Онлайн чтение книги Форт Росс
Глава четвертая. Операция «Операция»

1787 год. Ак-Мечеть. Постоялый двор

По лестнице прямо на Егорова поднималась девица с небольшим подносом, на котором стояли четыре кружки с вином. От поэзии Егоров был далек. Сбитый войной и походами, склад его ума был достаточно практичен. Как и полагалось, он, конечно, верил и в Бога, и в нечистого, но более всего – в предначертание судьбы. Рано или поздно любой солдат, прошедший через множество сражений целым и невредимым, даже будучи, как Егоров, весьма далеким от того, что через много лет назовут мистицизмом, приходил к подобному осмыслению сути вещей.

И все же в тот момент Егоров даже немного струхнул. Дело в том, что он никогда не видел подобных красавиц. А уж перевидал Егоров баб за свою жизнь, что звезд на небе, – различных мастей и пород, и простых, и благородных. Но вот такой не только не видел, но даже и представить себе не мог! Незнакомка еще не перенесла ногу со ступеньки на ступеньку, а сержант, впившись в нее своим хватким солдатским взглядом и весь покрывшийся испариной, уже определил, что именно привело его в такое состояние. «Девка-то какая-то… ненастоящая!» Никакого другого слова Егоров подобрать не мог. «Ненастоящая, да и все тут!» – засело у него в мозгу.

Кожа смуглая и гладкая, как абрикос, зубы, сияющие устрашающей и неестественной белизной. Руки холеные, без единой «мозолинки-заковыринки». Разве такое бывает, чтобы они были абсолютно гладкие и чистые? Даже у благородных дам Егоров не видел таких рук! Но более всего сержанта поразила грудь незнакомки. Высокая и полная, во всю красу открытая взору широким вырезом валахского национального платья, она была настолько идеальной формы, будто ее вылепили или, точнее, выточили из камня. Более того, вся эта немыслимая «красота» абсолютно не колыхалась при ходьбе. А уж такого – Егоров знал это точно – быть никак не могло. Так что и грудь тоже была не настоящая!

Меж тем красавица, даже не подозревая о том, какую бурю противоречивых эмоций вызвала в его душе, запросто подошла к Егорову и заговорила с ним. И не по-валахски, и не по-турецки, и не по-гречески, а на вполне нормальном русском языке:

– Хозяин спрашивает, не желают ли доблестные воины отведать домашнего вина с дороги? – Грудной и чрезвычайно мелодичный голос красавицы вполне соответствовал ее облику. Необычно подведенные изумрудно-зеленые глаза смотрели на Егорова весело и даже с некоторым задором, и оторваться от этих глаз, казалось, не было никакой возможности. За спиной Егорова послышался сначала свист, а затем изумленный голос Григорьева:

– От тебе раз! Это откудова такая цаца выискалась?!

– Цыц! – крикнул неизвестно на что рассердившийся Егоров. – А ну, смирно стоять! – рявкнул он вдруг так, что зазвенели склянки, которые Маклашка в это время бережно расставлял на столике у изголовья больного.

Британец вздрогнул и, обернувшись, уставился на гвардейцев своими невыразительными, водянистыми глазами. Григорьев и Хресков вытянулись во фрунт и обалдело вытаращились на Егорова.

– Хозяин вона… вина прислал… – сконфуженно пробубнил Егоров, и сам не ожидавший от себя такой реакции. – Поставь вон там, – неуклюже махнул он рукой, указывая девушке на лавку.

Та, нисколько не смущаясь и продолжая ослепительно улыбаться, прошествовала мимо ошалело глазеющих на нее вояк. Поставив поднос на лавку и присев в полупоклоне, девушка быстро удалилась, шурша разноцветными юбками и хихикнув на прощание.

Когда за ней хлопнула внизу дверь, Григорьев, к которому наконец вернулся дар речи, витиевато и со вкусом выматерился. Переглянувшись, лейб-гвардейцы молча подошли к лавке и, не сговариваясь, разом подняв кружки, залпом выпили оставленное для них вино.

То ли с устатку, то ли от выпавших на его долю за этот бесконечный день волнений, Егорову вдруг страшно захотелось спать. Причем так, что он, ни слова уже более не говоря, шагнул в свою комнату и, даже не сняв сапог, упал на набитый свежей соломой матрас. Григорьев и Хресков, зевая в полный рот, тоже повалились на лавку. Не прошло и минуты, как весь этаж огласил богатырский храп.

Изумленный доктор даже оставил приготовление своих снадобий и опять выглянул в коридор. Окинув храпящих на разный манер лейб-гвардейцев презрительным взглядом, Макшаллан покачал головой и вернулся к своим занятиям.

Стемнело. Луна еще не взошла, и за окном черной бездной зияла непроглядная южная ночь. Оглушительно трещали цикады. Макшаллан запалил масляную лампадку у изголовья больного. Маленькой серебряной ложечкой зачерпнул из склянки только что приготовленное зелье и осторожно поднес его к губам лежащего в беспамятстве больного. Влив жидкость, доктор распрямился, вылил остатки в таз для отходов и, поглядев еще раз на Резанова, который не подавал никаких признаков жизни, почему-то удовлетворенно потер руки и прошествовал в свою комнату.

Проходя мимо охраны, он на минуту остановился, взял четвертую, не тронутую кружку с вином и залпом, вполне по-русски, осушил ее. Удовлетворенно крякнув, Макшаллан шагнул в отведенные ему покои и плотно затворил за собой дверь. Практически сразу к богатырскому храпу гвардейцев прибавился тонкий, с посвистыванием, докторский.

Минут пять казалось, что постоялый двор погрузился в полную спячку. Но затем дверь внизу хлопнула и на лестнице послышались осторожные шаги. Все та же красавица, которая произвела на Егорова и его товарищей столь неотразимое впечатление, поднялась на второй этаж. Правда, на этот раз она была не одна, а в сопровождении неизвестно откуда взявшегося лейб-гвардейца. Своим богатырским видом он очень походил на Егорова. Тот же рост, та же косая сажень в плечах, так же надвинут на лоб парик под треуголкой. Его вполне можно было бы принять за сержанта, если бы тот в эту минуту не украшал хоровое храпение наиболее низкими руладами.

– Ну вот, вроде все готово, Борис Борисович, – оглядываясь на развалившуюся на лавке охрану, серьезным тоном сказала красавица.

– Отлично, – коротко заметил «Егоров № 2». Он прогромыхал ботфортами в конец коридора и подергал ручку двери. Оказалось, что это был никакой не выход на «запасную» лестницу, а достаточно просторный чулан с ведрами и коромыслами.

– Еще есть свободные помещения, Марго? – не оборачиваясь, спросил «гвардеец».

– Никак нет, – по-военному ответила ему Марго. – Все остальные комнаты заняты, Борис Борисович.

Борис Борисович Синицын, полковник Федеральной службы времени и руководитель спецподразделения ХРОНОС, с одобрением взглянул на девушку. «Молниеносно осваивается в новой ситуации! Незаменимое для нас качество…» – подумал он и вслух сказал:

– Ну и ладно, примем бригаду здесь… Готовь пациента, я сейчас.

Достав из кармана айфон, Синицын шагнул в чулан и захлопнул за собой дверь. На фоне плохо освещенного коридора было хорошо видно, как за дверью вспыхнул синеватый свет, затем он погас, и послышались человеческие голоса. Не прошло и минуты, как дверь широко распахнулась, и в коридор вывалились, изумленно оглядываясь по сторонам, три человека, одетые в униформу медработников: в бахилах, масках, шапочках, с реанимационным чемоданом и прочей медицинской техникой. Санитары с изумлением уставились на Марго.

– Это что за маскарад? – спросил один из врачей, оглядываясь на Синицына.

– Вы чего, ребята, кино, что ль, снимаете? – добавил другой, с нескрываемым восхищением пожирая глазами Марго.

– Клево! – добавила девушка, катившая за собой капельницу.

– Э… в какой-то степени можно и так сказать, – чуть замялся Синицын. – А на съемках, как вы знаете, всякое случается. Вот и у нас тут… несчастный случай, так сказать… Марго, проводи, пожалуйста, медбригаду к больному.

– Пожалуйста, вот сюда. – Марго как ни в чем не бывало указала на дверь комнаты Резанова.

– А что, разве не эти? – спросил, по-видимому старший, указывая на гвардейцев, развалившихся и перегородивших ногами узкий коридор. – А то я уж хотел вас успокоить – обычный случай алкогольной токсикации.

– Да нет, к сожалению, не эти, – вздохнул Синицын, подталкивая медиков к нужной двери. – Вот тут… у нас ситуация более серьезная.

Хирургическая бригада, с грехом пополам перебравшись со своим инвентарем через храпящих богатырей, проследовала в комнату. Синицын взглянул на Марго.

– Ты пойди там посиди, помоги им, если что… Сможешь? Не боишься? – спросил он. Марго только презрительно фыркнула в ответ. – Ну и отлично… А я здесь покараулю. Мало ли что.

Марго шагнула в комнату, а Синицын, бесцеремонно подвинув гвардейцев, уселся на скамью в коридоре и приготовился ждать.

* * *

На операцию ушло гораздо больше времени, чем предполагалось ранее. И дело было даже не в заражении крови, которое действительно началось, а в общем состоянии организма пациента, ослабленного действием яда, который малыми дозами под видом лекарств вводился в организм Резанова. Помимо антибиотиков, для остановки распространения заражения пришлось делать практически полную промывку организма больного. И если учесть условия, в которых пришлось работать бригаде, справились медики с поставленной задачей быстро и профессионально. Синицын зря нервничал. Оперативно решили и проблему нехватки света – подключили к переносной батарее галогенный светильник, который залил помещение невиданно ярким светом. А чтобы его не было видно с улицы, Марго завесила окно тяжелым грубым одеялом.

Наконец все было закончено.

Синицын незаметно для медиков активировал в чулане портал временного перехода, и уставшая, но довольная бригада, так ничего и не поняв, шагнула вместе с ним «из киносъемочной студии» обратно в двадцать первый век.

Марго осталась одна. После яркого света ей потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к полумраку помещения. Она стояла в коридоре, вся превратившись в слух. Гвардейцы уже совсем съехали на пол и храпели, уютно устроившись друг у друга на плече. За закрытой дверью рокотал низкими нотами Егоров. За стеной педерастическим фальцетом ему вторил Макшаллан.

Марго осторожно прошла в комнату к Резанову. Сняв с окна одеяло, она водворила его на место, в ноги к больному, и внимательно огляделась: все вроде было на месте, никаких посторонних предметов, типа бинтов или ваты. Синицын всегда следил за этим особенно внимательно, чтобы, не дай бог, не осталось какого-либо «компромата» от «пришельцев из будущего».

Марго подошла к изголовью больного, взяла в руки свечку и осторожно осветила лицо Резанова. Он наконец-то мирно спал. На бледных щеках даже заиграл робкий румянец. Марго не удержалась и осторожно пощупала лоб больного. Он был еще немного влажный. Девушка откинула пряди волос и осторожно поцеловала его в лоб. Поправив одеяло, Марго оторвалась, наконец, от созерцания поручика, повернулась к двери и вздрогнула.

На пороге, загородив проход, молча стоял Макшаллан. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.

Потребовалось всего несколько секунд, чтобы Марго взяла себя в руки. Годы тренировок действовали безукоризненно. В такие моменты полушария ее мозга, как она сама не раз, смеясь, объясняла друзьям, как будто менялись местами. Природный прагматизм отступал на второй план, и она вся превращалась в какой-то сверхчувствительный орган, безоговорочно подчиняющийся ее прямо-таки животной интуиции. В этот момент она действительно напоминала «разящего дракона», который был вытатуирован на ее теле и которого на время операций она обычно скрывала под толстым слоем косметики.

Марго уже знала, как одним приемом, одним движением вывести англичанина из игры. Она уже видела свой разящий удар. Все это, как обычно, пронеслось в ее мозгу в доли секунды. Перед схваткой время как будто замедлялось…

Но что-то ее пока удерживало от активных действий. Инстинкту своему Марго доверяла безоговорочно, поэтому решила продолжить игру. Вскрикнув, как сделала бы на ее месте застигнутая врасплох прислуга, Марго попятилась, прикрыв рот рукой и сделав большие, испуганные глаза.

По-видимому, спесивый британец ожидал именно такой реакции от дуры-служанки.

– Что здесь делайт? – спросил он Марго громким шепотом.

– Я ничего… Я воды… Вот… – запричитала как можно более плаксивым голосом Марго.

Это опять же вполне соответствовало сценарию «господин, застающий свою горничную на месте преступления», сложившемуся в голове у Макшаллана. Окончательно уверовав в полное владение ситуацией, он схватил Марго за плечи.

– Какой вота?! Кто посметь?!

– Хозяин приказал, баа-арии-ин! – заголосила Марго.

– Чшшшшш! – зашипел на нее Макшаллан, оглядываясь на зашевелившихся во сне стражников. – Не говорить, дура! Тут я козяйн. – С этими словами Макшаллан замахнулся и попытался влепить Марго пощечину, но вовремя передумал – лишний шум ему был ни к чему. Доктор даже не догадывался, что волосок, на котором была сейчас подвешена его жизнь, в этот момент вполне мог оборваться.

Отпихнув Марго в сторону, он шагнул к раненому, взял со столика лампаду и поднес ее к лицу Резанова. То, что он увидел, судя по всему, никак не соответствовало его ожиданиям. Громко чертыхнувшись, Макшаллан отпрянул от больного и стал судорожно щупать его пульс. После чего, вмиг позабыв о Марго, вылетел из комнаты. Перескакивая через спящую стражу, Макшаллан вихрем ворвался в свою комнату, схватил саквояж и бросился обратно к больному.

– Вота… Ты сказал, вота… – вновь зашипел он на Марго, для верности показывая рукой подносимый ко рту воображаемый стакан.

Марго, словно испугавшись, опять ойкнула и попятилась для «правды жизни». Впрочем, доктор действительно выглядел устрашающе: он весь покраснел, щеки его тряслись, волосы выбились из-под парика, да и сам парик имел такой вид, будто им только что помыли пол. Притворившись, что она поняла докторский этюд с воображаемым предметом, Марго громко и медленно, как обычно говорят либо с иностранцами, либо с дебилами, тоже поднесла ко рту воображаемый стакан и ответила:

– Выпил он!.. Выпил вота!.. О! – закончила она, показывая на больного.

Казалось, что Макшаллан готов был испепелить ее взглядом. Чертыхаясь, он вновь бросился в свою комнату и через мгновение появился с кувшином воды.

Дрожащими руками доктор налил в стакан немного жидкости, а потом стал что-то торопливо смешивать в своих склянках. Наконец, достав нечто вроде пипетки, осторожно набрал только что приготовленное зелье и склонился над изголовьем больного.

На Марго он уже не обращал никакого внимания. Хотя если бы и обратил, это все равно ничего бы не изменило. Ну, может, разве только способ, которым ему суждено было в тот день умереть. Но поскольку все его внимание было целиком сконцентрировано на своих гадких приготовлениях, Марго этот способ выбрала за него сама. Она взяла откинутый в спешке Макшалланом медный кувшин, в котором он принес остатки воды, и со всей силы опустила его на голову доктора. Раздался глубокий, благородный, как удар в набатный колокол, звук, и доктор как стоял, так и рухнул на колени у кровати больного. Больше всего Марго удивило, что лейб-гвардейцы даже не пошевелились от ее «колокольного звона».

Марго подобрала пипетку, наклонилась к доктору и осторожно влила содержимое ему в ухо. Затем сняла с постели одеяло, расстелила его на полу, перекатила на него тело Макшаллана и перетащила его в отведенную ему комнату. Вернувшись к Резанову, Марго еще раз все внимательно осмотрела и, удовлетворенно кивнув, вышла в коридор.

Уже давно и неудержимо светало. А в тот момент, когда она выходила из комнаты, еще и закричали петухи. «Совсем как в сказке, – усмехнулась про себя Марго. – С нечистой силой покончено, объявляйте, петухи, новый день!»

Она достала запрятанный под корсетом айфон и собралась было нажать на заветную кнопку, как взгляд ее упал на бравых гвардейцев. Конечно, было бы лучше исчезнуть незамеченной, но Марго не хотела оставлять Резанова без присмотра. Хоть главная причина беспокойства была уже устранена, полагаться на случай не хотелось. Спрятав телефон, Марго открыла дверь чулана, достала оттуда два ведра и таз, сделала из них как можно более неустойчивое сооружение и легонько поддела его ногой…

Грохот раздался такой, что и мертвого поставил бы на ноги. Ну а бравые гвардейцы были еще вполне живые ребята! Повскакав, Григорьев и Хресков автоматически бросились подбирать раскатившиеся ведра и таз. Увидев Марго, они остолбенело застыли на месте.

– Тише вы, медведи, – состроив лейб-гвардейцам глазки, озорно проворковала Марго. – А то барина разбудите!

– А шо, не помер ишо их высокоблагородь? – хлопая глазами, брякнул Хресков.

– А чё ему помирать-то? Живехонький барин-то ваш! Еще и вас переживет! – хохотнула Марго, наслаждаясь неподдельным изумлением вояк.

Ни слова более не говоря, гвардейцы, как по команде, вломились в комнату к Резанову. Воспользовавшись моментом, Марго скользнула в чулан и плотно прикрыла за собой дверь.