Онлайн чтение книги Эрдейский поход
Глава 12

Благодушное настроение торгаша перед выгодной сделкой – как оказалось напускное – будто водой смыло. Перед Всеволодом вновь восседал в седле суровый и недоверчивый воин. Прохор недобро прищурился.

На вопрос не ответил. Спросил сам:

– А ты никак немца сопровождаешь, а Всеволод? По говору-то судя. И еще я смотрю, – Прохор кивнул на Бранко, – лях с ним какой-то. Или мадьяр? Или волох? У нас на Руси этаких диковинных одежд не носят. Лазутчиков, знать, иноземных бережешь?

– Лазутчики при тебе по-немецки говорить бы не стали. И наряда иноземного не надели б. Послы то.

– А коли послы, пошто грамотки проездной нет? Князь Роман Михайлович послам завсегда свою грамотку с печатью вручает.

– А не к твоему князю послы потому что направлены.

– Но по его землям едут…

– Прохор, слушай, добром прошу, – пропусти.

– И притом тайной тропой едут.

Понятно – не пропустит. Тянет время. Ждет, пока засеку перегородят. И гонцу, проскользнувшему в тыл Всеволодовой дружины, срок дает. Потому и речь – будто речка журчит. Журчит, да убаюкивает:

– Вот ежели бы ты, Всеволод, послов своих у нас погостить оставил. Пусть бы рассказали, по какой надобности в брянщине ездят так скрытно. Да поведали заодно, что за переполох такой в закатной стороне поднялся. Сказками всякими о волкодлаках и упырях баб пугать можно, а Роману Михайловичу потребно знать, кто за тем переполохом на самом деле стоит. Соседи-князья? Немецкий орден? Угорский король? Ляшские паны? Нет, правда, оставил бы послов здесь, а?…

Брянцы со всем снаряжением и конями были уже по ту сторону засеки. Только четверо ратников остались – снова подтаскивают к узкому проходу сучковатые бревна. Ежели дотащат, ежели закроют… Но нет, медлят – ждут, небось, своего полусотника.

Прохор быстро глянул через плечо на засеку. Повод – натянут. На одну сторону. Вот сейчас даст команду сопровождающим. Двинет и развернет коня сам. Всадники, прибывшие с полусотником, нервничают, посматривают назад. Кое-кто уже поставил лошадь боком. Будто бы ненароком, невзначай. Брянский десяток – десяток без одного человека готов к стремительному отступлению, чтобы после, под прикрытием завала…

Что ж, коли добром не получается… Больше времени терять нельзя.

Всеволод повернулся к ожидавшей за спиной дружине. Хотел приказать. Напасть… атаковать не запертую еще засеку. Смести с пути конный десяток Прохора. Разогнать сторожевой отряд за завалом.

Видимо, брянский полусотник смекнул о намерениях собеседника. И начал действовать сам.

Краем глаза Всеволод заметил стремительное движение. Это Прохор, обманчиво спокойный и неторопливый, нанес первый удар. Полусотник рванул из ножен меч. Размахнулся, желая перед отступлением срубить предводителя чужого отряда.

Не смог.

Оба клинка Всеволода выскочили из ножен столь же быстро. Нет – быстрее. Руки действовали прежде, чем разум успел осмыслить ситуацию. Заучено, быстро, неотвратимо и самостоятельно действовали. И лишь потому успели…

Подставить один меч с серебряной насечкой под секущий удар противника. А после – ткнуть заточенным острием второго под приподнятый подбородок. Да поверх бармицы на горле, да меж длинных, свисающих книзу седых усов.

Звон металла о металл. Хрип и стон брянского дружинника. И кровь – потоком на кольчатую броню, на конскую гриву. Прохор, выронив меч, навалился на шею коня, пальцы умирающего судорожно вцепились в повод. Медленно-медленно он сползал с седла.

Девять брянских всадников, надеясь отбить полусотника, набросились было на Всеволода и оказавшихся вблизи Конрада с Бранко. Но откатились еще до того, как подоспела на выручку сторожная дружина.

Потеряв еще трех воинов, брянцы погнали коней к заставе, где запорные лесины уже готовы были лечь посреди прохода.

Прохор, наконец, выпал из седла. Рухнул в лужу собственной крови.

– Вперед! – закричал Всеволод.

И по мечу – в каждой руке. Конем он правил сейчас по-татарски – одними ногами, набросив короткий повод на переднюю луку.

Дружина мчалась за воеводой. Вперед. Верно все понимала дружина. Спешить нужно, покуда узкий проход в засеке еще свободен.

Стрелы – десятка полтора – не больше, полетевшие из-за сучковатых стволов приняли на щиты, не сбавляя скорости.

Пришпоривая коней.

Догоняя вражеских всадников.

Быстро приближаясь к завалу…

Защитники засеки не удержались, положили-таки одно бревно поперек дороги, не дожидаясь своих. Однако, уложенное в спешке, оно тут же сорвалось с опрокинувшихся рогулек. Покатилось – прямо под копыта возвращающихся брянских конников.

Вышло все неожиданно. Двое бойцов Прохора на полном скаку рухнули вместе с лошадьми. Двое перемахнули через преграду. Еще двое натянули поводья, вздергивая коней на дыбы. Дружинники Всеволода останавливаться не стали. Налетели сходу. Настигли, нагнали. Свалили. Изрубили.

Следующими смели четырех воинов, так и не успевших водрузить в узком проходе вторую лесину и тем перекрыть путь нападавшим. Перескакивая через людей, лошадей и бревно, косо лежащее в проходе, сторожная дружина прорвалась через завал.

Сечи, как таковой, не случилось. Уже первый десяток, атакующих во главе с Всеволодом и при живейшем участии сакса и волоха, решил исход битвы. На той стороне лесная засека оказалась совершенно не приспособлена к обороне. Что, впрочем, вполне понятно: не обороняться там собирались, а нападения недругов ожидали оттуда. Вот и понавалили…

Между прямыми и корявыми древесными стволами, острыми сучьями, толстыми ветвями и путанными корнями наружной стороны засеки, ставшей по воле обстоятельств внутренней, одинаково трудно было двигаться и конному, и пешему. Но всадников, проникающих через узкий проход, становилось все больше. И каждый бился с особым мастерством сторожного воина. Около дюжины брянцев пали сразу – ранеными, порубленными, сбитыми и потоптанными лошадьми. Остальные, не выдержав натиска, искали спасения в непролазных буреломах по обе стороны лесной тропы.

Преследовать беглецов не стали.

Всеволод остановил свою дружину. Осмотрел. Среди его бойцов потерь не было. Незначительные раны, а также вывихи и ушибы, полученные при падении с седел – не в счет, а трех убитых стрелами и двух переломавших ноги в завалах лошадей заменили десятком лучших брянских коней. Уводили их с чистой совестью. В конце концов, если и повинен в том кто – так это Прохор. И во всем остальном тоже. Добром ведь просили пропустить. Ан, не послушал, полусотник. Верность князю своему блюл. Хитрил, юлил, время тянул, а после – первым меч поднял. А чего добился? И брянцы эти его – нет, чтобы сразу убраться с дороги! Понадеялись, так их раз этак, на свою засечную крепостцу…

И-эх! Всеволод тряхнул головой. Погано все-таки было на душе: в самом начале похода против нелюдей пришлось проливать людскую кровь. Причем кровь своих же, русичей. Но вынудили ведь!

Он окинул тоскливым взором валявшиеся между лесин тела убитых врагов. Хотя, какие они там враги. Подневольные людишки, под мечи и копья глупо поставленные. Всеволод перевел взгляд на стонущих раненых. Помочь бы…

– Оставь, – подъехавший Конрад словно прочел его мысли. – Ими будет, кому заняться. Скоро гонец приведет подмогу с другой заставы.

– Перевязать хотя бы надо, – не согласился Всеволод. – Кровью ведь истекут.

– Не истекут, – тевтонский рыцарь всматривался в густую чащу, обступавшую засеку. – Их сбежавшие дружки где-то поблизости хоронятся. Мы уйдем – они вернуться.

Они вернулись раньше. Будто в подтверждение слов тевтона из-за деревьев справа вылетело две стрелы. Одна впилась в вовремя подставленный щит. Другая нашла-таки жертву: вскрикнул и схватился за плечо ратник из десятка Луки. Видимо, кое-кто из брянцев, устыдившись недавней трусости, решил поквитаться.

Вся сторожная дружина немедля поворотила коней на стрелы, к лесу, готовая к новому бою. Но…

– Куда?! – рявкнул Всеволод. – Щиты на правую руку! Уходим!

И первым вонзил шпоры в конские бока.

Ушли быстро. Ускакали, поймав щитами еще пару стрел. В самом деле, зачем задерживаться, если есть кому теперь хоронить убитых и врачевать раненых. Нет нужды задерживаться. Никакой совершенно. Иначе будет новая бессмысленная стычка, новая без пользы пролитая кровь.

И драгоценное время, потерянное понапрасну.

Ехали долго, не останавливаясь – опасались погони. Даже подстреленного дружинника перевязывали на ходу, благо, рана оказалась неглубокой: наконечник брянской стрелы наполовину застрял в доброй кольчуге двойного плетения.

Потом пробирались по границе между Киевским и Переяславским княжествам. Тоже двигались лесами – не такими уже дремучими, часто иссеченными наезженными трактами и приметными охотничьими тропами. Тут было проще – тут Бранко знал, где поставлены заставы и засеки, и как пройти, чтоб ни на одну из них не наткнуться.

Десна, указывавшая путь, вскоре слилась с широководным величественным Днепром. Затем миновали извилистую и узкую Рось-реку. А после и леса остались позади, и даже редкие рощицы как-то незаметно сошли на нет.

Сторожная дружина вошла в половецкие степи. Бескрайние, безлюдные и пустынные. Как и гоаорил волох.

Людей не встречали. Ни половцев, ни татар, ни угорских сбегов. Ни в первый день пути, ни во второй, ни в третий. Лишь однажды – уже изрядно отдалившись от русских границ, дружинники наткнулись на старые кострища. Да пару раз видели дымы у самого горизонта. Беженцы? Степные пожары? Поворачивать и проверять не стали – далеко слишком. И не по пути.

Спать теперь ложились, не снимая доспехов. Не ленились лишний раз, даже без особой нужды почистить серебряные насечки и накладки. Коней на ночь сгоняли в центр стана, по кругу выставляли стражу. Менялись часто. Жгли огни – не таясь, много. Лихого человека в чужой степи не страшились. А вот против нечисти костры хорошо помогают. Живое пламя столь же губительно для темной твари, как и серебро.

Не доезжая до древнего Маврокастронского порта Белогорода, на брошенных рыбацких лодках, что валялись по левому берегу, переправились через Днестр. Нистру – так назвал эту широченную реку волох Бранко. Земли же, что лежали за ней, волох поименовал Транснистрией [15]современная Молдавия и Бесарабией.

Переправа далась нелегко. Поклажу перевезли в плоскодонках без потерь, а вот коней уберегли не всех. С полдюжины животных так и не смогли одолеть водную преграду. Хоть и держали их с лодочной кормы за узду, да не удержали. Утопла несчастная скотина…

Дальше продвигались побережьем Русского моря [16]Черное море. Потом вышли к Дунаю – главной реке угров и всех окрестных земель. И вдоль Дуная – по границе Болгарского царства вступили в Валахию.

Вот там-то и началось…