Онлайн чтение книги Гибель великого города
Глава девятнадцатая

Тревога поселилась в сердцах жителей великого города, все жили в предчувствии надвигающихся грозных событий. Военные приготовления Манибандха не могли укрыться от постороннего взора. На улицах и базарах часто появлялись солдаты, набранные из иноземцев. Они вели себя развязно и нагло, вступали в драки с горожанами, а порой даже избивали какого-нибудь торговца, посмевшего спорить с ними. Солдаты носили кольчуги, шлемы и всегда были вооружены. Держались они группами, и горожане не могли противостоять им.

Облик города менялся на глазах, всюду возводились укрепления. Обеспокоенные жители Мохенджо-Даро хотели знать правду о намерениях высокочтимого.

В винных лапках ежедневно собиралась молодежь. Сколько зла творилось теперь в великом городе! Знатные повесы распивали вино. Опьянев, они приставали к людям, лезли с непрошеными советами; при виде полуголых танцовщиц начинали сквернословить и изощряться в непристойных шутках; те пускались в бесстыдный танец, и тогда на улицах затевались оргии.

…С самого утра винная лавка на главной улице была полна народом. Изрядно выпивший молодой горожанин потребовал:

— Еще вина!

Молодая прислужница стала наполнять его чашу. Хозяин лавки гордился прекрасными большими глазами Чанчалы. Он заплатил за красавицу крупную сумму, и как только она появилась в лавке, доходы его немедленно выросли.

— Ну, красотка! Что ты будешь делать, если придут варвары? — спросил ее горожанин.

— Я приглашу их и напою вином, а когда они опьянеют…

Горожанин, покачиваясь, закончил:

— Погублю их стрелами своих глаз…

Вся лавка заходила ходуном от хохота. Зазвенели ножные кольца танцовщиц.

Неожиданно в небе сгустилась зловещая тьма, все вокруг потемнело. Взметнулись вихри пыли. Виноторговец закричал:

— Дверь! Закройте дверь!

— Чего ты испугался? — удивился горожанин. — Разве они уже пришли? Зачем закрывать дверь? На всякий случай поставь Чанчалу перед входом.

Снова раздался взрыв хохота. Этот весельчак был известен своими шутками всему городу. Служанки винных лавок всегда радовались его приходу. Пил он помногу. А когда выигрывал в кости, мог, не считая, отдать весь выигрыш хозяину лавки или разделить золотые монеты между служанками.

По краям черных туч показались багряные отсветы, словно на небе выступили капля крови. Казалось, вот-вот польется кровавый дождь. Увидев это небывалое знамение, жители Мохенджо-Даро задрожали от ужаса. Никто не помнил, чтобы раньше случалось подобное.

Женщины в страхе прижимали младенцев к груди, стараясь спрятать их от надвигающейся беды. Детей постарше они хватали за руки и тащили в дом.

Желтый мрак покрыл все вокруг. Красный диск солнца тоже стал желтым, словно и земля и небо побледнели от страха. Даже суровые волны Инда заиграли желтыми бликами. Кто-то уронил кувшин с молоком, и по земле потекли желтые струи. И рис в чашках стал желтым. И не было вокруг ничего, что не пожелтело бы в этот миг.

Завсегдатаи лавки были напуганы. Белки огромных глаз Чанчалы тоже пожелтели. Теперь глаза, ее казались ужасными. Завились клубы пыли. Ветер, как охотник, мчался стремглав, преследуя свою добычу…

Внезапно небо очистилось, вернулась прежняя ласковая тишина. Густой слой пыли покрывал все вокруг. Те, кто в испуге смотрели на небо, начали отплевываться — пыль забила им рты. На опустевших улицах снова зазвучали голоса.

Но не успели люди прийти в себя, как раздался леденящий душу грохот. В испуге запричитали женщины. Глядя на матерей, заплакали дети. Мужчины побледнели, словно страх схватил их за горло. Старики бросились на колени и во весь голос выкрикивали заклинания: и небо и земля против них, все им враги, что теперь делать?!

Удар следовал за ударом, оглушая людей. Стенания звучали все громче. Жители, как безумные, стали выбегать из домов.

Устрашающий грохот земли, слившись с криками перепуганных людей, подымался к небесам и, став еще сильнее, разносился в бесконечной дали, сотрясая воздух… Ветер с хохотом заплясал над землей, ударяясь в стены домов. Жители метались по улицам, наталкиваясь друг на друга, падали, вопили истошными голосами. Все смешалось, словно в городе никогда не было спокойствия. Солдаты, забыв о мечах, растерянно смотрели в небо. Они с ужасом ждали, что вот-вот смерть разверзнет свою беспощадную пасть и проглотит всех живьем…

Вдруг открылись глаза великого царя йогов. Он гордо и величаво взглянул в лицо дикому урагану, и его жесткий, суровый смех был вызовом бушующей вокруг всеобщей гибели. Казалось, душу его пронизал небывалый восторг, он широко расставил руки, словно говоря: «Иди же! Иди же! Войди в меня и растворись во мне!»

Великий царь йогов спустился вниз, к берегу Инда. Но буря не смолкала, беснуясь с прежней силой. Было много раненых. На окраинах города ураган разрушил лепившиеся друг к другу хижины; их обитатели как козы, беспомощно сбились в кучки, с трепетом ожидая конца.

Наконец ураган стих. Люди закричали — теперь уже от радости — и стали пробираться к своим домам. Постепенно страх их улегся, но они долго еще дрожали. Вернулся к своему месту и великий царь йогов, потрясенный величием бури. Он снова погрузился в свое священное раздумье. Сегодня даже он не смог остановить урагана!

Вечером на улицах появился Вишваджит.

— Эй, изнеженные жители Мохенджо-Даро! Полюбуйтесь на плоды своей гордыни! Ваш Мохенджо-Даро вскоре угаснет, как лампа без масла. Но мир останется прежним. Взгляните на небо! Каждую ночь гаснет одна из звезд, но разве небо становится беззвездным?! Неисчислимое множество лет живут люди на земле — и погибают всякий раз, когда ими овладевает гордыня. Не гнев земли, а заносчивость и надменность погубят вас, жители Мохенджо-Даро! Ныне высокочтимый Вишваджит насытится вдоволь. Эй, голодные! Идите за мной, я накормлю вас!..

К нему подошла толпа дравидов. Никто не признавал в них человеческого достоинства, уже много дней они бродили по улицам как нищие. Великий город отказал им в хлебе и крове, считая выдумкою страшные рассказы пришельцев. Как бродячие псы, валялись на улицах беженцы, а к их женам и дочерям приставали сладострастники, покупая за золото красоту и целомудрие.

Обещание Вишваджита взволновало обездоленных людей. Толпа росла. Стражники были настороже. Они подняли свои пики. Но толпа становилась более дерзкой, словно собиралась поглотить весь город. Дравиды не имели ни крова, ни имущества, ни пищи и потому не опасались ничьих угроз. Шум усиливался. Испуганные жители поспешно запирали двери домов. Закрылись лавки.

Стражники напали на скопище черни, но хотя многие были убиты, люди не отступили. Как голодные львы на добычу, бросились дравиды на стражников. Отняв у них пики, они с ревом стали избивать притеснителей. В них вновь пробудилась ярость, с которой они сражались против ариев. Теперь никто не мог им противостоять — ни горожане, ни вооруженные рабы. Победные ликующие крики дравидов неслись со всех сторон.

Подошел отряд Манибандха. Воины шли стройными рядами, с огромными щитами в руках. Они несли пылающие факелы, на их головах сверкали шлемы. Кроме меча и пики, у каждого был лук и колчан со стрелами. По команде они опустились на колено, и толпу осыпал ливень стрел. Разъяренные дравиды, как голодные тигры, ринулись на солдат и рассеяли их строй. Показался еще один отряд. В несколько мгновений разобрав мостовую, безоружные дравиды обрушили на солдат град камней. Передние ряды воинов отступили и разбежались. Тогда в бой вступили главные силы войска. Словно молния врезались они в толпу, и, прежде чем дравиды успели что-либо предпринять, острые пики вонзились в человеческое мясо. Земля густо обагрилась кровью. Город наполнился стонами. Высокочтимый Вишваджит упал, оглушенный ударом пики.

В свете факелов было видно, как к воинам подошло еще подкрепление. И тогда дравиды дрогнули. Вид бегущей и вопящей от страха толпы возбудил в солдатах жажду крови. Пища, которой их кормили, придала им силу, в жилах струилась горячая кровь, побуждающая к действию. С необыкновенным ликованием и радостью принялись они избивать бегущих дравидов…

…Над городом спустилась ночная тишина, нарушаемая шагами воинов Манибандха. Сегодня они охраняли покой горожан. Лишь на рассвете на улицах появились бледные, напуганные люди, чьи сердца еще были полны пережитыми ужасами ночи.

Старый Вишваджит принялся кричать:

— Эй, жители Мохенджо-Даро! Вы считаете меня безумным… Но я не безумен! Я и сейчас мудрее вас. Я ненавижу ваше распутство! Вы боитесь жестоких солдат Манибандха, их оружия! Неужели вы отдадите тирану свою свободу? Поднимитесь! Нужно пролить кровь, чтобы уничтожить зло…

Двое солдат схватили старика и бросили на камни. От удара тот потерял сознание; из разбитой головы сочилась кровь. Гремя доспехами, солдаты удалились.

Вскоре Вишваджит очнулся. Все смотрели на него, но проходили мимо. У многих в глазах блестели слезы однако ни у кого не хватило смелости помочь ему. Вишваджит молча наблюдал за робко проходящими мимо жителями.

Вдруг он увидел Виллибхиттура и разразился громким смехом. Ничто не могло сломить душевную силу этого неукротимого человека. Его ненависть к насилию пылала сегодня подобно факелу во мраке!

Нилуфар стояла рядом, в мужской одежде. Заметив рану на голове старика, она вздрогнула. Вишваджит поднял на Виллибхиттура глаза и сказал:

— И ты? Ты тоже испугался их?

— Уходи, поэт! — сказала Нилуфар. — Я боюсь за тебя…

Но Виллибхиттур словно застыл на месте. Глаза его налились кровью. Вопрос старика звенел в его ушах. Сейчас он готов был разрушить дотла этот греховный город…

Нилуфар обратилась к Чандре:

— Скажи ему ты, Чандра! Ну скажи же! Что нам до этих людей? Нужно бежать отсюда…

Но напрасны были ее слова. Лицо Чандры оставалось безучастным. Покинув попранную, разоренную родину, пришла сюда царевна, надеясь найти приют. Что она увидела здесь? Самый богатый в городе человек стремится лишь к одному — поработить других. Рушится слава великого города. Куда же теперь идти?

Глаза Нилуфар наполнились слезами. Сердце ее трепетало от страха. Поэт и Чандра молча шли за египтянкой. Дома она разрыдалась. Оба с удивлением смотрели на Нилуфар. Что с ней? Где ее стойкость? Они не понимали, что вместе с замужеством к женщине приходит страх за свое счастье…

На улицах города царили спокойствие и тишина, зато в домах шли возбужденные толки. «Что будет с нами? — спрашивали друг друга горожане. — Неужели всех ждет гибель? Кто дал Манибандху такую власть? Почему солдаты безнаказанно оскорбляют на улицах прохожих?»

Когда эти толки дошли до Вишалакши, он сел в колесницу и направился к главе ганы. Тот уже слышал обо всем.

— Что же делать? — сказал он растерянно. — У высокочтимого сильное войско!

Вишалакша удивился.

— И это говорите вы, наш глава? Вы забыли, что на нашей стороне весь город!

Но глава ганы, бессильно опустив руки, молчал.

Тогда Вишалакша разослал гонцов, чтобы собрать всех членов совета. Весть об этом облетела город, и вскоре к зданию ганы собрались тысячи жителей. Солдаты попытались рассеять их, но вынуждены были отступить.

Вечером собрался совет. Однако старый глава ганы не приехал. Тогда Вишалакша, поднявшись с ложа, сказал:

— Да услышат меня почтенные члены совета! Пусть слушают все горожане! Сегодня главы ганы нет. Пусть займет его место…

— Пусть его место займет главный советник! — выкрикнул кто-то.

— Нет, нет! Не хотим! — раздались вокруг протестующие возгласы.

Амен-Ра решительно поднялся со своего места.

— Если главный советник не может занять место главы ганы, где же справедливость, которой славится ваш великий город?

— Да выслушают меня почтенные члены совета! — заговорил Манибандх. — Сегодня нет справедливости в гане.

В толпе закричали:

— Это демон! Он не смеет занять святое место! Гоните его прочь! Мы хотим видеть, как прольется его кровь!..

Брови Манибандха напряглись. Солдаты тесно окружили своего предводителя, изготовившись к защите. Казалось, от их шагов весь помост колеблется в свете факелов.

— Я призываю к спокойствию! — закричал Вишалакша. — Да выслушает меня почтенное собрание! Жители города не доверяют главному советнику, и потому он не может занять место главы ганы. Пусть каждый член совета выскажет свое мнение.

В это время в толпе возник шум. Это разгорелись схватки между солдатами и жителями. Вишалакша заметил, что солдаты постепенно окружают помост. Он громко закричал:

— Жители города! Гане грозит опасность! Нас окружают!

С ревом толпа ринулась к помосту. Раздались дружные возгласы:

— Пусть кто-нибудь посмеет пролить кровь на этом священном месте!

Солдаты отступили.

Тогда вдруг поднялась со своего места Вина. В руке ее блеснул кинжал.

— Жители великого города! — воскликнула она. — Я горжусь свободой нашего города и убью всякого, кто посмеет нанести оскорбление гане!

Стражники, окружавшие помост, выкрикнули приветствие в честь ганы. Тысячи горожан подхватили его. Но тут же раздались возгласы во славу Манибандха:

— Да живет наш владыка и повелитель, могущественнейший из людей, высокочтимый Манибандх!

Толпа замерла от неожиданности. Вдруг раздались дружные крики:

— Смерть Манибандху! Смерть Амен-Ра!

Напряжение все росло. В руках членов совета засверкали мечи. Воцарилась тишина.

Вдруг в толпе послышался крик Вишваджита:

— Жители великого города! Посмотрите на мою голову! Вы видите кровь? Это кровь великого города! Неужели вы все хотите стать рабами? Вот он перед вами — египетский полководец Манибандха, это его козни! Это в его стране люди совершают ужаснейшие из самых ужасных грехов. Хватайте его, не дайте ему уйти! И да погибнет вместе с ним Манибандх!

— Берегитесь, глупцы! — загремел голос Амен-Ра. — Не так просто затеять игру с мечами, жаждущими крови! — Подняв руку, он воскликнул: — Царю Манибандху…

Все огромное войско в один голос подхватило:

— …слава!

Амен-Ра трижды повторил здравицу, и сердца многих горожан дрогнули в страхе.

Но снова засмеялся Вишваджит.

— Кричите, жители великого города! Кричите: «Смерть нечестивцу Манибандху! Смерть собаке Манибандху!»

Толпа ответила ему тысячеголосым эхом. Вишваджита подняли на плечи.

— Жители древнего города Мохенджо-Даро! — кричал он, возвышаясь над толпой. — Сегодня вашей свободе предстоит суровое испытание…

— Царю Манибандху… — воскликнул кто-то.

Но приветственный клич потонул в реве толпы:

— …смерть!

Это кричали все — горожане, рабы, дравиды.

Амен-Ра взглянул на Манибандха и прошел к своей колеснице. Окруженный солдатами Манибандх уже стоял в другой колеснице.

Когда они исчезли из виду, поднялся невообразимый шум. Все требовали смертной казни для Манибандха, но никто не знал, как этот всеобщий приговор привести в исполнение. Гане бросили вызов. В Мохенджо-Даро больше не было места справедливости. Кто найдет в себе силу отстоять могущество великого города?

Вдруг с треском повалил дым, вспыхнуло пламя — кто-то поджег здание совета ганы. Послышались крики. Люди бросились по домам. Кое-где уже происходили стычки с солдатами, лилась кровь. Никто не заботился о раненых и убитых. Всю ночь великий город гудел, как улей. Собираясь в кучки, люди кричали:

— Смерть Манибандху!

Иногда в темноте раздавалось:

— Царю Манибандху — слава!

…Сопровождаемые охраной колесницы остановились у дворца Амен-Ра. Войдя в покои, Манибандх и хозяин устало опустились на мягкие ложа.

— Великий господин, — сказал Амен-Ра. — Свершилось! Теперь нам ничто не грозит!

— Почему вы так уверены в этом?

— Я вижу, что гане пришел конец.

— Но ведь гана еще сильна! — возразил Манибандх. — Она еще живет. Весь город сошел с ума…

— Великий господин! — засмеялся Амен-Ра. — Простите меня, но, кажется, вам не приходилось видеть ничего подобного.

— Что вы хотите сказать?

— Все произошло, как я и предполагал. Теперь они нападут на ваше войско, а солдаты будут обороняться и наверняка победят, они сплочены повиновением. А что есть у горожан, кроме их языков? Смогут ли выстоять перед настоящим войском те, кого держали в подчинении даже стражники?!

— Но стражники не на нашей стороне! — возразил Манибандх.

— Они будут с нами!

— Теперь нет возврата к старому!

— Да, великий господин! У нас нет другого пути.

— Город волнуется. Эти глупцы не понимают происходящего. Они только тогда опомнятся и поймут все, когда их начнут грабить дравиды, а этот сумасшедший поможет им потерять остатки разума, — сказал Манибандх, тяжело дыша от пережитого волнения.

— Мы не допустим мятежа, владыка! — воскликнул Амен-Ра.

Услышав слово «владыка», Манибандх вздрогнул. Издалека донесся крик:

— Смерть Манибандху!

Он встал. Амен-Ра тоже поднялся с места.

— Пусть государь не печалится! — сказал Амен-Ра, почтительно наклонив голову.

Донесся клич:

— Слава царю Манибандху!

Манибандх снова уселся. Зоркие глаза Амен-Ра, оглядывавшие комнату, заметили, как что-то шевельнулось за пологом у стены.

— Вы поистине царь! Отныне Амен-Ра не дерзнет сесть при вас без разрешения, чтобы не оскорбить честь царского трона, не унизить священную власть. — Египтянин отступил назад и стал возле стены. — Жизнь царя — самое драгоценное сокровище в мире. Народ создан для того, чтобы быть его рабом. — Шагнув вперед, он произнес сурово: — Никто не смеет противоречить царю. Кто против царя, тот против бога. Но царь не может вершить суд своей рукой. Он обременен заботой о своих подданных, и оружие казни в его руках выглядит так же, как в руках беременной женщины выглядит это… — Амен-Ра нагнулся, поднял пику и закончил: —…вот это, государь! Разве беременная женщина сможет метнуть копье? Чтобы поднять пику нужны руки, полные сил. Чтобы стать преданным слугой царя, нужна мудрость… — Старые руки египтянина уверенно держали пику. — Те, кто не склонит головы перед царем, будут раздавлены, потому что миру не нужны мятежники. Мы сотрем их с лица земли! А если оставшиеся попробуют восстать, если они не пойдут на измену… то…

— То что же?

— Мы поступим с ними вот так!

С этими словами Амен-Ра с силой ударил пикой по краю полога. Из-за полога с воплем вывалился человек.

С минуту он корчился на полу в судорогах и наконец затих. Вокруг убитого образовалась лужа крови. Амен-Ра плюнул в нее с отвращением. Манибандх удивленно смотрел на египтянина.

— Как вы заметили его?

— Государь! В Египте это случается часто. Даже у стен есть уши.

— Я благодарю вас, высокочтимый!

— Не благодарите меня, государь, это сделали разум и пика.

Кровь раба медленно растекалась по комнате. Амен-Ра вытер копье об одежду убитого. Он казался спокойным, словно ничего и не произошло. Сердце Манибандха не было столь закаленным; боясь обнаружить слабость, он не проронил больше ни слова и, отойдя назад, с достоинством сел в кресло.

Амен-Ра хлопнул в ладоши. Вошло трое рабов.

— Уберите его, — сказал египтянин. — Он творил грех, занимаясь подслушиванием.

Испуганно втягивая головы в плечи, рабы приблизились к трупу убитого. Амен-Ра улыбнулся и взглянул на Манибандха. Тот погрузился в свои мысли.

В комнате стало тихо. Манибандх встал и принялся расхаживать по комнате. На сердце у него было неспокойно. Ночной мрак все сгущался. Снаружи доносились звуки воинских раковин, лязгание оружия, стоны, крики. Смешанное чувство неизведанной радости, сомнения и страха овладело его душой. Он не знал, что делать…

Амен-Ра прекрасно понимал состояние Манибандха. Он наполнил чашу вином и хлопнул в ладоши. В комнату вошла красивая девушка. По знаку своего господина она взяла сосуд с вином, чашу и приблизилась к Манибандху. На голове ее плавно, в такт движениям, колебались перья чаквы. Манибандх с любопытством разглядывал бесшумно двигавшуюся девушку.

— Могущественный владыка! — сказал Амен-Ра. — Ныне рассказ о славных ваших деяниях написан кровью на улицах великого города. Врагов ждет неминуемая погибель. Сегодня же их жены с воплями придут подбирать бездыханные тела…

Сердце Манибандха вспыхнуло от желания.

— Мятеж нужно подавить, государь! Нельзя терпеть безвластия и неповиновения. Как смеют эти мятежники нарушать мир в городе? Почему они мечут камни в наших солдат? Государь! Их нужно покарать! Справедливость должна восторжествовать.

Но Манибандх не слушал его, он не сводил глаз с рабыни. Поставив на место сосуд с вином, девушка отступила назад. Манибандх вдруг протянул за ней руку, — так вздымаются языки пламени, когда в огонь падает капля масла, чтобы вспыхнуть еще ярче, еще ослепительней. Усевшись на ковре, красавица начала перебирать струны. Мелодичные звуки разносились по всему дворцу. Как много радости в женской красоте и нежных волнах музыки! Манибандх вдруг с воодушевлением поднял меч и посмотрел на небо.

— Великий владыка! — проговорил Амен-Ра. — В городе идет жестокая битва!

Но Манибандх сделал нетерпеливый жест рукой, как бы говоря: «Молчите!» Красавица запела. Сладостно звучал ее голос…

Песню заглушили крики горожан. Амен-Ра вышел из дворца. Манибандх задумался. Рабыня умоляюще взглянула на Манибандха и тихо произнесла:

— Государь!

Манибандх обернулся. Брови его были вопросительно подняты.

— Господин! Позвольте мне услужить вам!

— О чем ты? — спросил Манибандх.

Красавица опустила голову, В эту минуту вошел Амен-Ра. Он слышал последние слова рабыни и еще издали сказал:

— Я сегодня же пришлю тебя во дворец государя… Государь! В городе упорное сражение.

— Мы идем! — сказал Манибандх и поднялся с места. Амен-Ра сопровождал его до выхода. Колесница, окруженная отрядом солдат, помчалась сквозь ночную мглу. В свой дворец Манибандх вернулся в тревоге.

Удастся ли усмирить обезумевших горожан? Сумеет ли он уничтожить всех врагов и заставить город покориться?

Послышались легкие шаги. Манибандх поднял глаза и увидел красавицу, которая так пленила его во дворце Амен-Ра. Ничком упав у дверей, она приветствовала государя, Манибандх изумился. В такую бурную ночь, когда кругом бушует кровавый ураган, она пришла! Он бережно усадил девушку возле себя и радостно засмеялся…

…Когда по зову Манибандха в покои явился военачальник, он увидел рядом с государем красавицу, которая очищала бананы. Перед ней лежало множество прекрасных плодов. В руках Манибандха была кисть винограда.

Почтительно наклонив голову, военачальник ждал. На его доспехах запеклась кровь. Манибандх взглянул на него и спросил:

— Что происходит в городе?

— Государь! Жители оказывают неповиновение. Но они скоро поплатятся за это.

— Ты получишь награду! — сказал Манибандх.

— Клянусь преданно служить государю! — воскликнул военачальник. — Государь, прикажите вернуть войско, которое мы послали к морю, — это послужит успеху дела.

— Ты уверен, что это приблизит победу?

— Государь! Так подсказывает мне мой опыт солдата. Разъяренные горожане могут натворить немало бед…

Писец Лабан тотчас принялся писать на куске материи приказ государя. Внезапно резкий порыв ветра погасил лампу. Красавица в испуге вскрикнула. Раб и рабыня тут же внесли несколько новых ламп. Красавица засмеялась, прижавшись к плечу Манибандха.

Один из рабов поставил перед господином светильник и подал ему кусок красной смолы. Манибандх собственной рукой запечатает приказ и приложит к смоле печать из слоновой кости с изображением первого царя Мохенджо-Даро!

— Послушай, полководец! — засмеялась красавица. — Я хочу, чтобы к рассвету в городе настала тишина! От этого шума у меня разболелась голова!

Манибандх изумленно взглянул на рабыню. Не ослышался ли он? Весь город утопает в крови, а эта женщина негодует на то, что от звона мечей у нее болит голова!

— Госпожа! — ответил военачальник. — Ваши слова звучат для меня как приказ, и он без промедления будет исполнен…

Зубы красавицы блеснули в улыбке. Военачальник ушел.

И опять в комнате остались только двое — девушка и Манибандх.

— Кто ты? — изумленно спросил Манибандх. — Мне кажется, ты не рабыня!

— Нет, для вас я всегда рабыня!

— Из какой ты страны?

— Я ваша подданная!

Руки Манибандха потянулись к девушке, как голодные змеи к добыче. Его неумолимо притягивала эта красавица, пьянящая словно сладкий сон…

Эта ночь подобна чарам волшебника… Порывы урагана, треплющие листву и приносящие издалека приветственные клики солдат, хвалы повелителю… Мерцающие, дрожащие во мраке ночи огни светильников… Громовые здравицы в честь царя, способные свести с ума… А рядом — эта таинственная женщина…

У Манибандха закружилась голова. Вот она — первая ночь его царствования…

Женщина наливает вино в чашу — самое лучшее, ароматное, с багряным отливом, — вино, которое придает силу. Кажется, что в каждом глотке его таится свершение всех желаний, и хочется воскликнуть: пусть вечно бурлит пена пьянящей молодости!..

Все свирепей завывает ураган. Где-то поет воинская раковина. Издалека доносится шум сражения.

Распростертое повсюду покрывало ночи — черные локоны красавицы… Эта буря — ее вздохи… Великая гордость, ощущение безграничной власти… Жалкие черви смеют ему сопротивляться!.. Буря поет победную песню, и Манибандх слушает ее.

Чаша опять у губ… Глаза словно впивают очарование женской красоты… Восторг… Безудержная радость… Звенят украшения красавицы… А там земля пьет кровь… Там скрежещет оружие…

Любовь и победа, наслаждение и власть, женщина и мужчина, раб и царь…

Буря свирепо рычит…

Звонко стучит сердце. В жилах трепещет вместо крови огневое вино…

Мощный, сотрясающий небо клич:

— Слава царю Манибандху!

— Еще чашу, красавица!.. — кричит Манибандх. — Еще чашу!..

Звонкий женский смех…

…Чандра, Виллибхиттур и Нилуфар укрылись в своем домике. Тускло горела лампа. Иногда сквозь маленькое оконце врывался ветер и колебал пламя лампы.

— Племя дравидов сегодня в пасти у смерти… — сказал поэт.

— Сегодня рабы взывают о помощи… — откликнулась Чандра.

— Что нам до всего этого? — воскликнула Нилуфар. — Мы не грабим, не убиваем. Неужели и нас, мирно сидящих в этом доме, не минует гибель!..

— Нилуфар, что ты говоришь? — воскликнул поэт. — Сегодня мы должны решить — жить рабами или умереть за свободу!

Нилуфар порывисто схватила его за руку.

— Ты — вся моя жизнь! Я не пущу тебя! Я одна, поэт, вокруг ужасная тьма неведомой судьбы…

— Нилуфар! — нетерпеливо воскликнул Виллибхиттур. — Ты унижаешь себя. Что тебя лишило разума? Почему ты трепещешь?

Она протянула к нему руки.

— Умоляю, не отнимай у меня жизнь…

Вдруг рука поэта поднялась и ударила египтянку по щеке.

— Ты струсила! — воскликнул он. — Неужели можно жить в трусливом трепете бессилия? Мы родились и умрем в борьбе…

Нилуфар в оцепенении смотрела на него.

— Ты ударил меня?..

— Разве я совершил несправедливость, подняв руку на мертвеца?

— Так я мертва? — в отчаянии проговорила Нилуфар. — Ты оскорбил меня, поэт!

Где-то поблизости засвистел беспощадный бич — избивали раба.

— Ты слышишь? — спросил Виллибхиттур.

Нилуфар прислушалась. Виллибхиттур резко поднялся. Тусклое пламя лампы заколебалось, вспыхнуло и погасло.

Бич все свистел. С ужасом внимали они этим звукам. А вдалеке, в великом городе, бушевал океан воплей. Иногда доносился угрожающий клич войска. Казалось, стены древнего Мохенджо-Даро вот-вот с ревом ринутся в битву. В самом небе как будто заплясал злой дух убийства…

Нилуфар разрыдалась. Чандра ласково обняла ее за плечи.

— За это нужно мстить! — воскликнула Нилуфар.

Из уст обрадованных Чандры и поэта в одно время сорвалось:

— Мстить!

— Мстить! — отозвалась тьма.

За окном жалобно завывала буря.