Онлайн чтение книги Евгения, или Тайны французского двора
XXII. ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА ЕВГЕНИИ С НАПОЛЕОНОМ НА ОХОТЕ В КОМПЬЕНЕ

Настал день, назначенный для охоты в Компьенском лесу, о которой Морни упоминал в разговоре с принцем-президентом.

В этой веселой охоте участвовали все находившиеся в то время в Париже знатные вельможи; а лес своим великолепием и бесчисленными тропинками приветливо манил к себе участников на любовные похождения.

Компьен издавна был любимой резиденцией повелителя Франции. Замок, стоявший на опушке леса, был построен Людовиком XV; Наполеон I значительно увеличил его пристройками и в нем же принимал свою вторую супругу, Марию-Луизу. Он, однако, не любил охоты, так что, собственно, ввел ее в Компьене Карл X.

Недалеко от Компьена лежит город со старой, разрушившейся башней, с которой связаны интересные воспоминания. Мы не обойдем их молчанием. Поблизости от моста через Оазу есть развалины, поросшие мхом. У этих стен в 1430 году знаменитая Орлеанская дева попалась в плен бургундцам. Здесь войска ее были осаждены герцогом и она сделала против него смелую и удачную вылазку. Но когда с наступлением ночи она хотела возвратиться в Компьен, его комендант, завидуя славе Орлеанской девы, велел опустить решетку, прикрепленную к башне на мосту, и был причиной того, что эта смелая девушка попала наконец л руки своих врагов.

И вот теперь на охоте в Компьенском лесу мы увидели тоже неустрашимую девушку, несущуюся на прелестном белом коне. Скакун, по-видимому, был уже не во власти всадницы, потому что он бешено мчался вперед, и черное бархатное платье прекрасной амазонки так сильно развевалось на ветру, что заставляло опасаться какого-нибудь несчастья. Напрасно смелая всадница хваталась за двойную узду; напрасно кричала, стараясь остановить своего гордого, дико несущегося коня; но он так неудержимо мчался не разбирая дороги, что уже не оставалось больше никакого сомнения, что несчастная амазонка погибнет.

Но за ней уже гнался молодой, красивый всадник, глубоко всадив шпоры в бока коня, и хотя нелегко обогнать ошалелого скакуна, но ему удалось, наконец, опередить несчастную всадницу и, соскочив с коня, схватить ее лошадь за узду.

Прекрасная всадница, однако, не потеряла присутствия духа и теперь, когда уже опасность миновала, смеялась от всей души, между тем как конь ее, фыркая, стоял рядом с конем молодого всадника, чем-то озабоченного. На первый взгляд в нем можно было увидеть испанца — его желтоватый цвет лица, с резко обозначенными чертами, темные глаза и небольшая черная борода — все это выдавало в нем южного жителя. Он еще молодой, ловкий и, как показалось амазонке, влюбленный.

Пока она смеялась, он старался, водя за узду своего коня, усмирить также и скакуна донны и пробовал спокойно водить его между деревьями.

— Очень я вам благодарна, принц Камерата, — вскричала прекрасная амазонка. — Это была просто забава, какой мне еще никогда не приходилось испытывать.

— Вы необыкновенная наездница, графиня Евгения! Вы такая необыкновенная наездница, что этот случай просто изумил меня!

— Нечего бояться, мой дорогой принц, позвольте мне рассказать вам, как все произошло. Вы только что прискакали на ту сторону, чтобы повидаться с доном Олимпио Агуадо и маркизом де Монтолоном, как я, посмотрев на площадку, где вы встретили благородного дона, отпустила поводья, не обращая внимания на моего Кабалло. Вдруг, прежде чем я успела снова овладеть поводьями, мой скакун сделал несколько скачков, и только когда я угадала их причину, он уже мчался вместе со мной. Я попробовала править поводьями, но это, всегда такое кроткое животное как будто позабыло вдруг всякую дрессировку и бешено понесло меня, пока вы, мой принц, не последовали за мной и не спасли меня. Примите искреннюю благодарность, я сегодня вам обязана своей жизнью, — проговорила, улыбаясь своей очаровательной улыбкой всадница.

— Это просто удача, что я вовремя увидел, в какую вы попали неприятность, когда разговаривал с доном. Это было как раз вовремя! — сказал молодой испанский принц Камерата. — Но что же это за причина, которая сделала таким непокорным вашего Кабалло, в любое другое время послушного?

— Послушайте, принц, — сказала Евгения, выглядевшая прелестно в своей амазонке из черного бархата, которая представляла великолепный контраст с белой мастью коня и спадала тяжелыми складками на его левый бок. Хорошенькая небольшая шляпка с развевающимся пером была одета кокетливо; глубокий, ловко рассчитанный вырез плотно прилегающего к ней платья, роскошно убранный прозрачными кружевами; падающие на плечи светло-русые локоны и величавое, гордое, надменное лицо — то есть вся прекрасная графиня Монтихо никогда еще не являлась в свете в таком блеске, как в эту минуту. Молодой принц Камерата, пользовавшийся в последнее время особенным благоволением Евгении, с невыразимым удовольствием смотрел на уста прекрасной донны. А та, выдержав паузу и дав себя рассмотреть, доверчиво произнесла вполголоса: — В то время, когда вы спешили к дону Олимпио и маркизу, я смотрела на вас и в первую минуту совсем не заметила показавшихся недалеко от меня в боковой аллее всадников в сопровождении герцога Морни. Внезапное появление гордо фыркавшей лошади и драгоценные охотничьи одежды, блестевшие на солнце, так поразили моего Кабалло, что он неудержимо понесся и почти не оставил мне времени взглянуть на всадников, так же изящно одетых, как и вы, принц, и, кроме того, в блестящих охотничьих шляпах. И если зрение меня не обманывает, то вон они на той стороне и приближаются к нам.

Принц посмотрел в том направлении, куда смотрела Евгения, и, к своему удивлению, действительно увидел двух статных всадников со свитой, приближающихся к ним.

— Это принц-президент и Морни, — прошептал он, быстро вскакивая на лошадь.

Графиня, казалось, была очень обрадована предстоящей встречей. Она тайком не отрывала своих прекрасных глаз от всадников, быстро приближавшихся к ним.

Президент ехал на статном и горячем белом скакуне, его сопровождал Морни на вороном, стоившим ему, без сомнения, не меньше десяти тысяч франков, может быть, еще и не выплаченных. На небольшом расстоянии за принцем следовала его свита: шталмейстер Флери и некий Бацциоши, в последствии главный казначей Тюильри, теперь же главный коммиссионер принца.

Прежде чем мы проследим за первой— встречей Луи Наполеона с прекрасной графиней Монтихо, мы должны, пользуясь случаем, сказать несколько слов о Бацциоши, который в последствии будет играть значительную роль в придворной жизни в качестве графа с ежегодным доходом в сто тысяч франков.

На острове Корсика, около Бастии, жил в 1848 году у одного виноградаря некий авантюрист, родом который был из Айячио, (место рождения Наполеона I), бежавший от своих кредиторов; это и был Бацциоши. Когда Луи Наполеон стал президентом республики, Бацциоши занял несколько сотен франков у одного своего знакомого в Бастии, отправился в Париж и нашел Наполеона в Елисейском дворце, чтобы представиться ему как родственник. Это предъявление родства повлекло за собой хорошие последствия, потому что принц, не желая даже входить в оценку этого родства, однако, увидел в нем ловкого и пригодного для своих планов человека, хотя тот был неграмотным.

Почтенный родственник очень удачно пользовался данными ему льготами. Это лучше всего доказывает то миллионное состояние, которое он оставил после своей смерти. Когда Бацциоши сделался графом и главным казначеем, его родственник, император французов, как повествует Густав Рош, облагодетельствовал его льготами; он поручил ему, например, увеличение числа фиакров до пятисот, устройство дока и переустройство гавани Айячио в арсенал, также ему было вменено в обязанности управление купальнями в Виши и строительство новой омнибусной линии в Париже.

Наполеон дал авантюристу хорошее место и удержал при себе. Нередко Бацциоши выполнял довольно щекотливые поручения, и, надо сознаться, с честью выходил из всякого создавшегося затруднения. В известном процессе Мира узнали из книг банкирских домов, что главному казначею, графу Бацциоши, было выплачено не меньше миллиона за услуги, оказанные им спекулятору Мира при получении концессий на постройку железных дорог. За несколько лет перед смертью он был назначен главным интендантом парижских театров для разыскивания самых хорошеньких фигуранток. Он выказал в Елисейском дворце всю свою ловкость как комиссионер.

Бацциоши привез с Корсики с собой в Париж ребенка, рожденного служанкой бастийского садовника. Мальчик выбивал его платье в Елисейском дворце и исполнял все грязные работы. Но потом граф Бацциоши сделал этого чистильщика сапог своим секретарем и рыцарем Почетного Легиона.

Вот часть тех тайн, которые окружали влиятельнейших людей Тюильри. Виноградарь из Бастии также появился в Париже; главный казначей сделал его оберинспектором театров; а человек, одолживший ему деньги для поездки в Париж, адвокат Карбучио, получил место президента палаты в Бастии. О шталмейстере, а впоследствии коменданте Флеримы, расскажем в другом месте.

Эти-то господа и находились в свите принца-президента, когда тот подскакал к месту, где разговаривали Евгения и принц Камерата, вовсе не желавший этой встречи. Может быть, он догадывался, что эта встреча повлечет за собой печальные для него и неожиданные для графини последствия.

Наполеон действительно выглядел красавцем на своем великолепном белом коне и в богатом охотничьем наряде. Кроме того, он был первый, могущественнейший человек во Франции — обстоятельство, которому Евгения придавала немалое значение. Она помнила предсказание старой горбуньи.

Принц был одет в темно-зеленый сюртук, с большим вкусом отделанный обшлагами, вышитыми золотом, белые рейтузы и высокие охотничьи сапоги. На голове красовалась заостренная впереди и сзади и обшитая галунами маршальская шляпа. Он с видимым любопытством смотрел на смелую всадницу, которая незадолго перед этим исчезла из его поля зрения, уносимая своим прекрасным конем.

Морни на своем вороном скакуне ехал немного позади принца и вел с ним таинственный разговор. В этот момент он казался злым советником вроде Мефистофеля.

Принц Камерата легким прикосновением шпор заставил своего коня сделать поворот, чтобы избавиться от этикета, предписывавшего ему отдать честь Луи Наполеону; последний, впрочем, не обратил никакого внимания на молодого испанца, но подскакал к графине, конь которой с высоко поднятой головой и раздувающимися ноздрями как будто рвался вперед. Евгения с улыбкой взяла поводья, и Луи Наполеон вместе с Морни остановились рядом с ней.

— Графиня Монтихо де Теба, — сказал Морни, вызывая этими словами Евгению на грациозный поклон.

— Я страшно испугался, моя уважаемая графиня, видя, какой опасности вы подвергались, ведь вы, кажется, были участницей нашей охоты, но упрямство вашей лошади унесло вас в другую сторону от нас, — сказал своим мягким голосом принц Луи Наполеон, вдруг вспыхнувшей прекрасной амазонке, продвигаясь вместе с ней между деревьями.

— Действительно, монсеньор, я выпустила поводья, — призналась Евгения, своим прелестным голосом и опуская темно-голубые глаза.

— Герцог Морни только что рассказал нам о вашем необыкновенном наездничестве.

— И я имела несчастье перед вашими глазами доказать совершенно противоположное, монсеньор! Это неприятности, которые часто случаются со мной в жизни. Благодаря доброте принца Камерата я спасена и имею счастье теперь говорить с вами, монсеньор, — сказала Евгения, взглянув при этом на едущего рядом с ней молодого испанца, которого только теперь увидел Наполеон и холодно ему ответил на поклон. — И Кабалло не мог уже больше мчать меня против моей воли.

— Каприз Кабалло мне очень понятен; он знает, какая прелестная всадница доверилась ему, — сказал Наполеон вполголоса. А Морни в это время всячески старался занять принца Камерата, чтобы доставить своему сводному брату удовольствие беспрепятственно беседовать с прекрасной амазонкой.

Евгения не мешала своему спутнику рассматривать ее с боку, но не ответила на похвалы принца.

— Скоро мы присоединимся к остальному обществу охотников, — продолжал Луи Наполеон, — окажите мне милость: позвольте мне видеть вас и говорить с вами позднее; теперь нам будут мешать; но я надеюсь увидеться с вами вечером. Вы знаете, моя милостивая графиня, что для этого прежде всего нужно ваше согласие, ваша благосклонность…

— Я всегда сочту за великую честь быть в вашем обществе, монсеньор, — ответила Евгения, подъезжая рядом с принцем к открытой площадке в лесу, где дамы и кавалеры, разговаривая об охоте, на лошадях и в экипажах ожидали Наполеона.

— Итак, до свидания, моя милостивая графиня Монтихо! — сказал принц, обменявшись долгим и красноречивым взглядом с Евгенией, которая очаровательно поклонилась. Теперь он знал, что произвел впечатление на прелестную всадницу.

На площадке собралось многочисленное общество. Здесь были: генерал Персиньи, дон Олимпио Агуадо, господин Кармер, генералы Сент-Арно, Канробер, Эспинас, маркиз де Монтолон и присоединившаяся к ним свита Наполеона: Морни, Флери, принц Камерата, Бацциоши и множество других господ в блестящих охотничьих платьях.

Евгения подъехала к изящному экипажу графини, которая, подобно многим другим знатным дамам, хотела понаблюдать за охотой из своей кареты, присутствуя на ней в отдалении. В это время со всех сторон приветствовали принца-президента.

Олимпио и маркиз стояли недалеко от того места, где была карета графини, и видели проскакавшую мимо них Евгению рядом с принцем.

Графиня отвечала любезной улыбкой на их рыцарский поклон. На груди Олимпио блистал бриллиантовый крест, точно талисман, часто носимый испанцами. Евгения, которая в это мгновение не вспомнила о той ночи, тем не менее увидела и узнала сверкающие звезды. Она почувствовала, что они сверкают еще ярче прежнего, еще утешительнее, еще лучистее, или, может быть, это просто показалось ей, когда она скакала мимо двух всадников и думала о словах принца Наполеона.

Раздался звук охотничьих рогов, вдали откликнулось эхо; показалась свора собак, и блестящий поезд тронулся. Луи Наполеон и Морни были во главе, окруженные несколькими лесничими и надежными стрелками.

Скоро раздались первые выстрелы, два великолепных оленя, пронзенные многочисленными пулями, замерли и упали на мох в отдаленных местах леса, куда их загнали сановные охотники. Общество стало оживленнее, веселее, и все громко разговорились. Шутили, смеялись, стреляли и скакали в различных направлениях.

Луи Наполеон искал кого-то в своей свите; Морни знал, кто ему был нужен. Увидев графиню Монтихо вместе с Камерата, принц-президент спросил у своего сводного брата:

— Кто этот испанец с такими удивительно мрачными глазами? — У того действительно был вид, как будто он угрожал каждому, кто обменяется взглядом с его донной.

— Принц Камерата давно уже живет в Париже; он происходит от древней испанской фамилии и, кажется, очень богат; его постоянно привечают в салоне графини Монтихо, — ответил Морни.

— Нельзя ли его в ближайшее время разлучить с графиней? Он, кажется, ей сильно надоедает, — проговорил вполголоса Наполеон и тут же, как будто он поджидал не прекрасную всадницу, а некоторых господ из своей свиты, очень любезно поклонился маркизу и Олимпио.

Дон Агуадо, геркулесовская фигура которого виднелась и выделялась из всей свиты, затмевая собой других, до сих пор бесплодно разыскивал Долорес. Да и разве мог он предположить, что дочь Кортино запрятана в отдаленном, обнесенном стенами заведении доктора Луазона? Неусыпные поиски Валентине также оставались до сих пор без результатов.

Маркиз с того времени, как переселился в Париж вместе с Олимпио и маленьким Жуаном, которого он воспитывал, как свое собственное дитя, часто погружался в себя и был очень серьезным. Может быть, в его памяти всплывали горестные воспоминания. Олимпио не расспрашивал о причинах его мрачного настроения; он ждал, когда Клод все расскажет ему сам.

Принц-президент поздравил этих двух господ с приездом в Париж и выразил надежду, что в решительный день он найдет в них своих союзников, которые будут готовы выполнять его приказы.

Исход охоты занимал тогда всех. Согнанные со своих мест загонщиками, на опушке леса показались два вепря, и в то время, когда Морни схватил одного из них, шталмейстер Флери убил другого для принца, желая доказать ему этим свою преданность. Флери получил легкую рану в бедро, потому что, несмотря на искусное владение охотничьим ножом, которым он ударил вепря, зуб этого зверя повредил ему ногу. Флери улыбался, как будто с ним не произошло ничего важного, и, хромая и обливаясь кровью, стекавшей по его белым рейтузам, он добрался до лошади, получив благословение на это у Наполеона.

Затем было убито множество косуль, которых чиновники лесного ведомства отнесли в отдаленную часть леса, где должно было раздаваться forllorli и где собирались трофеи охоты. Олимпио и маркиз убили тоже несколько зверей. Общество забавлялось, преследуя косуль. Камерата присоединился к двум своим приятелям и только спустя несколько часов спросил, заботливо оглядываясь по сторонам, где можно найти графиню Монтихо.

Но Евгении нигде не было видно. Группы охотников рассеялись, во многих местах слышались выстрелы и крики. Кареты дам-зрительниц тянулись длинной вереницей по большой дороге. Направо и налево в кустах гремели выстрелы, и только немногие пожилые господа из свиты принца-президента ехали, разговаривая, по большой дороге к отдаленному месту леса, где, как условились, должна была находиться граница охоты.

Час тому назад Луи Наполеон увидел, что прекрасная графиня Евгения, оставшаяся немного позади, вдруг повернула на боковую тропинку. Морни, внимательный братец, прискакал к Камерата, но скоро оставил его, видя, что принц оживленно разговаривает с доном Агуадо и маркизом де Монтолоном, а принц-президент, сделав знак своей свите не следовать за ним, отправился вслед за Евгенией, которая помчалась на своем быстром скакуне к опушке леса, где увидела молодого оленя, пробиравшегося через кусты. Видимо, графиня намеревалась убить это животное.

Евгения взяла предложенную ей одним господином из свиты небольшую винтовку и, привыкнув в Мадриде на корридах к убийству ни в чем не повинных животных, хотела пустить пулю в прекрасного, быстро несущегося оленя. Прелестная амазонка имела в этот миг сходство с античной статуей богини охоты, что окончательно покорило принца.

Наполеон был наедине с прелестной графиней, она ехала впереди, выжидая момента, когда олень, испуганный отдаленными выстрелами, приблизится к ней. Хотела ли она, удалившись от остального общества, доставить принцу возможность увидеться с ней наедине или же думала выполнить высказанную им просьбу под видом преследования оленя? Кто знает…

Темнело. Заходящее солнце окрашивало своими золотыми лучами верхушки деревьев и живописнейшую местность, где проходила эта великосветская охота. Кругом было все тихо, на минуту даже замолкли выстрелы, и только чудесные предзакатные песни птиц, точно божественная мелодия, неслись по небесам, подобно вечерней молитве. Легкий ветерок что-то нашептывал листьям и тихо-тихо колебал их, рассказывая какую-то древнюю сагу… Вдруг в этой божественной тишине раздался треск кустарников, производимый неистовым бегством оленя, приближавшегося к Графине, внезапно остановившей своего коня. Увидев всадницу, животное стало как вкопанное, в своем диком бегстве оно не заметило неприятеля.

Евгения приложила небольшую, красиво убранную серебром винтовку, и в тот же миг раздался выстрел. Ее конь встал на дыбы; олень, видимо, был ранен; принц увидел, как тот сделал огромный прыжок, упал, вскочил опять и с минуту оставался с высоко поднятой головой, как будто выбирая путь к спасению; потом, ослепленный болью и склонив к земле гордые, большие рога, решил броситься на своего врага.

Раненое животное хотело защитить свою жизнь или, по крайней мере, не отдать ее без борьбы; олень грозно прокладывал себе путь через кустарники к Евгении, конь которой при виде оленя так сильно поднялся на дыбы, что смелая графиня не могла воспользоваться другим выстрелом своей двухствольной винтовки, а вынуждена была усмирять коня, поэтому очутилась в неожиданной опасности.

Луи Наполеон оценил трудное положение, в котором оказалась графиня, и быстро подскакал к ней, чтобы помочь, но, прежде чем он успел послать пулю в рассвирепевшего оленя, Евгения смелым, грациозным движением соскочила с коня, а тот, почувствовав себя свободным, в один миг с широко раздувавшимися ноздрями умчался от своей госпожи. Все это было делом одной минуты, и прежде чем принц был в состоянии помочь отважной охотнице, она послала уже вторую пулю раненому, охваченному бешенством оленю такой решительной, неустрашимой рукой, что животное повалилось, но тем не менее, несмотря даже на новый выстрел, сделанный принцем, оно все-таки силилось подняться.

У Евгении уже не было больше оружия для защиты, и она, по примеру гладиаторов, хотела уйти от зверя, прекрасно видя, что тот, оглашая лес хриплыми криками, делал уже последние усилия. Не теряя присутствия духа, храбрая всадница, следя за движениями оленя, направилась в сторону, противоположную той, которую выбрал себе еще полуживой олень, но не успела она сделать и нескольких шагов, как ее длинная амазонка зацепилась за один из корней, и прекрасная Евгения упала на мох.

Принц быстро соскочил с коня и, зацепив поводья за ближайшую ветку, поспешил на помощь прекрасной графине, которая, казалось, находилась в затруднительном положении и в опасности. Действительно, его помощь была ей необходима, потому что животное, пронзенное тремя пулями, хрипя, испустило последний вздох в нескольких шагах от Евгении.

Но вот опасный момент миновал, и принц, легко убедившийся в действительной смерти оленя, подошел к графине, чтобы подать ей руку. — Ради Бога, — сказал он с озабоченным лицом, — вы не ушиблись, моя милая?

— Нет, нет, мой принц, — ответила Евгения с кокетливой улыбкой, поднимаясь, — это не более чем любопытное охотничье приключение — амазонка была причиной моего падения… Взгляните туда, мох окрашен кровью животного.

— Вы в самом деле смелая охотница, графиня! Позвольте же выразить вам мое восхищение; я ужасно испугался за вас.

— В самом деле, принц?.. Это заставляет меня гордиться.

— Но вы пренебрегли моей помощью; я дорого бы отдал, чтобы заслужить ваше расположение.

— Ну так позвольте мне выразить его вам; я же думала, что совершенно одна, потому что в пылу преследования не увидела вас. Но мой бедный Кабалло! Он пропал!.. — продолжала Евгения, обводя аллею своими прекрасными глазами.

— Его поймают, я слышу, как он ржет в той стороне, — заверил ее Луи Наполеон, подводя графиню за руку к неподвижно лежавшему оленю. — Вам принадлежит венец охоты — это гордое, прекрасное животное; но вы одержали еще одну победу, даже не подозревая о том, и, может быть, даже не интересуясь ею, — сказал тихо принц, сделав на этих словах ударение, не позволявшее Евгении сомневаться в их значении.

Он склонился и поцеловал ее руку.

— Вы делаете меня гордой и счастливой, мой принц, — прошептала Евгения, очаровательно покраснев. — Чем же я могу быть так тронута, как не вашим одобрением?

— Восхитительно, — прошептал Лук Наполеон, стоя перед прекрасной графиней, преобразившейся в его глазах в Юнону, и любуясь ею. — Эта охота останется для меня незабываемой, потому что она доставила мне случай сблизиться с вами. У меня есть к вам просьба, моя дорогая графиня!

— Говорите откровенно. Вы можете приказывать мне, принц, потому что я — ваша подданная, — сказала Евгения с очаровательной улыбкой.

— Прелестная графиня, не вы моя подданная, а я. Это я смотрю на вас как на свою повелительницу, обладающую могучими чарами красоты, величия и грации. Разрешите, Евгения, мне снова увидеться с вами в салоне вашей матери-графини.

— Ваше посещение моя мать и я сочтем за величайшую честь.

— За честь! Это звучит очень холодно и официально, моя дорогая графиня.

— Ну, так за радость, чтобы быть откровенной.

— Благодарю вас за эти теплые слова, графиня Евгения. Я не замедлю воспользоваться вашей добротой, потому что, признаюсь, вы, смелая охотница, задели и ранили тоже и мое сердце. Это не светская болтовня, графиня Евгения, а истинное выражение моих чувств. Я слышу приближающиеся голоса, вероятно, выстрелы привлекли мою свиту или, может быть, испанский принц, сопровождавший вас перед этим, заметил ваше отсутствие.

— Принц Камерата?! Это понятно, — весело ответила графиня, увидев несколько всадников, показавшихся в той стороне, куда скрылась лошадь Евгении. — Принц очень внимательный и любезный, в самом деле это так. С ним дон Агуадо и маркиз де Монтолон. О, они поймали моего Кабалло и думают, конечно, что со мной случилось несчастье.

Наполеон взглянул в ту сторону, куда был обращен взгляд Евгении и увидел трех всадников, въехавших в аллею и ведущих за собой убежавшего коня Евгении, с ними было несколько лесничих.

Эти три господина узнали Евгению де Монтихо и принца-президента и увидели оленя, который уже был мертв.

— Мы обязаны графине за самый лучший трофей этого дня! — вскричал Луи Наполеон. — Смелая участница нашей охоты во время борьбы поплатилась конем, которого, впрочем, как я вижу, уже ей возвращают.

Олимпио, сдерживая своего скакуна, бросил невольный взгляд на Евгению и принца, как будто догадываясь, что перед этим произошло между ними. Принц Камерата держал за узду белого, разгоряченного коня. Соскочив со своего коня, он подвел фыркающего Кабалло шедшей ему навстречу графине, между тем как охотники приблизились к мертвому оленю, чтобы отнести его к общим трофеям охоты.

Евгения, опираясь на руку Камерата, вскочила в седло и незаметно наблюдала за принцем Наполеоном, не спускавшим глаз с нее и с услужливого испанца. Это еще больше разжигало сильную ревность в Наполеоне и желание сблизится с восхитительной Евгенией. Охотники между тем взвалили на лошадь жирного оленя и поспешили к назначенному месту.

Когда Евгения села на Кабалло и ласково потрепала его по шее, Наполеон также вскочил на своего белого статного коня, чтобы рядом с графиней и другими охотниками явиться к месту окончания охоты. При его появлении затрубили в рога. Охота удачно завершилась, и царицей ее стала, конечно же, Евгения.