Глава двадцать шестая

Онлайн чтение книги Эффи Брист
Глава двадцать шестая

Эффи отдыхала уже более месяца. Она присылала Инштеттену веселые, даже слегка шаловливые письма,. особенно с тех пор, как они с советницей переехали в Эмс, где, слава богу, опять оказались в человеческом обществе, то есть в мужском, которого в Швальбахе почти не было. Советница Цвикер уже однажды поднимала вопрос, нужна ли для курортной жизни эта приправа, и решительно высказалась против, однако выражение ее лица как будто говорило об обратном. Да, Цвикер очень мила, хотя ее взгляды на жизнь несколько отходят от нормы. У нее, вероятно, весьма пикантное прошлое, но она восхитительна, необыкновенно любезна, и у нее есть чему поучиться. Эффи ни с кем не чувствовала себя такой маленькой девочкой, несмотря на свои двадцать пять лет, как с этой советницей. К тому же Цвикер начитана, превосходно знакома с зарубежной литературой и, когда недавно речь зашла о «Нана»[101]«Нана» (1880) - нашумевший в то время роман Э. Золя. и Эффи спросила: «Правда ли, что это ужасно?» – Цвикер ответила: «Ах, госпожа баронесса, что значит ужасно? Там ведь есть и другие моменты». «Она, кажется, собиралась познакомить меня с этими «моментами», – писала Эффи в заключение, – но я уклонилась: я ведь знаю, что этим ты объясняешь безнравственность нашего времени, и, по-моему, ты прав. А что касается здоровья, то мне, кажется, легче не стало. Эмс ведь лежит в котловине, и мы здесь просто задыхаемся от жары».

Инштеттен прочел это последнее письмо с двойственным чувством: оно его рассмешило и в то же время немного расстроило. Нет, для Эффи Цвикер плохая партнерша, у Эффи и без того есть тенденция свернуть с прямого пути. Но он решил ничего не писать ей об этом, во-первых, потому, что не хотел ее огорчать, а во-вторых, говорил он себе, это вряд ли поможет. Он только с тоской ожидал, когда она вернется домой, и жаловался, что именно теперь, когда почти каждый советник министерства или уехал, или собирался уехать, ему приходится нести двойную работу.

Да, Инштеттен стремился как можно скорее прервать свою работу и свое одиночество; подобные же чувства питали и на кухне, где Анни, вернувшись из школы, любила проводить свое свободное время. Это было естественно, так как Розвита и Иоганна не только равным образом любили свою маленькую барышню, но и между собой жили по-прежнему мирно. Дружба служанок Инштеттенов была любимой пищей для разговоров гостей. Советник суда Гицики даже как-то сказал Вюллерсдорфу:

– В этом я лишний раз вижу подтверждение мудрого изречения: «Пусть вокруг меня будут тучные люди». Как видно, Цезарь неплохо разбирался в людях, он прекрасно понимал, что обходительность и добродушие бывают только при embonpoint (Полнота, дородность /франц./).

Действительно, это иностранное слово, которое здесь нелегко заменить, великолепно подходило к Розвите с Йоганной, с той лишь разницей, что, будучи в отношении к Розвите слишком мягким, как нельзя лучше соответствовало пропорциям Иоганны. Правда, эту последнюю еще нельзя было назвать тучной, но она была, как говорится, женщиной в теле. Она по-прежнему взирала на всех голубыми глазами поверх своего высокого бюста, впрочем, онгбыл нормальных размеров, взирала со свойственной ей миной победительницы, которая ей о,чень шла. Полагая, что все в жизни сводится к приличным манерам и к правилам хорошего тона, она жила в гордом сознании того, что служит в хорошем, очень хорошем доме; при этом она была настолько убеждена в своем недосягаемом превосходстве над Роз-витой, в которой оставалось еще много деревенского, что только снисходительно посмеивалась над ее временным высоким положением у госпожи. Конечно, думала она, этого предпочтения нельзя отрицать, у каждой молоденькой женщины бывают свои забавные причуды, только ей, госпоже-то, не очень позавидуешь: ей ведь постоянно приходится слушать историю «об отце с раскаленной железной палкой». «Когда себя соблюдаешь, такого не случится», – думала Иоганна, но вслух своих мыслей она никому не высказывала, так что их совместная жизнь проходила тихо и мирно. Но сохранению мира и добрых отношений больше всего содействовало то обстоятельство, что в уходе за Анни и, если так можно выразиться, в ее воспитании, все, словно по уговору, было поделено между ними. Розвита заведовала «поэтическим департаментом» – она рассказывала девочке всевозможные сказки и басни, а Иоганна числилась по департаменту «хорошего тона». Это разделение укоренилось настолько, что конфликтов и необходимости прибегать к третейскому судье почти не случалось, да и характер Анни способствовал этому – у нее была заметна тенденция стать со временем благовоспитанной барышней, – так что лучшей наставницы, чем Иоганна, сыскать было трудно.

Что же касается девочки, то Анни, как правило, одинаково хорошо относилась и к той и к другой. Но в эти дни, когда шла подготовка к возвращению Эффи, Розвита снова на одно очко опередила соперницу – на ее долю, в силу служебных обязанностей, выпала задача устроить госпоже достойную встречу. А программа этой встречи распадалась на две части – гирлянды с венком и приветственное стихотворение. Венок и гирлянды ке составили трудности, хотя сначала колебались, на каких буквах лучше остановиться – на «Д. П.» («Добро пожаловать!») или на «Э. ф. И.». В конце концов выбрали «Д. П.», которые будут вплетены в венок из голубых незабудок. Гораздо больше хлопот было со стихотворением; оно, вероятно, так бы и осталось неосуществленной мечтой, если бы не находчивость Розвиты, которая, набравшись храбрости, остановила на лестнице возвращавшегося с заседания советника суда и попросила его написать какой-нибудь «стишок» по случаю приезда барыни. Гицики очень добрый человек, живо откликнулся на просьбу, и к вечеру его кухарка принесла Розвите желанные стихи следующего содержания;

«О мама, тебя мы давно уже ждем.

Как долго тянулись недели и дни!

Встретить тебя мы пришли на балкон,

Где венки для тебя мы плели.

Папа сейчас веселый такой –

Без супруги и матери золотой

Кончились его безотрадные дни,

Розвита смеется, Иоганна сияет,

Аннхен торопится, туфлю теряет

И громко кричит: Ну, иди же, иди!»

Само собой разумеется, что в тот же вечер стихотворение было разучено, хотя к его «красотам» отнеслись весьма разборчиво и критически. То, что здесь подчеркиваются слова «супруга» и «мать», это хорошо, сказала Иоганна, но в них звучит что-то такое, что может вызвать обиду, во всяком случае, она бы обиделась. Анни немного смутило это замечание, и она обещала, что завтра же покажет стихотворение своей школьной учительнице. На следующий день она вошла со словами: «Фрейлейн согласна с «супругой и мамой», только она категорически возражает против «Розвиты и Иоганны», на что Розвита ответила:

– Твоя фрейлейн просто глупышка. Это все оттого», что она уж слишком ученая.

Этот разговор служанок и Анни, а также их спор из-за сомнительной строчки закончился в среду. А в четверг – все эти дни в доме с нетерпением ждали от Эффи письма, в котором она должна была сообщить о дне своего приезда, предположительно ожидаемого в конце следующей недели, – в четверг Инштеттен утром, как всегда, ушел в министерство. Сейчас было уже около двенадцати, занятия в школе окончились, и Анни, покачивая за спиной ранцем, возвращалась из школы. Девочка повернула с набережной канала на Кейтштрас-се и вдруг у подъезда увидала Розвиту.

– А ну, Розвита, – крикнула Анни, – кто из нас быстрее поднимется по лестнице?!

Розвита и слышать не хотела о таком соревновании, но Анни тем не менее понеслась сломя голову вверх. Добежав до своей площадки, она обо что-то споткнулась и упала, причем так неудачно, что ударилась лбом о скребок и разбила голову в кровь. Розвита, с трудом взобравшись по лестнице, принялась неистово дергать звонок. Когда Иоганна внесла напуганную девочку в квартиру, обе служанки стали обсуждать, что же теперь предпринять.

– Немедленно нужно послать за врачом... нужно сбегать за господином... Лене – дочка швейцара, кажется, уже вернулась из школы.

Но все это было снова отвергнуто, так как требовало слишком много времени, а какие-то меры нужно было принимать и сейчас; поэтому девочку положили на диван, а лоб стали охлаждать холодной водой. Кровь унялась, и женщины начали понемногу приходить в себя.

– А теперь нужно сделать повязку, – сказала наконец Розвита. – У нас, по-моему, где-то был длинный бинт. Помните, госпожа от него зимой отрезала кусок, когда у нее в прошлом году на льду подвернулась нога?..

– Правильно, правильно! – сказала Иоганна, – Только где он лежит?.. А-а... вспомнила! В столике для рукоделья. Он хотя и заперт, но замочек – игрушка, его нетрудно открыть. Принесите-ка, Розвита, стамеску из кухни, сейчас мы вскроем замок.

Открыв после некоторых усилий крышку, они сверху донизу перерыли все ящики, но бинт словно куда-то исчез.

– Я же хорошо помню, что видела его именно здесь, – твердила Розвита.

И так как она торопилась и сердилась, что не находит бинта, то все, что попадалось ей под руки, летело на подоконник: несессер для шитья, подушечка для булавок, мотки шелка и нитки, маленькие засохшие букетики фиалок, визитные карточки, билеты, а под конец связка писем, перевязанная красной шелковой ниткой, которую она извлекла с самого дна третьего ящика. Но бинта она все равно не нашла.

В это время в комнате появился Инштеттен.

– О боже! – сказала Розвита, испуганно становясь рядом с ребенком. – Сударь, не бойтесь! Ничего страшного нет! Анни ударилась на лестнице о скребок. Господи, что скажет сударыня? Хорошо еще, что хоть сейчас ее нет.

Инштеттен снял со лба Анни компресс и обнаружил под ним довольно глубокую, но не опасную ранку.

– Ничего, это как будто не страшно, – сказал он. – Но Руммшюттеля все-таки следует вызвать. Лене, кажется, свободна, надо будет ее попросить добежать до него. Боже, но что это тут у вас творится со столиком?

Розвита рассказала, как они искали здесь бинт, к сожалению, ничего не нашли, придется, видимо, отрезать полоску от нового полотна.

Инштеттен одобрил ее предложение и, как только обе женщины вышли из комнаты, сел на диван подле Анни.

– Ах ты, шалунья, ну прямо вся в маму. Носишься повсюду, как вихрь. Хорошего из этого ничего не получится, только вот такие истории.

Он показал пальцем на рану и поцеловал девочку.

– Но ты молодец, ты не плакала, за это можно простить твою шалость... Через час сюда, наверное, явится доктор. Ты должна будешь выполнять все, что он скажет. Если он положит повязку, не срывай ее и не дергай: так скорей заживет. Когда приедет мама, все должно быть в порядке. Счастье еще, что она приедет в конце следующей недели: я только что получил от нее письмо. Она очень рада, что скоро увидит тебя, и просит передать тебе огромный привет.

– А ты не мог бы, папа, прочитать мне ее письмо?

– С удовольствием.

Но не успел он начать, как вошла Иоганна доложить, что обед уже подан. Анни, несмотря на ушиб, тоже поднялась, и отец с дочерью сели за стол.


Читать далее

Теодор Фонтане. Эффи Брист
Глава первая 14.04.13
Глава вторая 14.04.13
Глава третья 14.04.13
Глава четвертая 14.04.13
Глава пятая 14.04.13
Глава шестая 14.04.13
Глава седьмая 14.04.13
Глава восьмая 14.04.13
Глава девятая 14.04.13
Глава десятая 14.04.13
Глава одиннадцатая 14.04.13
Глава двенадцатая 14.04.13
Глава тринадцатая 14.04.13
Глава четырнадцатая 14.04.13
Глава пятнадцатая 14.04.13
Глава шестнадцатая 14.04.13
Глава семнадцатая 14.04.13
Глава восемнадцатая 14.04.13
Глава девятнадцатая 14.04.13
Глава двадцатая 14.04.13
Глава двадцать первая 14.04.13
Глава двадцать вторая 14.04.13
Глава двадцать третья 14.04.13
Глава двадцать четвертая 14.04.13
Глава двадцать пятая 14.04.13
Глава двадцать шестая 14.04.13
Глава двадцать седьмая 14.04.13
Глава двадцать восьмая 14.04.13
Глава двадцать девятая 14.04.13
Глава тридцатая 14.04.13
Глава тридцать первая 14.04.13
Глава тридцать вторая 14.04.13
Глава тридцать третья 14.04.13
Глава тридцать четвертая 14.04.13
Глава тридцать пятая 14.04.13
Глава тридцать шестая 14.04.13
Глава двадцать шестая

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть