Онлайн чтение книги Ева. Гибкий график катастроф
Глава 3

Первой парой во вторник у меня была математика. И я очень ее любила, по большей части за то, что Игорь Степанович, усатый педагог старой закалки, чихать хотел на прихоти богатых учеников и не позволял посторонним присутствовать на уроках. Для меня это было особенно важно, потому что с некоторых пор в школе за мной постоянно ходила поклонница. Правда, не моя, и это напрягало еще больше.

Виктория Плагунова – хрупкая блондинка с волосами ниже лопаток и бюстом первого размера долгое время числилась девушкой Алекса. В смысле, реально долгое: она за ним чуть ли не два года бегала, пока «приручила», а потом, вплоть до прошлого ноября, активно демонстрировала свою победу. Для полноты образа ей только транспаранта над головой не хватало, ну и ошейника с поводком для Алекса. Остальное было в комплекте: и постоянное сопровождение, и показательные поцелуи с обнимашками, и нехилая такая программа морального истребления соперниц. Именно после общения с ней я поняла, что масштаб вредительства от размера диверсанта не зависит. Вика была мелкой, зато с фантазией и без тормозов. В моем воображении это делало ее эдаким сородичем Наполеона: тот тоже ростом не вышел, но пол-Европы завоевать не погнушался.

Надо сказать, мне с Викой еще повезло: изначально она меня вообще конкуренткой не считала. Я была младше, объективно менее симпатичной и к тому же в состоянии перманентной войны с Соколовым. Казалось бы, чего бояться? Увы, жизнь порой преподносит неожиданные сюрпризы, и в ноябре Шурик официально признал меня своей девушкой. Я, кстати, после этого еще месяц отмывалась и в отместку однажды ночью сделала Алексу очаровательный красный маникюр. Отомстила и успокоилась. А Вика нет.

Когда она поняла, что вернуть Шурика обычными методами не удастся, то переключилась на меня. И вот здесь начиналось самое интересное. Потому что Вика была не дурой и понимала, что ей грозит, реши она атаковать в открытую. Нет, ее переклинило в другую сторону, и теперь она изображала ниндзя. Таинственного, невидимого и вездесущего супершпиона. Ну то есть ей так казалось. А на самом деле она за мной повсюду в школе таскалась, собирала «компромат» и действовала на нервы.

Но самое смешное, что таскалась она не одна!

Ждан Вербицкий, единственный парень в моем десятом «В», оказался давно и безответно влюблен в Плагунову. Раньше она его на дух не переносила, да и он старался лишний раз на глаза не попадаться, знал, что с Шуриком тягаться не получится. Но теперь!.. О, Ждан просто не мог не воспользоваться таким шансом! Нет, за Викой он по-прежнему тенью не ходил. Зачем? Еще разозлится, пошлет куда подальше. Он ходил за мной. И хотя от этого Плагунова тоже была не в восторге, потому как считала, что именно он своими влюбленными взглядами постоянно выдает ее присутствие, сделать ничего не могла. Ибо de jure хитрый Ждан к ней отношения не имел. А вот de facto он его не имел ко мне!

Черт, да я уже не знала, куда от них обоих деваться! Я даже в своей бывшей школе ни с кем особо тесно не дружила, а, между прочим, я там девять лет отучилась. Спросите «почему»? Да потому что я – ведьма! У меня есть маленькие секреты, о которых смертным знать не положено. А когда ты в компании, то обязательно на виду. Даже по телефону нельзя поговорить, потому что кто-то обязательно что-то услышит и вот тогда фиг отмоешься. Приходится держаться в сторонке, помалкивать в тряпочку и косить под интроверта… Да я за девять лет, знаете, как классно это делать научилась? И вот – на тебе! Обрела компанию. Тень Вику и тень тени Вики – Ждана. Повезло же, блин…

Нет, сначала я пыталась делать вид, что понимаю и даже принимаю игру, но всему же есть предел! И моему терпению тоже.

– Привет! – по пути на второй этаж заглянула под лестницу. «Блондинка Кэт» прошипела что-то неразборчивое – наверное, расстроилась, что ее обнаружили. Вот ведь «гений»! Через день там прячется, конспираторша бестолковая.

Тут же из-за поворота выскочил и Ждан.

– Доброе утро! – поздоровался, недвусмысленно косясь мне за спину.

Я вздохнула:

– И тебе того же. Плагунова на месте, в засаде.

Вербицкий встрепенулся:

– Нет мне дела под Викой до лестницы!

– Дядюшка Фрейд бы возрыдал, – мрачно проворчала я, и Ждан тут же поправился:

– То есть до Вики под лестницей!

Хмыкнув, я отступила на шаг, чтобы не загораживать обзор второму подпольщику, и он тут же вытаращился на заветные ступени. Секунд пять ничего не происходило. Потом на горизонте обрисовалась тонкая девичья ручка с устрашающим маникюром, сжала кулак и выразительно им потрясла. Ждан побледнел и снова обернулся ко мне:

– К контрольной готова?

– Угу, – кивнула я, толкая дверь кабинета.

Парень повеселел:

– Дашь списать?

Вот тут я подняла на него хмурый взгляд: однако мальчик наглеет на глазах. Причем с каждым днем все больше и больше. У меня скоро от фразы про «списать» будет начинаться приступ мигрени. Нет, я не жадная: нужно тебе – списывай на здоровье. Сядь как-нибудь так, чтобы тебе дали мой вариант, и катай не мешая. Но Ждан ведь так не умел! Ему нужно было умоститься рядом, получить задание, которое не имело с моим ничего общего, а потом нудеть о том, чтобы я его решила. Потому что «ты обещала помочь»!

– Списать? – повторила, раскладывая на столе ручки с тетрадками. – О’кей, не вопрос. А что мне за это будет?

– Ну… моя благодарность, например, – растерялся Ждан. Раньше я ему прейскурант не предъявляла.

Криво ухмыльнувшись, я изогнула бровь:

– И в чем же она выразится?

– В смысле? – удивился Вербицкий.

Мои губы сами собой расплылись в еще более широкой и донельзя ехидной улыбке.

– Жданчик, Жданчик, – панибратски хлопнула парня по плечу, искусно копируя жест, которым наверняка воспользовалась бы в такой ситуации Полина. – Что ты знаешь о материальных благах?

Короче, мы сторговались на коробке конфет. А поскольку я действительно помогла (ну осталось у меня время, почему бы не подлатать карму?), Ждан расщедрился еще и на маленькую бумажную розочку, которую тут же, при мне, и склепал из двойного листочка. Зря он, кстати, не дождался перемены. Игорь Степанович мог простить многое, но нанесение умышленного вреда тетрадке и шелеста при этом на весь кабинет во время контрольной работы вызвали у него бурю негодования. Почти такую же, как и сам цветок у Алекса, когда я после уроков, с конфетами под мышкой и розочкой, продетой за стебель в «собачку» на молнии сумки, притопала к его машине.

Соколов стоял, облокотившись спиной о капот, и со скрещенными на груди руками наблюдал за моим приближением. Попутно фиксировал также манипуляции Вики, которая перебежками следовала за мной на небольшом расстоянии и каждый раз, когда я пыталась обратить на нее внимание, делала вид, что у меня глюки. Конечно, это ведь не она за мной ходит, это я мешаю ей заниматься делами! И – нет: под столом в буфете, за мусорным баком, между фикусами и за шторой, которая прикрывала ее ровно до коленок, она не просто так сидела, а с какой-то особенной целью, которую мне, ничтожной, понять было не суждено!

– Я смотрю, Вика от тебя никак не отвяжется? – хмыкнул Алекс, когда я подошла к «мазде».

Тяжко вздохнула в ответ:

– Чувствую себя главарем преступной группировки, за которым постоянно ведется слежка. Объяснила бы уже хотя бы, зачем это делает! Может, я бы сжалилась, подбросила каких-то улик, доказательств своей виновности, в чем бы она меня ни подозревала… На самом деле надоела.

– Это она к тебе с ноября приклеилась?

– Ага! Больше трех месяцев уже. – Я подтянула сумку повыше и с трудом запихала в нее конфеты. Затем поставила на заднее сиденье «мазды» и подняла на Шурика вопросительный взгляд: – Поехали?

Ага, сейчас! У него между бровей морщинка пролегла размером с Большой Каньон.

– Откуда конфеты? – спросил подозрительно.

Я стрельнула глазами:

– Ревнуешь?

В ответ раздался такой звук, словно кто-то грыз кафель в ванной:

– Нет!

– Правда? – мурлыкнула, подступая ближе. – Совсем-совсем?

Звук повторился:

– Абсолютно!

Я сделала радостную мордочку:

– А мне еще и розу подарили!

Алекс сузил глаза и внимательно скользнул по мне глазами: снизу вверх. А потом вдруг резко схватил за плечи и притянул к себе. На один миг прижался к губам и улыбнулся:

– Вот теперь точно не ревную.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что, будь он тебе дорог, этот поклонник, ты бы о нем при мне не говорила. И подарки его прятала бы, – а потом подумал и добавил: – Только я бы его все равно нашел. И закопал.

– Потому что любишь меня? – тихонько рассмеялась я.

– Потому что не люблю делиться! – язвительно ответил он и шлепнул меня по заднице. – Все! Поехали.

За спиной раздался ехидный смешок: кажется, Вика многое слышала. Я посмотрела на Алекса в надежде, что он все-таки сделает что-то хорошее и покажет своей бывшей, насколько я ему дорога. Ну что наши семейные шуточки – не повод для возрождения ее надежд и уж тем более – не зеленый свет ее насмешкам. Только ему, кажется, было плевать. Довольно ухмыльнувшись, он повернулся ко мне спиной, обошел машину, сел на место водителя, громко хлопнув дверцей, а я все стояла и, стиснув зубы, слушала тихий шепоток Плагуновой. Будь я не ведьмой – и внимания бы не обратила: ну болтает кто-то по телефону, так и черт с ним. Но я, черт подери, была ведьмой! И мне не нравилось то, о чем она говорила!

«Помыкает как хочет», «Просто игрушка», «Скоро надоест» и самое обидное: «Что с нее взять, если она подарки получает только в виде оригами? Да еще и за помощь на контрольных?»

Ах так?! Ну все, гадюка! Ты пошутила, я посмеюсь. У меня, между прочим, с десяток женихов припасено. И как минимум двое из них сейчас точно находились в городе. Что я, не смогу доказать свою состоятельность как женщина? Да ты у меня еще от зависти рыдать будешь! Ну а Шурик… что ж. Если он у меня такой сообразительный и настолько уверенный в себе – пускай на себя и пеняет! Не хочет разъяснить всем доступно, что место подле него занято, – я сделаю это сама. Пускай теперь он попробует доказать, что достоин быть рядом со мной!

– Ты чего такая мрачная? – скосил глаза Алекс, когда мы уже выехали за ворота школы.

– Ничего! – буркнула с обиженным видом, отворачиваясь к окну.

Александр тяжко вздохнул:

– Ты ведь понимаешь, что, пока не объяснишь, я вряд ли смогу чем-то помочь?

Нет, нормально, да? Он даже не понял, где облажался! Серьезно, у меня пальцы просто сами собой сжались в кулаки:

– Если ты считаешь, что все нормально, мои объяснения ничего не дадут!

В ответ он страдальчески закатил глаза и, если бы не держал руль, наверняка воздел бы руки к небесам. И еще, главное, лицо такое печальное сделал, словно это я виновата, что он – дурак! Ведет себя как самец в прайде: облагородил вниманием львицу, пару раз признался в любви, и, типа, справился. Ах да, конечно! Демона еще подарил. Как я могла забыть? Не конфеты, обращу внимание, не цветы, не украшение какое-нибудь, а демона. Ну, конечно, это же я, глупая, не понимаю, как мне повезло!

Наверное, в тот момент я бы ему многое сказала и о его бывших девушках, и о снисходительном тоне, который он в последнее время все чаще использовал по отношению ко мне, и даже о шлепках по филейной части, выполненных в его «особом» собственническом стиле на глазах у любопытной публики, но удача оказалась на его стороне: мой уже готовый извергнуться поток возмущений перебил телефон. Причем перебил – это мягко сказано: «нокия» завибрировала так, что меня аж подбросило.

– Алло! – нажала на зеленую кнопку. – Богдан?

– Привет, Ева, – раздался в динамике взволнованный голос брата. – Не хотел тебя отвлекать, но я просто в отчаянии. Подскажи: что подарить Полине на День святого Валентина?

Я нахмурилась:

– А проявить фантазию – слабо? Ты же у нас вроде творческая личность? Любитель экстремальных концепций?

– Ну да, – как-то сразу смутился Богдан. – Идея-то у меня есть и даже с реализацией скорее всего проблем не будет. Только я не уверен, что Полине понравится ремонт в квартире…

– Сразу – нет, – хмуро отмела задумку я. – Если только ты не готов ради подарка умереть медленной и мучительной смертью.

– Еще была мысль преподнести ей коллаж на полстены… – растерянным тоном продолжил Богдан.

– Коллаж?! – переспросила я. – Это, в смысле, фотки на ватмане?

– Ну да! Как думаешь, ей понравится?

Я честно попыталась представить реакцию Полины. Самодельная картина – она, конечно, получше ремонта, но все же.

– Могу с точностью до девяноста пяти процентов сказать, что она предложит тебе взять ватман, свернуть его трубочкой и… дальше рассказывать?

– Блин, Ева! – взвыл братец. – Это была моя самая удачная идея! Не могу же я, как Егор, подарить ей стандартный набор: цветы, конфеты и открытку? Это же так банально! Полина меня убьет!

– Она тебя и за коллаж тоже убьет. А вот шоколадные конфеты скорее всего придутся ей по вкусу. Только много не дари: у нее от сахара крышу сносит.

На том конце провода немного помолчали:

– А может, все-таки, духи? Ну ей же нравятся эти… от Givenchy?

– Я не понимаю, Богдан: ты хочешь, чтобы она ими пользовалась или торговала?

Братец запыхтел обиженным ежиком:

– Ладно, Ева, смотрю, ты сейчас не в духе. Я тогда Алексу позвоню. Может, хотя бы он что-то умное подскажет.

– Как свалить из дома на праздник и вообще ничего не дарить? – хмуро уточнила я и нахально показала Шурику язык, поймав на себе его задумчивый взгляд.

Богдан крякнул:

– Вы что, опять поругались?

Я бросила свирепый взгляд на телефон:

– А вот это уже не твое дело!

И отключилась. Черт, Соколовы эти… прямо трое из ларца. Семейное у них, что ли, такое странное отношение к противоположному полу? Один вообще женщин за людей не считает: как будто вокруг сплошные куклы, эдакий резиновый скоропортящийся продукт. Который нужно оприходовать поскорее, пока не заржавел. Ну и Наташка еще – богиня. Она, конечно, об этом и не догадывается, но у нее здесь личный алтарь, а этот бабник – главный жрец, на него молится и дамские сердца возлагает: что ни день, то новое. Казанова паршивый.

Второй с девушкой три месяца встречается. За это время подарил ей четыре флакончика одинаковых духов. А теперь в панике ищет альтернативу, и я отлично понимаю почему. Видимо, Полина четко дала понять, куда засунет ему эти духи, если получит их на пятый праздник подряд.

Но Богдан, блин, хотя бы пытается что-то придумать! А мой гаденыш, кажется, вообще ничем не озабочен…

– Ева, ты на меня сейчас смотришь, как ксеноморф перед тем, как плюнуть кислотой, – очень вовремя оскалился заклинатель.

У меня от возмущения дыхание перехватило.

– Да пошел ты в баню, Шурик! – рявкнула в сердцах и отвернулась.

Он даже отшатнулся немного от неожиданности. Потом, нахмурившись, глянул на экран «бортового компьютера», подсчитал что-то в уме и тихо хмыкнул:

– Да нет… рановато еще…

– Чего сказал?!

– Приехали, говорю! – крутым разворотом припарковал он машину у кладбищенских ворот. И добавил, вынимая ключ: – Поезд дальше не идет. Всех нервных женщин прошу покинуть салон.

Александр Соколов

Наверное, правильно говорят: женщина затаивает обиду так, чтобы было известно всем. Особенно это касается того несчастного, кто, собственно, и осмелился ее обидеть. Правда, он никогда не узнает, как ему это удалось. Потому что ему ничего не объяснят! У женщин эта опция отсутствует. Просто системой не предусмотрена. Какой-то, мать его, баг: генетический или воспитания, не знаю уж. Но она будет кружить вокруг тебя как коршун, смотреть уничтожающим взглядом и молчать. Господи, женщина! Кто тебе сказал, что это поможет решить проблему?! Я что, мысли читаю на расстоянии?! Или у меня Y-хромосома работает по принципу трансформера: Ева обиделась, и она – хоп! Отрастила себе вторую палку и стала женским X-вариантом. Открою секрет: ни хрена подобного! Я не умею понимать закатанные глаза, дрожащие губы и злобные взгляды. Ты уж или инструкцию какую-то предоставь, или веди себя по стандарту, потому что все, что выходит за рамки, попадает в зону Бермудского треугольника, то есть становится необъяснимым!

Первый признак того, что меня ждет игра в молчанку, появился в момент, когда я подарил ей демона. Браво, Ева! Отличная реакция! Рукоплещу стоя! Я пошел навстречу, проявил щедрость и благородство, отдал тебе собственного питомца… Да любая ведьма была бы счастлива получить такого фамильяра! Послушный, исполнительный, с мозгами и умением принимать собственные решения – сказка, а не демон! Но что я услышал вместо благодарности? Да ничего хорошего!

Хм, а я сказал Еве, что Азриэль теперь будет подчиняться именно ей? Ну демону-то точно сказал – это в договоре пришлось прописать, а вот ей… Да ну не мог я о таком забыть! Как сейчас помню: она начала возмущаться, возражать, а я взял и сказал:

– Не переживай, Ева, Азриэль получил приказ слушаться только тебя. Что ты скажешь – то он и будет делать!

В общем, зря она на меня наехала: я же не дурак какой-то, чтобы ей просто так нечисть подсовывать. Даже неприятно, что она считает иначе…

Честно говоря, надеялся, что за время уроков она отойдет. Подумает немного, оценит преимущества, перспективы… Ага, как же!

В машину ведьма села с таким лицом, словно надеялась меня там прикончить. Причем когда из школы выходила – я точно видел – настроение было куда лучше. Она смеялась, заигрывала, пыталась заставить меня ревновать (кстати, еще одна загадка женской души: сначала она хочет, чтобы я подозревал каждого мужчину в радиусе пяти километров, а потом обвиняет в недоверии). Короче, я так ничего и не понял. Вот буквально только что была ласковой и смешливой, а три секунды спустя уже испепеляет взглядом. Черт подери, что ж тебя взбесить-то успело?!

Короче, всю дорога Ева ехала, молча уставившись в окно. Ну да, так же куда интереснее! А стоило мне уточнить, что именно ее расстроило – послала в баню. Правильно! Это ведь так поможет мне в следующий раз не наступить на те же грабли. Видимо, по мнению этой конкретной девушки чистому парню будет сложнее ее расстроить: не знаю, отсутствие каких-то бактерий скажется или что…

Затем позвонил брат – тоже, надо сказать, бедняга: не знает, что подарить своей готессе. Как по мне, лучшим подарком для нее был бы кляп. Чтобы она всяких глупостей Еве не говорила. Но я с умными советами не лезу: отлично понимаю, что любовь – зла и Богдан меня, если что, не поблагодарит. Да и Ева скорее всего будет метать свои фаерболы. Но вот зря она, кстати, обо мне так пренебрежительно брату высказалась: презент на День Валентина для нее у меня давно был подобран. Да и с работой на праздник мы, казалось бы, разобрались. С чего она опять начала этот непонятный баттхёрт?

В общем, до кладбища я доехал с чувством, что меня вот-вот долбанут молнией. Припарковался и попросил из машины. Выскочила, как ошпаренная.

– И что теперь? – нахмурилась, складывая руки на груди.

Я усмехнулся: ну правильно! Возмутись сейчас, что у меня плана нет. Вернее есть, но я тебе о нем не рассказал. То есть, учитывая ситуацию: не попытался настойчиво пробиться сквозь твою броню молчания, чтобы поделиться деталями собственного замысла.

– Полину в прошлый раз сторож на кладбище не пустил, – сообщила поучительным тоном. – Именно поэтому нам пришлось возвращаться сюда среди ночи. Думаешь, охрана просто возьмет и откроет нам ворота?

– Нет, что ты! – ответил саркастично. – Мы будем брать кладбище штурмом!

И пошел к будке у ворот, откуда на нас уже подозрительно косился охранник. Мужичок под шестьдесят, чем-то напоминающий деда Мазая в шапке-ушанке и крепком… даже не полушубке – тулупе. Я вообще удивлен, что при его работе и очевидной любви к попойкам, увидев Полину, он не начал заикаться. Ей же для полноты эффекта, особенно в сумерках, только косы не хватает. Конечно, он ее на кладбище не пустил! Ту, у которой буквально на спине написано: «злостный вандал и любитель потанцевать на могилах», аккурат между черепами на зимнем черном пальто с капюшоном.

Другое дело – мы.

– Здорово, отец, – сказал в окошко будки. – Нам бы внутрь попасть.

Сторож окинул меня внимательным взглядом с жестким прищуром бывшего кагэбэшника и, дыхнув вчерашним перегаром, вежливо уточнил:

– А на хрена?

– Родственников навестить.

– Тогда ты, милок, кладбищем ошибся. Здесь последних людей хоронить перестали, когда тебя еще и в проекте не было. А ежели кто из более древних лежит, то тебе нужно приехать с теми, у кого пропуск есть. Он всегда ближайшему родственнику выдавался.

Я ухмыльнулся и достал из кармана сотню.

– Приблизительно такой пропуск? – протянул мужику в окошко. Тот воровато огляделся и, буквально выдрав деньгу из моих пальцев, сунул ее в карман.

– Да, – кивнул куда благосклоннее. – Только здесь на два часа посещения, не дольше. Потом меня напарник сменит, а у него другие формуляры. И еще, милок, – тут он бросил взгляд на мнущуюся у машины Еву и причмокнул, – хороша девка… Чем бы вы там, в склепах, ни занимались, учти: могилы мне не портить. А то ведь у меня дробовик есть. Как бы вам под его песню отсюда не убегать.

Ни фига себе, как поэтично! Я кивнул, стараясь сохранить на лице маску невозмутимости, и, махнув Еве рукой, отошел к воротам. Сторож выскочил из будки и провернул ключ в большом навесном замке.

– Если спросят, я вас знать не знаю, – заявил таким тоном, словно пускал нас как минимум в королевскую сокровищницу Тюдоров, а не на древнее кладбище, где и так уже побывали все кому не лень.

– Что ты ему сказал? – тронула меня за рукав Ева, когда мы отошли от ворот на достаточное расстояние.

Я улыбнулся:

– Пообещал уйти отсюда до шести. Наверное, после захода солнца мертвые встают из могил и сторож не хочет потом хоронить пару лишних растерзанных трупов.

– Чего?! – ахнула впечатлительная ведьма.

Я не удержался и заржал.

– Пересменка у них! – признался, глядя в ее насупленное лицо. – А заплатил я только одному за ближайшие два часа. Но мне кажется, этого времени будет вполне достаточно.

Ева сузила глаза, но уточнять не стала. Видимо, снова обиделась. Нет, ну нормально?! Она тупит, а я виноват. Бросив на меня злобный взгляд, ведьма припустилась вперед с такой скоростью, что я едва успел схватить ее за плечо:

– Придержи лошадей, доверчивая моя. Мы пришли.

И указал на разрытую могилу у самой оградки. Ева остановилась как вкопанная.

– Но этого же не может быть, – пробормотала чуть слышно. – Я точно помню, что вчера ночью этот квадрат был не тронут.

– Серьезно? – покосился я на нее. – Может, просто не заметила?

– Я здесь приземлилась, Шурик, – подняла она на меня серьезный взгляд. – Вот там, – кивнула на могилу левее, – лежит Иван Сергеевич, пятьдесят седьмого года захоронения. А рядом – его супруга, Нина Петровна. Она умерла на год раньше. А там, у самого забора, могила была настолько старой, что буквы на дощечке нельзя было прочитать. Но я пыталась. Думаешь, мне удалось бы не заметить яму под памятником в два метра глубиной?

Я задумчиво поскреб подбородок. Наверное, не удалось бы. Вот только странно как-то получается… Что же это за вредитель такой? Наглости ему не занимать. Неужели он до сих пор не понял, что его деятельность привлекла ненужное внимание? В конце концов, если ты призываешь армию, не умнее ли закапывать за собой следы вандализма? Так хотя бы сторож кому попало не рассказывал бы, что у него могилы разворовывают… А уж вернуться на кладбище после того, как здесь побывали ведьмы…

– Он либо очень смелый, либо очень глупый, – пробормотал я вполголоса.

– А может, просто достаточно сильный, чтобы не обращать на нас внимания? – сглотнула Ева.

Я не выдержал и словно невзначай приобнял ее за плечи. Если честно, ожидал визга в стиле: «Руки свои убрал!», но его не последовало. То ли она действительно испугалась, то ли решила помириться. Эх, надеюсь, что второе; терпеть не могу с ней воевать, особенно когда не знаю причины ссоры.

– Предлагаю раньше времени не паниковать, – ободряюще улыбнулся, заглядывая ей в глаза. – Кем бы ни был наш некромант, пока у него не так много скелетов. Кстати, ты обратила внимание, что он выкапывает только самые старые трупы? Как думаешь почему?

Ева задумалась:

– Не любит запаха гниющей плоти?

– И это возможно, – кивнул я. – Но с такими воинами ему будет сложновато устроить зомби-апокалипсис. У скелетов, знаешь ли, амплуа не то.

Девушка хихикнула, но тут же снова приняла серьезный вид:

– А зачем они ему тогда сдались?

– Отличный вопрос, – согласился я, перебирая в уме варианты. – Мы обязательно его зададим, как только отыщем нашего владыку мертвых. А пока предлагаю пробежаться по кладбищу и осмотреть остальные могилы.

Ева угукнула, кивая куда-то на юго-запад:

– Владимир сказал, что обошел все и не нашел ничего особенного. А мы с Полиной были только у одной, в самом центре.

Я поморщился, когда она упомянула имя «жениха», но решил не заострять на нем внимание.

– Вот давай с нее и начнем, – примирительно улыбнулся ведьме. Она кивнула и первая пошла вперед. А я обернулся на мгновение и еще раз окинул взглядом могилу у ограды.

Что-то здесь было не так.

Только вот что?..

Ева Моргалис

– Ага, – кивнула Полина, сидя рядом со мной на больничной каталке. – И что ты ему сказала?

– Что хочу заскочить к тебе на полчасика, – со вздохом ответила я.

Подруга улыбнулась:

– Это правильно! А он что ответил?

– Что у него нет «получасика» и спросил, сможешь ли ты привезти меня домой, если он оставит меня здесь…

– И что ты сказала?

– Что сможешь…

– А он?

– Он спросил, как именно ты это сделаешь.

– А ты?

– Я сказала, что у тебя мотоцикл.

– Гм. А он?

– А он дал денег на такси…

На этом месте Поля все же не выдержала.

– А ты?! – сузив глаза, процедила она сквозь зубы. Ну еще бы! Алекс давно говорил, что она – не слишком хороший водитель (и это я сейчас передала так называемую «light-версию», потому что реальную цитату цензура бы не пропустила). Мне садиться на ее байк воспрещалось категорически, и Полина от этого не то чтобы злилась – скорее сатанела. Я же, в свою очередь, с Шуриком старалась не спорить и ездила с готессой так, чтобы он не знал. Беспроигрышная ситуация для того, кто оказался между молотом и наковальней.

– Что я? – переспросила ухмыляясь. – Деньги взяла. Или ты думаешь, я лишней сотне места в кошельке не найду? А домой поеду с тобой, конечно.

Поля улыбнулась, правда, так кровожадно, что мне стало не по себе. Кажется, сегодня нас ждут гонки по пересеченной местности, чтобы доказать Шурику (который об этом даже не узнает), что у Матиаса Валкнера[2]Матиас Валкнер – чемпион мира 2013 года по мотокроссу. есть могучий гот-конкурент.

– Между прочим, а как вы по кладбищу походили? – вернулась подруга к главной теме нашего разговора.

Я неопределенно пожала плечами:

– Быстро. Алекс даже ни о чем не спрашивал. Так, обежал могилы с серьезным лицом и уже хотел отвезти меня домой, но я решила заглянуть к тебе… а дальше ты знаешь.

– Понятно, – скептически хмыкнула Полина. – А я-то была о твоем Шурике более высокого мнения. Неужели он даже поприставать не решился?

У меня брови сами собой взметнулись к прическе, и готесса хохотнула:

– Да ты что! Это же такая романтика! Вечер, солнце садится, склепы, могилки аккуратные… красота!

– А еще: зима, сторож с ружьем и трупы вокруг! – отрезала я. – Извини, Полечка, но я не любитель извращенных удовольствий. К тому же…

Тут я наклонилась к ней ближе, словно нас мог кто-то подслушать в этом глухом закоулке огромной больницы, и вкратце рассказала о том ушате гадостей, который вылила мне на голову Виктория Плагунова.

– И, знаешь, что он сделал? – грозно уточнила в конце монолога.

Полина нахмурилась:

– Кто конкретно?

– Ну Алекс же! – возмутилась я. Готесса нахмурилась еще сильнее:

– Прости мою недогадливость, но разве он должен был что-то сделать?

Скажу честно, я от этого вопроса впала в легкий ступор.

– Полина, ты чем меня слушала? – взмахнула руками. – Вика сказала, что он меня не ценит! Что мне не дарят подарков! Что я их просто не заслужила и что я наскучу ему через две недели!

– Да какая, к черту, разница, что сказала Вика?! – тем же возмущенным тоном, в унисон со мной, рявкнула готесса. Я клацнула зубами, от неожиданности слишком резко закрыв рот. А Полина, меж тем распаляясь все сильнее, уже почти нависала надо мной, грозно рыча в лицо. – Ты – ведьма, Ева! Три месяца назад ты спасла мир от вторжения демонов, а тебя смогла вывести из равновесия какая-то смертная девчонка?! Ты хоть сама понимаешь, как смешно это звучит?!

– Но… как же…? – попыталась было возразить я, но меня решительно перебили:

– А твое общение с Шуриком?! Это же бред какой-то! Мне иногда кажется, что ты с ним на эльфийском говоришь, а он с тобой – на клингонском! Неужели нельзя прямо сказать парню, что именно тебя не устраивает? Или ты даже сама не способна выразить это словами? Вообще-то это понятно: одна мысль о том, что тебя расстроил выпад бывшей девушки твоего нынешнего парня, пробивает меня на ржач. Но! – Тут она коварно улыбнулась, внезапно возвращаясь к шепоту, и, сунув руку в карман, достала пакетик с белым порошком. – Я совсем не против идеи о том, что Алекса нужно наказать.

У меня глаза сами собой стали в два раза больше. Во-первых, я, конечно, все понимаю, но – порошок? Не слишком ли радикальные методы? А во-вторых: за что его наказывать, если сама Полина только что сказала, что в ситуации с Викой виновата только я?

– Что значит «за что»? – удивилась готесса. – Было бы за что, вообще убила бы! А если серьезно: за невнимательность! Ну ладно ты – дубина неотесанная, в любовных делах вообще бестолочь.

– Ась?! – пискнула я, поскольку от негодования голос стал вдруг, как у волка из сказки «Семеро козлят» после встречи с кузнецом.

Готесса демонстративно закатила глаза:

– А как еще тебя можно назвать? Я чуть не поседела, пока свела вас с Шуриком, и что в итоге? Вместо того чтобы найти общий язык, ты обижаешься и уходишь в себя. Знаешь, это очень бесит! Но Алекс в отличие от меня должен не возмущаться, а спрашивать, что не так! Допытываться до победного конца! Пока ты не расколешься.

– Должен? – неуверенно уточнила я, начиная потихоньку сомневаться, что меня можно назвать адекватным человеком.

– Конечно! – решительно кивнула Поля. – Любовь ведь зла? Куда ж ему деваться-то? Сам влюбился – теперь пускай и мучается!

– Слушай, я не понимаю, ты вообще на чьей стороне? – возмутилась я. Нет, серьезно: еще немного, и мой комплекс неполноценности ее силами расцветет махровым цветом!

Готесса улыбнулась, молча взяла мою ладонь в руку и положила на нее пакетик с порошком:

– Я же тебе это даю, не ему! Значит, на твоей. Не волнуйся, бери. Все будет хорошо. Он у тебя чай любит? Вот и чудесно, подсыпешь как-нибудь вечерком. Поверь, тебе понравится.

Я покосилась на сомнительный подарок:

– А меня за это не посадят? Ну знаешь, по статье «хранение и распространение»?

Готесса только рассмеялась, следом за чувством собственного достоинства безжалостно втаптывая в землю мое и без того невысокое мнение о собственной смекалке. Правда, ее веселье длилось недолго. Потому что в этот момент из-за поворота вынырнула невысокая светловолосая девушка в очках. Цокая по мраморному полу как подкованная антилопа (и, надо отметить – передвигаясь по нему с такой же скоростью), эта хрупкая на вид интерн в белом халате и юбке чуть пониже колена пронеслась по коридору и остановилась перед готессой с таким видом, словно собиралась вынести ей смертный приговор: руки в боки, брови насуплены, губы мелко дрожат.

– Я разве не просила тебя подготовить историю болезни Карнауха?! – высоким разъяренным голосом вопросила она. Я вздрогнула и на всякий случай отползла на противоположную от Поли сторону каталки.

– И я это сде… – попыталась было оправдаться готесса, но девушка топнула ногой (похоже ее каблуки действительно были подбиты железом, потому что звук пошел такой, что у меня уши заложило) и взмахнула рукой, тыкая в Полю пальцем с короткими, но ухоженными коготками:

– Я не спрашиваю, почему у тебя не получилось! Я жду эту историю уже два часа! Не смогла сделать – хотя бы предупредила. А ты сидишь здесь и болтаешь непонятно с кем!

– Ты была занята, когда я сделала… – снова попыталась вклиниться Полина.

– Я знаю, что я была занята! – белугой взвыла девушка. Причем белугой, которой явно прищемили что-то очень ценное, потому что звук из просто громкого к концу предложения перешел почти в ультразвук. – Это ведь ты уже четверть часа сидишь здесь, как будто в больнице заняться нечем!

– Да погоди ты орать! – с перекошенным лицом, но все еще пытаясь удержать миролюбивый тон, процедила Полина. – Я подготовила историю! И отнесла ее на пост! Можешь забрать ее там и…

– Ну вот что у тебя за привычка?! – Девушка изменила тон настолько быстро, что я даже мысленно присвистнула в восхищении. – Неужели сразу нельзя было сказать как есть?

Поля замерла с таким видом, будто только что проглотила целую пригоршню волчьих ягод.

– Ирина, – хриплым голосом сказала она наконец, – тебе не кажется, что у нас с тобой получается какой-то неправильный диалог? Ты только за сегодня наорала на меня трижды! Будь на твоем месте кто-то другой, я бы сказала: «Хватит вопить, истеричка!» Но я тебе всего лишь посоветую успокоиться… где-нибудь на безопасном от меня расстоянии!

И вот тут девушка сделала то, чего я никак от нее не ожидала. Она всхлипнула и прижала ладонь к губам.

– Ты даже не представляешь, как могут ранить твои слова! – заявила трагично, и с видом до глубины души оскорбленной личности побежала обратно по коридору.

Мы с Полиной одинаково круглыми глазами смотрели ей вслед, пока тонкая фигурка не скрылась за поворотом. Потом готесса мрачно, сквозь зубы, выдохнула:

– И снова, блин, я виновата. Ну что ты будешь делать?!

Теряясь в догадках, я медленно повернула к ней лицо: и это говорит тот самый человек, который только что утверждал, что я не должна позволять Вике себя обижать?!

– Что это вообще было такое, а?! – спросила пораженным шепотом. Кричать как-то не хотелось: не дай бог злобная девочка услышит и вернется!

– А вот это, милая моя подружка, – демонстративно развела руками Полина, – была Ирочка Колесова. Моя напарница по «труповскрывательству». Я же тут как бы на факультативе, а она – настоящий будущий патологоанатом. И слава богу, скажу тебе, потому что нужно быть мертвым, чтобы терпеть ее больше двух часов подряд. То есть либо ты уже прибудешь к ней хладным трупом, либо она тебя таким сделает своими мм… эксцентричными выходками. Короче, Иру поставили мне в пару.

– Ну хорошо, – мотнула я головой. – В принципе, учителей я понимаю. И даже трупы как-то могу понять. Но ты?! Как ты можешь спускать ее визги на тормозах?!

– Да очень просто, Ева, – отмахнулась готесса, будто это и не она вовсе была одним из самых скорых на расправу людей в моем окружении. А это, надо признать, очень показательно, учитывая, что в окружение входили мама, Алекс и другие странные личности, включая Васю-единорога. – Во-первых, в душе Ира – нормальная девчонка и вопит только по работе и только в крайних случаях. Ну если просто не разобралась, не расслышала, не успела сообразить. А так вообще мы с ней у одной каталки неплохо срабатываемся. Она даже говорит, что мои идеи ее вдохновляют, представляешь?

Вообще-то да, как раз в это я могла поверить. Ведь идеи у Полины обычно бывали такие, что кто-кто, а любители мертвечинки должны были их оценить.

– То есть ты ее как бы Муза? – хмыкнула догадливо.

Готесса оскалилась.

– А муза у нее нет. Вот такая в зизни зопа, – процитировала она старый анекдот и вздохнула. – Хотя вообще-то да. Она поддерживает мою жажду к экспериментам, я прощаю ей вопли. Но кроме этого, мне с ней ругаться просто невыгодно. Понимаешь, Ева, студенты-патологоанатомы по большей части тот еще рассадник пьянства, лени и пофигизма. Ну а чего им париться? Пациенты и так мертвы, хуже им не сделается. Можно не спешить, не осторожничать…

– А ты не хочешь быть частью такой компании? – недоверчиво уточнила я.

Поля фыркнула:

– Шутишь? Да если бы я могла – я бы ее основала! Только вот я не могу. Потому что эта кучка эскулапов будет сдавать экзамены таким же безразлично настроенным педагогам. А я – папе. Разницу чувствуешь?

Я вспомнила старшего Казакова и мысленно присвистнула: о да! Еще как чувствую. Полинкин папа отлично смотрелся в роли стимула. А еще в роли ухоженного Бармалея или чуточку заросшего демона: эдакий брутальный бородатый дядя лет под сорок. Обычно в косухе, черных очках и на байке. Мужичок из тех, кто одним взглядом лечит запоры и куда логичнее смотрелся бы костоправом, нежели хирургом. Мне как-то даже рассказывали, что одна его пациентка вырубилась до прихода анестезиолога только от вида своего врача. Скорее всего врали, конечно, но спорить я не решилась.

– Короче, мне пришлось найти студента-старшекурсника, который здесь не просто штаны протирает, а реально старается чему-то научиться, и попроситься к нему в команду. Лучшим кандидатом оказалась Ирина. Мне, конечно, периодически хочется ее убить, но ради высшей цели приходится терпеть.

– Ну ничего, – улыбнулась я. – Зато прокачаешь выдержку. Это еще никому не вредило.

– Выдержку? – саркастично переспросила подруга. – Да я буквально познаю дзен. Иногда по два раза на дню. Ладно. – Она спрыгнула с каталки и потянулась. – Раз мы уже выяснили все с историей болезни, а я получила свою порцию звездюлей, предлагаю ехать домой.

Я покосилась на часы: шесть вечера. Ну да, можно было и в особняк возвращаться. Хотя для Полины это было детское время, да и я с удовольствием посидела бы где-то вечерком. Ну я же тогда не знала, что неожиданное приключение ждет меня не в кафе или пабе, а, наоборот, у порога родного дома? И когда оно предстало передо мной во всей своей красоте, я едва не свалилась с мотоцикла застывшей от изумления деревянной куклой. Потому что на звук Полинкиного оглушительного транспортного средства (ну, правильно, зачем ей глушитель? Пускай все знают, что она едет!) дверь особняка отворилась и на пороге возникла фигура, которую я меньше всего ожидала увидеть здесь и сейчас:

– Юлиан?!

Знаете, он совсем не изменился. Ну то есть вырос, конечно: все-таки десять лет прошло с нашей последней встречи. Из маленького восьмилетнего мальчика превратился в рослого парня с аккуратной стрижкой, широкими плечами и развитым не по годам торсом. Но даже несмотря на все это я узнала бы его сразу, с первого взгляда. Из-за ямочек на щеках, наверное, которые так здорово украшали его симпатичное лицо. Или светло-серых глаз под темными бровями. А, может, потому, что он был единственным, кто мог распахнуть объятия и ринуться мне навстречу с воплем:

– Евлампий! – после того, как единственное, что связывало нас на протяжении десяти лет, – это рождественские открытки невнятного содержания.

Но, знаете, я все равно была рада его видеть. Потому что Юлиан был частью моего детства, которого у меня, кстати, было не так и много. Только вот как объяснить Шурику, что между мной и этим «Финистом – Ясным Соколом» ничего, кроме дружбы, нет и не было никогда?

И… кхм… как объяснить это же самому «Финисту», когда он вот так крепко прижимает меня к груди и с придыханием шепчет на ухо, касаясь мочки губами:

– Маленькая моя нареченная! Как же я по тебе скучал!

Первая мысль, пришедшая в ответ, была:

«Какое счастье, что Алекса нет дома!»

А то с подобным подходом Юлику в перспективе грозило скучать не только по детсадовским невестам, но и по выбитым передним зубам, когда-то здоровым почкам и другим не менее ценным частям тела. Блин, ну разве можно вот так вваливаться в чужую жизнь? Может, я уже влюблена в другого? Или мне просто не нравится, когда меня обнимают? Или у меня, блин, лишай и ко мне по медицинским соображениям прикасаться нельзя?!

– Юлиан, – осторожно похлопала его по плечу, кое-как вывернув руку из цепких пальцев «нареченного», – на нас люди смотрят!

Чародей удивленно поднял голову и едва не отпрыгнул, наткнувшись взглядом на Полину.

– «Люди» – это я, – оскалилась она, таращась на Юлиана как на диковинную зверушку: вытянув шею и подойдя к нам почти вплотную.

– Добрый вечер, – мило улыбнувшись и от того став еще больше похожим на героя русских народных сказок, поздоровался «Финист». – Меня зовут Юлиан Шакуров. Я – Евин друг и…

– Ага! – язвительно фыркнула готесса. – Вижу я, какой ты друг!

– Что вы имеете в виду? – изогнул «Финист» бровки домиком.

– Кочерыжки, говорю, свои от Евы убрал! – вдруг рявкнула Полина так громко, что с меня звуковой волной чуть шапку не сорвало. – Пока целы!

Юлик тут же послушно разжал объятия.

– А я и не думал, что в наше время еще остались дуэньи, – заявил веселым тоном.

Однако я была настроена не столь миролюбиво и, получив наконец свободу, тут же схватила подругу под руку.

– Подожди-ка здесь, – буркнула Юлиану, оттаскивая Полю подальше в сад. – Слушай, откуда вдруг столько агрессии?

– Агрессии? – с напускным смехом переспросила готесса, поглядывая на парня из-за лохматой елки. Он стоял спокойно, широко расставив ноги и удерживая на лице добродушную улыбку. Казалось, ничто не может заинтересовать его больше, чем узорчатые перила особняка. Но я могла поклясться, что видела, как шевелятся его уши под светлыми локонами. – Ты еще не встречала настоящей агрессии, Ева. Хотя это ничего! Что-то мне подсказывает, что у тебя скоро появится такой шанс, – и добавила, подозрительно сощурившись: – Смотри на него: прислушивается, гад!

– Да где же гад-то?! – удивилась я. – Нормальный вроде парень!

На меня скосили раздраженный взгляд:

– А Шурику своему ты это сможешь вот так же просто сказать?

Тут-то мне сразу и поплохело, потому что Поля наступила на больную мозоль. Алексу вообще сложно было что-то объяснять, а уж присутствие постороннего парня в собственном доме… Да еще парня, который вот так, вслух, называет меня «невестой»…

– Считай, что я твоему красавчику сейчас жизнь спасаю, – хмуро закончила Полина. – Потому что, если он облапает тебя на глазах Соколова, ему придется искать протезы и, возможно, не только на передние конечности.

– Да ладно, – нервно хихикнув, попыталась отмахнуться я. – Мы с Юликом – просто друзья. Он ничего такого не имел в виду…

– Очнись, Ева! – шепотом возмутилась Поля. – Ты же не дура! Даже с твоим уровнем наивности нельзя не заметить, что этот «просто друг» смотрит на тебя, как я – на шоколадку. Нет, в обычной ситуации я бы за тебя только порадовалась: такой красивый и такой влюбленный. Но у тебя уже есть один красавчик, который, во-первых, тебе не безразличен, а во-вторых, точно не смирится с вот этим кандидатом. Так что мой тебе совет: сразу расставь с Юликом точки над «i». Ну или сделай то же самое с Александром, только меня предупреди заранее.

– Зачем? – тупо переспросила я, все еще гадая, на какие дополнительные части тела Юлику могли понадобиться протезы.

Поля хмыкнула:

– Чтобы я знала, кому из них помогать ценными подсказками, а кого – гнать от тебя зачарованной метлой!

Я нахмурилась, соображая, что именно она хотела сказать, а потом замахала руками:

– Ты что! Какие вообще могут быть варианты?!

– То есть выбираешь Юлиана? – коварно ухмыльнулась готесса.

– Нет! – воскликнула я. – Алекса! Конечно, Алекса!

– Да ладно! – улыбнулась Поля, слегка отодвигая ветку, чтобы «Финист» оказался в поле нашего зрения. – Почему ты так категорична? Посмотри на него! Какая попа, какие ноги, какие бицепсы! А волосы? Да сам принц Чарминг позавидовал бы таким волосам!

– Поля! – рыкнула я. – Хватит меня соблазнять!

– То есть у меня все-таки есть шанс тебя соблазнить? – с предвкушением сузила она глаза.

Я фыркнула и непреклонно сложила руки на груди:

– Да скорее ад замерзнет, чем ты убедишь меня променять Шурика на этого парня.

– Ой не зарекайся, подружка, – опять оскалилась готесса. – Ты же его совсем не знаешь. Может, он классный?

– Я тебя сейчас ударю!

– Хорошо-хорошо! – с видом поверженного противника подняла она ладони вверх. – Мне все понятно: любовь, верность и прочие святые ценности… Юлик – просто друг, Алекс – мужчина твоей жизни. Так и запишем. Обнимашки, правда, в эту теорию не вписываются…

– Я поговорю с Юлианом, и он больше не будет!

– Вот и отлично, – улыбнулась Полина, кивая на уже начавшего подмерзать парня. Он-то из дому выбежал без пальто, в одной рубашке. Не самый удачный выбор для начала февраля.

Черт, если бы я только знала тогда, что с Юлианом разобраться будет сложнее, чем воспроизвести тригонометрическую формулу комплексного числа! А спрятать его от Алекса, когда рядом постоянно находилась такая болтливая Поля, еще сложнее. Ну я же и представить не могла, что ее гениальный план по развитию наших отношений включал не только мою абсолютную верность, но еще и периодические вспышки ревности у заклинателя?! Ведь нет же в хозяйстве никого полезнее, чем виноватый парень? А он был виноватым, раз я не променяла его даже на красавца-«Финиста», а он все равно бесится! В общем, у Полины была своеобразная логика, непонятная простым смертным, и поразительно длинный язык, успешно действовавший на нервы моему заклинателю. Я долго не понимала, зачем она это делала, и склонялась к мысли, что подруга просто развлекается. Алекс же, как мантру, повторял фразу о том, что девушек не бьют, и всеми силами старался держать себя в руках.

Но это все было потом.

А сейчас на пороге моего дома стоял Юлик, с которым нужно было что-то решать. И я даже не знаю, что бы придумала, если бы в этот момент по ступеням крыльца не сбежала мама. Она внимательно осмотрела двор, демонстративно поежилась (ну еще бы ей было не холодно в шелковом халатике в минус восемь!) и пропела:

– Евочка, солнышко, ну разве можно держать гостя на морозе? Заходите в дом!

Юлиан сориентировался первым и, кивнув маме, скрылся в недрах особняка. Ядвига с улыбкой покосилась ему вслед и деловито уточнила, когда мы с Полей подошли на достаточное расстояние:

– Где Алекс?

– Уехал куда-то, – пожала плечами я. – Сказал, что по делам. Когда вернется – не знаю.

– Вот черт! – скривилась ведьма. – Такое шоу обломилось…

– Мама! – возмутилась я, но Ядвига только в недоумении хлопнула ресничками:

– А что такого?! Я же не говорю, что стала бы их подзуживать!

– А ты бы не стала? – недоверчиво насупилась я.

Мама посмотрела на меня с видом оскорбленного достоинства:

– Разумеется нет! Потому что, зная твоего Александра, в этом не было бы необходимости.

Я только прорычала что-то нечленораздельное в ответ и быстрым шагом ускакала в гостиную. Мама с Полей обменялись довольными улыбками и поспешили следом.

Я обежала комнату глазами: там сейчас собралась почти вся семья Соколовых, любопытная Полина, мама и Юлиан. Поскольку он и был причиной нашего сбора, неудивительно, что именно к нему были прикованы все взгляды. Причем такие взгляды, что мне на месте Юлика захотелось бы поменять дислокацию. Например, на джунгли Амазонки – там, говорят, можно хорошенько спрятаться. Или на Сибирь, как вариант. Хотя, судя по лицам некоторых, даже вечные льды Арктики вряд ли бы стали достаточно надежным убежищем…

Егор уставился на «Финиста», как бык на плащ тореадора. Казалось, он вот-вот выпустит струю пара из ноздрей, взревет и начнет бодаться. Причина такой вражды была очевидна: Шакуров при более близком рассмотрении оказался симпатичнее Соколова. Нет, они оба были вполне себе ничего: каждый на свой манер. Но Егор, похоже, впервые столкнулся с таким могучим конкурентом, а потому просто не знал, что с ним делать. Юлиан же, наоборот, к подобной реакции со стороны мужчин давно привык и на злобные взгляды моего брата не реагировал. Чем, конечно, злил того еще сильнее.

Богдан в этом плане был попроще. Он гарем растерять не боялся, а Полина ему сразу, одним подзатыльником, дала понять, что в «Финисте» не заинтересована. Правда, у нашего дизайнера тут же возник закономерный вопрос о том, что о Юлике думает Алекс. Но задать его вслух он не решался, поскольку в комнате присутствовали еще и Егор с Георгием. Потому он тоже ничего умнее не придумал, кроме как сидеть и напряженно буравить гостя взглядом.

Кстати, о самом старшем Соколове. Похоже, он пока не был готов к тому, что давнишний ухажер дочери, о которой Георгий всю жизнь мечтал и только недавно обрел и по отношению к которой еще не успел в полной мере выразить свою отцовскую любовь, заявится к нему домой. Да еще так поздно. Да еще с намеками на влюбленность. Нахал! Подлец! Ну и немного мазохист, учитывая габариты отчима.

В общем, по моим скромным подсчетам, ни один из Соколовых к Юлику симпатией не проникся. А ведь это еще Алекс домой не вернулся…

К сожалению, и мама с Полиной не добавляли Юлиану оптимизма. Они сидели рядышком, на диване: Ядвига с мартини и готесса с пивом в высоком бокале, которое ей преподнес Богдан. Сидели и ждали представления. Как дети в цирке, честное слово: глаза горят, улыбки на лице веселые-веселые! Ну как же! Мальчик вот-вот покажет смертельный номер, сунув голову в пасть крокодилу!

Наверное, именно по этой причине хуже всех приходилось мне. Ведь я-то в отличие от Юлиана понимала, чего будет стоить факиру этот фокус. А если главный крокодил успеет вовремя и застанет гостя «на месте преступления», шансы последнего на выживание вообще скатятся к нулю.

Потому я сидела на краешке кресла, кусала губы и отчаянно придумывала повод отослать друга детства из особняка до того, как во двор въедет синяя «мазда». Кажется, мои мучения были очень заметны, потому что Юлик вдруг перехватил мой взгляд и мягко улыбнулся. Боже, он меня еще и успокаивал! Наверное, я и правда выглядела как нежить со своим перекошенным лицом, раз даже Юлиан, примеривший на себя роль бандерлога перед разъяренным трехглавым Каа, решил меня пожалеть.

И тут внезапно, прежде чем я успела хоть что-то сказать, зазвонил телефон.

Мама поморщилась, глядя как кирпич-«нокия» подпрыгивает у меня в руках:

– Ты все еще пользуешься этим несуразным устройством времен гражданской войны?

Я хмыкнула, заглядывая в небольшой экран и пропуская возмущение мимо ушей. Ну и фигли, что телефон был большим и некрасивым? Зато он не давал шанса пропустить звонок и вообще был просто незаменим в целом ряде вопросов. Например, им запросто можно было отбиться от маньяка в темном переулке – главное было прицельно стукнуть.

– Кто там? – нетерпеливо заерзала на диване Полина. – Алекс?

– Нет, – в недоумении покачала я головой. – Номер не определен.

И дала отбой. Нет, правда: если я действительно была кому-то нужна – мне перезвонят. Вот тогда, быть может, и отвечу. Сейчас у меня не было ни времени, ни желания общаться с таинственным незнакомцем.

– Юлиан, – откладывая мобильник на кресло рядом с собой, я подняла глаза на «Финиста», – расскажи, что привело тебя в наш город после стольких лет?

Улыбка парня стала еще шире, и он ничтоже сумняшеся ответил:

– Ты.

– Ха-ха! – вырвалось у меня. Как по команде пять пар глаз вперились в мое посеревшее лицо.

– Так вот, оказывается, какие открытки ты посылала ему на праздники… – задумчиво проворковала мама.

Я встрепенулась.

– Не говори глупостей! – выпалила на одном дыхании. – И ты, Юлиан, тоже! Разве не твоей мечтой было поступить на факультет менеджмента в Париже? Я бы ни за что не стала тебя отговаривать.

– И я поступил, Ева, – склонил на бок голову Шакуров. – И вот уже второй год учусь на кафедре менеджмента туристической индустрии в университете «Париж Валь-де-Марн».

Мама нахмурилась:

– Погоди минутку… я ведь правильно помню, что твои родители владели туристическим агентством здесь, в городе?

– Правильно, – кивнул Юлиан. – И продолжают им владеть. Только теперь это целая группа компаний, представленная по всему миру.

– Ничего себе… – пробормотала Ядвига.

Георгий в ответ скрежетнул зубами так, что я думала, он их в пыль сотрет: видимо, по мнению отчима его супруга должна была восхищаться исключительно его талантами бизнесмена.

Юлиан же только вздохнул, небрежным жестом заправляя за ухо золотистую прядь:

– Да, миссис Моргалис, семейное дело разрослось, но разве счастье – в деньгах? Я прожил десять лет вдали от родины, от друзей, от семьи, но я знал, что однажды во что бы то ни стало вернусь сюда.

«Только не говори, что ради меня! Только не ради меня!» – панически пронеслось у меня в голове.

– Ведь здесь осталась Ева, – заколотил Юлиан в мой гроб последний гвоздь. – Моя детская любовь, которая, как известно, самая крепкая.

– Детская дружба самая крепкая! – немного грубо отрезала я.

– Возможно, – не стал отпираться Юлик. – Но в следующем году я собираюсь перевестись в местный университет.

– Интересно, что скажут на это твои родители… – хмыкнула Полина.

– Они не против, – ответил Шакуров. – Им главное, чтобы я мог возглавить бизнес, и для этого получил соответствующее образование. А насчет того, в какой стране его получать… Разве для пытливого ума есть существенная разница, что видно из окна: Эйфелеву башню или центральный парк с елками?

«Есть, – мрачно подумала я. – Сидя под башней Эйфеля, пытливый ум имеет шанс дожить до выпуска».

«Нокия» дернулась, снова привлекая внимание. Я отвлеклась от унылых мыслей и скосила на нее глаза: однако этот загадочный «некто» был весьма настойчив!

– Ева, ответь наконец! – скривилась Ядвига. Видно, ей не нравился виброзвонок, который заставлял кресло подпрыгивать так бодро, будто оно собиралось ускакать в сторону заката вместе со мной.

– Нет! – буркнула я, нажимая на красную кнопку.

Улыбка Юлиана стала очень широкой и от того слегка нереалистичной:

– Ты что-то скрываешь, Евочка?

Я грозно уставилась ему в глаза:

– От тебя? Юлиан, мы не общались десять лет! Вся моя жизнь от тебя скрыта.

– Ну не говори, – с видом Дэвида Копперфильда, заставившего исчезнуть синего кита из закрытого бассейна на глазах у стотысячной аудитории, покачал головой «Финист». – Я за тобой наблюдал.

Вот это он сказанул!

«Чего, простите?!» – Я сглотнула, чувствуя как волосы на затылке встают дыбом.

Мамино улыбчивое лицо мгновенно задеревенело, больше став похожим на погребальную маску. Поля, наоборот, оскалилась как питбуль. Даже Богдан с Егором напряглись, хотя вряд ли понимали, почему именно мы так реагировали.

А все было просто: Юлиан следил за ведьмой! Еще и так запросто в этом признавался. Я не понимала, он что: идиот?! Такое можно было ожидать от кого угодно, но не от потомственного мага. Конечно, мы все так или иначе приглядываем друг за другом. Конкуренция, знаете ли, борьба за территорию, магические артефакты, другие ценные находки. Да и просто шутки ради: знаете, как интересно порой наблюдать за экспериментами чародеев? Я имею в виду: наблюдать с безопасного расстояния. Да, мы все это делаем: и следим, и обсуждаем, и даже палки в колеса суем, если магическая защита конкурентов позволяет (собственная совесть ведьм редко останавливает). Но мы никогда, ни за что, даже под пытками инквизиции в этом бы не сознались! Потому что законом слежка строжайше запрещалась. А закон надо соблюдать, хотя бы на словах.

– Мне кажется, – поднялась с дивана мама, – тебе пора домой, Юлиан. Прямо сейчас.

– Миссис Моргалис, – попытался он исправить ситуацию. Кажется, до него только сейчас дошло, как сильно он лажанулся. – Я не это имел в виду…

Но следом за супругой встал Георгий, а потом и Егор с Богданом. По лицу отчима было ясно, что он не особо понял причину перемен в поведении Ядвиги, но выяснять ее будет потом, наедине. Если вообще будет. А сейчас просто надает гостю зуботычин и отправит за ворота. Ему и так очень хотелось это сделать, а уж когда повод подвернулся…

– Хорошо, миссис Моргалис, – сдался Юлик перед численным превосходством, и его благодушное лицо внезапно стало властным, даже каким-то по-армейски суровым. – Я уеду. Но напоследок хочу сказать, что вы меня неправильно поняли. Я действительно наблюдал за тем, как растет Ева, ведь я – первый в вашем списке, и у меня есть на это полное право. Но я не вмешивался в вашу жизнь и не узнавал ничего сверх необходимого минимума.

Мама нахмурилась и смерила меня тревожным взглядом. Ну да, я и сама сейчас мучительно соображала, что именно могло быть известно этому нежданному красавчику. Минимум-то у каждого разный, особенно в свете того, что случилось в последние месяцы.

Только Юлиан не стал дожидаться, пока мы сделаем выводы, а кивнул и, круто развернувшись, пошел к выходу. К сожалению, не дошел. Я уже почти выдохнула с облегчением, когда он остановился и, развернувшись на каблуках, выжидательно уставился на меня:

– Ева, проводи меня, пожалуйста.

Я прямо спиной ощутила, как напрягся Георгий. Но мама молчала, а Полина, бесшумно ступив ближе, взяла меня под руку и даже слегка подтолкнула к двери.

– Хорошо, – сказала я чуть дрогнувшим голосом.

Если честно, все произошло так быстро, что я даже не успела понять, когда из «дорогого гостя» Юлиан вдруг превратился во врага. А в перспективе – еще и беженца. В голове метались сотни мыслей, одна другой глупее, сталкивались друг с другом, оглушали и не давали сосредоточиться. Я не знала, о чем мы будем говорить и каким образом мне вообще удастся вести диалог. Сейчас казалось, я и пары слов не свяжу. Но мы, втроем, вышли на улицу и в полной тишине дошли до небесно-голубой «ауди». Как я раньше умудрилась не заметить эту машину в собственном дворе – ума не приложу! Она ведь стояла сразу у клумбы, объехав которую можно было добраться к воротам: низкая, спортивная и очень яркая.

Только там, достав ключи и отключив сигнализацию, Юлиан обернулся.

– Полина, ты не могла бы погулять где-нибудь десять минут? – предельно вежливо попросил он. На что готесса почти с нежностью улыбнулась и сунула ему под нос фигу. Юлиан поморщился. – Ты, наверное, думаешь, что я украду Еву, как Черномор Людмилу? Унесу по небесам?

– Нет, что ты, Зоркий Глаз! – съязвила подруга. – Я пока больше верю в законы физики и гравитацию. Но на всякий случай постою здесь, рядышком. А то мало ли чего ждать от вас, колдунов.

– Говори при Полине не стесняясь, Юлиан, – поддакнула я. – У меня от нее секретов нет.

– Хорошо, – нехотя согласился он и вдруг взял меня за руку. – Ева, мне нужно, чтобы ты кое-что поняла. Я не врал твоей матери.

– То есть, – сузила глаза я, – ты действительно следил за мной, хотя знаешь, как к этому относится магическое сообщество?!

– Да, следил, – без какого-либо признака раскаяния кивнул Шакуров. – Но у меня были на то причины. Ева, ты – моя невеста! Этот брак очень важен для меня и моей семьи. Не только потому, что ты – наследница рода Моргалис, хотя не скрою: моя мать от этого просто в восторге. Но если уж мне предстоит жениться на ведьме, я хочу, чтобы ею была ты. Я действительно скучал по тебе, Ева. И следил все эти годы только затем, чтобы знать, что у тебя все хорошо.

И он вперился в меня таким настороженным ждущим взглядом. Кажется, я должна была что-то ответить. Как-то утешить его, приободрить, что ли. Сказать, что не злюсь, что понимаю. Но… черт, мне совсем не хотелось это делать! Потому что, кроме симпатичного лица и деликатных манер, он ничем не отличался от остальных девяти женихов в мамином списке. «Если уж мне суждено жениться на ведьме…» – да на фиг ты мне сдался?! У меня Шурик есть! Он, конечно, не может похвастаться такой шевелюрой, будто остриг Рапунцель в младенчестве, зато в любви признался не потому, что его мама заставила!

И тут меня как будто током шарахнуло: вот я дурында! Он же только что сам решил все мои проблемы.

– Так ты меня не любишь! – со смесью радости и облегчения выдохнула я.

Юлик, кажется, даже немного смутился.

– Ну, Ева, – протянул он, – мы все-таки десять лет не виделись. Но я уверен: где-то в душе, если хорошенько покопаться, я смогу найти к тебе подходящее чувство…

– Так, послушай меня, Юлиан! – видя, что я сосредоточилась на своих мыслях, грозно перебила его Полина. – Меня терзают смутные сомнения… Когда, ты говоришь, вернулся в город?

– Неделю назад, – подумав, ответил парень.

Готесса сощурилась:

– А на кладбище, случайно, не забегал?!

– Зачем? – нахмурился в ответ чародей. – Мои родственники похоронены во Франции.

– Да так… – проурчала Поля. – Просто спрашиваю. А то у нас тут какой-то умник могилы решил пораскапывать. Вот я и думаю: не ты ли это был?

– Я – маг! – высокомерно отрезал Юлиан. – Мы не интересуемся трупами. Тебе скорее всего нужно искать некроманта.

– Да что ты говоришь, капитан Очевидность? – скривилась готесса. – А, может, ты с ним в сговоре? Или у тебя вообще какое-то «особенное» волшебство, замешенное на смерти? Ни в чем не хочешь признаться, кроме наличия «подходящих» чувств к Еве?

Юлиана аж перекосило от подобного обвинения. Маг в сговоре с некромантом! Да это было почти так же невероятно, как ведьма, влюбленная в заклинателя!

Наверное потому я и решила вмешаться:

– Отстань от него, Полина! Зачем бы Юлиану понадобилось разрывать могилы?

Подруга бросила на меня раздраженный взгляд, но спорить не стала. А вот Юлик, наоборот, приосанился, улыбнулся. Наверное, решил, что я его неспроста защищаю. Увы, пришлось разочаровать:

– Юлиан, неприятно это говорить, но, боюсь, у нас с тобой ничего не получится. Я… как бы… не свобод…

– Ева, тебя к телефону! – не к месту выскочил на порог Егор. – И лучше возьми трубку, а то эта «нокия» нам скоро кресло сломает! Или твоя мама спустит ее в унитаз – она говорит, что от такой сильной вибрации у нее поднимается давление.

– Какие мы нежные, – хмыкнула я, принимая у брата мобильный. Ну да: опять тот же «неопределившийся» номер. Кто же там, блин, так сильно хочет меня услышать? – Алло!

– Ева, ну наконец-то! – прозвучало на другом конце провода, и я закатила глаза.

– Нет, вы просто издеваетесь… Чего тебе нужно, Владимир?!

– День святого Валентина на носу! – немного обиженно заявил жених номер девять. – Наше первое свидание. Хочу узнать, куда ты предпочитаешь…

– Да мне все равно! – едва сдерживаясь, чтобы не зарычать, процедила я, но Владимир не унимался:

– Я знаю отличный ресторан на пересечении Северо-восточной и Кольцевой. Ты любишь итальянскую кухню? Или, если хочешь, пойдем в японский. Я могу дать тебе несколько частных уроков, как правильно есть суши…

– Владимир! – рявкнула я так, что с соседнего дерева, громко каркая, взлетела стая ворон. – Ты значение слов: «все равно» понимаешь?!

– Конечно, понимаю! – возмутился чародей. – Только принять не могу. Это – наше первое свидание, я хочу, чтобы все было идеально!

«Идеально»?! – чуть не заржала я. Идеальные свидания, да будет ему известно, не начинаются с шантажа и угроз!

Но орать на него в присутствии Юлиана и Егора мне показалось неразумным и, перехватив телефон поудобнее, я прошипела в динамик:

– Хочешь, чтобы встреча прошла хорошо: держись от меня подальше до субботы!

И отключилась, втайне радуясь, что сломать «нокию» было сложнее, чем раздолбать хромированного оленя на капоте «Волги» 62-го года выпуска. Какой-нибудь «сименс» или «самсунг» уже давно спрессовался бы в моем хрупком девичьем кулаке, а этот мобильный – ничего. Держится. Неубиваемая вещь!

– Ева, а кто это был?.. – начал было Юлиан, но я метнула в него предостерегающий взгляд:

– Не спрашивай!

– Хорошо, – покладисто кивнул Шакуров и открыл дверцу своей «ауди». – Но я надеюсь, однажды наступит день, когда от меня у тебя тоже не будет секретов.

– Разумеется, наступит, – фыркнула Полина. – Это будет день твоих похорон. Я лично прослежу, чтобы у твоей могилы она не лгала!

Юлиан натужно улыбнулся.

– Какое у тебя оригинальное чувство юмора, – проговорил негромко.

Полина изогнула бровь:

– А кто тебе сказал, что я шучу?

Мгновение они смотрели друг на друга, как две пумы, случайно облюбовавшие одного оленя: с подозрением, угрозой и тайным желанием впиться друг другу в глотки. Потом Юлиан улыбнулся и перевел взгляд на меня:

– Скоро мы обязательно встретимся снова, Ева. Я больше не пропаду из твоей жизни. Обещаю.

И сел в машину.

Мы с Полей мрачно переглянулись, когда «ауди» тронулась с места.

– Он мне не нравится, – коротко сообщила готесса, словно я сама об этом не догадывалась. – Весь из себя такой послушный, честный, романтичный. Шекспира на него нет! Согласился возглавить бизнес родителей и жениться на ведьме. Все ради других. Бедняжечка, блин… Ланселот хренов! Тьфу!

Я выслушала молча. Вообще, Полина была склонна видеть действительность в темных красках – в конце концов, именно поэтому она была готом. Но сейчас мне хотелось с ней согласиться. При всей своей обаятельности Шакуров оставил по себе самые противоречивые впечатления. С одной стороны: честный и культурный. С другой – может, он честный только потому, что туго соображает и потому плохо врет? А вежливость использует исключительно для притупления бдительности?

Я так задумалась о скрытых недостатках Юлиана, что не сразу поняла, отчего Полина вдруг тихонько присвистнула и заявила:

– Везет же тебе сегодня, подруга. Прямо как утопленнику, честное слово.

В недоумении я повернула голову и проследила за ее взглядом: дождавшись, пока «ауди» неспешно выползет за ворота, во двор особняка въехала синяя «мазда». И даже сквозь тонированное стекло мне был виден задумчивый взгляд Алекса.

«Мазда» обогнула клумбу и въехала в гараж. Мы с Полей проводили ее глазами, и готесса вдруг резко засобиралась домой:

– Уже почти девять, Ева! Боже, как поздно-поздно, а мне еще в одно место заскочить надо… Я, короче, поехала. Если что – звони.

– Секундочку, – подняла я ладонь, – ты что: меня бросаешь?

– Не бросаю, а… принимаю решение о тактической капитуляции, – выкрутилась готесса.

– Знаешь что? – возмутилась я. – С твоей стороны это просто трусость!

– Не трусость, Ева, – выразительно изогнула бровь подруга, – а осторожность!

– Ну да, конечно! – скрестила я руки на груди. – Огромная разница в терминологии, особенно актуальная в данной ситуации!

– Конечно огромная! – кивнула Полина.

– И в чем же она состоит?

– Ну… вот если боюсь я – то это осторожность. А если кто-то другой – то трусость, – с ухмылкой пояснила готесса. – Потому я сейчас тихонечко сяду на свой мотоцикл и поеду обратно в город. Подальше от твоего расчудесного и совершенно неадекватного в гневе парня. И совесть, кстати, меня не будет мучить абсолют!..

Знаете, иногда сюрпризы преподносят те, от кого их совсем не ждешь. На сей раз таким человеком-нежданчиком оказался Богдан. Он вышел на крыльцо, оглядел Полину долгим прищуренным взглядом и тяжко вздохнул:

– Боюсь, никуда ты не поедешь.

Полина обернулась:

– С чего бы это?!

– Разве папа тебя не учил, что в состоянии алкогольного опьянения за руль садиться нельзя?

Я хмыкнула: а Богданчик-то, оказывается, коварен! Уж не знаю, откуда он узнал о характере старшего Казакова, но Поля ужасно боялась, что отец застукает ее с «запашком» на мотоцикле. Неудивительно, что она тратила столько денег на такси: нарушение техники безопасности грозило не только лишением транспорта, но и (о, ужас!) трепкой. Именно так: в свои девятнадцать Поля, обладательница восьмого дана в тэквандо и такой репутации, что маргинальные личности в темных переулках при ее приближении старались как можно скорее выйти из сумрака и скрыться в неизвестном направлении, боялась получить ремнем по заднице.

– Я почти ничего не пила! – возмутилась она.

– Ноль пять крепкого пива, между прочим, – усмехнулся Богдан. – Это совсем не «ничего»!

Я мысленно присвистнула: вот же паразит! Он ведь сам ей это пиво и предложил.

– Для меня ноль пять – мелочи! – прошипела Полина, и тут, надо признать, она не солгала: организм готессы был крайне малочувствителен к алкоголю. Я почти уверена, что ее предки состояли частично из финнов, а частично из вечно замерзающих жителей Сибири. Ну из тех, кого американцы обычно изображают в ушанках, телогрейках и верхом на медведях. А еще – с бутылкой водки, потому что только с ее помощью человек может оседлать здоровенного хищника, распевая при этом российскую версию «Oh, happy day». Количество спирта, которое Полина потребляла в год, могло дать фору центральной городской больнице Нью-Йорка, причем, я сейчас говорю о спирте в чистом виде, а не о слабеньких коктейлях из сока и тоника. Но подруга действительно от этого особо не страдала. Если, конечно, не считать похмелья, которое бывало довольно мучительным, хотя и редким наказанием. Ну и выволочек от папеньки.

Богдан улыбнулся, слушая Полинкино ворчание, но остался непреклонен.

– Не сопротивляйся, кошечка, – проворковал он. – Идем лучше спать.

– Спать?! – изогнула бровь подруга. – А ты это заслужил? Придумал мне подарок на День святого Валентина или опять какие-то духи притащишь?! Учти, я тебя их выпить заставлю!

– Конечно придумал, – фыркнул парень, перебивая грозный поток обещаний. И добавил серьезным тоном. – А ты?

– Что – я? – не поняла девушка.

– Ты придумала, как меня поздравишь? День Валентина – праздник для двоих, – пояснил дизайнер. – На какой подарок могу рассчитывать я?

– Ева! – в поисках поддержки обернулась ко мне обескураженная готесса. – Ты слышала, что сказал твой брат?! Я должна ему что-то дарить, представляешь?! Скажи ему, что это – бред! Женщина делает подарок своему избраннику уже тем, что соглашается быть рядом с ним!

– Прости, Полечка, – развела я руками, – но Богдан говорит правильно. Это же День влюбленных, а не день рождения. Тут нужна взаимность. И потом: у нас вроде как равноправие полов, разве нет?

– Феминистка, блин! – недовольно рыкнула готесса. – И что, ты уже придумала подарок Алексу?!

– Ну типа того…

Богдан демонстративно насупился:

– А ты мне – нет?!

Готесса сглотнула, окинула его взглядом с головы до пят, прикинула перспективы и шагнула к ступеням:

– Знаешь, я тут пораскинула мозгами… идем, наверное, спать, а?

Мне пришлось зайтись кашлем, чтобы скрыть смех. Вот же Богдан! Вот же сукин сын! В который раз восхищаюсь его талантом. Так изящно и ловко обыграть Полину – да если бы он с таким же мастерством создавал свои дизайны, давно бы обогнал в популярности Жан-Анри Янсена[3]Жан-Анри Янсен – нидерландский творец, дизайнер интерьеров, в 1881 году создал знаменитую в дальнейшем компанию «Дом Янсена».!

Полина бросила на меня хмурый взгляд (ну да, не стоило, наверное, так громко кашлять – уж она-то отлично знала мою медкарту и то, что бронхитом я не страдала) и следом за Богданом вошла в дом. А потом дверь отворилась вновь и на пороге появился Алекс. Он покосился через плечо на тихо ругающихся (но при этом так мило держащихся за руки) Богдана с Полиной и бесшумной походкой направился ко мне.

– Привет, – шепнул так, что бабочки в моем животе запорхали как сумасшедшие. Я слабо улыбнулась в ответ, но тут же одумалась, вспомнив, что мы с ним совсем недавно поругались и он еще не вымолил мое прощение (ха-ха, как будто этот гаденыш собирался меня умолять!). – Все еще злишься? – догадливо улыбнулся. Я выразительно нахохлилась. Шурик хмыкнул. – А так?

И, обхватив меня за талию, притянул к себе и поцеловал. Я просто задохнулась от неожиданности и негодования. Да-да! Именно поэтому я и не отпрыгнула назад, не отвернулась или хотя бы не промычала что-то протестующее в попытке его остановить. Я была слишком взволнована и обескуражена! А уж никак не очарована и захвачена этим дурацким чувством всепоглощающего счастья, которое всегда приходит, когда губы Алекса касаются моих собственных. И, конечно, в моей голове просто не могла пронестись мысль о том, что я скорее отгрызу собственную руку, чем откажу себе в удовольствии обнять его в ответ.

Закончился поцелуй не то чтобы слишком быстро (я вообще-то начала задыхаться, но держалась бы до последнего), но как-то неожиданно. Хотя мне в тот момент что угодно могло показаться неожиданным: например, то, что на дворе был февраль и что мои волосы, кажется, уже начали покрываться инеем.

Подумав, Шурик стянул с себя шарф и несколько раз обернул его вокруг моей шеи. Материи хватило даже на то, чтобы утеплить челюсть, что он и сделал с моего молчаливого согласия. Вообще-то я как раз размышляла о том, что он слишком самонадеян, если думает, что один поцелуй изменит мое отношение, а вовсе не наслаждалась ролью куклы Барби, как могло показаться стороннему наблюдателю, но с шарфом и правда было теплее.

– Как ты съездил? – спросила, чтобы не стоять немым столбиком и не заглядываться, как полоумная, на его губы (мягкие, настойчивые, сладкие, но кому какое дело?).

– Нормально, – пожал плечами Алекс и бросил настороженный взгляд по сторонам. – Мы кого-то ждем?

– Только тебя, – брякнула я первое, что пришло в голову, но его такой ответ, кажется, удовлетворил. Во всяком случае, он ступил ближе и расстегнул молнию на куртке.

– Ну вот я здесь. Может, зайдем в дом, пока ты совсем не окоченела? – и приглашающе распахнул полы одежки.

Я мысленно обозвала себя слабым человеком, но просто не смогла отказаться.

– Да, стоило бы, – кивнула, прижимаясь к его груди и обнимая руками за талию.

Шурик тихонько вздохнул, «схлопывая» крылья курточки за моей спиной:

– Знаешь, где я сегодня был?

Я подняла глаза.

– Нет, – и добавила, криво улыбнувшись: – Я ведь не посылала Азриэля за тобой следить.

Он хохотнул в ответ, но затем снова принял серьезный вид.

– Я объехал еще два кладбища, на которых покопался наш некромант.

– Нашел что-нибудь интересное?

– Возможно, – задумчиво кивнул Алекс и замолчал. Я немного подождала, давая ему возможность оформить мысль (хотя в глубине души уже поняла, что он снова перешел в режим «повышенной секретности», от которого в последнее время меня уже буквально тошнило), и не выдержала:

– Ну и?!

Шурик снова опустил на меня глаза, но теперь в его взгляде появилось нечто колючее и цепкое.

– Чья это «ауди» только что выехала со двора? – очень вовремя спросил он нарочито равнодушным тоном.

Я сглотнула. А ведь мысли о Юлиане почти выпорхнули из моей головы…

В общем, надо было сказать правду. Ведь все равно же узнает! Не я признаюсь, так мама или Полина, или… да кто угодно из свидетелей! А чистосердечное признание – Алекс сам это говорил – снимает половину вины. Если бы, конечно, на мне была какая-то вина, потому что лично я себя виноватой не считала. Юлиан приехал не по моему приглашению, так почему же я не могла честно об этом сказать?

А я вам объясню почему: потому что откровенничать легко из бункера! Ну или из подводной лодки, на худой конец: чтобы крикнуть правду, задраить люки и: «Глубокое погружение!!»

Годика на полтора, пока не перебесится. А вот стоять в обнимку, смотреть в его глаза и рассказывать о Юлиане… нет уж! Моей смелости на это не хватило. И, улыбнувшись так, что лицо, кажется, пошло судорогой, я выдала:

– Старый приятель приезжал.

– Серьезно? – недоверчиво изогнул бровь Алекс.

– Ага! – энергично кивнула я. – По большей части – к маме.

– По большей части? – переспросил он. Я прикинула в голове: если учесть, что список кандидатов в мои мужья составляла Ядвига, пригласила его в гости тоже она, а я без фотки в ее же телефоне Юлиана, возможно, даже бы и не вспомнила, можно сказать, в моих словах не было и капли лжи.

– Именно так! Это была ее инициатива, – сообщила с радостным оскалом. – А я вообще ни при чем и… кстати очень устала. Хочу в душ и баиньки!

– Но еще только девять вечера, – покосился на часы Шурик. – Ты, случайно, не заболела?

Я отступила на шаг, выбравшись из кокона его куртки, и зевнула, чинно прикрывшись ладошкой:

– Нет. Просто устала.

А потом убежала в дом прежде, чем он успел задать еще какой-то вопрос. Надежды на то, что мой маленький обман не раскроется, я, разумеется, не питала. Но знала наверняка, что Шурик не станет будить меня среди ночи, дабы выяснить отношения: он, конечно, бывает буйным и нетерпеливым, но ведь не настолько! Подождет до утра, а, возможно, даже успеет немного успокоиться. И, кроме того, я же не врала на самом деле! Ну немножко не договорила, самую малость, за это ведь не убивают?

По крайней мере, я очень надеялась, что Алекс думает также.

Угадайте, кого я увидела следующим утром в кресле у своей кровати? Правильно! Шурик сидел, наклонившись вперед и опустив локти на колени, и по его лицу было видно, что утро у парня не задалось. Почему-то уточнять причину не хотелось (тем более, что я и так о ней догадывалась), потому еще минут пять я лежала с закрытыми глазами, делая вид, что сплю. Причем мертвым сном, ибо только труп мог спать рядом с моей разрывающейся «нокией». Кажется, такой игнор хозяйки она приняла на личный счет и, пытаясь восстановить вселенскую гармонию, с каждой секундой трезвонила все громче. А я вам скажу, что даже советский будильник, прицельно швырнув который можно было пробить дыру в шкафу и который после этого все равно продолжал звонить, с моим финским телефоном рядом не валялся. Вчера вечером я поставила таймер и, видимо, от большого ума, положила мобильник на соседнюю подушку, и теперь он мало того, что орал как пожарная сирена (ну да, телефон был старым, с некачественной полифонией), так еще и прыгал как обезумевший Тигра из американского «Винни Пуха».

Я решила, что пора «просыпаться», когда поняла, что еще немного, и я просто свалюсь с кровати. Вместе с одеялом и подушкой. Помню, несколько лет назад по телевизору крутили рекламу: там телефон на одном виброзвонке пересек полстраны, чтобы попасть в руки хозяина. Так вот, если бы на главную роль пригласили мою «нокию», реклама превратилась бы в фильм ужасов, ведь она прошлась бы по державе, как Всадник Апокалипсиса – сметая препятствия, истребляя мирное население и причиняя ущерба на миллионы долларов, как семибалльное землетрясение.

Я не стала дожидаться разрушений и, затрепетав ресницами, старательно копируя диснеевскую Белоснежку, открыла глаза. Потянулась, отключила мобильный и только потом перевела взгляд на парня.

– Александр? – протянула удивленным тоном. – Какая неожиданная встреча, уважаемый с-сэр…

Закончила совсем уж тихо. Да уж: я, когда нервничаю, частенько несу какой-то бред. А иногда даже делаю. Сейчас, например, жутко захотелось присесть в реверансе. Или обмахнуться веером. Лучше всего, конечно, приложить к лицу платочек с нюхательной солью – говорят, она помогала прийти в себя, и как раз сейчас очень бы мне пригодилась.

Алекс, кстати, тоже несколько удивился, и это отразилось на том, как быстро его брови взметнулись вверх.

– Выражаешься прямо как светская дама на Венском балу, – проурчал он. – С чего бы? Нервничаешь?

Стараясь не делать резких движений (честное слово, чувствовала себя как в клетке с тигром!), я села в постели.

– Мне приснился очень красивый сон про восемнадцатый век, – сказала, пытаясь выглядеть убедительно. – Там были танцы со шляпками и ридикюли. А еще – воспитанные молодые джентльмены, умеющие танцевать гавот.

– Вроде Юлиана? – безучастно предположил Алекс. Мне поплохело, а Соколов откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и с видом эдакого денди продолжил: – Сегодня утром отец вскользь упомянул имя вчерашнего визитера.

Мне поплохело еще больше.

– И что?

– Кажется, ты назвала его старым приятелем?

Сглотнув, я резко поднялась на ноги и демонстративно пожала плечами:

– Мы не виделись десять лет. Как еще я могла его назвать?

– Ну не знаю, – следом за мной поднялся парень. – Очень настойчивым ухажером, например?!

То, что произошло потом, иначе чем накаленными нервами объяснить было нельзя: я вздрогнула и рявкнула, подхватывая висящий на спинке кровати халат:

– Не ори на меня!

– Это ты мне сейчас говоришь?! – вытаращился в ответ Шурик, но я уже выскочила за дверь. А в коридоре едва не сшибла с ног маму. Не представляю, что она могла делать на третьем этаже дома в это время, опять, наверное, под дверью шпионила. Дожидалась оптимального момента, чтобы ворваться внутрь и испортить нам кайф. Увы, облом сегодня ждал нас обеих, потому что я была тоже не прочь начать день с чего-то более приятного, чем выяснение отношений.

– Доброе утро, Евочка, – поздоровалась она с улыбкой. – Ты куда так спешишь?

Я бросила на нее хмурый взгляд:

– В душ!

Ядвига понятливо хмыкнула:

– Похоже, ты уже поговорила с Алексом о Юлиане.

– Не о чем было говорить! – рыкнула я. – Вернее, не о чем было бы, если бы ты Юлиана в гости не пригласила.

– То есть это моя вина, что ты со своим парнем договориться не можешь? – насупилась мама. Я вздохнула: вообще-то да. Вина была ее. Но говорить об этом вслух означало навлечь на себя десять казней египетских. Потому я сделала лицо попроще, глубоко вздохнула и спросила нейтральным тоном:

– Куда ты в таком виде собралась?

На маме был строгий деловой костюм с юбкой по колено, выгодно подчеркивающий всю упругость ее филейной части, и прическа «короной». Из украшений только наручные часики и серьги. Скромно и со вкусом, если, конечно, не знать, что цена последних превышала годовой бюджет какого-нибудь небольшого африканского государства.

– У Георгия сегодня важная встреча, я его сопровождаю, – тут же заулыбалась мама.

Я понятливо кивнула: в последнее время отчим называл супругу не иначе как «своим талисманом». Еще бы! Эта ведьма никогда не считала предосудительным понять мнение человека с помощью зелья, магии или собственного очарования. Неудивительно, что все контракты Соколова, при заключении которых присутствовала Ядвига, подписывались на лучших для нашей семьи условиях. Да Георгию все пятьдесят лет жизни так не везло, как за последние месяцы! И сейчас его «талисман» готовился нанести очередной удар по конкурентам.

Но прежде она заговорщицки подмигнула мне и, наклонившись, прошептала на ухо:

– Кстати, даю тебе сводку о состоянии в доме: Богдан увез Полину в университет, мы с супругом выезжаем через пятнадцать минут, Егор – через десять. Остаешься с Алексом наедине. Не прозевай свой шанс.

– В смысле? – нахмурилась я.

Мама закатила глаза:

– Ева, ты ведь женщина! Для нас так просто сменить гнев мужчины на милость, если приложить немного усилий.

– Хорошо тебе говорить, – хмыкнула я. – Твой мужчина не плюется огнем и не ревнует к каждому столбу.

И добавила, подозрительно сощурившись:

– Признавайся: почему ты мне сейчас помогаешь? Это не твой стиль!

Мама покачала головой, а потом выдала с такой улыбкой, что я ощутила себя маленьким душевнобольным ребенком:

– Какая же ты все-таки дурочка иногда. Ладно, беги в свой душ. Все, что хотела, – я тебе сказала. Захочешь – сделаешь выводы. Нет – выйдешь замуж за Юлиана. Хотя лично мне кажется, что с Алексом вы смотритесь гораздо лучше.

И ускакала по ступеням вниз. Я со смесью обалдения и восхищения проводила ее глазами: только моя мама могла перемещаться по мраморным полам на двенадцатисантиметровых шпильках с такой скоростью. Меня бы уже давно собирали по кусочкам где-то у подножия лестницы. И только она же могла давать советы о том, как помириться с парнем, после того, как сама нас и рассорила…

В душе я простояла минуть двадцать, мучительно думая о том, что сказала Ядвига. Наверное, она была права: мне сейчас нужно было проявить терпение и выдержку. Как-нибудь пропустить мимо ушей подозрительный тон Алекса, расслабиться и остыть. Рано или поздно он сам поймет, как ошибался и первым придет мириться.

– Да-да! Надо его успокоить… а не упокоить, – пробурчала, выбираясь из душа. – Женщина должна быть снисходительной к порокам мужчины. Нежной и мягкой…

Я обмотала голову полотенцем.

– Должна быть умнее…

Набросила халат на плечи.

– Ибо чаша моего терпения, – сунула руки в карманы… и закончила совсем другим тоном, доставая подаренный готессой белый порошок в пакетике, – не безгранична!

Ха-ха! Забудем все, что сказала мама! У меня есть волшебный кокс (надеюсь, конечно, что это все-таки не наркотик), он-то мне и поможет!

И, с предвкушением улыбнувшись, я выплыла из ванны.

Кажется, пора проявить свою женственность и сделать кому-то чай!

Александр Соколов

Я не идиот. Я бы не сгрыз от ярости оконные шпингалеты, услышав имя Юлиана, что бы там ни думала Ева. Да и отец у меня – личность попроще, чем та же Ядвига, например. Он не стал делать тайну мадридского двора из того, зачем приезжал Юлиан, как его встретила моя «сестра» и по какой причине он так быстро уехал. Но какого черта это стала делать Ева?! Ладно, допустим, она не хотела меня расстраивать (обычно этим объясняются все ее попытки солгать), но утром? Утром-то чего рычать и отбиваться?! Я не то что сделать – сказать ничего не успел! В чем ты меня обвинила, грозная женщина?! Что я, не разобравшись, пришел выяснять отношения? Но я же, блин, не идиот, чтобы так делать!

Кажется, после размышлений к этому же выводу пришла и Ева, потому что из ванны она вышла с отличным настроением. По крайней мере с каким-то… воодушевлением в глазах, что ли. А мне, кстати, не так повезло: голова после ссоры разболелась конкретно. Хотел выпить таблетку, но на законном месте (в банке из-под кофе на холодильнике за мыльницей) ее не обнаружил. Как и банки с мыльницей. Порадовался, что хоть холодильник на месте, но он бы от головы все равно не помог.