Онлайн чтение книги Фокус-покус от Василисы Ужасной
ГЛАВА 2

Понедельник начался с телефонного звонка. Я схватила трубку и сонно пробормотала:

– Алло!

– Виола Ленинидовна? – бодро прочирикал девичий голосок.

– Слушаю.

– Наверное, я вас разбудила, – огорчилась девица.

Глаза нашарили будильник. Семь сорок пять, надо же, я спала без задних ног, не услышала, как Олег ушел на работу. И что ответить нахалке, которая трезвонит людям ни свет ни заря? Рявкнуть: вы меня вытащили из кровати, где я совершенно спокойно могла провести еще часа два? Мне, между прочим, не надо ходить на работу к определенному времени.

При мысли о работе настроение стало еще хуже. Не далее как неделю назад Олеся Константиновна, забирая у меня рукопись нового романа, заявила:

– Виола Ленинидовна, разрешите дать вам совет.

– Выслушаю с огромным удовольствием, – воскликнула я, а сердце ушло в пятки.

Вот, дождалась! Сейчас моя редакторша швырнет в окно вымученную госпожой Ариной Виоловой[3]Арина Виолова – псевдоним Виолы Таракановой. Под этим именем она пишет детективы. О том, как госпожа Тараканова превратилась в писателя, можно прочитать в книге «Чудеса в кастрюльке». повесть, а потом заявит:

– Издательство «Марко» более в ваших услугах не нуждается, ступайте прочь.

Олеся Константиновна кашлянула, потом встала и сунула папку с рукописью в шкаф. У меня немного отлегло на душе.

– Уважаемая Виола Ленинидовна, – начала редактор, – не скрою, вы перспективный автор…

Огромное ликование затопило мою душу. Меня хвалят! О боже!

– Но очень и очень несобранный, – продолжала Олеся Константиновна, – еще ни разу не сдали книгу вовремя. Честно говоря, это немного напрягает издательство, мешает его ритмичной работе. Вот поэтому я решилась дать вам один совет, организационный. В ваших рукописях, как правило, около трехсот двадцати страниц.

– Триста пятьдесят, – пискнула я.

– Хорошо, – кивнула редактор, – и работаете вы над повестью три месяца.

– Да.

– Триста пятьдесят, – защелкала калькулятором Олеся Константиновна, – разделить на девяносто дней, получим… получим… примерно четыре страницы. Если вы ежедневно станете их писать, то через три месяца безо всякого напряга и мучений получится детектив. Вам ясен ход моих рассуждений?

– Более чем, – кивнула я

– Ну и как?

– Прямо завтра примусь за планомерную работу.

– Вот и здорово! – повеселела Олеся Константиновна. – Кстати, Смолякова именно так и поступает. Правда, она выдает за сутки по двадцать листов текста формата А-4, но нельзя от всех требовать подобной работоспособности!

Придя домой, я, горя желанием хоть отдаленно походить на Смолякову, уселась за стол и уставилась на стопку кипенно-белых, абсолютно чистых листов бумаги. Сначала сгрызла два карандаша, потом сломала несколько ручек, сходила попить чаю, промучилась еще несколько часов, но так и не выдавила из себя ни строчки.

Ну не понимаю, каким образом госпожа Смолякова выдает ежедневно на-гора столько текста. Может, она и не живой человек вовсе, а робот?

Решив отложить начало новой жизни на завтра, я плюхнулась в кровать и заснула. Но ни в пятницу, ни в субботу, ни в воскресенье книга не писалась. По расчетам Олеси Константиновны, у меня сейчас должно уже быть шестнадцать страниц, а на самом деле кипа листов так и осталась девственно чистой. Может, лучше создавать в день по восемь страниц? Тогда я пока еще побалбесничаю, а потом как сяду, как схвачусь за ручку да как напишу! Вот только о чем? Ну скажите на милость, где Смолякова нарывает сюжеты для своих книг?

В воскресенье вечером, побывав у Лариски, я заснула в самом отвратительном настроении, дав себе честное слово проснуться завтра в шесть утра и кинуться к письменному столу. И вот пожалуйста, меня вытаскивает в семь сорок пять из-под одеяла нахалка, спрашивающая противным голоском, не разбудила ли меня.

Да мне давно пора работать!

– Извините, если нарушила ваш покой, – неожиданно пропищала трубка.

– Ничего, – рявкнула я, – мы, писатели, в это время уже пишем.

– Ой, простите.

– Не беда.

– Когда вам можно перезвонить?

– Говорите сейчас.

– Не хочу мешать творческому процессу.

– Ерунда.

– Право, мне неудобно, назовите время.

– Да зачем вы звоните?!

– Ой, не сердитесь!

– Мне и в голову не пришло сердиться.

– Меня Юлей зовут.

– Очень приятно, Виола.

– Да знаю, – хихикнула Юля, – ну вот, теперь мне влетит.

– От кого и за что?

– От Архипа Сергеева!

– Это кто такой?

– Вы не знаете?!

В голосе Юли прозвучало такое удивление, словно она произнесла слова «Иисус Христос», а я не поняла, о ком идет речь. Неожиданно я обозлилась на наглую девицу: ну с какой стати мне всех знать!

– Понятия не имею об Архипе Сергееве, – рявкнула я

– Вот! Вы таки рассердились, – заныла Юля, – теперь откажетесь прийти, а меня уроют.

Я тяжело вздохнула. Ситуация прояснилась. Юля небось работает администратором на телевидении, и в ее обязанности входит приглашать гостей в шоу. Меня же с некоторых пор начали звать на всякие передачи. Правда, центральные каналы и примкнувший к ним СТС не жалуют госпожу Виолову, очевидно, не считают ее достаточно популярной. Зато у кабельного телевидения я нарасхват и являюсь теперь звездой телеэкрана, так сказать, третьей категории.

– Что у вас за мероприятие?

– Жутко интересное!

Ясно, боятся, что проект провалится, и потому начинают с персоны, которая не очень будет злиться, если передача не пойдет вообще. Масса программ умирают на стадии так называемого «пилота», и звезды крайне неохотно идут на подобные эксперименты. Потратишь три, четыре часа – и все впустую. Пресс-атташе «раскрученных» артистов, как правило, спрашивает:

– Ваша программа уже стоит в сети? Нет? Тогда мы не придем.

Но мне, только-только делающей себе имя, не пристало кривляться, поэтому я со вздохом сказала:

– Хорошо. О чем речь пойдет?

– Это просто… ну, нужно поболтать.

– Тема какова?

– Ну… о песнях.

– О песнях? Юля, вы меня с кем-то перепутали? Я пишу детективы.

– Нет, – обиженно ответила девушка, – хотя частенько я перевираю чужие имена. Но вас хорошо знаю.

– С какой стати мне говорить об эстраде?

– Ваша последняя книжка о певице.

– Не совсем верно. Там просто в самом начале убивают примадонну, которая некогда пела на сцене.

– Вот видите! – оживилась Юля. – Наша темочка!

Неожиданно во мне проснулся интерес.

– А что, за кулисами часто кого-то убивают?

– Физически нет, – охотно ответила Юля, – но гадостей могут кучу сделать, ну, допустим, насыплют вам в туфли крупную соль.

– Зачем? – абсолютно искренне удивилась я.

Собеседница захихикала:

– Ну а вы попробуйте, напихайте соли себе в ботиночки и походите. Она сначала ноги натрет, а потом растворится, и ссадины будут огнем гореть.

– Вот ужас!

– Ага. А теперь представьте, что в этот момент вы по сцене скачете! Ой, вы лучше скажите – придете?

– Куда?

– Сегодня вечером, в зал «Рондо», к девятнадцати часам.

Я изумилась до крайности:

– «Рондо»? Но это же одна из самых крупных площадок Москвы, думаю, очень дорогое место.

Похоже, программа не стеснена в средствах, что весьма странно для кабельного телевидения. Группы, снимавшие меня до сих пор, делали это или в крошечных, скромно оборудованных студиях, или на улицах, или у нас дома. Последний вариант обычно нравится телевизионщикам больше всего: и «объект» запечатлен на пленку, и чаю с пирожными попили. А тут «Рондо». Ладно, поудивлялась – и хватит, теперь займемся делом.

– Договорились.

– Ой, здорово, ну классно, вот повезло, – принялась бурно радоваться Юля, – я так боялась, что вы откажетесь! Ума не приложу, к кому бы я тогда обратилась. А вы! Такая милая! Замечательная, покладистая!

С одной стороны, я очень люблю, когда меня хвалят, с другой, став объектом восхищения, начинаю смущаться, поэтому в ответ на слова Юли я сказала:

– Ну что вы! Это такие мелочи.

– Не скажите, – произнесла девушка, – я вчера весь день народ обзванивала. Чей только номер не набирала, везде облом! У Акунина телефон на факсе стоит, Маринина за границу уехала, у Татьяны Устиновой, правда, снял трубку какой-то мужик по имени Иван. Я его прошу: «Сделайте одолжение, скажите писательнице о нашем предложении», – а он так вежливо в ответ: «Сообщу, конечно, только у Татьяны все дни до десятого августа расписаны. Разве можно занятого человека вечером, накануне мероприятия звать? Очень неразумно, если не сказать неприлично!» – Юля шумно перевела дух и продолжила: – Да, согласна, это слегка бесцеремонно. Но не могу же я сказать людям правду: мы за месяц до действа договорились со Смоляковой, получили согласие и успокоились. А вчера утром перезвонил ее пресс-агент и спокойно сообщил: «Госпожа Смолякова очень сожалеет, но она не может приехать в «Рондо». Полный облом! Никто такого не ждал! Что началось! Архип просто взбесился! Он вообще-то хороший, но, если вожжа под хвост попала, жди беды! Ну и пошел Сергеев своих мочить! Народ попрятался, а я-то, дура, под руку ему попалась. Он меня схватил и шипит: «Найди кого угодно из писак! Нам нужен детективщик! Не отыщешь – уволю!» Вот как!

Я перестала слушать глупую девицу. Нет бы мне сразу сообразить, что дело нечисто. И с какой стати звать госпожу Виолову прямо в день мероприятия? Так никогда не поступают, и умные люди знают, если вам звонит редактор и, сладко присюсюкивая, просит: «Приходите на передачу через два часа», – значит, местное начальство планировало делать шоу не с вами, а, предположим, со Смоляковой, но та неожиданно заболела, и теперь требуется срочно заткнуть дырку.

Внезапно мне стало жарко. Несколько дней назад начальник пиар-службы издательства «Марко» Федор затащил меня к себе в кабинет и устроил допрос:

– Ну-ка рассказывай, что ты отвечаешь, ежели какая-нибудь журналюга предлагает интервью?

– Ну… соглашаюсь.

– Сразу?

– Да.

– А как о дате договариваетесь?

– Спрашиваю, когда им удобно, и…

– О, боги, – Федор закатил глаза, – Арина, дави в себе дворняжку! Запомни, за тобой должны долго ходить, упрашивать, ныть, клянчить… Только в этом случае тебя станут уважать! По первому зову к корреспондентам бегут лишь убогие. Если ты не изменишь тактику, будешь выглядеть полнейшей идиоткой. И вообще, всегда, когда тебя куда-то приглашают, говори: «Свяжитесь с моим пресс-атташе».

– У меня его нет, – напомнила я ему, – да и зачем? Сама справляюсь с делами.

– Дурочка, – почти ласково пропел Федор, – пресс-атташе, как правило, нужен для понта. Ладно, давай им мой телефон, поработаю на Арину Виолову, уберегу пташку от глупостей. Усекла, цыпа?

Я сочла его предложение идиотским и вот, пожалуйста, попала в глупую ситуацию. Не очень-то приятно знать, что тебя зовут в передачу только потому, что все остальные писатели отказались в ней участвовать. Ну с какой стати я согласилась? Надо было послушаться Федора! Дала бы сейчас его телефон и избежала унижения.

– Значит, мы вас ждем, – дочирикала Юля.

Ну и как теперь поступить? Сказать: «Нет, я забыла про одно срочное дело»? Вот уж глупо.

– «Русское радио» будет очень вам благодарно, – неожиданно выпалила Юля.

Я удивилась:

– А оно тут при чем?

– Как? Я с самого начала сообщила! Сегодня в «Рондо» концерт звезд эстрады, так сказать, репетиция «Золотого граммофона», организатор действа «Русское радио».

– Вы этого не говорили!

– Просто вы не услышали.

– У меня великолепный слух.

– Так в чем дело? – забеспокоилась Юля. – Вы не любите «Русское радио»?

Я постаралась справиться с волнением. Правильно, я «Русское радио» не люблю, я его просто обожаю. Понимаю, что кое-кто сейчас скорчил презрительную гримасу: фу, попса! Может, оно и так! Только мне отчего-то нравятся ехидные высказывания Дмитрия Лебедева или щебет Марселя Гонсалеса. Очень часто, поздно вечером, включив радиоприемник, я слышу: «В Москве двадцать три часа, у микрофона Дмитрий Мерцалов с кратким выпуском новостей». Можно поспорить о правильности построения этой фразы, еще меня удивляет слоган: «В эфире «Русское радио», мы делаем новости». Ну, согласитесь, сотрудники этой компании не взрывают дома, не устраивают встречи глав правительств, не ставят спектакли, они всего лишь рассказывают слушателям о произошедших событиях. На мой взгляд, следует слегка исправить заставку, например, так: «В эфире «Русское радио», мы первыми сообщаем вам новости». Но не об этом речь.

Лично я, услыхав, что Мерцалов, Мунгалов или человек с неординарной фамилией Нерознак сидят в данную минуту у микрофона, моментально успокаиваюсь и перестаю стенать о своей тяжкой бабской доле. Я вынуждена работать, когда все остальные женщины давным-давно лежат в уютных кроватях в обнимку с любимыми детективами. От мысли, что на этом свете живут Мунгалов, Мерцалов и Нерознак, которые пашут круглосуточно, и мне отчего-то делается легче. И потом, я ценю их фразу: «Все будет хорошо». Ей-богу, «Русское радио» – редкий представитель СМИ, пожалуй, единственный, который вопреки всему обещает нам это. Оно, конечно, неправда, но так хочется им верить!

– Обязательно приду, – закричала я, – не сомневайтесь. Меня еще никогда не приглашали на «Русское радио».