Онлайн чтение книги Гибель великого города
Глава двадцать третья

На улицах великого города шла ожесточенная битва. Зверства солдат не сломили мужества горожан, они храбро нападали на отряды Манибандха. Обе стороны несли большие потери. Корчились в судорогах сраженные насмерть, стонали раненые. Шум сражения был подобен неумолчному гомону волн, набегающих на скалы.

Собрав вокруг себя людей, Виллибхиттур пел, гордо подняв голову:

— Мужайтесь, жители великого города! Вы не допустите, чтобы гибли ваши близкие! Если в доме пожар, разве можно спать спокойно?! Когда в человеке просыпается достоинство, в жилах его огнем загорается кровь при виде жестокостей тирана… Собирайтесь, рабы, дравиды, горожане и горожанки! Пролейте свою кровь, чтобы земля превратилась в сад! Разбейте щит, называемый царской короной, уничтожьте змею, из жала которой сочится яд!..

Воодушевленные песней, жители Мохенджо-Даро снова ринулись в битву. Они уже не были раздробленными, как прежде. Весь город встал как один человек. Женщины поднимали на крыши домов дрова, кувшины с маслом, камни. И когда к их жилищам подступали солдаты, на них обрушивался град камней, лилось кипящее масло.

Стражники вступили в битву на стороне Манибандха по приказу Варахи. Они были преданны своему начальнику и не осмеливались перейти к горожанам. Узнав об этом, горожане заколебались, но отступление означало бы смерть.

Участвовали в битве и дети. Они тайком следили за перемещениями врага. Глядя на их юное мужество, взрослые исполнялись глубокой решимости. В эти дни дети стали серьезными, как взрослые. Иногда солдатам удавалось схватить малолетних лазутчиков, но враги ничего не могли добиться от детей и убивали их, а тела разрубали на куски и бросали в окна домов.

Люди содрогались от ужаса. Ночью они выходили тайком на улицы и разыскивали среди трупов раненых. Они втаскивали их в дома, ухаживали за ними, стараясь вернуть им жизнь.

Напуганные кровопролитием, иноземные купцы стала посылать к Манибандху своих людей. Они просили взять их товары под защиту.

Сражение становилось все ожесточеннее. Весы колебались: никто не знал, чья чаша перевесит.

Виллибхиттур и Хэка наблюдали за битвой.

Вдруг к ним подбежал мальчик.

— Полководец! Я искал вас всю ночь. Вы сражались, и мне было трудно вас найти. Ваша супруга дала мне вот это… Она велела непременно доставить…

Хэка сразу узнала драгоценности.

— Что она тебе сказала, мальчик?

— Она сказала, что идет убить жену Манибандха, деви.

— Когда это было?

— Вчера ночью!

— Какая она смелая, Хэка, не испугалась! — тихо произнес Виллибхиттур.

— Но почему она не вернулась? Ведь уже утро!

Хэка вздрогнула от ужасного предчувствия.

— Апап ушел с ней? — спросил Виллибхиттур.

— Да!

— Любовь свела ее с ума, Хэка! Иначе она никогда не совершила бы такой ошибки. Она все обдумала сама, в одиночку, потому что всю жизнь боролась в одиночку! Она не сумела понять до конца смысла нашей борьбы. Ты презираешь ее?

Хэка молчала.

— Не будь безжалостной, Хэка! Не будь к ней несправедлива. Она неплохой человек…

— Но она не пошла с нами! — ответила Хэка.

— Она не смогла забыть о себе, и в этом ее главная слабость! Если бы она могла отказаться от любви, ее не остановил бы никакой страх. Она не виновата. Что может поделать женщина со своим сердцем, жаждущим любви?! Но даже в такое время Нилуфар не стала помехой на чьем-либо пути.

— Однако Нилуфар не вернулась, поэт! Кто знает, что с ней! — воскликнула Хэка.

Сердце ее разрывалось от страшных подозрений. Она испытывала глубокое сострадание к Нилуфар. Хэка вспомнила последний разговор с подругой, и глаза ее наполнились слезами. Как она оскорбила Нилуфар!

— Что повелите мне делать? — спросил мальчик.

— Сохрани драгоценности для себя! — ответил Виллибхиттур. — Если никто из нас не останется в живых, ты будешь нас помнить?

— Кто в великом городе сможет забыть вас! — воскликнул ребенок.

— Ты еще дитя! — сказала Хэка. — Тебе не понять, всего. Иди играй!

Мальчик ушел. Хэка и поэт посмотрели друг на друга. Любовь к человеку звала их на поле брани, на великую битву жизни. Люди густой толпой окружили их. Запели раковины. Хэка и Виллибхиттур подняли мечи и издали воинственный клич. То, что казалось таким значительным, когда они оставались вдвоем, теперь не имело цены. Они снова забыли о себе.

К небу вздымались языки пламени. Весь город полыхал, как гигантская печь. Но еще сильнее пылали сердца горожан, жаждущих развеять по ветру прах Манибандха и его армии. Все небо стало черным от дыма; оно словно напоминало, что человеческая корысть и жестокость перешли все границы.

Манибандх выехал из дворца на колеснице, запряженной онаграми. Его окружал отряд телохранителей. Остановившись среди солдат, он обратился к ним с речью:

— Солдаты! Настало трудное время. Но смелый воин идет по своему пути до конца, невзирая ни на какие преграды.

Настоящий воин тот, кто умеет жестоко подавлять врагов. Мятежники объединили свои отряды. Они не признают справедливости. Их подстрекают люди, жаждущие осуществить свои коварные замыслы. Народ глуп, он слепо идет за этими людьми. Их возглавляет безумец, который когда-то был самым знатным человеком в Мохенджо-Даро. Но его погубило сластолюбие, и боги послали ему страшную кару — отняли у него все, что он имел. Эти люди выбрали полководцем того самого дравида, который пытался посеять смуту в государстве Кикат, а когда потерпел неудачу, соблазнил девушку и заставил ее бежать из родного края.

Солдаты! Счастье всего народа сегодня в ваших руках. С севера идут дикари, они хотят смести нас с лица земли. Разве можем мы их сокрушить, ведя междоусобную войну?! Многие почтенные горожане погубили себя, поддавшись жажде барышей. До самого последнего времени великий Амен-Ра предостерегал об опасности, но междоусобная война не прекращалась. Самый мудрый из горожан — достойнейший купец Вараха — перешел на нашу сторону вместе со своими стражниками. Он перешел на сторону правды и справедливости.

Солдаты! Да раздастся во всем нашем царстве звон ваших мечей! Пусть этот звон будет мощнее ударов морских воли! Подымите ваши блистающие, как солнце, пики, и пусть дрогнет земля, пусть замрет от страха сам великий Инд, заслыша вашу грозную поступь. Идите же вперед подобно бесстрашному урагану! — Подняв свой меч, Манибандх воскликнул: — Смерть! Смерть мятежникам! Развеем черные тучи на небе нашего царства! Если не сохраним мы царство, люди останутся без крова и пищи, а боги в недовольстве нашлют на нас ужасные болезни…

— Смерть! Смерть! — закричали солдаты.

— Слава Манибандху — великому богу на земле!

— Боги велят подавить мятеж!

— Защитим царство от греха!

С новой силой разгорелось сражение. Повсюду раздавались яростные крики солдат. Шум битвы поднимался к небу; казалось, вот-вот в небе взовьется кровавое знамя царства и народ бросится на колени, жалобно моля о пощаде. Все громче звенело оружие. Подобно оторванным лепесткам цветка падали окровавленные тела. Ужасающе грохотал барабан, словно предвещая конец света. И снова крики, бой барабана, свист ветра, блеск мечей, дикий хохот мрака…

По улицам разъезжал в колеснице Манибандх, воодушевляя солдат. Телохранители, вооруженные луками, тесным кольцом окружили своего господина.

К Манибандху подъехал военачальник.

— Государь! Солдаты устали… Мятежникам нет числа, они как волны в океане… — Он тяжело дышал. Одежда его была в крови.

Манибандх призывно воскликнул:

— Мой полководец, сегодня ты должен покорить этот океан и заставить его замереть в страхе! Тот, кто умрет сегодня, обретет бессмертие! Пусть звучат раковины, пусть трубят рога! Солдаты! Ударьте на мятежников, пусть им кажется, что на них надвигаются исполинские горы…

Услышав слова государя, солдаты с удвоенной яростью бросились в битву. Словно смерч обрушился на горожан. Солдаты видели, как Манибандх мчался на колеснице, и там, где поднимался его меч, гибли мятежники. И врагам казалось, что сам великий бог предводительствует ими!

Но тут в толпе горожан раздался вдохновенный голос поэта:

— Граждане великого города! Клянусь священным именем матери, сегодня весь мир смотрит на вас, и сам Манибандх в досаде скрежещет зубами! Враг утопает в крови. Сегодня ваша могучая длань, как молния, разбивает врага!

— Еще один шаг, воины! — воскликнул Манибандх. — Луна победы уже восходит на небо. Завтра сияние вашей славы подобно солнечным лучам разольется во все концы света. Солдаты! Пусть мечи ваши не вернутся в ножны, пока не утолят своей жажды!

Снова слышался голос Виллибхиттура:

— Сегодня свет созвездий нашей правды сокрушил и развеял черный мрак злодеянии и грехов Манибандха! Граждане великого города! Ничто, кроме его крови, не может загасить священный огонь нашей мести. Женщины сражаются рядом с нами! Сама богини Махамаи воочию среди нас, — с мечом в руке, она с воинственным кличем идет впереди, насылая великую погибель на врагов. Знайте же: каждая капля вашей крови обратится в легенду, и многие века люди будут повторять как священную песнь сказания о вас. Ваши потомки будут гордо поднимать голову, услышав о вашей жертве!

Воины обеих сторон смешались в битве. Ожесточению их не было предела. Один из восставших припал губами к ране на груди вражеского солдата. Увидев своего соратника, пьющего вражескую кровь, горожане разразились победными кличами: «Слава великому богу!», «Слава Махамаи!», «Слава священной гане!»

Солдаты Манибандха дрогнули.

Военачальник подбежал к государю.

— Государь! Наши силы слабеют!

— Часть солдат оставьте здесь, — приказал Манибандх, — остальные пусть ударят с разных сторон. Пусть отовсюду раздаются наши победные кличи!

Грянула боевая музыка. В ней потонули стоны и крики. Колесница Манибандха, подобно смерчу, летела по полю битвы. Государь воодушевлял свое войско. Взвились тучи стрел, замелькали руки, покатились отрубленные головы. Большой отряд восставших с Виллибхиттуром во главе выступил вперед. Его меч сверкал в свете факелов. Телохранители окружили Манибандха, готовясь отразить нападение горожан.

Но вдруг со всех сторон раздались воинственные кличи царских воинов. Горожане дрогнули: им показалось, что враг получил подкрепление и они окружены.

Внезапно стрела пронзила грудь Хэки. Она пошатнулась, воскликнув: «Смерть Манибандху!» По стреле каплями бежала кровь. Хэка рывком вытащила стрелу из раны и застонала. Поэт обернулся и, увидев, что Хэка падает, поддержал ее.

— Это он… он… — показывала пальцем Хэка, — Манибандх…

Поэт взглянул в сторону, куда указывала Хэка. Колесница Манибандха была уже далеко. Из глаз поэта хлынули слезы гнева и обиды.

— Хэка!.. И ты… — проговорил он.

— Полководец! Оставь меня! — слабым голосом сказала Хэка. — Много людей уже отдали здесь свою жизнь… о них нужно скорбеть… о них помнить…

Голова девушки бессильно повисла. Поэт на миг забыл, что он на поле битвы.

— Хэка! — произнес он горько. — И ты уходишь, Хэка! О великий бог, что ты сделал?!

Снова раздался воинственный клич врагов, Виллибхиттур, вздрогнув, поднял меч, но тут же опустил его. Ему не хотелось бросать тело Хэки. Нет, мертвые не страдают… Он бережно опустил труп на землю и поднял меч.

Побеждающим смерть голосом он воскликнул:

— Граждане великого города! Кровь этой рабыни взывает к мщению!

Горожане, дравиды, рабы на мгновение замерли, внимая голосу своего предводителя. Но час их поражения настал. Солдаты Манибандха, как дикие звери, кинулись на мятежников. Их удар был так силен, что горожане в страхе закричали. Раздался победный рев царских воинов:

— Слава царю Манибандху!

Поэт в гневе смотрел, как поредели ряды восставших; люди бежали куда глаза глядят.

— Трусы! — закричал он. — Куда вы бежите? Завтра Манибандх убьет вас! — Но голос его потонул в диком реве толпы. Поэт кричал, напрягая все силы: — Граждане великого города! Мужайтесь! Силы врага на исходе! Победа близка! Зачем вам жизнь, если вас сделают рабами?!

Но никто его не слышал. Туча стрел словно закрыла небо, поражая все живое вокруг. Поэт поднял меч и стал отчаянно защищаться от окруживших его царских воинов. Юный предводитель восставших истекал кровью. В последний раз он крикнул:

— Смерть Манибандху!

В плечо поэта вонзилась стрела, он потерял сознание.

Солдаты преследовали горожан. Манибандх, подняв к небу меч, воскликнул:

— Великий бог! Да торжествует твоя победа!

От радости голос его прервался. Почтенный Вараха в свете факела увидел, что по мечу Манибандха обожала капля крови и упала на его лоб. Пораженный этим, Вараха задрожал: сам великий бог приветствовал победу кровью врага…

Подняв меч, Вараха воскликнул:

— Солдаты! Славьте своего государя!

Войско ответило победным кличем.

Глубокая ночь. В среднем зале царского дворца несколько рабов, дрожа и замирая от страха, натирали тело государя благовонными маслами. Перед ним полукругом сидели измученные боем военачальники. В огромном храме бога Ахираджа оглушающе гудел колокол.

На главном перекрестке великого города пылало множество факелов. Когда-то тысячи людей в радостном танце кружились на этой площади. Теперь здесь расположилось лагерем царское войско. Солдат поили вином, чтобы вернуть бодрость их утомленным телам. Перед ними плясали танцовщицы. Волнами наплывали ароматы благовоний. Залитые кровью улицы великого города опустели. Никто не мог услышать жалобных стонов раненых. Только созвездия в небе вздрагивали, словно вопрошая: «В этом и есть твоя мудрость, человек? Убивая подобного себе ради корысти, не губишь ли ты тем самым свои мечты и сокровенные желания?»

Колокол все гудел, словно сам бог провозглашал здравицу в честь царя Манибандха…

…Молодая женщина с факелом в руках тихо бродила по улицам среди трупов. Кажется, сердце ее окаменело и стоны раненых не трогали его. Время от времени женщина наклоняла факел к земле и, взглянув в лицо убитому, брела дальше. В город пришли голодные шакалы. От их душераздирающего воя ночь казалась еще ужаснее.

Женщина остановилась возле большой груды трупов и стала осматривать ее.

— Воды! — послышался вдруг стон.

Она вздрогнула. Поднеся ближе факел, взглянула в лицо раненому и пронзительно закричала, словно вновь найдя потерянное сокровище: «Виллибхиттур!» Она опустилась возле раненого, тот лежал без сознания. Женщина огляделась. Воды поблизости не было. Она заплакала.

— Поэт!

Он не ответил.

— Сражение проиграно, полководец! — сказала женщина, глотая слезы. — Но жизнь продолжается…

Раненый услышал ее слова.

— Кто ты? — тихо спросил он.

Женщина помогла ему сесть.

— Не всегда будет ночь, поэт! Соберись с силами, разорви этот мрачный покров, чтобы увидеть за ним ясное утро…

Поэт пришел в себя.

— Останови колокола, пусть прекратится гул! Сердце разрывается от этих звуков… В радостном звоне их скрыт обман, я не хочу слышать его!

Но женщина твердо сказала:

— Пусть поражение не страшит тебя! Воззови ко всей жалости вселенной, она ляжет на твои раны исцеляющим бальзамом…

Поэт услышал ее и ответил:

— Деви! Ты видишь суровую правду? Жизнь растоптана ногами палачей… Планеты и звезды трепещут от ужаса. Гнев великого бога, словно молния, дрожит на черных губах-тучах… Ветер запутался в быстро бегущих облаках — распущенных волосах бога… Земля дрожит, гремит гром великой погибели… Как ужасен этот шум! Останови его, останови!..

Он прислонил голову к плечу женщины. В ее глазах сверкали слезы. Неужели этот полководец сегодня устрашал врага? Как он, сейчас слаб и беспомощен!

— Деви! Эта стрела… Вытащи ее…

— Виллибхиттур!

Она склонилась над поэтом и осмотрела его плечо: из раны струей била кровь. Поэт пристально всматривался в женщину. Свет факела упал на ее лицо.

— Ты? — воскликнул поэт. — Чандра!

Она взглянула на раненого глазами, полными слез.

Собрав все свои душевные силы, медленно и осторожно потянула стрелу.

Поэт застонал:

— Осторожней, Чандра! Вместе со стрелой из меня уйдет и жизнь…

— Нет, не бойся! Стрела выйдет из твоего тела, и рана заживет… Ты поднялся, чтобы вытащить стрелу унижения из тела всего мира. Неужели эта боль столь же невыносима, как страдания человечества?

Виллибхиттур покачал головой. Вытащив из раны стрелу, Чандра разорвала платье и туго перевязала плечо поэта.

— Чандра! — жалобно сказал Виллибхиттур. — Я сбился с пути и брожу во мраке. Я вижу себя в густом лесу, кругом огромные деревья… Царство! Мятеж! Что со мной, Чандра?.. — Он помолчал. — Хэка ушла. Она сражалась до конца… А Нилуфар?

Гладя поэта по голове, она сказала:

— Ты беспокоишься о ней? Ты страдаешь? Нилуфар ушла. Она не сражалась с нами. Но что мы скажем Апапу, когда он вернется и спросит: «Где моя Хэка?». Что мы ему ответим, Виллибхиттур? Правда жизни сурова… Эту суровость мы должны смягчить состраданием, Виллибхиттур! Пусть люди живут в любви…

— Нет на земле любви, Чандра, — сказал поэт, застонав. — Все святое навсегда покинуло этот мир! В песнях человека больше никогда не засверкает яркий свет, подобный блеску Млечного Пути перед рассветом…

Как безнадежно наше будущее! Я клялся, что сокрушу высокомерие… И что же? Я побежден, Чандра! Теперь все свободные люди станут рабами… Манибандх выпьет из них кровь, и злодеи восторжествуют в великом городе… Смелость покинула меня. Я один!.. Враги хотят убить мою правду… Отныне многие века палачи и тираны будут подавлять человека…

— Разве правду можно убить, поэт? Если на земле останутся люди, они пойдут по твоим стопам. Они никогда не будут знать поражения. Манибандх умрет, но виллибхиттуры никогда не умрут…

— Бьют в колокола… — в забытьи говорил поэт. — В небе и на земле страшный гул… Нилуфар! Где ты, Нилуфар?

— Нилуфар ушла!

— Ушла! О ты, безжалостная, нанесшая моему сердцу последний удар! Разве это принесло тебе радость, разве это утешило тебя?

— Поэт! — сказала Чандра. — Ты устал. Усни!

— …Виллибхиттур — не глупец, Нилуфар, он — полководец! Ты ушла к Вени? Зачем? Смотри, я ранен… Нилуфар! Неужели ты больше не придешь? В последний раз приношу я к твоим ногам все богатство своей жизни…

Чандра заплакала.

— …В тебе нет сердца, Нилуфар! Это правда, у женщин нет сердца. Что со мной?.. Я стараюсь забыть тебя, но кто-то шепчет мне: «Глупец, это она тебя забыла…» Сколько еще веков гореть моему сердцу в ужасном пламени твоей красоты? Когда ты приходишь, от твоих ласковых взглядов мое сердце — эта выжженная пустыня — начинает зеленеть… Неужели в твоих глазах не осталось нежности, в душе твоей — страстного желания, на губах — кипящего сока молодости? Сколько дней… Сколько ночей… Волны, ударившись в берег, рассыпаются брызгами. И теперь больше нет ничего… Ничего…

Он потерял сознание. Придя в себя, спросил:

— Кто здесь?

Чандра ласково ответила:

— Это я, Виллибхиттур! Забудь этот полный грязи и греха мир, подобный черному шелку, равнодушному ко всем краскам жизни! Поднимись, найди силы в своей любви к богу! Одно чарующее мгновение жизни лучше многих веков мрака…

Собрав последние силы, поэт приподнялся и сел.

— Весь мир полон шума и грома, пламя ужасных насилий лижет своими языками всю вселенную! Взгляни, жизнь — это борьба… Во тьме жизни и смерти человек блуждает подобно светлячку. Вокруг нависают густые тучи, грохочет молния… Идем, Чандра! Я не могу заснуть среди мертвых. Я хочу видеть живых и сильных людей!..

Чандра помогла ему подняться, они медленно пошли по залитой кровью улице.

— Чандра! — взволнованно воскликнул поэт, рассматривая павших бойцов. — Они обрели бессмертие!

— Это обман, поэт! Не останавливайся перед мертвыми и бессильными, иди вперед! Ведь мы — живые! Мы не можем быть с теми, кто уже постучался в двери смерти…

Пробивался слабый свет утренней зари. Колокола умолкли. Поэт и Чандра брели по улицам великого города, среди крови и трупов.

Неожиданно раздался окрик:

— Кто идет? Стой!

Оба взглянули друг на друга.

— Солдаты! Они не дадут нам уйти, Чандра!

— Ты полководец! Даже сейчас ты полководец, Виллибхиттур! Почему же твой голос звучит испуганно? Сердце твое дрожит?

— Я устал, Чандра!

— Виллибхиттур! Нас сейчас схватят. Это низкие люди! Они бесчестят женщин! — Глаза Чандры пылали. Она вся дрожала от ярости. — Но им не удастся схватить меня!

Солдаты были уже близко. Поэту они показались огромного роста. Сердце в нем окаменело: он знал — смерть близка. Вдруг он схватил Чандру за руку, он был обязан защитить женщину, хотя у него уже не хватало сил для этого.

— Оставь меня, Чандра! Беги!

— Нет, полководец!

Солдаты окружили их. В руке Чандры блеснул кинжал, в то же мгновение она упала на землю, обливаясь кровью.

— Сумасшедшая! — сказал одни из солдат.

Поэт опустился рядом.

— Чандра!

— Виллибхиттур! — с трудом ответила она.

— Виллибхиттур! — злорадно закричали солдаты. — Ты еще жив?

Солдат схватил поэта за плечи и потряс. Поэт печально сказал:

— Она умирает…

— Ну и пусть! Разве ты можешь помешать этому?

— Солдат! — сказала Чандра. — Это полководец! Он выше твоего государя… Он — поэт…

Она не договорила. Голова ее безжизненно поникла.

— И ты ушла, Чандра!..

Солдаты тут же схватили поэта и повели. Они не дали ему побыть с Чандрой в ее последний час. Они спешили получить награду…

Повеял свежий утренний ветерок. Пробились первые солнечные лучи. Задумчиво сидела Вени на своем драгоценном ложе, держа в руках голову Нилуфар. Перед ее затуманенным взором один за другим проходили дни прошлой жизни. Что же произошло в ту ночь, когда к ней приходила египтянка? Ей трудно было вспомнить… Эта прекрасная голова… Кровь на ней уже запеклась…

Вошел государь.

— Деви! Что у тебя в руках?

Вени смешалась, не зная, что ответить. Бережно опустив голову Нилуфар на ложе, она поднялась и поклоном приветствовала своего повелителя.

— Госпожа жаждет новых наслаждений? — Он засмеялся.

Вени содрогнулась. Наслаждение! Неужели ее душа нуждалась сейчас в наслаждениях? В горле вдруг пересохло. Она почувствовала страшную жажду. Лицо побледнело. Манибандх смотрел на танцовщицу удивленно и подозрительно.

Рабыня обернула мертвую голову египтянки куском ткани и унесла из покоев. Вени принялась разливать вино по чашам. Одну из них она протянула Манибандху.

— Деви! Сегодня первый день нашего царствования! Наступила великая радость!

Вени глоток за глотком выпила свое вино и вновь наполнила чашу. Она вдруг вспомнила день, когда правитель Киката вознамерился насильно овладеть ею… Никто не вступился за нее тогда, она сама потеряла мужество. Только Виллибхиттур защитил ее!..

— Предводитель мятежников схвачен живым… — как сквозь сон донеслись до нее слова Манибандха.

— О ком вы говорите, государь?..

— Ты знаешь этого человека, деви…

Вени опустошила чашу. И снова наполнила ее вином. Потом тихонько засмеялась. Ей не хотелось ни говорить, ни думать…

— Это он так разъярил этих скотов…

Вени сделала несколько глотков.

— Кто он? Тот сумасшедший? Вишваджит?

— Нет, Вени! Вишваджит просто безумец. Он и теперь будет свободно бродить по городу как живое доказательство мощи нашего царства!

Манибандх засмеялся. Вени тоже разразилась бессмысленным смехом и снова наполнила чашу.

— Чему ты радуешься? — спросил Манибандх, взяв танцовщицу за руку.

— Ведь мы победили, Манибандх!.. — весело ответила Вени. — Но почему ты не скажешь, кто этот мятежник?

Манибандх пристально посмотрел ей в глаза.

— Ты не догадываешься?

— Нет!

— Виллибхиттур!

Она снова расхохоталась. За дворцовыми окнами раздавались приветственные кличи: солдаты славили своего владыку.