Онлайн чтение книги Дантон Georges Danton
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Билло-Варенн. Братский привет!

Вадье (увидев Сен-Жюста) . А, Сен-Жюст!.. Значит, дело пойдет. Теперь мы наверстаем.

Билло. На гильотину! Ты слишком долго выжидал, Робеспьер, — мы в опасности. Если Дантон доживет до завтра, Свобода погибла.

Робеспьер. Есть новости?

Билло (показывает ему бумаги) . Посмотри. Изменник не унимается.

Робеспьер. Кто?

Вадье. Твой друг, Максимилиан, Камилл, твой дорогой Камилл.

Робеспьер. Опять что-нибудь написал?

Билло. Только что перехвачена корректура. Прочти.

Вадье (потирая руки) . Седьмой номер «Старого кордельера». Продолжение «Символа веры доброго пастыря».

Робеспьер. Безумец! Когда же он замолчит?

Билло (преследуемый навязчивой идеей) . На гильотину!

Сен-Жюст (читает вместе с Робеспьером) . Демулен — это распутная девка. Он не может себя не бесчестить.

Робеспьер. А Дантон?

Билло. Дантон рвет и мечет. Разглагольствует в Пале-Рояле. Поносит Вадье, меня, всех патриотов. Демулен с ним заодно. Сидят за одним столиком с Вестерманом и непотребными девками и осыпают Комитет непечатной бранью. Вокруг них гогочет толпа.

Сен-Жюст. Слышишь, Робеспьер?

Робеспьер (презрительно) . Это не опасно. Пока Дантон пьянствует, мы успеем все спокойно обдумать. (Просматривает корректуру.) Итак, этот сумасшедший сам себе подписывает приговор!

Вадье. Да уж, мой дорогой, на сей раз демагог Демулен отрезал себе все пути к отступлению.

Билло. Теперь не сносить ему головы!

Сен-Жюст (читая) . Он сравнивает Комитет с Нероном и Тиверием.

Билло (читая) . Он осмеливается утверждать, что мы преследовали Кюстина по указке Питта, — и не за то, что Кюстин изменил, а за то, что он изменил не до конца.

Вадье (читает) . «Национальное собрание превратилось в подчиненный Комитету бесправный парламент, непокорных членов которого бросают в тюрьмы».

Робеспьер (проверяет) . Тут написано «превратится», а не «превратилось».

Вадье. Это все равно.

Билло (читает) . «Почему бы Комитету окончательно не упразднить Республику, если депутатов, которых нельзя подкупить, он сажает в Люксембургскую тюрьму?»

Робеспьер (проверяя) . «Способен посадить», а не «сажает».

Билло (с досадой) . Не придирайся!

Сен-Жюст (читая) . Он имеет наглость заявлять, что «чиновники военного министерства назначают на ответственные посты в армии братьев своих содержанок — актрис».

Вадье. У него язык без костей, и когда он его развязывает, то уж ни перед чем не останавливается: ни перед тем, чтобы дезорганизовать оборону, ни перед тем, чтобы унизить Францию в глазах заграницы.

Билло. И все это он прикрывает призывами к милосердию, красивыми фразами о человечности!..

Вадье. Сахарные слезы, кондитерское красноречие!

Сен-Жюст. Лучше все казни египетские, только не эти чувствительные люди! Ни один тиран не причинял человечеству столько горя... Изменники жирондисты, всюду во Франции разжигавшие пламя мятежа, тоже ведь именовали себя чувствительными людьми.

Робеспьер. Демулен слабоволен, ребячлив, но он не заговорщик. Это мой друг детства, я хорошо его знаю.

Билло (подозрительно) . Разве друзья Робеспьера пользуются льготами?

Вадье (читает номер «Старого кордельера»; насмешливо) . Слушай, слушай, Максимилиан, это уж прямо о тебе. Оказывается, закрывая дома разврата, обнаруживая необычайное рвение по части очищения нравов и разгоняя проституток, ты действуешь по указаниям Питта, ибо «тем самым ты подрываешь один из наиболее надежных устоев государственной власти: распущенность нравов». Слышишь, Неподкупный? Как тебе это нравится?

Сен-Жюст. Низкая, лицемерная душонка!

Билло (в бешенстве) . На гильотину! (Валится ничком на стол, точно раненый бык.)

Робеспьер. Ему дурно?

Вадье (равнодушно) . Голова закружилась.

Сен-Жюст. Ты нездоров, Билло?

Билло (хрипло) . Ты кто такой?.. Мерзавцы! Я больше не могу. Я десять ночей не спал.

Вадье. Ночью он в Комитете, днем в Национальном собрании.

Робеспьер. Ты слишком много работаешь. Хочешь, тебя кто-нибудь заменит на несколько дней?

Билло. Меня никем нельзя заменить. Вести переписку со всеми департаментами, держать в руках все нити Франции — это только я могу. Если я сделаю передышку, весь моток спутается. Нет, я не уйду со своего поста, пока не сдохну.

Сен-Жюст. Мы все умрем на посту.

Билло. О природа, ты создала меня не для бурь! Мою душу избороздили смертоносные вихри пустыни. О мое чувствительное сердце, ты рождено для уединения, для дружбы, для умилительных и тихих семейных радостей!

Вадье (ехидно) . Ты что-то уж слишком расчувствовался, Билло.

Билло (с прежним ожесточением) . Очистим воздух! Демулена — на гильотину.

Робеспьер. Я должен подать пример. Я отрекаюсь от Демулена.

Вадье (с оттенком насмешки) . О Брут, великодушный, доблестный, я знал, что ты без колебаний отступишься от своего друга!

Робеспьер. Судьба Демулена связана с судьбой еще одного человека.

Билло. Ты боишься назвать Дантона?

Робеспьер. Я боюсь разбить талисман Республики...

Вадье. Который дан ей на счастье.

Робеспьер. Дантон — мой враг, но если мы не принимаем во внимание моих дружеских привязанностей, то мои враждебные чувства еще меньше должны влиять на мои мнения. Прежде чем давать бой, обсудим хладнокровно, какой риск связан с уничтожением этой крепости Революции.

Билло. Крепость, которая отдается внаймы!

Вадье. Дантон — пугало Революции! Когда стране приходилось плохо, то, чтобы обратить неприятеля в бегство, таскали какое-нибудь чудище, но оно больше пугало тех, кто его носил. Так и мерзкая харя Дантона наводит страх на Свободу.

Робеспьер. Не подлежит, однако, сомнению, что его черты знакомы Европе и что она их страшится.

Вадье (шутовским тоном) . Разумеется, как истинный санкюлот, он охотно показывает всему свету то самое,

Сен-Жюст (резко) . Оставь ты свои неприличные шутки! Ты что же, борешься против оскорбления нравственности, а сам ее оскорбляешь?

Вадье. Цитировать Руссо ты меня не заставишь.

Робеспьер (старается казаться беспристрастным, но в его тоне не чувствуется убежденности) . Я полагаю, что следует принять во внимание прежние заслуги Дантона.

Сен-Жюст. Чем больше человек сделал добра, тем больше он обязан делать его и впредь. Горе тому, кто прежде защищал народное дело, а теперь от него отходит! Он еще преступнее тех, кто всегда шел против народа, ибо он познал, что есть благо, и все же от него отрекся.

Робеспьер. Казнь Эбера всколыхнула общественное мнение. Из поступивших ко мне донесений полиции явствует, что наши враги пользуются растерянностью народа, его внезапным разочарованием, дабы подорвать в нем доверие к истинным друзьям его. Теперь все внушает подозрение, вплоть до памяти Марата. Мы должны действовать осторожно — наши внутренние распри могут только усилить подозрительность.

Сен-Жюст. Так покончим же с подозрениями, казнив подозрительных!

Вадье (нюхает табак и поглядывает на Робеспьера; про себя) . Подлец! Боится тронуть своих любимых аристократов! Кромвель старается сохранить за собой большинство. Ну погоди, если так и дальше будет продолжаться, я заставлю тебя послать на гильотину не меньше сотни жаб из твоего Болота.

Робеспьер. Падение такой головы не может не потрясти государство.

Билло (подозрительно и резко) . Ты трусишь, Робеспьер?

Вадье (исподтишка подзадоривая Билло) . Ты спроси у него, Билло: может быть, он пользуется Дантоном как туго набитым тюфяком, чтобы прятаться от пуль?

Билло (грубо) . Говори прямо: ты боишься, что падение Дантона лишит тебя прикрытия? Ты цепляешься за него, как за щит. Дантон отвлекает от тебя взоры и стрелы врагов.

Робеспьер. Я презираю эту подлую клевету. Меня опасности не пугают. Жизнью я не дорожу. Но у меня есть опыт прошлого, и я вижу ясно будущее. Вы взбесились, вы сошли с ума от ненависти. Вы думаете только о себе, о Республике вы не думаете вовсе.

Сен-Жюст. Давайте спокойно обсудим, что готовят Республике заговорщики. Есть ли у Дантона способности — это нас не должно занимать, нам важно другое: служат его способности Республике или не служат? Откуда за последние три месяца исходят все нападки на Революцию? От Дантона. Кто подбил Филиппо написать письма против Комитета? Дантон. Кто нашептывает Демулену ядовитые памфлеты? Дантон. Каждый номер «Старого кордельера» показывается ему, обсуждается вместе с ним, исправляется его собственной рукой. Если вода в реке отравлена, нужно обратиться к истокам. Где прямодушие Дантона? Где его отвага? Что сделал он за последний год для Республики?

Робеспьер (делает вид, что постепенно проникается доводами своих собеседников; в тоне его звучат фальшивые и вместе с тем искренние нотки) . Это правда, он ни разу не выступил в защиту Горы, когда на нее нападали.

Сен-Жюст. Нет, он поддерживал Дюмурье и его приспешников — генералов. Когда якобинцы бросили обвинение Дантону, ты, Робеспьер, его защищал. Когда же было брошено обвинение тебе, сказал ли он хоть слово в твою защиту?

Робеспьер. Нет. Видя, что я остался один, что жирондисты избрали меня мишенью для самой подлой клеветы, он сказал своим друзьям: «Хочет погибнуть — пусть погибает! Мы не станем делить с ним жребий!» Но дело не во мне.

Билло. Ты сам же мне рассказывал, Робеспьер, что он из кожи вон лез, чтобы спасти жирондистов и нанести удар Анрио, арестовавшему изменников.

Робеспьер. Верно.

Сен-Жюст. Ты сам мне говорил, Робеспьер, что Дантон цинично признавался тебе, как он в пору своей кратковременной службы в министерстве юстиции мошенничал вместе со своим секретарем Фабром.

Робеспьер. Помню.

Сен-Жюст. Он водил дружбу с Лафайетом. Его подкупил Мирабо. Он переписывался с Дюмурье и Вимпфеном. Он курил фимиам герцогу Орлеанскому. Он был близок со всеми врагами Революции.

Робеспьер. Не следует преувеличивать.

Сен-Жюст. Ты сам мне об этом говорил. Я бы не знал этих фактов, если б ты мне не сообщил.

Робеспьер. Конечно... но...

Билло (резко) . Ты их отрицаешь?

Робеспьер. Я не могу их отрицать. Дантон был завсегдатаем роялистских сборищ, на которых сам герцог Орлеанский варил пунш. Бывали там и Фабр и Вимпфен. Туда пытались затащить депутатов Горы, чтобы привлечь их на свою сторону или скомпрометировать. Но все это мелочи.

Билло. Нет, это факт чрезвычайной важности! Заговор налицо!

Робеспьер. Мне пришла на память еще одна подробность, впрочем незначительная. Недавно он как будто бы хвастался, что если его затронут, то он припомнит нам дофина.

Билло. Мерзавец! Он смеет так говорить! И после этого ты еще можешь его защищать!..

Робеспьер. У меня только что был Вестерман. Грозил мне Дантоном и мятежом.

Билло. И мы еще тут препираемся! А тигры до сих пор на свободе!

Робеспьер. Вы хотите с ним покончить?

Сен-Жюст. Этого хочет отечество.

Вадье (в сторону, насмешливо) . Притворщик! Самому не терпится, а заставляет себя упрашивать.

Робеспьер. Он был велик. По крайней мере казался великим, а иногда даже добродетельным.

Сен-Жюст. Ничто так не похоже на добродетель, как крупное преступление.

Вадье (саркастически) . Ты после скажешь надгробное слово, Максимилиан. Сейчас давайте закопаем зверя.

Сен-Жюст. Вадье! Говори о смерти с уважением.

Вадье. Да ведь он еще благополучно здравствует!

Сен-Жюст. Дантон вычеркнут из списка живых.

Билло. Кто составит обвинительный акт?

Вадье. Сен-Жюст. Этот юноша справляется с такими вещами блестяще. Каждая его фраза — удар гильотины.

Сен-Жюст. Я люблю мериться силами с чудовищем.

Робеспьер (достает бумагу и передает Сен-Жюсту) . Здесь все записано.

Вадье (в сторону) . У него, наверно, столько же припасено для каждого из друзей.

Робеспьер. Я предлагаю не устраивать Дантону отдельного процесса. Много чести. Не следует привлекать к нему особое внимание Нации.

Билло. Потопим его в общем обвинительном заключении.

Вадье. А кого для приправы?

Сен-Жюст. Всех, кто пытался растлить Свободу, — деньгами, развращенностью нравов или ума.

Вадье. Будем выражаться точнее. Эта неопределенность может вызвать недоумение.

Робеспьер. Дантон любил золото. Пусть же золото его и погубит! Дело Дантона мы должны объединить с делом о банках. Пусть займет место на скамье подсудимых среди взяточников. Кстати, там он встретится со своим другом, со своим секретарем, со своим любимым Фабром д'Эглантином.

Вадье. Фабр, Шабо, богатые евреи, австрийские банкиры, все эти Фреи, Дидрихсены, — отлично, это уже на что-то похоже!

Билло. Надо бы присоединить к обвиняемым и Эро, друга эмигрантов.

Сен-Жюст. Прежде всего — Филиппо, дезорганизатора, подрывавшего дисциплину в армии.

Робеспьер. А заодно и Вестермана, эту окровавленную шпагу, всегда готовую к мятежу. Все?

Вадье. Ты забыл дражайшего Камилла.

Робеспьер. А может быть, вы бы предпочли Бурдона или Лежандра? Их устами говорит в Национальном собрании мятеж.

Вадье. Нет. Камилла.

Билло. Камилла.

Сен-Жюст. Этого требует справедливость.

Робеспьер. Ну что ж, берите.

Сен-Жюст. Прощайте. Пойду готовить доклад. Завтра в Конвенте я их разгромлю.

Вадье. Что ты, что ты, юноша? Это в тебе говорит твой легкомысленный возраст. Неужели ты хочешь вызвать Дантона на трибуну?

Сен-Жюст. Дантон уверен, что никто не осмелится напасть на него открыто. Я ему докажу, что он не прав.

Вадье. Одного мужества тут маловато, мой юный друг, для этого нужно иметь такие легкие, которые заглушили бы рев быка.

Сен-Жюст. Истина укрощает бури.

Робеспьер. Мы не должны подвергать Республику случайностям поединка.

Сен-Жюст. Что же вы предлагаете?

Билло. Дантона надо схватить сегодня ночью.

Сен-Жюст (порывисто) . Этому не бывать!

Вадье. Кто стремится к цели, тот не отвергает необходимых средств.

Сен-Жюст. На безоружного врага я не нападаю. Поставьте меня лицом к лицу с Дантоном. Такого рода битвы облагораживают Республику, меж тем как ваше предложение ее позорит, и я решительно отклоняю его.

Билло. С врагами народа миндальничать нечего!

Вадье. В политике бессмысленное удальство — это глупость, граничащая с предательством.

Сен-Жюст. Я против! (В бешенстве швыряет на пол свою шляпу.)

Билло (сурово) . Значит, ты любишь не самую Республику, а только борьбу за нее?

Сен-Жюст. Для того чтобы подобные действия были оправданы, они должны быть сопряжены с опасностью. Революция — начинание героическое, дорога ее деятелей лежит между казнью и бессмертием. Преступен тот, кто не готов в любую минуту пожертвовать не только жизнью других, но и своею собственной жизнью.

Вадье. Не беспокойся, у тебя и так риск немалый. Дантон, даже сидя в тюрьме, способен поднять народ. Можешь не сомневаться: если б он оказался победителем, тебе бы уж гильотины не миновать.

Сен-Жюст. Я презираю тот прах, из которого я состою. Мое сердце — единственное принадлежащее мне благо, и я пройду по окровавленному миру, не осквернив чистоты моего сердца.

Билло (с непреклонною и презрительною суровостью) . Уважение к себе — это тот же эгоизм. Будет осквернено сердце Сен-Жюста или нет, нас это не касается, нам нужно спасать Республику.

Сен-Жюст (вопросительно глядя на Робеспьера) . Робеспьер!

Робеспьер. Успокойся, друг мой. Революционные бури не подчиняются обычным законам. К той силе, которая преобразует мир и создает новую мораль, нельзя подходить с точки зрения прописной морали. Разумеется, надо быть справедливым, но мерилом справедливости в данном случае является не совесть отдельной личности, а совесть общественная. Народ — это наш свет, спасение народа — наш закон. Нам надо было только спросить себя: хочет ли народ гибели Дантона? Если этот вопрос решен, значит, все решено; остается только дать бой и победить. Справедливость в том, чтобы восторжествовал правый. Ждать мы не можем. Нужно нанести Дантону удар немедленно. Из великодушных побуждений оставлять в его руках оружие — это значит подставлять свою грудь под кинжал убийц. Тогда у кормила Республики немедленно станет военный и финансовый деспотизм. Десятилетия гражданских войн опустошат нашу отчизну, а наши имена, которые должны быть дороги человечеству, народ произнесет с проклятием.

Билло. Победить любой ценой! Пусть грозное зарево нашей диктатуры осветит весь мир!

Вадье. Дело не в том, на законном основании будет осужден такой-то или не на законном, а в том, будет Европа якобинской или не будет.

Сен-Жюст (скрестив на груди руки, как Робеспьер на картине Давида «Клятва в Зале для игры в мяч») . Так возьми же мою честь, о Республика, если она нужна тебе, поглоти меня, возьми меня всего, без остатка!

Билло (весь дрожа, голосом, прерывающимся от волнения) . Быть может, в это самое время Республика уже задушена, наши идеи растоптаны, светоч разума погас на несколько сот лет... Скорей!

Робеспьер. Арестуйте Дантона. (Подписывает бумагу.)

Сен-Жюст. Ради тебя, Свобода! (Подписывает.)

Билло. А Конвент не подведет?

Робеспьер (презрительно) . Конвент всегда готов пожертвовать своими членами ради общественного блага.

Вадье (подписывает) . Это уж мое дело.

Робеспьер (со вздохом) . Все тяжелее ложится на наши плечи бремя Революции.

Вадье (в сторону) . Тигр разводит церемонии, а сам облизывается.

Робеспьер. Горькая необходимость. Для того чтобы спасти Республику, мы ее калечим.

Сен-Жюст (мрачный и возбужденный) . Философ Иисус сказал своим ученикам: «Если твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее; если твоя нога соблазняет тебя, отруби ее; если твой глаз соблазняет тебя, вырви его, ибо лучше для тебя, чтобы ты вошел в царствие божие одноглазым калекой, чем иметь два глаза и быть вверженным в геенну». А я говорю: «Если друг твой развращен и развращает Республику, отсеки его от Республики; если брат твой развращен и развращает Республику, отсеки его от Республики. И если из зияющей раны потечет кровь Республики, твоя собственная кровь, то пусть течет: да будет Республика чистой или же да умрет! Республика —— это добродетель. Где скверна, там нет Республики».

Вадье (в сторону) . Они — помешанные. Буйно-помешанные. Их надо немедля связать — и в сумасшедший дом. Только сначала — то, что не терпит отлагательств. (Направляется к выходу.)

Билло. Подожди, я сейчас подпишу.

Вадье. Ты уже подписал.

Билло. Разве?.. Не помню. Что я сделал? Хорошо ли я сделал?.. Tristis est anima mea!.. [7]Печальна душа моя!.. ( лат. ) Мне бы растянуться сейчас на лугу, на зеленой траве! Дышать благоуханным воздухом лесов!.. Ручей, а по берегам его — ивы! Покоя!.. Покоя!..

Робеспьер. Созидатели Республики находят покой только в могиле.