Онлайн чтение книги Драмы. Новеллы
РОБЕРТ ГИСКАР. (фрагмент трагедии)

Отцы, с горячей жаждою спасенья

К Гискару мы сопровождаем вас.

Десницей божьей вы руководимы

И ангелами, если вам удастся

Поколебать упорную скалу,

Бесплодно омываемую пеной

Смятенных и волнующихся войск.

Стрелой громовой бейте, чтоб тропа

Открылась нам и вывела из стана

Ужасного. Когда из лап чумы,

Натравленной на лагерь жутким адом,

Он нас не вырвет тотчас, этот край

Всплывет средь моря гробовым курганом

Усопшего народа. Далеко

Распростирающимися шагами,

Отталкивая встречных по пути,

Бредет чума и чадно дышит в лица

Отравою зловонно-вспухших губ.

Куда ни ступит — пепел. Конь и всадник

Мгновенно рассылаются. Друзей

Пугает дружбой; жениха — невестой;

Родным ребенком любящую мать.

Ее слыхать — склонись к холму и слушай:

Она заводит плач по пустырям,

Где хищники над падалью ширяют

И тучами, затменьем дню грозя,

Бросаются, бушуя, на несчастных.

Чудовище настигнет и его,

Бесстрашно бросившего страху вызов,

И если не отступит, он возьмет

Тогда не кесарийскую столицу [8] Кесарийская столица . — Имеется в виду Константинополь, который по традиции считался столицей Восточной Римской империи и, следовательно, резиденцией римских цезарей (кесарей).,

А только камень гробовой. На нем,

Взамен благословенья, взгромоздится

Когда-нибудь проклятье наших чад

И с громовой хулой из медной груди

На древнего губителя отцов,

Кощунственное, выроет когтями

Гискаровы останки из земли.

Поди сюда, Армин.

Толпа ревет

И пенится, бичуемая страхом,

Как океан.

Порядок наведи.

Того гляди, палатку опрокинут.

Долой все бесполезное! К чему

Здесь женщины и дети? Лишь двенадцать

Избранников, а остальные — вон.

Дай нам…

Дай нашим воплям…

Вон, сказал я. Вы, кажется, не прочь явить ему

Личину мятежа? Хотите вы,

Чтоб я с Гискаром говорил, — хотите?

Хотим, почтенный старец. Только ты

Один, ты заводи с ним речь. А если

Он будет глух, безжалостен — тогда

Приставь к его ушам железный рупор

Народного смятенья и греми

Ему о долге в уши. — Мы терпели

Все, что способен вытерпеть народ.

Глядите. Чу!

Палатка распахнулась.

Царица Византии.

Да, она.

Вот это случай кстати. Просьба тотчас

И выслушана будет.

Тише там!

Никто ни слова больше. Повторяю,

Моленью, не восстанью, отдаю

Свой голос. Подтверждаю это снова.

Ответствуй, чадо лучшего отца,

Народ, ручьями льющийся с пригорков,

Какие вихри бурные влекут

Тебя к шатру Гискара, к кипарисам,

Порой, когда чуть брезжит юный день?

Знать, правило забыли, ночью строго

Предписывающее тишину,

И лагерный уклад настолько чужд вам,

Что женщина должна вас поучать

Тому, как надо приближаться к месту,

Где боевая мысль кует свой план?

Святые силы, это ли любовь

К отцу, которою вы похвалялись,

Что криком вы и лязганьем мечей

Насильно подымаете отца мне

Из кратковременных объятий сна?

Его, который, обливаясь потом,

Три ночи сплошь без отдыха провел

В открытом поле, в противленье буйству

Отвсюду напирающей чумы!

Но что-то неотложное, нет спору,

Вас подняло; шаги таких людей,

Как вы, всегда предмет для размышленья.

Так к делу же. Я знать его должна.

Прости нас, царственная дочь Гискара.

А если этот избранный отряд

Приблизился к шатру с излишним шумом,

То я их порицал. Сама суди:

Гискара спящим мы не полагали;

Воззрись-ка, солнце уж давно палит

Тебе затылок, а с тех нор, как помнит

Себя норманн, вставал он до зари.

Мы крайнею нуждой, невыносимой,

К Гискарову шатру приведены.

Пришли молить, обняв его колени,

Об избавленье. Если же еще,

Как ты сказала, сон его покоит

И неусыпный труд его свалил,

То подождем в почтительном безмолвье,

Пока пробудится. А этот час

Молитвой о Гискаре скоротаем.

Не воротиться ль лучше вам назад?

Народ в таком количестве всегда

Подобен морю, даже и в покое,

Всегда рокочет волн его прибой.

А лучше б разошлися вы по стану

И стали бы в порядке у знамен:

Лишь только герцог бровью шевельнет,

Пришлю вам с вестью собственного сына.

Бесценная, не отсылай нас прочь,

Когда на то нет важных оснований.

Об отдыхе отцовском не пекись.

Гляди, твой светлый облик умилил нас.

Мы будем тише моря в час, когда

В безветрии повиснет вымпел с мачты

И на буксире тащится корабль.

Позволь нам тут мгновения дождаться,

Когда от сна пробудится отец.

Пусть так, друзья. Когда не ошибаюсь,

В палатке слышатся его шаги.

Чудно!

Уже шаги в палатке слышит,

А только что сказала, крепко спит.

Она от нас отделаться хотела.

Ей-богу, так. Хотела даром сбыть.

Вот и юлила, языком виляя;

Я вспомнил поговорку про лису.

А то, бывало, ближе подзывала.

Армин!

Здорово, Франц! Ну что?

Мария!

Ты с новостями?

Из дому привет. Приезжий из Калабрии явился.

Да что ты? Из Неаполя?

Зачем

Так странно смотришь ты кругом?

Так странно?

Рехнулись, чай? Я весел и здоров.

Сын! Губы у тебя, как мел. Ты болен?

Да говори же.

Ладно. Но зарок:

Не отвечать ни даже взглядом быстрым,

Тем паче вслух, на то, что расскажу.

Ты страшен, право. Что-нибудь случилось?

Ну как дела? А выйдет ли Гискар?

Надеемся.

Царица вызвать хочет.

Когда я нынче ночью на часах

Стоял перед Гискаровой палаткой,

Внутри послышался внезапный стон

И тяжкий присвист, как при издыханье

Больного льва. Там тотчас поднялась

Тревожная возня, и был служитель

Разбужен герцогиней. Второпях

Зажегши свет, он бросился наружу.

На зов его сбежалась вся родня

В ужасном замешательстве: царица

В ночном уборе, за руки влача

Обоих сыновей; его племянник

Под наскоро накинутым плащом;

Сын герцога почти в одной рубашке

И, наконец, слуга с какой-то тенью

Закутанной, которая на мой

Дежурный окрик воином сказалась.

Но дайте юбку мне, и я, как он, —

Нет, с большим сходством — в женщины зачислюсь.

Все вещи: плащ, шишак и сапоги

На шельме, как на вешалке, болтались.

Когда ж, добра не чая, эту тень

Я за руку беру и обращаю

На лунный свет, я узнаю в лицо

Гискарова врача, Иеронима.

Врача?

Святые силы!

Значит, он,

По-твоему, недужен, болен?

Болен?

Он заражен!

О, лучше онемей.

Я этого не говорил. Самим

Понять и рассудить предоставляю.

Палатка распахнулась. К нам выходят.

Кто ставлен говорить от всей толпы?

Пусть выступит.

Я здесь.

Ты здесь? Твой разум

Моложе головы твоей, а вся

Твоя премудрость в волосы впиталась.

Столетний век — твой щит, старик, а то б

Ты не ушел от нас без наказанья.

Ты слыл домашним другом, что стерег

Давно когда-то колыбель Гискара.

Теперь же оказался вожаком

Мятежной шайки, вынувшей оружье

И шляющейся, по словам сестры,

По стану, руганью будя умерших.

Вы звали полководца из шатра?

Что думать? Это правд»? Что ответишь?

Да, звали. Но могла ль сказать сестра,

Правдивая с тобой, как полагаю,

И до сих пор участливая к нам,

Что этот зов сопровождался бранью?

К моим годам ты вряд ли будешь знать,

Как чтут вождя; зато, что значит воин,

Я знал в твои. Ступай спроси отца,

Как надо разговаривать со мною.

А если за речами я забыл,

Чем я тебе обязан, — что ж, я справлюсь,

Горя стыдом, у правнуков своих:

Я этому их обучил с пеленок.

С покорностью, как в нравах у норманн,

Просили мы, чтоб к нам Гискар явился.

Нам к милости такой не привыкать.

Наоборот, нам было бы в новинку,

Когда б он в ней, как ты, нам отказал.

Ты, старый дуралей, лишь подтвердил

То мнение, что думал опровергнуть.

Распущенный мальчишка, вертопрах

Не проявил бы столько дерзновенья,

Я послушанью научу тебя

И докажу, что — неплохой учитель

Ты должен был в ответ на мой упрек

Увесть толпу без слов и промедленья.

И если вновь я повторю приказ,

То ты, надеюсь, уведешь их тотчас,

Без прекословья, без задержки, вмиг!

Я вижу, на приказы ты щедрее,

Чем полагает нужным твой отец.

Но жар твоих нападок, я заметил,

Воспринимает холодно народ.

Они как шум дневной, который слуху

Не поддается, слышный целый день.

Заслуживающего порицанья

Я до сих пор не встретил ничего.

Что слово старца этого бесстрашно

И горделиво — старику к лицу.

Два поколенья старого почтили,

И представитель третьего за пядь

От гроба оскорблять его не должен.

Тебе народ не близок тем, что смел,

А мне он был бы чем смелей, тем ближе.

Свобода для норманна — как жена.

Чету, родящую на ложе битвы

Победу, я б священной почитал.

Так мыслит и Гискар. Он любит руку,

Играющую гривою его.

Иное сын. Его хребет плешивый

Бросает в дрожь от близости руки.

Уверен ли ты так, что не минует

Тебя корона, что заносчив столь?

Ты можешь взять ее одной любовью.

Она по праву, вспомни, не твоя.

Меж тем в тебе нет ни малейшей искры

Гискаровой, и менее всего

Получишь ты в наследство это имя [9]Guiscard — по-норманнски значило «хитрец». (прим. автора). [10] …и менее всего получишь ты в наследство это имя. — Функ писал в своей статье, что слово «guiskard» — «хитрец» (англонорманнское наречие старофранцузского языка) в устах норманнов выражало восхищение, ибо хитрость считалась качеством, еще более ценным, чем храбрость. Роберт носил свое прозвище с гордостью..

Ведь в миг, решающий твою судьбу,

Ты заушаешь тех, кто мог бы тут же

Тебя к вершине славы вознести.

Напрасно ты считаешь, что норманны

Покинуты кругом и без друзей.

Не хочешь ты, так я их другом буду.

Выслушивать просящего легко.

Вникать в его желанье — вот в чем хитрость.

Ты гонишь их, я оставляю. Люди,

За все Гискару отвечаю я.

Теперь я разглядел тебя насквозь.

Спасибо, злой мой демон! Как ни ловко

Ты тасовал, но выиграл не ты.

Желаешь, покажу тебе на деле,

Кто одолел, как карты б ты ни клал?

Что ты задумал?

Примечай, постигнешь.

Сыны Гискара, прогнанные мной

А им удерживаемые льстиво,

Нас в судьи призываю я себе!

Произведите выбор между нами

И воспротивьтесь одному из нас.

Сын герцога, я — принц по воле божьей.

Он — принц лишь по случайности одной.

Я только любопытствую, могли ль

Его слова, запавши в ваши души,

На их весах перетянуть мои,

Ушам своим тогда б я не поверил.

Сын герцога? Сын герцога и я.

До твоего отца был мой на троне

И больше прав имел на то, чем твой.

И мне, наследнику престола, сыну

Оттона [11] И мне, наследнику престола, сыну Оттона… — Клейст заменил имя брата Гискара «Гумфред» на «Оттон»., — ближе и родней народ,

Чем сыну моего опекуна,

Которого закон назначил править

Моей страной, покуда был я мал [12]У Вильгельма Норманнского, основателя Норманнского государства в Италии, было три брата, которые закономерно, по бездетности, следовали друг за другом в управлении. По смерти третьего брата ему должен был наследовать его сын Абеляр. Однако, благодаря своей популярности или оттого, что этому благоприятствовал возрастной порядок замещения престола, коронован был Гискар, четвертый брат, которому покойный поручил опеку над сыном, и меры, принятые для того, чтобы узаконить это коронование, были забыты. Короче, в продолжение тридцати лет Гискара признавали герцогом, а Роберта наследником престола. Вот обстоятельства, которые лежат в основе данного эпизода. (прим. автора). .

Но я и сам за то, что ты задумал.

Так выбирайте ж между мной и им.

Вы можете, по моему приказу,

Остаться тут и говорить со мной,

Как говорили бы с самим Оттоном.

Мой принц, ты стоишь своего отца.

Твой славный дядя, наш великий герцог,

Возликовал немало б в смертный час,

Имей и он наследника такого.

Гляди, твой вид меня омолодил.

Точь-в-точь как ты, осанкой, речью, нравом,

Такой же друг народа, как и ты,

Стоял Гискар когда-то перед нами,

Народом обожаемый кумир!

Да низольется на тебя с небес

Та благодать, что награждает доблесть,

Да процветет твоя судьба под ней.

Всегда и впредь благоволенью дяди,

Как солнцу, озарять себя давай.

Не сомневайся. Благостная почва

Со временем благие даст плоды.

Расти судьбу. Не надо удобренья

Сомнительного. Лучше сохрани,

Пока возможно это, почву чистой.

Во многих спорах победил бы ты,

Но в этом состязанье твой противник

Сильней тебя. И оттого, что твой

Приказ лишь разрешает там, где слово

Его — велит, не гневайся, что мы

Внушительнейшему послушны будем…

Ты приказал уйти — и мы уйдем.

Ты сын Гискара — этого довольно!

Но можно ль нам прийти опять? Скажи,

Когда мне их привесть с собой обратно?

Явитесь завтра. Нынче, может быть,

В обед, пожалуй, если будет время…

Да, лучше в полдень. Важные дела

Теперь на час Гискара задержали.

По окончанье их я позову

Вас сам, когда он вас захочет видеть.

Беременная ль женщина народ,

Что бережен ты так с ним в обхожденье?

Зачем таишь ты правду? Это страх

За участь недоноска?..

Герцог болен.

О господи! Он заболел чумой?

Не ею. Я не этого боюсь…

Хоть врач и опасается, что — ею.

Чтоб громом в безмятежно ясный день

Язык твой покалечило, предатель!

Архангелы, защитою нам будьте!

Погиб народ!

Погибли без Гискара!

Погибли безвозвратно!

Ни про что!

В морями окруженной Византии!

Нет, это правда, вестник роковой?

Скажи, он в самом деле заразился?

Я вам сказал. Наверно знать нельзя,

Но так как знаков, кроме быстрой смерти,

Не существует, то, пока живет,

Он отвергает эту мысль и будет —

На то Гискар — бороться и в гробу.

Но это ясно матери, и сыну,

И дочери, и самому врачу.

А чувствует он слабость? Это — признак.

На жажду жалуется?

Он в жару?

Вперед ответь мне, чувствует он слабость?

Сейчас я подошел к его ковру

И справился: «Ну, как тебе, Гискар?»

«Да что ж, — он говорит, — довольно сносно,

Хотя гигантов нужно бы позвать,

Чтоб эту руку с одеяла сдвинуть».

И вслед за тем супруге: «Перестань!

Ты Этну обдуваешь», — увидавши,

Что машет опахалом на его

Распахнутую грудь. Когда ж царица,

Заплаканная, кубок поднесла

К его губам, и перед тем спросила,

Не выпьет ли, Гискар ей отвечал,

Допив до дна: «И Дарданеллы б выпил».

Какой удар!

Но это не мешает

Ему все время взоры устремлять

На верх дворцовой кровли, что, сверкая,

Над Византией горбится, как тигр.

В молчанье, с картою в руках, он занят

Несбыточными планами, совсем

Как если б в жизнь еще вступать собрался.

К князьям же Нессу с Локсием [13] Несс и Локсий . — Имена заимствованы Клейстом из греческой мифологии. давно,

Как вам известно, передать готовым

Ему тайком ключи, с одним условьем [14]Таким условием (что должно было выясниться в дальнейшем) было требование заговорщиков в Константинополе, чтобы корона досталась не изгнанной Алексеем Комненом греческой императрице, но непосредственно самому Гискару. (прим. автора). ,

Которое досель он отвергал,

Послал гонца он нынче в знак согласья.

И если ночь найдет его в живых,

Увидите, безумье совершится.

На завтра он назначит общий штурм.

Он задавал уже вопросы сыну,

Который восхищен его мечтой,

Какого мненья он о предприятье.

О, если б сбылся план!

О, если б мы

Могли за ним последовать!

О, если б

Он долго мог, еще, наш вождь, вести

Нас в бой, к победе, на смерть!

Если б так!

Однако же скорее в ворота

Гискарова перчатка постучится,

Скорей константинопольский дворец

Перед его рубахой склонит кровлю,

Чем этот сын, когда умрет Гискар,

Сорвет корону с бунтаря Комнена. [15] …сорвет корону с бунтаря Комнена . — Алексей I Комнен (1048–1118) — византийский император, основатель династии Комненов, правившей с 1081 по 1185 год в Константинополе и с 1204 по 1461 год в Трапезунде. Алексей Комнен пришел к власти в 1081 году в результате борьбы между высшей военной аристократией и высшей чиновничьей знатью, опиравшейся на сенат и на императоров из династии Дуков. После падения в 1078 году Михаила VII эта борьба не утихала до воцарения Алексея. Но и после этого Роберт Гискар, используя раздоры византийцев в своих целях, выдвинул в качестве претендента на византийский престол свою дочь Елену. В борьбе против Комненов Роберт Гискар одержал ряд побед, и только его смерть в 1085 году спасла Алексея I от поражения.

Норманны! Слушайте! Гискар покончил

С делами и появится сейчас.

Появится? Нет, это невозможно!

Твое же безобразье, лицемер,

Предстанет всем теперь без покрывала.

О Абеляр, что сделал ты?

Сказал

Воистину, что видел. Головою

Готов платиться, если обманул.

Гискар, когда я вышел из палатки,

Лежал пластом, не шевелясь, как труп.

Но духом побеждать судьбу умевший

На этот раз и тело победил.

Гляди, гляди! Палатку открывают!

Ах, милый мальчик, видишь ты его?

Ответь же, видишь?

Вижу, ясно вижу!

Среди палатки, вижу, встал, стоит.

Нагрудный панцирь, вижу, надевает.

Кушак надел. Вот на широкий лоб,

Могучий, через силу надвигает

Большой, колеблющийся пышно шлем.

Да вон, глядите! Вот и сам он! Вот он!

Он! Это он! Да здравствует Гискар!

Гискар! Приветствуем тебя, о герцог,

Как если б ты спустился с облаков!

Уж мы тебя за ними полагали.

Где мой племянник, принц?

Стань позади.

Стой здесь в молчании. Ты понимаешь?

Потом я сам с тобой поговорю.

Кто говорит от войска? Ты, Армин?

Да, государь.

Когда мне все сказали,

Я очень огорчился, мой народ,

Ввиду того что предо мною люди

Не худшие; и вы пришли ко мне

Не попусту; и я скорбел, что третьи

Рассказывают мне о вас в нужде.

Будь краток, старичина. В чем несчастье?

Опять беда? Желаете ль чего?

Могу помочь? Утешить? Говори же.

Желанье, князь, сюда нас привело.

Но не оно причина ожиданья

Столь бурного, и доброта твоя

Немало б эту кучку устыдила,

Когда б ты в этом нас подозревал.

Нет, в миг, когда ты вышел из палатки,

Иной причиной вызван был восторг.

Не радостью одной тебя увидеть,

Но страхом, обожаемый Гискар,

Что не видать тебя уж никогда нам.

Разнесся слух, — когда на то пошло, —

Что ты чумы дыханием овеян.

Чумой овеян? Вы в своем уме?

Похож ли чем-нибудь на зачумленных

Я, в цвете жизни предстоящий вам?

Я, чистый голос чей, катясь из горла,

Объемлет вас, как звон колоколов?

Нет, с этим расстается зараженный.

Надеюсь, вы цветущего меня

Не повлечете на поле к гниющим?

Покуда что сдаваться погожу.

Нет, здесь меня не залучить в могилу, —

Я лишь в Константинополе уймусь.

Боготворимый князь! Веселой речью

Ты возвращаешь снова к жизни нас.

О, если б было можно, чтоб на свете

Тебе и вовсе не был гроб сужден!

О, если б был бессмертен ты! Бессмертен!

Бессмертен в меру подвигов твоих.

Как раз сегодня, странная случайность,

Я чувствую себя не бог весть как.

Но это далеко от нездоровья,

Всего же мене сходствует с чумой.

Вернее, что печаль последних дней,

Что мы о войске каждый час горюем.

Ты говоришь?..

Сказал, не стоит слов.

Ни в жизнь на этой старой голове

Не баливал наималейший волос.

Я все болезни тела побеждал.

Сама чума, могу тебя уверить,

Подавится, вгрызаясь в эту кость.

Ах, лучше б поручил ты нам заботу

О заболевших с нынешнего дня.

Средь них, Гискар, такого не найдется,

Кто б на поле не предпочел лежать

Забытым, в пытке медленной кончины,

Чем принимать поддержку от тебя,

Единственный, никем не заменимый,

Под вечным страхом ту же боль и смерть

При этом передать тебе в награду.

С какой поры так потеряли вес

Слова Гискара? Часто повторял я,

Что не из легкомыслья не боюсь

Прикосновенья чумных, [16] …не из легкомыслья не боюсь прикосновенья чумных… — Гискар намекает на предсказанье прорицателей, согласно которому он погибнет только после того, как завладеет Византией. и недаром

Доселе безнаказан; что на то

Свои причины есть. Короче, страх

Оставьте про себя. Теперь же к делу.

Что надо вам? Будь короток и скор.

Дела зовут меня назад, в палатку.

Ты знаешь, государь, не хуже нас.

Всех тяжелей тебе под ношей горя.

В решительный, в последний час, когда…

Быть может, ты…

Ты хочешь…

Что с тобой?

Гискар!

В чем дело?

Что ты?

Говори же!

Дитя мое!.. Итак, Армин, в чем дело?

Поведай нам его и дай словам

Широкий ход, — я враг обмолвок робких.

Что мешкает?

Эй, старый! Говори!

Ты знаешь, князь, — кому и лучше ведать,

На ком другом еще так тяжела

Рука судьбы? — С богинею победы

Уже готов обняться ты, жених,

Уже простерты руки к ней, невесте.

И что ж? Дорогу к ложу заступив,

Дыша огнем, встает чума навстречу.

Ты ей еще не тронут, говоришь,

Но твой народ, кость от кости твоей,

Истлел и к делу больше не способен;

Как рушит сосны наземь ураган,

Так каждый день уносит новых верных.

Кто слег, не встанет. Из последних сил

Пытается подняться, но напрасно.

Порвать объятья смерти — тщетный труд.

Надламываются живые кости,

Источенные ядом, и тогда,

Друзьям сопротивляясь, с беснованьем

Кляня отцов, с хулой на божий мир,

Валятся ниц, чтоб испустить дыханье.

О, небо!

Обожаемая мать!

Что с ней?

Ей дурно.

Увести в палатку.

И так как ты за краткие слова,

То слушай: уведи нас прочь отсюда.

Ты, выручивший нас из стольких бед,

Уже помогший стольким бедным, сжалься!

Не отнимай у войска твоего

Единственного свежего напитка,

Не откажи нам в воздухе родном.

В Италию. В Италию. Веди нас!

На родину, на родину верни!