Онлайн чтение книги Друзья и родители
13

После вечера в Доме офицеров образ Второвой безотчетно преследовал Саянова. Что бы он ни делал, где бы ни находился, голос ее неумолкаемо звучал в его ушах.

В исполнении Людмилы Георгиевны с одинаковой глубиной и проникновенностью доходили до слушателей и классическое произведение и простая солдатская песня.

Мотив одной из этих песен, игривой и веселой, назойливо привязался к Саянову.

Не отличаясь музыкальными способностями, он то мычал, то насвистывал, то пытался воспроизвести голосом эту мелодию, но дальше слов:

«Раскудрявый клен зеленый, лист резной. Я влюбленный и смущенный пред тобой»…

у него ничего не получилось.

Николай Николаевич продолжал думать о близкой встрече с женой и сыном – должны же они, наконец, поторопиться: срок разрешения на въезд в Одессу заканчивается через несколько дней. Он томился одиночеством и свой досуг заполнял чтением.

Однажды в библиотеке, когда он отбирал себе книги, появилась Второва. Стоя рядом, она поинтересовалась:

– Что вы сдаете, товарищ капитан-лейтенант?

Будто весенней свежестью пахнуло на Саянова. Подавая ей томик рассказов О. Генри, он скромно заметил:

– Хоть и не новинка, но мне эти рассказы понравились.

– Благодарю вас, я с удовольствием прочту Генри.

Взглянув на капитан-лейтенанта, она передала книгу библиотекарю.

В синеве этих строгих глаз мелькнула какая-то холодная, но чарующая искорка, и от нее Саянов, казалось, застыл на месте.

Изредка встречая Второву в библиотеке, он всегда любовался этой красивой женщиной.

Но вот простуда и недуг заставили его пойти в санчасть. И в то самое время, когда он поднимался по лестнице в регистратуру, будто выскочили откуда-то слова Истомина: «Не вздумайте заболеть!» Саянов даже остановился: «В самом деле, как она может расценить мое появление?».

– Тридцать девять и пять! – удивилась медсестра в процедурной. – Зачем вы пришли, товарищ капитан-лейтенант? Надо было вызвать врача на дом.

И она проводила Саянова на прием вне очереди.

Когда они вошли в кабинет, Второва, казалось, даже не узнала своего недавнего собеседника по библиотеке и указала пациенту на табуретку возле стола.

В белом халате и накрахмаленной шапочке с загнутыми краями, она выглядела совсем юной.

Отпустив медсестру, она подошла к больному и, окинув его беспристрастным взглядом, приступила к осмотру.

– Можете надеть китель, – разрешила она, отходя, чтобы вымыть руки. Затем, возвращаясь, сказала:

– У вас, товарищ капитан-лейтенант, ангина, да к тому же двусторонняя. Нужен постельный режим. Вы дома можете полежать?

– Конечно, – отозвался Саянов, радуясь, что испытание окончено.

– Вот вам рецепты. Зайдите в аптеку, на первом этаже, и – в постель. А завтра я у вас буду.

Напутствуя, она дополнительно пояснила, что можно есть и чего нельзя, и пациент ушел.

Погода резко изменилась. Ливни с бешеными ветрами среди зимы обрушились на незащищенный город.

Больных у Второвой в этот день было больше обыкновенного. Только поздно вечером она вспомнила о пациенте с ангиной. «Чего доброго, он еще и завтра не ляжет! Такие болеть не любят».

Людмила Георгиевна перебрала в памяти всех, кого намеревалась посетить до приема. «Может быть, к нему по пути?»

Она отыскала среди других медкарту Саянова. В графе «адрес» прочла: «Гостиница». «Вдруг он один в номере? Вдруг ночью ему станет хуже? Он так спокойно согласился полежать дома…»

Утром чуть свет Второва отправилась в гостиницу. Своим появлением она перепугала дежурного администратора, подняла на ноги всех.

Не достучавшись к Саянову, администратор вызвал слесаря, чтобы взломать дверь, закрытую на ключ изнутри.

Но обошлось без взлома: послышались тяжелые шаги, щелкнул замок. Администратор вошел первым, несколько задержавшись, за ним последовала Второва. Саянов в это время уже был в кровати.

На столе, завернутые по-аптечному в вощеную бумагу, лежали лекарства, на спинке стула повис небрежно брошенный китель, носки и ботинки в разных местах были разбросаны по полу.

Второва сняла пальто и, склонившись к больному, приложила к его пылающему лбу свою холодную ладонь. Он открыл глаза и, безразлично взглянув на врача, закрыл их снова.

– Товарищ капитан-лейтенант! Николай Николаевич! – растерянно говорила она. – Взгляните на меня. Вы не узнаете меня? Ну, взгляните?

– Доктор, – приоткрыв глаза, проговорил больной.

– Конечно, я. Вам нехорошо. Я увезу вас в стационар. Скажите, вы смогли бы приподняться, чтобы надеть на вас костюм? Если нет, мы завернем вас в одеяло.

– Еще чего не хватает! Выйдите, я оденусь, – попросил он.

– Хорошо. Одевайтесь, я вызову машину.

Когда Второва вновь вошла в комнату, Саянов, уже в костюме, лежал в кровати поверх смятого одеяла.

– Почему вы не сказали, что у вас нет никого дома? – укоризненно спросила врач. – Я бы сразу положила вас в стационар.

Саянов не ответил. Людмила Георгиевна подняла с полу носки и, подсев на край кровати, начала натягивать их на ноги больного.

– Что вы, доктор? – простонал он, делая попытку подняться.

– Лежите! – строго потребовала она и, надев ботинки, принялась застегивать на нем китель.

Когда вошли санитары и предложили врачу уложить больного на носилки, Саянов дернулся всем телом, но поднялся с трудом. Он уже не отказывался от помощи, когда надевали на него шинель, и послушно, как ребенок, позволил Второвой замотать себе шарфом шею и опустить уши шапки.

В первые дни в стационаре Саянов, удрученный недугом, видел во Второвой только врача, внимательного и чуткого к каждому. Но вот ему стало лучше. В палате появлялись новые больные, и теперь Людмила Георгиевна реже подходила к его койке. Особенно это обидно было по вечерам, когда впереди долгая и пустая ночь.

– Доктор, выпишите меня, я уже здоров, – попросил он однажды при обходе.

Второва перечитала записи в истории болезни, посоветовалась с сестрой, внимательно осмотрела больного и безаппеляционно ответила: «Нет, не выпишу: рано».

Неоправданная обида на врача еще больше усилилась. Саянов решил, что если она на следующее утро его не выпишет, он вызовет начальника санчасти.

В палату положили молодого паренька с корабля, который вернулся из дальнего рейса. В бреду он все врехмя кричал: «Мичман!» Он метался, стонал, и Второва пришла навестить его в двенадцать ночи.

– Успокойтесь, дорогой, – говорила она, прикрыв его волосатые руки простыней. – Сестричка принесет лекарство, и будет легче.

Но парень не переставал бредить, и, уговаривая его, она продолжала:

– Ну, что вы? Я же не мичман, а доктор. Взгляните на меня. Ну, попробуйте открыть глаза, вот так. Видите, я женщина. Приступ ваш кончается, скоро будет легче. Мы избавим вас от малярии, и все будет хорошо!..