Онлайн чтение книги Голубая Саламандра
Глава третья. Двери сторожа Хорв

Они поднимались дорогой, которой недавно шел Арум. Сотни, может тысячи до него - кто жаждущих величия, другие в поисках великого откровения. Но было ли то сокровенное знание под облаками? Неужели за века не стекло оно ручьем с гор?! Не разнеслось по всей Аттине дыханием ветра? Или действительно слова истины звучали не раз, а слышали люди лишь их обрывки. Шептали потом дрожащими губами в храмах. Однако эхо не принадлежит верно истоку, как и брызги потока, что сохнут на камнях. Наверное прав был Тарг, говоря: "… есть знания, обладать которыми дозволено только мертвым." Прав был и Грачев, утверждавший:

"… посвященный не опешит открыться, пусть даже доверяя."

Горы вставали вокруг, упирались вершинами в небо. По ночам острые пики обнимали синие звезды, и ветра с севера пахли не соснами, но их ветви они качали. Здесь земля соединялась с вселенной. Прекрасным и незыблемым казался этот союз, полный величия, чистоты и холода. Эвис жалась к Грачеву телом на ночлегах, в разломах скал или гроте. Он старался согреть ее лаской, словами. Хотя она редко слушала шепот его губ на своей щеке. Чаще она размышляла, как снова они далеки от мира людей и как мелочна мимолетна человеческая суета перед гордым забвением гор, воздвигнутым к звездам. Впрочем, люди-:… Эти вершины когда-то уйдут под воду. Океан сомкнется над ними, а люди по-прежнему будут. Будут славить и убивать великих, будут жить. Только единицы вопросят: куда ведет эта цепь превращений, где мертвое и живое в сущности равно. Мнящие себя мудрецами ответят…, каждый по-разному. Так будет еще многие тысячи лет.

Ей снились знаки в чертогах Атта. Миет-Мет, то вдруг отец и мать, которые когда-нибудь родятся. Тогда она плакала во сне.

Днями путешественники двигались к перевалу, уже заметному с трехкилометровой высоты, как тело поверженного гиганта, черного в бурых подтеках расселин. Проводники давно оставили их, ибо горцам был дурной знак: орел, наткнувшийся на скалу, упал замертво. Каждый знал - такое лишь от бога. С имьяхийцами пришлось оставить и лошадей, они становились обузой на крутых узких тропах. Дальше шли обученные приметам и по карте, что, расставаясь, старик вывел крашенным воском на лоскуте кожи. Когда под вечер показалась хижина умершего отшельника - они были у цели. Жилище Лонкэ из стволов молодых сосен, камней с глиной сейчас представлялось дворцом. Эвис разожгла очаг и начала готовить факела, наматывая пропитанный жиром и смолой волокна на тесаные палки. Андрей бродил по округе, надеясь добыть свежее мясо. Следующий день обещал стать трудным, возможно последним для кого-то из них. Но ночь опустилась быстро, как всегда в горах:

охотник вернулся ни с чем. Они ели соленый сыр, черствые лепешки с медом, запивали водой из ручья и вспоминали рассказ о Лонкэ. В этот час над высотой, где Арум предал тело отшельника огню, светила Луна. Казалось над соснами в серебряном потоке парит дух аорта, что голос его напутствует души идущих. И было тихо. Слышалось, как звенит водопад у начала страны аоттов. Они долго не сими, а уже с рассветом двинулись по ущелью. Едва край Солнца сверкнул меж зубьев хребта, предстала Земля Облаков. После отлогого подъема, загроможденного каменными пестами, вставала неприступная стена скал. На северо-востоке она будто смыкалась с горами, чьи вершины венчали снега. На западе терялась в розовой мгле. Еще от ворот ущелья было видно крохотное пятнышко пещеры, которая должна принять или отвергнуть. Правее с сатанинским грохотом срывалась река, и бурлило, вымытое в тверди горы, озеро. Зрелище представлялось красивым и страшным, как и все необъяснимое могущество природы в глазах человека.

Путники подошли к основанию стены, задрав головы, долго смотрели вверх. Вскарабкавшись на базальтовую плиту, Грачев изучал путь к пещере. Он оценивал выступы, крутизну подъема и лицо его мрачнело.

- Ты понимаешь, что эта затея практически неосуществима? - спросил он строго глядя на хронавта. - Перед нами совсем другая скала. Те отвесные с виду препятствия, что мы одолевали на склонах Маангок, в сравнении с этим, просто удобные лестницы.

Взобраться сюда и с альпинистским снаряжением нелегкий труд.

У нас нет даже веревки! - Андрей выругался, вспоминая, как переправляясь через реку, они потеряли добротный жгут из прочной кожи, унаследованный от имьяхийцев, - Умнее остановиться здесь на день - другой и что-нибудь придумать.

- Мы зря потратили время. Вокруг нет ничего подходящего, чтобы нам помогло. ТЫ же знаешь, скала гладкая и отвесная кажется с низу, но когда начинаешь на нее лезть, руки и ноги сами находят опору. Арум поднимался сюда без каких-либо хитростей, полагаясь на себя. Почему нам не сравниться с алтайцем? Ты ловок и силен.

- А ты смела и безрассудна. Посмотри на эти переломанные кости. Их тоже вела вера в силы. Дай руку! Грачев втянул ее на плиту. Теперь она тоже видела раздробленные скелеты погибших на первой ступени к Земле Облаков. Их было много. брошенных на века без погребения. Эвис с ужасом зрела трогательную и непривычную панораму. Рев водопада слышался ей словно стенанья обезумевшего от горя Хифа. Держа за руку Грачева, она прочитала печальные строки из известного аттлийского эпоса.

- Подумай еще раз, - сказал Грачев, - Силы следует оценивать верно. Через несколько шагов вверх, я тебе не смогу помочь. Уставшее тело становится непослушным, одна ошибка и даже всемогущий биорегенератор не реанимирует тебя.

- Хочешь напугать меня? Не надо. Лучше ответь: ты сможешь подняться к пещере путем Арума?

- Да, - глухо ответил Грачев.

- Тогда идем. Зачем чего-то ждать среди мертвых камней, скорбить рядом с останками несчастных? Я никогда но отставала от

тебя. На горных кручах, где ноги уже не шли… По краю пропасти, ползком в снегах на том высоком перевале… Разве я не достойная спутница сильному духом и телом?!

- Ты смела и неутомима. На земле не найдется мужчины не готового к подвигам ради тебя. Я тоже готов. Беда в том, что тебе придется играть со смертью вместе со мной. Ну, так идем Если решение принято - поздно взвешивать шансы. Требуется верить.

Они направились к скале. Между огромных глыб мертво желтели человеческие кости. Их укрывали истлевшие лохмотья. На черепах, зарывшихся в осколки камней, паутиной шевелились клочья волос.

- Вот начало этапов к заповедной стране. Печальное начало. Каков конец? Что нужно было идущим сюда? Среди людей есть существа, которым противен покой. За миг сумасшедшей жизни они платят любую цену, - размышлял Грачев. Внезапно он остановился и повернул к трещине редко поросшей травой. Там лежала еще одна жертва скалы. Необычно, что ей оказалась женщина, погибшая наверное немногим более года назад… Шитая золотом ткань укрывала ее голову. Истлевшие руки окольцовывали браслеты с хризолитами.

- Откуда она? - Грачев трогал палкой останки. - Смотри же! У тебя интерес к свежей истории равен отвращению? На ней мемфийский наряд. Похоже она при жизни была богата и одержима. Ведь здесь не место нормальным женщинам. Откуда же она?

- Не знаю! Не тронь ее! - Эвис отступила назад, сжав губы, отвернулась, - Может она шла за возлюбленным… Этого уже никто не узнает.

- Пусть ее тайна будет погребена с ней, - он срубил ветви с кустов и укрыл ими незнакомку. Ветви засыпал камнями и щебнем.

Потом они подошли к острым выступам, обозначавшим начало подъема. Андрей укрепил мешок с факелами на спине, проверил надежность ремней. Некоторое время путешественники молча смотрели друг на друга. Для Грачева эта пауза стала похожа на прощание и он сказал: - Иди только следом за мной. Главное, помни - для тебя всегда есть еще один выход: хронопускатель. Не смей забывать о нем! Лучше не помни меня.

Андрей видел, как по ее лицу скользнула тень милой детской обиды, тогда подчеркнуто сухо, словно изгоняя всякие сожаления, он поцеловал ее и начал подъем. Эвис ползла следом в метрах пяти - шести, как было условленно, не отставая и не приближаясь. Внимательно наблюдая, как он одолевал опасные участки и слушая его советы.

Первая ступень, самая протяженная, далась им к четвертому шагу Солнца. Светило приближалось к зениту и жгло немилосердно. Взбираться выше уже казалось сумасшествием. Грачев раздумывал не прекратить ли смертельно опасное восхождение, спуститься назад и завтра, пользуясь тяжким опытом, пойти на новый штурм. Но оглядываясь, на терпеливо принимающую муки, женщину, он устыдился своих мыслей. Он лез выше, с трудом находя опору ногам. Дыша тяжело, надрывно, в ленивом ритме одолевая бесконечные сантиметры скалы. Иногда он протягивал руку, пытаясь помочь Эвис - она обычно отказывалась. Обессилив, они остановились на узком, как след змеи, уступе и стояли там вжавшись в камень. Полуденный зной сжигал измученные тела, неосту жал и внезапно подувший восточный ветер. Он завывал, гудел в трещинах будто стонала огромная грубая флейта. Вместе с шумом водопада эта песня волновала, терзала сердце. Под эти звуки Эвис ощутило коварное свойство их кратко-точного отдыха; мышцы безвольно обмякли, голова кружилась. Она рисковала потерять равновесие.

- Вперед. Пещера близка, - сказала она. - Знаю, ты еще полон сил. Мы скоро будем смеяться над этой скалой!

Полуприкрыв глаза, Андрей смотрел на ее изодранные колени, кривящую ладонь, лежащую рядом с его плечом и думая, что не может сейчас даже поцеловать ее. 3 тот миг наверное он отдал бы душу, чтобы скорее перенести ее к дели, дать уют и покой, но мог только одеревеневшими пальцами сжимать горячий камень. Услышав повторный призыв, он двинулся дальше, не сомневаясь, - что цель близка.

Скоро в нем начала пробуждаться злоба на палящее солнце, на твердый камень и большей частью на самого себя, раскисшего на этом препятствии, давно изведанном Арумом и другими. Арумом! Грачев не выносил, когда Эвис восхваляла деяния сына Тимора и еще считала его своим избавителем из плена Ваамкана. С этими чувствами движения Грачева стали смелее и быстрее. Откуда-то появились новые силы, стало легче дышать. Он лез вверх вгрызаясь в скалу едва ли не зубами и камень на его яростный порыв отвечал скрежетом. Андрей забыл даже об Эвис, уже не успевавшей за ним." Вверх! Только вверх!" - твердил он, как при отчаянной схватке, где либо победа, либо позор и смерть. Тогда и случилось, что Он отклонился от жилы разлома, ведущей к входу в Лабиринт, настойчиво карабкаясь к карнизу несколько левее.

Эвис давно потеряла его из виду. Замирая над пропастью, она безуспешно окликала его, глазами полными надежды оглядывала нависшую скалу, с прежним усердием ползла дальше, оставляя кровавые следы на камне. Когда наконец она выбралась на площадку перед пещерой, то с ужасом обнаружила: Андрея здесь не было. Хронавт знала, что опередить его не могла. Сорвался ли он со скалы или метался где-нибудь, ожидая ее помощи? Поднявшись на ноги, Эвис в исступлении принялась звать его. Ответа не было. Она вдруг подумала, что Грачев разыгрывает ее, спрятавшись в глубине томных коридоров. Держась за стену, направилась туда, бродила в темноте, повторяя его имя. Все было безрезультатно. Конечно, Андрей не мог так зло шутить с ней. Вернувшись Эвис опустилась на краю пропасти. Ветер трепал ее волосы, по щекам текли слезы.

Грачев же полз вверх. Когда мышцы совсем ослабли, а перед глазами появились багровые круги, он распластался на пологом уступе, словно оглушенная рыба на горячем песке. Не в силах одолеть более дюйма он лежал, тяжело дыша. Сердце билось набатом. Казалось со следующим рвущим грудь ударом, гора просто сбросит его. Отдышавшись, он поднял голову, оглядывая поверхность скалы и вдруг услышал голос Эвис. Далеко внизу она звала его громче ветра и грохота реки.

- Я здесь! - ответил он. Втиснув ступню в трещину, подтянулся и сел. Узнав, что хронавт достигла пещеры, он не удивился. Их разделяло около ста метров, но опуститься к пещере тем же путем он ни за что бы не смог. Мешок за его плечами был тяжелой ношей и неминуемо бы нарушил баланс при обратном движении, там где приходилось вжиматься в выступы скалы. Андрей поднялся еще немного. Над головой нависал неопреодолимый широкий карниз. Справа и слева стена казалась гладкой, даже для лап паука. Он закрепился в трещине, размял онемевшие члены.

- Жди меня! Жди до темноты! - крикнул он Эвис, - Здесь неуютно, и я попытаюсь спуститься!

Ответа Грачев не расслышал. Он сменил позу, положил голову на камень, глядя в синее небо и на парящего там орла. Его обветренное лицо улыбалось, может от осознания, что поднялся он выше легендарных ворот в Лабиринт или смеялся он над собственной глупостью. После недолгого покоя Андрей принялся искать хотя бы какую-нибудь опору, чтобы выбраться из ловушки. Однако волна оптимизма быстро спадала. Становилось понятным, что шаг в любую сторону означает падение. Он висел над бездной, как распятый.

- Жалкий пленник горы! Глупец, ползущий в жилище богов! О, пожалуй это малая кара из возможных! - клял он себя и пил из фляжки большими булькающими глотками. Вода слегка освежила его, прояснила разум. Шум ветра и водопада теперь не сливались в эхо, гудящее больно в голове. Постепенно Андрей различил какие-то звуки еще доносящиеся сверху. Он повернул голову и увидел фигурку зверя, не то странного человека, спускавшегося на скальный карниз. Это походило на галлюцинацию. Мохнатая голова высунулась под ним метрах в двенадцати и произнесла: - Я видел. Грачев разобрал два простых слова с трудом, в известной ему Аттике так не говорили. Существо мычало что-то еще повторяя неясную короткую фразу. "Бред. Обычный бред,"- убеждал себя Андрей, бездейственно наблюдая за свесившейся веревкой, которую раскачивал ветер, относя в сторону, то швыряя к нему достаточно близко. Протянуть руку и взять ее он не решался в страже, что невозможная иллюзия тут же растает, а боги и черти диким хором станут смеяться над ним. Все же в один момент он схватил брошенный конец, с удивлением ощупывал узловатую тугую реальность, потянул на себя сильнее, сильнее и, собравшись силами, полез по спасательной нити вверх.

Взобравшись на карниз, он прислонился к стене, жадно вдыхая воздух, дрожа от великого физического напряжения, волнения, радости, неизвестно каких еще чувств, ощущений штормивших его.

- Юр, - назвался спаситель, ткнув себя пальцем в грудь.

- Грачев, МСОСБ, - шумно выдохнул Андрей и рассмеялся. От горцев он слышал о нутах, будто рожденных в помощь аоттам колдовством Ликора, другие говорили, что эти существа произошли от волка и полюбившей его женщины. В двух шагах от Грачева стояло существо поросшее редкой рыжей шерстью с длинными, словно неловкими руками, выпуклой грудью и крупной головой. Нижняя челюсть была массивная скулы широки, но от этого вид его не был свирепым, казалось даже в минуты гнева мягкие губы будут изображать улыбку. В круглых желтых глазах читалась собачья преданность. Нут повернулся и полез по скале откуда пришел. Андрей наблюдал за его грубыми размашистыми движениями, затем поспешил следом. Там подъем оказался проще, как по рифленому крутому пандусу. Скоро они достигли вершины гигантской плиты. Впереди простиралась неведомая страна аоттов. С трех сторон вставали высокие горы. Их склоны одевали густые леса. Клонящееся к закату солнце золотило руины города на северо-востоке или то были причудливые выросты скал. Над ними кружили стаи больших медлительных птиц, и будто слышались сладкие медные звуки. Тихая река, извиваясь между холмов, разливалась цепью голубых озер и здесь уже, разрезая неприступную границу заповедной земли, срывалась вниз. Гонимый любопытством, Грачев направился к месту исхода водопада. Он взошел на один из утесов, с восторгом зрел, как неистовый поток несся по глубокому каменному желобу, пенясь, дробясь радужной пылью и рушился, сотрясая могуществом горы. Подавшись искушению Андрей спустился на самое дно, вымытое водой, пропасти, вдоволь напился и основательно вымок сам, потом расслабился на покатой глыбе под фонтанами брызг.

Нут потревожил его нетерпеливо расхаживая вокруг и бормоча. "Аотты любят…" - только, и было понятно из членораздельных фраз, говорил ли он о водопаде или чем- то другом.

- Хорошо, что любят, - подражая интонациям Юра, передразнил Андрей. Наполнив фляжку свежей водой, он поднялся на возвышенность. Закат отражался в озерах, мягким золотом лежал на лесах и холмах. Земля Облаков была перед Грачевым. Но он по-прежнему имел право войти сюда лишь через Лабиринт. Эвис ждала его, с каждой минутой ее волнение возрастало, и Андрей заторопился назад.

- Ты друг мне? -спросил он вездесущего нута. - Ответь, добрый Юр, ты друг? Вижу - друг. Тогда дай веревку. Я иду вниз. Нут не понял смысла хитрых слов. Он остановился, молча, с торжеством дитя ожидающего похвалы, взирал на Грачева и хлопал рыжими густыми ресницами.

- Дай, - повторил Андрей, указывая на прочно оплетенную пеньковую снасть. - Я иду в лабиринт. Я в Лабиринт, - он еще раз жестами пояснил намерения.

И тогда Юр отчаянно замахал руками, словно отстраняясь от налетевших пчел.

- Тог! Смерть!

- Да хоть легион рогатых демонов! Мне нужно! - возмутился Грачев и зашагал по краю обрыва, пытаясь определить, где находится пещера и насколько реален спуск туда. Юр уныло плелся за ним, наклоняясь, срывал мелкие сизые ягоды, с показным удовольствием разжевывал их. Подойдя к началу расселины, он остановился, засуетился, заглядывая в пропасть и промямлил: " Лабиринт." Изогнутый палец указывал левее от хода расселины, где глыбы соединялись в трапецию, закрывая путь с любой их сторон.

- Лабиринт - хорошо, - заверил Грачев. - Я очень любит. Теперь он точно знал, что попасть туда возможно лишь страхуясь пеньковым приспособлением нута, и был готов забрать его силой.

- Дай веревку! - сказал он грозно. - Дай! Потом я сделаю такую же или сверну тебе башку!

Юр наконец понял: этот странный человек не боится слов " Тог" и "Смерть" или самонадеянно счел себя равным Хетти. Он развязал узел на поясе и протянул ценную вещь упрямцу, называвшему его "другом." В глазах застыло сожаление. Когда Андрей начал спуск, нут некоторое время полз за ним, но перед пугающе узким уступом отстал, притаился во впадинке, да жалостливо следил за скалолазом. Над стыком глыб Грачев снова окликнул Эвис. Она отозвалась совсем рядом внизу. Он обвязал конец веревки вокруг выступа твердой породы, проверил прочность крепления и совершил последний рискованный бросок. Через несколько мгновений они были вместе. Эвис страстно обнимала его, шепча о часах страданий, которые ей пришлось пережить, ожидая его. Андрей рассказывал о своем чудесном спасении. На вопросы о Земле Облаков он отвечал загадками, разжигая любопытство хронавта, напоил лишь холодной речной водой и вынул из сумки букет желтых лилий. Потом под действием биорегенератора он уснул.

Когда небо наполнили звезды, а Луна бросила в зов пещеры призрачный свет, путешественники поделили остатки пищи и двинулись в путь. Извилистый ход в глубь горы длился метров сорок. Дальше, за рядом ступеней начинался сам Лабиринт. Он сразу делился на три рукава. Над началом каждого факел высвечивал изваяние лица. Суженные, словно от долгой бессонницы глаза, опухшие веки и впалые щеки, изогнутая, жесткая линия губ. Отблеск огня уплывал тенью, то золотом, возгорался на шлифованной до блеска плоти. В ликах было значительное сходство, по существу они принадлежали одному человеку, но все же вечность лежала между ними, вдруг выхваченными гением- ваятелем из мертвого камня. Разница в образах казалась велика и непостижима. У очарованного созерцателя не находилось слов, чтобы описать ее. "Как на кончике иглы рождается вселенная… Как вдруг прозревает слепой…" - только и приходило на ум.

Грачев, державший факел, отступил к черте обозначенной на полу. Теперь свет падал ровнее, вскрывая всю полноту форм переданных Ликором. Никогда Андрей не ведал подобного - чтобы застывшие линии могли так ранить или возвысить! Эвис стояла в глубокой сосредоточенности, пытаясь сделать первый важный выбор:

куда идти? Средняя маска манила изначально, с первых секунд немого знакомства. Однако хронавт помнила мудрость: недостаток воли в решительный миг есть шаг в пропасть. Нет, пропасть не осталась за спиной. Они по-прежнему были на шатком узком мосту, конец его терялся в неизвестности.

- Знаки Ликора… О них рассказывал Норн. Я мало понял в тот вечер. Повтори все, что ты знаешь, - попросил Грачев.

- Разве тебя удовлетворит легенда?

" Вещай. Только без аттлийский поэтики - она размазывает суть. - После череды некоторых событий аотты поняли, что нижний мир несет им все большую угрозу. Вместо малочисленных диких людей, почитавших их как богов, и никогда не досаждавших, в горах стали появляться другие люди, завистливые, хитрые, как гиены и бесстрашные, воинственные, как черные львы. Аотты держали долгий совет и решили призвать в помощь тайную силу из Сферы, чтобы закрыть проходы к священной земле. Такому решению возрадовались не все." Но слово было оказано: дрогнули поднебесные горы, расступились образуя глубокие пропасти, обрушились, снова родились твердые скалы, могучие быстрые реки изменили своим вековечным течениям. Мир изменился в согласии со словом."

- Геологические катаклизмы сейчас неинтересны. Дальше, - торопил Грачев.

- Одним из владеющих тайною силой был Ликор.Аотты, несогласные о произошедшими переменами обратились к нему, спрашивая-" Как же братья наюи и сестры, те что должно быть родятся с душами нашими, но не на нашей земле?!" Мудрец пообещал исправить эту ошибку. Он отправился к Пирамиде и в поисках лучшего решения пробыл там все время Скеры. Когда же он вернулся, аотты едва узнали его - так непохоже он стал на себя прежнего ни лицом, ни мыслями. Ликор вошел в Дом Тога и начиная оттуда, изменил гору огнем и железом, создавая Лабиринт. Тысячи запутанных ходов оставил за собой славный аотт и каждый ход пометил знаком. "Он смотрел в камень - камень, обретая душу, обращался в его лицо. Он много думал об идущих - камень до сих пор хранит те мысли." Говорят знаки - маски могут свести су ума, наоборот образумить, разбудить в человеке еще спящие чувства. Эти лица единственная подсказка идущим. Для непринявшего их Лабиринт непреодолим.

- Камень действительно оплавлен. Смотри, будто над ним потрудились плазмой, - Грачев провел по стене ладонью. Он с удивлением осматривал ровные, местами словно покрытые глазурью, стволы туннелей, потом вернулся к изваяниям и осветил первый лик совсем близко. На мертвых серых губах появилась улыбка. Улыбка демона.

- Ты чувствуешь их? Эти взгляды? Слова из скованных ртов? Что мог рассказать Норн, не бывавший здесь, кроме ветхой легенды… Каков принцип?

- Принцип тоже стар: индивидуальность и единство. К цели множество путей, каждый вправе избрать из них любой. Но, чтобы двигаться к цели, ее необходимо ясно представлять. Причем здест не существует мысли об анализе. Восприятие, внутреннее отражение этих образов - критерий истинности, избранного пути. Поэтому секрет Лабиринта непередаваем из уст в уста. Непередаваем, как невозможно в точности описать средствами языка высокие образцы изобразительного искусства. Заложенный здесь принцип вне логики - подвержен открытию лишь личностью идущего. Тысячи образов и огромное число их комбинаций представляют довольно широкие ворота. Однако человек случайный, не принявший зрение Ликора, окажется. слеп перед выбором. Он обречен.

- Сначала скала заставляет задуматься: а нужен ли ты здесь? Теперь смертельно хитрый тест, - Грачев заметил, что факел догадает, но предпочитал пока не спешить. - Хорошо. Только откуда уверенность, будто однажды побывавший здесь не проведет за собой других? Назовем их неугодными. Ведь тогда эти славные двери - двери без замка!

- Наверное способный на предательство не выходит отсюда. Число знаков Ликора огромно - там хватит места для могил наиболее отвратительных человеческих пороков, но я не думаю, что суд здесь происходит над обычными человеческими слабостями.

- Я говорю не об атом. Представь, что я самый мерзкий тип из живущих, умело скрывая личину, пойду за тобой. Я - лжец, буду согласен с тобой на каждом повороте. Веди меня. Кто же раскроет обман?

- Тог.

- О, да! Третья ступень! Даже здесь отголоски подземелий Миет-Мет. Оказывается, критяне склонны к плагиату. Эвис не отвечала, сосредоточено размышляя о знаках на стене. Будто снова проживая их тайную жизнь, хронавт ожидала, что вот-вот где-то в глубинном слое души зазвучит тихий голос и один из образов отзовется. Средний лик не манил ее уже с прежней силой. Восприятие двух соседних с ним знаков было смутным, отрывочным, словно воспоминания детства.

" Идем, - сказала хронавт. - Пока мы имеем право на ошибки.

- Только не в левый, - предупредил Грачев. Первый переход в двести- триста шагов вывел в изогнутый серпом зал. Там путь снова растраивался и дальше после каждого короткого отрезка расходился множеством коридоров. В одном из них путешественники наткнулись на скелеты. В мерцании коптящего пламени желтые кости казалось еще ползли, гонимые ужасом, оставив надежду и пловчих покрывали обрывки сгнившей одежды, рядом валялся зеленоватый бронзовый кинжал, какие-то предметы из, обратившейся. в прах, сумы. Лабиринт только начинался! В извилистых проходах таилась душная тьма. Тусклый свет факела едва освещал иератичные творения Ликора, являвшиеся повсюду. В них не читалось ни сострадания, ни злобы. На идущих они смотрели как небо смотрит на землю, то вдруг во всплеске пламени тени обретали движение. Чудился шорох или шаги. Такой момент словно предвещал шествие мертвых. Коридоры оплетались в узлы, расходились еще более путанной сетью. Чем дальше путешественники углублялись в Лабиринт, тем сильнее их шокировал масштаб и невероятная сложность древнего сооружения. Они проходили залы с семью и тринадцатью направлениями в стороны, вверх, вниз. Чадящий факел освещал там высокие оводы не более, чем свеча большую темную комнату. Но когда Андрей останавливался в обозначенном круге и поднимал факел над головой - все знаки легендарного аотта становились отчетливо видны. Маски твердого камня. Маски - миражи. Они отталкивали, угрожали, но манили за собой, околдовывали, похищая миг привычных мыслей. Войдя в эту галерею нескончаемых образов, Грачев и Эвис забыли время, самих себя. Они шли друг за другом, все ускоряя шаг, замирали перед изваяниями, глядящими со стен и пускались на поиски новых. Все повторялось.

- Стой! - вдруг сказал Грачев. От долгой, быстрой ходьбы сердце учащенно билось, по шее и щекам стекал грязный пот.

- Стой. С нами какой-то психоз. Куда мы бежим? Мы прошли уже много. Слишком много! Но где разгадка?! Мы попросту блуждаем вправо, то влево, ходим хвостом друг за другом. Так милая, не пойдет, - он снял из-за плеч мешок, наполовину полегчавший, устало прислонился к стене. Ее хладная сырость приятно остужала спину, с тем казалось остывает и сознание.

Впереди опять встречало семь ликов. На этот раз все они выглядели одинаково скорбно. Эвис, будто не услышав слов Грачева, взяв факел, расхаживала в вычерченном круге. Ее длинная тень плясала на полу.

- А знаешь, в них ритм, - заметил Андрей. - Клянусь, после оставшихся позади, в них есть странный ритм, наверное его можно назвать: ритм склонностей к чему-либо. Далекого от страстей, такого тихого магнетизма привязанностей. Боюсь я даже видел стремление в пустоту. Ну скажи! Ты же умница. Ты все держишь в голове. Не удивлюсь, если ты запомнила здесь каждый поворот,

- Нет. Я шла за тобой, а ты за мной.

- Тогда здесь еще война. Война с тенью и в самом себе. Я был не плохим бойцом, но уже выдыхаюсь. Казалось, один миг и я наконец пойму куда клонит хитрец - Ликор. Но миг ускользает.(как сновидение…Остановить его так же трудно, как заставить себя не дышать.

- Мне знакомо это чувство. Нетерпеливых оно может вывести из себя, - спокойный глубокий взгляд зеленых глаз был гипнотическим. Хронавт вернулась к Грачеву и вручила ему факел.

- Неужели ты думаешь, что мы слепо блуждаем? - продолжала она. - Вспомни надпись, высеченную на портале.

- И что там? "Добро пожаловать"?

- Я упустила: ты не знаком с древним письмом аоттов. Там написано "Идите куда хочется." Или лучше калиграму толковать, как "идите, как течет вода." То есть: по течению собственных чувств, куда влекут знаки. Повторю тебе знакомое. В каждом из нас есть глубокое, ставшее бессознательным, стремление к гармонии, красоте, совершенству. Бессознательное неприятие отвратительного. Без лишних размышлений человек знает, что боль - это больно, а запахи многих цветов - приятны. Нет смысла продолжать ряд этих, вдруг пришедших мне на ум, неравновесных категорий - ты понял. Существует подразумная платформа с которой личность воспринимает окружающий мир. Естественно она не незыблема - время и опыт вносят изменения, Мы шли не слепо. Попросту на другом уровне сознания, где не бывает лжи. Ты зря ждал откровения от Ликора; смысл его знаков слишком объемен. По замыслу аотта, образ быстрее и сильнее возможных рассуждений. Говорят, идущий или сразу находит свой дуть, или не находит никогда.

- То есть следует отбросить здравый смысл, довериться интуиции? Предстать перед духом древнего мудреца нагим, без спасительной оболочки демагогии, в момент, когда кости брошены, а учиться каяться поздно. Жестокий тест. И возможно даже справедливый. Только я не хочу оказаться в шкуре с ним не справившегося. Смотри, - Андрей обратил внимание на свод, освещая причудливые каменные наросты, гроздьями свисавшие сверху. - Это сталактиты.

- Мне известно.

- А теперь ты не поняла. Это означает - зал сей нерукотворен. Мы в русло естественной пещеры, существовавшей задолго до премудрых деяний аоттов. Вряд ли это единичная случайная полость среди гор. Скорее мы на верном пути - выход близок, -Грачев довольно улыбнулся и привлек Эвис к себе, разглядывая ее лицо. - Признавайся, ты изначально знала дорогу? Ты была уверена - Лабиринт нас не остановит?! Так?

- Нет.

- Если вести счет от Аттлы, ты соврала мне четыре раза. Теперь пятый. Не слишком ли много для красивой и честной женщины?

- Ты фантазер, весь пропитанный уксусом подозрений, - Эвис рассмеялась.

Голубая Саламандра оплетала ее волосы тонким венком света звезд. Свет жизни земной и небесной струили глаза. Как нелепо было видеть ее, равную весне, в мрачной, подобной гробнице, пещере! Долго с великим наслаждением Грачев зрел тайну в ее лице. Тайну, которую доступно лишь созерцать, а познать возможно наверное только малую каплю, сколько бы испито их не было. Как прост вдруг показался замысел Ликора!

- Да, да! Наш опыт за гранью сиюминутных размышлений и есть поводырь. Неосознанное влечение с самого первого взгляда, значит гораздо больше, чем мы думаем, - согласился Андрей.

- Если так - мой коридор четвертый.

- Зажги Факел еще. Я выбираю другой. Мы до сих пор повторяли ошибки друг друга.

Андрей медлил.

- Встретимся впереди…

- Или вернешься сюда.

Хронавт ушла. Он разглядывал избранный ею знак. Лицо выражавшее меньше аскетизма, чем соседнее. Язык линий тише, ровнее, без узлов напряжения. Но в сглаженных, даже мягких чертах скрывалась энергия неизвестная, непредсказуемая и пламенная в отрасти. Там же казалось поселился некий порок, или наоборот, при должном внимании, то становилось достоинством.

- Как пожелать принять, - заключил Грачев и зашагал своей дорогой. На поворотах он оставлял отметины огарком факела. А позже решил, что мазки сажей ему уже не пригодится. Им овладело чувство уверенности в себе и необычный душевный подъем, какой бывает у мастера, завершающего славный труд, да наверно еще от счастливого блаженства первой любви.

- Хитрец, я расшифровал твои письмена. Мудрые письмена формой и тенью: - шептал он под изваяниями, отныне воспринимая череду знаков, как забавную игру. Словно захваченный азартом игрок, он шел короткими и длинными ходами, предвкушая победу.

- Хитрец - Ликор, ты целил в самое сердце! Неужели души нерожденных были прозрачны для тебя?! И сколько же их погубил твой взгляд из камня за тысячи лет?! Скольким ты открыл новую жизнь?!

Пламя колыхнуло. Иссякло. Андрей вновь извлек огонь и тут вспомнил об Эвис. Она взяла два факела, сделанных в хижине Лонкэ из подручных материалов и недолго горящих. Если он не найдет хронавта достаточно скоро - она останется в темноте. Эта мысль была как потек ледяной воды внезапно обрушившейся на него. Круг влекущих образов мгновенно лопнул, разлетелся в необытье и Грачев содрогнулся, представив Эвис бредущую в душной липкой тьме наедине с немым проклятием аотта… Он хотел бежать назад, но с равным успехом хронавта можно искать впереди, в любой части бесконечной сети туннелей.

- О, глупец, ввязавшийся в бездумное соперничество! - воскликнул он. - Что со мной?! Или я - уже но я? Сумасшедший мальчишка, куражащийся перед собственной тенью! - Он повернулся к изваянию бывшему за спиной, закрыл глаза, мысленно воскрешая обратный путь и скоро понял, что то в короткий срок невозможно. Андрей многие годы тренировал выдержку, умению не делать опрометчивых шагов в минуты испытаний и в этом преуспел. Но сегодня будто бы кто-то зло разыгрывал его.

- Ты глумишься надо мной?! Укажи к ней путь или я успею изуродовать не одну твою маску! - воскликнул он, обращаясь к духу Ликора и хватая рукоять меча. Слова, как тяжелый камнепад прокатились по темным коридорам.

- … твою маску… - отозвалось неестественно запоздавшее эхо. Послышались какие-то звуки еще. Грачев насторожился, сильнее сжимая холодную сталь. Конечно, он не верил нелепым рассказам горцев, увещавших, будто души погибших в Лабиринте остаются там навеки и, являясь завистливыми, беспощадными от долгих лет одиночества призраками, губят удачливых. Однако Андрей допускал, что запутанные ходы не единственное ухищрение аоттов Он к тому же не представлял, где и в каком обличий подстерегает Тог. За дверями? Но за какими? Легче было думать, что мрачные рассказы имьяхийцев - вымысел. И все же: "а вдруг!"

- Меч тверже камня. Не шути Ликор! - громко произнес он, когда тишина стала невыносима.

- Ступай беззлобно. У тебя есть время… - послышалось из чрева горы. Тут Грачев узнал голос Эвис, как она не пыталась его изменить.

Он бросился в соседний проход, наткнулся на стену, избрал новый путь. И наконец золотистый отблеск факела хронавта замаячил впереди.

- Дурацкий эксперимент. Мы не имеем права разлучаться. Я пережил настоящий кошмара - признал Андрей.

- Неужели? Бесстрашный муж поверил, что говорит с создателем Лабиринта? - Эвис, смеясь, стирала сажу с его щетинистого подбородка.

- Я вспомнил, что ты скоро останешься без огня. Мы едва не потеряли друг друга.

- А я видела, как ты проходил коридором левее, хотела остановить. Но уже у следующего разветвления поняла: ты все равно вернешься. Посмотри, это место всего на три хода дальше от того, где мы расстались. Твой путь оказался длиннее, но он твой и также верный.

Грачев был несколько раздосадован. Он блуждал так долго, женщина в который раз опередила его. В голосе Эвис, как всегда не было назидательных нот, в глазах и тени насмешки.

- Я сегодня неудачлив, - он улыбнулся. - Главное мы от каменного компьютера получили два " да". Это слишком похоже на "Да" от Ликора. Мы у цели?

- Да.

Они пошли быстро, почти не задерживаясь перед изваяниями. Широкий проход, вбиравший в себя множество других, уже не был помечен знаками; он изгибался, круто уходил вниз. Через равные интервалы стен встречались неглубокие ниши с рельефами сказочных крылатых существ, купающихся детей, цветов, то чудовищ вытягивающих змееподобные тела, из воды. Андрей, несший факел, спешил по скату вниз и Эвис не успевала рассмотреть древние изображения, по сюжету не похожие ни на один из знакомых эпосов страны аоттов. В них не чувствовалось ничего от образов Ликора, одновременно сквозило что-то яркое и трогательное.

Скоро спуск прекратился. То, что было впереди могло повергнуть идущих в шок: путь преграждала стена, омываемая черной блестящей водой.

Грачев звучно выругался. Все еще не желая верить очевидному, он прошел по краю небольшого водоема, освещая темные углы, ощупывая стыки огромных базальтовых блоков.

- Тупик…

- О, бессердечные боги! Ее не должно быть здесь, этой стены! - Андрей повернулся к Эвис и видел, как присущая ей решимость тает в страхе, подобном тому, безысходному, что воз- -ник в ней, склонившейся над умиравшей Ардеей, когда Норн заговорил о таинственных энергиях жрецов Атта.

Сверху на них взирал лик премудрого аотта. Он несколько превосходил размерами те, которые метили проходы оставшиеся позади. И этот лик улыбался, как не мог улыбаться камень. Все же камень смеялся над ними беззвучно и жутко.

- Это еще не конец, - Андрей сбросил на пол мешок, пересчитал факела, - Клянусь нам хватит на обратный путь. Я уверен. Ты сумеешь найти обратный путь.

- И потом…

- Потом вниз. Без всяких глупостей мы спустимся. Поселимся в хижине Лонкэ. Нам нужно восстановить силы, еще раз вспомнить слова отшельника, переданные Арумом. Лабиринт не прост… Но у нас есть опыт, его глубокое осознание откроет двери. Поверь мне, милая. Нужно только выбраться отсюда. Скоро мы предпримем новый штурм.

- Не спеши. Почему мы оказались чужие? - Эвис взяла факел из его рук и укрепила в щели стены, с удивлением заметив налет сажи, чернивший свод. Кто-то и раньше останавливался здесь, может быть также топя надежду в недвижимой воде подземного бассейна.

"Знаки были вопросы" мы давали ответы. Мерили мир из себя. Вроде бы все верно, - Грачев устало опустился на выступ базальта. - Все верно, - повторил он, - Или мера изменилась. Ну, нет. Легче считать, что ошибся Ликор. Но Бог же он, и похоже зря причислен к сонму святых… Потуши факел. Мне не нравится наблюдать, как сгорают наши шансы.

- Я хочу осмотреть рельефы в нишах, может быть подсказка там. Каждая деталь может иметь значение.

- Или все вокруг быть бессмысленным. Тысячи лет этому музею из камня и костей. Где гарантия, что его создатель дышал тем же воздухом? Думал и видел также, как мы?

- Мера - простые законы, пришедшие раньше людей. Они незыблемы. Это мы идем по серпантину тысячелетий, восходя или падая…

- И вот достижение: перед нами стена! - Андрей порывисто встал, шагнул к краю водоема. В темной, но прозрачной воде он различил ступени, самые обычные, какие должны были продлить их путь под улыбку каменного лица. Путь к тайне Голубой Саламандры.

- Тогда что за стеной?! - вопросил он, улыбаясь словно сам Ликор.

- Поднырнуть под стену! - воскликнула хронавт, раньше чем Грачев оценил ее проницательность. - Посвети мне. Держи факел над водой, - попросила она, снимая одежду. Одним толчком Эвис доплыла до плит, исчезла в глубине. Несколько следующих минут Андрею показались вечностью. Он с напряжением вглядывался в воду, подернутую рябью от тела ныряльщицы и считал каждый удар сердца. Когда же Эвис появилась вновь, в глазах ее был счастливый блеск.

- Собирайся, - сказала она. - Там слишком темно, но я разглядела лестницу наверх. Откуда-то проникает свет.

Вдохновленный открытием хронавта, Грачев вытряхнул из кожаного мешка ненужные больше факела, сложил туда одежду Эвис и туго увязал скудный багаж шнурком.

- Здесь глубоко, - предупредила она. Всплыв по ту сторону стены, Андрей в первый миг не мог определиться: где он? Его окружала холодная черная, как небытье,

вода. Он шумно ловил ртом такой же черный воздух, размахивал руками, но, оглушенный глубиной, не слышал плеска. Пространство словно свернулось, исчезло в никуда, пока не ощутил он теплого тела Эвис. Постепенно Андрей различил слабый свет, падающий от извилистого разлома вверху, грубые стены и крутые ступени, взбиравшиеся от водной ловушки к узкой террасе.

- Эти аотты жестокие и бесчестные люди, - выбравшись на парапет, Грачев принялся выжимать тунику. - Во всех свидетельствах упоминается только о трех этапах: Скала, Лабиринт, Тог. Если бы не счастливый случай, мы бы так и остались в неведении, что центральный проход может оказаться затоплен. Это не по правилам. Будет нехорошо, если в качестве непланового испытания нам еще на голову свалится многотонная плита.

- Мы сами виноваты. Стоило внимательно осмотреть те рельефы. Идем.

Хотя глаза привыкли к темноте, подниматься приходилось почти на ощупь. За изгибом террасы стало светлее. Там начинался ряд небольших прорезей, пронизывающих стену насквозь. Красноватый мерцающий свет, исходящий из них, рассекал тьму, как распростертые пальцы огненного демона. На площадке перед высоким порталом Эвис остановилась. Ворота из черной бронзы служили входом в Дом Тога со стороны Лабиринта. Они же являли изображения лица Ликора, судя по манере исполнения, отлитое многим позже его смерти. При огромных размерах линии изображения были подчеркнуто строги, даже схематичны.

"Слава текущим в русле от Хорв. Вы у другого берега. Так взойдите. Сердцем звонко стучитесь. Железо и камень отбросив, огнем сжигающим не пылайте. Станьте открыто, если нечего скрыть. Свое отражение смело отдайте взгляду из звезд. Берег счастливый рад лунам и пылким светилам…" - читала хронавт, с трудом разбирая древнюю каллиграму, высеченную на дуге портала.

- Сердце слишком мягкий инструмент, чтобы отомкнуть эту дверь, - сказал Грачев, когда Эвис окончила чтение, но все еще глядела на замысловатые сплетения знаков, размышляя над смыслом послания. Андрей подошел к цепи, свисавшей из отверстия в стене, с силой потянул ее на себя. За воротами раздался мощный звон гонга. Тяжелый металлический звук растаял, и Грачев и Эвис еще долго стояли в ожидании дальнейших событий.

- Светает, - заметил Андрей.

Сквозь трещину в многометровой толще скалы проступали розовеющие клочки неба. Подняв голову, Эвис глубоко вздохнула. Казалось, нежные оттенки рассвета она видела так давно, будто даже отвыкла думать, что кроме мрачного подземного царства есть нечто легче, выше, светлее.

- Неизвестно сколько нас продержат здесь, - прервал ее мысли Грачев. - Я слышал. Тог страшен. Может следует вздремнуть перед грядущим кошмаром.

Он сел, опираясь на ствол колонны. Эвис устроилась рядом, положив голову ему на грудь. Их мысли постоянно обращались по ту сторону закрытых ворот. Волнение было велико и сон не приходил.

Видимое через узкую трещину небо стало ярко- синим, когда скрипнули неизвестные механизмы, металлическая плита поползла в сторону. Эвис и Грачев мгновенно встали и затаив дыхание, наблюдали как открывался огромный зал. Галереи, вырубленные в стене, опоясывали его в несколько ярусов. Ряд суровых изваяний, поднимавшихся по гранитной лестнице, расчерченные глубокими каннелюрами колонны и красно-черные фризы - все это создавало атмосферу скорбного торжества. На постаментах, возвышавшихся до второго яруса, в широких чашах горел огонь. Яркий свет бронзовые зеркала фокусировали на семь площадок внизу так точно, что остальная часть просторного зала лежало в полумраке. Поправив в волосах Голубую Саламандру, Эвис вошла за Грачевым в освещенный круг. После тьмы Лабиринта потоки света отраженного зеркалами ослепляли. Прошло некоторое время, пока хронавт разглядела, что с галерей на них смотрят люди. Собравшихся было немного: тридцать, может сорок. Несколько в длинных мантиях недвижимо стояли внизу за ограждением железных столбов, наверно являясь служителями храма. Другие, в легких одеждах, похожих на аттлийские, или в повязках скрывающих бедра, расположились над уровнем пылающих чаш, негромко переговариваясь. Может из-за обманчивого от мерцающих огней расстояния, необычной акустики зала, движения фигур и монотонный ропот были неестественными, как отражение сна. Эвис казалось будто она по-прежнему в мертвом подземелье, а вокруг декорация далекая от теплого мира людей. Грачев же испытывал другое чувство. Под прицелом внимательных взглядов он ощутил себя совершенно голым. Не потому что был в мокрой разорванной тунике; предстать перед толпой любопытных он не ожидал и теперь представлял себя жалким шутом на арене, где липа зрителей вот-вот исказятся гримасами смеха.

- Пришедшие! Разойдитесь! Станьте каждый на одну из площадок! - распорядился бородач в черном. Он появился на лестнице неожиданно. Проворно сбежал вниз, к железному ограждению. Когда Грачев и Эвис заняли указанные места, жрец огласил: - Тог идет!

Скоро из овала норы возле лестницы послышалось сиплое дыхание. Этот звук казался неземным. Неземной выглядела и выползшая тварь. Бугристое блестящее тело напоминало, ожившее из камня, уродливое червеподобное существо. Твердые роговидные пластины, покрывавшие туловище, неприятно скрипели на гладком полу. Подлинный облик чудовища оказался гораздо ужаснее, чем все его описания, которые довелось слышать путешественникам. Наверное, полная желтых подвижных выростов, пасть могла вместить человека целиком. Но самым странным, непостижимым был взгляд Тога. В нем сквозил разум! Да, да! Ледяной. Запредельный. В провалах бесцветных глаз соединились колючие лучи звезд и мутная вода. Там жила долгая память и нечто такое, чему не нашли бы объяснения великие мудрецы. Чем же был перед ним человек?

Чудовище склонилось над Эвис Совсем недолго они смотрели друг в друга. Хронавт вряд ли успела пережить и долю страха. Лишь изумление охватило ее, словно дитя перед неожиданно разверзнувшейся и тут же захлопнувшейся бездной. Потом некая сила отвергла Тога, он пружиной изогнулся к Грачеву. Теперь жадная пасть раскрылась над ним. Покатились волны затхлых вздохов. Гипнотический взгляд пронзал его мозг, что-то выискивая там. Это превратилось в выворачивающее душу наизнанку, отвратительное вторжение. Андрей почувствовал, как он беспомощен, будто брошенный в глубины перед могуществом которых ничтожен. Более выносить этого он не смог. Рука импульсивно сжала меч, словно последнюю твердую реальность. Ладонь взмокла от напряжения и глаза яростно блеснули. Всем видом Тог принял вызов человека. Приблизился. Его тело неровно пульсировало. Возможно последовал бы бросок и кровь. Грачев отскочил и обнажил меч. На галерее послышались возбужденные голоса, встрепенулись до сих пор неподвижные жрецы. Отступая шаг за шагом, держа наготове оружие, Андрей искал уязвимую точку в теле неведомого существа, одновременно понимая, что в этой битве у него нет шансов: если он причинит вред священной твари - аотты наверняка сами растерзают его. Но стать беззащитной жертвой на потеху толпе он также не собирался. Сзади по-прежнему оставались распахнуты ворота в Лабиринт. Не имея права оставить здесь Эвис, мысль о бегстве он отверг сразу. Он вскочил на соседнюю площадку, подняв меч, процедил: - Поберегись! Я проткну твои мерзкие глаза, прежде чем ты отведаешь моей крови! Тог, будто распознав угрозу, остановился и снова медленно двинулся вперед. Вдруг между ними возникла Эвис.

- Уходи! Прочь! Уходи обратно! - она вытянула руки перед мордой чудовища, бесстрашно пошла навстречу. Жрец в черной мантии, украшенной застежкой с камнем похожим на осколок пронизанного иглами звезд тумана, вышел за ограждение. Теперь он мог хорошо разглядеть диадему в волосах гостии. Он нервно теребил всколоченную бороду, наблюдая, как незнакомка гонит сторожа Хорв в нору, и тот вполне послушен ей.

- Ориест! - тихо сказал Аманхор, но от этого слова вздрогнул огонь в чашах.