Онлайн чтение книги Городской мальчик
28. Награда

Виток за витком по винтовой лестнице, ступенька за ступенькой в неземном зеленоватом сумраке поднимались мальчик, девочка и еще один мальчик, одетые по-воскресному во все самое лучшее. Сверху и снизу витая лестница гудела от топота сотен ног. В карабкающейся процессии все три лица знакомы нам – это Клифф Люсиль и Герби взбирались на вершину статуи Свободы по лестнице, устроенной внутри памятника. Клифф легко скакал вверх по ступенькам, то и дело останавливаясь, чтобы подождать спутников. Люсиль планомерно одолевала подъем, а Герби пыхтел и потел позади, с угрюмой решимостью стараясь сохранить чувство собственного достоинства и не отстать от девочки. И вот когда ноги, сердце и легкие уже посылали Герберту настойчивые сигналы о намерении немедленно бросить это глупейшее занятие, над головой верхолазов слабо забрезжил дневной свет, и обрадованные дети последним рывком достигли последней, высшей площадки в голове статуи Свободы.

Ребята сразу бросились к окнам. Великолепный вид вознаградил их за трудное восхождение. Высокие башни центрального Нью-Йорка, необозримые пространства жилых многоэтажек, изрезанные вдоль и поперек улицами, зеленые парки, искристые, вьющиеся реки с паутинками мостов и линиями причалов – все это раскинулось перед изумленными взорами Люсиль, Герберта и Клиффа. У детей захватило дух. Им никогда еще не доводилось охватить взглядом больше одного-двух городских кварталов. Нью-Йорк – это пещера мамонта без крыши, и мало кто из обитателей, снующих по ее лабиринтам, представляет себе, как она выглядит на самом деле.

– Ух ты, улицу Гомера видно как на ладони! – воскликнул Герби.

– Где? – спросил Клифф.

– Вон там! Видишь, возле реки. Родненькая наша улица Гомера!

– Это Бруклин.

– Откуда ты знаешь? – задиристо спросил Герби.

– Из этой вот карты у окна. Там написано, где какой район.

Четверть часа дети увлеченно отыскивали с помощью карты городские достопримечательности.

– Эх, – сказал наконец Герби, устремив взгляд за улицы и дома, на голубоватые холмы вдалеке, – был бы у нас телескоп, наверно, даже лагерь «Маниту» разглядели бы.

– Кому это надо? – хмыкнул Клифф.

– Только не мне, – хихикнула Люсиль. – Хоть бы в глаза его больше не видеть. Тюрьма какая-то.

– А мне там вообще-то понравилось, – признался Герби.

– Меня ни в какой лагерь больше не заманишь, – проговорил Клифф. – Уже ученый.

– Спорим, на будущий год опять все поедем туда, – сказал Герби.

Дети умолкли, каждый предался своим любимым воспоминаниям. Немного погодя Клифф чуть ли не воочию увидел призрачные очертания Умного Сэма, как положено, сивого и костлявого, пощипывающего невидимую траву в синеве над нью-йоркской гаванью. Клиффу непривычно сдавило грудь. Поскольку чрезмерная чувствительность была ему чужда, он просто прогнал это настроение, и спустя миг грусть исчезла, а заодно с ней и видение. Клифф взглянул на Герби и Люсиль. Те держались за руки.

– Чего-то я притомился, – спокойно заметил он. – Пойду, что ли, посижу.

Он ушел на соседнюю скамейку. Ни брат, ни девочка не задерживали его. Люсиль смущенно смотрела в окно. Герби смущенно смотрел на Люсиль.

Наконец Герби промолвил:

– Хочешь, одну глупость расскажу?

– Какую? – Девочка по-прежнему разглядывала пейзаж.

– Моя мама говорит, что ты для меня слишком взрослая.

Люсиль обратила на Герберта круглые, как блюдца, глаза:

– Так я же младше тебя.

– Ara, a она говорит, что, когда тебе исполнится шестнадцать, ты сможешь выйти замуж, а я буду еще… хм!.. подростком. – (Слово «ребенок» застряло у него в горле.)

– И вправду глупость. Я не собираюсь в шестнадцать лет выходить замуж.

– А как думаешь, когда ты выйдешь замуж?

– А ты когда женишься?

– У-у, не знаю когда, не скоро.

– Я тоже, – сказала Люсиль.

– Значит, мама неправильно говорит, да?

– Да мамы всегда что-нибудь выдумают.

– Ага, но все-таки, – настаивал расстроенный Герби, – ты будешь жить на Мошолу-Паркуэй, ходить в другую школу, и мы наверняка вообще перестанем видеться.

– Ну, Герби, как ты можешь так говорить? Мы будем видеться часто-пречасто, всегда.

К воркующей парочке приблизился ленивой походкой исключительно щеголеватый блондинчик с волнистыми волосами, одетый в серый костюм и державший в руке мягкую темно-зеленую шляпу с загнутыми полями и с кокетливым перышком за ленточкой.

– Ба, привет, Люсиль, – поздоровался щеголь с тщательно разыгранным удивлением и остановился по другую руку от нее.

– Привет, Дейви. Надо же, а ты что тут делаешь?

– Да уж несколько лет здесь не был. Дай, думаю, взгляну еще разок на нашу старушку.

Герби оглядел Дейви и, к своему отвращению, нашел его смазливым и высоким.

– Вот не ожидала, – проговорила Люсиль. – Это вот Герби Букбайндер, мой старый друг из старой школы, из пятидесятой; Герби, это Дейви Кармайкл. Он живет в моем квартале.

Мальчики кивнули друг другу. Герби – мрачно, Дейви – с тем чистым, радостным высокомерием, которое возможно только в детстве благодаря превосходству в лишний дюйм либо лишний год.

– Где ты живешь, Герби? – спросил блондинчик, произнеся «Герби» особенно снисходительным тоном, который покоробил толстяка. Не найдя сокрушительного ответа, он буркнул:

– На улице Гомера.

– А-а, – поднял брови Дейви, – в Восточном Бронксе. Хммм… Ладно, Люсиль, до встречи. – Блондинчик лениво удалился.

– Ты что, – прошипел Герби, – сказала этому долговязому дурню, что придешь сюда сегодня?

– Сказала, – невинно прощебетала девочка, – но я точно знаю, что он пришел не из-за меня.

– Откуда это?

– Ой, Да он же вон какой взрослый. Уже старшеклассник.

Каждое из этих слов вонзилось как нож в сердце Герби. Все, чем он мог взять, – это заоблачно высокой ученостью восьмиклассника. А блондинчик, которого Герби возненавидел лютой ненавистью в результате полуминутного разговора, и тут обошел его, не говоря уж обо всем остальном.

– Ну да, – с горечью произнес толстяк. – Почему бы тебе не пойти с ним домой? Он ведь живет в твоем квартале. Нам с Клиффом будет куда приятней без девчонки, а то путаешься под ногами.

– Герби, ну чего ты так бесишься? Да я с ним двух слов не сказала. Даже не знаю, в каком доме он живет. Опять хочешь испортить нам все удовольствие?

Какие именно случаи подразумеваются под словом «опять», она не уточнила. Но благодаря этому простому слову Герби оказался зачислен в разряд необузданных мужланов, и крыть ему было нечем. Эти приемы маленькая девочка не может ни выучить, ни выдумать. Они рождаются с ними, как оса рождается с умением строить гнездо.

Люсиль, мечтательно обозревая панораму, проговорила:

– Знаешь что? Не хочу жить в Бронксе, когда вырасту. Хочу жить в Манхэттене.

– Где в Манхэттене?

– Вон там.

Девочка показала пальчиком, от которого воображаемая линия прочертила несколько миль по воздуху и приземлилась на западном берегу ершистого острова.

– Хм, на Набережном шоссе?

– Да. Правда, было бы здорово?

– Еще бы. Всегда реку видно, и вообще.

Люсиль лукаво покосилась на него:

– Тогда все. Решено. Когда поженимся, будем жить на Набережном шоссе.

Герби в недоумении заглянул ей в глаза. Насмехается она, что ли? Нет, взгляд теплый и ласковый. Люсиль сплела свои пальцы с его пальцами, и они стояли бок о бок, глядя на свой город.

– Как скажешь, Люсиль, – ответил Герби. – Значит, будем жить на Набережном шоссе. – Ему хотелось подыграть шутливому тону возлюбленной девчонки, но слова прилипали к языку. В нескольких футах стоял, прислонясь к стене, блондинчик и наблюдал за ними. Герби было очень неуютно от его близости.

И тут нашего толстяка кольнуло отчаяние: он заметил, как Люсиль – ему показалось, кокетливо – стрельнула глазами в сторону его нового соперника и тотчас же снова уставилась в окно. Все произошло в мгновение ока. Может, почудилось. Конечно, почудилось, в отчаянии решил будущий муж. Не могла же она снова оказаться неверной… да так сразу! Не могли же его невероятные труды и страдания увенчаться столь жалким образом – изменой еще до начала учебного года. Невозможно, чтобы мир был устроен так жестоко.

– Эхма, тру-ля-ля, Люсиль, – воскликнул Герби с веселой удалью, – годик у нас впереди что надо! Не волнуйся, я буду к тебе приезжать хотя бы раз в неделю. Может, даже два раза!

Клифф со скамейки наблюдал всю сцену. Будучи более рассудительным, он покачал головой. «Несчастный Герб! – печально сказал Клифф себе. – Все кошке под хвост. Прав был Элмер».

Но Герби-то, разумеется, смотрел глубже. Его ревность к блондинчику – смехотворная ошибка. Извольте! Кто же, как не Люсиль Гласс, сжимает его, Герберта Букбайндера, руку?

конец