Онлайн чтение книги Гибель Гражданина
Глава 24

Я заплатил по счету, и женщина за окошечком гостиничной кассы произнесла с приятной улыбкой:

"Приезжайте еще, мистер Хелм".

Не знаю, зачем я требовался им снова после вчерашнего побоища, да и сама она вряд ли знала: но эта фраза на Юго-Западе стала у служащих дежурной. Въезжаешь ли пять раз на дню или вообще не собираешься возвращаться - все равно получаешь приглашение.

К северу от Сан-Антонио тянутся бесплатные дороги - во всяком случае, калифорнийцы зовут подобные дороги "бесплатными", а в Техасе они, возможно, именуются иначе. Машина бежала ровно и привольно, времени для раздумий хватало. Думал я в основном о выражении лица, которое состроил Мак, услышав, куда я послал его. На мгновение он даже утратил свой любезный, улыбчивый, мирный вид. Не слишком-то я и полагался на этот вид.

Поделать Мак не мог ничего - разве только вызвать Денисона и арестовать меня, а это было не в его духе. Он огорчился, рассказал, как найти его, если передумаю, и вышел, крадучись и оставив на кровати норковую пелеринку. Сейчас она лежала в фургоне, а я мчался на север по четырнадцатому шоссе. Шоссе, по моим расчетам, примерно соответствовало направлению старинной тропы Шони Трэйл, ведшей на Канзас... Выходило, я не вполне избавился от Тины - и коль скоро вы полагаете, что Мак позабыл пелеринку случайно, то не знаете Мака. Он всучил мне Тинину вещь, будучи справедливо уверен в том, что я не продам, не сожгу, не выкину ее вон. Избавиться от норок можно было одним-единственным путем и, хотя планы Мака выглядели зыбко (ведь я понятия не имел, куда бежала Тина, и Мак этого не знал), сомневаться не приходилось: ежели мы встретимся, Мак и его люди не окажутся слишком далеко.

Что ж, это было его печалью - или Тининой. Хочет вернуть свои меха - пускай приходит и берет. Хочет поймать Тину - пускай приходит и ловит. Я не мальчик на посылках и не легавый пес - ни для Тины, ни, для Мака. Порезвился, вспомнил задиристое, лихое военное прошлое - и, в сущности, оскандалился. Пора снова становиться мирным странствующим писателем, любящим отцом, преданным мужем - хотя над последним еще придется поработать после всего приключившегося.

Я свернул с бетона и поехал на север по узким, извилистым проселочным дорогам, чтобы лучше почувствовать дух местности. Заночевал в фургоне. Утром пошел сильный дождь. Если предполагаемый соглядатай следовал за мной не на джипе, то повеселился он от души. Местами "шевроле", невзирая на специальные шины и четырехступенчатую передачу, едва ухитрялся преодолеть потоки грязи. Не беда. Править вездеходным грузовиком хорошо: колеса не слетят, когда под ними окажется не слишком сухая и ровная дорога.

Я пересекал реки, чьи имена звенели великой историей Запада: Тринити, Колорадо, Брасос, Ред Ривер. Небо прояснилось. Изводя фотопленку погонными ярдами, я миновал Оклахому и проник в юго-восточную область Канзаса. В начале века здесь обнаружили цинк и свинец, перекопали весь край, усеяли его громадными темными терриконами у ныне заброшенных, разрушающихся шахт - зловещий пейзаж и создает чертовские трудности для писателя, пытающегося вообразить, как выглядела местность перед нашествием рудокопов.

Пора было, выполнив основную задачу, пробираться на запад. Или прямо домой - да только уверенности, что домой хочется, не ощущалось. И если ехать домой, что говорить Бет? Вы думаете, я медлил, изобретая оправдания непростительным поступкам? Пускай так, но обидно же, право, добраться почти до самых Абилена, Эллсуорта, Хэйза, Додж-Сити - старых буйных скотоводческих городов - и не взглянуть на них.

Абилен не стоил истраченного времени. Горожане и знать не желали о своем ковбойском прошлом. Президентом Эйзенхауэром гордились, по-видимому, куда больше, нежели Диким Биллом Хикоком. Как автор вестернов я этого понять не могу. Эдлсуорт оказался сонным степным городком, расположенным у большой железной дороги. Хэйза достичь не удалось, ибо смеркалось, да и слишком надо было забирать к северу. Я правил на юг и запад и, когда смеркалось, въехал в Додж-Сити. Пришло время принять ванну и выспаться в настоящей кровати; я остановился в первом же приличном мотеле, почистился и отправился поесть в город. Додж-Сити впадал в противоположную крайность: выглядел историческим музеем. Я покружил по темным улицам, прикидывая, куда бы пойти поутру.

В номере мотеля исступленно звонил телефон. Я никого не знал в этом городе, никто не знал, где я, - но телефон звонил. Тихонько притворив дверь, я поднял трубку.

- Мистер Хелм? - заговорил управляющий мотелем. - Вы только что въехали, я видел. Междугородный звонок из Санта-Фе, Нью-Мексико. Одну минутку.

Я сел на кровать и подождал. Услышал вызов оператора, сигнал, раздавшийся в пятистах милях, услышал голос Бет. Звук этого голоса навеял чувство вины и стыда. Можно же было позвонить из Сан-Ан-тонио, как обещал. Но пошлю мальчикам пару открыток. На открытке ничего существенного писать не принято.

- Мэтт?

- Да?

- Мэтт, - сказала она диким, беззвучным голосом, - Мэтт, Бетси исчезла! Прямо из манежика на крыльце, час назад, я готовила обед... И прежде чем вызвала полицию, этот человек, помнишь - у Даррелов, большой, неприятный, - Лорис, - позвонил и сказал, что девочка в безопасности, если... - Бет запнулась.

- Если что?

- Если ты согласен помочь. Он велел передать тебе... передать, что они ждут тебя с предложением. Сказал, ты все поймешь... О Мэтт, что это... что же делается?