Онлайн чтение книги Электрик
Глава 1

Как так вышло, что она влюбилась в Сережку, этого придурка? Придурка и… придурка!

Светка не находила себе места. Одно дело, когда по тебе сохнут все мальчишки в классе, а совсем другое… Черт! О чем бы она ни думала, перед глазами стояло смазливое лицо Сережи Монова. Светка взяла с полки первый попавшийся диск и вставила в DVD-проигрыватель. Фильм поможет ей отвлечься, а еще лучше, если это будет фильм ужасов. Как только показались первые кадры фильма, она поняла, что давно не подходила к телевизору. Диск, попавшийся ей под руку, как раз и был ужасом. У брата совсем крыша съехала со всем жутким. Книги, фильмы и даже музыка были в этом жанре. Чокнутый братик разбросал свое барахло по всему дому.

Света взяла пульт и пошла к дивану. Подняла книгу и села. Всмотрелась в обложку. Это были «Рога» Джо Хилла. Светка хмыкнула и отбросила книгу на другой конец дивана.

«Придурок!»

Она посмотрела на экран. И тут же картинка какого-то кровавого убийства сменилась снежной рябью. Света понажимала кнопки на обоих пультах, но снег не исчез. Девушка подошла к плоскому экрану, осмотрела его. Вспомнила, как дед колотит по своему телевизору времен динозавров, и улыбнулась. Тут даже и стукнуть не по чему. Света развернула панель и уставилась на пучки проводов, идущих от телевизора куда-то к стене.

«Да. Фильм не посмотрела, зато отвлеклась».

Света решила подергать провода. Она видела, как полоумный братец что-то здесь подключал. Девушка вынула один провод, затем другой, третий. На четвертом Света прокляла ту самую минуту, когда она решила побыть телемастером. Она со злостью вырвала оставшиеся провода и бросила их за телевизор. К черту! Посмотрела на экран. По крайней мере, заснеженность пропала – телевизор потух.

Черт с ними со всеми! С телевизорами, с братцами, с Сережками… Ну, вот опять!

Света прошла в ванную комнату. Она хотела помыть голову, но потом передумала. Набрала ванну, разделась и забралась в теплую воду. Закрыла глаза и предалась воспоминаниям прошедшего вечера.

Сережка не был ни спортсменом, ни заводилой в классе, он даже не был отличником, но ее словно магнитом тянуло к нему. К нему, серому, убогому, как говаривали одноклассники, и нелюдимому. Монов всегда держался особняком, не вступал ни с кем в перепалки. Он, казалось, жил своей жизнью, в своем красочном мирке, в который очень хотела попасть Света Колтун. Хотела, но не могла. Пока не могла. Вчерашняя попытка ворваться в его жизнь продвинула ее разве что на пару сантиметров, которые едва заметны на таком длинном пути к намеченной цели.

Вчера Светка подошла и пригласила его в кино. Просто и незамысловато. Да от такого предложения любой другой мальчишка описался бы, но только не Монов. Он повел плечом и сказал, что ему надо подумать. Подумать? Это что за хрень такая?! Это кто, он подумать должен?! Света впервые так унижалась, но она дождалась звонка с последнего урока и вновь подошла к своему избраннику.

– Ну что, ты подумал? – Света кокетливо повернулась и присела на край парты. И без того короткая юбка задралась еще выше. Но наглец даже не взглянул на ее ноги.

– Ты знаешь, Света, – парень посмотрел на нее красивыми голубыми глазами, – я, наверное, сегодня не смогу, мне заниматься надо.

«Ну не придурок, а?! Заниматься ему надо… Чем? Онанизмом, что ли?!»

– Ну, смотри… – начала Света.

– Ладно, давай в семь у кинотеатра «Дон», – будто опомнившись, произнес Сережа.

«Придурок!»

– В семь так в семь. – Света встала и пошла к выходу. Она знала, парень смотрит ей вслед.

Колтун открыла глаза, когда поняла, что свет в ванной потух.

«Черт! Я так и знала!»

– Эй, придурок, включи свет! – Света была уверена, что «любитель ужасов» решил навести на нее жути.

Не дождавшись ни включения света, ни вообще каких-нибудь проявлений жизни по ту сторону двери, Света встала, обмоталась полотенцем и вышла из ванной. Насколько она могла судить, клавиша выключателя находилась во включенном положении, но она все равно вдавила ее. Еще раз, а потом еще раз. Ничего не произошло.

«Вот здорово, сначала телик, теперь во всем доме свет погас!»

Она уже смывала шампунь с волос, когда сквозь шум воды услышала звуки голосов, доносившиеся из гостиной. Света намотала второе полотенце на голову как тюрбан и направилась туда. С обувной полки взяла папин ботинок и, приготовившись для удара, вошла в комнату. Но там никого не было. Телевизор показывал полуобнаженную девушку, убегающую от маньяка в маске. Света не часто смотрела фильмы подобного рода, но ее всегда поражало стремление режиссеров убить молодую красивую раздетую девку. Как будто не было бы страшно, если бы жестоко расправились с почтальоном-пенсионером в телогрейке. Несмотря на свои семнадцать лет, Света иногда задумывалась о смерти и не видела никакой разницы между порнозвездой в трусиках на размер меньше и пенсионеркой с мусорным ведром. Более того, она была уверена, что и Старуха с косой тоже не видит разницы. Смерть по своей сути – страшное явление. А если жизнь отбирает кто-то, кроме Бога, то это не просто страшно, это кошмарно.

Света подошла к телевизору и нажала кнопку «Power». Крик порнозвезды смолк на высокой ноте.

«Если б на мне были такие неудобные трусики, я б и без ножа в спине закричала».

Она улыбнулась своим мыслям, поставила ботинок на место и… Из комнаты раздался крик. Свету начала раздражать эта чехарда с электричеством. Она словно ураган ворвалась в комнату, подбежала к ненавистному телевизору, развернула его и выдернула все провода, которые поместились в руку. Экран потух, и Света облегченно вздохнула. Она победоносно смотрела на сплетение кабелей, будто на поверженных ядовитых змей. Но вдруг улыбку сменило недоумение.

«Стоп! Я же буквально то же самое проделала около часа назад. Или нет?»

Света засомневалась. Потом махнула рукой и вышла из комнаты. Наверное, дежавю. Странное дело, неизученный эффект, названный французским словом, успокаивал многих людей. Света не стала исключением. Она прошла в ванную, взяла расческу и фен. Ее мысли снова вернулись ко вчерашнему вечеру.

Света пришла к кинотеатру в семь двадцать. Опоздание было намеренным – чтобы пококетничать и одновременно успеть на последний сеанс, начинающийся в семь тридцать. Сережка стоял на крыльце у касс. В руках у него была роза. В обычной ситуации (ну, когда ее приглашают и все такое) это ничего не значило, но вчера, ввиду сложившихся обстоятельств, цветок в руках того, кто еще несколько часов назад собирался чем-то заниматься (онанизмом?), значил только одно – он намерен отвлечься от своего занятия. И Света с удовольствием собиралась ему в этом помочь.

Несмотря на выключенный свет в зале и билеты на последний ряд, в кинотеатре ЭТИМ, конечно же, заняться не получилось бы, но Светка рассчитывала хотя бы на поцелуй. Единственное, на что решился этот дрочун… тьфу ты, занятой человек, так это взял ее за руку. Да и то с таким видом, будто она пенсионерка, а он из благотворительной организации и собирается вести ее в поликлинику.

«Черта с два я пенсионерка!»

Ее возмутило это тогда и продолжило возмущать сейчас.

– Я ему покажу, кто из нас пенсионер, – произнесла Света и включила фен.

Вчера она уговорила Сережку пойти с ней к Маше Стрельцовой. Он согласился на удивление быстро. Сегодня святки, и они с друзьями решили погадать. Вызвать духов и заниматься всю ночь разной лабудой. Но Светлана Колтун для себя уже решила, чем именно она займется. И, вполне естественно, не одна.

«Мне нужно заниматься», – вспомнила девушка слова Сергея.

– Я тебе покажу, что такое настоящее занятие, – улыбнулась Света и выключила фен.

Он буквально взорвался у нее в руках. Она вскрикнула и отбросила его. Прибор для сушки волос искрил и подрагивал, а потом и вовсе вспыхнул. Света завизжала и побежала на кухню. Схватила с мойки кружку, набрала воды и побежала тушить пожар. Но фен уже потух. На полу лежала бесформенная оплавленная масса. Света глотнула из кружки, подняла пластмассовую лепешку и пошла в кухню.

– Сегодня что, восстание машин, что ли?

Лепешка упала на дно мусорного ведра, а кружка вернулась на свое место на раковине.

Света подошла к зеркалу, улыбнулась своему отражению и пошла одеваться. Нет, ничто не сможет омрачить сегодняшнюю ночь – ни телевизоры, ни фены. Она оделась, еще раз посмотрелась в зеркало и вышла из квартиры.

Как только захлопнулась входная дверь, по кабелям, лежащим за телевизором, прошлась голубая искра. Кабели шевельнулись, словно змеи, и поползли к задней панели. Вспышка, и все провода встали в свои гнезда. Голубые волны искр прошлись по всему корпусу телевизора, и он включился. На экране маньяк разделывал жертву.

* * *

Как только Стас переступил порог бара, понял: быть беде. За столом у окна сидел Паровоз в компании двух рыженьких девиц. Стас усмехнулся – девицы, и именно рыженькие, были слабостью Паровоза. Вообще, всё, во что тот без особого труда мог засунуть свой хер, было его слабостью. Стас не смог припомнить ни одного человека женского пола, знакомого с Паровозом, который рискнул бы повернуться к нему спиной. Образно говоря, разумеется. Удручало то, что некоторые находили его соблазнительным. Особенно Маша.

– О, Стасик пожаловал! – заорал Паровоз. – Давай к нам!

Стас подошел, обнялся (надо признать, с опаской) со старым приятелем и присел на свободный стул. Старый приятель – это было не просто выражение, метафора. Станислав Любимов на самом деле считал Паровоза старым. Разница в возрасте была в шесть лет. В целых шесть лет! Цифра незначительная, если тебе за сорок, но когда тебе шестнадцать, а твоему другу двадцать два, он для тебя старик.

– Ну, Стасик, какая твоя? Выбирай, – без стеснения предложил Паровоз.

Девушки захохотали. Стас уже привык к выходкам старшего приятеля, но все равно почувствовал неудобство, будто это его обнаженного вывели на показ девицам.

– Давайте, может, поедим для начала, – робко предложил он.

– Правильно, Стасик, надо белочками подкрепиться к сегодняшней вечеринке, – сказал Паровоз и захохотал. Девушки тоже засмеялись.

Стас заказал себе двойной гамбургер и колу, девушки взяли по молочному коктейлю, а Паровоз куда-то вышел. Стасу это не очень-то понравилось. Он был не из стеснительных, но компания двух похотливых девиц его смущала. Вернулся Паровоз. В руке у него была банка «Ягуара». Он шумно отпил, гыгыкнул и подмигнул Стасу:

– Вот это другое дело.

– Ты хотя бы сегодня мог не напиваться, – раздраженно произнес Станислав, подняв тем самым свой рейтинг в глазах этих рыжих дур.

– Стасик, об чем базар! Еще парочку – и все, я в завязке, – уверил его Паровоз и подмигнул одной из девиц.

– А куда мы идем, Паровозик? – спросила та, у которой грудь больше (Стас по-другому и не знал, как их отличить – как сестры, блин), и надула губки.

Стас даже перестал жевать.

– Паровоз, они что, с нами идут?

– Станислав, спокойствие, только спокойствие.

– Да мне вообще-то насрать, но там народу и так…

– Много не мало, Стасёк.

– Я же сказал, мне насрать, только с Машкой сам будешь разговаривать, – сказал Стас и откусил кусок гамбургера.

Девушки, до этого сидевшие, открыв рот, снова захихикали.

«Где он их взял? Наверно, на той же ферме, где вывели и его. Как можно быть таким безмозглым и вести к девушке, которая млеет от каждого его движения, двух крашеных дур? Ведь не для игры же в подкидного он их туда ведет. Да и Машка тоже хороша. Вокруг нее парни вьются, а она на этом недоразумении зациклилась».

Стас посмотрел на Паровоза. Тот, будто в подтверждение его мыслям, отрыгнул и уже хором с рыжими засмеялся. Развитие этой троицы остановилось еще в пятилетнем возрасте. Станислав попытался представить себе придурка с банкой «яги» в дошкольном возрасте. Перед мысленным взором предстал пухленький сопливый малыш все с тем же алкогольным коктейлем. Стас улыбнулся и посмотрел на подруг Паровозика. Их он даже и не стал представлять. Такие, по мнению Стаса, рождались сразу с сиськами, без мозгов и с крашеными волосами.

– Ну что, Стасик, какие планы? – Паровоз снова отрыгнул.

«Ну не придурок?!»

– Я это к тому, что еще шести нет, а мы же к восьми договорились.

– Нам надо зайти в «Копилку» и взять чего-нибудь на ночь. – Стас допил колу, встряхнул стакан и, убедившись, что он пуст, поставил его на поднос. – Ты ж, наверное, без «яги» на стену полезешь?

– Есть такое дело. – Паровоз достал из кармана кошелек, вынул тысячную купюру и положил на стол перед Любимовым. – Стасик, братан, купишь мне упаковочку?

– Ничё не треснет? – поинтересовался парень.

– Да ну брось ты. От чего трескаться-то? – Паровоз встал и посмотрел на подруг: – Ну что, прелестницы, у нас есть часик для утех, а потом… Стас, как это слово?

– Святки.

– Ну, а потом святки-прятки. Кто не спрятался, я не виноват.

Девушки засмеялись. Паровоз обнял их и повел к выходу. Одна из них вывернулась, подошла к столу, что-то написала на салфетке и подвинула к Любимову. Стас посмотрел на телефонный номер и улыбнулся. Девушка захихикала и побежала к Паровозу.

– Мы будем к восьми! – крикнул тот Стасу от двери.

«Нужен ты кому, придурок! – подумал Станислав, хотя знал, что нужен. – Черт возьми, даже брутальный кусок мудака с мозгом пятилетнего сопливого пацана кому-то нужен!»

Вдруг внимание Любимова привлек включившийся светильник. Белый шар был встроен в центр стола и, возможно, включался у барной стойки. Стас посмотрел в сторону бара. Бармен таскал из подсобки ящики с колой. Единственная работающая в дневную смену официантка тоже была занята приемом заказа у лысого потного мужика. Версия о включении светильников из-за стойки рассыпалась, так как «шарик» горел только на столике Любимова. Стас осмотрел светильник, стол. Заглянул под крышку. Провод от шара шел по центральной ножке стола и был прикреплен к ней пластиковыми стяжками. Тумблер располагался прямо на проводе. Стас подумал, что мог нечаянно включить его сам. Он потянулся к выключателю и практически сразу же отдернул руку. Ему показалось, что пластиковый тумблер заискрил. Он прекрасно знал, к чему приводит подобный эффект, но тем не менее резко ударил по выключателю тыльной стороной ладони и живой и невредимый вылез из-под стола. Злополучный шар погас. Стас взял сумку с кресла и поспешил к выходу. Если о предстоящей беде он каким-то образом догадывался еще до того, как сел за столик, то о том, что она коснется непосредственно его, Стас и понятия не имел. Пока не имел.

Как только мальчишка вышел через автоматическую дверь торгового центра, по проводу того столика, где он минуту назад сидел, пробежала искра. Преодолела выключатель, расплавив его до бесформенного вида, и ворвалась в патрон светильника. Шар засветился. И вместе с нарастающей яркостью начал изменяться размер стеклянного плафона, будто какой-то шутник сидел под столом и надувал его. Стас уже перешел через дорогу, когда светильник взорвался миллионами осколков, рассекая лысую потную голову посетителя, белый передник официантки и красную рубаху бармена.

* * *

Сережка Монов не мог нарадоваться своей удаче. «Это Бог обратил внимание на тебя», – говаривала его бабушка, когда у него что-то получалось особенно хорошо. В этот раз, пожалуй, ее фраза как нельзя лучше подходила к происходившему в последнее время. Ему хотелось плясать, петь и кричать на весь мир, что у него есть девушка. И не просто девушка, а Света Колтун – мечта любого пацана с шестого по одиннадцатый класс.

Монов достал электрическую бритву, подаренную дедом на пятнадцатилетие любимого внука. Сергей так ни разу ей и не пользовался, – не было необходимости. Пушок под носом и на щеках до вчерашнего дня устраивал всех его поклонников, тем более что их число не увеличивалось со дня его рождения. Бабушка, дед, папа и мама – вот и вся его свита. Он не помнил, когда начал замечать, что его родня, мягко говоря, лукавит при обсуждении его внешности, но Сергей не спешил меняться. Ежедневные причитания: ты самый лучший, ты самый красивый, ты самый умный – сделали свое дело, и со временем даже появление прыща на кончике носа могло быть приравнено к «Божьему обращению на него». Да, Сергей знал себе цену. Цена была явно завышена его предками, но это, опять же, всех устраивало. И только после того, как на него обратила внимание девушка его мечты, Сергей решил произвести небольшой ребрендинг своей внешности.

Начать он решил с бесполезных зарослей на лице, и подарок деда подходил для этого как нельзя кстати. Сережа открыл пластиковый чехол и посмотрел на бритву. Надо признать, он это сделал во второй раз с тех пор, как она попала к нему. Вначале подарок деда не впечатлил юнца, но он очень любил старика и только поэтому не показал свое разочарование, поцеловал его в благодарность и засунул коробку с надписью «Харкiв» на книжную полку. Потом чудо-прибор перекочевал в ящик стола, а сегодня попал к Сережке в руки, и он очень надеялся, что бритва все-таки работает.

Электробритва работала, и через десять минут равномерного жужжания поросль «а-ля нашмалыштакоймужественный» сменила покрасневшая кожа. Сережа посмотрелся в зеркало. Нос сразу же привлек внимание парня. Он как будто стал больше, но это мало беспокоило Монова.

«По крайней мере, он отвлекает от красноты верхней губы», – подумал Сергей и улыбнулся.

Губа и щеки все еще горели, а вот нос, казалось, стал обычным. Годится. Если он Свете понравился с пушком, то без него уж тем более все будет хорошо.

«А ты уверен, что она не хотела посмеяться над тобой?»

Нет! Нет, черт возьми, он не был в этом уверен! Он ни в чем не был уверен. Сережа присел на край ванны. Но так все было натурально… Она буквально прилипла к нему в темноте кинозала. Не правда ли, довольно-таки странное место для издевок?

«Стоп! Стоп! Стоп! Ты что-то забылся, «самый лучший мальчик». Над тобой не может никто смеяться, помнишь? Ты лучший!»

Его размышления прервало слабое жужжание и вибрация. Сережа выглянул из ванной. На столе в кухне работала дедовская бритва.

– Удружил старик, – улыбнулся Монов и выдернул шнур из розетки. Прибор под названием «Харкiв» замолчал.

Сергей пошел в свою комнату. Надо было подобрать что-либо стоящее из одежды. А из тряпья у него только сплошные толстовки с капюшонами да штаны-карго со множеством карманов. Нет, его предки не скупились для «самого-самого», да и трудно назвать скупостью покупку шмоток, цена каждой из которых всегда превышала два «косаря». Сережа не зацикливался на одежде. Он не зацикливался вообще ни на чем. Учеба давалась ему легко. «Все, за что берется мальчонка, дается ему легко», – говорил дед.

«Это потому, что Бог обращает на него свое внимание», – вторила ему бабушка.

Трудно во что-либо не поверить, если тебе об этом твердят любимые люди. Вот Сережа и верил. А после вчерашнего и вовсе решил, что Бог закрепил за ним очень трудолюбивого Ангела.

Снова жужжание из кухни. Сережа из-за угла с опаской посмотрел на бритву. Шнур был воткнут в розетку. Парень задумался. Ему почему-то казалось, что он выключал прибор, но мог просто подумать и забыть. Ведь у него сегодня есть и более важные дела. Например, святки (насколько он понимал, они проходят ночью) с первой красавицей гимназии. Сергей подошел, выдернул шнур из розетки, намотал его на бритву и спрятал «Харкiв» в пластиковую коробку.

Сергей снова вернулся в комнату, поставил дедовский подарок к томикам Дина Кунца. Ей там самое место. Монов вывалил все из шкафа и начал перебирать. То, что ему когда-то нравилось, не годилось для сегодняшнего свидания. Многочисленные толстовки и штаны отличались только по цвету и по сути своей были повседневной одеждой. Он снова сложил все в шкаф, кое-как рассовав по полкам. Ничего не годится. Ну не бежать же в магазин. И тут он решился на то, на что не решился бы никогда, если бы не Света.

У сына и отца Моновых был практически одинаковый размер, поэтому Сергей, не раздумывая, направился в спальню к родителям. Открыл шкаф и аккуратно (здесь он не мог себе позволить бесцеремонности, как в собственном жилище) осмотрел брюки и сорочки. Улыбнулся. Еще день назад он думал, что никогда не наденет наряд пенсионеров. Сережа выбрал черные классические брюки и белую в синюю полоску рубаху. Потом посмотрел в глубь платяного шкафа и выудил темно-синий кардиган. То, что нужно.

С новой проблемой Сергей столкнулся уже через пятнадцать минут. Ему нечего было обуть. Нет, обуви было полно, начиная от домашних тапочек и заканчивая роликами. А если серьезно, у него было три пары прекраснейших кроссовок. Кроссовок, черт возьми! Повседневная обувь к повседневной одежде. Все просто. Вариант с отцом отпадал, потому что в прихожей он не видел ни одной из двух его пар. Но не мог же он уйти сразу в четырех ботинках. А что, если он отнес одну пару в ремонт или… Это «или» ему нравилось больше, и Сережа пошел в кухню. Черные туфли стояли под столом. Из каждой торчало по проводу, включенному в удлинитель. Сушка «Тимсон», купленная отцом пару недель назад через интернет-магазин, была в действии. Сережа вынул приборы красного цвета из обуви, потрогал туфли внутри и, удовлетворенно кивнув, надел их.

В семь пятнадцать вечера, надушившись «Лакостом» (тоже папина вещица, он как-то обходился «Аксом»), Монов вышел из квартиры. Он шел на первое… Нет уж! Он шел уже на второе свидание с самой красивой девушкой в этом городе.

Как только захлопнулась дверь квартиры Моновых, бактерицидные сушки обуви «Тимсон» вспыхнули одновременно, а электрическая бритва «Харкiв» начала монотонно жужжать, подталкивая томик Кунца «Полночь».

* * *

Паровоз не всегда был сволочью. Если начистоту, он и сейчас себя таким не считал. А на то, что о нем думают другие, ему было наплевать. «Яга», симпатичные и глупые девушки были не только его слабостью, но и образом жизни. И плевать, что к тридцати годам он может стать спившимся импотентом. Зато сейчас ему чертовски хорошо – не жизнь, а праздник. Он не всегда был Паровозом. Ведь его когда-то называли Вовой, Вовочкой, Вовчиком. И вот сейчас иногда, когда он становился прежним, тем мальчиком, каким его знали мама и бабушка, младшая сестренка и отец, Володя Тутуев думал, что не заслужил всего этого. Не заслужил остаться без родителей в семнадцать лет, не заслужил потерять бабушку в двадцать, не заслужил, не заслужил! Во время все реже случавшихся приступов одинокого Вовы он признавался себе в том, что поведение бабника-алкоголика им выбрано намеренно, как защитная реакция. Он защищался от одиночества. Но если раньше эта самооборона вызывала жуткий стыд, то сейчас собственные выходки были в порядке вещей и просто забавляли его.

Володя привез Соньку и Тоньку к Ваське Звягину – школьному товарищу. Василий жил один в двушке. Паровоз посмотрел на рыжих девиц и только теперь понял, что не помнит, как какую зовут. Да, собственно, ему было наплевать на их имена, а еще через пару баночек коктейля будет наплевать и на них самих. Через пару баночек Володя Тутуев исчезнет, и на его место придет беспардонный Паровоз, который, подобно своему железному тезке, будет нестись вперед, и даже если он по какой-то причине решит остановиться, то тормозной путь будет «будь здоров». Но он не остановится. Он будет плохим. Он будет чертовски плохим.

– Ну что, Паровозик, пойдем? – к нему подсела не то Соня, не то Тоня.

– Куда? – спросил Вова и ухмыльнулся.

– На запасной путь! – крикнул Звягин и заржал.

– Не дождетесь. – Паровоз ущипнул девушку за упругую ягодицу и, приобняв, повел ее в спальню.

– Наш Паровоз вперед летит, – хором запели Васька и не то Сонька, не то Тонька. – В кровати остановка.

Володя пропустил девушку перед собой в комнату и вошел следом. И уже через неоднократно выкрашенную в бежевый цвет дверь он услышал:

– Другого нет у нас пути, в штанах у нас «морковка».

Окончание песни утонуло в смехе второй рыженькой.

– Придурки, – улыбнулся Паровоз и прильнул к грудастой девушке.

Володя не относил себя к эмоциональным людям, но все-таки похвалил себя за то, что выбрал девушек с созвучными именами. Мало ли, может, вырвется имя, и единственное, что ему было нужно, так это не называть первой буквы ее имени. Что-то типа: ммм…оня! Ну, с этим-то он справится. По крайней мере, он в это верил. А то отказ девушки от секса в самом его разгаре очень болезненно воспринимался Паровозом. Был у него один случай. За предложение сделать ему минет девица вообще отказалась вступать с ним в половой акт. Недотрога, бляха… После этого Паровоз, залепив гудок, молча вставал на рельсы.

Когда включилась настольная лампа, он не заметил. Насколько Паровоз помнил, они вошли в темную комнату, единственным источником света в которой был уличный фонарь, светивший в окно. Теперь долбаная лампа на компьютерном столе, словно всевидящее око, следила за пыхтением Паровоза. Девушка под Володей извивалась и выворачивалась, но ему было не до секса. Он все еще двигал тазом, когда свет потух, а потом снова включился. Потух и включился. Потух и… Паровоз не выдержал, вскочил с содрогающейся в оргазме девицы и швырнул оказавшуюся у него в руках диванную подушку в подмигивающий светильник.

– Что случилось? – спросила Тоня-Соня.

Володя оделся и молча вышел из спальни. Что можно объяснить дуре, если… Он понял, что не знает, что «если». Он был зол. Больше на самого себя за то, что испугался какой-то лампочки. Ну, заморгала она, ну и что? А то, что Паровоз видел силуэт человека. В темноте сидел кто-то и щелкал тумблером. Включит и исчезнет, выключит и снова сидит у окна. Первый раз с ним такое. Может, «белка». Галлюцинации и все такое. Может, допился до чертиков. Он готов был поверить в жизнь после смерти и в то, что это сидела какая-нибудь заблудшая душа бывшего хозяина квартиры, чем в собственную болезнь.

До жути хотелось напиться. Володя прошел в кухню и заглянул в холодильник. Из гостиной раздавались стоны второй рыженькой и бормотание Васьки. Паровоз улыбнулся, так и не поняв, чему больше рад – сравнению друга со злобным троллем или обнаруженным баночкам «Троффи». Открыл банку и шумно глотнул. Потом подумал и пошел в гостиную. Бесцеремонно уселся в ногах копошащихся и включил телевизор. Рыжую присутствие посторонних глаз, казалось, завело еще больше. Она орала. Володя сделал звук громче. Когда к визгу разгоряченной подруги добавилось ворчание Васьки – «Сейчас, детка, сейчас», Паровоз не выдержал:

– Хрена вы развизжались, кролики?! Ниче, что здесь люди?!

Вот это и стало отличительной чертой Паровоза. Он пер напролом. И плевать он хотел на чьи-либо чувства.

– Ну, спасибо тебе, корешок, – произнес Васька, когда Соня (эту все-таки звали Соня) ушла в ванную.

– Это мне спасибо?! Это тебе спасибо! Отправил меня в комнату, где настольная лампа будто взбесилась.

– Что ты мелешь?

Душераздирающий вопль перебил их мирную беседу. Васька подскочил.

– Вот. – Володя встал и показал в сторону орущей Сони. – Она вот так же орала и под тобой.

Но Вася уже выбежал из комнаты. Паровоз пошел за ним. Соня стояла в спальне, из которой десять минут назад сбежал Тутуев. Парни выглянули из-за нее. В кресле у стола, склонив голову на бок, сидела обнаженная Тоня. Петля буквально впилась в кожу шеи. Паровозу даже показалось, что он видит кончик языка, торчащий меж влажных губ. Он подошел ближе и взялся за удавку. Она была сделана из провода злополучного светильника. Володя трясущейся рукой снял петлю с шеи девицы, и тут она встала. Тутуев дернулся и свалил чертов светильник на пол.

– Она жива, – только и смог произнести Вася.

Девицы заржали. Володя, сжав кулаки, подошел к Тоне.

– Смешно, ведь правда, – сказала она, давясь от смеха.

Поборов желание придушить эту безмозглую курицу, Паровоз оттолкнул девушку и вышел из комнаты. Тоня, София и Вася вышли за ним. Когда за ними закрылась дверь, светильник, лежащий на полу, повернулся вокруг своей оси и включился.