Онлайн чтение книги Двойные неприятности
Соломинка в чужом глазу

Тайдуотер, штат Мэриленд, 22 ч. 40 мин., воскресенье, 20 декабря

ШЕЛЛ СКОТТ

Мы, словно по команде, настороженно огляделись по сторонам.

Драм в ходе нашей длительной разборки и после нее обрисовал в общих чертах суть происходящего. Я в свою очередь дополнил общую картину фактами, известными только мне. Поэтому мы оба поняли, что означают эти сигнальные огни.

Ожидается прибытие какого-то самолета. Но кто и зачем прилетает на этот заброшенный аэродром, да еще в такую непогоду? Чтобы встретиться с Сэндом и Аббамонте?

Это может быть только Джон Рейган.

Рейген и еще одна шайка вооруженных бандитов. У меня неожиданно возникло такое ощущение, словно меня привязали к бомбе с коротким и уже горящим запальным шнуром.

— Это... слегка затрудняет мой ответ на твой вопрос, — сказал я. — Насчет того, что делать с гадами, которые внутри. Скоро их будет полно и снаружи, они спустятся с неба, а возможно, даже выскочат из-под земли.

— Рейген, а кто еще может прибыть с ним? — спросил Драм.

— Кэнди и трое-четверо вооруженных бандитов, но может, и больше.

Драм выглядел ужасно. Теперь, когда включили огни на взлетно-посадочной полосе, мы могли довольно хорошо разглядеть друг друга, хотя лучше было бы не видеть. Я прекрасно понимал, что мой собственный вид не способен доставить мне удовольствие. И судя по выражению лица Драма, у него он тоже не вызывал эстетического наслаждения. Он осматривал меня с головы до ног, затем снова обращал взгляд на мое лицо, словно пытался отыскать на нем нос. Потом, помедлив, сказал:

— У нас еще есть шанс до смерти напугать их.

И в тот самый момент мы вдруг поняли, что стоим на открытой местности и отовсюду видны как на ладони. Мы бросились бежать к зданию, которое находилось чуть поодаль, приблизительно в сорока ярдах от нас, и добрались до спасительной стены, пробежав кружным путем восемьдесят-девяносто ярдов. Драм оказался там раньше меня, потому что в последний момент случайно споткнулся и пролетел по воздуху оставшееся расстояние до здания. Он приземлился на колени, жутко запыхавшись, а я с разбегу наскочил на него и полетел головой вниз. Разогнавшись, я никак не мог остановиться. Когда мне удалось снова встать на ноги, я понял, что они больше не пригодны для ходьбы. А когда ты не можешь ни стоять, ни ходить, то, как говорится, дальше ехать некуда.

Драм все еще никак не мог отдышаться.

— Дело плохо, — сказал я. — Мы сейчас не в состоянии вызволить оттуда женщину. С ней рядом находится полдюжины, а то и дюжина мерзавцев. А теперь еще и Рейген прибывает со своими головорезами. О, как это... мерзко!

— Я осматривал, — заговорил Драм, все еще не отдышавшись, — ангар и административное здание. Мы можем... войти внутрь и, может быть... может быть... он...

— Ага.

— Может быть... ох... — Он замолк. — Ну а может, у тебя есть предложение получше?

Пришлось признаться, что у меня предложений нет. Что свидетельствовало о том, насколько низко могут пасть мыслительные способности человека. И если уж на то пошло, с трудом переводил дыхание не только Драм, но и я тоже. Дело в том, что мы начинали фразу на выдохе, и у нас, естественно, не хватало дыхания, чтобы ее завершить.

Теперь сквозь ветер и дождь мы могли различить приглушенный рев самолетных двигателей.

— Несомненно, это Рейген, — сказал я. А потом у меня в голове мелькнула догадка, и я ее тотчас же высказал: — А может быть, доктор Фрост и Алексис.

Драм кивнул:

— Если они еще живы. Какой самолет у Рейгена?

— Какой-то «ДС-3».

— "ДС-3" — это «Дакота», старый двухмоторный рейсовый самолет. Вместимость около двадцати пассажиров.

— Славно. Двадцать. А он, случаем, не бомбардировщик? Не скинут ли они нам что-нибудь на голову?

Драм показал рукой:

— Вот он летит.

Я последовал взглядом за его пальцем, устремленным к небу. И тут я увидел нечто страшное, даже ужасающее. «Нечто» было похоже на часть огромного, разбухшего века, зрелище перемещающегося в воздухе куска плоти... Я закрыл глаза и когда снова их открыл, то уже ничего не увидел. Ну конечно же это и в самом деле была часть моего собственного, огромного, распухшего века. Я предпринял вторую попытку и, воспользовавшись своим единственным действующим глазом, на этот раз увидел мерцающий на крыле самолета красный огонек. Через мгновение стал виден еще один огонек, когда самолет сделал вираж и развернулся к нам, держа курс на посадочную полосу.

Теперь мы были лишены возможности спрятаться где-нибудь понадежнее.

Драм все никак не мог избавиться от навязчивой идеи спасения девушки и ни о чем другом не желал думать.

— Если мы сумеем быстренько проникнуть внутрь... и как-нибудь справимся с теми, кто там находится, то сможем устроить достойную встречу Рейгену и его молодчикам.

— Вот это «как-нибудь» и беспокоит меня, Драм. — Я покачал головой, застонал от боли, затем придал голове устойчивое положение и сказал: — Боюсь, единственный способ избавиться от этой банды негодяев — заставить их нам помочь и перестрелять друг дружку. Что же касается применения силы... то сил у меня не осталось.

Драм мрачно кивнул:

— Понимаю, куда ты клонишь, Скотт. Хочешь сказать, это из-за драки. Ты и сам высосал из меня больше соков, чем их во мне было.

— Да. Ведь я же победил. Но чувствую себя так, словно проиграл.

Это был момент несвойственной нам обоим нерешительности. Ситуация складывалась явно не в нашу пользу. Мы с безысходной тоской следили за приближающимся самолетом — вот так приговоренные к смертной казни арестанты смотрят на взвод солдат, ждущих команды «Огонь!». С минуты на минуту колеса «Дакоты» коснутся посадочной полосы. Мы с обреченным видом ждали развязки. Но тут Драм вдруг повернулся ко мне и как-то странно взглянул на меня.

— Скотт, — сказал он, — разве ты не говорил, что можно одержать над ними верх, если они перестреляют друг друга?

— Угу. Но скорее я сказал, что...

И тогда до меня дошло. И растерянности как не бывало.

Смешно сказать, но к взаимопониманию и согласию мы пришли путем смертельной битвы, битвы не на жизнь, а на смерть, словно в ходе ее возникла некая мыслительная алхимия, побудившая нас мыслить одинаково.

Мы быстро обсудили ситуацию, и я ощутил возбуждение, придавшее сил моему телу.

— Аббамонте уже почти удалось спихнуть Сэнда, — сказал Драм. — Я был свидетелем, как здесь, в этом заброшенном аэропорту, его холуй вмазал Сэнду по челюсти сорок пятым калибром.

— Я видел результат. И я точно знаю: Рейген готов убить Сэнда в любой момент, при условии, конечно, что ему это сойдет с рук.

— А Сэнд из кожи вон лезет, чтобы приструнить Аббамонте. И они оба находятся здесь. Сэнд зубами держится за свое место. Он вполне может подумать, что Рейген заодно с Аббамонте.

— Дьявольщина! — воскликнул я. — Мы и впрямь можем стравить их, так что они с готовностью перестреляют друг друга. Ни один из этих негодяев не подозревает о чьем-либо присутствии здесь. Если ты сделаешь несколько выстрелов в Рейгена и его банду как бы из ангара, то они, естественно, решат, что это дело рук вступивших в сговор Сэнда и Аббамонте. А если я отвечу огнем на твои выстрелы снаружи, то получится обратный эффект: Сэнд и Абба подумают, что Рейген и его молодчики решили прикончить их.

Драм осклабился.

— Это может сработать. Но для этого мне необходимо както пристроиться к банде Аббы и Сэнда. А тебе — к шайке Рейгена. И только. Есть смысл попытаться.

— Они уже готовы к подобным акциям.

— Так давай осуществим их на практике!

Мы были в полной боевой готовности. Я увидел воинственный огонек в глазах Драма и почувствовал, что мои глаза тоже загорелись. «ДС-3» заходил на посадку.

— Я попытаюсь проникнуть внутрь, — сказал Драм. — Там Хоуп.

— Мы все точно рассчитали. Мне лучше держаться поближе к Рейгену.

«Ох уж эти огни! — подумал я. — Мне не удастся приблизиться вплотную к Рейгену и его спутникам и остаться при этом неузнанным, пока здесь светло как днем».

— Драм, — сказал я слегка приглушенным голосом, — когда увидишь, что сигнальные огни на взлетно-посадочной полосе погасли, знай, что я там. Потом у меня уже не будет времени на это. А у тебя и своих хлопот в ангаре хватит. Между прочим, а что находится внутри?

Драм вкратце описал все, что ему удалось увидеть, когда он неожиданно оказался в этом гараже-ангаре несколько дней назад. Ангар находился в передней торцевой части строения.

Среднее отделение, расположенное непосредственно за ангаром, отведено, видимо, под гараж, а в дальнем крыле — некое подобие административного сектора, или контора. Кстати, это — единственное помещение, в котором имеются окна.

Скорее всего именно там и происходит сборище.

— Это уже кое-что, — сказал я, — по крайней мере, теперь у меня есть представление о месторасположении конторы.

Драм кивнул:

— Детали будем уточнять по мере развития событий. В любом случае я сделаю первый выстрел, целясь поверх твоей головы.

— Желательно, чтобы ты сделал несколько выстрелов. Эти головорезы готовы палить куда угодно и в кого угодно, возможно, за исключением Рейгена, но для этого они должны почувствовать, что их предали. Сразу после твоих выстрелов я открою огонь по административному крылу здания.

Драм широко улыбался:

— Сумасшедший план.

— Конечно.

Так оно и было в действительности. И был также шанс на успех. Всего лишь один шанс. Но мне этого было достаточно.

И Драму — тоже.

— В любом случае я подпущу вас как можно ближе, — сказал Драм и добавил шутливым тоном: — Пока не увижу соринку в твоем глазу.

— Не сомневаюсь, Драм, что с этим у тебя не будет проблем.

Он протянул мне руку:

— Удачи тебе, Шелл!

Всего два слова, но его крепкое рукопожатие сказало все остальное.

Я пожал ему руку:

— Удачи тебе, Чет!

В последнюю минуту перед тем, как разбежаться в разные стороны, мы посмотрели на самолет. Теперь «ДС-3» уже коснулся посадочной полосы и катил по ней прямо к ангару. И опять перед моим мысленным взором возникла картина: обреченные на смерть перед взводом солдат с винтовками на изготовку. Сейчас эта картина могла стать реальностью, а скорые на руку молодчики Рейгена вполне могли стать теми самыми стрелками.

Однако вполне возможно, что целиться они будут не в нас.

ЧЕСТЕР ДРАМ

Сбив дулом «магнума» заржавевший висячий замок с двери ангара, через которую в него входил обслуживающий персонал аэродрома, я все еще продолжал стоять под дождем. По-прежнему был слышен рев двигателей бегущего по посадочной полосе самолета. Обходя еще раз здание, я с помощью фонарика внимательно обследовал наружные стены ангара. Наверху, под самой крышей, дерево казалось прогнившим. Если бы мне удалось каким-нибудь образом забраться туда изнутри, оттуда было бы удобно начать «военные действия». Если, конечно, Скотт сумеет вырубить сигнальные огни на посадочной полосе. Но если ему это удастся и если даже я открою стрельбу, что дальше? Нам же необходимо обставить все так, чтобы Сэнд и Аббамонте не сомневались, что стреляет Рейген, а Рейген уверовал бы в коварство Сэнда и Аббамонте. Только тогда может увенчаться успехом наш план. В противном случае нас можно считать мертвецами.

Неожиданно двигатели «ДС-3» смолкли. Порывистый ветер обрушивал струи дождя на цемент. Оттуда, где я находился, «Дакоты» не было видно, ее скрывал угол здания. С фонариком в левой и «магнумом» в правой руке я шагнул внутрь ангара.

Я ожидал оказаться в кромешной тьме, но там царил мутный оранжевый полумрак, поскольку в дальнем конце помещения на полу стоял большой фонарь. Коль скоро фонарь был зажжен, значит, они побывали здесь. И могут вернуться.

В заброшенном ангаре царил беспорядок. Повсюду громоздились пустые бочки из-под горючего, а среди них — сломанный двигатель без пропеллера, а также голый остов старинного моноплана с высоко расположенным крылом. Я слышал завывание ветра где-то вверху слева, а потом ощутил на себе и залетавшие сюда дождевые брызги. Внутренние стены ангара были из грубых досок. Постоянный соленый и влажный ветер с моря сделал свое дело. Но в сумеречном свете фонаря я не мог разглядеть то, что искал. Мне пришлось воспользоваться собственным фонариком.

Высоко наверху, под покатой крышей ангара, дерево полностью прогнило. В луче моего фонарика поблескивали капли занесенного ветром дождя. Более удачной позиции для осуществления нашего замысла просто не придумаешь.

Но как туда забраться?

Я взгромоздился на жестяную бочку из-под керосина, придвинутую к стене, но только еще больше выпачкался. Я подкатил еще одну бочку, поставил ее рядом с первой, а поверх них посередине поставил третью бочку — точь-в-точь как ставят банки консервов в витрине продовольственного магазина. Сооружение получилось зыбкое. Стоит сделать одно неосторожное движение, и грохот будет слышен аж на Анакостиа-Ривер.

Я снова забрался на бочку и схватился за подгнившее дерево. Оно рассыпалось у меня под рукой, и я чуть было не свалился с бочки. Когда я восстановил равновесие, оказалось, что передо мной отверстие длиной около трех, а шириной около одного фута. Я видел огни взлетно-посадочной полосы и «Дакоту». Трапа не было. Люк открыт.

Где же Скотт? Как обстоят дела со светом?

Я слегка наклонился в сторону, потому что у меня под руками отломился еще один кусок дерева, и мой центр тяжести сместился. В тот же миг послышался громкий звук, словно что-то упало и покатилось по полу, за ним последовали скрежет металла и грохот, когда сложенная из жестяных бочек пирамида стала рассыпаться подо мной. Весь этот грохот эхом отозвался в пустом ангаре.

И в нем таилась смертельная опасность для меня.

Я едва успел слезть со своего насеста и спрятаться за тремя бочками, когда дверь, ведущая из ангара в гараж, распахнулась.

Шелл Скотт Я остановился у двери командно-диспетчерской будки. Над головой хлопал на ветру разорванный ветровой конус. Сигнальные огни на взлетно-посадочной полосе все еще горели, и в окне я увидел двоих мужчин.

Когда я бежал сюда, низко пригнувшись к земле, то заметил валявшуюся у меня на пути сосновую палку и подобрал ее.

Она была чуть больше бейсбольной биты, но не такая тяжелая.

Взвалив палку на правое плечо, я левой рукой схватился за ручку двери. Драму предстоит ответственная миссия, и я должен ему помочь. Моя роль в затеянной нами авантюре была непростой, но не шла ни в какое сравнение с тем, что предстояло сделать Драму. Ему нужно будет войти в помещение, по соседству с которым уже собрались бандиты и где скорее всего светло и тихо. И спрятаться там, в сущности, негде. А я действую под покровом темноты, и мои шаги надежно заглушает шум ветра и дождя. И я наверняка... умру значительно позднее Драма. Тем временем на посадочной полосе наконец окончательно заглохли двигатели «Дакоты», открылся люк, и из него на землю посыпались люди. Я насчитал уже добрых полдюжины человек, а они все сыпались и сыпались. Самолет был подобен курице, извергающей из своего чрева тухлые яйца. Ветер завывал у меня в ушах. Другие «тухлые яйца», возможно, уже решетят тело Драма в ангаре, ведь при таком ветре я буквально ничего не слышал.

Но ведь тогда и Драм, наверное, ничего не услышит.

Я широко распахнул дверь командно-диспетчерского пункта и шагнул внутрь.

Оба парня быстро оглянулись и недоуменно уставились на меня. Я приблизился к ним.

— Тушите свет, тупицы! — заорал я. — Вы что, хотите, чтобы вся — страна тут приземлилась?

Один из них кинулся исполнять мое приказание. Другой продолжал пялиться на меня. Поэтому, не долго думая, я заехал ему в глаз. Потом, подойдя поближе, снял с плеча палку и размахнулся ею, целясь ему промеж глаз. Он сунул руку под форменную куртку, нашаривая пистолет, но в этот момент палка достигла цели.

Свет на взлетно-посадочной полосе и в его глазах вырубился одновременно. Второй парень у контрольной панели громко заорал, когда я повернулся к нему. Не знаю, в какое место я ему угодил, но явно не промазал. У обоих парней под форменными куртками были спрятаны пистолеты. Я отобрал у них два тяжелых кольта 45-го калибра, причем один немедленно пустил в ход, ударив прикладом второго неприветливого служащего, затем повернулся и дал деру.

Я бежал в темноте по бетонированной дорожке. По моим расчетам, Рейген со своими ребятами должен был как раз направляться к ангару. Один раз я споткнулся о пучок травы, пробившейся через цемент, упал, потом вскочил и, припадая на одну ногу, побежал снова.

И тут я услыхал твердый голос Рейгена, который, как таран, способен пробивать стены:

— Какого черта! Что тут происходит? Кто это такой, черт его подери?!

Они услыхали мои шаги и остановились в десяти ярдах от входа в ангар. Я бежал прямо на них, ощущая, как сердце разбухает у меня в груди, готовое вот-вот само разорваться и разорвать на части мою грудь. Я повысил голос на октаву и сказал сквозь зубы:

— Какие претензии? Я просто вырубал огни. Мы думали, что вы уже вообще не прилетите.

Я не был доволен своей импровизацией, но она сработала.

А раз сработала, значит, все в порядке. Зато вид мой явно подкачал. Хотя и было темно, но разве темень способна скрыть рост, специфический силуэт, смутные черты лица? Впрочем, и при свете дня черты моего лица были бы скорее всего такими же смутными, за что я должен благодарить Драма.

— Ладно...

Рейген еще раз повторил свое любимое ругательство, и окружавшая его толпа двинулась вдоль длинной стены здания. Я восстановил в памяти расположение внутренних помещений, как обрисовал его Драм. Сначала шел ангар, потом гараж. Сейчас мы шли как раз мимо гаража. В дальнем конце здания виднелось несколько тускло освещенных окон. Там находилась контора, или административная часть. Сэнд, Аббамонте и их головорезы должны быть сейчас там. Шедшие рядом со мной люди Рейгена тихонько переговаривались между собой, но я не прислушивался к их разговору, я настороженно ждал выстрелов, моля Бога, чтобы стрелял именно Драм, а не кто-то другой и к тому же мне в спину. Сердце мое тряслось, словно юбка у танцовщицы, исполняющей хулу.

Мы подошли к двери административного крыла. Сразу справа от нас были окна. За вспотевшими стеклами окон, покрытыми дождевыми каплями, я смутно различал движущиеся фигуры, и вокруг меня в сумеречном свете тоже задвигались фигуры. Я насчитал человек восемь-девять. Один из них схватился за ручку двери, помедлил, потом широко ее распахнул.

«Драм! — мысленно заорал я. — Где ты? Где ты, черт тебя подери?!» Он не ответил. Наверное, он уже мертв. У меня подкосились ноги. Но не от страха, — я не успел испугаться, — а от жуткого перенапряжения, как у заведенной до отказа куклы.

Тем временем первый из шайки Рейгена переступил порог здания. Я с шумом выдохнул воздух и сделал глубокий вдох.

И тут я вдруг понял, что наша затея обречена на провал. С самого начала у нас не было ни единого шанса на успех. Мы, наверное, спятили. Конечно же просто сошли с ума!

Я сунул руки в карманы, отступил назад, а потом, как фокусник, извлек оттуда два сорок пятых. Сердце колотилось у меня в горле. Из открытой двери хлынул яркий свет. А что, если Драма там нет...

Мне не хотелось думать об этом в тот момент.