Онлайн чтение книги Голубая кровь
Глава 17. Решение

Беспрекословное послушание никогда не было моей отличительной чертой, и уж тем более теперь, когда оставалось так много незаконченных дел и так мало времени для их исполнения! Куда-то вдруг подевалась серая апатия, меня снова охватил утренний прилив бодрости, граничащей с бравадой стоящего на краю обрыва смертника, которому в живот упирается острие пики и который точно знает, что жить ему осталось всего несколько минут…

Так, нужно написать хоть что-то в Академию, чтобы на бедного Рьена по возвращении не свалился допрос с пристрастием по поводу моей гибели в Вейране, и написать письмо Дереку, и еще попрощаться с Рьеном и Кайле, и… Ох, надо уже с чего-то начать! И, пожалуй, начну с Рьена. Мне ведь еще предстоит как-то ему все это объяснить. Он, конечно, чистокровный эльф, а им такие вещи не в новинку — в их многотысячной истории еще и не такое бывало, но все же…

Как обычно, эльфа в своей комнате не оказалось. В ней вообще царил идеальный порядок, заставивший меня тут же усомниться в том, что Рьен сегодня вообще здесь ночевал. Что ж, продолжим поиски. Следующий пункт по списку — комната Кайле. Что-то мне подсказывало, что эту парочку я вполне могу обнаружить именно там. И я решительно направилась по коридору в сторону ближайшей лестницы — Кайле жила двумя этажами выше. Но далеко уйти у меня не получилось.

Подойдя к очередной развилке, я краем уха услышала тихие, приглушенные голоса, доносившиеся из-за приоткрытой двери в какой-то кабинет. Один из них без сомнения принадлежал принцу, второй же человек говорил слишком тихо, чтобы я могла его узнать. Мельком поразившись странной интонации, сквозившей в низком голосе Кейрета, я шагнула ближе к падавшей в полутемный коридор полосе света. Знаю, знаю, подслушивать нехорошо, но… Я уже протянула руку к двери, намереваясь ее открыть, да так и замерла около нее, пораженная донесшейся из кабинета фразой:

— Тебе не о чем больше волноваться. Лета в ловушке, дверца захлопнута…

Этот голос с такой характерной волнующей хрипотцой не мог принадлежать никому другому, но Боги, до чего же он был холодным, лишенным всяческих эмоций! Я никогда раньше не слышала, чтобы Кейрет так с кем-то говорил. К тому же говорил-то он обо мне! И любопытство мгновенно подавило во мне все остальное вроде осторожности и чувства собственного достоинства, загнав их в тесную клетушку и повесив снаружи амбарный замок. Наверное, я опоздала, когда Боги распределяли черты характера, и вместо смирения и послушания мне досталось жгучее любопытство, за что я теперь, собственно, и расплачиваюсь. Я прижалась к стене рядом с искусно украшенной замысловатой резьбой дверью и приготовилась слушать:

— Ты в этом так уверен, дорогой?

Голос королевы, а это была именно она, тоже трудно было спутать с чьим-то другим, но сейчас он звучал слишком взволнованно и как-то нервно:

— Что если она передумает?

— Она не передумает, мама. Завтра Лета уйдет вместо меня. Ты можешь быть довольна.

— Ну зачем же так… Мы ведь с самого начала все решили и распланировали! Или ты…

— Нет. Она меня не интересует ни как женщина, ни даже как друг, — мертвые, равнодушные слова острыми иглами вылетали из-за приоткрытой двери и, со смертельной точностью находя свою случайно оказавшуюся рядом жертву, с торжествующим звоном глубоко впивались в и так уже потрепанное сердце. — Я приложил максимум усилий к тому, чтобы влюбить ее в себя и, смею тебя уверить, мне это отлично удалось.

Мне даже не надо было его видеть, чтобы представить себе эту самодовольную ухмылку на мягких, таких нежных в поцелуе губах вейра. Дура, какая же я была дура!

— Я в этом и не сомневалась, сынок, — усталый, но вполне довольный голос королевы был тих и спокоен, — и всё же тебе не стоит сейчас надолго выпускать ее из поля зрения — она ведь еще может передумать. Ты же понимаешь, второго шанса у нас не будет.

— Не беспокойся. Она все уже решила. Ее жизнь в обмен на мою, да еще и с довеском в виде освобождения страны от проклятия… Отлично сыграно, не правда ли?

Ответный тихий смех королевы раздался совсем рядом, и я испуганно отшатнулась, смахивая набежавшие на глаза слезы. Здесь мне больше нечего было делать…

Тихий уютный уголок на крыше одной из замковых башен, по счастью, оказался совершенно пуст. Его мне как-то показал Рьен — они с Кайле часто скрывались здесь от назойливых посторонних глаз, и именно за одиночеством сейчас сюда пришла я. Теплая, нагретая солнцем черепица покрывала крышу и словно приглашала опуститься на нее, прислониться спиной к вековому камню дворцовых стен и смотреть, смотреть на раскинувшийся внизу невероятно красивый, сказочный город.

Но даже захватывающая дух красота не могла отвлечь меня от того, что я только что услышала. Правду говорят, что закрытые двери нужно обходить стороной, а от приоткрытых бежать прочь и не оглядываться, потому что чаще всего за ними скрываются ядовитые тайны. Узнаешь такую — и будешь медленно погибать от смертельных ран, отравленный ее мучительным ядом. Вот именно это и происходило сейчас со мной.

Зачем я вообще вышла из комнаты? Дождалась бы Кейрета, искренне поверила бы всему тому фарсу, что он бы передо мной разыграл, провела бы остаток дня в незамысловатом счастье — ну и что, что с полынной горчинкой завтрашнего дня… А вот что мне прикажете делать теперь? Как теперь собрать воедино осколки веры в любовь, которая только и осталась у меня после Кристального зала? Пережить такое предательство…

И все-таки как могло такое случиться? Я ведь всегда неплохо разбиралась в людях, а тут… Неужели я могла так ошибиться? Когда он улыбался мне, в его глазах всегда лучился искренний смех, от его объятий не веяло отстраненностью и холодом притворства, и ни разу я не заметила на его губах хотя бы призрак фальши! И вывод получается неутешительный — либо он великолепный актер, либо ты, подруга, сдаешь позиции… Есть, правда, еще один вариант — всё услышанное за той треклятой дверью было какой-то нелепой, глупой ошибкой, но надеяться на это было бы просто смешно.

Значит, все это было только игрой, причем продуманной и выверенной до малейших деталей, до последнего хода, цель которой теперь ясна и понятна. Принц и его мать с одной стороны, и Судьба с другой. А Кайле? Боги, как не хочется верить, что и она тоже… Они вели меня, как пешку, послушную воле чужих рук, вели на заклание, чтобы бросить в жернова Судьбы и выиграть всего один решающий ход для окончательной победы. Действительно, что значит моя ничтожная жизнь в сравнении с возможностью навсегда избавиться от страшного проклятия! Вот только эта жизнь моя, и она у меня одна! И жертвовать ею теперь — ради кого? Ради использовавшего меня вейра, ради спокойствия его матери?

Внезапно мне вспомнилась моя собственная мать — она ведь, по сути, отдала свою жизнь, чтобы жила я! Она заранее знала, что неминуемо умрет при родах — но не сделала попытки вытравить плод, избавиться от своего нерожденного ребенка… А отец? Ему ведь было ради кого оставаться на этой земле, но он предпочел сделать то, что должен — и опять же не позволил маме уйти вместо него. Ради меня. Что же там было, в ее письме?.. "Я знаю, тебе предстоит нелегкое испытание и трудный выбор, но знаю также, что ты все сделаешь правильно". Мама, мама, что же ты имела в виду? Вот он, мой выбор, прямо передо мной — уйти или остаться… И что же мне теперь делать?

Мгновенное отвращение к самой себе горячей волной прокатило по коже, заставило вздрогнуть и зябко поежиться под обжигающими лучами летнего солнца. Тоже мне, устроила тут… ромашку! Маг ты в конце-то концов или кто? Вот и думай как маг, а не как изнеженная придворная барышня! Фу, аж даже противно… Отповедь внутреннего голоса подействовала на меня как ведро холодной воды на разгоряченную голову — мысли тут же прояснились, перестали сумбурно метаться из стороны в сторону и приобрели прямо-таки армейский порядок. Так, и что мы имеем?

А имеем мы в наличии: проклятие посмертное, многовековое, одна штука; кандидат на добровольную жертву, одна штука, и избранная добровольной жертва, которая вовсе и не хочет исполнить предназначенное, в лице одного предателя-вейра. Туманный намек мамы в письме, который может сыграть как за, так и против моего решения. Что еще? Ах да, совсем забыла про мои сны — а они совершенно точно были про Вейрану. И начались они как раз три месяца назад — если посчитать, получится именно тот день, когда Кейрет получил свою метку. Хм, а вот это уже неспроста… Если бы меня это все совершенно не касалось, мне бы не снилась Равнина Духов и плачущая над телами своих мертвых Айра… Боги, что же мне делать?…

* * *

Каменная крошка больно поранила кончики пальцев. Я недоуменно перевел взгляд на руки, сжимавшие мраморный подоконник. Некогда идеально ровный, сейчас он мог похвастаться внушительной трещиной, змеившейся по отполированному камню, и раскрошенным в пыль краем, на котором переливалась всеми оттенками голубого весеннего неба странная жидкость. "Кровь", — отстраненно подумал я, — "моя голубая кровь…"

Снова перевел взгляд за окно — где-то там, на крыше любимой башни Кайле, сейчас страдала в одиночестве Лета, и это была целиком и полностью моя вина. Что ж, наделал ошибок — теперь сам и исправляй! Мать давно уже ушла, кажется, совершенно довольная всем происходящим — и слава Богу, потому что в последнее время мне становится все труднее выносить ее общество.

— Ну, вот как раз здесь я совершенно ни при чем, — донесся до меня незнакомый глубокий голос. Что за!…

В том самом кресле, которое меньше часа назад занимала королева, вальяжно расположился смутно знакомый мужчина. Идеальные черты лица, атлетичная фигура, легкая ухмылка на четко очерченных губах — где-то я его уже видел, но вот где? Сверкнув ослепительно белой улыбкой, незнакомец поднялся с кресла:

— Не об этом надо сейчас думать, принц! Видел ты меня, видел, скоро сам вспомнишь, что и как.

Спустя мгновение он уже стоял совсем рядом со мной, темные глаза на внезапно посерьезневшем лице скрывали в глубине грозовые тучи:

— Ты сегодня чуть не совершил самую большую ошибку в своей жизни. Да что там в своей, эта ошибка могла стоить жизни тысяч твоих соплеменников! Зачем ты это сделал?

Бездонные глаза спрашивали, требовали и находили ответ на свой вопрос в самой глубине моей души, не требуя словесного подтверждения. В них ворочалась тысячелетняя мудрость, и ей невозможно было не верить.

— Так было нужно. Для нее же самой…

— Мальчишка! — устало вздохнул незнакомец, — тебе-то откуда это знать? Ложь никогда не бывает во благо, запомни это… Ты должен рассказать ей правду.

— Она не поверит.

— А вот это уже не моя забота. Сделай так, чтобы поверила. Иначе этим, — и он кивком головы указал на багровевшую на моем лице ненавистную метку, — для тебя и Вейраны дело не кончится, можешь не сомневаться.

— Но…

Готовое сорваться с губ возражение повисло в пустоте — мой странный советчик растворился в воздухе, как будто его здесь никогда и не было. Только сейчас до меня дошло, что мы в общем-то до сих пор в королевском дворце, и этого сомнительного гостя давно должно было бы уже размазать по каменным плитам… В воздухе растаял тихий смешок: "Голову подними, дурень!".

Послушно выполнив требуемое, я в полной прострации уставился на висящий на стене прямо над рабочим столом портрет. Он находился здесь всегда, сколько я себя помню, и являлся одним из трех написанных Первыми портретов Отца, в честь которого был назван великий город, столица Вейраны. И с него ехидно ухмылялся мой минуту назад исчезнувший гость.

* * *

Не помню, сколько я еще просидела на той крыше и как добралась обратно в свою комнату. Меня никто не искал, и это было к лучшему… За окном уже сгущались сумерки, и это бесспорно свидетельствовало о том, что наступает вечер — а я еще ничего не решила. Я чувствовала себя словно взбесившиеся весы, которые никак не могут придти в равновесие, хотя и стремятся к этому всей своей механической душой, — и это мне совсем не нравилось. Не нравился мне и хмурый сумрак, расползшийся по комнате, поэтому свечи пришлись как нельзя кстати.

Стоя перед большим зеркалом, я задумчиво разглядывала свое отражение. Ничего не изменилось — я такая же, как и была, и все же что-то неуловимым образом поменялось. Может, это потухшие глаза, или темные круги под ними? Или новая морщинка поперек гладкого лба? Краем глаза я уловила какой-то отблеск в волосах. Бабочка, подаренная Кейретом так недавно и в то же время так давно… Рука потянулась к серебряной заколке, но только пальцы коснулись холодного металла, как я провалилась в очередное зыбкое видение.

— И зачем тебе был нужен весь этот фарс? — мелодичный голосок Кайле гневно дрожал, выдавая всю глубину переполнявших ее эмоций. Я узнала ее комнату, в которой сейчас находилось трое — сама хозяйка, восседавшая на краю своей широкой кровати, съежившийся в уголке на кресле Рьен, старавшийся стать как можно незаметней, и нервно расхаживающий взад-вперед Кейрет. Я почему-то сразу поняла, что на этот раз вижу либо настоящее, либо что-то очень к нему близкое. Тем временем Кайле продолжала свою гневную тираду:

— Сядь уже, от тебя голова кружиться начинает, и объясни все наконец!

Мда, маленькая хрупкая Кайле, оказывается, умеет при необходимости становиться настоящим генералом, которого не посмеет ослушаться целое войско, не говоря уже об одном отдельно взятом вейре, к тому же приходящемся ей братом…

— Да что тут объяснять! — вспылил Кейрет, но тут же притих, наткнувшись на многообещающий взгляд сестренки. Обещал он все, что угодно, кроме помилования. — И так все предельно просто и ясно!

— Ничего подобного, — спокойно возразила девушка, усаживаясь поудобнее, — валяй, рассказывай!

— Я сделал это для ее же блага! Лета сказала, что была утром вместе с королевой в Кристальном зале и что она решила завтра уйти вместо меня, — краем глаза я заметила, как ощутимо вздрогнул при этих словах внимательно прислушивающийся к разговору Рьен, — а я не мог ей этого позволить, понимаешь? Поэтому когда в кабинете я понял, что Лета прямо за дверью — спасибо бабочке, которой были сколоты ее волосы! — у меня мгновенно созрел план. Все то, что я сказал матери там, в кабинете, предназначалось для них обеих — мать должна была поверить, что Лета мне безразлична и успокоиться наконец, решив, что все пройдет по плану: Лета жертвует собой вместо любимого, проклятие снято, все довольны. А Лета, услышав мои слова, по идее должна была передумать, понимаешь? Ну скажи, Кайле, логично ведь: последнее, что сделает обиженная, обманутая девушка — это отдаст свою жизнь за предавшего ее человека!

Судя по скептическому выражению на личике Кайле, она была отнюдь не высокого мнения о его умственных способностях в целом и логических выводах в частности. Поморщившись, Кейрет предпринял вторую попытку убедить сестру в своей правоте:

— К тому же ее жертва скорее всего будет напрасной — у нас нет уверенности, что именно Лете предназначено снять это чертово проклятие! Айра не оставила ни точной даты, ни конкретного имени! И именно поэтому я не могу допустить, чтобы она ушла вместо меня!

— Ты можешь врать нам, братик, но уж себе-то не ври… — тихий укор в голосе Кайле заставил Кейрета вздрогнуть и отвести ставшие вдруг цвета закаленной стали глаза. Он отвернулся к окну и надолго замолчал. А когда обернулся вновь, на его лице царила обреченная решимость:

— Ты права, это ни к чему. Я просто не знаю, как смогу жить без нее — точнее, жить, зная, что ее уже нет на этом свете. Если бы она просто вернулась в Алерию, или уехала бы в Тайлессу — да хоть в Великую Степь или на гномьи шахты! Но жить с осознанием того, что она ушла, и сделала это ради меня…

— Ты просто трус, — равнодушно заключил Рьен, — и не вздумай с этим спорить.

Никто и не подумал — не из-за того, что не хотелось, просто у всегда спокойного, собранного эльфа, который мог надеть любую маску и легко с ней сжиться, сейчас в выражении лица сквозило что-то такое… Он был абсолютно, нереально спокоен — и эта ледяная мяска пугала гораздо сильнее, чем, скажем, истерика с мордобоем. Даже понимая краешком сознания, что меня они не видят, я сделала шаг назад — потому что успела за проведенные рядом с эльфом несколько лет узнать, что чем спокойнее он на вид, тем туже закручивается штормовая воронка эмоций у него внутри. А сейчас, кажется, наступил переломный момент…

С присущей всем эльфам грацией и изяществом огромного сытого найла, Рьен плавно перетек из кресла и материализовался прямо перед застывшим Кейретом:

— Трус и эгоист. И ты сам об этом только что сказал. Ты думал в этой ситуации только о себе, но никак не о Лете. И волновал тебя только один вопрос — как ТЫ сможешь прожить без нее. А как сможет прожить без тебя ОНА? И у тебя даже не хватило смелости честно с ней обо всем поговорить! Как еще я могу тебя называть после такого, а, принц?

В черных омутах глаз эльфа — даже синяя кайма потемнела и слилась с до предела расширившимися зрачками — бурлила неконтролируемая ярость, и точно такое же чувство кипело в глазах цвета жидкого серебра напротив. Поединок воли занял несколько мучительно долгих секунд — я видела, как побелели костяшки сжатых в кулак пальцев Кайле, как быстро-быстро трепещет жилка на ее тонкой шее… Тихий выдох Кейрета:

— А что бы ТЫ сделал на моем месте?

Горькая усмешка искривила безупречные губы эльфа:

— Я бы позволил ей самой сделать свой выбор. Она слишком много для меня значит, чтобы позволить себе решать за нее ее судьбу.

И меня выбросило обратно.

Комната ничуть не изменилась, даже горячая капелька воска на толстой сливочного цвета свече рядом с зеркалом не успела застыть еще одним выростом на ее гладком боку — мое видение длилось всего несколько секунд. Рука все еще сжимала крошечную серебряную бабочку, и я поспешила положить ее на столик, а сама без сил опустилась на кровать. Так значит, вот как все было на самом деле… Что ж, это многое проясняет.

Я постаралась унять бешено колотящееся сердце, и спустя пару минут мне это даже удалось. Так, вспомним, чему учил меня Эрик: трезвая оценка ситуации — залог правильного решения, даже если фактов у тебя не так чтобы много… А ситуация выходила презабавная — как выяснилось, мы с Кейретом по уши увязли во взаимном обожании, но жить одному из нас при любом раскладе остается меньше суток. При этом смерть Кейрета не принесет лично мне ничего, кроме многолетней глухой тоски — в этом я была абсолютно уверена. Моя смерть мне будет уже по барабану. Не будем еще забывать о возможности стать героиней, избавив народ Вейраны от тяжкого бремени проклятия Айры! Мда, веселенький образовался расклад…

Тихо скрипнула дверная ручка, но мне не было нужды оборачиваться, чтобы взглянуть на вошедшего — я и так знала, кто это. На колени легла крупная душистая роза темно-багрового цвета, с мягкими бархатными лепестками. Легкий сладковатый аромат поплыл по комнате, и я мгновенно узнала в ней один из цветов, выращенных райли — только у этих роз был такой волшебный запах полуденного солнца и золотой карамели.

— Лета, я…

— Знаешь, Рьен был прав, — задумчиво протянула я, беря в руки только что срезанный цветок. — Мне думается, я достойна того, чтобы самой принять за себя решение.

— Откуда?..

— Видение, — вымученно улыбнулась я. — Тебе не нужно ничего объяснять. Я только хочу знать, примешь ли ты мое решение?

— А у меня есть выбор? — отражение моей улыбки на его лице показалось мне каким-то бледным. Я устало качнула головой, и он согласно кивнул. Сильные пальцы сжали мне руку:

— Значит, завтра на закате?

Легкое пожатие в ответ — зачем еще раз подтверждать очевидное? Я осторожно высвободила руку и протянула ее к такому дорогому и такому далекому лицу. Провела кончиками пальцев по щеке, не касаясь почти черной сейчас метки, обозначила контур чувственных губ — и поймала ладошкой легкий поцелуй. Тихое:

— Лета, я люблю тебя, — и мимолетный взгляд на розу райли убедил крошечного неуступчивого скептика в самой глубине души, что его слова — чистая правда. Что ж, значит, мама была права — я действительно все делаю правильно…

* * *

И все-таки жизнь чертовски несправедлива! Мысли текли лениво и плавно, и в основном они касались тихонько сопящей на моем плече нимфы. А как еще назвать девушку, любовь к которой захватывает тебя с головой, и теряешь способность вообще о чем-либо думать? К тому же у нас никогда не будет второй такой ночи. Собственно, вообще больше никакой ночи не будет, потому что завтра на закате… И вот тут появился вполне закономерный мучительный стыд. Ну вот зачем нужно было ей уступать, мое решение ведь все равно остается прежним! Пусть Рьен считает меня эгоистом, мне уже все равно — я не могу отправить ее умирать.

Я начал осторожно выбираться из мягкой постели, и потревоженная Лета сонно пробормотала:

— Ты куда?

— За водой. Тебе принести? — сдерживай эту предательскую дрожь в голосе, иначе все пойдет прахом! Но она ничего не заподозрила:

— Угум…

Вода нашлась там, где и должна была быть — чуть запотевший кувшин на стеклянном столике и высокий бокал рядом. Тут же лежала моя сумка. Та-ак… Ровно четыре капли розоватой тягучей жидкости мгновенно растворились в хрустальной воде.

Прости меня, любимая…