Онлайн чтение книги Грёзы Февра Fevre Dream
Глава пятая

На борту парохода «Грезы Февра»

Река Огайо, июль 1857 года

Эбнер Марш был слишком хорошим речником, чтобы отлеживаться день в постели, даже если болит голова. Тем более что этот день имел для капитана особенное значение. После нескольких часов чуткой дремы он наконец проснулся и сел на кровати. Было около одиннадцати. Ополоснув лицо тепловатой водой из кувшина на прикроватном столике, Марш оделся. Предстояла масса дел, а Йорк до сумерек не встанет.

Надев на голову фуражку и бросив хмурый взгляд на свое отражение в зеркале, Марш немного пригладил бороду, взял трость и с палубной надстройки спустился на бойлерную палубу. Первым делом он наведался в умывальные, а потом заглянул на камбуз.

– Я пропустил завтрак, Тоби, – сообщил он коку, который уже занимался обедом. – Прикажи одному из твоих ребят поджарить для меня с полдюжины яиц и увесистый ломоть ветчины. Пусть принесут все это на палубную надстройку, хорошо? Да не забудь про кофе. Желательно побольше.

В большом салоне Марш на минуту задержался, чтобы прополоскать горло парой стаканов чего-нибудь прохладительного. После этого ему стало чуть-чуть легче. Перекинувшись из вежливости несколькими словами с пассажирами и официантами, капитан поднялся к себе на палубную надстройку, чтобы позавтракать.

Подкрепившись, Эбнер Марш снова почувствовал себя самим собой. После еды он отправился на капитанский мостик. Вахтенный сменился, и теперь за штурвалом стоял второй рулевой. Компанию ему составлял один из его собратьев, пользующийся бесплатным проездом.

– Доброе утро, мистер Китч, – поприветствовал Марш рулевого. – Как ведет себя пароход?

– Жаловаться не на что, – ответил матрос, бросив на Марша мимолетный взгляд. – Ваше судно – довольно резвое, капитан. Как только доберетесь до Нового Орлеана, нужно будет нанять хороших рулевых. Кораблю требуется опытная рука.

Марш кивнул. В этом не было ничего неожиданного; он хорошо знал, что скоростные суда зачастую сложны в управлении. Эта проблема не волновала капитана. Брать первого встречного в качестве рулевого он не собирался.

– С какой скоростью мы движемся? – спросил Марш.

– С обычной, – ответил вахтенный и пожал плечами: – Можно было бы двигаться шибче, но мистер Дейли сказал, что спешки нет. Так что ползем как черепаха.

– Когда доберемся до Падука, нужно будет пристать к берегу. Там сходит пара пассажиров и надо выгрузить кое-какой груз.

Проболтав с лоцманом еще несколько минут, Марш снова спустился на бойлерную палубу.

Столы в кают-компании уже были накрыты для обеда. Благодаря витражным стеклам в оконцах потолка помещение заливал играющий яркими красками солнечный свет. Вдоль всего салона тянулся длинный ряд столов. Официанты раскладывали серебро и фарфор; в лучах света хрусталь бокалов играл всеми цветами радуги. С камбуза тянуло запахом самой изысканной пищи. Марш помедлил, отыскал взглядом меню и пробежал его глазами, после чего понял, что все еще голоден. Поскольку Йорка пока нигде не было видно, он не усматривал ничего предосудительного в том, чтобы пообедать вместе с пассажирами и другими офицерами команды. Напротив, это выглядело бы вполне уместно.

Обед, по мнению Марша, выдался на славу. Эбнер быстро расправился с большой порцией жареного барашка в соусе, приправленного петрушкой, маленьким голубем с гарниром из ирландского картофеля, зеленой кукурузы и свеклы, и закусил все это двумя ломтями знаменитого пирога Тоби с орехом-пеканом. К тому времени, когда обед завершился, капитан пришел в прекрасное расположение духа и даже разрешил священнику прочитать короткую лекцию об обращении индейцев в христианство, хотя обычно на своих судах не допускал религиозной пропаганды. В конце концов, решил Марш, нужно как-то развлекать пассажиров, потому что даже самый прелестный пейзаж может наскучить.

Вскоре после полудня судно причалило к пристани в Падуке, расположившейся на кентуккском берегу реки, в том месте, где в Огайо впадает Теннесси. В дороге это была их третья остановка. Ночью, пока Марш спал, они на короткое время пришвартовались в Россборо, где сошли трое пассажиров. Там же пополнили запас дров и взяли на борт небольшое количество груза, который требовалось доставить в Эвансвилл. В Падуке им предстояло освободиться от двенадцати тонн железных чушек, а также выгрузить часть муки, сахара и книг. Кроме того, своей отправки поджидали пятьдесят тонн строительного материала.

Падука была большим городом, специализирующимся на лесозаготовках, куда по реке Теннесси постоянно сплавлялся лес. Плоты загромождали реку, мешали судоходству. Подобно большинству речников, Марш не слишком жаловал плотогонов. Плоты в ночное время порой не имели огней, и поэтому некоторые невезучие пароходы наскакивали на них, тогда те имели наглость грязно ругаться, орать и бросаться чем попало.

К счастью, когда они пришвартовались в Падуке, плотов поблизости не оказалось. Марш взглянул на груз, поджидавший на речном берегу. Он состоял из нескольких высоких пирамид упаковочных клетей и кип табачного листа. Капитан заключил, что на основную палубу можно будет взять дополнительный груз. Было бы жаль оставлять все это добро какому-нибудь другому судну.

«Грезы Февра» стал у причала, и подсобные рабочие начали устанавливать переходные мостки. Среди них проворно двигался Волосатый Майк, время от времени покрикивая:

– Давай, пошевеливайся, вы не пассажиры первого класса, вышедшие на прогулку. – Или: – Только посмей уронить, сынок, и этот железный пруток проверит прочность твоей головы, – и тому подобные вещи.

С грохотом опустились сходни, и пассажиры, ожидавшие высадки в Падуке, сошли на берег.

Марш мысленно принял решение и направился в контору судна. Джонатан Джефферс корпел над бумагами, сопровождающими груз.

– Эта работа у вас срочная, мистер Джефферс? – спросил он.

– Нет, не обязательно, капитан Марш, – ответил тот. Джефферс снял очки и протер их носовым платком. – Это для Каира.

– Хорошо, – обрадовался Марш. – Пойдемте со мной. Хочу сойти с вами на берег и узнать, кому принадлежит груз, выставленный на солнце, и куда его требуется доставить. Полагаю, он предназначается для Сент-Луиса, во всяком случае, часть его. Может, нас ждет удача, и мы сумеем заработать немного денежек.

– Отлично. – Джефферс встал, поправил свой аккуратный черный сюртук, проверил, заперт ли большой железный сейф, и взял в руку неизменную трость с вложенной в нее шпагой. Когда они выходили, Джефферс добавил: – В Падуке я знаю одну прекрасную винную лавку.

Предпринятый Маршем вояж оказался не напрасным. Владельца табака они нашли с легкостью и пригласили его с собой в винную лавку. Там Маршу ничего не стоило убедить владельца товара доверить свой груз «Грезам Февра». К тому же Джефферс назвал вполне сходную цену. Это дело отняло у них три часа, но благодаря заключенной сделке Марш по дороге на судно испытывал невиданное удовлетворение. Когда они вернулись на берег реки, Волосатый Майк, развалясь на причале, курил большую черную сигару и беседовал с помощником капитана соседнего парохода.

– Этот груз теперь наш, – сообщил ему Марш, указывая тростью на табак. – Прикажи своим ребятам быстро погрузить его, чтобы мы могли в скором времени отчалить.

Марш стоял, облокотившись на перила бойлерной палубы, и с удовлетворением наблюдал за работой портовых грузчиков, как те проворно и ловко перетаскивали кипы табака на борт его судна. Пока Уайти раскочегаривал машину, Маршу на глаза случайно попалось еще кое-что: на дороге, неподалеку от места швартовки, стояла вереница гостиничных омнибусов, запряженных лошадьми. Марш, пощипывая себя за ус, какое-то время с любопытством рассматривал ее, а затем прошел на капитанский мостик.

Рулевой жевал кусок пирога и запивал его кофе.

– Мистер Китч, – обратился к нему Марш, – не трогайтесь с места, пока я не отдам приказ.

– Что-нибудь случилось, капитан? Погрузка почти завершена, и давление пара достигло желаемого уровня.

– Посмотрите лучше туда, – указал тростью Марш. – Те омнибусы доставили на пристань пассажиров или ждут, что они с минуты на минуту прибудут. Ясное дело, что ждут они не наших пассажиров и какую-нибудь заднеколесную лоханку так не встречают. Есть у меня одно подозрение.

Несколько минут спустя его подозрение подтвердилось. Выпуская клубы пара и дыма с блесками искр, на реке Огайо появилось быстроходное судно – длинный, классического вида большеколесный пароход. Марш узнал его почти тотчас, не успев даже прочесть названия. Это был «Южанин» из грузо-пассажирской компании Цинциннати и Луисвилла.

– Так я и знал! – воскликнул Марш. – «Южанин», должно быть, вышел из Луисвилла на полдня позже нас. Но скорость его оказалась выше.

Марш подошел к боковому окну и отодвинул изысканные занавески, спасавшие помещение от палящих лучей дневного солнца. Пароход пристал к берегу и пришвартовался. Пассажиры начали сходить на берег.

– Много времени у него это не займет, – сказал он рулевому. – Только высадят пассажиров, никаких погрузочно-разгрузочных работ. Пусть от пристани отойдет первым, вы меня поняли? Пусть он немного спустится по реке, тогда за ним проследуем и мы.

Рулевой отправил в рот последний кусок пирога и вытер уголки губ салфеткой.

– Вы хотите, чтобы я пропустил «Южанина» вперед, а потом попытался обогнать его? Капитан, нам придется дышать его дымом всю дорогу до Каира. Потом его и след простынет.

Лицо Эбнера Марша стало чернее грозовой тучи, казалось, еще минута, и он взорвется.

– Что это вы такое говорите, мистер Китч? Я не желаю слышать ничего подобного. Если вы как рулевой никуда не годитесь, так скажите об этом прямо, и я вытащу из постели мистера Дейли и поставлю его у штурвала.

– Но это же «Южанин», – стоял на своем Китч.

– А это «Грезы Февра»! – закричал потерявший самообладание Марш.

Он резко развернулся и, как ураган, вылетел из рубки. Настроение его упало. Чертовы лоцманы вечно думают, будто на реке они боги. Конечно, в этом есть доля истины, поскольку судно ходит по рекам, но все равно у них нет права жаловаться на малую скорость и сомневаться в быстроходности его корабля.

Ярость Марша слегка улеглась, когда он увидел, что на «Южанине» началась посадка пассажиров. Он рассчитывал на это с самого первого момента, когда только увидел «Южанина» на реке в Луисвилле, однако не смел надеяться, что это все же случится. Если «Грезам Февра» удастся обогнать «Южанина», то репутация ему обеспечена.

Пароход, с которым он вздумал состязаться, а также его собрат «Северянин» являлись гордостью компании. Это были особенные суда, построенные в 1853 году в расчете на высокую скорость. Меньшие по размеру, чем «Грезы Февра», они, как было известно Маршу, занимались исключительно пассажирскими перевозками и не принимали на борт грузов. Марш не понимал, каким образом они извлекали выгоду, но волновало его другое: важно, что они отличались высокой скоростью хода. В 1854‑м «Северянин» установил рекорд для маршрута Луисвилл – Сент-Луис. На другой год «Южанин» побил его; он и сегодня показывал лучшее время, равное одному дню и девятнадцати часам. Высоко над капитанским мостиком на судне были установлены золоченые оленьи рога, символ самого быстроходного парохода реки Огайо.

Чем больше Эбнер Марш думал о состязании, тем более он возбуждался. Тут его посетила мысль, что Джошуа Йорк, невзирая на сладкий сон, никогда бы не простил ему, что пропустил такое замечательное событие. Охваченный возбуждением, Марш с твердым намерением разбудить компаньона бросился к капитанской каюте и набалдашником трости резко постучал в дверь.

Ответа не последовало. Марш повторил стук. На этот раз он прозвучал более громко и настойчиво.

– Эй, ты там, просыпайся! Вставай, Джошуа, нам предстоит участие в гонках!

Из каюты Йорка не доносилось ни звука. Марш попытался открыть дверь, но та оказалась запертой. Он принялся барабанить по стенам, по закрытому ставнями окну, сопровождая стук криком… Увы, его действия не произвели никакого эффекта.

– Черт тебя подери, Йорк! Сейчас же проснись, иначе ты все пропустишь!

Тут в голову капитану пришла идея, и он пошел к рулевой рубке.

– Мистер Китч, сэр! – завопил он. Эбнер Марш, когда использовал всю мощь своих легких, умел кричать, как никто другой. Китч высунул из-за двери голову и сверху вниз посмотрел на него. – Подайте гудок и не отпускайте его, пока я вам не махну, хорошо?

Он вернулся к каюте Йорка и снова начал молотить в дверь. Вдруг прозвучал резкий звук сирены. Один раз. Два. Три. Он отзывался длинными сердитыми завываниями. Марш замахнулся тростью.

Дверь каюты Йорка отворилась.

Стоило Маршу увидеть глаза Йорка, и рот его непроизвольно открылся. Снова прозвучал гудок парохода, Марш поспешно махнул рукой. Сирена смолкла.

– Заходи, – холодным тоном прошептал Джошуа Йорк.

Марш вошел, и Йорк за его спиной немедленно захлопнул дверь. Марш слышал, как тот закрыл засов, хотя самого Йорка не видел, он вообще ничего не видел. Как только дверь закрылась, его окружила непроглядная тьма. Сквозь дверь и закрытые ставнями окна не пробивался ни единый лучик света. Маршу на мгновение показалось, что он ослеп. Но внутреннее зрение сохранилось, перед глазами все еще стоял тот образ, который уловил его взгляд, прежде чем погрузиться в чернильную тьму. Марш все еще видел представшего на пороге Джошуа Йорка, голого, в чем мать родила, с мертвенно-бледной кожей, ртом, искаженным в зверином оскале, глазами, похожими на дымящиеся серые расселины, ведущие в ад.

– Джошуа, – сказал Марш, – не мог бы ты зажечь лампу? Или поднять занавески? Сделай же что-нибудь. Я ничего не вижу.

– Зато я прекрасно все вижу, – отозвался из темноты за его спиной голос Йорка. Марш не слышал, как тот переместился. Он повернулся и тотчас врезался во что-то.

– Стой спокойно, – скомандовал Йорк. Голос прозвучал столь властно и гневно, что Маршу ничего не оставалось делать, как повиноваться. – Сейчас я посвечу тебе, пока ты не разнес мою каюту.

По другую сторону комнаты вспыхнула спичка, и Йорк поднес ее к стоящей на прикроватном столике свече, после чего сел на край смятой постели. Каким-то образом он уже успел натянуть на себя брюки, однако выражение лица его по-прежнему оставалось суровым и ужасным.

– Итак, – сказал он, – почему ты здесь? Предупреждаю, лучше бы у тебя нашлась для этого веская причина!

Внутри у Марша все закипело. Никто еще не говорил с ним в подобном тоне, никто.

– Рядом с нами стоит «Южанин», Джошуа. Самое скороходное судно на этой чертовой реке, увенчанное рогами и прочей дребеденью. Я вознамерился сняться с якоря вслед за ним. И подумал, что тебе хотелось бы видеть все это. Если ты считаешь, что это недостаточно веская причина для того, чтобы вытащить тебя из постели, значит, ты не речник и никогда им не станешь! И еще: в моем присутствии следи за своими манерами, ты меня понял?

Что-то вспыхнуло в глазах Йорка, и тот начал подниматься, но тут же сдержал себя и отвернулся.

– Эбнер, – сказал он, потом замолчал и нахмурился. – Прошу прощения, я не хотел обидеть тебя неуважением или напугать. Твое намерение было добрым.

Марш со страхом заметил, как рука его непроизвольно сжалась, после чего Йорк с усилием разжал ее. Затем резко, в три стремительных шага, пересек сумрачное пространство каюты и оказался возле письменного стола, на котором стояла початая бутылка с напитком, предназначенным для собственного потребления, которую Марш вынудил его накануне распечатать. Он налил себе полный бокал и, запрокинув голову, одним махом осушил.

– А-а-а, – мягко протянул Йорк, снова повернувшись к Маршу. – Эбнер, я дал тебе судно твоей мечты, но не в качестве подарка. Мы заключили сделку. Ты должен подчиняться тем приказам, которые я отдаю, уважать мое эксцентричное поведение и не задавать мне никаких вопросов. Ты согласен продолжать выполнять свою часть уговора?

– Я человек слова! – твердо сказал Марш.

– Хорошо, – отозвался Йорк. – А теперь послушай меня. Тобой двигало доброе побуждение, но ты неправильно поступил, разбудив меня подобным образом. Больше никогда этого не делай. Никогда. Ни с какой целью.

– Если взорвется котел и на судне возникнет пожар, я должен бросить тебя зажариваться заживо, так?

В сумраке глаза Йорка сверкнули.

– Нет, – заметил он. – Но для тебя было бы безопаснее оставить все как есть. От внезапного пробуждения я становлюсь неуправляемым. Я выхожу из себя. Известны случаи, когда, разбуженный во внеурочный час, я делаю вещи, о которых позже очень сожалею. По этой причине я так грубо обошелся с тобой. За что прошу прощения, но такое может повториться снова. Или еще хуже. Ты понимаешь, Эбнер? Никогда не входи сюда, когда дверь на запоре.

Марш нахмурился, сказать ему было нечего, никакие слова не приходили в голову. В конце концов, он заключил сделку; если Йорку так уж нравится выходить из себя потому, что потревожили его сон, это его дело.

– Я все понял, – ответил он. – Твои извинения приняты, прими и ты мои, если это имеет значение. А теперь не желаешь ли подняться со мной на мостик и посмотреть, как мы обгоним «Южанина»? Тем более что ты все равно проснулся?

– Нет, – с сумрачным лицом ответил Йорк. – Нельзя сказать, что меня это совсем не интересует, Эбнер. Напротив, даже очень. Просто я нуждаюсь в полноценном отдыхе, для меня это жизненно важно. Кроме того, я не переношу дневного света. И солнце палит нещадно. Ты когда-нибудь получал тяжелые ожоги? Если да, то ты поймешь меня. Ты же видел, какая светлая у меня кожа. Солнце и я несовместимы. Таково медицинское заключение, Эбнер. Далее обсуждать подробности я не намерен.

– Хорошо, – сказал Марш. Палуба под ногами начала слегка вибрировать. Прозвучал пронзительный пароходный гудок. – Мы даем задний ход, Джошуа, – добавил он. – Мне нужно идти. Прости, что побеспокоил тебя, мне действительно очень жаль.

Йорк кивнул и, отвернувшись, снова взялся за бутылку со своим омерзительным питьем.

– Знаю, – сказал он, на этот раз потягивая напиток. – Иди. Увидимся вечером за ужином.

Марш двинулся к двери, но голос Йорка остановил его:

– Эбнер.

– Да? – отозвался Марш.

Джошуа Йорк одарил его слабой бледной улыбкой:

– Обгони его, Эбнер.

Марш усмехнулся и покинул каюту.

Когда он достиг капитанского мостика, «Грезы Февра» уже вышел на открытое пространство. К тому времени «Южанин» удалился на приличное расстояние. В рулевой рубке собралось с полдюжины свободных от вахты матросов. Они переговаривались, жевали табак и заключали пари на предмет того, сумеют ли обогнать другой пароход. Даже мистер Дейли предпочел прервать свой дневной отдых и прийти сюда. Пассажиры чувствовали: что-то затевается. Нижние палубы были переполнены. Одни расселись у перил, наиболее удачливые протиснулись на полубак, откуда было видно лучше.

Китч размашисто крутанул черный с серебром штурвал, и «Грезы Февра» направился в сторону главного фарватера, следуя курсом своего соперника. Рулевой крикнул в переговорную трубу, чтобы добавили пара. Уайти подбросил в топку угля, и люди на берегу увидели, как судно, отходя от пристани, окуталось плотной завесой черного дыма. Эбнер Марш стоял за спиной рулевого, опираясь на трость, и щурился. Впереди послеполуденное солнце, отражаясь от чистой синевы речной воды, бросало ослепляющие блики, от которых рябило в глазах. Темным оставался только след бурлящей воды, тянущийся за колесами «Южанина», где солнечные отражения были разбиты на тысячи мерцающих осколков.

Сначала все представлялось достаточно простым. «Грезы Февра», окруженный облаком пара и дыма, устремился вперед. На его носу и корме бешено колотились звездно-полосатые флаги. Колеса шлепали по воде в нарастающем темпе. Внизу ровно гудели паровые котлы. Расстояние между судами начало зримо сокращаться. Но «Южанин» не какая-нибудь третьесортная лоханка вроде «Мэри Кей». Оставить его за кормой в два гребка, как заднеколесный пароходик, было невозможно. Вскоре капитан и рулевой «Южанина» поняли, в чем дело, и резко увеличили скорость. Противник послал в их сторону густое облако дыма, оставляемый на воде след стал еще более бурным. Китч, чтобы избежать его, был вынужден слегка изменить курс и потерял скорость. Расстояние между кораблями снова увеличилось и потом стало держаться на одном уровне.

– Не отставай, – бросил Марш рулевому после того, как стало ясно, что оба парохода не намерены сдавать своих позиций.

Он покинул капитанский мостик и отправился на поиски Волосатого Майка Данна, которого наконец обнаружил на полубаке основной палубы. Тот сидел с большой сигарой в зубах, задрав ноги на упаковочную клеть.

– Собери мне всех подсобников и матросов, – приказал Марш боцману. – Я хочу, чтобы они уравновесили судно.

Волосатый Майк кивнул и поднялся. Погасив сигару, он могучим голосом начал сзывать команду.

В скором времени большая часть команды разместилась на корме и по левому борту. Сделано это было с той целью, чтобы сбалансировать вес пассажиров, большая масса которых для наблюдения за гонкой столпилась на носу и по правому борту.

– Чертовы пассажиры, – ругался Марш.

Улучшив баланс, «Грезы Февра» начал снова сокращать расстояние, отделявшее его от соперника. Марш вернулся на капитанский мостик.

Оба судна неслись теперь на всех парах. Силы их были примерно равны. Эбнер Марш пришел к выводу, что «Грезы Февра» мощнее, однако этого оказалось мало. Он был сильно перегружен, сидел низко в воде, к тому же следовал в кильватере «Южанина», поэтому волны захлестывали его и снижали скорость, в то время как движению «Южанина» ничто не препятствовало. Тот, не обремененный грузом, стремительно скользил по спокойной воде.

Теперь все зависело от мастерства рулевых. Китч за штурвалом был воплощением внимания и сосредоточенности. Он с легкостью управлял судном и пользовался малейшей возможностью, чтобы при каждом удобном случае выигрывать минуту-другую. Собравшиеся за его спиной праздношатающиеся матросы, среди которых был и Дейли, все время тараторили, давая советы.

Гонка «Грез Февра» за «Южанином» продолжалась уже час. Несколько раз он терял своего соперника из виду, когда тот скрывался за поворотами, но каждый раз они выигрывали время, так как Китч при повороте проводил судно как можно ближе к берегу. Однажды они приблизились настолько, что Марш мог разглядеть лица пассажиров, собравшихся на корме другого судна, однако тогда «Южанин» добавлял пару и снова увеличивал расстояние между ними.

– Бьюсь об заклад, они сменили рулевых, – сказал Китч, сплевывая в ближайшую плевательницу табачную жвачку. – Видите, как пришпорили?

– Все я вижу, – проворчал Марш. – А теперь мне хотелось бы увидеть, как пришпорим мы.

И тут им представился шанс. Впереди ждал поворот реки, густо поросший лесом. Вдруг «Южанин» начал подавать гудки и замедлил ход, потом вздрогнул, и его лопасти стали крутиться в обратную сторону.

– Осторожно, – предупредил Дейли Китча.

Китч снова сплюнул и осторожно повернул штурвал. «Грезы Февра», чтобы обогнуть противника и оставить его по правому борту, пересек турбулентный след, оставленный «Южанином». Но не прошли они и половины поворота, когда увидели причину внезапной остановки парохода: на песчаной банке сидело еще одно большое судно. Его основная палуба была уставлена кипами табака. Помощник капитана и вся команда с помощью брусьев и лебедок пытались снять пароход с мели. «Южанин» едва не врезался в них.

На несколько минут река превратилась в хаос. Люди на песчаной банке махали руками и громко кричали, «Южанин» изо всех сил пытался дать задний ход, а «Грезы Февра» устремился на чистый участок воды. В этот момент «Южанин» снова дал задний ход, нос его повернулся. Было похоже, что он тронется наперерез «Грезам Февра».

– Чтоб тебе ни дна ни покрышки, идиот, – выругался Китч и чуточку сильнее заложил штурвал, при этом он попросил Уайти снизить обороты по левому борту. Однако не предпринял попытки ни притормозить, ни дать кораблю обратный ход.

Два крупных судна сближались, расстояние между ними сокращалось. Марш слышал, как внизу в испуге закричали пассажиры. Он пережил момент, когда и ему показалось, что столкновение неминуемо.

Но тогда скорость сбросил «Южанин», и его рулевой выправил нос судна, а «Грезы Февра» прошел в считаных футах от соперника. Кто-то внизу крикнул «ура».

– Пусть продолжает движение, – пробормотал Марш так тихо, что его никто не расслышал.

«Южанин» не думал сдаваться. Колеса его крутились в бешеном темпе, и он сидел у них на хвосте. Соперник отставал, но ненамного, всего на корпус судна. Все пассажиры на «Грезах Февра» – будь они неладны – бросились на корму, а команде пришлось мчаться на нос, так что палуба завибрировала от топота бегущих ног.

«Южанин» снова шел на обгон. Обойти их он намеревался по левому борту. Суда шли почти параллельно, только соперник слегка отставал. Теперь его нос сровнялся с кормой «Грез Февра». Постепенно он отвоевывал у «Грез» с таким трудом добытые дюймы. Они подошли бортами так близко друг к другу, что пассажиры при желании могли бы перескочить с одной палубы на другую, хотя «Грезы Февра» был немного выше.

– Черт, – вырвалось у Марша, когда противник почти вырвался вперед. – Пожалуй, достаточно. Китч, крикни вниз, чтобы Уайти пустил в ход мой свиной жир.

Рулевой, бросив на него мимолетный взгляд, расплылся в широкой улыбке.

– Свиной жир, капитан? О, я подозревал, что вы хитрец! – По переговорной трубе он прокричал в машинное отделение распоряжение капитана.

Оба парохода неслись теперь нос к носу. У Марша от напряжения, с которым он охватил свою трость, онемела рука. Тем временем внизу подсобные рабочие пытались согнать с бочек с жиром устроившихся на них иностранцев. Жир следовало доставить в машинное отделение. Марш сгорал от нетерпения. Он был разгорячен, как тот жир, которому предстояло расплавиться. Хороший свиной жир дорог, но на пароходе он бывает полезен. Вот и сейчас он должен сослужить им добрую службу. Его мог бы пустить в дело кок. При плавлении жир чертовски горячий, именно по этой причине он и понадобился им в эту минуту. Хорошая порция горячего пара под высоким давлением, которую они не могли получить, сжигая в топке дрова и уголь.

Когда в топках закипел свиной жир, сомневающихся в рулевой рубке больше не оставалось. Из выпускных клапанов с громким шипением вырвались тонкие струи белого пара, в небо из высоких труб устремились клубы дыма, «Грезы Февра», изрыгая искры, слегка вздрогнул, и его гребные лопасти заработали с утроенной силой, отбивая ритм, как колеса паровоза. От ударов поршня палуба вибрировала. Пароход с легкостью вырвался вперед и вскоре опередил «Южанина» на корпус. Как только судно оторвалось от соперника на безопасное расстояние, Китч подал его вправо, перерезав путь второму пароходу. Тому ничего не оставалось, как следовать у противника в кильватере.

На капитанском мостике началось невообразимое. Все безбилетные матросы и лоцманы, без цента в кармане, пришли в возбуждение. Они хлопали друг друга по плечам, передавали из рук в руки курево и на все лады расхваливали пароход под названием «Грезы Февра». Что до Эбнера Марша, то он улыбался, как последний идиот.

В Каир, где чистые воды Огайо сливаются с грязной Миссисипи, они пришли на целых десять минут раньше «Южанина». К этому времени Эбнер Марш почти начисто забыл о незначительном эпизоде, связанном с Джошуа Йорком.