Онлайн чтение книги Федор Достоевский
Глава III. Генезис «Братьев Карамазовых»

В декабрьском выпуске «Дневника писателя» за 1877 год Достоевский предупреждает читателей о прекращении на некоторое время издания «Дневника», он пишет: «…я… займусь одной художнической работой, сложившейся у меня в эти два года издания „Дневника“ неприметно и невольно». Новая книга, на которую он намекает, будет, как и «Подросток», частью обширного, оставшегося незавершенным цикла, названного «Житие великого грешника». В новом романе Достоевский будет трактовать вопрос о существовании Бога: «…вопрос… тот самый, которым я мучился сознательно и бессознательно всю мою жизнь».

Федор Михайлович сознает, что его литературное творчество еще не завершено: он чувствует необходимость в последней исповеди, – пришло время на нее отважиться. Это будет его «самое последнее слово». Он собирается с мыслями. Накапливает заметки, материалы, наблюдения. Ему нужно три года, чтобы благополучно довести до конца свое начинание.

«…я замыслил и скоро начну большой роман, в котором, между другими, будут много участвовать дети», – пишет он 16 марта 1878 года.

На первую страницу записной книжки с черновыми набросками к «Братьям Карамазовым» он занесет заметки:

«Узнать, можно ли пролежать между рельсами под вагоном, когда он пройдет во весь карьер?

Справиться о детской работе на фабриках.

О гимназиях, быть в гимназии.

В детском приюте».

Тем временем Достоевский познакомился с молодым блестящим профессором Владимиром Соловьевым (сыном историка). В Петербурге он слушал его лекции и нашел, что между ним и молодым философом существует несомненное духовное родство. Разве Соловьев не выбрал для диссертации тему «Кризис западной философии»? Разве не нападал он на самую суть европейского позитивизма? Разве не провозгласил приход нового – метафизического познания? К тому же облик молодого человека великолепно соответствует его речам. Его одухотворенная красота покоряет самых солидных его оппонентов. Лицо Соловьева, уверяет Достоевский, напоминает ему картину «Голова молодого Христа» Аннибале Карраччи.

Возвышенная дружба завязывается вскоре между молодым ученым и знаменитым писателем, и в этом удивительном союзе учеником выглядит не молодой философ, а старый писатель.

Действительно, во время своих бесконечных бесед с Соловьевым Достоевский формулирует, упорядочивает, проясняет собственную идеологическую позицию. Его молодой собеседник помогает ему облечь в отвлеченные формулировки тот хаос из философских идей, в котором он бьется столько лет.

По проблемам доктрины православия Достоевский близок к прокурору Священного синода Константину Победоносцеву.

Его также интересует «Философия общего дела» философа Н.Ф. Федорова. Читает он и тексты святителя Тихона Задонского, епископа XVIII века. Еще в 1870 году он сообщал Майкову: «…хочу выставить во 2-й повести главной фигурой Тихона Задонского».

После смерти маленького Алексея Анна Григорьевна уговаривает мужа поехать с Соловьевым в Оптину пустынь. Она надеется, что эта поездка отвлечет Федора Михайловича от горестных мыслей. Тем более что Достоевский давно мечтает посетить монастырь Оптиной пустыни, куда удалялись поочередно Гоголь, Леонтьев и Лев Толстой.

Достоевский уступает настояниям жены, и после короткого пребывания в Москве двое друзей садятся в поезд и едут до станции Сергиево. Там они пересаживаются в повозку и 120 верст трясутся по ухабистым дорогам. Через два дня приезжают в Оптину пустынь. Монахи встречают их сердечно, а знаменитый старец Амвросий, чудотворец и прозорливец, удостаивает Федора Михайловича двумя беседами наедине. Во время этих бесед в сознании Достоевского окончательно складывается образ совершенного христианина – отца Зосимы в романе «Братья Карамазовы».

Интересно отметить, что в 1877 году, за год до посещения Оптиной пустыни, Достоевский предпринял поездку в Даровое – в страну своего детства. Он вновь посетил строевой лес, глубокий овраг, деревню Чермашню. Он беседовал со стариками крестьянами, всматривался в их грязные морщинистые лица, узнавая в них краснощеких мальчишек с льняными волосами, с которыми еще так недавно они вместе играли и смеялись. Он мысленно перебирал свои воспоминания. Он напоил свое вдохновение из животворного источника. Он был готов.

Однако работа над этим романом, растянувшаяся на три года, потребовала от него больше труда, чем другие произведения. Достоевский не хочет портить книгу, которая должна увенчать все его творчество. Но он опасается, не ослабел ли с возрастом его творческий дар. Не отразилась ли болезнь на памяти, не изменило ли ему воображение. Боится умереть раньше, чем выскажется до конца: «…давно уже заметил, что чем дальше идут годы, тем тяжелее мне становится работа».

Или:

«Я все… думаю о моей смерти сам… и о том, что оставлю тебя и детей», – пишет он жене и продолжает: «Теперь у меня на шее „Карамазовы“, надо кончить хорошо, ювелирски отделать, а вещь эта трудная и рискованная, много сил унесет. Но вещь также и роковая: она должна установить имя мое, иначе не будет никаких надежд».