Онлайн чтение книги Гибель великого города
Глава двадцать четвертая

От почерневших развалин домов еще поднимались дымки. Придавленные обломками, стонали раненые; всюду виднелись трупы убитых — обезглавленные, с отрубленными руками и ногами; у некоторых в груди торчало копье. Качались среди руин трупы повешенных детей.

Но на базарах уже шла оживленная торговля. Иноземные купцы, довольные восстановленным порядком, выставили в лавках самые дорогие и разнообразные товары.

На перекрестке двух главных улиц Мохенджо-Даро, образующих широкую площадь, убирали убитых. Их бросали на повозки и увозили за пределы города. Рабы полили мостовую водой и принесли гирлянды цветов. Посредине площади, напротив древнего каменного помоста возвели деревянный эшафот. Над триумфальными арками колыхались стяги.

Толпы солдат в новых светлых одеждах бродили по городу, останавливаясь у винных лавок. Их увеселяли полунагие танцовщицы. Упоенные победой, солдаты забрасывали плясуний цветами.

Когда наступил знойный полдень, толпы горожан начали стекаться к месту казни. Кровь в жилах людей уже остыла, они сами удивлялись дерзости, с которой еще недавно сражались против солдат высокочтимого. Испуганные, присмиревшие, они молча заполняли площадь. Временами передние ряды, теснимые сзади, слишком близко подходили к помосту. Тогда военачальник кричал: «Назад! Назад!» Солдаты с дубинками в руках набрасывались на людей, осыпая их градом ударов, но никто не смел возразить. Горожане молча пятились назад. Они напоминали стадо овец. А можно ли обходиться иначе с бессловесной скотиной? Лица горожан были бледны и худы. Они страдали от голода, но пищи негде было взять. Отныне они стали послушными игрушками в руках хозяина.

Женщины прижимали к груди истощенных детей. Раньше, уходя на праздник или в храм, они могли оставить малюток дома на попечение старух. Теперь многие лишились крова и родных. Дети, самое дорогое их достояние, уже не могли покойно качаться в своих колыбельках.

Вдруг все перестали шуметь. Никогда еще на торжественных сходах и праздниках Мохенджо-Даро не было такой тишины.

Забили барабаны.

Раб провозгласил:

— Царь Манибандх Великий, единовластный правитель стран долины Инда и всех дравидских стран, защитник веры и закона!..

Все поднялись. Солдаты закричали:

— Да живет царь Манибандх Великий!

Львиной поступью Манибандх шел к помосту. За ним следовала Вени. Затем шли рабы и рабыни, несшие сосуды с вином и чаши.

Из уст народа вырвалось, как запоздалый вздох:

— Да живет царь Манибандх Великий!

Царский полководец воскликнул:

— Слава великому богу на земле!

Люди громко повторили и это славословие, хотя в душе у всех была печаль и скорбь. Тот, кто сегодня займет золотой трон — дарователь жизни и смерти. Никто не смел противиться происходящему.

Манибандх сел, знать опустилась на сидения позади него.

Солдаты оттеснили рабов. На их место вывели пленных; руки у них были связаны за спиной.

Вени полуоткрытыми глазами смотрела вокруг. К чему весь этот шум? Рабыня, наполнив чашу, подала госпоже. Вени припала к чаше.

— Деви! Будь благословенна! — крикнул ей шумерский воин.

Вени взглянула на него и рассмеялась. У нее были пьяные, возбужденные глаза. Временами по всему телу пробегала дрожь.

Взгляд Вени остановился на пленниках. В затуманенном сознании мелькнула мысль; «Сейчас его убьют для устрашения народа! А ты равнодушно смотришь…» Темное облако застлало память…

Вени вздрогнула. Протянув руку к Манибандху и всем телом подавшись к нему, она спросила заплетающимся языком:

— Государь! Вон тот… Кто он, государь?

Манибандх был серьезен. Проследив за взглядом Вени, он посмотрел в ее глаза и гордо произнес:

— Этот мятежник — поэт, деви!

— Поэт!.. — пробормотала Вени. — Какой поэт?

— Виллибхиттур!

Вени засмеялась.

— Значит, он тоже… тоже… — бормотала она.

Манибандх смотрел на нее.

— Эй, рабыня! — сказала Вени.

— Да, госпожа!

— Налей мне еще чашу!

Рабыня наполнила чашу. Вени одним глотком осушила ее.

Тогда Манибандх, обернувшись, позвал:

— Рабыня!

— Я, господин!

— Нет, не ты!

Поискав глазами вокруг, Манибандх сделал знак рабыне, подаренной ему Амен-Ра. Та подошла. Манибандх сказал ей что-то на ухо.

— Как прикажете, государь! — ответила рабыня и тут же исчезла.

Голова Вени все больше тяжелела. Танцовщица уже ничего не понимала, только смеялась. Потом вспомнила — Нилуфар говорила, что все насильники одинаковы, будь они из Мохенджо-Даро, из Киката или из Элама… из Египта или Шумера… Одинаковы… Все одинаковы… Так говорила Нилуфар…

Веки глаз отяжелели. Душа Вени жаждала тишины, а народ шумел, солдаты громко кричали… Чего они кричат? Неужели не могут говорить тихо?.. Виллибхиттур… Значит, и он… Он тоже… мятежник… полководец… защитник…

По одному подводили пленных. Манибандх с гордостью взглянул на небо. Сам ветер пел ему песню торжества и славы! Эти пленники… У них рваные одежды… тела изранены… Все же они не склонили головы. Взгляд пленных спокоен и бесстрашен, их достоинство, гордость и честь не сломлены. Перед ними блекнет все царское величие Манибандха! Ему ли доказывать свою правоту? Он может лишь пускать в ход меч…

С молчаливым испугом наблюдали жители за происходящим. Палачи, стоявшие на деревянном помосте, приготовились. Их лица покраснели от вина и от этого казались еще свирепее. Когда они смеялись, белые зубы зловеще сверкали. От этих людей напрасно ждать пощады!

В толпе пронесся тихий говор. Вот она, страшная металлическая плаха; на нее положат голову пленника, поднимется широкий меч… и…

Многие узнавали среди пленных своих родных, и сердца людей разрывались от боли. Еще недавно это были дети, которых отцы, усадив на колени, ласкали и кормили, а теперь… Досточтимый Вараха, по чьему приказу стражники перешли на сторону Манибандха, стал главным министром и сидел рядом с царем. На его голове красовалась золотая диадема. Горожане с гневом смотрели на предателя.

Вени всматривалась в толпу. Как все трусливы, жалки… слабы…. Они были противны Вени. Но почему ее душа жаждала милосердия? Что ее тревожило?.. Вот и солнце скрылось… Скоро опять станет темно!..

В это время вернулась рабыня, посланная Манибандхом.

— Ваш приказ исполнен, государь! — сказала она.

Вени взглянула на Манибандха: он сидел важно, как сама надменность.

Полководец закричал:

— Внимайте, жители города! Слушайте! Слушайте! Царь Манибандх Великий, единовластный правитель стран долины Инда и дравидских стран, защитник веры и закона, славный герой, повелел покарать мятежников за оскорбление бога. Как земледелец защищает от птиц свое поле, так великий царь дарует вам безопасность от врагов… Кричите же, горожане: «Царю Манибандху…»

— …слава! — откликнулась толпа.

Забили барабаны.

Здоровенный негр поднял меч. Солдаты схватили первого пленника и подтащили к плахе. С ужасом смотрели горожане, как покатилась по земле отрубленная голова. Многие закричали от страха. Словно безумные, с широко раскрытыми глазами, наблюдали люди за казнью. Росла груда отрубленных голов. Одного за другим подтаскивали пленников, и все так же беспощадно поднимался меч палача.

Вдруг толпа загудела. Манибандх поднял голову.

На эшафоте стоял Виллибхиттур, он рассматривал собравшихся на каменном помосте. Впереди всех сидел Манибандх. У его ног расположились гости из Элама, Шумера, Египта, Крита…

Поэт обернулся к палачу:

— Ты готов?..

Тот вздрогнул. Как он бесстрашен, этот мятежник!

Поэт снова посмотрел на помост, и тут он увидел Вени. Лицо поэта озаряла улыбка. Одежда была разорвана, плечо окровавлено… Рабыня исполнила приказ царя: на шее Виллибхиттура теперь висела голова Нилуфар; ее волосы обвивали шею поэта.

Сердце Вени дрогнуло. Танцовщица не смогла вынести взгляда поэта и опустила голову. Она закричала и подняла руку, требуя чаши с вином. Чаша была опустошена в один миг.

Поэт гордо смотрел вокруг себя. Сегодня он стоял выше самого царя…

Все затихли. Это полководец! Его нельзя оскорбить никакими словами. На его шее висит голова отважной женщины. Она простилась с жизнью раньше супруга.

И тогда закричали солдаты, — они боялись этого зловещего безмолвия. Но победный их клич беспомощно растворился в воздухе: народ был невозмутим.

Виллибхиттур улыбнулся.

— Виллибхиттур! И ты уходишь? Кто же отомстит злодеям? — заговорили в толпе.

Горожане, забыв об опасности, плакали навзрыд.

— Не покидай нас, полководец!

Виллибхиттур умрет, но он навсегда останется в их сердцах… Солдаты набросились на толпу. Они испугались, что вот-вот снова начнется мятеж.

В толпе раздался крик:

— Нашему полководцу слава!

Тысячи уст повторили этот возглас. Поэт, улыбнувшись, взглянул на Вени.

Сегодня люди в последний раз приветствовали своего полководца. Вот он стоит, неустрашимый! Кто скажет, что он побежден?! Сегодня Виллибхиттур поистине победитель! В последний раз армия свободы чествует своего полководца, в последний раз Нилуфар слышит биение его сердца. В последний раз смотрит на него Вени…

Шум все нарастал, и Манибандх закричал:

— Эй, военачальник! Живей кончай!

Военачальник затрубил в раковину.

Палач, встревоженный приветственными криками толпы, ответил:

— Приказывайте, господин!

В толпе поднялись тысячи рук. Матери кричали:

— Сын! Не уходи от нас!

Толпа всколыхнулась. Виллибхиттур поднял руку.

— Прощайте…

— Хвала Виллибхиттуру Великому, защитнику жизни!

Снова наступило безмолвие. Как прекрасно последнее мгновение! Оно минет, поэта уже не будет в этом мире. Для него не выстроят пирамиду. Но он будет жить, он не умрет!

Виллибхиттур слова поднял руку и посмотрел на Вени. Его лицо светилось доброй улыбкой.

Он невозмутим. Вени казалось, что весь мир — облака в небе, земля — все кружится, кружится…

Палач поднял меч. Люди зажмурили глаза. Из уст женщин вырвался жалобный крик:

— Виллибхиттур!..

— Полководец!..

Мальчик с драгоценностями Нилуфар бросился к поэту, но солдаты оттолкнули его…

Вот голова Нилуфар упала наземь. Упала и отрубленная голова поэта.

Раздался громовой голос:

— Виллибхиттуру Великому…

— …слава! — сквозь рыдания подхватила толпа..

Поистине, он победил. Он и мертвый повелевает народом!..

Манибандха охватили ненависть и гнев.

Новых пленников погнали на смерть. Чтобы проложить царству путь, дробились камни — те камни, что никогда не растворятся, даже раздробленные, а всегда будут попадать в хлеб царей в виде песчинок и скрипеть у них на зубах.

Забили, барабаны. С восставшими было покончено. Подавленные, униженные возвращались люди в свои дома. Они стали беззащитными под звездами, сверкающими в небе. Теперь на земле не будет веселых танцев. Радость исчезла навсегда…

Люди расходились… Мертвая голова Виллибхиттура смотрела на них с улыбкой. Была ли насмешка в мертвом взгляде? Нет!

Манибандх взглянул на Вени, — та сидела в оцепенении. Виллибхиттур простил ее. Он ушел — истинный повелитель народа, сердце народа. Никогда больше не зазвучат песни дравидского поэта.

Весь мир содрогается… Тело поэта растерзано и окровавлено… Люди плачут, люди кричат… Откуда такая любовь тысяч людей к одному человеку?

Манибандх поднялся. Вени все так же сидела в раздумье.

— Идемте, госпожа! — сказал Манибандх.

До Вени не дошел смысл его слов. Она посмотрела на Манибандха пустым взглядом.

— Идемте, госпожа! — повторил он.

Она вздрогнула и встала.

— Вы слишком много выпили!

— Я? — Она засмеялась и покачнулась. Манибандх поддержал ее. С его помощью она пошла вперед. На губах ее все еще играла усмешка, перед глазами мелькали искры…

Колесница тронулась. Зазвенели колокольцы. Солдаты, окружавшие царя, тяжелой поступью двинулись вперед. Грянула музыка. Тысячи людей, склонив головы, приветствовали повелителя.

— Почему люди сгибаются, государь? — удивленно спросила Вени. — Разве у них переломлены поясницы?

— Госпожа! — воскликнул Манибандх, вздрогнув.

Она снова засмеялась.

Манибандх хранил горделивую осанку. Вени сидела рядом, положив голову ему на плечо. Манибандху казалось, что она сошла с ума от радости, видя великое торжество его власти.

Колесница остановилась. Манибандх помог Вени сойти. Поддерживая, он увел ее во дворец и передал рабыням. Те повели ее в женские покои. Держась за плечи рабынь, Вени все смеялась.

Манибандх ушел в свою комнату. Наконец он царь! Все его боятся. Но что изменилось? У него сегодня нет близкого человека. Он так же одинок!

Вошел Вараха.

— Государь!

— Кто здесь?

— Ваш министр, государь! Я жду вашего повеления! Во дворце Амен-Ра заточены глава ганы и дочь купца Чандрахаса. Как повелите быть с ними, государь?

— Отпустите их!

— Но ведь они снова поднимут мятеж, государь. В глазах людей Виллибхиттур все еще жив.

— Так уничтожьте их, министр! Я не хочу, чтобы они стали причиной убийства многих людей!

Вараха удалился.

Бездонная, неутолимая жажда власти охватила Манибандха. Ему хотелось, чтобы само солнце повиновалось мановению его руки, чтобы сам ветер неподвижно замер. И пусть созвездия, сойдя с небес, целуют его ноги…

Жажда власти бесконечна. Тот, кто владеет землей, хочет покорить и небо…

Спустилась темнота. Зажглись светильники. Казалось весь дворец поплыл в благовонных волнах курений от зажженных агаровых палочек. Музыканты перебирали струны инструментов. Полились ласкающие слух звуки.

У главного входа собрались солдаты и слуги Манибандха. Теперь они хозяева города. Солдаты весело шутили; непрестанно раздавались взрывы хохота. В рассказах очевидцев было больше лжи, чем правды. Солдаты пили вино. Между ними вертелась полуобнаженная танцовщица, она наполняла их чаши вином. Опьяневшие солдаты глупо ухмылялись, голодными глазами пожирая тоненькую фигурку девушки…

В это время какой-то человек перепрыгнул через ограду дворца. Одежда его была грязна, голова в крови, волосы слиплись.

Прижавшись к земле, старик прислушался. Кругом было тихо. Он поднялся на ноги и стал пробираться к дворцу, прячась за деревьями. Одной лишь мыслью жил он сейчас: своей рукой убить Манибандха…

От колонны к колонне продвигался Вишваджит вперед. Он заглянул в одну из комнат, она была пуста. Тогда он вошел туда и растворился во мраке огромных покоев дворца. Дремота и сладостные звуки рождали негу. Звуки струн временами звучали громче, живее, а иногда словно налетали вихрем. Чудился звон ножных колец. Затем звуки успокаивались, постепенно стихали, словно моля о чем-то…

Горели ряды светильников. В густом мраке их огоньки казались сверкающими золотыми каплями, а издали походили на звезды в бесконечном небе.

Повсюду висели гирлянды цветов. Ветер был напоен их ароматом…

Зал был наполнен благовонным дымом. Вени и Манибандх сидели рядом. Вени отдохнула немного, омылась в пруду, опьянение ее почти прошло.

Накрашенные брови поднялись в соблазнительном изломе. Вени томно взглянула на Манибандха и опустила глаза… ему показалось, что само воплощение женственности призывно заглянуло ему в душу.

Подняв сосуд с вином, он наполнил чашу. Увидев, как падают золотистые, с кровавым отливом капли вина Вени задрожала. Какой ужасный сон видела она в полдень! При одном воспоминании об этом полосы становились дыбом…

Чаша, унизанная алмазами, была полна. Закипала белая пена. Манибандх протянул чашу Вени.

— Любимая!

Он не назвал ее, как обычно, «госпожой». Вени смотрела на него пустыми глазами, ее сердце было полно сомнений. Приняв чашу, она сказала:

— Яд… глоток яда…

И тут она вспомнила, что Виллибхиттур простил ее.

Манибандх медленно потягивал вино. Вени вдруг засмеялась. Она снова была пьяна. Дневное возлияние расслабило ее. Вино, казалось, вливало в тело живость и тепло, хотя в голове чувствовалась тяжесть.

Оба молчали. Потом зазвучал голос Манибандха. Глядя на нее пьяными глазами, он говорил:

— Сегодня, ты знаешь это, Вени, я исполнил суровый долг жизни. Отныне я — великий государь! Никто не может со мной сравниться. Сам египетский фараон теперь склонит передо мной голову! До сих пор Мохенджо-Даро был первым в торговле и искусстве, но теперь Манибандх заставит властной рукой всех преклониться перед ним. Ни один человек в мире не найдет в себе дерзости прийти к Манибандху с высоко поднятой головой. Ныне он непобедим. Он воевал так, словно обладал мощью великого Махадева. И враги рассеялись перед ним!..

Манибандх самодовольно улыбался. Рука, державшая чашу, дрожала, и вино казалось живым. Он опустошил чашу. Вени снова наполнила ее.

— Раньше жизнь расстилалась предо мною как бесконечная сеть майи, — говорил он. — Теперь я нашел в ней центр, откуда смогу управлять миром. Я, — он гордо выпятил грудь, — я все подчиню себе!

Чаша опять опустела. И снова наполнилась. Лицо Манибандха побагровело.

— Вени, — воскликнул он. — Если бы жив был Амен-Ра, как бы он радовался! Сегодня сбылись все мечты его жизни. Он не раз предостерегал меня от ошибок. Он и сейчас стоит перед глазами…

Вени засмеялась. Манибандх вздрогнул.

— Над чем ты смеешься, Вени?

— Ни над чем! Если б он был жив?.. Мне он мог принести только горе, при Амен-Ра Манибандх женился бы на знатной женщине, а Вени убрал бы со своего пути…

Манибандх удивленно взглянул на нее.

— На знатной женщине? — воскликнул он.

— На знатной женщине! — повторила Вени. Голос ее звучал жестко. — Потому что Вени всего лишь танцовщица! Честь царства требует, чтобы на золотом троне восседала знатная женщина. Иначе вельможи не станут чтить своего царя. Ведь они хорошо помнят, что Вени была нищенкой, танцевала на улицах. Разве это не оскорбительно для государства? Никто не хочет заглянуть в сердце царя, его ценят лишь за золото и власть…

Манибандх рассмеялся. Вени вдруг закричала:

— Манибандх! Для того ли ты давал мне слово? Этого ли конца ждала я? Ты женишься на дочери Чандрахаса? И думаешь, я соглашусь на это?

Вени злобно захохотала. Но Манибандх невозмутимо наполнял свою чашу.

— Вы выпьете вина, деви?

— Нет!

Он засмеялся.

— Успокойся, Вени! Знаешь ли ты, кем был этот самый Манибандх, с которым ты сейчас разговариваешь? Простым слугой и звали его Синдхудаттом. Знаешь ли ты, почему Мохенджо-Даро так дорог мне? Однажды рыбаки подобрали меня на берегу океана. Они воспитали меня…

Сделав глоток, он продолжал:

— Инд подарил им меня, потому меня и назвали Синдхудаттом[19]Синдхудатт — подаренный Индом (древнеинд.).. От нищеты и страданий я бежал в Египет, спрятавшись в трюме корабля. Там я по-настоящему познал жизнь; глаза мои словно раскрылись. Весь мир был предо мной…

Вишваджит, притаившийся за колонной, вздрогнул.

— …Мне казалось, что этот мир зовет меня. И я решил его покорить. Я стал могущественным. Самые знаменитые богачи кланялись мне…

Вишваджит боялся дохнуть, он весь обратился в слух. Казалось, перед ним раскрывалась страшная тайна, которую он стремился разгадать всю свою жизнь.

Вошла рабыня и поставила новый кувшин с вином, затем заменила сгоревшие фитили светильника, подлила масла.

Манибандх протянул чашу Вени.

— Выпейте еще кубок, госпожа! Я хочу, чтобы весь мир опьянел и закружился…

В голове Вени звучало: «Самые знаменитые богачи кланялись мне!» Но ведь это правда, жестокая правда! Что может сделать ее насмешка?

— Нет в мире силы, способной противостоять мне, — говорил Манибандх. — Теперь все в моих руках!

— Эй, рабыня! — вдруг сказал он. — Почему ты все еще здесь?

Рабыня, поклонившись, ответила:

— Простите, господин, я забылась!

Она попятилась к дверям. Вени удивилась неожиданному недовольству Манибандха.

— Государь, почему вы прогнали ее?

— Сегодня она не нужна! Сегодня ночь бесконечной радости, сегодня никто не нужен нам! Как я горд, Вени! Все, все они приветствовали мою победу… Вени, ты можешь понять, как я был счастлив в эти часы!

Вишваджит прикусил губу. Какое чудовище! Люди, потеряв достоинство, приветствовали его, но он не почувствовал сострадания к ним, их крики еще больше разожгли пламя его надменности и высокомерия. Какое жестокое сердце! В Вишваджите заговорило все его мужество. Ему казалось, что души Вишалакши и Виллибхиттура взывают к нему, требуя кровью отплатить за их кровь…

Он не простит! Тут сердце его вздрогнуло. Неужели он осмелиться на убийство? Манибандх — жестокий властелин. Но, может быть, это суждено ему судьбой? Не потому ли он стал таким, что его отец и мать, когда дитя было еще в утробе, часто вели разговор об этом?

Это его сын. Манибандх — сын Вишваджита. Теперь сомнений нет. Но как ужасны поступки этого человека! Он пытается возвести в закон своеволие…

«Знатный человек! Благородная кровь!» Вишваджит усмехнулся. Ведь сам он не был по крови вельможей. Он шел по жизни, гордо подняв голову, ему казалось, что весь мир у его ног. И вдруг однажды словно ударил гром. И все, о чем он прежде мечтал, мгновенно разлетелось в прах.

…В тот роковой час, когда Вишваджиту стало известно, что его мать была в любовной связи с рабом, сердце его чуть не разорвалось от гнева. Неужели можно полюбить раба? Неужели можно пасть так низко? У него не было настоящего отца! Не было человека, о котором люди могли бы сказать: «Вишваджит, вот твой отец!» И Вишваджит решил убить свою мать.

Но что бы изменилось?! Все равно он останется рабом! И Вишваджит вернулся и в злобе убил старуху, поведавшую ему тайну. Отец! Какая мука сознавать, что сам он воспитан в неге и роскоши, а его отец — раб, служил ему и угождал. Пелена уныния и безразличия застлала душу Вишваджита. Разум его ослабел. Он пристрастился к вину. Ему не хотелось видеть ни развратницу-мать, ни раба-отца, ни купца-отчима, который долго считал его своим сыном. Он купался в винном потоке. Весь город содрогнулся, увидев, что нет предела его забавам и сладострастию…

Однажды караван Вишваджита, отправленный в Египет, разграбили в пути. Когда до него дошла эта весть, чаша его опрокинулась, вино растеклось по земле. Он стал нищим. Тогда же ему сказали, что буря потопила корабль, на котором плыли его жена и сын.

В тот день горожане впервые услышали его безумный хохот. Вишваджит потерял разум…

Прошло много лет. И сегодня его грехи в новом облике предстали перед ним. Его сын, восседая на ложе рядом с танцовщицей, распивал вино. Сын нищего, ставший царем…

А отец с ножом в руке ждет удобной минуты, чтобы убить собственного сына! Это невозможно! Этому никогда но бывать! В силах ли он окрасить землю своей же кровью?..

И тут Вишваджит услышал смех Виллибхиттура. Обгоревший ребенок словно стоял перед его глазами: «Неужели и ты забыл меня? Разве это твой сын? Твой сын давно умер…»

Умер? Кто сказал, что он умер? Кто же сидит здесь? Царь!

Вишваджита снова охватило безумие. «Нет, это не твой сын!.. Это убийца тысяч людей… Кровь тысяч мужей, отцов, сыновей требует мщения. Внемли погибшим Вишваджит!»

Он услышал, как Вени спросила:

— Манибандх! Не сходишь ли ты с ума?

— Нет, Вени! — возбужденно ответил Манибандх. — Прошло столько дней! Я никогда ни о чем не просил тебя. Сегодня я победил всех. Неужели ты не сделаешься владычицей моего сердца?..

Вени рассмеялась. Манибандх вздрогнул.

— Что с тобой?

Танцовщица хохотала как безумная.

— Вени! — закричал Манибандх.

Она вдруг перестала смеяться. Манибандх сказал:

— Даже сегодня, любимая… Даже сегодня…

Пошатываясь, он поднялся.

— Почему ты так жестока ко мне, Вени?

Она встала. Расширившимися глазами смотрела на Манибандха, как лань, замершая при виде приближающегося леопарда. Неужели сегодня она будет побеждена?

Манибандх возбужденно тянулся к ней, пытаясь ее схватить.

— Царь не снесет ничьего пренебрежения, Вени! Сегодня ты не смеешь возноситься! Сегодня вся земля — моя, войско — мое, ты — моя… Я владыка всего мира…

Вени закричала:

— Ты сходишь с ума!

Она попятилась. Манибандх наступал на нее, дико поводя глазами, губы его трепетали. Вени поняла, что все слова напрасны.

Манибандх хохотал.

— Кто из нас сошел с ума, женщина, — ты или я? Ты забыла, кто я! Я царь, наместник бога на земле…

— Ложь! — закричала Вени. — Ты убийца! Ты демон в образе человека! Ты убил его… Ты трус… А он был героем… великим героем… Он был вождем… Мир ненавидит тебя, зверь…

Она задохнулась от волнения.

— О, тебе несдобровать, спесивая гордячка! — закричал в гневе Манибандх. — Завтра с тебя сдерут кожу… Вспомнила своего любовника?..

Он бросился к Вени. Та побежала к двери, громко крича.

В этот момент земля загрохотала. Вени выскочила в сад.

Она мчалась изо всех сил. Манибандх преследовал ее. За ним бежал старый Вишваджит.

— Вени! — кричал Манибандх. — Вени! Куда ты?

Танцовщица не слышала. Она была уже на площади.

Вишваджит с криком бежал за ними, но гром заглушал его голос.

— Манибандх! — кричал он. — Ты мой сын! Ты мой сын! Остановись, взгляни на своего отца!..

Он не думал о том, что перед ним убийца, сквозь бурю отец спешил к своему сыну…

Манибандх обернулся; с ножом в руке за ним гнался сумасшедший старик, его последний враг. Почему он раньше не покончил с ним?

Блеснула молния… Вени не остановилась… Однажды скрылась Нилуфар, сейчас Вени… Но она не уйдет от него…

— Где ты, поэт? — кричала Вени. — Где ты? Спаси меня!

Ответа не было. Только в небе слышался нарастающий грохот.

— Виллибхиттур! — звала танцовщица. — Виллибхиттур!

Она вспомнила об этом несчастном только теперь, когда его не стало в живых. О женщина, взбудоражившая его душу! Когда он был жив, ты, как трусливая змея, пряталась от него! Как он смотрел на тебя перед казнью, высокомерная…

— Виллибхиттур! Виллибхиттур! — кричала Вени, раскинув руки…

Вишваджит нагнал Манибандха.

— Куда ты бежишь? Оставь эту женщину!..

— Кто ты такой, чтобы преграждать мне путь! — закричал Манибандх. — Она не уйдет от меня! Сам бог не сможет сдержать моего гнева!

Завязалась борьба.

— Так я убью тебя! — крикнул громовым голосом Вишваджит.

Блеснул нож. Молния сверкнула из облаков. Манибандх крепко схватил руку старика. Рывком он высвободился от Вишваджита и отнял нож. Обезумев от ярости, старик бросился на Манибандха….

Снова сверкнула молния… Раздался ужасный крик Вишваджита:

— Сын! Это ты меня…

Голос его прервался. Схватившись рукой за грудь он упал. Манибандх с отвращением бросил нож на землю Он не слышал слов старика.

Снова блеснула молния. Манибандх увидел Вени. Неужели она скроется? Гордость не позволит ему стерпеть подобного оскорбления….

Из-под земли раздался ужасный гул. Но сердце Манибандха не дрогнуло. Он обезумел. Неужели сегодня эта женщина одержит над ним верх? Сегодня, когда тысячи, десятки тысяч людей в страхе пали ниц перед ним?

Вишваджит вдруг громко захохотал. Манибандх остановился.

— Сын!

Манибандх изумленно смотрел на старика. Сын? Буря взревела. Сын! Старик называл своего убийцу сыном; в его голосе жалобно звучала нежность сердца, готового все простить…

— Вишваджит!

— Манибандх! — застонал старик. — Сын! Я твой… Я твой… отец, Манибандх… Ты ранил меня… Ты меня… Ты…

Что слышит Манибандх? Там Вени, здесь жалобный крик «сын!».

Вишваджит опять застонал.

— Ты не знал меня, — говорил он прерывающимся голосом. — Но, сын мой, я ждал тебя всегда, до самого последнего дня… Мой малыш…

Сейчас разорвется, сердце, Манибандха. Сверкает молния. Буря гремит в кромешной мгле. Грохочет земля, словно рушатся горы…

В руке Манибандха взвился меч. Бросая вызов мраку, он закричал, словно не желая слышать слов Вишваджита, этого безумца:

— Вени! Вени!

Его крик потонул в грохоте земли. Он задохнулся от ярости. Он весь дрожал.

Но что это? Земля колеблется под ногами… Губы Манибандха прошептали: «Землетрясение!» Вени!.. Пусть она умрет!.. Землетрясение… Все смешалось.

Полный нежности голос звал:

— Сын!.. Иди прижмись к моей груди… Я спрячу тебя…

Манибандх едва стоял на ногах.

С ужасным шумом рушились дома, заглушая на мгновение подземный гул. Гремели, сталкиваясь, огромные камни. Стены, колонны — все низвергалось от толчков, Манибандх увидал лавину камней, грохочущую подобно снежному обвалу. Он оцепенел от страха… Есть ли конец этому неистовству и безумству стихии?

И снова этот зов, разрывающий душу:

— Манибандх…

Дыхание замерло в Вишваджите, но умереть он не мог. В нем осталось одно последнее желание… Словно рука любви отталкивала смерть…

Смерть витала над городом. Из-под обломков неслись стоны, люди умирали внезапно! Люди с воплями метались по улицам. Грохот земли рвался к небу, словно хотел заглушить гром, исходящий из густых туч. Мрак все сгущался…

Небо раскалывалось от грохота. Манибандху казалось, будто кто-то ударяет его кулаком в грудь, — так силен был этот грохот. Он содрогался от страха.

Вдруг Вишваджит закричал:

— Великий бог! Неужели и в мой последний час сын не придет ко мне? Неужели, став царем, он обратился в камень?

Старик захохотал.

Последний мятежник сражен. Последний мятежник бился в судорогах на земле…

Перед глазами Манибандха стлался мрак…

Как жалостен этот зов!.. Отец!.. Нет… Нет… Он убил его… Нет… это не отец… Отец царя — сумасшедший?.. Великий бог!.. Рушится царство… Что слышит в свой последний час Манибандх?.. Вени!.. Вени!.. Она ушла. Он убийца!.. Он убил своего отца… До сих пор у него не было опоры в мире… Зачем появился этот старик?.. Великая богиня Махамаи! Как ты жестока! Зачем открыла сегодня эту ужасную правду?!

Кровь! Течет кровь!.. Такая, же, как в жилах Манибандха… Унаследовав ее, он стал царем… Ложь… Ложь… Но старик говорит так, умирая… Великая Махамаи! Великий Махадев!

Сердце его вздрогнуло от боли. Отец пришел, чтобы убить сына, отец восстал против сына, и сын — своей рукой! — убил отца!.. А Вени скрылась… Ураган все уничтожит… Еще сегодня Манибандх был царем. Неужели его отец нищий…

Старик в забытьи говорил:

— Сын! Нельзя быть на дворе в такую погоду!

Манибандху хотелось покончить с собой, разбив голову о камень. Где его царство? Он преступник и убийца… Он убил родного отца…

…В западной части города Карсаравини вдруг вздыбилась, словно опьяненная страстью, и замоталась, глядя на мир багровыми от ярости глазами, готовая затопить все. Волны в реке шумели, сталкиваясь друг с другом. Поднялась с грохотом земля, и вода устремилась на восток. Казалось, змеиное войско самого Ахираджа с шипением ринулось вперед. А на севере, в русле реки, образовался провал, и вода устремилась в него, но подземный огонь с оглушающим шумом стал выбрасывать ее наверх…

Дико заплясали волны Инда. Они словно кричали Манибандху: «Иди к нам, великий грешник, мы раздавим тебя, мы давно тебя ждем…»

Манибандх, как безумный, смотрел на отца, не в силах оторвать от него взгляда…

Карсаравини заливала все вокруг, даже дальние селения. В этом разливе гибли люди, сады, дома. Рыча, хлынула река на город. Когда обе реки встретились, их течение стало таким широким, что мрак в гневе заметался над водой. Волны сказали ему:

— Берегись! Тебе несдобровать!

И завязалась схватка между ними. Ломаясь, падали деревья, в этом ужасном шуме все потонуло…

Тучи загремели в небе:

— Еще раз!..

И вода ответила:

— Берегись!

Манибандх закричал:

— Отец!

…Волны смотрели, как молнии избивают черные тучи, и радостно хохотали. Земля содрогалась от тяжких ударов. Великолепные дворцы, веками накопленные богатства исчезали в один миг.

Мохенджо-Даро погибал… Теперь бесполезно было взывать к богам. Камни беспощадно губили людей. Земля разверзлась… Казалось, тысячи молотов гневно дробили весь мир, а вселенная молила:

— Не губи нас!..

Тучи хохотали:

— Настало время!

И все сущее, содрогаясь во мраке, вторило:

— Настало время…

Мрак задрожал. Пронзая его, заблистали молнии. Гром метался между небом и землей. Сама смерть спустилась на Мохенджо-Даро…

Теперь не было ни бедных, ни богатых, ни чувства, ни ума, ни родства, ни душевной боли, ни искусства, ни мастерства — ничего… Человек стал слабее червя…

— …Сын! — В тяжелом вздохе поднялась грудь Вишваджита. Он сказал с трудом: — Беги!

А Манибандх все смотрел на разносимые ураганом пылающие искры. Где найти спасение? Манибандху на мгновение почудилось, что он еще совсем маленький мальчик и его отец жив…

Вдруг запылало все небо. Поднялись языки пламени. Ветер налетел на них, огонь запылал еще жарче…

Манибандх склонился над отцом. Умер! Умер! Отец! Как он мог оказаться слепым и не узнать в отце самого себя?! Перед ним не раз бились в предсмертных судорогах люди, но сегодня… Впервые в нем заговорило сострадание. В первый и последний раз… Теперь он не в силах ничего сделать…

Вдруг он вспомнил Вени! Где она? Страсть его исчезла, он не стремился больше смять этот цветок, чтобы насладиться ароматом… Только отец… Только сын…

Какой дикий шум вокруг! Где укрыться? Сегодня проснулись страсти богов. После долгих веков раскрылись глаза великого бога Махадева, и Махамаи призвала его к себе, трепещущая и сладострастная…

Держа на коленях труп отца, Манибандх думал о низкой женщине! Какая мерзость! Если бы смерть постигла отца царя… он почил бы в величественной усыпальнице. Теперь же душа умершего веками будет блуждать по земле… Если бы Манибандх мог собрать его пепел и похоронить по древнему обычаю!..

Манибандх поднялся. Он останется в живых! Разве став царем, он уступает богам?! Земля сотрясалась. Манибандх упал. Куда она движется, эта земля? Куда направляет ее неведомый кормчий?

Глаза Манибандха были широко раскрыты от ужаса, лоб покрылся холодным потом. Огонь, сжигающий город, приближался к нему. Языки пламени смеялись:

— Куда ты спешишь скрыться, глупец!.. Подожди нас!..

Манибандх в страхе отступил.

…Шла жестокая схватка огня и мрака.

Между тучами и землей бушевала буря.

Манибандх бросился назад, но наткнулся на груды камня.

— Махадев! Величайший из богов Махадев! — закричал он.

Ураган смеялся над ним.

…Волны ударили в храм Махамаи. Колонны рушились и ломались на куски. Статуя богини скрылась в волнах. Великого царя йогов закружило в водовороте. Вода понесла его и ударила о камни. Череп его раскололся. Там, где тысячи людей издавали приветственные кличи, теперь царствовали волны, совершая дикую пляску…

Храм Ахираджа заполнился водой. Волны шинели подобно змеям, изображенным на стенах храма. Рука ветра ударила в огромный колокол, он загремел, словно голос самой смерти…

Вскоре вода подступила к знаменитой на весь мир купальне. Вода бассейна соединилась с нахлынувшим потоком, и там, где раньше красавицы, гордясь широкими бедрами и полной грудью, опьяняли мужчин, зарокотали грозно волны. Погрузились в воду и ступени, где праздные горожане целовали женщин, томно закрывавших глаза…

Мрак, мрак, бесконечный густой мрак. Насупились брови богов, Ахирадж распустил в небе свой хвост. Тучи, похожие на черных буйволов, мчались с ревом, стадо за стадом…

Манибандх побежал… Перед ним рухнула стена… Путь был прегражден. Государь отбросил меч. Когда-то этот меч заставлял склоняться горожан, по его мановению отрезали груди женщин, катились в пыль окровавленные головы мужчин, разрубали трепещущие женские тела… Теперь он стал ненужным…

Из земли вырвались тучи пепла. Они падали вокруг словно дождь. Вдруг одежда загорелась на Манибандхе! Он почернел от пепла. Руки его разодрали драгоценное царское облачение. Сорвав с головы корону, он бросил ее в небо…

Сегодня он был царем, владыкой всего мира… Манибандх захохотал. Радость! Царь!

— Махадев! Будь славен! — закричал Манибандх. — Всемогущая Махамаи! Хвала тебе!

Он безумно хохотал, бросая вызов самим богам, но голос его не был слышен.

Ветер кричал: «Больше не останется живых на земле!»

Волны рокотали: «Сметем этот мир!»

Манибандх! Царь! Неужели ради этого страшного дня достиг он величия? Едва он поднес царственную чашу к губам, как она выпала и разбилась, и вино расплескалось… Зачем он убил столько людей, живших мирной жизнью? Зачем обагрил кровью землю?

Разверзлась грудь земли, вода хлынула в провал. Великий Инд разлился в безбрежье. Когда снова взойдет солнце, оно утонет в этом разливе. На земле не останется и имени древнего города Мохенджо-Даро…

Судьба! Жестокая судьба!

Вдруг Манибандх услышал стон… Жалобный, трогательный, терзающий душу… Кто это? Вени?

Собрав силы, он пошел вперед. Отодвинув камень, увидел за ним скорчившегося ребенка. Этот мальчик, наверно, умилял мать своим радостным визгом, играя камешками и стекляшками. Руки мальчика были подняты кверху, он старался пошевелить головой. Сердце Манибандха исполнилось жалостью. Он принялся отбрасывать камни. Вдруг он заметил на земле что-то блестящее и принялся рассматривать.

— Драгоценные камни!

Когда-то он подарил их Нилуфар. Это были свидетели его любви…

Манибандх горько усмехнулся. Украшения лежат среди руин. Что стоит теперь его любовь?

Манибандх! Царь!

Ревет ураган! Кругом свирепствует смерть!

Подогнув колени, Манибандх сел на землю.

— О Махамаи! — восклицал он. — Что творит твой сын Ахирадж? Неужели так велик его голод, о мать? Ты кормишь все три мира, но не можешь защитить нас, твоих детей, твоих почитателей! Это несправедливо! О великая Махамаи! Ахирадж не смеет противостоять тебе!.. Останови же, останови это великое разрушение, эту погибель… ты, возлюбленная всемогущего бога…

Манибандх поднялся на ноги. Он почувствовал облегчение. Неужели Махамаи не внемлет его мольбе?

Он бережно поднял ребенка на руки.

Грохот прекратился, земля утихла. Все замерло в неподвижности… Манибандх двинулся вперед… В темноте он споткнулся и едва не упал. Он с нежностью прижимал ребенка к груди. Насильник… Отцеубийца…

Вдруг хлынул страшный ливень, словно сам океан вышел из берегов. И снова, как безумный, заметался над землей ураган. Грозно заревели волны, сокрушая все на своем путы… Мир растворился во мраке…