Онлайн чтение книги Рождественский кинжал Evious Casca
Глава 12

Инспектор Хемингуэй едва успел убрать в чемодан кинжал с ножнами, как в комнату вплыл Старри и встал на пороге с выражением надменного достоинства. Хемингуэй, не будучи поклонником этой личности, грубо спросил:

– Что вы хотите?

Старри бросил на него испепеляющий взгляд и ответил с подчеркнутой вежливостью:

– Инспектор, мистер Джозеф хочет, чтобы я спросил вас и второго полицейского, будете ли вы обедать. Если да, то холодную закуску подадут в кабинет.

– Нет, спасибо. – Хемингуэй был невысокого мнения о холодных закусках в разгар зимы.

Старри слегка поклонился. Его стеклянный взгляд заметил, что стул сдвинут с места, и он поднял глаза выше. Зафиксировав исчезновение одного из кинжалов выразительным подъемом бровей, он подошел, чтобы вернуть стул на место. Потом опустил шторы, с презрением посмотрел на разобранную елку и наконец удалился.

– Не нравится мне этот парень, – пробурчал Вер с заметной неприязнью.

– Просто комплекс неполноценности, – ввернул умное слово Хемингуэй. – Тебе не понравилось, что он назвал тебя «второй полицейский».

– Все вынюхивает, – мрачно сказал сержант. – Заметил, что кинжала нет. Теперь разнесет это по всему дому.

– Тогда мы сможем понаблюдать за реакцией, – ответил Хемингуэй. – Пойдем! Мы отвезем кинжал на экспертизу и заодно поужинаем. Мне надо подумать.

Во время горячей и обильной трапезы в гостинице «Голубая собака» он был необычно молчалив, и сержант не делал попыток заговорить с патроном. Только когда передними поставили сыр, Вер осмелился заметить:

– Я думал об этом кинжале.

– А я – нет, – сказал Хемингуэй. – Я думал о сыре и о закрытой двери.

– Не знаю, что тут предположить, – признался сержант. – Чем больше я размышляю, тем более бессмысленным мне это кажется.

– Должна быть причина, – пожевал губами Хемингуэй. – И очень веская. Кто бы ни убил Натаниеля Хериарда, закрыв потом за собой дверь, он шел на чертовский риск, что его за этим застукают. Он делал это не ради хохмы.

– Хороша хохма, – согласился Вер. – Похоже, в этом вы правы. Но какая может быть причина?

Хемингуэй не ответил. Спустя некоторое время сержант медленно проговорил:

– А если предположить, что убитый с самого начала не запер дверь? В конце концов, у нас нет никаких доказательств, что он это сделал. Я подумал... А если убийца вошел в комнату и закрыл за собой дверь...

– Старый Хериард устроил бы скандал.

– Нет, если это был его племянник, то нет. Он мог подумать, что Стивен зашел откровенно поговорить с ним и не хочет, чтобы им помешали.

– И что? – слегка заинтересовался Хемингуэй.

– Ну, Стивен или кто другой убил его. Вы помните, лакей сказал, что подходил к двери и пытался войти, а она была закрыта? Вдруг в тот момент убийца был в комнате?

– Хорошо, вдруг. И что? Сержант потер подбородок.

– Я еще не разработал это до конца, но мне показалось, может быть, он подумал, что должен запереть за собой комнату.

– Почему?

– Может, из-за фактора времени? Вдруг он подумал, что если пару минут спустя кто-нибудь пройдет по коридору, потрогает дверь и увидит, что она не заперта, то вычислит время убийства? Не скажу, что я полностью понимаю...

– Нет, и никто другой тоже, – перебил его Хемингуэй.

– Но это же может быть причиной, – уперся сержант Вер.

– Причин можно найти сколько угодно, но не забывай, не так-то легко повернуть ключ с другой стороны. Убийца должен был запастись необходимым инструментом! Это не могло быть импровизацией.

– Могло, если он продел в ушко ключа карандаш с веревкой.

– Может быть, но у нас нет никаких свидетельств, что он это сделал. Наоборот, у нас масса свидетельств, что он не делал этого.

– На ключе были чьи-нибудь отпечатки пальцев? – спросил сержант.

– Старого Хериарда и лакея. Они почти стерты. Как и следовало ожидать.

Вер вздохнул.

– Да, концов не найти! Правда, сэр? Будь я проклят, если знаю, как браться за это дело.

– Сейчас мы снова поедем в участок, – решил Хемингуэй. – Я хочу еще раз взглянуть на ключ.

Однако ключ ничем им не помог. Обыкновенный большой ключ, который недавно смазывали.

– Поэтому еще менее вероятно, что его могли повернуть с другой стороны, – сказал Хемингуэй. – Во-первых, не думаю, чтобы отмычка могла схватиться за такую скользкую поверхность, и потом, на масле бы остались следы нарезки. Все это удручает. – Он изучил ключ под лупой и покачал головой. – Ничего не поделаешь. Я бы сказал, что его вообще не трогали.

– А это значит, – веско произнес сержант, – что если дверь заперли, то заперли ее изнутри.

– И дематериализовались, как привидения в книжках. Опомнись!

– А если убийца спрятался в комнате, а потом незаметно выскользнул оттуда, сэр?

– Интересно. Это было бы стоящей мыслью, если бы не одно обстоятельство. Никто из присутствующих в доме в тот момент не исчезал. Придумай что-нибудь другое!

– Не могу, – честно признался сержант. – Похоже, мы должны вернуться к вентилятору.

– Чем больше я думаю об этом вентиляторе, тем больше он мне представляется обманом и западней, – не согласился Хемингуэй. – Начнем с того, что он в семи футах над полом и отверстие слишком мало, чтобы через него мог проникнуть человек средней комплекции.

– Лакей, – подсказал сержант.

– Да, я думал о нем, но я этого не могу представить. Даже если он сумел протиснуться, то как он спустился на пол?

– А если он все время был там, а потом убежал через вентилятор?

– Еще хуже! – воскликнул Хемингуэй. – Он что, спускался по лестнице головой вниз?

– Я не так себе это представляю, – не обратил внимания на насмешку сержант. – Я считаю, он и молодой Хериард были в сговоре. Думаю, если он поставил стул, то мог, если достаточно умел для этого, пролезть через вентилятор. Как только его плечи прошли, он перевернулся, ухватился за трубу или за глицинию над окном и вытащил ноги. Как только его нога на лестнице, дело сделано.

– Просто акробат, – усмехнулся инспектор. – А как быть со стулом под вентилятором?

– Он мог поставить его на место, когда открыли дверь. Кто бы заметил? Старик был занят телом своего брата, а Стивен не считается, если он был в этом замешан.

– Не понимаю, зачем в твоей тысяче и одной ночи понадобился молодой Хериард? Почему тогда не предоставить все лакею? – спросил недоверчивый инспектор.

– Если Стивен ни при чем, то нет мотива, – ответил сержант Вер. – Я считаю, Стивен подкупил лакея, и тот помог ему. Я не говорю, что убил лакей, это уже слишком...

– Я рад, что у тебя есть тормозные колодки, – сказал Хемингуэй. – И не думай, что я не оценил твою теорию! Я всегда говорил, что у тебя нет воображения. Так что мне очень приятно видеть, как близко к сердцу ты принял мои слова. Мне это и в голову не приходило. Замечательная теория, если бы не обстоятельства, которые ты проглядел.

Сержант обиженно произнес:

– Здесь неувязки, но...

– Кто приставил к стене лестницу?

– Или тот, или другой.

– Когда?

– В любое время, – выпалил Вер и добавил после минутного размышления: – Нет, не в любое. Когда стало темно.

– Ты когда-нибудь пытался приставить лестницу к окну в темноте?

– Нет, сэр, но в окне был свет.

– Ты выиграл, – великодушно сказал Хемингуэй. – Лестницу я тебе уступаю. А теперь, если ты объяснишь, как Форд ухитрился быть в комнате у хозяина и кокетничать с одной из служанок, я пойду и арестую его.

– Я так себе представляю, убийство было совершено тогда, когда он сказал, что он поднимался по боковой лестнице и шел в бельевую.

– Может быть, но не им. Он был в холле.

– Это Форд так говорит.

– Точно. И если он так ловок, как ты предполагаешь, он бы не говорил того, что не может доказать. Ты можешь это проверить, даже должен. Но я удивлюсь, если ты обнаружишь, что его показания не подтвердит никто из слуг.

– Ну, а я не могу выкинуть из головы, что Форд – единственный, кто мог входить и выходить из комнаты покойного, когда хочет. Более того, оставлять свои отпечатки пальцев, не вызывая подозрений. Надеюсь, никто не мог мухлевать с окнами?

Хемингуэй покачал головой:

– Между створками окна ножа не просунешь, если ты об этом. – Внезапно он нахмурился. – Хотя интересно... Парень, мы возвращаемся! Ты будешь вынюхивать насчет лестницы садовника, а я по душам поговорю со стариной Джозефом.

Весь обед, не подозревая о предстоящем испытании, Джозеф пытался поддержать миссис Дин в ее попытках внести, как она выразилась, нормальную ноту в разговор. Бодренько заявив, что они не должны поддаваться унынию, миссис Дин облагодетельствовала собравшихся историями о зиме, проведенной ею на юге Франции. Но поскольку их единственный смысл состоял в упоминании знаменитостей, которых она встречала в Ницце, никакого обсуждения не последовало и тема иссякла. Мод внесла свой вклад, вспомнив, что великая герцогиня Софья удалила детей императрицы, поместив их в одно из крыльев дворца. Стивен застонал, и хотя миссис Дин выказала готовность вспомнить отдельные факты из биографии несчастной императрицы – Матильда не могла расценить это иначе как проявление хороших манер, – Джозеф, очевидно, почувствовал, что больше никто из присутствующих не в состоянии вытерпеть воспоминания из жизни августейших особ, и поспешно сменил тему.

Но ни его усилия, ни усилия миссис Дин не могли увести разговор от убийства Натаниеля. Оно занимало слишком много места в умах всех присутствующих, и, хотя Стивен был неразговорчив, а Мод о чем-то глубоко задумалась, эта тема скоро стала основной в разговоре. Даже Джозеф не устоял и в очередной раз заявил, что убийство совершил кто-то посторонний. Завязалась дискуссия о том, как убийца мог проникнуть в комнату Натаниеля, и Валерия выдвинула предположение, что, может быть, за дубовой обшивкой существует потайной ход. Эта внезапно возникшая мысль так захватила ее, что она вспомнила о своих страхах и чуть было не согласилась переехать в комнату своей матери, если бы вовремя не сообразила, что тогда не сможет курить в постели и читать до рассвета.

– Моя маленькая девочка не должна слишком нервничать, – успокоила ее миссис Дин. – Кому нужно убивать тебя, моя крошка?

Выражение лица Стивена могло подсказать ей возможный ответ на этот вопрос, но, к счастью, она не посмотрела в его сторону.

– Интересно, – вдруг возникла Паула, – может быть, в комнату Натаниеля ведет дверь, о которой мы ничего не знаем. А, Джо?

– Дорогая, не спрашивай меня! – смеясь, сказал Джозеф. – Ты же знаешь, твой старый дядя ничего не понимает в древностях! Насколько мне известно, этот дом может кишеть потайными ходами, ловушками и скрытыми дверьми! Или он относится к другому периоду, без этих восхитительных романтических штучек? Стивен, ты же немного археолог! Успокой свою сестру на этот счет!

Стивен бросил на дядю туманный взгляд.

– Не имею представления.

– Да, ты обожаешь зарывать свой талант в землю! – поддразнил его Джозеф. – Пытаешься уверить нас в собственном невежестве! Но он не такой, миссис Дин, поверьте! На самом деле – только не признавайтесь, что это я вам сказал! – Стив очень умный парень!

Этот образчик шутки заставил Стивена нахмуриться еще более угрожающе, чем обычно, и вдохновил Мотисфонта на полные зловещего смысла слова:

– Уверен, если в комнату Ната есть тайный ход, Стивен о нем знает.

– Вы ошибаетесь, – ответил Стивен. Игривая улыбка сошла с лица Джозефа.

– Что вы этим хотите сказать, Эдгар? Мотисфонт поднял брови.

– Просто все знают, что Стивен разделял любовь Ната к этому дому. Ну я и подумал, что он должен знать все его тайны, если они есть. Вы очень чувствительны, Джо!

– Я не люблю намеков такого рода, – сказал Джозеф. – Конечно, момент сейчас напряженный, Эдгар, но мы же все это чувствуем, некоторые даже острее, чем вы. Самое малое, что мы можем сделать, это удержаться от злых замечаний в адрес друг друга!

– Как бы мне хотелось, чтобы вы избавились от мысли, что я нуждаюсь в вашей поддержке! – не выдержал Стивен.

Миссис Дин, ощутив, что наступил момент для смягчающего женского влияния, подняла палец:

– Ну-ну, Стив! Я должна тебе сказать то, что говорила своим девочкам, когда они были детьми: птенцы в своих гнездышках друг с другом не ссорятся!

– Мне кажется, еще как ссорятся, – заметил Ройдон.

Одного этого замечания было бы вполне достаточно для того, чтобы вызвать неприязнь миссис Дин к бедному драматургу. Увидев легкую краску на ее щеках, мистер Блис посмотрел на часы и сказал с редким благоразумием, что он должен торопиться к поезду.

Это замечание завершило обед. Джозеф выбежал посмотреть, готова ли машина, а миссис Дин посоветовала молодым людям проветриться и хорошенько пройтись, добавив, что Валерия должна заставить Стивена показать ей окрестности. Однако Валерия возразила, что погода мерзкая, отвратительно холодно, а гулять по снегу – паршивое развлечение, и, пока мать ругала ее за такой выбор прилагательных, Стивен исчез, а Паула увела Ройдона обсуждать будущую постановку «Горечи полыни».

Миссис Дин намеревалась провести день в беседах с Мод, которая, не отличаясь большим умом, все же могла просветить ее в том, что касается наследства Натаниеля. Но этот план был в самом зародыше уничтожен самой Мод, которая предположила, что миссис Дин, наверное, захочет полежать после утомительного утра.

– Нет, что вы! – заявила миссис Дин, широко улыбаясь. – Я всегда говорю: мне незнакома усталость!

– Вам можно позавидовать. – Мод забрала вязание и журнал. – Я не могу обойтись без дневного отдыха.

Ничего не поделаешь. Мод ушла, а миссис Дин осталась в компании с Эдгаром Мотисфонтом.

Между тем Матильда присоединилась к Стивену в бильярдной и не слишком серьезно играла с ним в «американку». Натирая мелом кончик кия, она сказала:

– Не хочу вмешиваться в твои незатейливые развлечения, Стивен, но мне бы хотелось, чтобы ты оставил Джо в покое. У него добрые намерения.

– Пятью словами ты его уничтожила. Заходи с красного.

– Помолчи, я буду играть как хочу, – сурово отрезала Матильда, но последовала его указаниям. – Я считаю, Джо очень трогательный.

– Актер-неудачник. Я так не считаю.

– Спасибо, это мы все видим. Хотела бы я знать, почему он так тебя любит.

– Могу сказать честно, что не давал ему для этого никакого повода. Если ты как следует ударишь по белому...

– Помолчи! Почему ты его так не любишь?

– Проклятый старый лицемер! – свирепо огрызнулся Стивен. – Тебе не приходилось в течение двух лет наблюдать, как он подлизывается к дяде Нату?

– Если бы он лишил тебя твоего наследства, тогда у тебя были бы основания не любить его, – заметила Матильда.

– Будь он проклят! Лучше бы он это сделал! Она не могла не рассмеяться.

– Да, я тебя понимаю, но это недостойно тебя, Стив! Допускаю, что манеры Джо говорят против него, а привычка называть тебя грубияном в некоторой степени извиняет твои убийственные наклонности, но надо отдать ему должное, он исключительно честно с тобой поступил. Мне кажется, Нат никогда бы не написал этого завещания без его уговоров.

Стивен загнал красный шар в одну из луз и выпрямился.

– Поскольку я, как тебе скажет этот актериш-ка, очень своенравен, такой альтруизм меня раздражает.

Матильда достала красный шар из лузы и поставила на полку.

– Для этого нет никаких оснований. Если бы Джо был просто лицемером, то заставил бы Ната оставить все деньги ему.

Стивен скривился.

– Он всегда на сцене. Просто не выношу его.

– Ну, он не может удержаться, это его вторая натура. Он видит себя в стольких ролях. Ты слышал, как он поддерживал диалог с твоей будущей тещей?

– Спрашиваешь! – усмехнулся Стивен. – А ты слышала, что он полагается на мою доброту, которая спасет его от работного дома?

– Нет, это я пропустила. Они с Мод собираются оставаться в Лексхэме?

– Нет, насколько я знаю!

– Мне кажется, Мод этого не хочет, – заметила Матильда. – Что ты о ней думаешь, Стивен?

– Что можно думать о пустоте? Да, в чем дело? Последнее было обращено к Старри, который вошел в комнату и стоял в дверях с выражением терпеливого достоинства на лице.

– Прошу извинить меня, сэр, но я подумал, что вы захотите знать – инспектор из Скотленд-ярда снова здесь.

– Он хочет меня видеть?

– По этому поводу, сэр, я ничего не могу сказать.

– Хорошо, вы можете идти! Старри поклонился.

– Очень хорошо, сэр. Возможно, мне следует упомянуть, что перед обедом инспектор извлек один из кинжалов из этой комнаты и взял его с собой.

Сообщив новость, дворецкий застыл в ожидании произведенного ею эффекта. Однако он был разочарован, поскольку Стивен, хотя и взглянул быстро на стену над камином, не сделал никакого замечания по этому поводу. Матильда тоже ничего не сказала, правда, слегка вздрогнула. Старри пришлось довольствоваться этим немногим. Он удалился на половину слуг, где и развлек наиболее приятных ему коллег в высшей степени красочным и целиком выдуманным пересказом реакции мистера Стивена.

Стивен казался погруженным в игру. Он закончил свою партию быстрее, чем предполагала Матильда, – он был хороший игрок – и оставил ей легкий удар.

– Странно, что так ужасно узнать о настоящем орудии преступления, – наконец нарушила она молчание, воцарившееся после сообщения дворецкого. – Мы должны были вспомнить об этих кинжалах.

Стивен не ответил. Матильда, заметив, что его лицо стало угрюмым, почувствовала, что ей в который раз хочется постичь работу его странного скрытного ума. Она резко спросила:

– Кто подобрал твой портсигар?

– Не знаю.

– Он был у Валерии, но ее нельзя заподозрить в том, что она входила в комнату Натаниеля, а тем более убила его. Чем больше я об этом думаю, тем более мне кажется невероятным, что кто-то мог унести эту вещь наверх.

– Сам дядя Нат.

– Я в это не верю. Зачем ему?

– Например, чтобы вернуть его мне.

– Он был не в том настроении, когда я видела его в последний раз, – ответила Матильда. – Кроме того, если Валерия действительно оставила портсигар на столике около своего кресла, там он был в безопасности. Вот что я скажу тебе, Стивен: с этим портсигаром связана какая-то тайна, и я не могу разгадать ее.

Стивен, казалось, был не склонен обсуждать эту тему. Он хмыкнул и повернулся, чтобы записать счет на доске. Ужасное сомнение охватило Матильду: а что она, собственно, о нем знает?

Может оказаться, что у Стивена трудности с деньгами, он мог серьезно отнестись к угрозам Ната, в его осторожной душе могли вынашиваться грандиозные планы, достижимые только при наличии большого состояния. Подчас он был жесток и безжалостен, особенно по отношению к Джозефу и Валерии. Его не заботило, как больно он ранил: Стивен сам страдал и считал это в порядке вещей.

Затем мысли Матильды перенеслись на его сестру, и она почувствовала, что попала в мир ночных кошмаров. Способна ли Паула убить старика, который любил ее, только ради постановки пьесы неизвестного драматурга? Матильда не знала. У нее не было ключа и к Пауле. Она знала ее только как энергичную, неуравновешенную молодую женщину, вечно одержимую какой-то идеей.

Да, но, хотя Паулу видели у двери Ната, как она смогла попасть в закрытую комнату и, больше того, закрыть ее за собой? Матильда не знала, каким способом можно открыть или закрыть дверь с обратной стороны, но она знала, что такие способы существуют. Однако не похоже, чтобы Паула могла воспользоваться одним из них – как бы она достала нужные инструменты?

Еще вариант: не сообщники ли они, эти странные, неуравновешенные брат и сестра? Мысль была слишком ужасной, Матильда отмахнулась от нее, неудачно ударила по шару, выпрямилась и нервно рассмеялась:

– Вот черт! Теперь ты выиграешь!

– Интересно, что хочет этот человек из Скот-ленд-ярда? – Стивен тоже не мог сосредоточиться на игре.

– Пытается найти того, кто держал этот кинжал, – предположила Матильда.

– Он его не найдет.

Уверенность его тона поразила девушку. Она посмотрела на Стивена почти испуганно.

– Откуда ты знаешь?

Стивен склонился над столом, примериваясь к шару.

– Убийца должен был стереть свои отпечатки пальцев, – ответил он. – Это любой дурак поймет.

– Хорошо, – согласилась Матильда. – Кто бы это ни сделал, он большой ловкач. Как он попал в комнату? Как запер за собой дверь?

– Черт возьми, а я откуда знаю?

– А откуда может знать любой из нас? – спросила Матильда. – Дом не набит бандитами. Все мы обычные люди!

– Даже если один из нас убийца, – перебил ее Стивен.

– Правильно, но хотя я лично не знакома ни с одним убийцей...

– Ты лично знакома с одним убийцей, девочка. – Он увидел, как ее глаза испуганно уставились на него, и добавил с насмешливой улыбкой: – Поскольку кто-то в доме – убийца.

– Разумеется, – согласилась Матильда. – Это трудно осознать. Мне всегда казалось, что убийца может быть совсем обычным человеком, не таким, как профессиональный вор. Кто из нас, например, знает, как открыть закрытую дверь? Разумеется, бандитом может быть кто-нибудь из слуг, но я не понимаю, зачем бы им понадобилось убивать Ната. Никто из них ничего не выиграл от его смерти.

– Справедливо, – сдержанно сказал Стивен. – А может быть, что-то есть в предположении Валерии? Раздвижная панель или еще что-нибудь в таком роде?

– Я никогда об этом не слышал. Матильда вздохнула:

– Нет, это слишком неправдоподобно. Но кто-то же вошел в комнату, и если не через дверь и не через окно, то как?

– Иди подари идею Валерии инспектору. Она пройдет на ура, я в этом не сомневаюсь.

В голосе Стивена прозвучала насмешка, но инспектор Хемингуэй, вспомнив о дубовой обшивке усадьбы, уже подумал об этой возможности и в этот самый момент простукивал панели в комнате Натаниеля. Поскольку две стены были внешними, а одна просто отделяла спальню от ванной, требовала обследования только та стена, которая примыкала к верхнему холлу. Внимательное изучение и тщательнейшее простукивание не дали никаких результатов; не было и лепных украшений, которые могли скрыть тайный шнур, освобождающий раздвижную панель. Инспектор был вынужден оставить этот объект деятельности и перенести свое внимание на окно.

Это было створчатое окно с освинцованными стеклами. Они плотно входили в рамы, тоже из свинца. Оконный переплет значительно перекрывал рамы, так что открыть окно с обратной стороны с помощью ножа было невозможно. До земли было недалеко, и Хемингуэй рассудил, что для того, чтобы сюда добраться, должно хватить садовой лестницы. Окна были встроены в квадратную нишу, ниже располагался диван, в ночное время полностью скрытый длинными занавесками, опускавшимися поверх ниши. Инспектор задумчиво отправился вниз в поисках Джозефа.

Лакей вызвался найти его и проводил Хемингуэя в кабинет. Здесь вскоре к нему присоединился Джозеф с выражением озабоченности на румяном лице.

– Извините, что побеспокоил вас, сэр, но мне хотелось бы поговорить с вами, если вы не возражаете, – начал Хемингуэй.

– Разумеется! Вы уже что-нибудь можете мне сказать, инспектор? Это ожидание ужасно! Наверное, вы уже привыкли к такого рода вещам, но для меня мысль о том, что убийца моего брата может и сейчас находиться в доме, просто непереносима! Вы обнаружили что-нибудь?

– Да, я нашел орудие, которым убили вашего брата, – ответил Хемингуэй.

Джозеф схватился за спинку стула.

– Где? Пожалуйста, не скрывайте ничего от меня!

– Над камином в бильярдной, – сообщил Хемингуэй.

Джозеф моргнул.

– Над?..

– Один из пары кинжалов рядом с головой оленя.

– О! Да, да, знаю! Значит, вы не обнаружили того, кто им воспользовался?!

– Сожалею, но пока нет.

– Сожалеете? О! Да, вы и должны. Конечно! Но мне становится жутко, когда я представляю, что эту страшную вещь можно приписать кому-нибудь из тех, кого ты знаешь! Возможно, одному из гостей!

– Все это хорошо, сэр, но вы же хотите знать, кто убил вашего брата? – рассудительно сказал Хемингуэй.

Джозеф устало улыбнулся ему.

– Увы, все не так просто, инспектор! Одна моя половина жаждет отдать убийцу брата в руки правосудия, но другая – безнадежно сентиментальная, глупая половина! – замирает от неизбежного разоблачения! Вы уверяете меня, что убийство совершил кто-то в доме. Подумайте, какие это предполагает пугающие варианты! Слуги? Я не могу так думать. Мой племянник? Моя племянница? Страшно даже подумать об этом! Старинный друг? Невинное дитя, только покинувшее школу? Или несчастный молодой драматург, который доблестно борется, «стремясь выполнить собственное предназначение? Как я могу желать, чтобы любой из них оказался убийцей? А, вы думаете, я старый чудак! Я молюсь за то, чтобы вы никогда не проходили через те муки сомнения, которые я сейчас испытываю!

Хемингуэй по достоинству оценил этот прекрасный монолог, но он был достаточно проницателен и понял, что при малейшем поощрении с его стороны Джозеф превратит полицейское расследование в драму, в центре которой будет его собственная, бьющая через край личность. Поэтому Хемингуэй решил придерживаться жесткой линии и прозаично сказал:

– Все это очень благородно с вашей стороны, сэр. Но бесполезно спорить о том, кто это сделал, а кто, по вашему мнению, этого сделать не мог. Все, что я хочу, если вы будете так любезны, это вернуться к тому, что случилось, когда вы с племянником вошли в комнату мистера Хериарда после убийства.

Джозеф вздрогнул и прикрыл глаза рукой.

– Нет, нет, не могу!

– Ну, вы можете попытаться, правда, сэр? – мягко увещевал Хемингуэй, будто утешая ребенка. – В конце концов, это было вчера.

Джозеф отдернул руку.

– Вчера! Неужели это возможно? Кажется, прошла целая жизнь!

– Можете мне поверить, что жизнь продолжается. – Хемингуэй начинал терять терпение. – Итак, когда вы поднялись наверх позвать брата к ужину, вы увидели перед дверью лакея, да?

– Да. Именно он первым заставил меня почувствовать: что-то не так. Он сказал, на его стук не отвечают и дверь заперта. Я помню это так ясно... до боли ясно!

– И что вы тогда сделали?

Джозеф рухнул в кресло и оперся локтем о стол.

– Что я сделал? Я попытался открыть дверь, позвал своего брата. Он не ответил. Я встревожился. Тогда я еще не подозревал ужасной правды! Я подумал, Нат заболел, может быть, потерял сознание. Я позвал Стивена...

– Почему вы позвали именно его, сэр? Джозеф сделал один из своих неопределенных жестов.

– Не знаю. Инстинктивно ищешь поддержки. Кроме того, я знал, моей силы недостаточно, чтобы сломать дверь. Они с Фордом выломали замок, и я увидел моего бедного брата, он лежал на полу. Будто спал!..

– Что произошло потом, сэр?

– Как я могу это описать? – воздел руки Джозеф. – Сердце остановилось! Мир перевернулся. Думаю, я уже тогда почувствовал, что случилось самое худшее. Но все же ухватился за хрупкую нить надежды!

– А как насчет мистера Стивена, сэр? Он тоже за нее ухватился? – На Хемингуэя, казалось, никак не подействовал этот драматический рассказ.

– Должно быть. Помню, он послал Форда за бренди. Но спустя мгновение он осознал страшную правду. Когда я бросился на колени рядом с телом моего брата, мальчик сказал: «Он мертв».

– Он быстро это обнаружил?

– Наверное, ему подсказал инстинкт. Я сначала не мог в это поверить! Я попросил Стивена принести зеркало. Я не мог поверить в это. Но Стивен был прав. Только он думал, с Натом случился удар, и в течение нескольких минут мне тоже было милостиво позволено так думать.

– А потом?

– Дайте мне вспомнить! – взмолился Джозеф, прижимая пальцы к вискам. – Это было как в кошмарном сне. Казалось, да и сейчас кажется нереальным, фантастичным! Форд вернулся с бренди. Стивен забрал графин и отослал лакея позвонить доктору.

– Вот как? – сказал Хемингуэй. – Значит, Форд почти не находился в комнате?

– Нет. Ему там нечего было делать. В то время, когда он был еще в комнате, я сделал свое ужасное открытие. Я рад был услышать, что Стивен отослал его. В этот момент мне было невыносимо присутствие постороннего.

– Что это было за открытие, сэр?

– Я увидел кровь на своей руке! – Голос старого актера задрожал. – Кровь с пиджака моего брата, там, где я до него дотронулся! Тогда и только тогда я увидел дыру в его пиджаке и понял, что Ната убили!

Захваченный его рассказом инспектор непроизвольно пробормотал: «Подло убили» – и закашлялся, чтобы заглушить собственные слова. К счастью, Джозеф, казалось, не услышал его. «Восхищен собственной игрой», – подумал Хемингуэй, с любопытством отмечая, как человек, несомненно переживающий, может драматизировать собственные чувства с таким болезненным наслаждением.

– Очень неприятно для вас, сэр, – посочувствовал он. – Я не хочу, чтобы вы останавливались на этом больше, чем нужно, но мне надо знать, что случилось после того, как Форд пошел звонить. Когда сюда пришел инспектор Бэкстоун, он обнаружил, что дверь заперта и все окна закрыты.

– Да, это и делает все таким необъяснимым! – лицо Джозефа выражало полнейшую растерянность.

– Вы сами видели, что окна были заперты, сэр?

– Нет, но видел Стивен. Я был слишком потрясен! Мне даже не пришло в голову, что мы должны посмотреть на окна. Но мой племянник – оплот мужества! Как и можно было предположить, в экстремальной ситуации он обо всем подумал!

– Он осмотрел окна, да, сэр?

– Да, я уверен. Мне кажется, я вспоминаю, как Стив подходил к ним и откидывал шторы. Ах да! Он еще спросил меня, понимаю ли я, что и окна и дверь были закрыты!

– Вы сами не проверяли окна, сэр?

– Нет, зачем? Достаточно того, что один из нас видел это. Мне все равно, я чуть не сошел с ума!

– Значит, это не вы убедились в том, что дверь ванной тоже закрыта?

– За этим проследил Стивен, – сказал Джозеф. – Не знаю, что бы я делал без него!

Хемингуэй быстро пришел к выводу, что никто в усадьбе, включая его самого, не был бы в таком затруднительном положении, если бы не действия мистера Стивена Хериарда, и, горячо согласившись с Джозефом, объявил, что больше не хочет его задерживать. Затем он отправился на поиски Форда.

Форд, которого уже дважды допрашивали, нервничал и ходил с унылым видом, но, когда его спросили, пытался ли он предыдущим вечером войти в комнату своего хозяина через дверь ванной, он с готовностью ответил, что пытался, но она была закрыта. Паула обсуждала с Ройдоном, насколько целесообразно переписать второе действие «Горечи полыни». Прерванная на середине, она нетерпеливо ответила, что, разумеется, не пробовала дверь в ванную, и повернулась спиной к инспектору. Хемингуэй удалился, и ему повезло – он столкнулся с Валерией, которая проходила через холл, чтобы подняться наверх. Увидев инспектора, девушка вздрогнула и бросила на него встревоженный взгляд.

– Именно вас мне и хотелось видеть, мисс, – обрадовался Хемингуэй.

– Бесполезно, я ничего не знаю! – заверила его Валерия.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответил он, удивив ее, как и предполагал. – Непохоже, чтобы такая молодая леди, как вы, была замешана в убийстве.

Мисс Дин с облегчением вздохнула, но продолжала подозрительно смотреть на инспектора. Правильно рассудив, что она не будет возражать против известной доли фамильярности, если та в достаточной мере приправлена лестью, Хемингуэй прокашлялся и начал свою арию:

– Не обижайтесь на мои слова, мисс, но я был просто поражен, когда встретил здесь такую даму, как вы.

Она инстинктивно откликнулась:

– Ну, не знаю! Вы думаете, я такая необыкновенная?

– Но я не каждый день встречаю такую красивую молодую даму, и еще на работе, – не смущался инспектор.

Валерия хихикнула:

– Бог мой, я даже не думала, что полицейские умеют делать комплименты!

– Им просто редко выпадает такая возможность, – разливался Хемингуэй. – Вы помолвлены с мистером Стивеном Хериардом, мисс?

Ее лицо помрачнело.

– Да, в некотором смысле...

– Вы как будто не уверены в этом! – Он понимающе поднял бровь.

– Ну, не знаю! Только никогда не думала, что такое может случиться. Это все как-то меняет. И потом, я просто ненавижу этот дом, а Стивен его обожает.

– Любит старину? – насторожился Хемингуэй.

– Для меня это просто смерть, я не собираюсь быть заживо погребенной в этом старом замке.

– На вашем месте я бы так не переживал, мисс. Думаю, мистер Стивен будет рад жить там, где только вы захотите.

Валерия подняла на Хемингуэя удивленные глаза.

– Стивен! Нет, что вы! Он самый упрямый из всех людей, которых я когда-нибудь встречала! Если он что-нибудь решил, его уже не переубедишь!

– Вижу, вам здесь пришлось нелегко, – посочувствовал Хемингуэй.

Валерия, страдая от сознания собственных несчастий, которое усиливалось обидой на непонимание матери, взывающей к ее здравому смыслу, была только рада найти кого-нибудь, кому она могла бы излить свою душу. Девушка придвинулась к инспектору.

– Да, вы правы. Вы понимаете, я ужасно чувствительная! Я не могу с собой ничего поделать!

Инспектор намек понял.

– Я с первого взгляда определил, что вы просто комок нервов, – беззастенчиво соврал он.

– Вот именно! – подхватила Валерия, необыкновенно польщенная. – Только никто из этих людей не понимает этого и ни о ком, кроме себя, не думает. Кроме дяди Джо, он хороший, и Виллогби Ройдон мне тоже нравится. Но все остальные относятся ко мне просто отвратительно.

– Завидуют, и неудивительно, – кивнул Хемингуэй.

Красотка засмеялась и пригладила локоны.

– Просто не представляю, почему бы это! И потом, Стивен ведет себя ничуть не лучше остальных. Даже хуже!

– Может быть, он ревнует? Лично я стал бы...

– О, Стивен совсем не такой! – Валерия не задумываясь отбросила это предположение. – Ему все равно, что я делаю. Нет, честно, нет! На самом деле он ведет себя так, будто ему наплевать на меня, и это несмотря на то что он привез меня познакомить со своим дядей. Конечно, мне не надо было бы вам говорить об этом, – добавила она с запоздалым осознанием разницы в их положении.

– Не беспокойтесь об этом, мисс, – заверил Хемингуэй. – Это такое облегчение, когда есть кому излить душу. Я понимаю, через какие тернии вы прошли.

– Должна заметить, вы ужасно милый! – потупилась Валерия. – После того как убили мистера Хериарда, здесь просто ад. И первый инспектор был таким грубым! Я хочу сказать, абсолютно третьего сорта! И все из-за мерзкого портсигара Стивена!

– Инспектор Бэкстоун меня тоже удивил! – честно признался Хемингуэй. – А что вы сделали с портсигаром, если вы не возражаете, что я спрашиваю, мисс?

– Ничего не сделала. Просто вынула сигарету и положила портсигар на стол в гостиной. Я не вспоминала о нем до тех пор, пока не поднялся весь этот шум. Только Матильда Клар – она, наверное, самая уродливая женщина, которую я встречала, – фактически обвинила меня в том, что все это время портсигар был у меня. Виллогби говорит, что она просто выгораживала Стивена. И все потому, что мистер Мотисфонт спросил, кто же, кроме самого Стивена, мог бы взять этот портсигар? И это, конечно, правда. Если хотите знать, Матильда Клар специально хотела свалить вину на меня, потому что она знала, что мистеру Хериарду я не нравлюсь!

– Ну, уж в это я не могу поверить! – Хемингуэй являл собой образец галантности.

– И все-таки это так. Именно поэтому я сюда и приехала. На самом деле это была мамина идея. Она считала, что мне надо было воспользоваться случаем и познакомиться с мистером Хериардом. Лично я думаю, что он женоненавистник.

– Ну, если уж вы ему не понравились, наверное, это так и есть. Разве он не хотел, чтобы его племянник женился на вас?

– Нет, не хотел. Только я уверена, я бы его обвела вокруг пальца, если бы Стивен не раздражал дядю по любому поводу. Разумеется! Это так похоже на Стивена! Он такой! Я пыталась заставить его быть более благоразумным, потому что дядя Джо шепнул мне кое-что на ухо, но все напрасно.

– И что же он вам шепнул? – полюбопытствовал Хемингуэй.

– Да так, насчет завещания мистера Хериарда! Он прямо не сказал, что все достанется Стивену, но я так поняла его.

– Ясно. Вы сказали об этом мистеру Стивену? – Да, но он только рассмеялся и заявил, что ему все равно.

– Кажется, с этим молодым человеком сложно иметь дело, – протянул Хемингуэй.

Валерия вздохнула:

– Да, и по-настоящему я не... Ну да ладно! Как бы я хотела никогда не приезжать сюда!

– Я не виню вас в этом, – сказал Хемингуэй, раздумывая, как бы отделаться от нее теперь, когда уже получил необходимую информацию.

Ему помогла Матильда, которая в этот момент вошла в холл из коридора, ведущего в бильярдную. Валерия виновато вспыхнула и побежала вверх по лестнице. Матильда проводила ее холодным проницательным взглядом и вопросительно посмотрела на инспектора.

– Кажется, я напугала мисс Дин, – заметила она, направляясь к нему через холл. – Она сболтнула что-нибудь лишнее?

Хемингуэй был слегка ошеломлен, но умело скрыл это.

– Ничего подобного. Мы просто приятно побеседовали.

– Прекрасно представляю себе эту беседу, – сказала Матильда.