Онлайн чтение книги Голодный гоблин
Глава 15

– Господи, еще одна? Две Мюриэли? Сапфир повела хрупкими плечами:

– По крайней мере, в этом нет ничего странного. Ее полное имя – Мюриэль Дженнифер Вейл. В детстве ее стали звать Дженни, потому что это легче произносить. И как говорят, каждый человек где-то имеет двойника. Вот она – мой двойник.

– Но!..

– Конечно, я никогда не училась вместе с ней, – резко сказала Сапфир. – Две школьницы, похожие как две капли воды... о них стали бы говорить далеко за пределами школы. С другой стороны, двойники могли прожить – и так чаще всего и бывает – свою жизнь, никогда не встретив свою копию и даже не узнав о существовании друг друга. И такая судьба, скорее всего, ждала бы Дженни и меня, не возникни нынешняя ситуация.

– То есть вы можете объяснить ее?

– Во всяком случае, у меня это лучше получится, не так ли? Нигги – я была единственной, которая называла своего мужа Нигги, а не Нигел, пока Дженни этому тоже не научилась, – отправился в Африку еще до того, как я с ней встретилась. И я должна рассказать вам, что случилось – когда, как и почему.

Сапфир сделала паузу. Кто-то подергал за ручку двери в гостиную, и она открылась. Все трое вздрогнули, когда на пороге возник и резко остановился Джим Карвер, облаченный в вечерний костюм.

– Прошу прощения, – извинился он. – Похоже, что мне пришло время наконец возникнуть. Но надеюсь, я никому не помешал. Кит, старый конокрад, как ты-то поживаешь?

– Не могу жаловаться, Джим.

– А не была ли несколько минут назад какая-то стычка внизу? – Джим перевел взгляд с Сапфир на Пат. – Не говоря уж о столкновениях военных лет, которые не считаются, мы с Китом не раз стояли спина к спине в драках, когда уж никак не могли избежать неприятностей. Так, Кит?

– Я точно помню только одну стычку: ту ночь в Монтгомери, Алабама, когда ты пришел мне на помощь против троих громил, которые покушались на мой бумажник.

– А я помню и другие. Но не стоит воскрешать старые тени; и в твоей и в моей жизни с ними покончено. Ну, мой британский брильянт, – обратился он к Сапфир. – Рассказала ты ему то, что собиралась?

– Нет, Джим. Как раз готовилась рассказать. О нас.

– О, чтоб меня! – Джим хлопнул кулаком по лбу. – Еще раз прошу прощения; я снова помешал. Ведь знал, что забуду кое-что. Этот дьявольский гейзер в ванной... обратите внимание, что я произношу это слово как «ге-ейзер», а не как «га-айзер», как дома... эта чертова штука взорвется, если не привести ее в порядок. Прошу прощения! Через минуту вернусь!

Он выскочил, прикрыв за собой дверь. Сапфир сидела с раскрасневшимся, словно от внутреннего жара, лицом. Но, глядя на звезды и скрещенные полосы флага, висевшего над камином, она заговорила тихо и спокойно:

– Бедный Джим! От остальных конфедератов, что обосновались здесь, я слышала, что он никогда, ни разу и глазом не моргнул даже под самым плотным огнем.

– Более чем верно. Джим отнюдь не выставлял напоказ свое геройство. Он терпеть не мог, когда в него стреляли, как он однажды мне признался; просто иногда не остается выбора, кроме как стрелять в ответ. Он цитировал Веллингтона при Ватерлоо: «Не прекращайте огня, джентльмены; посмотрим, кто выдержит дольше». Батарея Джима вела чертовски мощный огонь.

– И все же он развернулся и удрал... даже не извинившись, – нерешительно сказала Сапфир, – как только услышал... как только услышал.

– Любой человек сделал бы то же самое, – заверила ее Пат, – после твоих слов. И если ты собралась входить в детали?..

– И вовсе я не собиралась. Мне нравится делать такие вещи, а не болтать о них. Впрочем, не важно! Вся эта запутанная история должна вернуться к своему началу. – Хотя лицо Сапфир затуманилось, она без промедления обратилась к Киту: – Когда я вышла замуж за Нига, то честно думала, что любила его. Или давайте скажем так – я обожала его и искренне верила, что люблю, хотя вряд ли понимала смысл этого слова.

Разговаривая, она снова села. Кит, взяв с центрального стола пепельницу и пристроив ее на каминной полке рядом со своим креслом, тоже сел. Он вытащил портсигар и, получив разрешение своих собеседниц, отрезав кончик сигары, раскурил ее. Сапфир решительно наклонилась вперед:

– Словом, брак оказался достаточно приятным. Мне нравилась жизнь с Нигом, в те краткие периоды, что выпадали нам между его очередными экспедициями. Всего этого я и ждала, и меня это полностью устраивало. Не случись ничего больше, я бы и сегодня благополучно существовала в этакой полу-Аркадии. Но Ниг поднялся на корабль и отправился в очередное, самое далекое путешествие. А затем... на одном из музыкальных вечеров миссис Пеннистон, куда я пришла вместе с Грейс Фенвик, я встретила Джима. К тому времени он уже жил в Англии. В тот день, прежде чем представить его, миссис Пеннистон рассказала мне, что он родом из аристократической бостонской семьи и, кроме того, известный офицер из числа серомундирников Джефферсона Дэвиса. Она предупредила, что я никогда не должна упоминать о его происхождении из Новой Англии или спрашивать его об этом. Куда тактичнее относиться к нему как к одному из тех южных аристократов, которые до конца хранили верность своему флагу... Джим мне понравился с первого же взгляда, и я ему тоже; он спросил, можем ли мы снова увидеться. Я понимала, что не должна поощрять его, но дала согласие. Только прошу вас, помните, что сначала я воспринимала его или считала, что воспринимаю его лишь как романтическую фигуру изгнанника. Мы встретились и продолжали встречаться; казалось, что это было предопределено судьбой. И прошло не так много времени... не так много...

– Сапфир, в самом деле! – запротестовала Пат, когда пышноволосая красавица снова запнулась. – Мы знаем, что ты хочешь сказать! Так почему бы тебе просто не произнести это?

– Потому, – вскинулась Сапфир, – что я стараюсь не произнести ни единого слова, которое могло бы смутить или расстроить Джима, услышь он меня! Но я ничего не могу поделать с собой, ну просто ничего! Мне доводилось читать о так называемой великой страсти, но до сих пор я была уверена, что она – всего лишь прекрасный сон, как и много подобных мечтаний. Могла ли я при таких взглядах в самом деле представить, что в моей душе и сердце разразится такой шторм, который закрутит и унесет меня?.. Я не защищаюсь, Кит, а хочу найти объяснение. Но вы-то знаете, что эта мечта может стать правдой, вот и моя мечта стала реальностью. Такой же опыт, только с. другим мужчиной, уже обрела Дженни Вейл, о которой теперь я должна рассказать. И вместе с тем вывести на сцену Пат.

– Не лучше ли будет, – спросила Пат, – если эту часть истории расскажу я?

– Нет, спасибо. В этом нет необходимости.

– Значит, и Цирцея участвовала... – подсказал Кит.

– Именно с Пат я была в одной школе, что бы потом она ни говорила, – уже не столь эмоционально сказала Сапфир. – Мы с Пат были в школе мисс Дакс в Кенте, а Дженни посещала какую-то академию в Хайгейте. В то время мы с Пат были лучшими подругами. Но потом мы как-то отдалились друг от друга, такое часто случается. Пат просто ненавидела так называемый beau monde, в котором по настоянию моих родителей – генерала Хилдрета и его леди – мне приходилось проводить много времени. Пути наши пересекались редко, хотя от случая к случаю мы все же встречались. Пат не была у меня на свадьбе; она не смогла. Насколько я знаю, в то время она в обществе тети Аделаиды путешествовала по Канаде и Соединенным Штатам. Там она и встретилась с вами, Кит. Но пока вы не имели отношения к этому повествованию.

– Хотя Пат имела!

– Ну, в некоторой степени. Видите ли, Пат, как и я, никогда не встречалась с Дженни Вейл и даже не слышала о ней – вплоть до этого случая, который произошел в конце лета. Нигги отбыл в конце весны, а я уже была занята Джимом. – Сапфир посмотрела на Пат. – Если ты не против хотя бы вкратце описать эту встречу, я ухожу от рассказа, потому что он уж слишком действует на меня.

– Ну, Пат? – обратился к ней Кит. – Значит, чисто случайно вы встретили эту талантливую Дженни. Когда, где и как?

Пат тоже напряглась.

– Как-то днем в июле 68-го. На вокзале Юго-Западной железной дороги.

– И дальше?

– Проводив друзей, которые ехали в Борнемут, я повернулась, чтобы уйти. Здесь же в ожидании поезда стояла женщина, в которой я узнала свою старую подругу. Я знала ее как Мюриэль и окликнула по имени. После того как она вышла замуж, мы не виделись. Я сказала: «Приве-ет, Мюриэль, что ты здесь делаешь?» Об отъезде Нигела много писали, и я спросила, какие от него новости. Эта странная женщина, – продолжила Пат, – сказала, что я ошиблась. «Если вы не Мюриэль Хилдрет, которая с некоторых пор Мюриэль Сигрейв, – сказала я, – вы абсолютное подобие ее; даже говорите вы точно как она». Женщина повторила, что я ошиблась. Но она производила такое приятное впечатление, была так дружелюбно настроена, что ее стараниями я избавилась от ощущения, что вела себя как идиотка. «Думаю, что понимаю вас, – сказала она. – Похоже, что нам выпала удачная встреча. Не хотите ли пойти выпить чаю?»

За чаем у нас и завязалось настоящее знакомство. Она спросила, не моя ли подруга – та девушка, которая вышла замуж за мистера Сигрейва, знаменитого путешественника. Как-то вечером в опере, рассказала она мне... в апреле, как она припомнила... словом, Дженни в одиночестве пошла в «Ковент-Гарден» на «Фауста». В ложе (сама она сидела в партере) она увидела копию самой себя в сопровождении мужчины, о котором ей позже сказали, что это Нигел Сигрейв. Ты помнишь этот вечер, Сапфир?

Та кивнула, приподняв обнаженное плечико.

– Конечно, помню, – сказала Сапфир Киту, – хотя в то время мне ничего не врезалось в память. Как правило, я никогда не таскала Нига в оперу. Единственная музыка, которая ему нравилась (если вообще ее можно назвать музыкой), – это громовой хор мужиков с пивными кружками или сентиментальные баллады в сопровождении пианино. Но «Фауста» он признавал; ему нравился Мефистофель. Тут-то и начинается моя настоящая история, которую я отчетливо помню. Эта талантливая Дженни, как вы совершенно правильно назвали ее, сказала Пат: «О, как я хотела бы встретиться с миссис Сигрейв! Как вы думаете, могу ли я отважиться пригласить ее? Или она удостоит меня приглашения к себе?» Истина выяснилась только позже. Дженни никогда не интересовала, Кит, встреча со мной. Целью, которую она поставила перед собой, был Ниг.

– Сразу же после того, как она один раз увидела его в опере?

– Сразу же после того, как она один раз увидела его в опере. Ну, Пат нашла меня и рассказала о встрече на вокзале. Можете не сомневаться, что я поразмышляла над этой ситуацией. Затем отправилась в Мортлейк и представилась.

– То есть вы сделали первый ход, Сапфир?

– Именно. Меня разобрало любопытство. И кроме того! Меня все еще беспокоило, что я по уши влюбилась в Джима, и я пыталась избавиться от этой влюбленности, пока еще мы не стали любовниками. И подумала, что встреча со своей копией может отвлечь внимание, как-то увести в сторону.

– Но не увела?

– Не стала тем отвлечением, которое я себе представляла. Мы с Дженни сразу же без труда нашли общий язык, так же как Дженни и Пат. Дженни мне очень понравилась и нравится до сих пор, хотя это ужасно странное чувство, как у человека в рассказе Эдгара По, который встречает самого себя. Когда мы договорились не терять друг друга из виду, она предположила, что мы обе можем оказаться в сложном положении, если станет известно, что две женщины, похожие как две капли воды, являются подругами или даже просто знакомыми. Поэтому мы и не показывались в свете. По мере того как шло время...

– Шло время... ну и?..

– Оно стало очень тревожным. Сначала, когда от Нигела не приходило вестей, я особенно не беспокоилась. Африка далеко, сообщения волей-неволей идут медленно. Но когда и его агент в Найроби перестал получать известия из глубинной части страны, ситуация обрела совсем другой характер.

Еще до наступления этого тревожного времени мы с Дженни встретились несколько раз. Встречи проходили в такой тайне, словно мы занимались чем-то недостойным. Раз или два с нами была и Пат. Но, как правило, мы вели беседы тет-а-тет, которые и стали признанием в доверии друг к другу. Хотя на первых порах мы говорили не очень откровенно (тогда мы ни о чем не говорили открыто), обе мы стали осознавать, что к чему. Я должна была предать роман с Джимом, который уже достиг уровня полной интимности. Она тоже отпускала предательские замечания. «Ты предположи, только предположи... – однажды шепнула она, – что я испытываю такую же страсть к твоему отсутствующему мужу. Ты будешь ненавидеть меня?»

– На что вы ответили...

– Когда я ответила «нет», именно это я и имела в виду. По природе я не сторонница многомужия, Кит. И ни одна женщина в моем положении не может вести себя как собака на сене. Я могла бы сказать «как сука на сене», если бы это не давало простор неправильному толкованию.

Сигара Кита потухла. Он бросил ее в камин.

– Но когда вы обе решили, что Нигел пропал...

– Восприняли мы это очень плохо. Вы же знаете, я обожаю Нигги. Да, я обошлась с ним ужасно... как только женщина может обойтись с мужчиной, которому она дала клятву. Но я-то любила его. И тем не менее...

– И тем не менее...

– В самой глубине души, Кит, я никогда не верила, что Нигги может погибнуть. Я верила в его удачу, которая никогда не подводила его и не должна была подвести сейчас. Я думаю, она тоже так считала. И прежде чем возник вопрос о его исчезновении, Дженни озвучила другую фантазию. «Предположи, только предположи, – сказала она, – что мы с тобой поменялись местами. Ну не потрясающе ли это будет?» В облике Мюриэль Дженнифер Вейл, объяснила она, я смогу жить в Мортлейке. Смогу общаться с Джимом, сколько захочу, или отправиться в Лондон и быть с ним, пока она будет уделять время Нигги в «Удольфо».

Я обдумала это предложение или, точнее, вообразила, будто я его обдумываю, – сумасшедший вариант идеи «Давай представим». Не сомневаюсь, что Дженни считала точно так же. В течение того беспокойного времени я не знала, что и думать. Пока...

– Пока?

– А теперь, Кит, – правда о том, как две совершенно здравомыслящие женщины стали – по крайней мере, в глазах миссис Грунди[20]Миссис Грунди – персонаж из пьесы драматурга Томаса Мортона, написанной в 1798 году, олицетворение узколобого критицизма, с которым миссис Грунди относится к морали других людей. – двумя совершенно потерянными личностями, такими обманщицами, которых не существовало на Божьей земле.

Мы благополучно добрались до начала 69-го года. До меня дошли известия из Африки, что Ниг найден и, немного оправившись, двинется домой. Я написала Дженни записку, сообщила новости. Она ответила телеграммой с просьбой сразу же прибыть в Мортлейк. Я приехала к ней под покровом темноты. Мы заговорили сразу же, как только она меня встретила на пороге. «Разве ты не видишь, что мы сможем это сделать? Сможем сейчас, и ни одна душа не догадается!»

– Хотя вы этого не хотели?

У Сапфир был жалкий и горестный вид.

– Как ни стыдно признаваться, но я-то хотела... О, как я хотела! Но внешне артачилась и протестовала. «Ты видела Нига только один раз, – сказала я, – да и то издалека. Скорее всего, ты не можешь быть уверена в своих чувствах». – «В них-то я не сомневаюсь, – сказала она. – Я-то уверена. И более того, получив такую возможность, думаю, что заставлю его чувствовать по отношению ко мне то, что я испытываю к нему».

Продолжая подыскивать возражения против замысла Дженни, я перешла к практическим трудностям. Ведь ей придется обмануть не только Нига. Она должна будет убедить моих родителей, с которыми я достаточно часто вижусь, а также самых близких друзей, которые более чем хорошо знают меня. И если я возьмусь играть эту роль, мне придется убеждать и ее друзей тоже.

И, кроме того, напомнила я ей, этой игре рано или поздно придет конец. Нам обеим придется все рассказать Нигги, пусть даже никто другой ничего не узнает. Дженни согласилась, сказав, что не стоит раньше времени создавать себе трудности. Она заверила меня, что все можно организовать, если правильно продумать и спланировать. Словом, даже возражая, я понимала, что соглашусь с ней. Так вот мы и начали строить наши планы.

– И по большому счету, – сказал Кит, – она добилась успеха.

– О, более чем добилась. Как Мюриэль Сигрейв, она заставила моих родителей прийти к выводу, что наконец-то я стала той дочерью, которую они всегда хотели видеть. Она заслужила откровенную похвалу моего отца, о которой я могла только мечтать. Последним местом службы отца был Крым, где он командовал бригадой перед тем, как уйти в отставку; отец верит, что именно он обеспечил победу в битве при Ин-кермане. Дженни...

– Она поддерживала это его убеждение?

– Она поощряла и ободряла его. Уговаривала его снова и снова рассказывать эти старые истории и каждый раз зачарованно слушала его. Она заботилась об обоих родителях, она была предана им куда более, чем настоящая дочь. Это тоже шло на пользу образу. У вас есть какие-нибудь вопросы, Кит?

– Да. Как вы все это рассказали Джиму? Сапфир сделала глубокий вдох.

– Я рассказала ему все, от альфы до омеги. Вот здесь, в этих комнатах, как-то вечером, когда сложился благоприятный момент. Уже после того, как я утвердилась в Мортлейке как Дженни Вейл. Он начал звать меня Сапфир, пока я продолжала оставаться Мюриэль Сигрейв, так что не было смысла менять имя, да и никогда не возникало необходимости менять наши привычки.

– Ну хорошо. А что подумал Джим?

– Мы еще вернемся к этому, если вы не против, – предложила эта очаровательная женщина и замялась, приложив указательный палец к виску. – Первым делом, Кит, давайте ясно представим себе ситуацию, которая существовала в конце прошлой недели – ранним вечером в пятницу, 29-го числа, когда вы прибыли в отель «Лэнгем». Этот маскарад шел (без сучка и задоринки, как выяснилось) с лета. Дженни была поглощена мыслями о Нигги, я – о Джиме. Мы с Дженни договорились, что будем держаться в отдалении друг от друга, хотя порой мы все же общались; случалось, Пат видела то одну, то другую из нас. Могли возникнуть непредвиденные обстоятельства, но мы считали, что справимся с ними. – Сапфир посмотрела на Пат: – Ну и историю мы закрутили!

– Это точно, закрутили! – согласилась Пат, избегая взгляда Кита. – В соответствии с этой историей или выдумкой, я никогда не встречала Мюриэль Сигрейв. Да, я знала «Дженни», которая училась в школе с Мюриэль. Мы худо-бедно создали фантом Дженни, но фамилии ее никогда не упоминали. Она всегда была как бы за кулисами, скрыта от глаз. И случись какая-то неприятность, накладка, ее можно было списать упоминанием этой невидимой Дженни. Вот такой был замысел, Кит.

– Чертовски хитрый и ненужный! Вам не кажется?

– Давайте признаем, что эта выдумка была не очень умна; но у нас не было необходимости уж очень тщательно прорабатывать ее. – Пат по-прежнему избегала его взгляда. – Но вот любовь обоих этих милых созданий была глубоко продумана, и я не могла отвергнуть или осудить их чувства. В конце лета, когда Сапфир собралась рассказать тебе...

– В конце лета, Кит, – объяснила Сапфир, разглаживая юбку на коленях, – вы написали Нигу. Среди всего прочего вы сообщили, что, скорее всего, остановитесь в Лондоне по пути в Италию, где собираетесь провести зиму. Ниг рассказал Дженни, которая в то время играла в «Удольфо» роль любящей жены, а уж она сообщила в записке мне эту информацию. Я, в свою очередь, рассказала о ней Пат, которая несколько дней спустя нанесла мне визит. Но вы не сообщили о дате своего прибытия и только за сутки до появления прислали Нигу телеграмму.

– Вот с этого момента я весь внимание!

– Во время пребывания в Мортлейке в своем подлинном образе, – напряженно продолжала Сапфир, – моя копия посещала город только случайно. А вот я в роли Мюриэль Дженнифер Вейл бывала в городе куда чаще; так мне было легче видеться с Джимом. Наша настоящая Дженни могла останавливаться в гостинице «Корт-отель», довольно шикарном заведении, хотя кое-кто считал его интерьер излишне кричащим и броским. Эта Дженни, – коснулась она лифа, – предпочитала «Лэнгем». Поскольку они выбрали это место несколько лет назад, мой отец, бывая в городе, всегда предпочитал останавливаться в нем. Должна признаться, что до замужества мы с матерью тоже как-то провели вечер под его крышей: только один вечер и не допоздна. Я не сомневалась, что, если я появлюсь здесь как мисс Вейл, никто не обратится ко мне как к мисс Хилдрет или миссис Сигрейв. Никто и не обращался. К вечеру последней пятницы моего очередного визита я провела в «Лэнгеме» больше двух недель...

– Дженни знала об этом?

– Нет, Кит. Мы не отслеживали передвижения друг друга; я бы сказала, что мы вообще не поддерживали связь, кроме как случайными записочками. У нее не было никаких оснований предполагать, что я где-то рядом с «Лэнгемом»; она считала, что меня почти всегда можно найти в сельской местности. Но Пат знала.

В «Фейрлаунс», ее доме в Мортлейке, Дженни наняла постоянную горничную, и там жила главная кухарка, пожилая вдова с астмой по фамилии Онспид. Она видела меня вместе с Дженни. Я думаю, она догадывалась, что произошел обмен местами. Но она не позволила себе ни мельчайшего намека; она была слишком предана Дженни, или мне, или нам обеим. Преданная Онспид руководствовалась внушенными ей инструкциями. Если во время моего отсутствия, когда я пребываю в Лондоне, сюда придет письмо для меня на гербовой бумаге, которой пользуются Сигрейвы, то, значит, послание важное. И она должна тут же переслать его в отель «Лэнгем».

– Очень хорошо. И вот в пятницу днем ко времени чаепития кто еще мог появиться в «Лэнгеме» с письмом в руках, кроме самой Онспид?

– Эта паршивая почтовая марка в одно пенни за пересылку, сказала она мне, появилась во времена ее юности, и она по-прежнему ей не доверяет. Она было взялась лично доставить мне письмо, как только оно появилось, но ее лишил сил очередной приступ астмы. Что же касается горничной или другого такого посланца, она и этим дешевкам не доверяет! И теперь она оправилась. Так что Онспид, прошу прощения, набрала хорошую скорость[21]Игра слов: speed по-английски значит скорость.. Вручив мне письмо, она присела в глубоком книксене, и не успела я вскрыть его, как горничная исчезла.

– Письмо от Дженни? – спросил Кит.

– Конечно! – подтвердила Сапфир, снова заволновавшись. – Она потратила время, сидя над письмом. Новости, которыми она должна была поделиться с Нигом, пришли 15-го числа. Кит Фарелл, лучший друг Нига, плывет на «России» и рано утром в пятницу, 29-го, прибудет в Ливерпуль. В Лондоне Кит Фарелл остановится в «Лэнгеме», где Ниг надеется встретиться с ним в пятницу вечером перед обедом, на котором она, мой двойник, обязательно должна присутствовать. Обилие разных дел не позволило ей встретиться со мной до субботы, когда она решила, что может взять экипаж моих родителей и навестить меня в Мортлейке. Хотя это не было очень уж спешно, Дженни все же решила, что мы должны встретиться и обсудить ситуацию. И вы понимаете мою личную дилемму, Кит?

– Отлично понимаю.

– Я должна была сложить вещи и немедленно покинуть отель. Что делать, если я в присутствии Нига лицом к лицу встречусь со своим подобием. Рано или поздно, как я ее предупреждала, этот маскарад должен будет подойти к концу. Конечно, – с трудом сглотнула Сапфир, – я могла устроить открытый взрыв, так сказать организовав общую встречу в «Лэнгеме». Но я не железная женщина, я обладаю чувствительностью. И потом – кто же я такая, если не смогу сдержать слово, пусть даже и участвую в обмане? Дженни завтра может быть в Мортлейке. Очень хорошо. Я должна быть там, чтобы встретиться с ней. Я укладывала свои вещи, когда в отель явилась Пат. Она рассказала мне о Ките Фарелле из Вашингтона, который, без сомнения, и был другом Нигела, и еще о том, что она испытывает к нему. И вот тут-то я и выдала ей новости. Она почти ничего не сказала; хотя пока она ничего не может предсказать, она этим же вечером должна присоединиться ко мне в Мортлейке. Затем она покинула меня, с опозданием осознав – как я потом узнала, Кит, – что в дверях она прошла мимо вас.

– Пока все верно, – вмешавшись, Пат обронила несколько слов. – Если ты сейчас собираешься спросить, Сапфир, объяснила ли я Киту, почему я убежала от него в Вашингтоне и вроде бы забыла его?..

Похоже, Сапфир была шокирована.

– Силы небесные, дорогая, ничего подобного я и не собираюсь спрашивать! Я только рассказываю, что случилось. Когда я отбывала, ты, должно быть, уже была наверху в своем номере. Я оставила записку Джиму, который собирался зайти ко мне, и сказала, что мне пришлось неожиданно отправиться домой. Джим пришел; ему сообщили, что я уехала, и передали мою записку. Выходя из гостиницы, он в малом зале увидел зеркальное отражение меня, которую охранял эскорт с густыми усами. Не забывай, что Джим знал всю эту историю; ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы сообразить, кто эта другая женщина. Тем не менее, как потом он рассказал мне, ему пришлось пережить несколько весьма неприятных секунд. Джим не мог понять смысла моего послания. Я, его Сапфир, никогда раньше не вела себя подобным образом и, разреши мне сказать тебе, никогда впредь не собираюсь! Он взял кеб. Ему казалось, что он несколько часов – так в самом деле могло быть – заставлял кебмена ездить взад и вперед, подъезжать и отъезжать, чтобы всегда быть в виду отеля. Он чувствовал, что тут должна быть какая-то ошибка. Наконец он снова зашел в «Лэнгем»; нет, никакой ошибки не было. Тогда он сел на Юго-Западный до Мортлейка и ночь пятницы провел со мной в «Фейрлаунс».

Кит воспользовался случаем задать важный вопрос:

– Сапфир, вечер субботы он тоже провел там? И надеюсь, воскресенье тоже?

– Нет. – Она замялась. – Джим часто проявлял такую деликатность... порой даже чрезмерную, что мне не нравилось. Дженни обещала навестить меня в субботу. Что же до Пат, то она сказала, что может завернуть ко мне в эту пятницу вечером. Джим считал, что ему лучше вернуться в город в субботу утром.

– Да?

– Как вы хорошо знаете, Кит, Пат до субботы не появлялась. Но она села на более поздний поезд, чем собиралась, и, когда она появилась, Дженни погостила и уже уехала. Трясясь в карете моих родителей по сельской местности, Дженни довела себя до ужасного состояния. Ну и сцену мы пережили, какой взрыв! Теперь-то она сказала, что дело не терпит отлагательств. Вот уже несколько дней, заверила меня Дженни, Ниг явно дает понять, что не верит, будто она – его жена. Дженни не может понять, в чем дело; она говорит, что не допустила ни одной ошибки, но клянется, что все так и есть; она клянется, что Ниг для нее прозрачен, как стекло.

– Вы ей дали какой-то совет?

– Да, но без толку. Я сказала, что пришло время кончать эту комедию и мы должны все объяснить Нигу, чего бы нам это ни стоило. Дженни и слушать не хотела. Она была уверена, что справится с ситуацией, но ей необходимо чуть больше времени. С чем она и отбыла. Как я потом слышала, когда она вернулась в Боддингтон, Ниг сел на дневной поезд в Лондон. Как хорошая дочь, она провела вечер субботы в доме моих родителей.

Сапфир задумалась.

– Это почти все, Кит. Как только в субботу Пат возникла у меня на пороге, я выслушала все подробности, как вы с ней снова соединились – и что последовало потом. Пат спросила, может ли она и вам рассказать эту историю. Я сказала, что мое разрешение не заставит себя ждать, но уточнила, что она должна получить разрешение и у Дженни. Я очень надеялась, что ей удастся убедить Дженни все рассказать Нигу. Вечер субботы Пат провела в «Фейрлаунс». Она в самом деле предприняла попытку убеждения, похоже, перед тем, как бедный Ниг чуть не расстался с жизнью. У вас есть какие-то замечания или предложения, Кит?

– Пока только одно. Давайте подумаем о Джиме Карвере. Сапфир не просто встала. Она рывком вскочила. Ее колотило, она разрывалась между страстью и отчаянием.

– Да, давайте подумаем о Джиме! Нет ни малейших сомнений, что я люблю его, хотя и он может быть совершенно прозрачен; и он будет повсюду разбрасывать деньги. Ну, что теперь, Пат?

– Если ты позволишь, – рискнула сказать Пат, – признаюсь, кое-что приводит меня в удивление. Если Джим, родом с Севера, стал отщепенцем и предателем, каковым его многие считают, как у него могут остаться деньги, чтобы их разбрасывать? Ведь их должны были изъять у него или что-то с ними сделать... не так ли?

Сапфир, полная торжества, объяснила ей:

– Да, дорогая, они могли это сделать, но у Джима в Бостоне осталось несколько друзей, и одним из них был старый сучок, адвокат мистер Эверсли, который вел его финансовые дела. Еще до того, как на Джима обрушилась волна враждебности, мистер Эверсли посоветовал ему перевести деньги за границу, лучше всего в Англию. Джим отказался. Он отправился на Юг и присоединился к Конфедерации, потому что несколько лет изучал тактику использования артиллерии. У него уже был счет в каком-то банке в Уильямсберге, в Вирджинии. Ты следишь за мной, Пат?

– Да, конечно. Но...

– И перед тем как Джим стал жертвой всеобщей враждебности, мистер Эверсли, не сообщая ему, поскольку мой янки-конфедерат мог пойти по стопам Дон Кихота, перевел все его средства на счет Джима в банке Хуксона здесь, в Лондоне...

– То есть к концу войны...

– То есть к концу войны его положение оказалось не таким плохим, как можно было подумать. Благодаря благотворному обману мистера Эверсли и амнистии офицерам Конфедерации, Джим мог полностью контролировать все свои деньги в Англии. Он купил плантацию рядом с Чарлстоном в Южной Каролине. Через год-два он начал путешествовать по Европе и по прошествии времени осел здесь. – Она уставилась на него карими глазами. – Несколько минут назад, Кит, вы спросили, что Джим думает об этом веселом маскараде.

– И вы мне не ответили.

– А теперь я вам расскажу, – вскинулась Сапфир, едва не сорвавшись с места. – Джим хотел, чтобы все открылось, вот в чем дело. Он попросил меня выйти за него замуж; он потребовал, чтобы я развелась с Нигом. Но из этого ничего не получится.

– Почему не получится?

– Потому что, не говоря уже о неизбежном скандале, об уроне репутации, я не смогу этого сделать. В этой стране теперь для развода не требуется специального акта парламента. Любой муж может развестись со своей женой на основании адюльтера. Но ни одна жена не может развестись со своим мужем на том же основании, разве что ей удастся доказать, что муж бросил ее или жестоко с ней обращался. Это невозможно, Кит.

– В то же самое время...

– О, я могла проявить твердость и добиться развода; может, такая тактика меня бы больше устроила. Но так вопрос не стоял. Нигел и сам никогда бы не стал так себя вести. Нигел мог проявлять безответственность, но по сути он был человеком благородным и соблюдал правила честной игры. Я не могу представить себе, что он принимает какие-то меры против моего поведения после того, как он сам вел себя подобным же образом с женщиной, настолько схожей со мной, что нас не могли различить и в одежде, и без нее. Мы ходили по кругу, пока Дженни не задала, казалось бы, наивный вопрос: «Есть ли вообще выход из такой ситуации? В конце концов, что мы можем сделать?»

– Ну что ж, давайте прикинем, – пробормотал Кит. – Джим знает существующий закон о разводе?

– Да, знает. Кроме того, я сообщила ему, что до того, как Дженни не позже чем завтра расскажет Нигу всю правду, я сама ему все выложу.

– И что Джим сказал на это?

– Он сказал, что это надо будет отпраздновать. Он сказал, что на самом деле все мы четверо должны праздновать ночь напролет. С точки зрения своей жизни я не вижу, что здесь праздновать...

Пат тоже вскочила на ноги и шумно перевела дыхание.

– А вот я думаю, что вижу, – решительно заявила она. – И более того, могу даже придумать достойный способ отпраздновать. Могу ли я предложить его, Сапфир?

– Сделай милость! Пат просияла.

– В пятницу Кит предложил мне пойти в одно из таких мест... кажется, они называются ночными клубами. Когда впервые слышишь о ночном заведении, думаешь, что это, должно быть, бордель. Конечно, это не так, хотя мужчины нередко отправляются туда, чтобы найти прилично одетых и воспитанных девиц легкого поведения, которые не размалевывают себе физиономии или делают это так, что раскраска не очень бросается в глаза. Ты хочешь посетить такое заведение, Сапфир?

– О, еще бы я не хотела! – восторженно выдохнула она.

– Вот и давай отправимся туда сегодня вечером – пара воспитанных распутных женщин, которых мужчины уже выбрали. И если Джим возьмется сопровождать тебя, а Кит – меня...

– Я получу огромное удовольствие, – заверил ее Кит.

– Это было бы просто восхитительно, – вздохнула Сапфир, – и большое вам спасибо. Но я не могу.

– Почему не можете?

– Потому что Джим не согласится. – Она повысила голос. – Как я себя веду в частной жизни – это одно. Что касается моего общественного поведения, Джим придерживается очень строгих правил. Посещение ночного заведения? Он никогда не согласится.

– Почему вы так думаете? – удивился Кит. – Вы хоть спрашивали у него?

– Я никогда не осмеливалась! Понимаете, я знаю все его предубеждения. Например, ему не нравится, когда я курю сигареты. А уж ночной клуб! Говорю вам, Кит, Джим никогда, никогда...

Раздался короткий стук в дверь, и она открылась.

– На что это он не согласится? – спросил Джим, переступая порог. – Простите за вторичное вторжение, но я услышал свое имя еще в дальнем конце холла. Первым делом, – склонил он голову, – вы только посмотрите на это стадо графинов и бутылок, которые неоткрытые и нетронутые стоят в буфете. Старой Англии, Кит, приходит конец, если ты ленишься разливать. Итак, на что же это я не соглашусь?

Войдя, он прикрыл за собой дверь. Сапфир подняла глаза:

– Согласишься ли ты сопровождать меня в ночное заведение, Джим, если и Кит составит эскорт своей даме?

– Ты что, хочешь отправиться в ночной клуб, моя гурия?

– Да, мне бы этого очень хотелось. Но...

– В таком случае почему бы и нет? – Джим сделал что-то вроде танцевального па. – Куда бы Сапфир ни захотела попасть – будь то Турция, Индия или пространства далекого Китая, – она там окажется в сопровождении своего верного оруженосца! Но первым делом мы должны что-то поесть. Сейчас половина десятого, слишком поздно для обеда, но к десяти, если вы закажете ужин, всегда можно что-то раздобыть. Теперь осталось только разыскать шампанское! А, Кит?

– Я слишком долго отсутствовал, – извинился Кит. – И не в курсе, где его сейчас можно раздобыть. Может, многие из старых мест еще в ходу: скажем, у Кейт Гамильтон. Без сомнения, поблизости мы сможем найти что-то подходящее. Хотя в данный момент не берусь подсказать, где именно.

– Я берусь, – заявил Джим, потирая руки. – У Полли Лумис, вот где! Хеймаркет, восточная сторона, отсюда один квартал вниз. Не то заведение, которое я бы выбрал для выпускного вечера воскресной школы. Но там довольно прилично. Какую бы компанию мы там ни обнаружили, по крайней мере, девушки будут в полной безопасности.