ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Корабль златой — им радость управляет

Онлайн чтение книги Зубы Дракона Dragon's Teeth
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Корабль златой — им радость управляет

I

В Лондоне шли репетиции пьесы Рика The Dress-Suit Bribe. Если бы Ланни мог распоряжаться собой, то он был бы там, чтобы не пропустить ни единого мгновения. Но у Ирмы на руках был ее новый белый слон, и из него надо было извлекать какую-то пользу. Пройдёт несколько недель, прежде чем она почувствует, что можно уехать, оставив штат своей прислуги бездельничать. А сейчас она была готова приглашать к себе людей в любое время с полудня до полуночи. Можно было предположить, что она делает это, потому что хотела их видеть, но реальная причина была в том, что она хотела, чтобы видели ее. И, предлагая им гостеприимство, она будет обязана принять их собственное. Она вечно станет занятой, посещая социальные мероприятия или готовясь к новым.

Ей всегда хотелось компанию. И Ланни всегда соглашался потому, что всегда предпочитал делать то, что не хотел делать, а не видеть разочарование и досаду своих любимых. Для его жены сейчас исполнялись ее заветные желания, она стояла на самой вершине социальной пирамиды. И что могло бы её заставить слезать с неё и ехать в Лондон, чтобы посмотреть десяток актеров и актрис, репетирующих целый день на пустой сцене, женщин в блузках и мужчин без пиджаков в жаркий день? Не умножал ее интерес и тот факт, что одной из этих женщин была Филлис Грэсин, а Ланни не должен был позволить этому интересу развиться!

Он убедил молодых Робинов остаться на некоторое время. Он предпочитал свою компанию той светской публике. Они будут играть вместе каждое утро, и время от времени, когда позволят светские обязанности. Нельзя было вмешиваться в скрипичные упражнения Ганси. Ему нужно было освоить множество концертных пьес. А это означало, что он должен был держать в голове сотни тысяч нот вместе и найти точный способ воспроизведения каждой из них. Никто, кто жил рядом с ним, не мог не восхищаться его необыкновенной добросовестностью. Ланни было жаль, что он не имел такой цели в своей жизни, а рос бездельником и транжирой. Сейчас, конечно, слишком поздно. Он был безнадежно испорчен!

II

Сидя в прекрасной библиотеке герцога де Белломона, где хранились шедевры культуры Франции, Ланни вёл задушевный разговор со своей сводной сестрой, с которой они в последние годы всё больше отдалялись друг от друга. Она ожидала от него многого и была разочарована. Ему не надо соглашаться с ней, — так считала она. Ему нужно только изменить свою точку зрения. Ланни подумал, что мог бы придти к одной мысли: коммунистическая программа применительно к странам, где есть парламентские институты, была тактическим промахом. Но было бы пустой тратой времени, чтобы объяснить это Бесс.

Ей хотелось ещё поговорить о несчастье, которое, как рак, разъедало души членов семьи Робинов. Они разделились на три лагеря. Каждая пара жила в согласии между собой, но не с другими членами семьи. Каждый пара избегала говорить о какой-либо политической или экономической проблеме в присутствии других. В связи с теперешней обстановкой в Германии, это означало, что они не о чём не разговаривали, кроме музыки, искусства и старинных книг. Йоханнес читал Borsenzeitung[92]биржевая газета (нем.), Ганси и Бесс читали Rote Fahne[93]Красное знамя (нем.), в то время как Фредди и Рахель читали Vorwarts[94]Вперёд (нем.). Каждая пара ненавидела даже внешний вид других газет и не верила ни одному слову, которое печаталось в них. Бедная Мама, которая газет не читала и имела только смутное представление о предметах спора, служила связной между своими близкими.

В этом не было ничего необычного. Ланни не соглашался со своим собственным отцом большую часть своей жизни. Но у них обоих было чувство юмора, и все оканчивалось «подтруниванием» друг над другом. Джесс Блэклесс ушел из дома, потому что не мог согласиться с отцом. Теперь он никогда не обсуждал политику со своей сестрой, а со своим племянником его разговоры всегда кончались перебранкой. Большинство радикалов могли бы рассказать такую же историю. Это свидетельствовало о переменах в мире. Молодые переросли своих родителей, а может быть левые родители нашли себе консервативно настроенных детей. «Это будет моей судьбой», — подумал плейбой.

В семье Робинов проблема была более сложной, потому что все молодые люди воспринимали жизнь очень серьезно. Они не могли подтрунивать над вещами, которые обсуждали. Для всех четырех из них казалось очевидным, что у их отца было достаточно денег и даже слишком, так почему же во имя Карла Маркса он не мог бросить всё и выйти из грязного бизнеса и политики, в которой он погряз? Точно так же человек, который никогда не играл, не может понять, почему игрок не может остановиться, а будет добиваться любой ценой вернуть проигранное этой ночью. Трезвенник не может понять упрямство, которое заставляет любителя выпивки требовать еще один глоток. Йоханнес Робин считал день, проведенным впустую, если он не сделал в нем деньги. Увидеть шанс получить прибыль и воспользоваться им стало его автоматическим рефлексом. Кроме того, когда есть деньги, то всегда есть кто-то, кто пытается их отнять, и тогда денег требуется ещё больше, чтобы по-настоящему обеспечить безопасность. Также всегда есть союзники и соратники. Есть обязательства перед ними, и, когда наступает кризис, нельзя их бросить без выполнения своих обязательств. Здесь также нельзя просто уйти, как нельзя подать в отставку в разгар предвыборной кампании.

Трагедия заключается в том, что нельзя отделить привлекательные качества от спорных, которыми обладают все люди. К тому же, если ты рос с ними и привязался к ним. У тебя остался долг благодарности, который невозможно погасить. Если бы молодые Робины выдвинули ультиматум: «Либо ты выйдешь из Grofikapital[95]крупный капитал в Германии, или мы уйдём из твоего дворца и никогда не взойдем на борт твоей яхты», то они, возможно, получили бы удовлетворение. Но что бы они оставили Йоханнесу Робину? Ланни в своё время оказал такое давление на своего отца, заставив его прекратить играть на фондовом рынке, но на этом закончил. Но в случае Йохан-неса от него требовали гораздо большее. Он должен был бы отказаться от всего, что делает, от всех связей, от всех соратников и интересов, кроме своих детей и их дел. Ланни предложил Бесс подумать: «Предположим, он невзлюбил бы музыку, думая, что скрипка аморальна, что бы ты и Ганси стали делать?»

— Но никто не может так думать, Ланни!

— Много наших пуританских предков так думали, я имею подозрение, что так прямо сейчас думает дед. И, конечно, он думает, что было бы безнравственно не разрешать деловым людям зарабатывать деньги, или забрать у них то, что они заработали.

Так соглашатель Ланни пытался успокоить молодых людей и убедить их в том, что они без сомнений могут продолжать питаться в берлинском дворце. Здесь было пять человек, считая Ланни, приговоренных к обитанию в мраморных залах. А за их пределами было пять миллионов, нет, пятьсот миллионов, глядевших на них с завистью, как на наиболее благополучных из всех смертных! Пять обитателей мраморных залов просили выгнать их из них, но по какой-то странной причине им не удавалось убедить завистливые миллионы действовать! Более века назад поэт, сам дитя привилегированного положения, призвал: Восстаньте ото сна, как львы, Вас столько ж, как стеблей травы, Развейте чары темных снов, Стряхните гнет своих оков, Вас много — скуден счет врагов![96]П. Б. Шелли, Маскарад анархии, строфа 38. Перевод Бальмонта

III

Вдовствующая королева Вандрингамов-Барнсов снизошла до Жуана, чтобы быть с наследницей. Ужасная вещь, произошедшая в Америке, заставила дрожать от ужаса каждую бабушку, мать и дочь из избранных семей в цивилизованном мире. В тихой сельской местности штата Нью-Джерси преступники принесли лестницу и влезли в дом летчика Линдберга и его жены, миллионерши, и выкрали девятнадцатимесячного младенца этой радостной молодой пары. Требование выкупа было получено, а предложение заплатить было сделано, но, видимо, похитители испугались, и тело убитого младенца было найдено в близлежащем лесу. Эта ужасная находка совпала на той же неделе с убийством президента Французской республики. Убийца называл себя «русским фашистом». Газеты были полны деталей и фотографий обоих этих трагедий. Мир продолжал жить в жестокости и ужасе, а богатые и могущественные содрогнулись и потеряли свой сон.

Все поколения нелегитимной семьи Робби Бэдда всегда жили в просторном поместье Бьенвеню, и идея опасности редко приходила к ним на ум, даже в военное время. Но теперь они не могли думать ни о чем другом, особенно дамы. Фанни Барнс воображала похитителей, прячущихся за каждым кустом, и всякий раз, когда ветер заставлял ставни скрипеть, что часто происходило на Лазурном берегу, она вскакивала и бежала к постели младенца, который был перенесен в её комнату. Немыслимое дело жить в одноэтажном здании с открытыми окнами, защищенными только сеткой от насекомых, которую можно было разрезать перочинным ножиком. Фанни хотела взять свою крошечную тезку в Шор Эйкрс и держать ее на пятом этаже здания вне досягаемости любых лестниц. Но Бьюти спросила: «А как насчет огня?» И две бабушки были близки к своей первой ссоре.

Ланни телеграфировал отцу, спрашивая о Бобе Смите, самом надежном из телохранителей и доверенных лиц. Он работал для компании в Ньюкасле, но мог быть откомандирован, и Робби прислал его первым пароходом. Теперь каждую ночь территория Бьен-веню будет патрулироваться экс-ковбоем из Техаса, который мог попасть из автоматического пистолета фирмы Бэдд в подброшенный в воздух серебряный доллар. Боб изъездил всю Францию, выполняя секретные поручения главного представителя фирмы Бэдд, и говорил по-французски. Он нанял несколько отставных солдат в качестве дневных охранников, и с этого времени драгоценная крошка, которая должна унаследовать состояние Барнсов, была всегда под наблюдением вооруженного человека. Ланни не был уверен, что это было хорошей идеей, конечно, весь Мыс Антиб знал, что это за люди, и это служило скорее рекламой для ребенка, чем его защитой. Но не надо говорить об этом дамам!

Боб заглянул в Париж, чтобы проконсультироваться с Ланни и Ирмой. Он всегда был приятелем сына Робби, и теперь у них состоялся доверительный разговор, в ходе которого Боб проинформировал, что он стал социалистом. Большой сюрприз для молодого человека, работа Боба в течение многих лет была лишена всякой сентиментальности, и вид Боба с его сломанным носом и холодными стальными глазами не был проявлением идеализма. Но он действительно читал газеты и книги, и знал, что говорил, что, конечно, было приятно молодому работодателю. Приехав на Мыс Антиб, он начал посещать социалистическую воскресную школу в свободное от работы время и стал приятелем активиста молодого испанца Рауля Пальмы.

Это продолжалось в течение года или больше, прежде чем Лан-ни обнаружил, как это было на самом деле. Яркая идея пришла в голову Робби Бэдда, для которого анархисты, коммунисты и похитители были все одного поля ягоды. Робби посоветовал Бобу, что это будет самый быстрый и простой способ войти в контакт с преступным миром юга Франции. Поэтому, прежде чем ступить на пароход, Боб получил в нагрузку красную литературу, и все время в пути провел в зубрёжке, как будто для вступительных экзаменов в колледж. Он «прошел» вступительные экзамены с Ланни, а затем с Раулем и другими товарищами, у которых, естественно, не было никаких подозрений на приходящих из Бьенвеню. Это было несколько неловко, потому что Боб также поддерживал отношения и с французской полицией. Но Ланни не знал, что делать с этим. Это было еще одним следствием попыток жить в лагерях двух соперничающих армий, готовящихся к бою.

IV

Дело Линдбергов подействовало на материнские инстинкты Ирмы. Она решила, что не сможет больше путешествовать, не взглянув хотя бы раз на малышку. Она предложила прыгнуть в машину и мчаться в Бьенвеню. Тем более погоды там стояли жаркие, и можно было заодно и искупаться. Молодые Робины не видели ребенка более года. Так приезжайте! Бесс привезла Ганси в Париж на своей машине. Теперь пары на двух машинах к вечеру были в Бьенвеню. Ирма бросилась к кроватке своей спящей любимой, издавая мурлыкающе звуки восторга, которые чуть не разбудили ребенка.

Следующие два дня был разгул материнских эмоций. Она не хотела никого подпускать к ребенку. Она мыла, одевала, кормила ее, играла, гуляла и разговаривала с ней, восхищалась каждым словом малышки, который ей удалось произнести. Это, должно быть, вызвало недоумение двадцатисемимесячного ребенка, такое внезапное вторжение в ее хорошо упорядоченную жизнь. Но она приняла его спокойно, и мисс Севэрн разрешила на короткий период приостановить действие некоторых правил.

Ланни имел еще один разговор с Бобом Смитом, хранителем королевского сокровища и внезапно вставшим на путь социальной справедливости. Боб сообщил о своем опыте в школе, и выразил свою признательность за работу, проделанную там. По его мнению, там была группа подлинных идеалистов, и это давало надежду на будущее. По мнению Ланни источником надежды являлось то, что экс-ковбой и компания охранников увидели свет и признали свою солидарность с рабочими.

Также Боб рассказал об условиях в Ньюкасле, где социальные изменения казалось нельзя отложить. Кроме чрезмерных расходов на оплату налогов и коммунальных услуг, там свирепствовал голод среди рабочих. Люди заложили свои дома и свои вещи, продали свои машины. Семьи съезжались вместе, чтобы сэкономить на арендной плате. Пять или шесть человек жили на доходы одного занятого. Многие жители Новой Англии были горды и не будут просить милостыню. Они просто забились в угол и голодали. Невозможно быть не затронутым таким бедственным положением или понять, что должно быть сделано, чтобы этот огромный завод заработал снова.

Боб Смит всегда был близок к Робби Бэдду, и такое изменение в его сознании казалось важным. Он не делал из этого секрета и рассказал о своих чувствах мистеру Роберту, и мистер Роберт ответил, что это не будет иметь никаких последствий. Ланни подумал, что тоже очень важно. В течение пятнадцати лет или около того он надеялся, что его отец увидит свет, а теперь, видимо, этот свет забрезжил. В письме к Робби он выразил удовлетворение, и Робби, должно быть, посмеялся!

V

Молодые люди получили возможность поплавать и понырять со скал в теплое и синее Средиземное море. После этого они сидели на берегу, и Боб притащил несколько тяжелых коробок из машины. В одной были автоматические пистолеты фирмы Бэдд и другое оружие, а в другой несколько сотен патронов. Боб привёз небольшой арсенал из Ньюкасла, достаточный, чтобы выдержать осаду всех бандитов во Франции. Он сказал, что семья должна постоянно тренироваться, так как никто не знал, когда будет восстание фашистов или нацистов, а «мы товарищи» будем их первыми жертвами. Он был потрясен, узнав, что ни Ганси, ни Фредди никогда в своей жизни не держали в руках оружия и не думали, что это необходимо. Экс-ковбой спросил, предположим, что их революция пошла бы не так, и другая сторона взяла бы вверх?

Он показал им, что предложил бы делать в этом случае. Он бросил закупоренную бутылку далеко в воду, а затем отстрелил горлышко одним выстрелом из армейского стандартного револьвера. Затем бросил деревянный брусок и сделал подряд восемь выстрелов из автоматического пистолета фирмы Бэдд калибра 0,32, все выстрелы слились в одном звуке, и не один из выстрелов не ударил по воде. Боб признался, что это требует много практики, потому что брусок прыгает с каждым выстрелом, и надо знать, куда он прыгнет через малую долю секунды. Он повторил всё снова, чтобы показать им, что это не было случайностью. Он не смог сделать это в третий раз, потому что в бруске оказалось так много свинца, что тот затонул.

Ланни не смог так выполнить все трюки, но он был достаточно хорош, чтобы поразить любого нациста, как сказал Боб. Все мишени были либо нацистами, либо фашистами, т. к. экс-ковбой решил, что грядут беспорядки и нечего обманывать себя. Он хотел научить Ганси стрелять. Но Ганси сказал, что такие нервосокрушительные упражнения не для его играющих рук. Бесс защитит его. Она научилась стрелять в детстве и доказала, что не забыла. Тогда настала очередь Фредди, и он попробовал, но трудно было себя заставить открыть глаза, когда жмёшь на курок. Последствия этого издевательства над автоматическим пистолетом фирмы Бэдд были действительно очень тревожными, и нежной душе идеалиста не помогла возможность представить себе члена Национал-социалистической немецкой рабочей партии на линии огня.

Ланни, который всю свою жизнь имел дело с оружием, не мог себе представить последствий этих упражнений для двух робких мальчиков-пастухов из древней Иудеи. Ганси заявил, что он в течение недели после этого не услышит правильно музыку. В то время как у младшего брата эксперимент заставил его душу содрогнуться. Конечно, он видел, как в Берлине и в других местах носят оружие солдаты, полицейские, СС и СА. Но он его никогда прежде не держал в руках и никогда сам не ощущал эффекта выстрела пистолета. Название целей частями человеческого тела был шуткой экс-ковбоя, но воображение Фредди нарисовало искореженные тела, и он продолжал говорить об этом некоторое время после этого.

— Ланни, вы действительно считаете, что мы увидим еще одну войну? Как вы думаете, вы сможете её пережить?

Фредди даже разговаривал с Фанни Барнс о возможности организации общества, которое учило бы детей идеалам доброты, в противовес страшной жестокости, которой учат сейчас в Германии. Величественная королева-мать была тронута моральным страстным увлечением молодого еврея, но она боялась, что ее многочисленные обязанности по дому не оставят ей времени, чтобы организовать детскую группу мира в Нью-Йорке. И, кроме того, ведь это нужно делать в Германии?

VI

Фанни постоянно жаловалась на жару, царившую в Бьенвеню. Она обессилела, ей пришлось лечь под вентилятор и пить напитки со льдом. Но Бьюти Бэдд, бывалая жительница Ривьеры, улыбалась ее embonpoint[97]хорошии вид (фр.), отлично понимая, что это было еще одной попыткой увезти малышку Фрэнсис прочь. Бьюти с удовольствием указывала на толпы коричневых и здоровых детей на пляжах и улицах Жуана. Она приводила в пример Ланни и Марселину, как доказательство того, что дети из других классов могли здесь успешно расти. У самой малышки не было ни сыпи, ни «летних жалоб», напротив, она резвилась на солнце и плескалась в воде, долго спала, ела все, что ей давали, и все, что ей могло грозить, была встреча с крабом.

Так разочарованная королева-мать разрешила упаковать свои сумки, уложить их в багажник автомобиля Ланни, а себя и свою горничную усадить на заднем сиденье, а вежливому зятю увезти её как можно быстрее. Вечером следующего дня ее благополучно доставили в Лондон. Там ей предоставили кресло в третьем ряду на премьере The Dress-Suit Bribe, пьесы, которою она полностью не одобрила и не побоялась сказать об этом. На следующий день, когда большинство лондонских критиков согласились с нею, она заметила тридцатичетырехлетнему автору, что он должен оставить свои юношеские увлечения и начать понимать свои обязанности перед своим классом, который построил могущественную Британскую империю. Дочь Вандрингамов и жена Барнсов была хуже непримиримых консерваторов в Палате лордов, и когда она столкнулась с пропагандистом подрыва устоев, она хотела сказать словами другой известной королевы: «Отрубите ей голову!»[98]Имеется в виду Елизавета I и Мария Стюарт, заменив слово «ей» на «ему».

Но не все зрители согласились с ее точкой зрения. Зал разделился. С кресел партера веяло ледяным молчанием, а галёрка разразилась бурей аплодисментов. Критики разделились таким же образом. Те с розоватым оттенком превозносили пьесу, как подлинную картину той части политической жизни, где светское общество играло свою роль. И как обвинительное заключение свойственной Великобритании коррупции, где льготы предоставляются по наследственному праву или социальному престижу, в отличие от Франции, где их отдают за деньги или Америки, где их получают вместе с должностью. В любом случае, это была власть и добавка к власти, «Сила помогает по-прежнему власть имущим».[99]Эбенезер Эллиот, Гимн народа

Эта была пьеса, на которую автоматически навесили ярлык пропаганды и, следовательно, она не могла быть искусством. Но она была написана с внутренним знанием вещей, происходящих в британской общественной жизни, и она рассказывала людям то, что они должны были знать. С самой премьеры театр стал полем битвы, дорогостоящие места были заполнены только наполовину, но дешевые были все раскуплены. Рик заметил: «Вот вопрос, сможем ли мы платить арендную плату в течение двух или трех недель, пока спектакль не получит зрителя».

Ланни ответил: «Мы заплатим, даже если я должен буду продать на аукционе несколько картин». Нелегко собрать деньги в трудные времена во всем мире. Но он позвонил всем светским людям, которых знал, прося их посмотреть пьесу. Он уговорил Марджи вдовствующую леди Эвершем-Уотсон провести музыкальный вечер и оплатить семье Робинов пару сотен фунтов за выступление: деньги пойдут на спектакль. «Скинулась» и Ирма, хотя в глубине души ей пьеса не понравилась. Что касается Ганси, то он написал отцу. Тот выслал пятьсот фунтов на счёт сына в лондонском банке. Простой способ купить мир в семье, и еще раз продемонстрировать, как это приятно иметь деньги, Хей хо!

В той или иной форме они поддержали спектакль на сцене. Грэ-син, которой он дал такую «выгодную» роль, предложил отложить получение жалованья на две недели. Ланни написал статьи для лейбористских газет, указывая, что постановка означает для рабочих, и поэтому они продолжали посещать и аплодировать. Дело переросло в скандал, который вынудил привилегированные классы говорить об этом, а потом они захотели узнать, о чём они говорили. В конце концов, оказалось, что Эрик Вивиан Помрой-Нильсон стал автором «хита». Что и было его целью более десяти лет. Он настоял вернуть деньги всем своим друзьям, и после этого он выкупил некоторые закладные отца, который поддерживал его материально в течение длительного времени. Главное, что Рику удалось что-то сказать британскому народу, и он выиграл имя, чтобы сказать ему больше.

VII

Робины упрашивали Бэддов приехать ненадолго в Германию. Они располагали временем для прогулок на яхте и убедили папу снова ввести Бесси Бэдд в эксплуатацию. Они так хотели отвлечь его от деловых забот, а кто может сделать это лучше, как не замечательный Ланни Бэдд и не его в равной степени замечательная жена? Ланни, возможно, даже удастся убедить его уйти в отставку навсегда или, возможно, отправиться в длительный круиз по всему миру, где он мог быть вне досягаемости от друзей или врагов.

Германия была в разгаре жаркой избирательной кампании. Выбирали в новый Рейхстаг. «Кабинет баронов», иначе известный как «Кабинет моноклей», жаждал народной поддержки. Выборы были всегда интересны для Ланни, и молодые люди приглашали его приехать и понаблюдать. Но Ирму опять охватил очередной приступ материнской нежности. Она предложила: «Давай поедем снова в Жуан, а в конце кампании вернемся для круиза». Ланни ответил: «Как хочешь».

Так распалась компания. Фанни села на пароход в Нью-Йорк, Робины сели на паром до Флашинга, а Бэдды — на паром до Кале. Они послали телеграмму во дворец в Париже, и к их приезду был готов ужин. Ирма заметила: «Хорошо, когда есть свой дом, гораздо приятнее, чем в отеле». Ланни понял, что она хотела оправдать себя за потраченные деньги, поэтому он живо согласился, что «приятнее». Джерри уже был там и с большим количеством счетов, подготовленных к подписи Ирмы. Он хотел, чтобы она их проверила, но она была в нем уверена и подписала, не глядя. Втроем отправились в кабаре-шоу, там было очень весело, с музыкой, танцами и шокирующими костюмами, некоторые из них заставили Ирму краснеть, но она пыталась стать космополиткой.

На следующий вечер они снова были в Бьенвеню. Малышка выросла и сияла от счастья. Она знала больше слов. Она помнила то, чему ее научили. Она умнела! «О, Ланни, посмотри на это, посмотри на то!» Ланни был бы рад заняться исследованиями детского развития, плаванием, стрельбой в цель с Бобом и беседами с рабочими в школе. Но они назначили свидание с Робинами, а тут пришло письмо от Пьетро Корсатти, который был в Лозанне, освещая конференцию для своей газеты. Он сообщил: «Большое шоу! Зачем пропускать?»

В это время на берегах одного и того же швейцарского озера проходили два международных фестиваля Европы по говорильне. На протяжении многих лет такие встречи были излюбленной формой развлечения для Ланни: он посетил таких с дюжину, и там встречалось много интересных людей, государственные деятели и писатели, реформаторы и оригиналы. Ирма никогда не была ни на одном, но слышала, как он рассказывал о них и всегда в восторженных тонах. Теперь он предложил: «Давай остановимся на пути в Берлин». «Годится!» — согласилась Ирма.

VIII

Они ехали по берегу реки Роны, каждый поворот которой напоминал о Мари де Брюин: отели, где она и Ланни останавливались, пейзажи, которыми они восхищались, история, которую они вспоминали. Но Ланни рассуждал, что лучше для Ирмы будут ее собственные воспоминания без запаха от духов другой женщины. Они поднялись к соснам, куда попали через скалистые ущелья, где воздух был тихим и чистым. Затем пошли многочисленные мосты и большая плотина, и это было озеро Леман, с городом Женевой, домом Лиги Наций, учреждение, которое в течение нескольких лет было надеждой человечества, но теперь, казалось, стало жертвой таинственной болезни. С начала года шла продолжительная конференция по ограничению вооружений с шестьюстами делегатами из тринадцати стран, и она должна была продолжаться более года. Каждая страна предлагала ограничить то оружие, которого у неё не было или было не нужно, а затем другие страны доказывали, почему это было неправильно.

Дальше по берегу озера была Лозанна, где собрались премьеры и министры иностранных дел, чтобы обсудить древний вопрос о репарациях. Ланни Бэдд встретил своего друга Пита и других журналистов, с которыми иногда встречался с момента большой мирной конференции тринадцать лет назад. Они помнили его и снова были рады его видеть. Они знали о его золотой жене и о ее дворце в Париже. Они знали о Рике и о его пьесе. Вот еще одно шоу, и светская молодая пара была взята прямо за кулисы.

Лозанна построена на склоне горы, с каждой улицей на своём уровне. Французский отель расположился на вершине, британский внизу на берегу, а другие страны располагались между ними. Дипломаты поднимались или спускались, чтобы вести споры в чужих апартаментах, а газетчики изнуряли себя в погоне за дебатами, поднимаясь в гору и спускаясь вниз. Так это выглядело, во всяком случае, в описании Корсатти. Государственные деятели пытались сохранить свои дела в секрете, и Пит заявил, что, когда один увидел тебя, то нырнул в свою нору, как сурок. Единственный шанс поймать одного из них было плавание.

Это было чистое удовольствие для наблюдателя, любящего слушать сплетни и выведывать тайны, или для бесшабашного журналиста, расходующего средства своей газеты без отчёта. Еда была вкусной, климат восхитительный, пейзаж такой же, с видом на Монблан прямо из задней двери, во всяком случае, так казалось в чистом альпийском воздухе. Оставались недовольными только те, кто думал о человечестве, с судьбой которого в настоящее время играли политики. Игровым столом был бочонок с порохом размером с Альпы, а игроки думали только том, чтобы сохранить свою страну на первом месте, свой собственный класс на вершине в своей стране, и самих себя на вершине своего класса.

IX

Государственным деятелям пришлось отказаться от плана Юнга, по которому Германия должна была заплатить двадцать пять миллиардов долларов репараций. Но Франция не могла отказаться от надежды получить хоть что-то. Так что теперь с непрекращающи-мися пререканиями они принимают план, по которому в конце трех лет Германия должна была принять долговые обязательства на три миллиарда марок. Но большинство наблюдателей согласились, что это была чистая фикция. Германия занимала, а не платила. Германия заявила банкирам США: «У нас есть пять миллиардов ваших денег, и если вы не спасёте нас, вы потеряете все!» Немцы обещали: «Если вы не накормите нас, мы будем голосовать за Гитлера, или что еще хуже за большевика Тельмана». Государственные деятели Германии говорили: «Мы в ужасе от того, что произойдет». А кто может сказать, им на самом деле было страшно или они только притворяются? Кто бы мог доверять кому-нибудь во власти в любом месте во всем мире?

Робби Бэдд рассказал сыну историю, которую по его словам, знали все деловые люди. Торговец кожей пришел к своему банкиру с просьбой отложить оплату по его векселю, а банкир отказался выполнить эту просьбу. Торговец кожей рассказал о своих проблемах и умолял отложить оплату. В конце концов, он спросил: «Вы были когда-нибудь в кожаном бизнесе?» Когда банкир ответил: «Нет», то его собеседник произнёс: «Ну, а теперь ты в нём». По мнению Пьетро Корсатти, в таком же положении находились инвестиционные круги Соединенных Штатов. Они очутились в кожаном бизнесе Германии, в стальных и угольных, электрических и химических предприятиях, не говоря уже о дорожно-строительном бизнесе и бизнесе плавательных бассейнов. И было уже не достаточно, чтобы отложить платежи. Надо было поставить оборотный капитал, чтобы не дать этим предприятиям превратиться в руины и их рабочим в красных!

Ирма поняла, что это был «большой мир», где может состояться ее карьера. Она слушала сплетни и узнала все, что могла, о выдающихся актерах этой дипломатической драмы. Ланни встретился с несколькими заместителями министров, и они поняли, что эта богатая молодая пара имеет право быть представлена «высшим кругам». Ирме сказали, что следующей зимой, вероятно, в Париже будет больше переговоров, и у нее появилось намерение, чтобы эти важные персонажи нашли её дом местом для своего отдыха и, возможно, для частных конференций. Эмили сама не могла бы сделать это лучше.

Ланни наблюдал, как его жена «запала на» британский правящий класс. Многие американцы делали это. Это четко диагностируемое заболевание известно как «англомания». Англичане из правящего класса были высокими и привлекательными, спокойными и любезными, сердечными со своими друзьями и сдержанными с другими. Ирма полагала, что была правильная манера поведения, которой следует придерживаться. Там был лорд Уикторп, которого Ланни однажды встретил на скачках в Аскоте. Тогда они оба были юношами, но теперь Уикторп стал серьезным дипломатом с портфелем, набитым ответственностью, или он так смотрелся, или так его представляла Ирма, хотя Ланни, который был знаком с закулисной английской жизнью, заверил ее, что сыновья из знатных семей, как правило, не утруждают себя тяжелой работой. Уикторп был божественно красив с небольшими светло-коричневыми усами, и Ирма спросила: «Как ты думаешь, как такой человек может оставаться холостяком?»

«Я не знаю», — ответил муж. — «Марджи, вероятно, может знать. Может быть, он не смог добиться девушки, которую хотел».

— Я думаю, любая девушка не смогла бы ему отказать.

«Такое случается», — ответил Ланни. — «Может быть, они поссорились, или что-то пошло не так. Даже богатые не всегда могут получить то, что они хотят». Старая «розовая» идея Ланни!

X

Собранные вместе государственные деятели подписали новый Лозаннский договор, в котором они согласились по нескольким пунктам, но по которым теперь сделать что-нибудь было уже поздно. После скрепления договора подписями и печатью, они все разъехались, Ирма и Ланни выехали из Швейцарии через Базель и до обеда были уже в Штутгарте. Проходящая в жестокой борьбе избирательная кампания покрыла рекламные щиты лозунгами и призывами противоборствующих партий. Ланни, который хватался за газеты, как только появлялся в любом месте, прочитал объявление о гигантском Versammlung нацистов, которое состоится в тот же вечер. Главным оратором на этом собрании должен быть лидер организации Рейх номер один, который получил взбучку от своего фюрера в присутствии Ланни двадцать месяцев назад. Ланни заметил: «Я хотел бы услышать, что он говорит теперь».

«О, Боже!» — воскликнула Ирма. — «Такая скука!» Но она не хотела оставаться в одиночестве в гостиничном номере, и предложила: «Давай не будем оставаться там слишком долго».

За эти двадцать месяцев франко-американский плейбой путешествовал по миру с легкостью, предоставляемой железными дорогами и легковыми автомобилями, самолетами, пароходами и даже частными яхтами. Он был в большей части Западной Европы, Англии и Новой Англии. Он прочитал книги по многим предметам, сыграл тысячи музыкальных композиций, посмотрел на столько же картин, побывал во многих театрах, танцевал во многих бальных залах, и плавал по многим морям. Он беседовал со своими друзьями и играл со своим ребенком, ел отборные продукты, пил лучшие вина, и наслаждался любовью с красивой и элегантной женой. Короче говоря, он вёл самый восхитительный образ жизни, который средний человек может себе представить.

Но тем временем народ Германии жил совершенно другой жизнью, делая тяжёлую и монотонную работу в течение долгих часов за низкую заработную плату, при росте стоимости предметов первой необходимости и увеличивающейся ненадежности. Никто не мог быть уверен в том, будет ли он и его семья иметь хлеб на следующий день. Причины такого положения дел были сложными и безнадежно неясными для среднего человека, но там была группа, которая обязалась сделать их простыми и ясными даже для самых тупых. За вышеупомянутые двадцать месяцев сын таможенного чиновника из Австрии Ади Шикльгрубер объездил гораздо больше, чем Ланни Бэдд, пользуясь теми же средствами: поездами, автомобилями и самолетами. Но он не искал удовольствий. Он жил жизнью отшельника, вегетарианца и трезвенника, посвятив свою фанатичную энергию задаче убедить немецкие массы, что их проблемы были вызваны Версальским диктатом, завистливыми иностранцами, которые душили Фатерланд, грязными и деградированными евреями и их союзниками международными банкирами и международными красными.

Говорить очень простые и самые очевидные истины, повторять их так часто, как это возможно, и делать это с кричащей страстностью, которую может выдержать человеческий голос, всё это было техническим приёмом Адольфа Гитлера. Он применял его в течение тринадцати лет, с тех пор, как был подписан этот проклятый договор, и теперь был на вершине своего успеха. Он и его помощники проводили сотни митингов каждую ночь по всей Германии, и все они были похожи друг на друга. То же выступление, статья в газете или карикатура или рекламный щит или запись фонографа. Независимо от того, было ли это правдой или нет. Ади считал, чем больше ложь, тем легче в неё поверить. По общему мнению, люди подумают, что никто не посмеет сочинить такую вещь. Придумайте что-нибудь плохое о своих врагах, затем поклянитесь, что вы узнали об этом, вы видели это, что это была Божья истина, и что вы готовы положить свою жизнь, что это правда. А потом кричите об этом, снова и снова, день за днем. Если один человек заявляет об этом, то это ерунда, но если десять тысяч, то это становится обвинительным заключением, а когда в этом участвуют десять миллионов, то это становится историей. Евреи убивали христианских младенцев, используя их кровь в своем религиозном ритуале! Вы отказываюсь в это верить? Но это хорошо известный факт. Это называется «ритуальным убийством». Евреи в заговоре с целью уничтожить христианскую цивилизацию и править всем миром. Это все отражено в Протоколах сионских мудрецов. Партия напечатала это, фюрер гарантировал их подлинность, великий американский миллионер Генри Форд распространил протоколы по всей Америке. Там все знают, что обвинения верны, весь мир знает. Кроме поклонников евреев, политиканов, заигрывающих с евреями, и грязных еврейских наймитов. Долой евреев!

XI

Вот еще один огромный митинг, через толпы народа трудно пройти. Двум богатым американцам достались только дальние места на галерее. Но все было в порядке, потому что были громкоговорители, замечательное устройство, с помощью которого еле различимая фигура на сцене может говорить голосом гиганта, в то время как диссидент становился карликом, издавая мышиный писк. Радио стало еще более изумительным изобретением. Слабый маленький «детекторный приемник» с наушниками, который Робби Бэдд привез в Бьенвеню десять лет назад, превратился в господствующее психологическое оружие, с помощью которого один человек мог внушать свои идеи сотням миллионов. Подготовленные специалисты по психологическому воздействию разработали методы пробуждения любопытства, чтобы заставить миллионы людей слушать. И не важно, насколько кто-то не согласен, он не мог ответить. Мечта любого диктатора получить эксклюзивный контроль над этим колоссальным инструментом, никогда за всю историю не было возможности не дать аудитории ответить. Теперь то, что вы сказали, стало правдой и только правой, неважно, насколько фальшиво это было раньше! Тот, кто мог получить и владеть радио, стал Богом.

Еще раз Ланни наблюдал за искусством управления массовым сознанием. Адольф Гитлер учил, что массы не думают своими мозгами, а думают своей кровью. То есть, они не рассуждают, а ими двигают инстинкты. Главный основной инстинкт заключался в желании выжить и в страхе не выжить. Поэтому Адольф Гитлер сказал им, что их враги желают уничтожить их, и что он один может и должен спасти их. Он сказал им, что они были Herrenvolk, расой господ, предназначенный природой, чтобы выжить и править всеми другими расами на земле. Второй основной инстинкт был голод, и они страдали от него, и он пообещал им, что под его руководством Германия ворвётся в мировые хранилища. Фатерланд должен иметь Lebensraum[100]жизненное пространство (нем.), территория которого будет расширяться и расти. Третьим основным инстинктом был секс, и он сказал им, что они были предназначены населить землю, и что каждой чистокровной арийской Madchen[101]Девушки (нем.) предопределено стать матерью белокурых героев. Для этого она была создана, и чтобы начать никакого разрешения не требуется. Мудрый фатерланд позаботится о ней и воздаст все почести ей и ее потомству.

Все эти инстинкты суммировались в гордости и победе над врагами Германии. «Зиг хайль!» — кричали они. И партия изобрела сложный ритуал, чтобы воплотить эти понятия и заставить трепетать самую тупую душу. Во время провалившегося Пивного путча, свидетелем которого был Ланни в Мюнхене, носили знамёна, и эти знамёна были изрешечены пулями и окрашены кровью мучеников, что сделало их святыми. И Адольф Гитлер возил их по всей Германии и на сценах перед публикой проводил церемонию прикосновения новых знамён к старым. Что делало все фашистские знамена святыми и достойными тех, что были запятнаны кровью мучеников. Теперь сердца всех забились сильнее от радости, все достойные члены партии жаждали получить свой шанс стать мучениками и героями новой Horst Wessel Lied[102]Песня Хорста Весселя, которую будут петь все. Пронзительные звуки труб провозгласили вынос знамён, били барабаны, пронзительно звучали флейты и эскорт вошёл в зал с торжественными и мрачными лицами.

На сцену поднялся большой и тяжелый Грегор Штрассер. Не смирный и забитый, каким его видел Ланни последний раз, но распираемый уверенностью власти. Он был одним из первых лидеров партии, и поддержал Адольфа в первые дни. Он раньше верил в старую первоначальную программу со всеми ее обещаниями свержения богатых и отмены наследства. Верил ли он в них до сих пор, уже зная, что фюрер уже их отверг? Об этом нельзя было догадаться, слушая его речи, потому что он следовал одному правилу: узнать всё, что хотят десять тысяч вюрттембергцев и пообещать им, что они получат это, когда придут голосовать за кандидатов НСДАП.

Ланни заметил: «Это, безусловно, способ добиться активного участия в голосовании!» Ирма, которая не понимала, что обещал оратор, и могла судить только по жестам и тону, заметила: «Это удивительно, как похоже на дядю Джесса звучит его речь».

«Не вздумай сказать это им!» — усмехнулся муж.

Это была политическая кампания бешеной ненависти, почти гражданская война. Отряды вооруженных людей проходили маршем, глядя на другие отряды, проходивших мимо, и были готовы вцепиться в горло друг друга. В рабочих районах было то же самое, и прохожие прятались, опасаясь за свою жизнь. У консерваторов, которые называли себя демократами и националистами, были вооруженные отряды под названиями Stahlhelm[103]Стальной шлем (нем.) и Kampfring[104]Боевое кольцо (нем.), у нацистов были СА и СС, у социалистов — Reichsbanner[105]имперский флаг (нем.), а у коммунистов — Rotfront[106]Красный фронт (нем.), хотя коммунистам было запрещено носить униформу. Плакаты и карикатуры, флаги и знамёна, на всем были символы и лозунги, выражающие ненависть к другим людям, будь то немцы из чужого класса, русские, французы, чехи, поляки или евреи. Трудно было понять, откуда ненависть и в чём её причина. Ирма сказала: «Это ужасно, Ланни, давай больше не будем с этим иметь дело».

Она встречала обаятельных людей в Берлине. А в настоящее время Йоханнес дал прием в её честь. И все они пришли. Когда они обнаружили, что она не любит политику, то не осудили ее, а стали говорить о музыкальных фестивалях, художественных выставках и о ближайших регатах. Еврейский денежный мешок пытался сохранить дружественные отношения со всеми, и он знал, что многие, кто обычно не обходил его дверь, были готовы прийти, когда узнали, что его гостьей была знаменитая американская наследница. По своему обыкновению, он и не пытался скрывать этого, и даже акцентировал на это внимание и благодарил её. Она знала, что эта еврейская семья поднялась с помощью Бэддов. И до тех пор, пока они высказывали благодарность и не страдали «самомнением», все было в порядке, и им можно было продолжать помогать.

На приеме были люди из немецкого крупного бизнеса вместе с женами, тоже крупными. Немецкие аристократы были высокими, прямыми, как жерди, и носили монокль, а их дамы своей статью были готовы исполнять роли оперных див Вагнера. У всех были длинные имена, и никто не хотел исключать из них vons и zus. У Ирмы была проблема в обращении толи герр фон имярек, толи герр барон, герр граф, толи ваше сиятельство, толи ваша светлость.

Прибыл граф Штубендорф и рассказал о делах в доме, а также радушно возобновил приглашение на следующее Рождество, или раньше на охотничий сезон. Прибыл новый канцлер. Высокий с худым лицом, самый остроумный из дипломатов и самый элегантный из католических аристократов, запутавшийся в сетях своих интриг. Сын российского гетто может быть был бы потрясен от чести такого присутствия, но Йоханнес принял его в качестве уплаты долга. Господа из светского Херрен клуба не смогли собрать достаточно денег, чтобы сохранить свою партию, поэтому канцлер вынужден был пойти к евреям за помощью.

Ирма нашла его очаровательным, и сказала об этом мужу, который заметил: «Во всей Европе нет большего негодяя. Франц фон Папен был выслан из США, прежде чем мы вступили в войну, потому что он финансировал взрывы на военных заводах».

«О, дорогой!» воскликнула она: «Ты говоришь такие ужасные вещи! Ты не можешь знать об этом!»

А молодой социалист ответил: «У него не хватило ума сжечь корешки своей чековой книжки, а англичане захватили его корабль на пути домой и опубликовали все данные».


Читать далее

Юбиляр и Издатель / Переводчик 10.02.16
Примечание переводчика 10.02.16
КНИГА ПЕРВАЯ Заря, открыв ворота золотые…
ГЛАВА ПЕРВАЯ Старинное начало 10.02.16
ГЛАВА ВТОРАЯ Твои друзья, которых… 10.02.16
ГЛАВА ТРЕТЬЯ… Которых испытал 10.02.16
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ Я духов вызывать могу 10.02.16
ГЛАВА ПЯТАЯ…из бездны 10.02.16
КНИГА ВТОРАЯ Облака порою бывают видом как дракон
ГЛАВА ШЕСТАЯ Deutschland erwache! 10.02.16
ГЛАВА СЕДЬМАЯ Порой видал я бури 10.02.16
ГЛАВА ВОСЬМАЯ Дать и разделить 10.02.16
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Земля, где умерли мои предки 10.02.16
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Всех трусами нас делает сознанье 10.02.16
КНИГА ТРЕТЬЯ Дуй, ветер! Дуй, пока не лопнут щеки!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Для женщины любовь и жизнь — одно 10.02.16
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Корабль златой — им радость управляет 10.02.16
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ До дней конца 10.02.16
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Дуют яростные ветры 10.02.16
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ Die strasse frei 10.02.16
КНИГА ЧЕТВЁРТАЯ Как по полю брани
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Корень всех зол 10.02.16
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Не желаете ли в гости? 10.02.16
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ Я еврей 10.02.16
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Не умолкну ради Сиона 10.02.16
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ Терпеть — удел народа моего 10.02.16
КНИГА ПЯТАЯ Так вот и кончится мир
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Именем дружбы назвав, сделаешь ближе любовь 10.02.16
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Тихо тащи сюда деньги, парень 10.02.16
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Все царства мира 10.02.16
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ Die juden sind schuld 10.02.16
КНИГА ШЕСТАЯ Кровь лили и тогда, и позже
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ Суета и томление духа 10.02.16
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ В зарослях крапивы опасностей 10.02.16
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ Свершится то, что всех повергнет в ужас 10.02.16
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ Урок кровавый 10.02.16
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ Глубже слез 10.02.16
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Корабль златой — им радость управляет

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть