Онлайн чтение книги Фактор фуры
Часть вторая Октябрь. 20

Комо было последней остановкой перед границей. Одноименное озеро открылось ненадолго справа по ходу: зеленые крутые склоны вставали прямо из воды, черепичные крыши краснели у ее среза прерывистой ватерлинией.

Через пять минут, в Киассо, в вагон зашли униформисты. У меня просто проверили паспорт - хотя и долго обнюхивали визы, - на Серегин американский (кстати!) вообще едва посмотрели, зато у каких-то англоговорящих по соседству принялись подробно выспрашивать, сколько у тех при себе валюты: фискальное рвение странно выглядело в географическом центре Шенгенской зоны (тем более когда по обе стороны столь трогательно охраняемой госграницы изъясняются на одном языке). Выпендриваются, подумал я в адрес швейцарцев. Или они уже тоже проголосовали за безвизовое общение с ЕС?..

Снова вода - слева, потом справа: извилистые сумасшедшей красоты озера перетекали одно в другое, малоэтажные городки вытягивались по их берегам у подножий высоких лесистых гор. Через полчаса - Лугано. Еще примерно столько же - Беллинцона.

…Виктор перебрался в Москву года четыре тому. Естественным образом - он был хорошим психологом, а спрос на них у нервных столичных «элит» нынче оченно вырос. Кажется, карьеру Виктор делал там вполне успешно: законтачил с нужными людьми, встроился в положенные варки… А около полугода назад вдруг вернулся - без внятного объяснения. Но вроде бы не по причине каких-то проблем в столице. В общем, никому он ничего не сказал - по крайней мере, из тех наших общих знакомых, до кого я сумел вчера дозвониться, потратив кучу непонятно чьих евро… А неделю назад дядь Витя исчез. Сказал, уезжает. Куда и зачем - не сказал…

Светлые луга и темные хвойные чащи, сменяясь в беспорядке, штурмовали кручи. Серели каменистые осыпи. Разогнавшийся поезд ощутимо кренился на поворотах. Голые скальные гребни норовили уйти за верхний срез оконной рамы. Наконец блеснули пробелы ледников.

…Швейцарский скандал с «Миссией Люмьер» замутил некто Ольдаг Кройцлер, в ордене научных благотворителей значившийся «генеральным координатором проектов Цюрихского филиала» (штаб-квартира «Миссии» располагалась в Женеве - потому, кстати, и назывались они по-французски). Но, как поняли мы с Серегой, у «люмьеров» Кройцлер занимался финансами - был вроде старшего бухгалтера. Он-то в позапрошлом году и слил прессе сведения о грязных деньгах, отмываемых якобы через миссионерские программы. Именно в те времена швейцарским банкам пришлось, поломавшись, начать нарушать тайну вкладов - как раз во имя борьбы с отмывкой: так что слив пришелся ко времени и хай поднялся немалый. Правда, настучал Кройцлер на «просветителей» после того, как те его уволили, - и в ходе начавшейся «компроматной войны» почти российского образца ему тоже перепало: мол, почему, вы думаете, его поперли? Потому как он с ног до головы проворовался! Что до сути Кройцлеровых разоблачений, то руководство фонда заявило, что, с одной стороны, все это стопроцентная наглая клевета, с другой - если кто-то желает поддержать науку и стимулировать прогресс, то почему мы должны препятствовать благородному порыву? Праведность же доходов пусть устанавливают правоохранительные органы соответствующих государств. Короче, грязи и демагогии было много, ясности - никакой. Толку тоже: начатое следствие по-тихому сдохло…

Туннели нарезали пейзаж на неравные фрагменты - как плохой кабельный телесигнал перемежает фильм темным экраном. Иногда сигнала не было по несколько минут - под перейденный Суворовым поверху (да еще с боем) перевал Сен-Готард мы нырнули чуть не на десять. Дорога огибала бока гор, чередовалось направление крена, словно в задумчивом слаломе; то с одной, то с другой стороны распахивались пропасти, ты вдруг оказывался на авиационной высоте: мелькавшие глубоко внизу городки стояли высоко над ущельями. Дух захватывало, челюсть отвисала. Путепроводы перечеркивали друг друга на разных уровнях под разными углами, рельсы всасывались в дыры туннелей.

…Неутомимый и неостановимый Серега сумел даже добыть контактный телефон Кройцлера - но пока не дозвонился: то занято, то не отвечает. «Просветитель»-ренегат по-прежнему обретался в Цюрихе - и в любом случае ехать стоило туда: пообщаться, на худой конец, с местными газетчиками, освещавшими скандал. Попутно выяснилось, что и в Цюрихе у Мирского имеется добрый приятель («А есть вообще в Европе хоть один город, где у тебя не живут знакомые?» Рыжий честно задумался: «Есть… но мало»). Вася такой Колесников, экс-петербуржец, «дизайнер одежды»…

(Интересные все же времена на дворе: в мире, кажется, осталось только две профессии - пиарщик и дизайнер. Если садовник, как Варька, художник, как покойный Шатурин, и портной, как оный Вася, называются одинаково - чудится в этом, хочешь не хочешь, некий подвох… Мир рекламщиков и оформителей. Конфетная обертка без самой конфеты…)

Вася даже пообещал встретить нас на вокзале - «под ангелом». «Хауптбанхоф» оказался здоровым и разветвленным - и никаких ангелов в нем не обнаруживалось. Наконец мы тормознули под свисающей с потолка одного из главных залов разноцветной грудастой бабищей с громадным туловищем, ма-ахонькой головкой и предположительными крыльями. Уверенности в том, что эта тварь (сиделось под ней как-то неуютно) и имелась в виду дизайнером, не было - тем более что сам Вася не просматривался.

На агрегате навроде утюга, воняющем бензином, подъехал мужик в оранжевом жилете, слез со своего насеста, принялся подметать шваброй мусор, шуганув девку неопределенного возраста с рюкзачком за спиной и младенцем в коляске. Пару раз профланировали правоохранители в разного цвета униформе - не обращая никакого внимания на стеклянную фляжку вискаря, из которой я прихлебывал.

- А, российские рефлексы, - фыркнул рыжий, заметив мой стрем. - Это ваши менты ищут только повод докопаться и развести. Здесь, если не дебоширишь, на хрен ты со своим бухлом никому не нужен… Ну вон он, Васек, слава богу…

Росту в Васькй было метр шестьдесят пять от силы.

- Странные у вас ангелы. - Я ткнул пальцем вверх.

- А! Ну да… Между прочим, художница, которая его… ее изваяла?.. в общем, изготовила, - умерла от отравления красками, - жизнерадостно сообщил дизайнер.

Мы спустились в подземный гараж и погрузились в Васин, как это ни смешно, «мини-купер» (новый). «Кстати, в Европе принято пристегиваться…» Да, думаю, это не та Европа, где находится, скажем, раздолбайская Италия. Даже за те десять минут, что мы ехали к Колесникову на H #252;gelstra #946;e, я убедился, как мало похож - просто стилистически - Цюрих на все, виденное мной в Средиземноморье. И какой он вылизанный.

Экс-«питерский», как выяснилось, неплохо устроился: жил он на тихой такой, премилой, в гору взбирающейся улочке совсем недалеко от центра - десять минут ходу до озера, - в недешевеньком трехэтажном доме на десяток квартир. Когда мы поднимались из подвального гаража, я обратил внимание на открытую железную дверь сантиметров сорока толщиной (в проеме за ней была темнота).

- Что это у вас? - Я хмыкнул. - Банковское хранилище?

- Бомбоубежище, - оглянулся Вася.

- В смысле? - Я не понял, шутит ли он.

- В прямом. До самого недавнего времени все дома в Швейцарии в обязательном порядке оборудовались бомбоубежищами. А все крупные шоссе, кстати, проектировались как запасные полосы для самолетов. На случай войны.

- С кем это вы воевать собрались? - прибалдел я. - После семисот - или сколько там - лет нейтралитета? В центре благополучной Европы? С Лихтенштейном?

- Между прочим, - продолжал хозяин, ведя нас по лестнице, - при семи миллионах населения в Швейцарии только сухопутная армия - больше трехсот тысяч человек…

- На хрена?!

- А логика тут ни при чем, - подал голос Мирский. - Это массовый невроз. Фрейдистский комплекс. Благоприобретенная мания. Слишком мирные и нейтральные. Слишком хорошо живут. Слишком богато. «Щастливые швейцары» - это из Карамзина?.. Самая крепкая в мире валюта. Один из самых высоких уровней жизни. С затертого Средневековья не воевали. Представляешь, какие тут тараканы в башке заведутся?..

- Я? - переспрашиваю. - Не, не представляю. Я, если ты забыл, три недели как из России.

- Н-ну да…

Квартирка Васина - четыре комнаты, включая совмещенную с кухней столовую, - производила странное впечатление. В стильненько, с богемным минимализмом обставленной (низкие широкие лежанки, один-единственный книжный стеллажик, функциональный минимум мебели, мелкие художественные безделицы), в ней было мало бытовых объектов, зато полно избыточных: длиннейший ряд шампуней-гелей-кремов-дезодорантов в ванной, музейная коллекция соусов-приправ на кухне… Последнее, впрочем, объяснялось кулинарными увлечениями хозяина - встретил он нас, например, швейцарским национальным блюдом (кажется, единственным таковым) фондю: это сыр, плавленный в белом вине со специями, коий надлежит черпать насаженными на особые вилочки кусочками хлеба.

Мирский черпал, азартно чавкал и бодро врал про меня и про то, что привело нас в «Гельветическую конфедерацию», - я косился на него, пытаясь понять, откуда взялось у меня алогичное чувство уверенности. А здорово, сам себе удивляясь, подумал я, что этот клоун за мной увязался.

«… Слышь, Юр, я должен кое в чем тебе признаться. Помнишь Энрико - к которому мы в Венецию ездили?..» Когда «джентльмен удачи» позвонил Сереге сообщить про убийство Страно - он, естественно, поинтересовался, в какую такую «тему» мы с рыжим влезли: в случайность совпадения наших расспросов с автоматными очередями в Милане он, разумеется, не поверил. Мирский отвечал уклончиво. Энрико настаивал - и Серега понял, что тот «сделал стойку». Видимо, «санитар леса» чуял тут тренированной своей интуицией возможность разжиться полезной инфой. Тогда рыжий без подробностей описал реальное, в общем, положение дел - что я помимо воли попал, кажется, в какую-то многоходовую и многофигурную варку с участием покойного адвоката, и мы с ним оба по разным, но личным причинам заинтересованы разобраться, что к чему. И тогда Энрико напрямую предложил: все, что нароешь, - сообщай мне. Я в накладе не останусь.

Поначалу и сам Серега не очень верил, что нам удастся хоть что-то надыбать. Но когда я обмолвился насчет Виктора… «Понимаешь, еще фигня какая… По контракту с моим универом я отстрелялся. Они предлагали его продлить, но знаешь… как-то все надоело». Тем более что Энрико рыжий знает - за ним действительно не заржавеет. Гонорар поделим.

К тому же у тебя куча знакомств в куче стран, добавил я про себя… И свободное знание всех главных европейских языков… И всяческие компьютерные умения… И вообще - вместе веселее. Не говоря о том, что одна голова хорошо, а две…

«Ты хоть понимаешь, чего мы таким макаром допросимся?» - спрашиваю, непонятно на кого злясь. «Ну что ж мы, совсем дураки? На хера нам на рожон лезть?..» Тут не успеешь понять, куда залез, собирался сказать я… Хотя чего было говорить: рыжий и сам, конечно, все знал. Но… Смотрел я в эту наглую небритую рожу, в эти сообразительные шпанистые зенки - и прекрасно видел: он же авантюрист. Его же носит… Не в бабках же дело - не в них одних, по крайней мере…

Кстати. О бабках… Я совершенно не был уверен, что по окончании собственной работы (ровно две трети оговоренного месяца, между прочим, уже прошли - двадцатый день, как я отчалил) я решу возвращаться домой. Я слишком хорошо помнил телегу Костика. Не говоря уже о том, что и с работой-то не все, выходит, ясно - а соответственно, даже с положенными мне двумя штуками. Тем более - что, блин, такое две штуки евро?..

В общем, и бабки, пожалуй, пригодятся.