Глава девятнадцатая. Первая печаль

Онлайн чтение книги Эмансипированные женщины
Глава девятнадцатая. Первая печаль

В середине марта, часов около семи вечера, панна Говард вернулась из города и, вызвав Мадзю из класса, увлекла ее к себе в комнату.

Панна Говард была возбуждена. Трясущимися руками она зажгла лампу и, не снимая ни пальто, ни шляпки, опустилась на стул. Ее обычно розовое лицо было сейчас таким же серым, как волосы, только нос покраснел под мартовским дуновением.

— Что с вами? — в испуге спросила Мадзя. — Уж не пристал ли к вам кто на улице?

Панна Говард пожала плечами и взглянула на Мадзю с презрением. Прежде всего к ней никто никогда не приставал, а если бы и пристал, так что из этого? Такой пустяк ее бы не расстроил.

Она помолчала с минуту, как опытный декламатор, который хочет произвести впечатление. А затем медленно заговорила, прерывая по временам свою речь, чтобы перевести дыхание.

— Известно ли вам, сударыня, у кого я только что была и с какой целью? Уверена, что вы никогда не отгадаете. Я была… у Иоаси!

— Вы у Иоаси? — воскликнула Мадзя. — Что же она?

— Она приняла меня очень мило, догадавшись, что я пришла к ней как друг.

— Вы как друг Иоаси? Но ведь…

— Вы хотите сказать, что она из-за меня потеряла место? Но она, бедняжка, рано или поздно потеряла бы любое место. Состояние ее здоровья…

— Она больна? Что с нею?

Панна Говард подняла глаза к небу и, не ответив на вопрос Мадзи, продолжала:

— Сегодня я встретила мадам Фантош, которая все время поддерживает знакомство с этой несчастной жертвой…

— Вы говорите об Иоасе? — прервала ее Мадзя.

— Да, я тоже была удивлена, когда спросила у мадам Фантош, откуда она возвращается, и услышала, что от этой несчастной. Но почтенная мадам Фантош сказала мне два слова, которые меня обезоружили. — Тут панна Говард, поднявшись со стула, прошептала Мадзе на ухо: — Иоася в положении… — И начала снимать пальто и шляпку, как человек, которому сказать больше нечего, потому что он изрек истину, в которой соединились все истины, какие существовали, существуют и когда-нибудь еще могут быть открыты человечеству.

— Иоася? Что вы говорите? — воскликнула Магдалена, придя в себя после минутного остолбенения. — Но ведь она не замужем…

Пальто свалилось у панны Говард с плеч и повисло на левой руке, с которой она еще не успела снять его. Белобрысая дама посмотрела на Мадзю глазами, которые сегодня были еще более белесыми, чем обыкновенно, и ответила с ледяным спокойствием:

— Ну, знаете, панна Магдалена, вам бы опять в первый класс пойти, что ли! Как, неужели в ваши годы независимая женщина может задавать подобные вопросы? Вы, сударыня, просто смешны!

Мадзя покраснела, как самая красная вишенка.

— Я все понимаю…

— Ничего вы не понимаете! — топая ногой, воскликнула панна Говард.

— Нет, понимаю! — чуть не со слезами настаивала Мадзя. — Но я знаю…

— Что вы знаете?

— Я знаю, что такой ужасный поступок она совершила не одна, — ответила Мадзя, моргая глазами, полными слез.

— Ах, вот что вы хотите сказать? Ну, разумеется, дело не обошлось без соучастника, о котором я сегодня же поговорю с пани Ляттер.

— О ком это?

— Ясное дело, о пане Казимеже Норском.

Мадзя с таким ужасом на нее посмотрела, что панна Говард была просто поражена.

— Что это вы? — спросила она.

— Умоляю вас всем святым, — воскликнула Мадзя, ломая руки, — не делайте этого! Пан Казимеж? Но ведь это сплетни…

— Я знаю обо всем от Иоаси.

— Иоася лжет! — возразила Мадзя.

— Иоася могла бы солгать, но наши глаза не лгут. Пан Казимеж кружил голову бедной девушке с самых каникул.

— Кружил голову? — покачнувшись, прошептала Мадзя. Бледная, опустилась она на стул, не сводя глаз с изумленной и рассерженной панны Говард.

— Конечно, кружил голову, пока не склонил ее к свиданиям. Разве вы не помните, как Иоася вернулась в пансион во втором часу ночи? Герой! Дон-Жуан! — кричала панна Клара. — Он говорил ей, что она первая красавица, что только ее он полюбил по-настоящему, грозил, что покончит с собой у нее на глазах. А сегодня он смеется над Иоасей и покидает ее. О подлый мужской род! Так неужели же мне не говорить об этой несчастной с его матерью?

Мадзя сжала руки и опустила голову так, что тень упала на ее миниатюрное личико. Но панна Говард не смотрела на девушку, она расхаживала по комнате и говорила:

— Как, бедная девушка должна остаться одна, без опеки, без гроша в кармане, отвергнутая родными и знакомыми, в такую минуту, когда по справедливости все общество больше чем когда бы то ни было должно оказать ей помощь? Неужели в минуту, когда соблазнитель бросается в объятия других любовниц, она должна оставаться без врача и прислуги? Он прокучивает сотни рублей в месяц, а у нее нет тарелки бульона и стакана чаю? Мне кажется, панна Магдалена, вы не только не знаете жизни, но в вашей душе спит даже чувство справедливости.

— А если это ложь? — прошептала Мадзя.

— Что ложь? Что женщины несчастны даже тогда, когда они исполняют самый священный долг, а мужчины имеют преимущества даже тогда, когда совершают преступление?

— А если это не пан Казимеж? — настаивала Мадзя. — Вспомните ошибку с Дембицким. Он ни в чем не был виноват, а…

— Какое тут может быть сравнение! — возразила панна Говард, чуть не бегая по комнате. — Дембицкий человек больной, поэтому он на всех производит впечатление тюфяка, а пан Норский известный соблазнитель. Ведь он и меня хотел обольстить, меня! Понадобился весь мой ум и характер, чтобы устоять перед его взглядами, полусловечками, рукопожатиями. «Будьте моим другом, моей сестрой», — говорил он мне. Ха-ха! Хороша была бы я в этой косной среде!

Воспользовавшись паузой, Мадзя молча простилась с панной Говард и, силясь унять слезы, убежала в дортуар за свою синюю ширмочку.

Там она упала на постель, зарылась лицом в подушку и плакала, горько плакала. В ушах девушки звучали слова: «Казимеж с самых каникул кружил голову Иоасе, он бросается в объятия все новых и новых любовниц, предлагал панне Говард стать его другом и сестрой!» Ведь он и ее, Мадзю, называл своей второй сестрой! Может быть, он соблазнитель и лжец, но в ту минуту, когда он целовал ей руки, он делал это искренне. Пускай весь свет, пускай даже он сам уверяет, что не был тогда искренним, Мадзя не поверит. Такие вещи чувствуешь инстинктивно, и Мадзя глубоко это почувствовала и, несмотря на возмущение и страх, была счастлива.

Мадзе казалось, что, целуя ей руки, пан Казимеж, хоть и ничего сам об этом не сказал, но предложил ей пуститься вдвоем в дальний путь. Она не спрашивала, что могло ждать ее, довольно того, что они должны были быть вместе, всегда вместе, как брат с любимой сестрой. И вот, не успел он выйти за рамки обыденных отношений, а она уже убедилась, что он ее бросит. Ведь у него было много женщин, которые хотели быть с ним, он никогда не принадлежал и не принадлежал бы ей одной, а если это так, то что он ей? Разве вся ценность такой любви не заключается в том, что она остается неразделенной?

Сотрясаясь от рыданий на своей постельке, Мадзя чувствовала, что ее постигло ужасное разочарование, быть может, одно из тех, которые впечатлительным женщинам ломают жизнь, доводят их порой до сумасшествия, а порой сводят в могилу. Она ужасно страдала, но, по счастью, беда постигла бедную глупенькую девочку, которая не только не имела права умирать от этого, но не должна была жаловаться и даже думать о своем горе. Что особенного в том, что такой великан, как пан Казимеж, растоптал мимоходом сердце жалкой козявки в образе человеческом, которая служит классной дамой? Это она сама виновата, что не сошла с дороги. А какая бесстыдница Иоася, она еще в претензии на пана Казимежа! Да если бы ее, Мадзю, постигла такая участь и пан Казимеж бросил ее, она бы слова никому не сказала, даже виду не подала, что несчастна. Со смехом, как на прогулку, ушла бы из пансиона, со смехом пошла бы на мост и как будто случайно бросилась бы в Вислу.

Люди сказали бы, что в голове у нее помутилось, а пан Казимеж ни о чем не догадался бы, потому что не знал бы причины. Чтобы не породить у него подозрений, она, быть может, рассказывала бы ему о своих планах на будущее, внушая все время, что она счастлива и ни о чем не печалится.

Так поступила бы она, Мадзя. Она ведь знает, что в толпе этих совершенств, которые знают себе цену и которых уважают другие, она одна жалкая пылинка, о которой не стоит и думать. Никто не должен думать о ней, даже она сама.

Определив таким образом свою роль и свое место в подсолнечной, Мадзя немного успокоилась и поднялась с постели. Затем она помолилась божьей матери всех скорбящих, и на душе у нее стало еще спокойней. Умыв заплаканные глаза, она вернулась к своим ученицам и готовила с ними уроки, силясь смеяться, чтобы неуместной печалью не отравить их детского веселья.

Около десяти часов вечера, когда Мадзя, вернувшись за свою синюю ширмочку, помолилась на ночь, она уснула так спокойно, точно ее не постигло никакое разочарование. Между нею и первым в ее жизни страданием встал самый могущественный из всех ангелов — ангел кротости.


Читать далее

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая. Энергичные женщины и слабые мужчины 16.04.13
Глава вторая. Души и деньги 16.04.13
Глава третья. Пробуждение мысли 16.04.13
Глава четвертая. Дурнушка 16.04.13
Глава пятая. Красавицы 16.04.13
Глава шестая. Несчастливица 16.04.13
Глава седьмая. Счастливица 16.04.13
Глава восьмая. Планы спасения 16.04.13
Глава девятая. Перед отъездом 16.04.13
Глава десятая. Прощание 16.04.13
Глава одиннадцатая. Снова скандал 16.04.13
Глава двенадцатая. Скучные святки 16.04.13
Глава тринадцатая. Старый и молодой — оба на ту же стать 16.04.13
Глава четырнадцатая. Лекарство 16.04.13
Глава пятнадцатая. Пан Згерский пьян 16.04.13
Глава шестнадцатая. Пан Згерский трезв 16.04.13
Глава семнадцатая. Первое пожатье 16.04.13
Глава восемнадцатая. Тюфяк наказан 16.04.13
Глава девятнадцатая. Первая печаль 16.04.13
Глава двадцатая. Видения 16.04.13
Глава двадцать первая. Действительность 16.04.13
Глава двадцать вторая. Почему сыновья уезжают иногда за границу 16.04.13
Глава двадцать третья. Снова прощание 16.04.13
Глава двадцать четвертая. Кухонная философия 16.04.13
Глава двадцать пятая. Изгнанники возвращаются 16.04.13
Глава двадцать шестая. Изгнанника удерживают, но он уходит 16.04.13
Глава двадцать седьмая. Вести о дочери 16.04.13
Глава двадцать восьмая. Сообщение о сыне 16.04.13
Глава двадцать девятая. Помощь готова 16.04.13
Глава тридцатая. Рой после отлета матки 16.04.13
Глава тридцать первая. Пан Згерский доволен 16.04.13
Глава тридцать вторая. Хаос 16.04.13
Глава тридцать третья. Человек, который бежит от самого себя 16.04.13
Глава тридцать четвертая. Что может случиться в пути 16.04.13
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 16.04.13
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 16.04.13
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава первая. Богач, который искал работы 16.04.13
Глава вторая. На чем основаны великие замыслы 16.04.13
Глава третья. Сахарный завод с идеальной точки зрения 16.04.13
Глава четвертая. Spiritus flat, ubi vult 16.04.13
Глава пятая. Снова отголоски прошлого 16.04.13
Глава шестая. Студент, который успел стать доктором 16.04.13
Глава седьмая. Неуместная благодарность 16.04.13
Глава восьмая. Летний вечер 16.04.13
Глава девятая. Повод для разрыва отношений 16.04.13
Глава десятая. Что делает философ и чем занимается сплетник 16.04.13
Глава одиннадцатая. В новом гнезде 16.04.13
Глава двенадцатая. Пан Казимеж 16.04.13
Глава тринадцатая. Снова отголоски прошлого 16.04.13
Глава четырнадцатая. Прогулка 16.04.13
Глава пятнадцатая. Пан Казимеж становится героем 16.04.13
Глава шестнадцатая. Открываются новые горизонты 16.04.13
Глава семнадцатая. Тьма и свет 16.04.13
Глава восемнадцатая. . . . . . . . . . . . . . 16.04.13
Глава девятнадцатая. . . . . . . . . . . . . . 16.04.13
Глава двадцатая. . . . . . . . . . . . . . 16.04.13
Глава двадцать первая. Отъезд 16.04.13
Глава двадцать вторая. Ожидание 16.04.13
Глава двадцать третья. На какие берега выносят порой человека житейские волны 16.04.13
Примечания 16.04.13
Глава девятнадцатая. Первая печаль

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть