые ненавидели индейцев вообще и полагали, что молящиеся индейцы являются агентами Короля Филипа. из Марлборо, которых капитан Мосли доставил в Бостон. Так говорили мне сами индейцы14130 августа 1675 года капитан Сэмюэл Мосли, подстрекаемый группой людей, с недоверием относившихся к индейцам, обращенным в христианство, силой доставил в Бостон пятнадцать крещеных индейцев (молящихся индейцев), которые жили на своей земле в Марлборо, Массачусетс, и обвинил их в нападении на Ланкастер, совершенном 22 августа..

Переход второй142В направлении к Принстону, Массачусетс, около Маунт-Вачусетт.

На следующее утро пришлось оставить город и отправиться вместе с индейцами в неизвестные мне дикие края. Не могу передать, какая скорбь лежала у меня на сердце, но Господь был со мной и поддерживал мой дух. Один индеец вез мое бедное дитя на лошади. Девочка все время стонала: «Я умру! Умру! » Я шла следом, и печали моей не описать. Наконец я не выдержала, взяла девочку и, сколько могла, несла ее на руках, но силы изменили мне, и я упала вместе с ребенком. Тогда они посадили меня на лошадь вместе с моей несчастной малышкой. В это время наш путь шел с крутой горы; ни седла, ни уздечки не было, и мы обе упали через голову лошади. О, как хохотали и радовались эти бесчувственные создания, я же думала, что тут нам придет конец. Но Господь укрепил мои силы и поддержал меня, дабы я могла узреть его могущество. Да, никогда бы не поверила, что у меня хватит сил все это пережить. Скоро пошел снег, и, когда наступила ночь, индейцы остановились. Я сидела прямо на снегу у небольшого костра (сложив немного веток у себя за спиной), держа больного ребенка на коленях. Девочка все время просила пить, потому что из-за раны у нее начался сильный жар. Моя рана тоже так воспалилась, что я с трудом могла сесть или встать. Так я просидела всю холодную, зимнюю ночь с больным ребенком на руках, зная, что каждый час может оказаться для бедняжки последним, и ни одного христианина не было рядом, кто мог бы помочь или хотя бы поддержать. О, я вижу великое могущество Господа в том, что дух мой не сломился под бременем несчастий. Господь поддержал меня своим милосердием, и мы обе пережили ночь и увидели свет наступавшего утра.

Переход третий14312 — 27 февраля они находились в индейском селении на Уэйр-Ривер, около Нью-Брэйнтри.

Когда настало утро и индейцы начали собираться в путь, один из них сел верхом на лошадь, а меня с моей малюткой посадил за своей спиной. Это был очень трудный и утомительный день; девочке становилось все хуже, да и моя рана не давала мне покоя. Легко можно представить себе, как мы ослабели: у нас обеих не было ни крошки во рту со среды до субботы, ничего, кроме холодной воды. В полдень (судя по солнцу, было около часа) мы подъехали к месту, куда индейцы направлялись, viz.144Viz. -videlicet (лат.) — а именно. индейскому поселению Уэнимессет, к северу от Квабог-Ривер. Как только мы появились, о, сколько язычников (теперь наших безжалостных врагов) окружило меня, так что я могла бы сказать словами Давида: «Посмотри на врагов моих, как много их и какою лютою ненавистию они ненавидят меня. Сохрани душу мою и избавь меня, да не постыжусь, что я на Тебя уповаю»145Пс. 24: 19-20.. На следующий день было воскресенье, и тогда я подумала, как легкомысленно относилась раньше к этому святому дню, сколько воскресных дней прожито мной неразумно и потеряно, как провинилась я перед Господом. Я видела все это теперь так ясно, что понимала, сколь справедлив был бы Господь, если бы тут же оборвал нить моей жизни и отринул от себя навечно. Однако Господь продолжал являть мне свое милосердие и, нанося раны одной рукой, врачевал другою. В тот день подошел ко мне человек по имени Роберт Пеппер (из Роксбери), который был взят в плен во время военного столкновения капитана Бирса с индейцами. Он прожил среди них продолжительное время и дошел с ними почти до Олбэни, потому что хотел, как он сам мне сказал, повидать Короля Филипа146Капитан Бирс 4 сентября 1675 года пытался спасти гарнизон в Нортфилде, Массачусетс.. Из-за этого он задержался в здешних краях и, услышав, что я тоже здесь, попросил разрешения отлучиться, чтобы встретиться со мной. Роберт Пеппер рассказал, как был ранен и не мог ходить, так что индейцам пришлось нести его, но он все время прикладывал к ране дубовые листья, и вот теперь с Божьей помощью опять передвигается самостоятельно. Тогда я тоже набрала дубовых листьев, приложила к своей ране на боку и милостью Божией поправилась. Но прежде чем исцеление свершилось, я могла бы сказать словами псалма: «Смердят, гноятся раны мои от безумия моего. Я согбен и совсем поник, весь день сетуя хожу»147Пс. 37: 6-7.. Почти все время я сидела одна с моим бедным ребенком на руках. Малютка стонала день и ночь, и нечем было мне подкрепить тело и поддержать дух бедняжки. Вместо этого подходил кто-нибудь из индейцев и говорил: «Твой хозяин скоро разобьет ей голову». Такое вот слышала я от них утешение. Как сказал Иов: «Жалкие утешители все вы»148«Слышал я много такого; жалкие утешители все вы» (Иов. 16: 2).. Так провела я девять дней; рана моя опять открылась, а дитя мое готово было покинуть эту юдоль скорби. Видя это, индейцы приказали мне унести ребенка в другой вигвам (думаю, им не хотелось видеть столь горестную картину). Я пошла туда с тяжелым сердцем и провела ночь, держа ребенка на коленях, и сама смерть стояла перед моими глазами. Около двух часов ночи 18 февраля 1675 года дитя мое кротко, как ягненок, покинуло этот мир. Было ей шесть лет и около пяти месяцев. Прошло девять дней с того часа, как она была ранена, и провела она эти дни, не имея ни крошки во рту, ничего, кроме холодной воды. Раньше я совсем не могла оставаться в комнате, где находился мертвец. Теперь же я пролежала всю ночь рядом с моим мертвым ребенком. С тех пор я часто думала о милосердии Господа, который не дал мне потерять рассудок в тот страшный час и удержал меня от греховной попытки покончить со своей жалкой жизнью. Наутро, когда индейцы увидели, что ребенок мертв, они отправили меня назад, в вигвам моего хозяина. Говоря «мой хозяин» в этом повествовании, я имею в виду Кванопина149Кванопин был мужем Ветамо. Миссис Роуландсон стала ее служанкой. Сагамор — подчиненный вождь у индейцев-алгонкинов.. Но первым моим хозяином был не он, меня продал ему индеец из племени наррагансетов, который схватил нас с дочкой, когда я вышла из укрытия. Я хотела унести с собой тело моего ребенка, но мне сказали, чтобы я его оставила. Пришлось уйти, но при первой возможности я выскользнула из вигвама моего хозяина и вернулась туда, где лежало тело моей дочери, чтобы выполнить все, что положено. Когда я пришла, тела там не было. Я спросила, что они сделали с ним. Индейцы сказали, что оно уже на холме, пошли туда со мной и показали место, где была вскопана земля; там они ее похоронили. Так оставила я свое дитя в тех диких местах, вручив ее, как и себя, воле Всевышнего. Господь взял у меня этого дорогого ребенка, и вот я отправилась повидать свою другую дочь, Мэри, которая находилась в том же селении. Хотя вигвам, где она жила, был не очень далеко, у нас не было возможности видеть друг друга. Мэри было около десяти лет. Ее захватил в плен у дверей нашего дома. Молящийся индеец, который потом променял ее на ружье. Увидев меня теперь, она расплакалась. Это рассердило индейцев, они не разрешили мне приблизиться к ней и сказали, чтобы я ушла. Слова их как ножом полоснули меня по сердцу: один мой ребенок умер, другой неизвестно где, а к третьему не разрешают даже приблизиться. «И сказал им Иаков, отец их: „Вы лишили меня детей: Иосифа нет; и Симона нет; и Вениамина взять хотите, — все это на меня!“»150Быт. 42: 36, Плач Иакова. В таком состоянии я не могла усидеть на месте и все время бродила с места на место. Сердце мое было полно печали: у меня остались дети, и народ, которого я не знаю, властвует над ними. Тогда я обратилась с горячей молитвой к Всевышнему, чтобы он смилостивился надо мной в беде моей и, если будет на то Его святая воля, подал мне надежду на утешение. И в самом деле, Господь ответил на мои горячие мольбы. Пока ходила я так взад-вперед, тоскуя и оплакивая свои несчастья, ко мне подошел мой сын. Я не видела его со времени нападения на город и не знала, где он, пока сам он не сообщил, что находится среди меньшей группы индейцев, расположившихся милях в шести. Со слезами на глазах он спросил, правда ли, что умерла его сестра Сара, рассказал, что видел свою сестру Мэри и умолял меня не беспокоиться за него. То, что ему удалось на сей раз повидаться со мной, объяснялось просто: как я уже говорила, милях в шести от нас находилось небольшое индейское селение, где жил пленником мой сын. В это время группа индейцев из лагеря, где была я, и несколько человек из меньшего селения (в том числе и хозяин моего сына) решили напасть на Медфилд и сжечь его151Нападение на Медфилд произошло 21 февраля.. В отсутствие хозяина его жена привела моего сына повидаться со мной. Я восприняла его приход как ответ на мои неустанные молитвы. На другой день (тот, о котором я веду рассказ) они вернулись из Медфилда; индейцы из меньшего лагеря тоже прошли через селение, где находились мы. Но прежде чем они показались, о Господи, какой ужасный поднялся шум и крик! Все принялись вопить и шуметь еще за милю до селения. Таким образом они сообщали, сколько англичан уничтожили (к тому времени — 23 человека). Все, кто оставался дома, услышав эти крики, немедленно сбежались и всякий раз, как раздавался крик победителей, отвечали на него дружным ревом, так что земля дрожала. И это продолжалось до тех пор, пока участники похода не подошли к вигвамам сагамора; и тут, о, какое ужасное глумление, какое торжество началось вокруг скальпов англичан, которые победители сняли (по своему обыкновению) и принесли с собой! Но я не могу не рассказать о чудесном милосердии Господа, пославшего мне Библию. Один из индейцев, который участвовал в нападении на Медфилд и взял добычу, подошел ко мне и сказал, что у него есть Библия, что, если я хочу, он может мне ее дать и что она у него в корзине. Я очень обрадовалась и спросила, как он думает, разрешат ли индейцы мне читать. Он ответил: «Да, разрешат». И вот я взяла Библию, и в горести моей пришла мне в голову мысль почитать 28-ю главу Второзакония152В этой главе Второзакония говорится о благословении Господнем за послушание и проклятиях, обрушивающихся на непокорных.. Так я и сделала. По прочтении же сердце мое исполнилось печали: не будет, видно, мне ни прощения, ни милосердия, я их не заслужила — на мою долю остались одни проклятия. Но Господь и тут пришел мне на помощь, и, продолжая читать, я дошла до 30-й главы, где уже первые семь стихов обещали милосердие, если обратиться ко Всевышнему с покаянием153«Тогда Господь, Бог твой, возвратит пленных твоих, и умилосердится над тобою, и опять соберет тебя от всех народов, между которыми рассеет тебя Господь, Бог твой» (Втор. 30: 3).: хотя и разбросало нас всех по земле далеко друг от друга, Господь воссоединит нас и обратит проклятия на наших врагов. До самой смерти не забуду я эти слова Священного Писания и то утешение, которое они мне принесли; не хотела бы я дожить до того часа, когда слова эти сотрутся из моей памяти.

Тут индейцы стали поговаривать о том, чтобы покинуть это место и, разделившись, разойтись в разные стороны. Теперь, кроме меня, было уже девять пленных англичан (все это были дети и лишь одна женщина). Мне удалось повидаться с ними. Им предстояло направиться в одну сторону, а мне в другую, и я спросила, полагаются ли они на Господа в своих надеждах на спасение. Делают все, что могут, ответили дети. Это успокоило меня немного; видно, Господь побуждал детей уповать на Него. Но женщина (ее звали Джослин) сказала, что найдет в себе силы попытаться бежать, так что мы с ней больше не увидимся. Я старалась ее отговорить: на руках у нее был двухлетний малыш, и она ждала уже другого ребенка (ей оставалось не больше недели), и мы находились милях в тридцати от любого английского селения, к тому же ей пришлось бы перебираться через опасные реки, а мы все страшно ослабели от недоедания. Со мной была Библия, я достала ее и спросила, не хочет ли она почитать Священное Писание. Мы открыли Библию, и глаза наши сразу остановились на 26-м псалме, в котором нас особенно поразили ver. ult. :154Ver.ult. — последняя строка (стих). «Надейся на Господа, мужайся, и да укрепляется сердце твое, надейся на господа»155Пс. 26: 14..

Переход четвертый156С 28 февраля по 3 марта индейцы стояли лагерем между Уэйр-Ривер и Миллерс-Ривер, в настоящее время Петерсхем, Массачусетс.

И вот я должна расстаться с той небольшой группой людей, с кем довелось встретиться. Я рассталась тут с моей дочерью Мэри (я не видела ее больше до самой встречи в Дорчестере, когда она вернулась из плена); рассталась с четырьмя маленькими кузинами и друзьями; некоторых я больше не видела никогда; один Господь ведает, что случилось с ними после. Не увидела я больше и той несчастной женщины, о которой упоминала раньше. Мне рассказывали потом, что конец ее был полон грусти. Она очень печалилась из-за своего тяжелого состояния (близилось ее время) и постоянно просила индейцев отпустить ее домой; те не соглашались, но ее назойливость раздражала их, и как-то раз, собравшись вокруг нее, они сорвали с нее одежду и начали петь и плясать (по своему дьявольскому обычаю), пока им это не надоело, а потом проломили голову ей и ребенку, которого она держала на руках. Затем они разожгли костер, положили обеих в огонь и сказали другим детям, что с ними случится то же самое, если они попытаются бежать. Дети рассказывали потом, что Джослин не пролила ни слезинки, только все время молилась. Но я вернусь к моим собственным странствиям. Мы были в пути полдня, а может, немного больше и наконец достигли такого места, где никогда раньше не было ни людей, ни жилищ. Все было покрыто снегом; холодно, сыро, и негде присесть, и нечем поддержать силы, а вокруг — одни лишь вопли индейцев.

Чего только я не передумала о моих бедных детях, затерянных далеко друг от друга в этих глухих краях среди диких зверей! Голова моя кружилась то ли от голода и сидения на холодной земле, то ли от скорбных мыслей, то ли от всего вместе. Я едва держалась на ногах, все тело болело, и печаль мою, что давила душу, невозможно описать; но Господь поддержал меня, подсказав нужные слова. Я открыла Библию и прочла: «Так говорит Господь: удержи голос твой от рыдания и глаза твои от слез, ибо есть награда за труд твой, говорит Господь, и возвратятся они из земли неприятельской»157Иер. 31: 16.. Это было сердечным утешением для меня в час, когда я готова была потерять сознание. Много, много раз плакала я над этими строками и получала облегчение.

Мы пробыли там около четырех дней.

Переход пятый158С 3 по 5 марта индейцы переправились через Бэкаг-Ривер (Миллерс-Ривер) в Оранж, Массачусетс. Английская армия, о которой говорит миссис Роуландсон, была представлена войсками Массачусетса и Коннектикута под командованием капитана Томаса Сэвиджа.

Причина, вынудившая тогда индейцев поспешно тронуться в путь, по-моему, заключалась в том, что английская армия находилась близко и преследовала их. Какое-то время индейцы двигались так быстро, словно от этого зависела их жизнь. Наконец они остановились, отобрали несколько самых сильных мужчин и отправили их назад, чтобы задержать английских солдат, пока остальные смогут уйти. А потом, подобно Иеую159Царь Израиля (около 843 — 816 до н. э.), прославившийся быстрой ездой., опять все, и стар и млад, поспешно двинулись вперед — кто нес детей, кто дряхлую мать. Четверо индейцев несли на носилках тело дряхлого старика, но в густом лесу они не могли двигаться быстро, поэтому, взвалив его на спину, несли по очереди, пока не достигли Бакуог-Ривер. К этой реке мы подошли в пятницу, вскоре после полудня. Когда на берегу собрались все индейцы, я попыталась сосчитать, но было их так много, к тому же они беспрерывно передвигались, что я не смогла этого сделать. На этот раз индейцы были более благосклонны ко мне и не нагрузили, как обычно, непосильной ношей; я несла только две кварты поджаренной муки и свое вязание. Я очень ослабела и попросила хозяйку дать мне ложку муки, но та не дала даже попробовать. Индейцы быстро начали валить сухие деревья, чтобы сделать плоты для переправы через реку. Скоро пришла и моя очередь. На плоты индейцы положили ветки, так что можно было сесть, и благодаря этому я не промочила ноги (хотя на другом конце плота вода достигала колен). Это само по себе являлось милосердием Божьим для моего больного тела, потому что было очень холодно. Раньше не приходилось мне испытывать подобных опасностей и невзгод. Но сказано: «Будешь ли переходить через воды, Я с тобою, — через реки ли, они не потопят тебя… »160Ис. 43: 2.. В ту ночь немало индейцев переправилось через реку, но окончательно все перебрались на другой берег только в ночь после воскресенья. В субботу они сварили ногу старой лошади, и мы выпили этот отвар, как только женщины решили, что он готов. Когда почти все было выпито, котелок наполнили вновь.

В первую неделю моего пребывания среди индейцев я почти ничего не ела; за вторую неделю я очень ослабела, но все-таки не могла проглотить ни кусочка этих омерзительных отбросов, однако на третью неделю их еда показалась мне даже вкусной, хоть я знала, что раньше мой желудок не смог бы принять подобную пищу и я скорее согласилась бы умереть, чем дотронуться до нее. В ту пору я вязала белые хлопчатобумажные чулки для хозяйки, но в субботу вязать не стала. Когда мне приказали продолжать работу, я попросила разрешения соблюсти субботу и пообещала поработать больше на другой день. В ответ на это мне посулили разбить лицо. Тут я не могу не отметить Провидения Господа, сохранившего этих язычников. Индейцев собралось на берегу несколько сот: старые и малые, больные и увечные; у многих за спинами были дети; на этот раз среди индейцев было много скво, которые тащили на себе все свои пожитки, и все-таки все они переправились через реку. В понедельник индейцы подожгли свои вигвамы и ушли. В тот же самый день следом за ними к реке подошли английские солдаты; они видели дым индейских вигвамов, но, похоже, река остановила их. Бог не дал им ни мужества, ни отваги преследовать нас. Видно, мы не были готовы к такому великому милосердию как победа, иначе Господь указал бы путь и англичане переправились бы через реку, как он позволил сделать это индейцам со всеми их скво, детьми и пожитками. «О, если бы народ Мой слушал Меня, и Израиль ходил Моими путями! Я скоро смирил бы врагов их и обратил бы руку Мою на притеснителей их»161Пс. 80: 14-15..

Переход шестой162Понедельник, 6 марта; переход закончился около Нортфилда, Массачусетс.

Как я уже говорила, в понедельник индейцы подожгли свои вигвамы и отправились дальше. Утро было холодное. Путь преграждал большой и довольно глубокий ручей, покрытый льдом. Некоторые из индейцев перешли его вброд по колени и выше в ледяной воде, другие (и я в их числе) пошли вдоль ручья, пока не увидели бобровую плотину. Мы перешли по ней, так что милостию Божию я не промочила ног. Весь день я шла, предаваясь печали и скорби: каждый шаг удалял меня от родных мест, я все дальше уходила в глухие, неведомые края. Теперь я поняла силу искушения жены Лота, которая не выдержала и оглянулась назад163Жена Лота, покидая город зла Содом, оглянулась, вопреки запрету, и была превращена в соляной столп (Быт. 19: 26)..

В тот день мы подошли к большому болоту и неподалеку от него начали располагаться на ночлег. Когда я поднялась на соседний холм, с которого был виден весь лагерь, то даже подумала, что мы подошли к какому-то большому индейскому селению: индейцев было так много, как деревьев в лесу; казалось, стучат сразу тысячи топоров! Куда ни посмотришь — всюду индейцы: спереди, сзади, сбоку… И я одна среди них, и рядом ни одной христианской души. Как только Господь сохранил меня?! Поистине великое милосердие явил Он и мне, и моим близким!

Переход седьмой164К Сквокегу, около Бирс-Плэйн, в Нортфилд, Массачусетс.

После беспокойной голодной ночи переход на следующий день был для меня очень трудным. Болото, возле которого мы расположились, представляло собой глубокую впадину, и, чтобы выбраться из нее, нужно было подняться на высокий холм с обрывистыми, крутыми склонами. Пока я добиралась до вершины, мне казалось, сердце выскочит из груди, а ноги и все тело откажутся повиноваться. Из-за боли во всем теле и сильной слабости этот день был для меня особенно мучительным.

По мере того как мы продвигались вперед, стали попадаться выгоны, где английские поселенцы прежде пасли скот и держали коров. Даже вид этих мест невольно приносил мне утешение. Вскоре мы увидели английскую тропу, и это так взволновало меня, что я готова была тут же лечь и умереть. После полудня мы подошли к Сквокегу, и все индейцы быстро рассыпались по опустевшим, покинутым англичанами полям, подбирая оставшиеся колосья, рассыпанное зерно, початки кукурузы и земляные орехи. Кому-то удалось найти смерзшиеся снопы пшеницы. Их тотчас бросились обмолачивать. Мне досталось два початка кукурузы, но только я отвернулась, как один початок у меня стащили. Тут как раз подошел индеец, у которого в корзине была печенка. Я попросила дать мне кусок. «Разве ты можешь есть конину?» — удивился он. Я сказала, что попробую, и тогда он дал мне кусок печенки. Я сразу же положила его на уголья, но не успела печенка поджариться, как половину куска отрезал другой индеец, так что мне пришлось скорее съесть оставшееся полусырым. И хотя из недожаренного куска сочилась кровь, конина показалась мне очень вкусной. Поистине: «Голодной душе все горькое сладко»165«Сьггая душа попирает и сот, а голодной душе все горькое сладко» (Притч.27:7)..

Печально было смотреть на брошенные, разоренные пшеничные и кукурузные поля, остатки урожая с которых стали пищей для наших безжалостных врагов.

На ужин у нас была похлебка из пшеницы.

Переход восьмой166К Коуссету, в Южном Верноне, Вермонт.

На следующее утро нам предстояло переправиться через реку Коннектикут, чтобы встретиться с Королем Филипом. Два каноэ с людьми уже переправились на противоположный берег, пришла моя очередь, но не успела я шагнуть в лодку, как вдруг поднялся крик, и вместо переправы оставшимся индейцам и мне вместе с ними пришлось подняться четыре-пять миль вверх по реке. Индейцы разбежались кто куда. Я думаю, паника была вызвана тем, что они обнаружили в округе английских следопытов. Во время нашего перехода вверх по реке индейцы остановились поесть и отдохнуть. Когда я сидела, погрузившись в свои мысли, ко мне вдруг подошел мой сын Джозеф. Мы стали расспрашивать друг друга о том, как нам живется, и оплакивать наши беды и потери. Ведь у нас была семья — муж и отец, дети, родственники и друзья, дом и все необходимое, а ныне мы могли бы сказать, подобно Иову: «… Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял. Да будет имя Господне благословенно»167Иов. 1:21. 35 .

Я спросила Джозефа, не хочет ли он почитать Библию. Сын сказал, что ему очень бы этого хотелось. Он раскрыл Библию и сразу увидел такие строки: «Не умру, но буду жить и возвещать дела Господни. Строго наказал меня Господь, но смерти не предал меня»168Пс. 117: 17-18.. «Мама, — воскликнул Джозеф. — Ты читала это?»

Мне хотелось бы воспользоваться случаем и сказать, почему я в своих записках привела именно эти строки: и для того, чтобы, как сказано в псалме, возвестить дела Господа, который милосердием и могуществом своим сохранил нас, когда мы были в руках врагов в диком краю, и вернул нас потом из плена; и для того, чтобы возблагодарить Господа за безграничную доброту, с какой Он наводил меня на такие строки Священного Писания, которые в бедственном моем положении несли мне утешение и надежду169Очевидно, миссис Роуландсон имеет в виду псалом 144: «Род роду будет восхвалять дела Твои и возвещать о могуществе Твоем» (Пс. 144: 4)..

Вернусь, однако, к своему повествованию. Мы двигались, пока не стемнело, а утром должны были переправиться через реку к людям Филипа. Уже сидя в каноэ, я не могла не подивиться многочисленности язычников, собравшихся на другом берегу. Когда я вышла из лодки, они окружили меня; я видела, как они о чем-то спрашивали друг друга, смеялись и радовались своим успехам и победам. Тут сердце мое не выдержало, и я заплакала. Не помню, чтобы раньше случалось мне плакать перед ними. Многие беды постигли меня, и не раз сердце готово было разорваться от боли, но перед ними я не пролила ни слезинки и была словно каменная. Но в ту минуту я могла бы сказать о себе словами псалма: «При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе»170Пс. 136: 1..

Кто-то из индейцев спросил, почему я плачу. Не зная, как ответить, я сказала, что они, наверное, убьют меня. «Нет, — ответил он, — никто тебя не тронет». Тут подошел ко мне другой индеец и, чтобы утешить меня, дал две полные ложки муки, а потом третий принес полпинты гороха, и это было дороже целых бушелей в иное время.

Потом я пошла к Королю Филипу. Он пригласил меня сесть и предложил трубку (обычная любезность в наши дни, как для праведных, так и для грешников). Мне это было уже не нужно. Хотя раньше я прибегала к табаку, но бросила столь дурную привычку. Ведь это не что иное как приманка, с помощью которой дьявол заставляет людей зря тратить драгоценное время. Я со стыдом вспоминаю, как, бывало, выкурив две-три трубки, вскоре опять тянулась к табаку. Сущее колдовство! Благодарю Господа, что Он дал мне силы побороть это наваждение. Есть на свете много людей, которые могли бы найти более достойное занятие, чем лежать, посасывая вонючую трубку.

В это время индейцы собирали силы, чтобы напасть на Норт-Хэмптон. Накануне вечером один из них громко оповестил об этом лагерь, и все стали готовиться к походу; кипятить земляные орехи и поджаривать муку, всю, какая у них была. Утром они отправились в путь.

Пока я жила в этом месте, Филип попросил меня сшить рубашку для его сына и дал мне за это шиллинг. Я предложила эти деньги моему хозяину, но он сказал, чтобы я оставила их себе. Тогда я купила на них кусок конины. Потом Филип попросил меня сшить шапку для мальчика и пригласил на обед. Он угостил меня большой, толщиной в два пальца, лепешкой. Сделана она была из подсушенной дробленой пшеницы и поджарена на медвежьем жире. Мне показалось, что я никогда не ела ничего более вкусного!

Вскоре одна скво попросила меня сшить рубашку для ее сэннапа171Sannup — муж (алгонк.). и дала за это кусок медвежатины. Другая попросила связать чулки и заплатила квартой гороха. Я сварила горох с медвежатиной и пригласила своих хозяев пообедать, но гордячка-хозяйка есть не стала, потому что я подала им еду в одной миске. Она съела лишь один кусок, который муж протянул ей на кончике ножа.

Я узнала, что сын мой тоже здесь, и отправилась его повидать. Когда я его нашла, он лежал, растянувшись, на земле. Я с удивлением спросила, как он может так спать, а он ответил, что не спит, а молится и лежит так, чтобы индейцы не догадались, чем он занят. Я молю Бога, чтобы мой сын никогда не забывал этого теперь, когда он в безопасности.

Солнце уже поднялось высоко и светило в тот час так ярко, что я боялась ослепнуть от его лучей и дыма вигвамных костров. Я с трудом отличала один вигвам от другого. Была там одна женщина из Медфилда. Ее звали Мэри Тарстон. Видя, что со мной происходит, она предложила мне свою шляпу, но, как только я ушла, хозяйка Мэри догнала меня и отняла ее.

Как-то раз одна скво дала мне ложку муки, и я спрятала ее в свою сумку. Кто-то ухитрился стащить эту муку, но взамен оставил пять початков кукурузы, и они послужили мне чудесной пищей в течение целого дня пути.

Индейцы, вернувшиеся из Норт-Хэмптона, пригнали с собой лошадей и овец и привезли все, что им удалось захватить. Как мне хотелось, чтобы индейцы, усадив меня на одну из этих лошадей, увезли в Олбэни и променяли там на порох; иногда они совершали такие сделки. Я была совершенно беспомощна и не смогла бы пешком добраться домой. Страшно было даже представить себе, сколько мучительных шагов пришлось уже пройти.

Переход девятый172К долине Эшуэлот, Нью-Гемпшир.

Вместо Олбэни мы продвинулись еще миль пять вверх по реке, пересекли ее и там на некоторое время остановились. В том месте жил один довольно жалкий индеец. Он как-то заговорил со мной и попросил сшить ему рубашку, но ничего за это не заплатил. Жил этот индеец у реки. Я часто ходила к реке набрать воды и каждый раз напоминала ему, что он со мной не расплатился. Наконец он сказал, что заплатит, если я сошью другую рубашку, на этот раз для его будущего ребенка. Когда я выполнила и эту работу, он дал мне нож. Я вернулась в вигвам, держа нож в руках. Моему хозяину нож понравился, и он попросил его у меня. Я немало обрадовалась тому, что смогла подарить им вещь, которую они приняли с удовольствием.

Пока мы оставались на этом месте, вернулась служанка моих хозяев. Три недели назад она отправилась в земли наррагансетов за кукурузой, которую они спрятали в земляных хранилищах. Она принесла около половины бушеля зерна. Это произошло в то время, когда в землях наррагансетов был убит их великий воин Наананто.

Теперь, когда я знала, что мой сын находится в одной миле от меня, мне захотелось повидать его, и я попросила разрешения пойти к нему. Надо было подниматься на холмы, пробираться через болота, и я скоро заблудилась. Не могу не восхищаться могуществом и милосердием ко мне Господа! Хоть и была я далеко от дома, сталкивалась с самыми разными индейцами, мне незнакомыми, и не было возле меня ни одной христианской души, ни один из этих людей не сделал мне ничего дурного.

Не зная, куда идти, я было повернула назад, но тут встретила своего хозяина, и он показал мне, как пройти к сыну. Когда я наконец пришла к Джозефу, оказалось, что он нездоров: на боку у него появился нарыв, и это очень его беспокоило. Мы оба посетовали на свои невзгоды, постарались утешить друг друга, и я пошла обратно. Но только я вернулась, как меня снова охватила тревога. Я ходила взад-вперед, не находя себе места, печалясь и тоскуя. Мысли о моих бедных детях не давали мне покоя, и я совсем пала духом. Сын мой хворал, я никак не могла забыть, каким несчастным он выглядел, и не было возле него ни одного христианина, который позаботился бы об его душе и теле. А моя бедная дочь! Я не знала ни где она, ни что с ней: больна или здорова, жива или мертва. В горести своей я открыла Библию (великое мое утешение в ту пору) и сразу увидела строки: «Возложи на Господа заботы твои, и Он поддержит тебя»173Пс. 54: 23..

Надо было, однако, пойти и поискать какой-нибудь еды, чтобы утолить голод. Бродя между вигвамами, я зашла в один, и там скво, пожалев меня, дала мне кусок медвежатины. Я спрятала мясо в сумку и вернулась в вигвам своих хозяев, но никак не могла выбрать подходящий момент, чтобы поджарить мясо, потому что боялась, как бы его у меня не отняли. Так оно и пролежало весь день и всю ночь в моей провонявшей сумке. Наутро я опять пошла к той скво, которая дала мне мясо. У нее в котелке в это время варились земляные орехи. Я попросила у нее разрешения сварить кусок медвежатины в ее котелке. Она не только разрешила, но даже дала к мясу горсть земляных орехов. Никогда бы не подумала, что получится так вкусно! Мне приходилось видеть, как англичане готовили медвежатину, некоторым она нравится, но даже мысль о том, что это мясо медведя, заставляла меня содрогаться. Теперь же мне казалось вкусным то, что раньше вызывало только брезгливость.

Как-то раз мне не нашлось места у очага, а день был на редкость холодный. Я вышла из вигвама и остановилась, не зная, что делать. Постояв немного, я решила пойти в другой вигвам. Там тоже все тесно сидели вокруг очага, но одна скво сразу встала, постелила мне шкуру, предложила сесть ближе к огню и даже дала земляных орехов. Она пригласила приходить еще и сказала, что их семья купила бы меня, будь у них такая возможность. А ведь то были совсем незнакомые мне люди, которых я раньше никогда не видела.

Переход десятый174К другому месту, находящемуся в долине Эшуэлот.

В тот день небольшая группа индейцев, в том числе и мои хозяева, отошла на расстояние около мили, собираясь на другой день двинуться дальше. Когда нашли подходящее место для ночлега и поставили вигвамы, я решила вернуться назад. Мне страшно хотелось есть, и, помня доброту скво и ее приглашение, я пошла в ее вигвам. Но когда я была там, за мной пришел индеец, которого послали меня разыскивать. Он погнал меня назад, в вигвам моих хозяев, и всю дорогу пинал ногами. У хозяев жарилась оленина, но мне не дали ни кусочка.

Так иногда я встречалась с добротой, а подчас не видела ничего, кроме хмурых взглядов.

Переход одиннадцатый175Апрель 1676 года; около Честерфилда, Нью-Гемпшир. Это самая северная точка, где оказалась миссис Роуландсон.

На следующее утро индейцы отправились дальше, намереваясь весь день двигаться вверх по реке. Как обычно, я взвалила груз на спину, мы быстро пересекли реку вброд и стали взбираться на бесконечные холмы. Один холм был такой крутой, что я вынуждена была ползти на четвереньках, хватаясь за ветки и кусты, чтобы не упасть навзничь. Голова кружилась, меня шатало из стороны в сторону, но я надеялась, что каждый мучительный шаг предвещает долгожданный покой: «Знаю, Господи, что суды Твои праведны, и по справедливости Ты наказал меня»176Пс. 118: 75..

Переход двенадцатый 177Воскресенье, 9 апреля.

Было воскресное утро, когда мои хозяева начали готовиться в путь. Я спросила хозяина, не согласится ли он продать меня моему мужу. Он ответил: «Nux»178Nux — да (алгонк.)., и я воспрянула душой.

Перед тем как отправиться в путь, моя хозяйка пошла к месту, где был похоронен ее ребенок. Вернувшись и увидев, что я сижу и читаю Библию, она разозлилась, вырвала ее у меня из рук и выбросила из вигвама. Я бросилась следом и, схватив Библию, спрятала ее в сумку. Больше я никогда не вынимала ее на глазах у хозяйки.

Все вещи были уложены; мне указали на мой груз, который я должна была нести. Когда я пожаловалась, что ноша слишком тяжела для меня, хозяйка ударила меня по лицу и велела поторапливаться. Я мысленно обратилась к Господу, надеясь на то, что освобождение мое близко. Грубость хозяйки нарастала с каждым днем.

Мысль о том, что мы движемся в сторону дома, придала мне силы настолько, что я почти не чувствовала груза на спине. Однако, к моему величайшему удивлению и огорчению, скоро все вдруг переменилось. Хозяйка неожиданно заявила, что дальше не пойдет; она возвращается назад, и я должна идти вместе с ней. Ей хотелось, чтобы сэннап тоже вернулся, но он отказался. Он сказал, что пойдет вперед и вернется к нам через три дня. Признаюсь, я была просто возмущена и сказала себе, что скорее умру, чем пойду за хозяйкой. Трудно передать, в каком я была состоянии, но все-таки мне пришлось смириться и последовать за ней.

Как только выдалась минутка, я открыла Библию, и на глаза мне попались строки: «Остановитесь и познайте, что Я Бог»179Пс. 45: 11.. Эти слова немного успокоили меня, но я поняла, что мне предстоят трудные времена: хозяин мой ушел, а он среди индейцев, как мне кажется, был моим лучшим другом и в холоде, и в голоде. И очень скоро я в этом убедилась.

Печаль переполняла меня, но я была так голодна, что не могла усидеть на месте и пошла поискать что-нибудь съедобное под деревьями. Я нашла шесть желудей и два каштана, и это меня немного подкрепило. К вечеру я собрала немного хвороста, чтобы не пришлось мерзнуть, но, когда настало время ложиться спать, мне приказали уйти из вигвама, потому что к ним должны были прийти гости. Я сказала, что не знаю, куда мне деваться — стоит мне уйти в другой вигвам, как они сразу рассердятся и пришлют за мной. Тогда один из них вынул нож и крикнул, что проткнет меня, если я сейчас же не уберусь прочь. Мне пришлось подчиниться этому грубияну, и я вышла прямо в ночь, не зная, куда идти. Потом, спустя какое-то время, мне довелось увидеть этого малого в Бостоне. Вместе с другими такими же он расхаживал по городу, выдавая себя за дружественного индейца.

Я зашла в один вигвам, но мне сказали, что для меня нет места; в другом повторилось то же самое. Наконец какой-то старый индеец позвал меня к себе, а его скво дала мне немного земляных орехов. Она предложила мне шкуру, чтобы подложить под голову; в вигваме горел яркий огонь, так что с Божьей помощью в ту ночь у меня был теплый, удобный ночлег. Наутро другой индеец позвал меня переночевать в его вигваме и дал шесть земляных орехов.

Мы находились в двух милях от реки Коннектикут и утром отправились к реке собирать земляные орехи, а к вечеру вернулись обратно. Я шла с большим грузом на спине, потому что индейцы, по своему обычаю, забирают с собой все свои пожитки, даже если уходят на небольшое расстояние. Я пожаловалась, что от такой тяжести до крови растерла спину, на что в ответ услышала «утешение»: «Голова отвалится — тоже не важно! »

Переход тринадцатый180В направлении к Хинсдэйл, Нью-Гемпшир, около р. Коннектикут.

И вот вместо того, чтобы двигаться в направлении залива (как мне того хотелось), пришлось, пройдя пять-шесть миль вниз по реке, углубиться в густые заросли. Там мы прожили около двух недель. В это время одна индианка попросила сшить рубашку для ее ребенка и за это угостила меня супом с измельченной древесной корой; чтобы сделать похлебку вкуснее, она добавила в нее горсть гороха и немного поджаренных земляных орехов.

Я уже довольно давно не видела своего сына и спросила о нем одного индейца. Тот ответил, что хозяин Джозефа уже поджарил мальчишку, все ели, и ему самому тоже достался кусок, толщиной в два пальца; мясо было вкусное. Господь помог мне сдержаться! Я знала об ужасной приверженности индейцев ко лжи, знала, что среди них нет ни одного, чья совесть вынуждала бы говорить правду.

Однажды, лежа в холодную ночь у огня, я отодвинула в сторону толстую ветку, которая загораживала от меня тепло. Хозяйка подтолкнула эту ветку на прежнее место. Я подняла голову и посмотрела на нее. Тогда она, схватив горсть золы, бросила ее мне в глаза. Я думала, что ослепну, но за ночь слезы и вода вымыли грязь, и к утру мне стало легче. После этого случая и многих, подобных ему, я могла бы, пожалуй, сказать подобно Иову: «Помилуйте меня, помилуйте меня вы, друзья мои; ибо рука Божия коснулась меня»181Иов. 19: 21..

Мне вспоминается, как часто, сидя в вигваме и задумавшись о прошлом, я вдруг вскакивала и выбегала, забывая, где я и что со мной, но стоило только посмотреть вокруг — и память возвращалась ко мне. Это напоминало мне слова Самсона: «… Пойду, как и прежде, и освобожусь. А не знал, что Господь отступил от него»182Суд. 16: 20..

Я уже стала думать, что все мои надежды на освобождение рухнули. Сначала я надеялась на английскую армию, на то, что солдаты придут и отобьют меня у индейцев. Напрасно! Потом я надеялась, что окажусь в Олбэни, но эти надежды тоже не оправдались. Думала, что меня продадут моему мужу, как обещал мой хозяин, но он ушел, а я осталась и теперь совсем пала духом.

Я попросила у хозяйки разрешения пойти собрать немного хвороста. Просто мне хотелось побыть одной и открыть свое сердце перед Господом. Я взяла с собой Библию, но на этот раз не нашла в ней утешительных слов, которые всегда поддерживали меня. Для Господа так легко высушить и этот источник! И все же я должна сказать, что во всех моих печалях и несчастьях Господь не покидал меня и не допустил, чтобы мое нетерпение излилось в мыслях о несправедливости Его ко мне. Я знаю, что Он возложил на меня ношу меньше, чем я того заслуживала. Позже я как-то перелистывала Библию, и Господь подсказал мне слова Священного Писания, которые немного подбодрили меня: «Мои мысли — не ваши мысли, не ваши пути — пути Мои, говорит Господь»183Ис. 55: 8., а также стих пятый 36-го псалма: «Предай Господу путь твой и уповай на Него, и Он совершит».

В это время с победным кличем прибыли индейцы из Хэдли; они убили трех англичан и привели пленника по имени Томас Рид. Индейцы сразу собрались вокруг него плотным кольцом и накинулись с вопросами. Мне тоже хотелось подойти к нему. Когда я наконец подошла, он горько плакал, полагая, что его скоро убьют. Я спросила одного индейца, собираются ли они убивать своего пленника, и тот ответил, что нет. Это немного подбодрило несчастного, и тогда я спросила его о моем муже. Он сказал, что видел его как-то в заливе и был он здоров, но печален. Из этого я поняла (хотя подозревала и раньше), что все разговоры индейцев о моем муже были ложью и пустым хвастовством. Одни говорили, будто он мертв, убит индейцами; другие уверяли, что он снова женится и что сам губернатор настаивает на этом, ибо его убедили, что я уже мертва. Одним словом, все эти дикари — лгуны и так похожи на того, кто явился источником всякой лжи184То есть сходны с сатаной..

Как-то раз, когда я сидела в вигваме, ко мне подошла служанка Филипа с ребенком на руках и попросила дать ей кусок моего фартука, чтобы сделать ребенку накидку. Я отказалась. Вмешалась моя хозяйка и приказала мне отдать кусок фартука, но я опять сказала: «Нет! » Служанка пригрозила, что сама оторвет кусок моего фартука, если я не соглашусь, а я ответила, что в таком случае разорву ее одежду. Тут моя хозяйка вскочила, схватила большую палку и попыталась меня ударить. Я отскочила в сторону, и палка запуталась в подстилке вигвама. Пока хозяйка ее вытаскивала, я подбежала к служанке и отдала ей весь мой фартук, так что буря на этот раз улеглась.

Узнав, что сын мой здесь, я пошла повидать его и сообщить добрую весть: отец его здоров, хоть и в большой печали. На это мой сын сказал, что тревожится за отца не меньше, чем за себя. Слова сына удивили меня. Мне казалось, на мою долю выпало столько бед, что вряд ли следовало беспокоиться о тех, кто находится в безопасности и среди друзей.

Джозеф рассказал также, что недавно его хозяин вместе с другими индейцами отправился было к французам за порохом, но по дороге напали могауки и убили четверых из их отряда, так что остальным пришлось вернуться. Я возблагодарила Господа за то, что сын остался у индейцев, а не был продан французам.

В тех местах я решила повидать английского юношу, Джона Гилберта из Спрингфилда. Тот лежал на голой земле под открытым небом. Я стала расспрашивать его, и он рассказал, что тяжело болен дизентерией. Индейцы выгнали его из вигвама, а вместе с ним и полумертвого индейского ребенка, чьи родители убиты. Оба были почти без одежды, а день выдался очень холодный. На юноше не было ничего, кроме рубахи и жилета. Такое зрелище растопило бы и каменное сердце. Оба лежали, дрожа от холода: юноша — свернувшись, как собака, а ребенок вытянулся; глаза, нос и рот у него были забиты грязью, но он все еще был жив и стонал.

Я посоветовала Джону добраться до огня. Он ответил, что от слабости не может держаться на ногах, но я все-таки продолжала настаивать, стараясь убедить его в том, что, лежа тут, он умрет. С трудом я привела его к огню, а сама вернулась в вигвам. Не успела я войти, как явилась дочь хозяина этого юноши и стала допрашивать, что я сделала с англичанином. Я ответила, что отвела его к огню. Теперь мне впору было повторить молитву св. Павла: «Избави нас от людей злых и безрассудных»1852 Фес. 3: 2. . Пришлось мне с ней идти туда, где я оставила этого юношу; но не успела я вернуться обратно, как поднялся шум, что я сбежала с английским юношей, а в вигваме на меня накинулись с бранью и оскорблениями, допытываясь, где я была, что делала и вообще обещали проломить этому англичанину голову. Я объяснила, что ходила повидать английского юношу, но убегать не собираюсь. Меня обозвали лгуньей и, грозя топором, запретили выходить из вигвама. Поистине я могла бы сказать словами Давида: «… Тяжело мне очень; но пусть впаду я в руки Господа, ибо велико милосердие Его; только бы в руки человеческие не впасть мне»1862 Цар. 24: 14..

Если я буду повиноваться и сидеть в вигваме, то умру от голода, а если ослушаюсь и выйду, мне проломят голову! Так продолжалось полтора дня, а потом Господь, чье милосердие безгранично, сжалился надо мной. Ко мне пришел индеец и принес пару чулок, которые были ему слишком велики. Он просил распустить чулки и связать новые, по его ноге. Я согласилась, но сказала, чтобы он попросил мою хозяйку отпустить меня с ним. Хозяйка разрешила, и я, немало порадовавшись обретенной свободе, пошла с этим индейцем. Он дал мне немного поджаренных земляных орехов, и это подкрепило меня.

Освободившись от надзора хозяйки, я смогла снова заглянуть в Библию, которая постоянно служила мне мудрым советчиком в дневное время и изголовьем ночью. Как только я открыла ее, мне сразу бросились в глаза слова утешения: «На малое время Я оставил тебя, но с великою милостию восприму тебя»187Ис. 54: 7.. Так Господь не покидал меня и постоянно поддерживал в трудные минуты.

Через некоторое время ко мне пришел мой сын, и я попросила его хозяина, чтобы он разрешил побыть нам вместе. Мне нужно было присмотреть за Джозефом, прочесать ему волосы, потому что он был весь покрыт вшами. Джозеф сказал, что очень хочет есть, а у меня совсем ничего не было. Я посоветовала ему, чтобы, возвращаясь к своему хозяину, он по пути заходил в вигвамы, и, может быть, его где-нибудь накормят. Он так и сделал, но, видно, немного задержался. Хозяин рассердился, побил его, а потом вскоре продал. Джозеф прибегал ко мне сказать, что у него теперь новый хозяин и он уже дал ему немного земляных орехов. Тогда я пошла вместе с сыном к его новому хозяину, и тот сказал, что мальчик ему нравится и голодать он не будет. Этот индеец увел Джозефа с собой, и я больше не видела своего сына до того дня, когда мы встретились с ним на берегу Пискатаквы, в Портсмуте.

В ту ночь меня опять попросили выйти из вигвама. У моей хозяйки был болен малыш; ночью он умер. Нет худа без добра — в вигваме стало просторнее. Я ушла к соседям, там мне дали шкуру для постели и угостили олениной с земляными орехами. У индейцев это считается лакомством.

На другой день утром ребенка похоронили, и весь день до вечера в вигвам приходили люди, чтобы оплакать умершего и погоревать вместе с матерью. Должна признаться, что не особенно разделяла их горе. Много печальных дней провела я среди них и часто бывала одинока. «Стенал я, как журавль, как ласточка; тосковал, словно голубь; уныло смотрели глаза мои к небу: Господи! Тоска гнетет; спаси меня!»188Ис. 38: 14. Я могла бы воззвать к Господу, подобно Иезекиилю: «О Господи! Вспомни, что я ходил перед лицом Твоим верно и с преданным Тебе сердцем и делал угодное в очах Твоих»189Ис. 38: 3..

Теперь у меня было время проследить все свои поступки: по совести говоря, я не могла бы обвинить себя в несправедливости к тому или иному человеку, но в своем отношении к Господу я была недостаточно почтительна. Как сказал Давид: «Тебе, Тебе единому согрешил я»190Пс. 50: 6.. Я могла бы также сказать словами мытаря: «Господи! Будь милостив ко мне, грешному»191Лк. 18: 13..

В воскресные дни, глядя на солнце, я представляла себе, как люди идут сейчас в храм Божий, чтобы укрепить душу, а вернувшись домой, могут подкрепить и тело, тогда как я, подобно блудному сыну, лишена и того и другого. «И он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему»192Лк. 15: 16.. Как и он, я могла бы сказать: «Отче! Я согрешил против неба и пред Тобою»193Лк. 15: 21..

Я вспоминаю, как раньше, накануне воскресного дня и после него, вся семья собиралась вокруг меня; приходили родные и соседи. Мы молились и пели псалмы. Потом подкрепляли тело добрыми Божьими дарами, а ночью могли отдохнуть в удобной постели. И вместо всего этого теперь у меня лишь немного помоев, чтобы утолить голод, и, подобно свинье, я должна ложиться на грязную землю.

Я не в силах передать людям, какая печаль лежит у меня на душе. То ведомо одному Господу! И все-таки мне постоянно приходят на память чудесные слова из Священного Писания: «На малое время Я оставил тебя, но с великою милостию восприму тебя»194Ис. 54: 7. .

Переход четырнадцатый195Переходы с 14 по 19 (с 20 апреля по 28 апреля) — повторение пути, проделанного ранее. Города «залива» — города около Бостона.

И вот опять мы должны укладывать все вещи и уходить из дикого леса, направляясь к городам залива. Весь день я ничего не ела, кроме нескольких крошек старой лепешки, которую индеец дал моей девочке в тот день, когда нас взяли в плен. Дочь дала лепешку мне, и я спрятала ее в сумку; там она и лежала, пока совсем не заплесневела. Лепешка, очевидно, была плохо выпечена, невозможно было определить, из чего она была сделана, и теперь, развалившись на крошки, превратилась в комочки, которые, засохнув, стали твердыми как кремень. И все-таки они не раз подкрепляли меня, когда я готова была потерять сознание от голода. Я постоянно думала о том, что, если мне удастся вернуться домой, я расскажу всем людям, каким благословением Господним могут стать столь жалкие крохи.

В пути индейцы убили стельную олениху, и мне дали кусочек мяса детеныша. Оно было такое нежное, что его можно было есть вместе с костями, и показалось мне необыкновенно вкусным.

К ночи пошел дождь; мы остановились, и индейцы поставили вигвам, покрыв его корой, так что ночь я провела на сухой подстилке. Когда утром я выглянула из вигвама, оказалось, что многие спали всю ночь под дождем. Я узнала это по тому, что от их одежды шел пар. Поистине Господь был милостив ко мне, и не один раз была я в лучшем положении, чем многие из индейцев.

Поутру индейцы наполнили олений желудок кровью этого животного и сварили. Я не могла заставить себя попробовать, но все ели с удовольствием.

Между тем в иных вещах индейцы бывают очень брезгливы. Например, когда я принесла воды и опустила миску, которой набирала воду, в котелок с водой, индейцы страшно возмутились, закричав, что это признак неряшливости, и пригрозили прибить меня.

Переход пятнадцатый

Снова в путь. Мне дали горсть земляных орехов, груз, который мне предстояло нести, и я радостно тронулась в путь — ведь направлялись мы в сторону моего дома! Ноша давила на плечи, но на душе не было тяжести. В тот день мы опять подошли к Бакуог-Ривер и остановились неподалеку на несколько дней.

Иногда индейцы давали мне кто трубку, кто немного табаку или соли. Все это я меняла на съестное. Я не думала раньше о том, что, когда человек постоянно недоедает, у него развивается волчий аппетит. Много раз, если мне давали поесть чего-нибудь горячего, я набрасывалась на еду с такой жадностью, что обжигала рот, и боль потом долго не проходила. И все-таки в следующий раз я делала то же самое. Если мне случалось сильно проголодаться, я потом долго никак не могла насытиться. Иногда выдавались дни, когда еды у меня было до-статочно, и я ела до тех пор, пока не могла уже проглотить ни кусочка, но все равно чувство голода оставалось, как если бы я только приступала к еде. Теперь я нашла подтверждение подобному явлению в Священном Писании (многое в Священном Писании проходит мимо нашего внимания; мы не замечаем или не понимаем, пока сами не испытаем на себе): «Ты будешь есть — и не насытишься»196Мих. 6: 14..

Теперь больше, чем когда-либо раньше, я могла видеть, какие несчастья навлекает на нас грех. Не раз я готова была наброситься на дикарей, но слова Священного Писания успокаивали меня: «Бывает ли в городе бедствие, которое не Господь попустил бы?»197Ам. 3: 6. Господь помог мне правильно понять Его слово и усвоить великий урок: «О человек! Сказано тебе, что — добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренно-мудренно ходить пред Богом твоим… Слушайте жезл и Того, Кто поставил его»198Мих. 6: 8-9..

Переход шестнадцатый

Мы начали с того, что перешли вброд Бакуог-Ривер. Река была по колено, течение очень быстрое, а вода такая холодная, будто ноги резали острыми ножами. Я так ослабела, что едва стояла на ногах, казалось, пришел мой конец, и это после того, что я столько перенесла. Индейцы смеялись, глядя на мои неловкие движения, но и в отчаянии моем Господь даровал мне сознание истины и доброты в обещании: «Будешь ли переходить через воды, Я с тобою, — через реки ли, они не потопят тебя»199Ис. 43: 2..

Выйдя из воды, я села, надела чулки и ботинки и, хотя слезы стояли в глазах и печаль давила сердце, пошла следом за всеми.

Тут подошел какой-то индеец и сказал, что я должна идти в Вачусит к своему хозяину, потому что сагаморам пришло письмо от Совета200Так М. Роуландсон называет колониальные власти. (Примеч. перев.) о выкупе пленных и через четырнадцать дней придет еще письмо, так что я должна явиться туда.

Несколько минут назад у меня было так тяжело на сердце, что я с трудом могла говорить или идти, но после такого известия на душе стало легко, кажется, так бы и побежала! Силы вернулись ко мне, укрепили дрожавшие колени и изболевшееся сердце.

Но, к сожалению, в ту ночь индейцы продвинулись только на одну милю и остановились лагерем на два дня. К нам подъ но в псалме: «И возбуждал к ним сострадание во всех, пленявших их»201Пс. 105: 46..

У моего хозяина было три скво, и он жил то с одной, то с другой, то с третьей. Скво, в чьем вигваме я теперь находилась и где мой хозяин прожил последние три недели, была уже старой. Вторая скво — Ветамо — та женщина, которой я прислуживала все это время. Это была строгая и гордая госпожа. Каждый день она тщательно наряжалась и проводила за этим занятием не меньше времени, чем благородная дама: пудрила волосы, накрашивала лицо, вдевала в уши серьги, украшала руки браслетами, а шею ожерельями. Нарядившись, она приступала к своему главному занятию — делала вампумы из раковин и бус. Третья скво была молодая; у нее от моего хозяина было двое маленьких детей.

К тому времени, как старая скво хорошо накормила меня, за мной пришла служанка моей хозяйки. Я заплакала. Тогда старая скво, чтобы успокоить меня, сказала, что я могу приходить к ней, если проголодаюсь, и даже предложила спать в ее вигваме. Пришлось вместе со служанкой возвращаться к своей хозяйке. Но я скоро ушла от нее и устроилась на ночь в вигваме старой скво. Она дала мне подстилку и укрыла хорошим одеялом; первый раз мне оказывали такое внимание.

Наверное, Ветамо подумала, что, разрешив мне прислуживать старой скво, она потеряет служанку и лишится выкупа, который за меня заплатят. Мысль о выкупе снова придала мне силы и вернула надежду на то, что с Божьей помощью моим горестям придет конец.

Вскоре пришел индеец и попросил связать ему три пары чулок. Он дал мне за это шляпу и шелковый платок; потом одна женщина попросила сшить ей платье-рубашку и дала мне за работу фартук.

Второе письмо Совета, которое касалось пленных, привезли Том и Питер202Индейцы, принявшие христианство.. Хотя они были индейцами, я взяла их за руки и расплакалась. От волнения я не могла говорить, но, справившись с собой, стала расспрашивать о муже, друзьях и знакомых. «Все у них хорошо, — ответили оба. — Только грустные». Они принесли мне фунт табаку и немного галет. Табак разошелся очень быстро, и когда один из индейцев попросил у меня табаку, чтобы набить трубку, я сказала, что табака уже нет. Тогда он стал браниться и угрожать. Я пообещала дать ему табаку, когда за мной приедет мой муж. «Повесить негодяя! — закричал он. — Пусть только явится, я вышибу ему мозги! » И тут же сказал, что, если даже сотня англичан придет без оружия, их никто не тронет. Вообще они вели себя как ненормальные. Боясь худшего, я не решилась послать весточку мужу, хотя было предположение, что он появится, чтобы выкупить и забрать меня с собой. Трудно сказать, что из всего этого получится: нельзя было особенно доверять ни им, ни тем, кому они служат.

Когда пришло письмо, сагаморы собрались на совет, чтобы решить вопрос о пленных. Они позвали и меня, так как хотели знать, какой выкуп заплатит мой муж. Войдя в вигвам, я по их обычаю села рядом с ними, но меня заставили встать, заявив, что представляют собой Высший Совет203В подражание колониальной ассамблее Массачусетса.. Потом меня спросили, какой выкуп, по моему мнению, заплатит за меня муж. Я была в большом затруднении: все наше имущество разорено индейцами, но, если я назову малую сумму, индейцы не проявят интереса, и это лишь вызовет задержку, если же назову большую сумму… Я не знала, где мы сможем достать деньги. Я сказала наугад: «Двадцать фунтов», но тут же высказала пожелание, чтобы взяли меньше. Они не стали меня слушать и послали сообщение в Бостон, что я буду освобождена за выкуп в двадцать фунтов. Письмо написал для них молящийся индеец.

Был там и другой молящийся. Он рассказал мне, что у него есть брат, который не ест конину — такой он жалостливый и мягкосердечный (хотя сущий дьявол, когда дело касается уничтожения бедных христиан). Этот индеец прочитал своему брату строки из Священного Писания, где говорится: «И был большой голод в Самарии, когда они осадили ее, так что ослиная голова продавалась по восьмидесяти сиклей серебра и четвертая часть каба голубиного помета — по пяти сиклей серебра»2044 Цар. 6: 25. Сиклъ — серебряная (реже золотая) монета у древних евреев. Каб — мера сыпучих и жидких тел, равная приблизительно двум квартам.. Молящийся индеец растолковал своему брату, что во время голода дозволено есть все то, что не едят в обычное время, и теперь его брат ест конину, как и все индейцы.

Был и еще один молящийся индеец, который натворил много безобразного, а потом, чтобы спастись самому, выдал в руки англичан своего отца.

Какой-то молящийся индеец участвовал в нападении на Садбери205Нападение на Садбери, Массачусетс, произошло 18 апреля., и в конце концов, как он того и заслуживал, его повесили. Был и такой молящийся индеец, жестокий и свирепый, который носил на шее шнурок с нанизанными на нем отрубленными пальцами христиан.

Когда индейцы напали на Садбери, один из молящихся индейцев отправился вместе с ними и взял с собой жену с ребенком, которого она привязала за своей спиной. Перед этим по-ходом индейцы собрались на nay-bay206Nay-bay (алгонк.) — совещание или праздник (у индейцев Северной Америки).. Все происходило следующим образом: один индеец стоял на коленях на оленьей шкуре; все остальные собрались кольцом вокруг него, ударяли по земле ладонями или палками и что-то бормотали. Рядом с тем, кто был на коленях, стоял индеец с ружьем в руках. Тот, кто стоял на коленях, произносил речь, и все выражали одобрение. Так повторялось много раз. Потом они приказали человеку с ружьем выйти из круга. Он так и сделал. Но как только он вышел, его позвали опять, а он как будто отказывался. Его начали убеждать, пока он опять не вернулся. Все сразу стали петь и дали ему еще ружье: по ружью в каждую руку. Тот, кто был на оленьей шкуре, опять произнес речь, и в конце каждой фразы все громко выражали одобрение. При этом они что-то бормотали и били руками по земле. Затем человеку с двумя ружьями опять приказали выйти из круга. Он вышел и остановился. Его позвали опять, на этот раз очень настойчиво, но он стоял, покачиваясь, будто не знал, что ему делать и куда идти. Его звали все настойчивее и требовательнее. Постояв какое-то время, он повернулся и, шатаясь, пошел, вытянув руки и держа в каждой руке по ружью. Как только он вошел в круг, все очень обрадовались и опять стали петь, а потом тот, кто был на оленьей шкуре, произнес речь, и снова все криками выразили одобрение. Так закончилась эта церемония, после которой они отправились на битву в Садбери.

Я полагаю, индейцы нисколько не сомневались в том, что вернутся с великой победой. Они хвастали, что убили двух капитанов и около ста солдат. Одного англичанина привели с собой, и он подтвердил, что индейцы натворили достаточно бед в Садбери, так что все оказалось правдой. Но индейцы вернулись без своего обычного шумного торжества, которое всегда проявляли, а скорее (по их собственному выражению) как «собаки, потерявшие уши». Я не думаю, что причиной тому были их собственные потери. По их словам, они потеряли пять-шесть человек. Я не заметила, чтобы кого-нибудь среди них не хватало. Когда они отправлялись в поход, казалось, сам дьявол заверил их в победе, а теперь они вели себя так, будто он предсказывал им поражение. Так оно было на самом деле или нет, этого я не могу сказать, но вскоре дела их пошли хуже. Так продолжалось в течение всего лета и закончилось полным поражением.

Боевой отряд вернулся из Садбери в воскресенье, и тот индеец, который стоял на оленьей шкуре, был чернее самого дьявола (я нисколько не преувеличиваю). Мой хозяин, вернувшись, попросил меня сшить рубашку для его малыша из наволочки с голландскими кружевами. Приблизительно в это же время один индеец пригласил меня в свой вигвам и угостил свининой с земляными орехами. Когда я ела, другой индеец сказал, что, похоже, этот индеец мой добрый друг, но в Садбери он убил двух англичан, и за моей спиной лежит их одежда. Я оглянулась и увидела окровавленную одежду, пробитую пулями. Господь, однако, не допустил, чтобы этот негодяй причинил мне боль. Напротив, и он, и его скво много раз (пять или шесть) кормили меня, поддерживая мое бренное тело. Стоило мне в любое время зайти в их вигвам, и они всегда давали мне что-нибудь поесть, хотя это были совершенно чужие мне люди.

Однажды какая-то скво дала мне кусок свежей свинины, немного соли и свою сковородку, чтобы поджарить мясо. До сих пор не могу забыть, каким восхитительным показалось мне это блюдо! Как мало мы ценим повседневные радости, когда они окружают нас постоянно.

Переход двадцатый20728 апреля — 2 мая; к лагерю в южной части озера Вачусит, Принстон, Массачусетс.

Натворив бед и не желая, чтобы их обнаружили, индейцы, по своему обыкновению, переходили сразу на другое место. Так они поступили и на этот раз. Когда мы прошли около трех-четырех миль, индейцы остановились и стали сооружать огромный вигвам, который мог бы вместить не менее ста человек. Они готовились ко дню великой пляски. Между собой они говорили, что губернатор так разозлится из-за потерь в Садбери, что не пришлет больше вестей о пленных. Это меня взволновало и очень опечалило.

Недалеко от того места, где я теперь находилась, была и моя сестра. Узнав, что я здесь, она попросила, чтобы ее хозяин разрешил ей повидать меня. Он согласился и хотел пойти вместе с ней, но она быстро собралась и ушла раньше. Она уже прошла больше мили, когда хозяин нагнал ее, стал бранить как ненормальный и заставил вернуться под дождем назад, так что я не видела сестру до нашей встречи уже в Чарлзтауне. Однако Господь воздал им за многие из совершенных ими зол, и этого индейца (хозяина моей сестры) потом повесили в Бостоне.

Вскоре индейцы стали собираться со всех сторон в ожидании дня обрядовых плясок. Вместе с ними появилась и миссис Кеттл. Я пожаловалась, что у меня очень тяжело на сердце. «И у меня тоже, — сказала миссис Кеттл и тут же добавила: — Надеюсь, скоро мы услышим добрые вести».

Я знала, как хотела меня видеть моя сестра, и мне самой очень хотелось повидаться с ней, но не представилось возможности. Моя дочь тоже находилась недалеко от меня, не дальше мили, и я не виделась с ней уже девять или десять недель, а свою сестру не видела с того дня, как нас взяли в плен. Я просила, чтобы мне разрешили повидать их обеих; да, я уговаривала, умоляла, но индейцы были так жестоки, что не дали мне этого сделать. Они использовали всю свою деспотическую силу, пока это было в их власти, но благодаря милости Божьей их время подходило к концу.

В воскресенье после полудня прибыл мистер Джон Хоур, который предпринял эту поездку по своей доброй воле и с разрешения Совета. С ним приехали Том и Питер, о которых я уже говорила раньше. Они доставили третье письмо от имени Совета208Джон Хоур был из Конкорда, Массачусетс. Мистер Роуландсон попросил Джона Хоура представлять его на Совете сагаморов и установить сумму выкупа за миссис Роуландсон.. Меня в это время не было, и я их не видела, но как только я пришла, индейцы позвали меня в вигвам, велели сесть и не двигаться. Потом они схватили свои ружья и выбежали так поспешно, словно поблизости были враги. Послышались выстрелы. Я решила, что случилась большая беда. Увидев мое беспокойство, индейцы поинтересовались, в чем дело. Я ответила, что, по-моему, они убили англичанина (мне уже сообщили о его приезде), но они сказали, что с англичанином ничего не случилось: стреляли поверх его лошади, под ней и перед ее мордой, заставляя кидаться из стороны в сторону, просто чтобы показать свою силу и ловкость. Потом они дали англичанину приблизиться к вигвамам. Я попросила, чтобы разрешили мне встретиться с ним, но они отказали, и я вынуждена была повиноваться. Когда индейцы поговорили с англичанином сколько им хотелось, они разрешили мне пойти к нему. Мы стали расспрашивать друг друга обо всем, что нас интересовало, я спросила о своем муже и друзьях. Мистер Хоур сказал, что все здоровы и будут рады меня видеть. Среди вещей, присланных моим мужем, был фунт табаку, который я продала за 9 шиллингов, потому что многие индейцы, не имея табака, курили тсугу или будру плющевидную. Жестоко ошибаются те, кто может подумать, что я сама просила прислать табак. С Божьей помощью этот соблазн я преодолела.

Я спросила индейцев, можно ли мне вернуться домой вместе с мистером Хоуром. Они ответили: «Нет!» Мы легли спать, так и не дождавшись иного ответа. Наутро мистер Хоур пригласил сагаморов на обед, но, когда мы собрались приготовить угощение, оказалось, что индейцы украли из мешков мистера Хоура большую часть продуктов. Даже в этом одном случае видно проявление божественной силы Господа: нас окружало множество индейцев, жадных до хорошей еды, в то время как англичан было только двое — мистер Хоур и я. Индейцы легко могли проломить нам головы и взять все, что было в мешках: не только продукты, но и ткань, которая являлась частью двадцати фунтов, назначенных для выкупа. Вместо этого они сами, казалось, были смущены случившимся и сказали, что все это сделал какой-то плохой индеец. О, можно ли даже предположить, будто есть что-то невозможное для Господа! Он явил свое могущество, подобно тому, как явил его Даниилу, брошенному в ров с голодными львами209Пророк Даниил был брошен в ров с голодными львами, но они не тронули его (Дан. 6: 1-28)..

Мистер Хоур немедля позвал индейцев на обед, но они ели очень мало, потому что были заняты подготовкой и переодеванием к обрядовым пляскам. Их должны были исполнять восемь человек: четверо мужчин и четыре женщины. Мой хозяин с хозяйкой тоже участвовали в плясках. Хозяин надел льняную рубашку с великолепными кружевами, нашитыми внизу; на нем были белые чулки, серебряные пуговицы; его подвязки были унизаны шиллингами; на голове и плечах — низки вампума210Вампум — бусы из отполированных раковин, которые использовались индейцами как деньги.. Наряд хозяйки был сшит из кёрзи211Кёрзи — грубая ткань, сотканная из длинной шерсти (обычно рубчатая). и украшен низками вампума до самой поясницы; руки от локтей до запястий унизаны браслетами, на шее несколько рядов бус, а в ушах разнообразные украшения. Тонкие красные чулки и белые туфли завершали наряд. Волосы ее были напудрены, а лицо покрыто красной краской. Так были одеты все, кто участвовал в плясках. Двое индейцев пели и стучали по котелку — это была их музыка. Танцоры все время подпрыгивали один за другим; посередине на угольях подогревался котелок с водой, чтобы они могли время от времени утолять жажду. Так продолжалось почти до самой ночи. Танцуя, они бросали вампум в стоявших вокруг зрителей. Когда совсем стемнело, я опять спросила, можно ли мне отправиться домой, и мне опять ответили: «Нет! » Я смогу уйти только в том случае, если за мной приедет муж.

Мы уже легли спать, когда мой хозяин вышел из вигвама и через некоторое время прислал индейца по имени Джеймс-Печатник212Индеец, который помогал миссионеру Джону Элиоту в печатании Библии., который сказал, что мой хозяин обещает разрешить мне завтра уйти домой, если мистер Хоур даст бутылку спиртного. Тогда мистер Хоур позвал своих индейцев, Тома и Питера, и попросил их вместе с Джеймсом-Печатником пойти к моему хозяину. Он хотел, чтобы тот повторил свое обещание перед этими тремя людьми. Если он это сделает, то получит виски. Мой хозяин обещал, и мистер Хоур передал для него бутылку спиртного. Тогда Филип213Индеец, помогавший раньше миссис Роуландсон во время ее странствий., почуяв, что тут можно поживиться, подозвал меня и спросил, чем я заплачу ему за добрую весть и как отблагодарю, если он замолвит за меня словечко. Я спросила, что он хочет. Филип быстро ответил: «Две куртки, двадцать шиллингов, полбушеля кукурузы и табак». Поблагодарив его за такую заботу обо мне, я сказала, что добрая весть известна не только хитрому лису, но и мне самой.

Мой хозяин неожиданно с шумом ворвался в вигвам и потребовал мистера Хоура, заявив, что хочет выпить за его здоровье. Он был уже изрядно пьян и вел себя очень странно: то пил за здоровье мистера Хоура, говоря, что тот хороший человек, то твердил, что его надо повесить. Потом он позвал меня. Я боялась услышать, что он скажет, но вынуждена была повиноваться. Он выпил и за мое здоровье, не проявив никакой грубости. Вообще это был первый индеец, которого я видела пьяным за все время моего пребывания среди них. Наконец его скво выскочила из вигвама, и он бросился за ней; они обежали вокруг жилища — монеты на одежде звенели и били его по коленям. Жена все-таки ускользнула от него; тогда он отправился к своей старой скво, так что, слава Богу, нас в ту ночь больше никто не беспокоил.

Я никак не могла уснуть, хотя, можно сказать, не спала три ночи подряд. Накануне того дня, когда пришло письмо от Совета, меня переполняли страх и беспокойство. Господь часто оставляет нас в неведении, когда освобождение уже близко. Да, в то время я не находила покоя ни днем, ни ночью. На следующую ночь меня охватила безмерная радость: мистер Хоур прибыл с такими добрыми вестями! На третью ночь я была совершенно поглощена мыслями о возможном возвращении домой и о том, что, уезжая, оставляю в этих диких краях своих детей. Всю ночь я не могла сомкнуть глаз.

Во вторник утром индейцы собрали свой, как они называют, Высший Совет, чтобы решить, могу ли я вернуться домой. Все, как один, дали согласие, кроме Филипа, который не соизволил явиться.

Прежде чем продолжить свой рассказ, я хотела бы отметить несколько знаменательных случаев проявления Божественного Провидения, на которые я обратила особое внимание за время моих бедствий в плену.

1. Мне хотелось бы сказать о благоприятной возможности, упущенной англичанами во время длительного перехода вскоре после сражения за форт, когда наша армия была так многочисленна и, преследуя неприятеля, могла бы захватить и уничтожить многих врагов. Индейцы так нуждались в провизии, что наши люди легко могли бы обнаружить их по следам, оставленным в земле, когда они вынуждены были задерживаться, чтобы выкапывать земляные орехи. Я считаю, что наша армия, тоже нуждаясь в провианте, должна была прекратить преследование и вернуться, ибо уже на следующей неделе враги напали на наш город, подобно медведям, лишившимся своих детенышей, или стае голодных волков, раздиравших нас и наших детей, словно ягнят. Но что тут скажешь?! Как видно, Господь, явив Свою святую волю, предоставил Своему народу самому справляться с бедой. «Бывает ли в городе бедствие, которое не Господь попустил бы?»214Ам. 3: 6. Они «… не болезнуют о бедствии Иосифа. За то ныне пойдут они в плен во главе пленных… »215Ам. 6: 6-7.. На то воля Господа, и для нас она священна.

2. Не могу не вспомнить, как индейцы высмеивали медлительность и нерасторопность английской армии. После разрушения Ланкастера и Медфилда я, уже пленницей, отправилась в путь вместе с индейцами, и они спрашивали меня, как я думаю, когда английская армия начнет их преследовать? Я ответила, что не знаю. «Может, в мае! » — сказали они. Так индейцы издевались над нами, намекая на то, что англичанам потребуется несколько месяцев, чтобы подготовить наступление.

3. Я уже упоминала раньше о том, что английская армия, пополнив провиант, была послана преследовать врага. Индейцы, зная это, отступали, пока не подошли к Бакуог-Ривер. Они благополучно переправились через реку, тогда как для англичан это оказалось невозможным. Я не могу не восхищаться чудесным Провидением Господним, сохранившим язычников и обрекшим нашу бедную страну на дальнейшие бедствия. Множество индейцев смогло переправиться на другой берег, но англичане вынуждены были остановиться. И в этом была воля Господа.

4. Считалось, что лишить индейцев их урожая кукурузы — значит обречь на голодную смерть. Поэтому вся кукуруза, которую удавалось найти, уничтожалась, а сами индейцы изгонялись из тех мест, где у них были небольшие запасы. Индейцев вытесняли в глушь, в леса, но даже посреди зимы Господь чудом сохранил их для своих божественных предначертаний и ради уничтожения еще многих англичан! Господь удивительным образом оберегал их! За все время моей жизни среди индейцев я не видела ни одного мужчины, ни одной женщины или ребенка, которые умерли бы от голода. Хотя им не однажды приходилось есть то, к чему не притронулись бы ни свинья, ни пес, тем не менее этим Господь укрепил их, и они стали бичом для Его же народа.

Основную пищу индейцев составляют земляные орехи. Едят они и лесные орехи, желуди, клубни и коренья различных сорняков и других растений, названий которых я не знаю.

В случае нужды они разыскивают старые кости, разделяют их в суставах и, если там полно червей и личинок, держат их над огнем, пока все паразиты не вылезут, потом варят и пьют этот отвар, а суставы дробят в ступе и едят. Едят они также конские уши и кишки; всяких диких птиц, каких только смогут поймать, а также медведей, оленей, черепах, лягушек, белок, собак, скунсов, гремучих змей и даже древесную кору, а кроме того, разумеется, все, что им удастся украсть у англичан. Я могу только восхищаться могуществом Господа, который обеспечивает существование такого множества наших врагов в этих диких краях, где они обречены на полуголодную жизнь. Не раз мне приходилось видеть, как утром они съедали все, что у них было, и все-таки, когда возникала необходимость, еда находилась. «О, если бы народ мой слушал Меня, и Израиль ходил Моими путями! Я скоро смирил бы врагов их и обратил бы руку Мою на притеснителей их!»216Пс. 80: 14-15. Однако порочным поведением и упрямством в своей неправоте мы погрешили против Бога и так Его разгневали, что Он, вместо того чтобы обратить Свою руку против врагов, оберегает и питает их, и они становятся бичом страны.

5. Я хотела бы отметить еще и другую необычность в Провидении Господнем: внезапный поворот событий, когда индейцы были на высоте положения, а англичане в самом низу. Я пробыла среди врагов одиннадцать недель и пять дней, и ни одной недели не прошло без того, чтобы ярость врага не выливалась в нападениях и разрушениях огнем и мечом того или другого места. Они оплакивают свои потери (покрыв лица черной краской) и в то же время торжествуют и радуются своей бесчеловечной, а порой прямо-таки дьявольской жестокости по отношению к англичанам. Они хвастают своими победами, заявляя, что за два дня уничтожили такого-то капитана с его отрядом в таком-то месте, другого капитана и его отряд — в другом месте, а третьего капитана с его солдатами — в третьем месте; хвастают тем, что разрушили много городов, и тут же с издевкой замечают, что сделали доброе дело, так быстро отправив англичан на небеса. Они говорят, что летом проломят всем негодяям головы, прогонят их в море или заставят бежать из страны, полагая при этом, конечно, подобно Агату, что для них «горечь смерти миновала»217Агаг — царь Амалика. Он был побежден, но не убит Саулом и считал, что спасся, однако его убил Самуил (1 Цар. 15: 32).. Язычники вообразили, что все принадлежит им, а бедные христиане в это время совсем потеряли надежду и стали все чаще обращаться к Богу, глаза их направлены к небесам и слова искренни: «Помоги, Господи, а не то мы погибнем!» Когда по воле Господа люди дошли до такого состояния, что не видят нигде ни помощи, ни спасения, кроме как в Нем самом, тогда Господь берет решение спора в свои руки. И хотя индейцы воображают, что в то лето приготовили для англичан яму, глубокую, как преисподняя, Господь низверг в эту яму их самих. И не было у Господа столько путей, чтобы сохранить их, сколько у Него есть теперь, чтобы их уничтожить.

Но вернусь к рассказу о моем возвращении домой. В этом тоже проявилось чудесное вмешательство Провидения. Вначале все индейцы были против и говорили, что отпустят меня только в том случае, если за мной приедет муж. Но потом, когда все согласились отпустить меня, казалось, даже обрадовались; кто просил прислать ему муки, кто — табаку, кто пожимал мне руку, предлагая капюшон или шарф в дорогу. Никто не возражал и не пытался остановить. Так Господь ответил на мои мольбы и на мольбы тех, кто просил Его за меня.

Однажды во время моих странствий ко мне подошел индеец и предложил бежать вместе с ним и его женой. «Нет! — сказала я. — Бежать я не хочу. Я дождусь часа, назначенного Господом, когда спокойно, без страха смогу вернуться домой». И вот теперь Господь исполнил мое желание. О, чудесное могущество Господа, которое мне довелось увидеть и испытать на себе! Что пришлось мне пережить… Я была среди ревущих львов и свирепых медведей, которые не боятся ни Бога, ни человека, ни дьявола; была среди них и днем и ночью; один на один, и в толпе, и даже когда все спали где придется, но никто из них ни разу не сказал и не сделал ничего такого, что оскорбило бы мое целомудрие. Кто-нибудь может подумать, что я ставлю это себе в заслугу. Но я говорю, как перед Господом и во славу Его. Могущество Господа так же велико теперь, как и в те времена, когда Он сохранил Даниила во рву со львами или спас жизнь трех мужей в печи огненной218Седрах, Мисах и Авденаго отказались поклоняться языческому божеству и были брошены в огненную печь, но были спасены ангелом (Дан. 3: 13 — 20).. Я сказала бы словами псалма: «Славьте Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость Его!»219Пс. 105: 1. Мне, кого Господь спас из рук врагов, следует вознести хвалу Ему и особенно за то, что ухожу я из этого скопища сотен врагов мирно и спокойно, и ни один пес не подаст голос.

Итак, я покинула их, но сердце мое обливалось кровью больше, чем в то время, когда я жила среди них и меня одолевал страх, смогу ли я когда-нибудь вернуться домой.

Солнце уже начало садиться, когда мистер Хоур, я и два индейца приблизились к Ланкастеру. Печальное это было зрелище. Здесь прожила я много благополучных лет среди родных и близких, но теперь не видно было ни одного христианина, ни одного уцелевшего дома. Мы направились к сохранившейся фермерской постройке и, хотя там не было ничего, кроме соломы, провели ночь благополучно. Господь хранил нас. Мы проснулись рано, отправились в путь и еще до полудня с Божьей помощью достигли Конкорда. Меня переполняли и радость и печаль. Радость от того, что я вижу так много христиан и среди них даже своих соседей. Я встретила брата и зятя (мужа моей сестры). Он спросил меня, не знаю ли я, где его жена. Бедняга! Он и не знал, что сам помогал хоронить ее. Мою сестру застрелили у самого дома, но в огне пожара тело сильно обгорело и поэтому те, кто был в Бостоне во время нападения на наш город, а потом вернулся и участвовал в захоронении мертвых, не могли ее узнать.

Печаль же не покидала меня постоянно, особенно когда я думала о том, сколько людей надеялись и мечтали (как и мои дети!) об освобождении, и я не знала, увижу ли я их когда-нибудь.

Мы запаслись продуктами, необходимой одеждой и в тот же день отправились в Бостон, где я встретилась со своим дорогим мужем. Однако мысли о наших детях, одна из которых умерла, а двое других находились неизвестно где, омрачали нашу встречу.

Еще недавно я была окружена безжалостными и жестокими дикарями, а теперь меня окружали добросердечные и сострадательные христиане. Несмотря на мое нищенское положение, меня встретили очень сердечно, и я была принята во многих домах. Симпатию и доброжелательность выказывало мне столько людей (знакомых и тех, кого я совсем не знала), что назвать их невозможно. Но Господь знает их всех и воздаст стократ за их доброту. Двадцать фунтов — цена моего освобождения — были собраны несколькими джентльменами из Бостона и миссис Ашер, чью доброту и милосердие я не могу не упомянуть.

Мистер Томас Шепард из Чарлзтауна пригласил нас в свой дом, где мы прожили одиннадцать недель. Эта семья по-отечески заботилась о нас. Там мы встретили много добросердечных друзей. Нас окружали вниманием и любовью, но тяжесть часто давила сердце: мы не могли не думать о наших детях и родственниках, которые все еще оставались в плену. Спустя неделю после моего возвращения губернатор и Совет опять послали своих людей к индейцам, и не безрезультатно: на этот раз привезли мою сестру и миссис Кеттл. То, что ни одна из них ничего не могла сказать о наших детях, было для нас тяжелым испытанием, но мы все-таки втайне надеялись снова их увидеть. Мысль об умершей дочери тяжестью лежала на моей душе, мне было больнее за нее, чем за тех, кто остался среди дикарей. Я вспоминала, как страдала девочка от ран, а я ничем не могла ей помочь, да и похоронена она среди язычников, в диком краю, далеко от христиан.

Мы не знали, что и думать; до нас доходили разные слухи: то говорили, будто они двигались в одном направлении, то в другом, то как будто прибыли в одно место, то в другое. Мы продолжали наводить справки, прислушиваться, расспрашивать, но ничего определенного не было.

Приблизительно в это время Совет объявил о всеобщем праздновании Дня благодарения. Хотя у меня оставалось немало причин для траура и у нас с мужем не было определенного плана, мы все-таки решили отправиться на восток и попытаться разузнать что-нибудь о наших детях. В пути (Господь мудро ставит все на свои места!) между Ипсуичем и Роули мы встретили мистера Уильяма Хаббарда, который сообщил, что наш сын Джозеф и сын моей сестры находятся сейчас у майора Уодрона. Я спросила у Хаббарда, откуда ему это известно. Он ответил, что ему сказал об этом сам майор.

Мы отправились дальше и достигли Ньюбери. Тамошний священник отсутствовал, и моего мужа попросили отслужить службу по случаю Дня благодарения. Муж не хотел оставаться на ночь в Ньюбери, так как намеревался сразу отправиться в Солсбери, чтобы еще что-нибудь разузнать о наших детях, но обещал вернуться утром и отслужить службу в церкви. Он сделал как обещал, а когда служба кончилась, к нему подошел какой-то человек и сказал, что наша дочь находится в Провиденсе. Поистине, милости посыпались на нас с двух сторон! Теперь с Божьей помощью исполнились драгоценные слова Священного Писания, которые так утешали меня в тяжелые минуты. Когда сердце мое готово было погрузиться в бездну, колени подгибались от слабости и я брела в долине смерти, тогда Господь подсказал мне слова утешения, а теперь их исполнил: «Так говорит Господь: „Удержи голос твой от рыдания и глаза твои от слез, ибо есть награда за труд твой, говорит Господь, и возвратятся они из земли неприятельской“»220Иер. 31: 16..

Теперь мы находились между сыном и дочерью: один был на востоке, другая на западе. Расстояние до сына было ближе, и мы направились прежде к нему, в Портсмут, где встретились и с сыном, и с майором. Майор сказал нам, что сделал все возможное, но не смог добиться выкупа меньше семи фунтов, которые охотно собрали жители. Да вознаградит Господь майора и всех незнакомых мне людей за их доброту! Сына моей сестры выкупили за четыре фунта. Совет распорядился выплатить эти деньги.

Теперь, когда сын был с нами, мы поспешили к дочери. Возвращаясь через Ньюбери, мой муж прочитал в церкви воскресную проповедь, за что его щедро отблагодарили.

В Чарлзтаун мы прибыли в понедельник и там узнали, что губернатор Род-Айленда послал за нашей дочерью, чтобы позаботиться о ней, так как теперь это было в его юрисдикции. Мы приняли эту весть с большой благодарностью, но так как наша дочь находилась ближе к Рихоботу, чем к Род-Айленду, то за ней отправился мистер Ньюмен и привез ее к себе домой. В нашем бедственном положении милосердие Божье было поистине замечательно: со всех сторон призвал Он к нам на помощь друзей, хотя мы ничем не могли отблагодарить их за доброту.

Индейцы двигались в нашем направлении, поэтому ехать за дочерью было небезопасно. Однако случилось так, что опасную территорию она проехала с обозом, который доставлял провиант английской армии и хорошо охранялся, так что наша дочь благополучно прибыла в Дорчестер, и там мы ее встретили. Да будет благословен Господь, ибо могущество Его велико и Он творит то, что есть благо!

Возвращение нашей дочери из плена произошло следующим образом. Однажды она с корзиной за спиной совершала вместе с индейцами очередной переход. Индейцы шли впереди и скоро исчезли из виду — все, кроме одной скво. Она шла за этой скво до темноты, а потом обе улеглись под открытым небом прямо на голой земле. Так они шли три дня. Дочь не знала, куда идет, и не было у них ничего, кроме воды и незрелых лесных ягод. Наконец они пришли в Провиденс, где ее тепло приняли во многих домах. Индейцы часто говорили мне, что не отпустят мою дочь меньше чем за двадцать фунтов. Но вот Господь вернул ее без всякого выкупа и вручил мне второй раз. Это было благословением Божьим! Теперь исполнились и другие слова Священного Писания: «Хотя бы ты был рассеян до края неба, и оттуда соберет тебя Господь, Бог твой, и оттуда возьмет тебя… Тогда Господь, Бог твой, все проклятия сии обратит на врагов твоих и ненавидящих тебя, которые гнали тебя»221Втор. 30: 4, 7..

Так Господь вывел меня и моих родных из ужасной преисподней и снова поселил среди добрых и отзывчивых христиан. Я искренне хочу, чтобы мы оказались достойными тех благодеяний, которые нам оказали и продолжают оказывать.

Теперь, когда вся наша семья (те, кто остался в живых) собралась вместе, бостонская Южная церковь сняла для нас дом. Мы покинули семью Шепардов, которые стали нашими сердечными друзьями, и отправились в Бостон, где прожили девять месяцев. Господь не покидал нас своею милостью. Мне казалось странным поселиться в доме, где нет ничего, кроме голых стен, но, как сказал Соломон: «За все отвечает серебро»222Екк. 10: 19.. С помощью наших друзей-христиан в Бостоне, других городах и даже в Англии наш дом за короткое время был меблирован. Господь был так милостив к нам в беде нашей, что, не имея ни дома, ни крыши над головой, ни самого необходимого, мы ни в чем не нуждались, ибо Господь склонил к нам сердца многих людей. Как сказано: «И бывает друг, более привязанный, нежели брат»223Притч. 18: 24.. Сколько же таких друзей мы обрели и живем теперь среди них! Такого друга нашли мы в лице мистера Джеймса Уайткома, в доме которого жили. Истинного друга и в большом, и в малом.

Я вспоминаю то время, когда спокойно спала всю ночь и мысли не мучили меня. Теперь все по-другому. Когда все вокруг спят и бодрствует лишь неусыпное око Господа, меня начинают осаждать мысли о прошлом: о великом Провидении Божьем, Его чудесной силе и могуществе, которые помогли нам пройти через все испытания и благополучно вернуться из плена. Мне вспоминается, как совсем недавно меня окружали тысячи врагов и смерть стояла рядом. Трудно было тогда поверить, что когда-нибудь исчезнет страх перед голодом и я вволю поем хлеба. Теперь у нас есть и хлеб из отборной пшеницы, и «мед из скалы»224«Я питал бы их туком пшеницы и насыщал бы их медом из скалы» (Пс. 80: 17). , и «откормленный теленок»225«И приведите откормленного теленка и заколите: станем есть и веселиться» (Лк. 15: 23). вместо отбросов. Мысли об этом и о милосердии Господа, которое Он проявил к нам, вызывают в памяти слова Давида, сказанные им о себе самом: «Слезами моими омочаю постель мою»226Пс. 6: 7.. О дивное могущество Господа, которое видели глаза мои! Этого достаточно, чтобы задуматься и проливать слезы, когда все вокруг спокойно спят.

Я познала тщету и суетность этого мира: сегодня я здорова, богата, ни в чем не нуждаюсь, а завтра — больна, изранена, под угрозой смерти, и нет у меня ничего, кроме печали и горя.

До того как я узнала, что такое беда, я готова была пожелать ее. Когда все было благополучно, меня окружали родные, я была беззаботна и весела, я не могла не видеть, что многие люди, которых я ставила выше себя, подвергались бедам и страданиям — болезням и слабости, тяжким испытаниям и потерям. И меня порой одолевала зависть: я считала, что полноценная жизнь минует меня, и мне приходили на ум слова Священного Писания: «Ибо Господь кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого приемлет»227Евр. 12: 6.. Теперь я вижу, что Господь назначил Свой час, чтобы испытать и наказать меня. Участь одних — получать свою долю бед и несчастий по капле: сначала одну, потом, через время — другую, но судьба, уготованная мне, была иной. Я до дна испила свою чашу бед, обрушившихся на меня подобно ливню, который уносит все живое. Я хотела страданий, и я их получила полной мерой (как я полагала), даже через край. И все-таки я вижу, что, обрекая человека на страдания, какими бы тяжкими они ни оказались, Господь всегда может благополучно провести его через все беды и дает почувствовать, что человек в результате этого выиграл. Надеюсь, в какой-то мере и я могу сказать словами Давида: «Благо мне, что я пострадал»228Пс. 118: 71.. Господь показал мне суетность и тщетность внешнего мира; дал понять, что это суета сует и смятение духа, что все это преходящее — всего лишь тень, порыв ветра, мыльный пузырь. Мы должны полагаться только на Господа, и полагаться во всем. Если я начинаю беспокоиться по пустякам, мне легко сдержаться — стоит лишь задать себе вопрос: «Из-за чего я тревожусь? » Совсем недавно, если бы мне принадлежал весь мир, я отдала бы его за свое спасение или хотя бы за то, чтобы прислуживать христианину. Я научилась смотреть выше сиюминутных, малых бед и успокаивать себя словами Моисея: «… Стойте и увидите спасение Господне… »229Исх. 14: 13.