Онлайн чтение книги Гибель великого города
Глава двадцать вторая

Хэка с удивлением смотрела на Нилуфар. Из глаз подруги катились слезы.

— Что с тобой? — спросила она. — О чем ты? В такую минуту плачешь?

Нилуфар не отвечала.

— Ну что с тобой? — встревожилась Хэка. — Чем ты расстроена?

Нилуфар спрятала лицо на груди подруги. Гладя ее волосы, Хэка спросила:

— Ты скажешь мне, Нилуфар?

— Что нас ждет, Хэка? — запинаясь, говорила Нилуфар. — Мне все это кажется ужасным…

— Но ведь ты так жаждала сражаться? А теперь плачешь?

— Я и сейчас готова к борьбе, но сердце мое трепещет.

— Боишься?

— Да!

— Ты так дорожишь своей жизнью?

— Не своей, Хэка…

— Я свято верю в полководца…

— Но ведь он беззащитен и робок!

Хэке пришлись не по вкусу слова Нилуфар. Почему она видит в любимом только его слабости? Как может женщина говорить о слабостях мужчины и дарить ему свои ласки? Виллибхиттур — полководец! Сам глава ганы нанес кровью знак на его лбу. Значит, он мужественный и бесстрашный воин!

— Ты унижаешь поэта, Нилуфар, — презрительно сказала Хэка. — Тот, о ком ты плачешь, от твоих слез может стать во много раз слабее и отступить перед самым ничтожным препятствием! Укрепи свой дух, Нилуфар! Тебе выпало великое счастье: сегодня весь народ избрал твоего мужа полководцем. Какая это гордость для тебя!

— Хэка!..

Голос Нилуфар дрожал. Многое ей хотелось высказать, но найдется ли в мире душа, способная понять ее боль?! Даже Хэка считает лишними ее слова, неуместной ее тревогу.

— Я не хочу загубить свою любовь, Хэка. Я хочу спасти ее. Изо всей многотысячной толпы именно Виллибхиттур идет впереди всех, и ты считаешь это справедливым? Лавры победы всегда пожинает тот, кто позади. Герои погибают в борьбе… Я понимаю, он должен сражаться и сама пойду в бой рядом с ним, но хочу лишь одного: пусть будет он рядовым воином! Только ты можешь вернуть мне мужа! Ты единственная, кого я могу просить об этом. Когда-то я приняла близко к сердцу твои страдания. Неужели сегодня ты мне откажешь?

— Чего же ты хочешь? — сурово спросила Хэка.

— Добейся, чтобы полководцем избрали другого! Поэт не жаждет славы…

— Я должна презирать тебя сейчас, Нилуфар! — сердито заговорила Хэка. — Ты вытащила меня из грязи и указала путь к свободе, а теперь, когда нужно сражаться, трусливо пятишься назад? Как ты ничтожна и слаба…

— Хэка! — прикрикнул на нее Апап.

— Ты не понимаешь, что она разобьет сердце поэта, — обернулась к нему Хэка. — Услышав о крови, она затряслась от страха. Она испугалась…

Испугалась!

В ушах Нилуфар неотступно звучало: испугалась!

Казалось, весь мир кричит: испугалась!!!

Нилуфар чуть не застонала, но, справившись с собой, сурово спросила:

— Ты пойдешь со мной?

— Нет!

В Нилуфар заговорило высокомерие:

— Значит, не пойдешь?

— Чего ты хочешь? — рассердилась Хэка.

— Ничего. Я пойду одна!

— Лучше бы тебе покончить с собой!..

Нилуфар рассмеялась.

— Покончить с собой? И это советуешь мне ты? Пожалуй, ты права — только самоубийство и остается для бедной Нилуфар! Неужели она больше ни на что неспособна? — Глаза ее стали сухими. Глядя в пустоту, она говорила: — Самоубийство! Какой прекрасный выход! Какой чудесный подарок преподносит мне моя любовь!

Она расхохоталась как безумная.

— Как тебе не стыдно, Хэка! — с укором воскликнул Апап.

Хэка твердо ответила:

— Тот, кто думает о своем счастье или горе больше, чем о счастье и горе других, непременно гибнет.

— Нилуфар! — обратился к египтянке Апап. — Почему ты молчишь?

Она разрыдалась.

— Я теперь никому не нужна… Даже Хэка не хочет, чтобы я поведала о своем горе. Но я не нуждаюсь в жалости. Если мне суждено умереть, я умру…

— Не сердись на Хэку! — сказал Апап. — Чего не сделает она, сделаю я, — ведь наша дружба зародилась не вчера. Разве мы скрывали раньше друг от друга свою радость или горе?! Какой же яд отравил нашу дружбу, если протянутая рука не встречает поддержки?

— Спроси об этом у Хэки!

Но Хэка ушла. Теперь, когда был окончательно сделан выбор, она хотела влиться каплей в людское море, — только в тесном единении с себе подобным достигает человек успеха и подлинного величия.

— Я пойду к Вени… — заговорила Нилуфар. — Она причина всех наших несчастий! Если бы не она, не пролилось бы столько крови.

— Не понимаю твоих слов! Разве может одна женщина стать причиной подобных злодейств? — удивился Апап. — Алчность и корысть порождают все беды.

— Ты пойдешь со мной, Апап? — Нилуфар гордо подняла голову.

— Апап не трус. Но разве это остановит насилие?

— Смерти боишься? — с вызовом спросила Нилуфар.

— Я? — Апап рассмеялся. — Смерти? — Он снова засмеялся. — Идем, Нилуфар. Пусть будет так, как ты хочешь!

Египтянка обрадовалась, словно с этими словами рассеялось облако, скрывавшее блистающую вершину горы, и над ней вновь засияли лучи солнца.

— Ты благороден, Апап!

Египтянка и негр шли по улицам восставшего города. На площади Нилуфар подозвала какого-то ребенка.

— Ты исполнишь то, о чем я попрошу, мальчик?

— Это ты подала меч нашему полководцу?

— Да, то была я. Ты узнал меня?

Она достала спрятанные в одежде драгоценности.

— Что я должен сделать? — нетерпеливо спросил мальчик.

— Слушай! Я жена полководца…

— Я сделаю все, что вы прикажете, госпожа…

— Слушай же… — оборвала его Нилуфар. — Видишь эти драгоценности? Надо во что бы то ни стало доставить их полководцу! Если он спросит обо мне, скажи, что я ушла во дворец Манибандха…

— Вы идете туда?

— Да. Я иду туда убить его жену.

— Я пойду с вами!

— Нет, оставайся. Сделай что тебе приказано. Ты еще мал.

Ребенок послушно склонил голову.

— Ты ничего не забудешь?

— Нет, госпожа! Я отнесу это куда нужно. Можете мне поверить. Я счастлив служить тому, кто готов отдать за вас свою жизнь!

— Ты не так сказал, мой мальчик… Славен не тот полководец, который жертвует своей жизнью, а тот, кто умеет отнять ее у своих врагов. Так ты пойдешь?

— Иду, госпожа!

Нилуфар следила за ним взглядом, пока он не скрылся во мраке ночи. Потом обернулась к Апапу:

— Это те самые драгоценности, которые Хэка унесла из дворца.

Негр смотрел куда-то в пространство.

— Я говорила поэту, чтобы он продал их. Но он всегда отвечал мне: «Храни их у себя! Настанет день, когда они будут дороги нам стократ». — Она помолчала. — И вот этот день пришел! — Она снова замолкла. Потом тихо промолвила: — Теперь я исполнила свой долг. Идем, Апап!

Вокруг шел бой. Египтянка и негр крадучись пробирались по переулкам. Возле ворот дворца стояла стража.

— Попытаюсь проникнуть через потайную калитку в саду, — прошептала Нилуфар. — Иди за мной…

Они поползли к ограде, прячась в густой тени деревьев. Пройдя потайным ходом, прижались к стене дворца и стали прислушиваться. До них явственно донесся голос Амен-Ра:

— Будь благословен, царь! С мятежниками скоро будет покончено! Отныне мы должны думать о приумножении славы и богатства твоего царства.

— Гана пала. Кому же принадлежит ее казна?

— Никому, кроме тебя, владыка, — ответил Амен-Ра. — Богатства самого царя составляют основу могущества его царства. Пусть станет царицей эта девушка из рода Чандрахаса, древнего и знатного. Граждане великого города склонятся пред тобой, и брак этот закрепит победу. Прости меня, господин, но мне не по душе ни Нилуфар, ни Вени, — они недостойны высокого сана царицы. Разве не будут смеяться люди, увидев на царском троне женщину, которая пела и плясала на улицах, выпрашивая милостыню?! Что подумают знатные люди Египта?

Наступила тишина.

Нилуфар и Апап придвинулись ближе к окну.

— Слышал? — шепотом спросила Нилуфар.

— Да. Разве госпожа ожидала услышать что-нибудь другое?

— Теперь я знаю, что делать!..

Нилуфар проскользнула в дверь, ведущую во внутренние покои. Следом за ней вошел Апап. В тусклом, мерцающем свете ламп египтянка увидела дравидскую танцовщицу — она была печальна и задумчива. Притаившись за колонной рядом с Апапом, Нилуфар несколько мгновений рассматривала соперницу. Кожа ее черна, как ночь, но красота ослепительна!

Отделившись от колонны, Нилуфар шагнула вперед. Ее тень скользнула по стене. Вени ничего не заметила, лишь шорох шагов вывел ее из забытья.

— Кто здесь? — спросила она испуганно.

Ответа не было.

— Кто здесь? — повторила Вени, поднимаясь с ложа.

— Это я, моя красавица!..

— Виллибхиттур!!

— Ш-ш! Нет, это не Виллибхиттур.

Вени пристально всматривалась в полумрак. Перед ней стоял прекрасный юноша. Тень его трепетала в свете ламп.

— Кто ты? Зачем сюда пришел? Ты так молод, с каких же лет познал любовь?

— Ты не узнаешь меня? Я умираю от любви к тебе, а ты, жестокая, не узнаешь своего возлюбленного? — Юноша распустил тюрбан, пышные волосы рассыпались по плечам. Нилуфар улыбнулась. — Вот так я одевалась, когда приходила во дворец поглядеть на тебя.

— На меня?

— Конечно, на тебя! — Нилуфар приглушенно рассмеялась. — Только ни звука. Высокочтимый и Амен-Ра рядом. Они убьют меня. Но и тебе несдобровать. Разве не покажется им подозрительным, что я пришла к тебе в такое время?!

Вени в ужасе отступила назад.

— Боишься? — спросила Нилуфар.

— Нет, я думаю, как мне поступить…

— Ты раньше ни о чем не задумывалась! Какая же польза в этом теперь?

Насмешливый тон египтянки уязвил Вени. Она стала отступать к середине комнаты, Нилуфар зловещей тенью следовала за ней.

— Нилуфар! Помни, я твой враг!

— Я помню об этом…

— И так бесстрашно вошла ко мне? Ты удивительна?

— Нилуфар всегда удивляла всех! — с усмешкой произнесла египтянка.

— Ты попала в самую пасть смерти, — сказала Вени. — Неужели ты и смерть собираешься удивить?

— Я знаю, что Вени без помощи других не сможет причинить мне зла.

— В ту ночь ты была не одна, — со злобой сказала танцовщица. — Но сейчас я убью тебя!

Нилуфар презрительно засмеялась.

— Ты думаешь, поэт был заодно со мной? Если б это было так, разве ты осталась бы в живых, глупая?!

— Нилуфар! Отныне ты будешь моей рабыней!

— Мой господин уже стал твоим рабом, танцовщица! Разве тебе мало этого?

Вени вдруг стала серьезной.

— Зачем ты пришла?

— Госпожа, кажется, боится, чтобы кто-нибудь не увидел меня. Я пришла сюда не просить милостыню и не плясать по твоему приказанию. Если ты думаешь, что вольна сделать со мною все, что захочешь, то ошибаешься. Только муж твой и господин смеет грозить мне, потому что у него рабы, слуги и войско, но это не значит, что справедливость на его стороне. Я пришла к тебе, потому что верю в твое благородство, иначе бы я даже не плюнула в твою сторону.

— Ха-ха! Нилуфар верит Вени! Как я счастлива! Она снова зло рассмеялась. — Может быть, ты пришла подать мне милостыню? У тебя есть золото?

— Разве все сводится к золоту, да еще к чужому?

— Ты решилась прийти в такое опасное время! Зачем? Может, ты хочешь мне рассказать или посоветовать что-нибудь?

Вени взяла сосуд с вином и, наполняя золотую чашу, спросила:

— Что же ты молчишь, а?

Она протянула чашу Нилуфар.

— Выпьешь?

— Нет! — сердито отрезала Нилуфар.

— Но почему? Или ты думаешь, что у меня нет другой чаши? Не заботься об этом, у меня их много. Смотри, вот эта усыпана алмазами… Может, ты привыкла пить из чаши, сделанной из драгоценных камней? Скажи и я подам тебе вина в той чаше…

— Нет! — повторила Нилуфар и прикусила губу.

— Ты совсем не пьешь? — удивилась Войн. — О, ты очень воздержанна. Да и вино теперь дорого. А такого как здесь, нигде не найти! Ну что ж… Откуда тебе знать, что вино — одно из великих наслаждений жизни?! — Она сделала глоток. — Времена меняются: сначала поднимаешься, потом падаешь… Наверное, это очень неприятно? — Она улыбнулась. — Признайся, Нилуфар, ты иногда вспоминаешь те дни, когда была госпожой?

— Да, я вспоминаю те дни, когда была госпожой, а ты выпрашивала подаяние, танцуя для толпы.

Мгновение соперницы молчали, привлеченные отдаленным шумом, проникшим вдруг в дворцовые покои. Лязг оружия прерывался воинственными кличами.

— Началось… — с улыбкой сказала Нилуфар.

— И так же скоро кончится, — спокойно ответила Вени, наполняя чашу снова. — Где же твой новый возлюбленный?

Нилуфар не смутилась.

— Тот, которого ты обманывала? Твой бывший любовник?

Вени опустила чашу и засмеялась.

— Ты скрываешься вместе с ним?

— Я звала его с собой. Но он ответил мне: «Сейчас не время для любви, Нилуфар. Пока не свободен народ — нет свободы и каждому из нас. А если нет свободы, можем ли мы любить друг друга? Порабощенный человек — не господин своим желаниям!»

— Не господин! — воскликнула Вени. — Поистине он слаб душой!

— А в чем сила твоей души? Не в том ли, что ты бросила поэта в нищете, а сама сделалась наложницей самого богатого и корыстного купца Мохенджо-Даро?

— Такой самой наложницей, какой до меня была ты.

Взгляды женщин скрестились, как мечи. Ни одна не хотела показать себя слабой, проявить гнев, — ведь славен тот воин, чей противник без боя начинает взывать о помощи.

— Ты мнишь, что высокочтимый любил тебя? — спросила Вени.

— А ты любишь Манибандха? — засмеялась Нилуфар.

Вени в третий раз наполнила чашу.

— Но ведь и ты любила его? — язвительно сказала танцовщица.

— Я? Нет!

— Высокочтимый это утверждал!

— Этот купец всегда обманывает глупых женщин, подобных тебе…

— Берегись! — вспыхнула Вени.

— Ты пришла в ярость? Где же твое хладнокровие, красавица?

— А ты не стыдишься своего прошлого?

— Я была рабыней, Вени. И сейчас я только рабыня. Манибандх купил меня. Он навесил на меня драгоценности и сказал: «Носи их и услаждай меня, а я стану играть тобой!» Разве я могла отказаться? Если бы древо любви выросло на воле, тогда ты имела бы право судить о его достоинствах и пороках. Но я с самого начала была опутана цепями рабства. — Вплотную подойдя к Вени, Нилуфар резко сказала: — Он убедил тебя, что я ему изменила? Конечно, он могущественный человек. Что он скажет, то и повторяют люди, собирающие объедки с его стола. Как иначе найдут они себе пропитание?! Я не хотела, чтобы вся моя жизнь прошла в этом бесконечном обмане! Я избрала своим мужем того, кто стал полководцем и поднялся на защиту обездоленных людей. Разве тебе дано знать, Вени, как велики люди, сражающиеся за правду?! Поднялись рабы, поднялись горожане, поднялись дравиды. И теперь их предводитель — тот самый поэт-изгнанник, который когда-то оставил все, чем дорожил, и последовал за непостоянной и жадной танцовщицей…

— Нилуфар! — вскрикнула Вени. Брови ее нахмурились. Она вновь потеряла самообладание.

Нилуфар опять торжествовала.

— Когда-то, — продолжала египтянка, — он был творцом самых нежных и прекрасных мечтаний твоей жизни. Однажды ты лживо пообещала ему, что сделаешь все для него в этом мире. А ныне ты стала ему врагом!

Несчастная, сегодня твоих единоплеменников терзает голод! Женщины бесстрашно борются вместе с мужчинами, все забыли обиды. А ты в это время распиваешь вино в роскошном дворце насильника и даже на мгновенье не вспомнишь, что ты тоже частица этой толпы, ты тоже дравидка!

— Да, дравидка! — засмеялась Вени. — Я принадлежу к этому племени. А ты пришла напомнить мне об этом? Теперь я стала нужна им? Я помню день, когда правитель хотел взять меня наложницей во дворец, а жрецы были готовы освятить это насилие. Тогда никто не вступился за меня — ни мать, ни отец, ни брат, ни сестра, никто из горожан не посмел возразить тирану…

— Но ведь и ты не отважилась бы спорить с ним?

— В тот день я покинула родину, бросила отчий дом!.. Да, я дравидка, но теперь я не пойду к своему племени. Что обрету я там, кроме лишении? У Манибандха больше богатств, чем у Нишанта. У него сила, власть, но ни разу он не противился моим желаниям. Почему? Почему, спрашиваю я тебя, женщина? Потому… потому что Манибандх — лев среди мужчин…

— Манибандх — собака! — прервала ее Нилуфар.

— Берегись! — воскликнула Вени, злобно взглянув на египтянку. — Ты, видно, сошла с ума! Забыла, где находишься! Придержи свой язык и не болтай лишнего, иначе…

— Иначе? Ты хочешь позвать рабов? В этом и заключается твое достоинство?

— Нет, не рабов. Они не понадобятся для того, чтобы расправиться с тобой, ничтожная!

Нилуфар удивилась.

— Почему же, Вени?

Окинув египтянку презрительным взглядом, Вени ответила:

— Однажды ты сказала поэту: «Вени считает себя умной, но я никогда и ни в чем не уступлю ей. Нилуфар еще никогда ни перед кем не склоняла головы. Если в этой женщине с душою животного есть хоть что-нибудь от человека, она навсегда запомнит Нилуфар такой, какой она была в эту ночь. Нет худшего наказания, чем воспользоваться великодушием врага…»

— Я помню эти слова, но что за польза повторять их?

— …Потом ты сказала: «Но если бы и была в ней человечность, она никогда не поступила бы так, как я, — она низменна по своей природе. Я дарую ей жизнь, и пусть совесть терзает ее сердце острыми когтями». Вени зловеще засмеялась. — Ты говорила: «Человек только тогда освобождается от угрызений совести, когда получает наказание за совершенный грех». Так убирайся же отсюда! Я не хочу твоей крови. Я отпускаю тебя! Уходи и научись с толком применять кинжал! Если ты в последний раз полюбила, то не топи эту любовь в ненависти к своему первому возлюбленному. Я хотела отомстить тебе. Но сегодня я увидела, как ты нища, жалка, ничтожна. Подобает ли мне разговаривать с тобой как с равной?!

— Ты забыла о своем происхождении. Да и сейчас кто ты? Высокочтимый — твой супруг и господин. Когда-то он был и моим господином. Но он выгонит тебя, когда ему захочется…

— Нет, глупая женщина, я царица!

Произнеся эти слова, Вени внутренне содрогнулась.

— Безумная! — засмеялась Нилуфар: — Ты гонишься за миражем в пустыне! Знаешь ли ты, что замышляет Амен-Ра? Своими ушами я слышала, как высокочтимый одобрил его замысел. Царицей станет дочь Чандрахаса, она происходит из знатного рода. Тебя сочли недостойной! И знаешь почему? Ты выпрашивала милостыню, танцуя на улицах!

Вени вскрикнула и схватилась за голову. Чаша упала на пол. Видя свою противницу в сильном смятении, Нилуфар сразу остыла. Подняв чашу, она сказала:

— Госпожа! Зачем пренебрегать золотом, если сама продалась за него?

— Ты говоришь правду, Нилуфар? — тихо спросила Вени. И вдруг, вспыхнув, она закричала: — Нет, я никогда не поверю тебе! Манибандх не таков. Ты все выдумываешь, женщина! Ты способна на самое подлое…

— Госпожа! — прервала ее Нилуфар. — Твои презренные слова я сравниваю с благородной речью Виллибхиттура. Так-то ты помнишь его! Несчастный поэт и сейчас плачет о тебе… — Она с горечью улыбнулась. — Но я помню все. Сохранить честь — главная цель моей жизни: и в любви и в ненависти. Я была куплена Манибандхом. Поэт же давал тебе полную свободу, он не делал тебя своей рабыней. Я привязалась к нему в тотчас, когда он сказал: «Не будь рабыней, ты должна стать свободной». Для тебя поэт был готов на все. «Вени! — сказал он тебе. — Делай, что тебе хочется!» А ты стала лизать ноги Манибандху, словно собака, которой бросили вкусный кусок. Поэт! Он чище и священней лучей восхода. А Манибандх — голодный волк, жаждущий крови, он никогда не сможет понять величия человеческого сердца. Много раз мне говорила Хэка: «Нилуфар! Не забывай меня, когда станешь госпожой». И я не забывала ее, демон властолюбия не смог схватить меня за горло. Сегодня Хэка идет в первых рядах восставших. Она больше не чувствует себя рабыней. Чандра, когда-то сиявшая в ореоле царской власти, а теперь превратившаяся в нищенку, встала во главе дравидов. На весь город звучит клич рабов, дравидов, горожан. А ты? Эти люди будто чужие для тебя. Одна ты можешь прекратить сражение, можешь убить Манибандха. И тогда не прольется кровь…

— А войско? — засмеялась Вени. — Разве солдаты опустят мечи? А достойнейший Вараха?

— Эти люди почти безоружны… Спаси же его, спаси поэта, женщина, — дрожащим голосом говорила Нилуфар. — В твоих руках его жизнь…

Успокоившись, Вени ответила:

— Так вот чего ты хотела, вот почему забыла страх! Замолчи же, довольно!

— Мы — рабы, Вени, — сказала Нилуфар. — Я говорю с тобой не как с царицей, а как с рабыней, которая запуталась в обмане. Я склоняю голову не перед твоей властью, Вени, а потому, что поэт когда-то любил тебя. Помни, все мы рабы, подобные друг другу, похожие один на другого. Египетский фараон — насильник, правитель Киката — насильник, Манибандх — насильник, но Хэка, Чандра, Нилуфар никогда не станут насильниками. Я верю в твое великодушие. Ты не позвала рабов, и это уверило меня, что ты еще можешь быть на стороне людей. Будь же милостива, Вени! Я твоя сестра. Ныне на твоей совести отмщение за кровь тысяч людей…

Вени молчала.

— …Чем окончится битва? Поэт может стать великим полководцем, но может и пасть мертвым! Сегодня Нилуфар в стороне ото всех, потому что она любит поэта. Кто узнает, что она здесь, подумает, будто она испугалась. Но не называй меня трусливой, Вени! Я пришла к тебе с надеждой, что в твоем сердце еще есть человечность…

Вени взглянула на египтянку.

— Нилуфар! Ты победила… Но я не знаю, что мне делать!.. Манибандх женится на дочери почтенного Чандрахаса… Рядом с Виллибхиттуром Нилуфар… Я теперь даже не дравидка! — Вени поднялась и снова наполнила свою чашу вином. Отпив два глотка, сказала: — Кто же я?.. — Она опорожнила чашу. Шатаясь, прошла к ложу и села, потом поглядела на Нилуфар полузакрытыми глазами: — Уходи! Дай мне уснуть…

— Вени!

Она улыбнулась. Знаком велела египтянке удалиться.

— Нет, ты все-таки хуже зверя, — возмутилась Нилуфар. — В тебе не осталось ни капли достоинства. Ты продала даже свою душу. Я уйду, но помни: все скажут, что Нилуфар была милосердна. Она пыталась обратить в человека преданную собаку своего врага. Лучше бы ты приказала убить меня…

Вени, подняв глаза, бормотала:

— Скоро твои страдания кончатся, Нилуфар… Я не хочу, чтобы ты мучилась… Когда ты, бессильная, придешь ко мне снова и припадешь к моим ногам, я подарю тебе жизнь и сделаю тебя моей рабыней…

Лицо Нилуфар исказилось от отвращения. Ей захотелось убить ничтожную тварь, но она сдержала гнев.

— Ты смеешься перед лицам смерти, Вени! Гордецов и высокомерных всегда ждет наказание…

— Уходи, уходи… — бормотала Вени. — Зачем тебе умирать напрасно?.. Я прощаю… Скажи своему супругу, что я считаю тебя единственным хранителем его слабой души, и потому простила, — если бы не он, я разорвала бы в клочки твое тело и скормила коршунам и воронам… — Она улыбалась, слабея на глазах. — Спать хочется, Нилуфар. Дай уснуть…

Впав в безмятежное забытье, Вени стала что-то напевать…

Едва Нилуфар выскользнула из комнаты, как перед ней блеснул меч. Она отпрянула назад и в страхе закричала:

— Низкая женщина! Ты говорила, что сюда никто не придет! Таково твое прощение?

Она вгляделась во тьму. Как страшная чудовищная статуя, стоял перед ней Амен-Ра. Амен-Ра!!! Тот, кого она боялась больше всего в жизни…

— Вы?.. — в ужасе произнесла она.

— Да, я! — Бросившись вперед, Амен-Ра схватил Нилуфар за горло. Он пригнул ее к полу. В руке египтянки сверкнул нож: она успела взмахнуть им несколько раз, но вырваться из сильных рук Амен-Ра не смогла. Она отчаянно закричала. Меч опустился на шею непокорной рабыни, и вот голова Нилуфар покатилась по земле. Амен-Ра отпустил мертвое тело. Оно грузно упало на землю.

Но в тот же миг две могучие руки обхватили Амен-Ра. Египтянин изо всех сил пытался высвободиться, однако сильные пальцы все ближе и ближе подбирались к горлу и наконец сделали свое дело: руки и ноги Амен-Ра стали слабыми, глаза выкатились из орбит, язык повис…

Апап расхохотался. Наконец-то он утолил жажду мести, которая жгла его много дней! С отвращением отбросил он труп в сторону. Мертвый Амен-Ра был еще более ужасен, чем живой. При взгляде на его лицо сердце охватывала лютая ненависть, — на этом лице не было священного блеска мужества, лишь тупое выражение наглости и коварства…

Апап огляделся. Холодный труп Амен-Ра валялся на полу. Апап задрожал от страха. Великий министр Амен-Ра умер от руки раба! Во дворце самого высокочтимого Манибандха!

Мертвая голова Нилуфар улыбалась Апапу. Он поднял ее. Глаза его наполнились слезами. Вот какой конец был уготован этой красоте, этой доблести!

Послышался шум. Апап бросился бежать, но от страха забыл тайный ход и по ошибке вбежал в комнату Вени.

Танцовщица была почти без сознания от выпитого вина. Увидев Апапа, похожего на черного демона, она в испуге закричала:

— Воры! Воры!

Апап попятился к двери.

На крик бросились рабы и рабыни. Вор в комнате госпожи! Вышел из своих покоев сам высокочтимый. Он еще издали узнал Апапа. Манибандх спокойно, протянул руку, и раб, подаренный Амен-Ра, подал ему лук и стрелу.

Одна рука Апапа была занята, он держал голову Нилуфар. Подбежавшие рабы быстро скрутили его. Но Манибандх не доверял теперь никому. Он сам пустил стрелу, которая вонзилась в грудь Апапу. Негр успел крикнуть:

— Смерть Манибандху! Да живет гана!

Манибандх расхохотался.

— И рабы туда же!

Огромное тело Апапа грохнулось наземь. Еще несколько мгновений он корчился в предсмертных муках потом затих. Манибандх плюнул на неподвижное тело.

Тем временем танцовщица пришла в себя и приподнялась на ложе.

Вокруг царила суматоха.

— Что случилось? — воскликнула Вени. — Вы сражаетесь?

Манибандх направился к ней. На пути он споткнулся о голову Нилуфар, которая покатилась к ногам Вени. Та подняла ее и принялась рассматривать, но тут же вскрикнула от испуга и выронила. Убийство! Какое жестокое убийство!

— Нилуфар мертва! — сорвалось с ее губ.

Но возмущение ее сменилось усталостью. Она рассмеялась.

— Деви! — сказал Манибандх. — Колючка выдернута… — Он обернулся к рабыне, подаренной Амен-Ра. — Сохрани это! Завтра мы с помощью этой колючки выдернем другую…

Рабы унесли тело Апапа. Вени хотелось плакать. Но рядом стоял Манибандх. Она наполнила вином чашу и стала жадно пить. Высокочтимый улыбался.

Вени взглянула на черную рабыню, — та, завернув голову Нилуфар в кусок ткани, уносила ее из комнаты…

В это время один из солдат обратился к Манибандху:

— Великий царь! Солдаты принесли важную весть…

— Что случилось?

— Убийство, господин!

Манибандх, окруженный солдатами, отправился взглянуть на убитого. Рабы склонили факелы над трупом. Перед глазами Манибандха все поплыло. Он едва не потерял сознание. В его дворце, защищенном крепкими стенами, окруженном войском, свершилось такое дерзкое убийство! Нет больше самого близкого друга! Он задрожал: теперь он одинок!..

Амен-Ра!

Ушел в небытие тот, кому боги даровали ум, но не продлили жизнь, чтобы он мог увидеть исполнение своих надежд и стремлений. Завтра наступит день победы! Как бы он радовался этому! Как он стремился к победе! Манибандх станет царем! Фараон протянет ему руку дружбы. А этот мудрый человек мертв, он пал, задушенный лапами какого-то раба. Он был стар. Манибандх не смог защитить его!..

Искаженное мукой лицо министра было обращено к Манибандху, словно в немой просьбе: отомстить!..

— Месть! — яростно воскликнул Манибандх. Овладев собой, он позвал: — Военачальник!

— Да, великий господин!

— Завтра же насыпать холм из костей мятежников и на нем воздвигнуть величественную гробницу для Амен-Ра. И пусть все великое войско придет поклониться этим славным останкам…

— Как прикажет царь! — ответил военачальник.

Вскоре во дворец явились египетские лекари, они принялись умащать труп Амен-Ра различными мазями, чтобы сохранить его. Старый полководец фараона не зря привез с собой этих лекарей.