Онлайн чтение книги Говорит космос!..
КАТАСТРОФЫ НЕ БУДЕТ, ЕСЛИ…

1. ОПАСНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

Местность была унылой: песок да колючие кактусы — настоящая пустыня, и солнце жгло немилосердно, как полагается в пустыне. Генерал Хазард давно уже снял пробковый шлем и держал его на коленях. Раскаленный воздух, врывавшийся в штабную машину сквозь боковые окна, лишь усиливал духоту. Хазард чувствовал, что через полчаса такой езды ему будет совсем худо.

— Как вы только не изжаритесь тут? — проворчал он, косясь на полковника Причарда, сухопарого, рыжего, в кителе, застегнутом на все пуговицы.

— Привычка, сэр, — ответил Причард.

— Сколько еще до базы?

— Мили три с половиной.

Генерал жадно выпил несколько глотков газированной воды и вытер влажным платком испарину, тотчас же выступившую на лбу. Он знал, что жажды все равно не утолять, но ничего не мог поделать с собой. А полковник Причард, видимо, чувствовал себя в этом пекле превосходно. Он даже не взглянул на сифон с газированной водой. И лоб его был совершенно сух.

«Обжились тут, — с непонятным раздражением подумал Хазард. — Совсем в черномазых скоро превратятся…»

Ему вспомнилось, что накануне второй мировой войны военное министерство усомнилось в чистоте расы Причарда. Подозревали, что в жилах не то бабушки, не то прабабушки Причарда текла негритянская кровь. Расследование, однако, не подтвердило этих подозрений, и Причард был оставлен в кадрах штабных офицеров спецкорпуса. Он стал более жестоким к солдатам-неграм и карал их за малейшую провинность.

— Ну-с, — после довольно продолжительного молчания обратился Хазард к Причарду, — кого же вы обрекли на это дело?

— Джека Адамса, — равнодушно ответил Причард.

— Негра?

— Да, сэр. Только этот негр — робот.

— Робот? — кустистые брови генерала удивленно поползли на лоб.

— Совершенно верно, сэр. Нам сконструировал его ваш друг профессор Писфул.

— За каким чертом? — грубо осведомился Хазард; ему не понравилось, что Писфула считают его другом.

— Для работы в складах термоядерного оружия. Он делает все безукоризненно точно. Мы управляем им на расстоянии с помощью телевизионной аппаратуры, установленной в его корпусе.

— Похоже, что старик Писфул придумал полезную штуку, — одобрительно кивнул Хазард. — Ну, а почему вы считаете этого робота негром?

— Я специально просил сделать его цветным, ибо негры прирожденные слуги белых, — сказал, усмехаясь, полковник Причард. — И потом, он ведь говорящий робот. Ваш Писфул… Простите, сэр… профессор Писфул вмонтировал в него ленту с магнитной записью. В нужный момент Джек начинает говорить. Вернее, говорил, высказывал даже какие-то соображения.

— Говорил? А теперь он что же, потерял дар речи?

— Нет, сэр. Просто я попросил Писфула сделать его менее болтливым. Теперь на все команды оператора робот отвечает только: «Ясно, сэр», «Слушаюсь, сэр», «Готово, сэр».

— Образцовый негр, что и говорить. В общем, сойдет. Ну, а базу вы уже передислоцировали?

— Да, сэр. Все наши бомбардировщики, техническая часть и личный состав окончательно перебазировались вчера на новое место в строгом соответствии с приказом генерального штаба.

— Значит, практически все подготовлено?

— Так точно, сэр.

— А последствия радиоактивного заражения?

— Все учтено, сэр. Во-первых, вокруг голая пустыня. Во-вторых…

— Ну хорошо, — нетерпеливо сказал Хазард. — Не будем сейчас вдаваться в подробности. Мне важно лишь одно: чтобы вокруг этого эксперимента было как можно меньше шуму. Когда же мы, однако, прибудем на место?

— Уже прибыли, сэр.

Машина остановилась возле холма, заросшего колючим кустарником.

Генерал Хазард легко выпрыгнул из машины и с удивлением огляделся:

— Как, это разве здесь?

— Да, сэр. Прошу за мной.

Слегка пригнувшись, Причард пролез в узкий, хорошо замаскированный зарослями вход в подземное убежище. Рослый генерал последовал за ним, сердито ворча:

— Да вы меня, полковник, в преисподнюю какую-то ведете. Посветили хотя бы…

— Сейчас выберемся в освещенное помещение, сэр.

Вскоре они действительно оказались в довольно просторном каземате, выложенном изнутри стальными тюбингами. В тусклом свете синих ламп, подвешенных под потолком, Хазард разглядел большой стол, на котором стояли два цветных телевизора конструкции профессора Писфула. Штабные офицеры спецкорпуса тотчас подали генералу и полковнику складные походные стулья. Один из штабных, с погонами майора, стал вполголоса о чем-то докладывать Причарду. Другой офицер, в чине капитана, принялся настраивать телевизор, стоявший против генерала Хазарда.

— Это что, капитан? — спросил Хазард, кивнув на экран.

— Общий вид бывшей базы тяжелых бомбардировщиков, сэр.

— У вас есть связь с оператором?

— Так точно, сэр,

— Передайте ему: пусть покажет возможно крупнее все участки.

— Слушаюсь, сэр.

Пока капитан связывался по радиотелефону с оператором телевизионного пункта, Хазард повернулся к Причарду:

— Ну, как там у вас?

— Все готово, сэр. Прикажете начинать?

— Покажите мне, где это все должно произойти.

Причард подошел к телевизору Хазарда.

— Вот тут, сэр, — указал он на небольшой продолговатый холмик.

— Сколько их там?

— Одна, сэр. Остальные вывезены на новую базу.

Генерал некоторое время молча наблюдал за экраном, на котором сменяли друг друга различные объекты бывшей базы тяжелых бомбардировщиков. Потом он взглянул на часы и кивнул Причарду:

— Начинайте.

— Слушаюсь, сэр.

Причард подошел к радиотелефону.

— Дежурный! — коротко бросил он в микрофон. — Готов ли ваш Джек? Пошлите его в склад сектора «Зет-15».

Вернувшись к своему телевизору, Причард приказал майору потушить свет.

Изображение на экранах стало четче, контрастнее. Это был вход в дежурное помещение базы тяжелых бомбардировщиков. Медленно раздвинулись металлические половинки наружных дверей, и из каземата медленно поднялась угловатая фигура, облаченная в военную форму.

— Дайте крупнее! — отрывисто приказал генерал.

— Крупнее уже невозможно, сэр, — ответил Причард. — Мы и так используем самые совершенные телеобъективы.

Капитан, стоявший позади генерала, стал торопливо подкручивать верньер фокусировки изображения. Тонкие пальцы его заметно дрожали.

— Оставьте аппарат в покое, капитан! — сердито проговорил Хазард, ему тоже передалось нервное напряжение окружающих. — И не дышите мне в затылок.

Между тем робот довольно естественно, совсем как живой, шагал по территории базы. Похоже было даже, что он насвистывает что-то.

— Оператор! — нервно крикнул Причард в микрофон. — Почему не работает передающая радиостанция Джека?

Почти тотчас же из динамиков телевизоров послышалась мелодия популярной негритянской песенки, которую беспечно насвистывал Джек.

— Писфул записал этот мотив на магнитной ленте Джека, — пояснил полковник Причард. — Профессор, видно, не лишен чувства юмора.

— Зато вы, кажется, лишены чувства меры, полковник, — раздраженно проворчал Хазард.

Причард торопливо отдал распоряжение оператору, и свист тотчас прекратился.

А Джек тем временем достиг сектора «Зет-15» и скрылся за овальной насыпью верхнего покрытия одного из складов. Хазард неспокойно заерзал на своем стуле. Капитан, регулировавший его телевизор, совсем перестал дышать.

— Почему не работает телекамера Джека? — проворчал в микрофон Причард.

— Там слишком темно, сэр, — отозвался оператор. — А Джек и без того знает, что ему делать. Он ведь должен только пройти мимо бомбы…

— Прекратить болтовню! — рявкнул Хазард. — Дать общий вид базы!

Все вздрогнули, когда с экранов снова засиял солнечный свет над пустыней. Потом наступило томительное, тревожное ожидание. Слышно было только, как тикали настольные часы да негромко гудело что-то в радиотелефоне.

И вдруг по матовой поверхности четко вырисовывавшихся квадратов посадочной площадки скользнула широкая тень. Над аэродромом снижался четырехмоторный пассажирский самолет.

— Что же это такое, полковник?! — закричал Хазард, вскакивая с места. — Откуда он взялся?

— Не знаю, сэр… — растерянно проговорил Причард.

— Немедленно прикажите оператору… — дрогнувшим голосом начал Хазард, но было уже поздно.

Экраны телевизоров ярко вспыхнули, и Хазарду показалось, что он ослеп.

Небо, ярко сиявшее над подземным убежищем мгновение назад, сразу стало черным, как ночью. А на том месте, где был склад сектора «Зет-15», бешено заклубилась темно-бурая масса пыли, из которой с чудовищной силой выпирало гигантское раскаленное добела, слепящее полушарие. Хлынули по земле мощные воздушные струи.

Раскаленная полусфера, стремительно разрастаясь и тускнея, устремилась в небо, увлекая за собой клубящуюся массу пыли и газа.

А еще через несколько секунд в воздухе висел десятикилометровый фантастический гриб на витой ножке. Пышная, с розоватыми просветами шляпка его продолжала бешено клубиться, почти не меняя очертаний.

2. ОТКРЫТИЕ ДЖОНА МУННА

Когда-то, будучи еще студентом, Джон Мунн мечтал заняться изучением мира далеких туманностей, добраться до границ грандиозной космической системы — Метагалактики. Но судьба решила по-иному. Практическая работа Мунна в Центральной обсерватории Грэнд-Сити сводилась к изучению так называемых метеорных тел — астероидов и метеоритов, космических пылинок по сравнению со звездами.

Зато гигантские звезды, которыми занимались другие астрономы, не имели к нашей маленькой Земле прямого отношения, ибо были удалены от нее на десятки, сотни и даже миллионы световых лет. А вот астероиды, метеориты и прочая «космическая мелочь» вторгались в жизнь нашей планеты не только в переносном, но и в буквальном смысле.

Примерно неделю назад Джон Мунн поймал в объектив своего астрографа с электронно-оптическим преобразователем довольно крупный астероид, не числящийся в каталогах и справочниках малых планет. Так как новый астероид обладал, по-видимому, повышенной отражательной способностью, Мунн обнаружил его на расстоянии примерно двух астрономических единиц.[6]Астрономическая единица — ок. 150 млн. км, расстояние от Земли до Солнца. Блеск астероида менялся в довольно широких пределах, а это свидетельствовало о том, что он вращается и имеет неправильную форму.

Спустя неделю Мунну уже было известно, что новый астероид делает один оборот вокруг оси за три часа с небольшим и имеет форму бруска длиной в девяносто километров и толщиной в тридцать.

Размер этот был, конечно, не очень велик в сравнении с такими астероидами, например, как Церера, диаметр которой составляет семьсот семьдесят километров, или Паллада, поперечник которой равняется почти пятистам километрам. Но астероидов таких размеров не много, не более десяти, и открытый Мунном астероид был, следовательно, явлением в мире малых планет значительным. Джон решил даже окрестить его именем очень нравившейся ему девушки Керри, вопреки традиции присваивать небесным телам имена античных богов и мифических героев.

Мунну внушало теперь серьезное опасение то обстоятельство, что «Керри» упорно сближалась с Землей. Значит, не исключалось и падение ее на нашу планету. Такие, а весьма возможно и более крупные метеориты или астероиды, уже падали на нашу Землю. Знаменитый Тунгусский метеорит был, видимо, не меньше «Керри». Молодой астроном не только знал по учебникам, но и своими глазами видел многие кратеры метеоритного происхождения. Например, кратер Чабб в Канаде. Диаметр его равен примерно трем с половиной километрам. Существует предположение, что и огромная впадина Ашанти, диаметром в десять с лишним километров, на Золотом Береге в Западной Африке тоже метеоритного происхождения, так же, как и кратер Нгоро-Нгоро в Центральной Африке диаметром в девятнадцать километров.

В общем, было от чего встревожиться молодому астроному.

Скорость «Керри» на наблюденном отрезке орбиты составляла почти пятьдесят километров в секунду и была, следовательно, гиперболической. «Керри» явно не принадлежала к телам солнечной системы. Она залетела к нам из просторов Галактики.

Джон Мунн тщательно проанализировал все данные своих наблюдений за «Керри», но их оказалось недостаточно, чтобы вычислить элементы ее орбиты с достаточной степенью точности. Требовался еще не один день кропотливых наблюдений и сложнейших расчетов на электронно-счетной машине, прежде чем станет ясно, столкнется астероид с Землей или пролетит мимо. Учтя все это, Мунн решил не говорить никому о своих опасениях до тех пор, пока в руках его не будут бесспорные данные.

3. НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

Керри часто ужинала в этом маленьком кафе. Она и сегодня пришла сюда вместе с Мунном. Всегда такой веселый и любезный, Мунн был на этот раз очень задумчив и молчалив. На заботливый вопрос Керри он ответил:

— Не обращайте на меня внимания. Я просто занят сейчас одной очень серьезной научной работой и прошу простить мою рассеянность.

— Это тайна? — прищурилась Керри.

— Пока да. — Джон, осмотревшись по сторонам, добавил вполголоса: — Но вам я все-таки скажу кое-что. Появилась недавно в окрестностях нашей планеты одна небесная крошка, которую я окрестил вашим именем. Вот и все, что я пока могу вам сообщить, и, пожалуйста, Керри, не расспрашивайте меня; вам я ни в чем не могу отказать, а болтать об этом еще рано.

— Можете не беспокоиться, я не из любопытных, — с притворной обидой проговорила Керри. — Обещаю даже, что не напишу в своей газете о том, что вы уже выболтали мне.

— Вы обиделись, Керри? — испуганно спросил Джон.

— Да нет, Джонни, просто шучу, — рассмеялась Керри. — Больше того, я не обижусь на вас даже в том случае, если вы уйдете сейчас. Я же вижу, что вам не терпится сесть поскорее за ваши телескопы.

— Это правда, Керри, — смущенно признался Джон и взял девушку за руку. — Я просто стал каким-то одержимым в последние дни. На уме одни только цифры, программы да коды команд для моей счетной машины.

— Все просто с ума посходили с этими счетными машинами, — нахмурилась Керри и осторожно высвободила руку. — Скоро начнут, очевидно, вычислять с их помощью и степень влюбленности и интенсивность взаимного чувства.

— А вы не смейтесь над этим, Керри. Уже есть специальное бюро, которое с помощью электронных машин определяет правильность выбора невест и женихов.

— Боже мой! Неужели есть такие кретины, которые думают о браке с помощью электронных мозгов?

— К сожалению, есть, Керри.

Они поболтали еще немного, и Джон отправился в свою обсерваторию, а Керри осталась, чтобы просмотреть вечерние газеты и придумать название для новой статьи. Но не прошло и пяти минут, как она вдруг с беспокойством заметила, что к ее столику направляется изрядно выпивший рослый мужчина в помятом темно-сером костюме.

До этого он сидел за столиком у окна и усердно пил коньяк. Вид у него был самый заурядный, и Керри не обратила бы на него внимания, не окажись он так удивительно похожим на ее дядю, подполковника Джеймса Джессепа. Но дядя был важной персоной в военном ведомстве, и увидеть его тут, в маленьком дешевом кафе, казалось Керри просто невероятным.

И вот теперь этот человек, так похожий на дядю Джеймса, шел к ней, не очень уверенно переступая ногами.

— Здравствуй, племянница, — проговорил он осипшим голосом. — Что смотришь на меня так? Изумляешься?

Пораженная Керри открыла было рот, но дядя сердито махнул на нее рукой:

— Не удивляйся. В наш век атомной энергии и кибернетики все возможно. Дядя твой уже не начальник базы тяжелых бомбардировщиков, носителей атомных бомб, и даже не подполковник. Со вчерашнего дня он ничто.

Джессеп брезгливо покосился на пустую бутылку из-под минеральной воды, стоявшую перед Керри, и спросил:

— Ты не будешь возражать, если я закажу себе что-нибудь промочить горло?

— Пожалуйста, дядя, но ведь вы…

— Э! — Джессеп снова махнул рукой. — Я еще в полной норме. Бой! — крикнул он официанту-негру. — «Черного валета» и вообще все с моего столика!..

Керри знала, что «Черным валетом» называется новый сорт коньяка, о котором в шутку говорили, что он изготовляется из радиоактивного винограда. А ведь дядя выпил уже, кажется, целую бутылку.

Извиниться, может быть, и уйти? Но как оставить его тут одного в таком виде? Поразительно изменился этот высокомерный человек, с презрением относившийся ко всем своим родственникам, а ее Керри, не замечавший вовсе. Было интересно понаблюдать теперь за дядей Джеймсом и узнать, что с ним приключилось.

Официант принес Джессепу его бутылку, на этикетке которой была изображена обыкновенная игральная карта, с той только разницей, что в правом верхнем и левом нижнем углах ее красовался черный силуэтик атомной бомбы.

— Не желаешь ли и ты? — усмехаясь, спросил Джессеп, наливая в рюмку жидкость бордового цвета. — Впрочем, не советую: эта штука с непривычки свалит тебя в два счета. За твое здоровье, племянница! — Джессеп ловко опрокинул рюмку и, морщась, пососал тоненький ломтик лимона.

— Н-да, — сказал он, бросив в тарелку лимонную корку, — с армией у меня теперь все кончено. Выгнали за нерадивость. По моей вине, видишь ли, несчастный случай произошел. Я, конечно, виноват, что не установил сигнала, запрещающего посадку… Но ведь я же не знал, что Хазард тогда испытывал свой «Эн-Ди». И нужно же было так случиться, чтобы в это самое время пошел на вынужденную посадку пассажирский самолет… Что-то такое случилось с ним. Видимо, неисправность какая-то в моторах. А тут как раз и сработал этот чертов «Эн-Ди»… Бахнуло… водородный гриб, и самолета как не бывало! Шестьдесят человек погибло. Скандал, конечно. Но почему я за все в ответе, а не те, кто этот дьявольский «Эн-Ди» испытывали? Дернул меня черт лишнюю рюмку виски в тот день выпить! Вот они и придрались…

Керри тревожно осмотрелась по сторонам.

— Знаете, дядя, — понизив голос, сказала она, — не стоит тут говорить об этом.

— Да, ты права, Керри, — согласился Джессеп, — теперь всюду полно шпиков.

Он помолчал немного, тараща мутные глаза на «Черного валета», неверной рукой налил еще рюмку, но пить не стал.

— Выставили они меня, в общем-то, по-хорошему, — продолжал он уже более спокойным голосом, — не хотели лишнего шуму поднимать. Обеспечили приличной пенсией. Но все равно обидно быть козлом отпущения. И, откровенно тебе скажу, с удовольствием насолил бы я кое-кому из наших военных вельмож. Генералу Хазарду, например.

— Дядя!.. — предостерегающе проговорила Керри.

— Ну ладно, ладно! — поднял руки Джессеп. — Не буду больше. А ты, говорят, работаешь в какой-то красной газетке?

— В прогрессивной газете, дядя, — нахмурилась Керри.

— А не могли бы вы напечатать в ней одну сенсационную статейку? — спросил Джессеп, и глаза его приобрели вполне осмысленное выражение. — О гибели четырехмоторного пассажирского самолета в одном из наших Южных штатов. Некоторые газеты уже пронюхали кое-что. Но они ни черта толком не знают, и правду им все равно никто не скажет. А правительственные газеты опубликуют какую-нибудь официальную версию, чтобы замять дело.

— А вы хотели бы рассказать правду? — насторожилась Керри.

— Зачем же правду? За это, если дознаются, несдобровать. Я расскажу только кое-какие факты, от которых не поздоровится ни полковнику Причарду, ни генералу Хазарду.

— Если вы хотите только причинить неприятности лично им, не думаю, что наш редактор согласится на это, — с сомнением покачала головой Керри.

— А ты все-таки скажи ему. Может быть, согласится, — настаивал Джессеп. — Очень эффектная получилась бы статейка. Много бы наделала шуму и подмочила бы репутацию кое-кому из наших высокопоставленных военных петухов.

— Хорошо, дядя, я поговорю об этом с редактором, — пообещала Керри. — А теперь мне нужно идти. Извините, пожалуйста…

4. В РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОМ УПРАВЛЕНИИ

Начальник разведывательного управления генерал Гоуст вот уже второй час сидел с генералом Хазардом. Дверь его кабинета была закрыта так плотно, что даже адъютант, дежуривший в приемной, не мог расслышать ни слова, как ни напрягал слух. А разговор у Гоуста с Хазардом был о недавнем происшествии на базе тяжелых бомбардировщиков, из-за которого так пострадал подполковник Джеймс Джессеп.

— Так вы считаете, что «Эн-Ди» выдержал экзамен? — спросил Гоуст, пододвигая Хазарду ящик с сигарами.

— Вне всяких сомнений, — убежденно ответил Хазард.

— И, по-вашему, теперь нужно действовать?

— Самым решительным образом! Хватит нам вести эту мягкотелую политику. Наши агенты должны проникать за «железный занавес» с более активными заданиями. «Эн-Ди» дает нам теперь такую возможность.

Генерал Гоуст вышел из-за стола и, заложив руки за спину, бесшумно прошелся несколько раз по мягкому ковру кабинета. Было в его походке что-то кошачье, словно он не ходил, а крался.

— Боюсь, что в министерстве кое-кто может воспротивиться этому, — будто рассуждая вслух с самим собой, проговорил он. — Помощник военного министра генерал Рэншэл, например.

— Почти не сомневаюсь в этом, — согласился Хазард, невозмутимо попыхивая сигарой. — Но мы можем не очень считаться с Рэншэлом. Ведь министр придерживается других взглядов. Поддержит нас и большинство членов военной комиссии конгресса.

Не прерывая Хазарда, Гоуст лишь изредка кивал головой в знак согласия. Идея генерала, при всей ее авантюристичности, нравилась ему. Гоусту давно уже надоела информационно-исследовательская деятельность, которой в последнее время все чаще приходилось заниматься его управлению. Он считал, что добывание разведывательной информации с помощью таких всем доступных источников, как книги, газеты и журналы, рано или поздно приведет к полному вымиранию агентурной разведки. Гоуст был совершенно уверен, что считать, будто в современных условиях невозможна Мата Хари,[7]Известная немецкая шпионка во Франции в годы первой мировой войны. - ошибочно. Печально, что подобные мысли высказывают очень влиятельные люди. Например, адмирал Хилл совсем недавно утверждал, что работник разведки сегодня напоминает исследователя, занятого кропотливым трудом по изучению иностранных газет и журналов, рефератов и других материалов.

Им, этим «яйцеголовым», этим «интеллектуалистам», кажется, что их ежедневные, еженедельные и ежемесячные разведывательные сводки и прогнозы будущего очень нужны государственным деятелям. На самом же деле многие государственные деятели считают чтение этих информационных сводок пустой тратой времени. Государственным деятелям нужны факты, а не жвачка, которую им поставляет «кабинетная» разведка. Настоящие же факты должны добываться активно, в стане врага, а не в библиотеке госдепартамента.

Предложение Хазарда, несомненно, заслуживало внимания, и Гоуст слушал его не прерывая.

— А чего стоят все изыскания наших отделов, изучающих психологию потенциального противника по беллетристике и художественной кинематографии? — все более распалялся генерал Хазард, — Ерунда это! Пустое времяпровождение! О русской психике нужно судить по конкретным данным. Сработают наши «Эн-Ди» в двух-трех хранилищах их термоядерного оружия — вот тогда и посмотрим, какова хваленая стойкость советского народа.

— Вполне согласен с вами, генерал, — удовлетворенно закивал Гоуст маленькой лысеющей головой. — Кому, однако, можно поручить предлагаемую вами рискованную «миссию»?

— Это уж ваше дело, — пожал плечами Хазард. — Кадры подобных людей в ваших руках. Нужен, конечно, очень отчаянный человек, почти самоубийца.

Гоуст снова неслышно зашагал по мягкому ковру кабинета. Генерал Хазард молча наблюдал за ним, критическим взглядом оценивая его щуплую фигурку, в которой не было ничего не только воинственного, но и военного. Презирая людей низкорослых, да еще астенического телосложения, Хазард всегда смотрел на генерала Гоуста с чувством тайного превосходства, хотя и знал, что этот малыш непререкаемый авторитет в делах агентурной разведки.

Посидев у Гоуста еще с четверть часа, Хазард, наконец, откланялся. Гоуст сейчас же вызвал к себе полковника Чэндлера.

— Ну как, полковник, все у вас ясно с Дэвисом?

— Да, сэр.

Разведчик Дэвис был тайным агентом международной категории. Он прошел хорошую школу на родине и «работал» на территории Советского Союза. Но однажды ему не повезло, и он, не выполнив задания, с трудом ускользнул от советской контрразведки. Этого было достаточно, чтобы некоторые руководящие работники разведывательного управления перестали ему доверять.

Гоуст не верил в те обвинения, которые выдвинули против Дэвиса недоброжелатели, но и он не вступился за него. Ему казалось, что неудачная операция обескуражила Дэвиса, лишила на какое-то время веры в себя. Нужно было подержать его в резерве, потомить, дать соскучиться по делу.

Все это время за опальным агентом велось тайное наблюдение, и вот настала наконец пора снова пустить его в дело.

— Мы были к нему несправедливы в последнее время. Как он перенес это? — спросил Гоуст, хотя ему и самому хорошо было известно состояние Дэвиса.

— Обижен, конечно, — ответил полковник, — но у нас имеются фонограммы всех его разговоров, вплоть до ночного бреда. Дэвис всегда был человеком редкостной, фанатической ненависти к русским, и это осталось в нем. А может быть, даже усилилось, ибо именно русских считает он виновниками всех своих бед.

— В надежности его можно, значит, не сомневаться?

— Безусловно, сэр. Он соскучился по работе и готов на любое дело.

— Ну, а необычайную кличку его «Ва-банк» мы так и оставим за ним? — улыбнулся Гоуст.

— Конечно, сэр, — совершенно серьезно ответил полковник. — Сейчас больше, чем когда-либо, она подходит ему, ибо в новой операции обстоятельства могут потребовать от него и такой ставки, как его собственная жизнь.

— Ну что ж, — заключил Гоуст, приподнявшись со своего кресла и давая этим понять, что аудиенция закончена, — присылайте тогда ко мне Дэвиса, я лично дам ему задание. Подготовьте также Чепстона и Хинсея.

5. ЧАРЛЗ КАННИНГ УТОЧНЯЕТ ОБСТАНОВКУ

Редактор газеты «Прогресс», в которой работала Керри, был осторожным человеком. Он знал, что сильным мира сего ничего не стоит закрыть его газету, и старался не очень раздражать конгресс и военное министерство.

«Мы слишком слабы, чтобы наносить открытые удары, — говорил он обыкновенно в ответ на упреки. — Наш удел — кусать исподтишка».

«Да и кусаем ли мы вообще? — замечали ему на это. — Может быть, только лаем из подворотни?»

Керри, уже достаточно знавшая своего редактора, не надеялась на то, что он придет в восторг от предложения Джеймса Джессепа. И действительно, выслушав от нее то немногое, что ей было известно, Каннинг сразу же замотал своей бритой головой:

— Нет, нет, милая Керри! С военным министерством мы не будем связываться.

Керри не очень огорчил отказ редактора. Ей и самой история разжалования Джессепа казалась туманной. Смущало и то, что дядя рассказал ей все это в нетрезвом виде. Но она глубоко ошибалась, полагая, что редактора не заинтересовало ее сообщение. Он-то знал, как взволновала общественность таинственная катастрофа с пассажирским самолетом на территории бывшей базы тяжелых бомбардировщиков.

Всю ночь не выходил у него из головы рассказ Керри. Не плохо было бы, конечно, самому повидаться с этим Джеймсом Джессепом, но ведь он в опале, и за ним, наверное, ведется наблюдение. К тому же он еще и пьяница… Нет, с ним не стоит связываться, а надо порасспросить у знающих людей об этом таинственном «Эн-Ди».

Перебрав в памяти всех знакомых, Каннинг вспомнил о Генри Марчмонте. Вот кто может пригодиться! Генри, во-первых, старинный его приятель, а во-вторых, консультант одного из технических отделов военного ведомства.

Выслушав Каннинга, Марчмонт неопределенно пожал плечами:

— Право, не знаю, Чарлз, чем я смогу помочь тебе в этом деле… Они ведь меня ни в какие секреты не посвящают.

— Да не обязательно ты сам, старина. Ведь работает же у них кто-нибудь еще, с кем ты в добрых отношениях.

— Не знаю, не знаю… — задумчиво проговорил Марчмонт, прохаживаясь по своей маленькой, заваленной техническими справочниками и научными журналами комнатке. — В военном ведомстве чертовски все засекречено. Даже то, что никакого секрета не представляет. Да и не доверяют они никому ничего секретного. Вот если только Писфулу?..

— А ты знаком с ним? — сразу же оживился Каннинг.

— Знаком и даже в хороших отношениях.

— Так ведь лучшего и желать не надо! — обрадовался Каннинг. — Писфул в самых близких, почти дружеских отношениях с генералом Хазардом. Поговори с ним, пожалуйста, Генри. Очень тебя прошу!

— Ну что ж, попробую, только не очень уверен, что ему известно что-нибудь об этом «Эн-Ди», хотя он и выполнял кое-какие работы для военного ведомства.

Между тем Керри, решив, что судьба бывшего начальника базы тяжелых бомбардировщиков нисколько не интересует редактора «Прогресса», все реже вспоминала о дяде. Гораздо чаще задумывалась она теперь о Джоне Мунне, с которым не виделась уже несколько дней. Керри понимала, что Джон занят очень серьезной работой в обсерватории, но разве не мог он уделить ей хоть несколько часов в течение целой недели?

А может быть, она вообще надоела ему? Может быть, ей не следовало вести себя так бесхитростно, не скрывая своего расположения к нему? Она знала тактику других девушек и женщин в делах подобного рода, однако сама не была способна на подобную игру. Но тут она вспомнила, что одну из своих планеток Джонни назвал ее именем, и ей уже захотелось просить у него прощения.

«Нет, я просто очень легкомысленная, вздорная, несерьезная девчонка, — с раздражением думала она о себе. — Сколько раз я ошибалась в людях! И редактор мой показался мне сначала бесстрашным борцом за справедливость, а он просто добропорядочный, либерально мыслящий, осторожный делец мелкого масштаба. А дядя, родной брат моей матери? Разве не казался он мне типичным военным карьеристом, твердо шагающим по ступенькам военной иерархии? Оказалось, однако, что и он был простачком, иначе его не вышибли бы так просто из армии, не сделали бы козлом отпущения. Но все эти мои ошибки еще не так страшны, — со вздохом заключила Керри. — Не дай только бог ошибиться мне теперь в Джонни…»

6. ДЖОН МУНН ВСТРЕВОЖЕН

Сегодня Джон Мунн надеялся завершить расчеты, которые должны были показать, столкнется «Керри» с Землей или пронесется мимо. Электронная вычислительная машина, находившаяся в распоряжении Джона, изрядно потрудилась за эти дни. Она молниеносно выполняла все его команды, «запоминая» бесчисленное количество исходных данных и решая разнообразнейшие математические и логические задачи.

Мунн ввел в электронную машину код последней команды. Мгновенно ожили вводные и арифметические секторы. «Отстрелялись» электронные пушки кинескопов по диэлектрикам в оперативных и долговременных устройствах памяти. Сработало выводное и дешифрующее устройство, отстучали клавиши телетайпа, и в руках Джона появилась лента с колонками цифр.

Торопливо пробежав их глазами, Мунн, во избежание ошибки, проделал всю операцию расчета орбиты астероида вторично. Результат был тот же.

Молодой астроном взволнованно прошелся по павильону обсерватории. Вытер платком влажный лоб. Снова перечитал цифры, отпечатанные на ленте. Они подтверждали его предположения. Математический расчет имевшихся у него данных о движении Земли и астероида свидетельствовал о неизбежности столкновения.

На мгновение Джон ощутил удовлетворение: его догадка оказалась правильной. Но почти тотчас же другое, более сильное чувство завладело всеми его мыслями. Астероид столкнется с Землей — это реальная и страшная угроза. Он может, конечно, упасть и в безлюдной части планеты, в океан, на Антарктику, в Гималаях… Но не исключено, что он обрушится на населенную территорию, даже на территорию родной страны Джона Мунна. А это не обычный небесный камешек, какие падают ежедневно, не оставляя заметного следа на поверхности земли. Ведь на этот раз свалится целая маленькая планетка!

Чувство тревоги почти не покидало теперь Джона, хотя, для того чтобы точно знать, куда упадет астероид, потребуется сделать еще не одну тысячу сложнейших вычислений на более совершенных машинах, чем та, на которой он работал.

Что же предпринять? Нужно ведь оповестить как-то о грозящем бедствии, если не все человечество, то хотя бы население своей страны. Но как? Выступить по радио? Или, может быть, сообщить об этом через газету? Да, пожалуй, лучше всего через газету. Но какую?

После некоторого размышления, взвесив все «за» и «против», решил он опубликовать свое открытие в «Прогрессе», и не потому только, что в нем сотрудничала Керри. Мунн знал трезвое направление этой газеты и не сомневался, что его научное сообщение не будет там подано в качестве дешевой сенсации.

Директор обсерватории, которому он доложил и о результатах вычислений, и о решении дать в «Прогрессе» первую публикацию о своем открытии, не возражал.

7. «О ВРЕМЕНА, О НРАВЫ!

Приход Генри Марчмонта не был неожиданностью для Писфула и все же чем-то встревожил его. Чем именно, профессор и сам не смог бы сказать. В последнее время он вообще стал слишком мнительным и нервным. Все теперь настораживало и тревожило его. Он плохо спал ночами, просыпался в холодном поту, с беспокойно стучащим сердцем…

Надо бы послушаться врачей, бросить все к черту особенно эту неприятную работу для военного ведомства, и поехать на юг, в тихий, уютный санаторий на берегу океана. Но где там! Разве его выпустит из своих цепких лап генерал Хазард, пока не будут завершены испытания портативной коротковолновой радиостанции? Неприятнее же всего было для Писфула то, что станция эта предназначалась, судя по всему, для оснащения тайной агентуры.

— Здравствуйте, дорогой мистер Писфул! — радостно приветствовал его Генри Марчмонт, протягивая руку. — Простите, что без предупреждения, но у меня к вам серьезное дело.

— Серьезное? — в замешательстве переспросил Писфул и осмотрелся по сторонам с таким видом, будто опасался, что их может подслушать кто-то.

— Вы не один? — невольно перешел на шепот Марчмонт.

— Почему вы решили? Если не считать вас, я тут совершенно один. Но знаете ли… — Писфул замялся и снова огляделся по сторонам.

Марчмонт понял наконец, в чем дело, и невесело рассмеялся. Потом проговорил беспечным тоном:

— А я, знаете ли, собирался прогуляться. Если не возражаете?..

— О, охотно! День такой чудесный.

Спускаясь по лестнице, Марчмонт взял Писфул а под руку и прошептал укоризненно:

— Слушайте, дорогой мой, что же это такое? Даже в собственном доме мы боимся разговаривать…

— Береженого, знаете ли, бог бережет, — усмехнулся Писфул. — Я-то ведь лучше вас знаком с техникой тайной звукозаписи.

— Ого, каким вы стали осторожным! Даже тайные агенты могут вам позавидовать. О тэмпора, о морэс![8]О времена, о нравы! (лат.).

В машине Марчмонта Писфул заговорил не раньше, чем она тронулась.

— Ну-с, я слушаю вас, коллега.

— Я вижу, дорогой профессор, вы так запуганы, что нет смысла, пожалуй, говорить с вами о чем-нибудь серьезном. Надеюсь, вы догадываетесь, что я не прогнозом погоды хочу поинтересоваться?

— Догадываюсь, — без особого энтузиазма проговорил Писфул, рассеянно поглядывая сквозь ветровое стекло на пестрый поток встречных машин. — Выкладывайте, однако, что там у вас.

— Известно ли вам, что я нахожусь в дружеских отношениях с редактором «Прогресса»? — после некоторого раздумья спросил Марчмонт.

— Нет, это мне неизвестно, — ответил Писфул. — Но, достаточно хорошо зная вас, я не удивлюсь этому. Вы всегда симпатизировали лицам с крайними левыми взглядами. Впрочем, я не осуждаю вас, тем более, что такие люди, как ваш друг, редактор «Прогресса», делают хотя и рискованное, но благородное дело.

— Так вы, значит… — обрадованно воскликнул Генри Марчмонт.

Но Писфул недовольно прервал его:

— Только, пожалуйста, без выводов. С некоторых пор я стал остерегаться выводов.

— Хорошо, перейдем тогда к делу. Вы слышали, конечно, об этой ужасной катастрофе в районе базы тяжелых бомбардировщиков? Так вот, у редактора газеты «Прогресс» есть сведения, что виной тому было испытание какого-то устройства, именуемого «Эн-Ди». Не знаете ли вы, что это такое?

— И вы хотели спросить меня об этом в моей квартире, в которой под каждым диваном запрятан микромагнитофон? — укоризненно воскликнул Писфул.

— Господи! Неужели это правда? Как же вы живете, как разговариваете в этом аду?

— Почти не разговариваю. А когда молчание становится невмоготу, читаю вслух избранные места из Конституции нашей дорогой республики.

— А ночью? Можете же вы сказать что-нибудь такое во сне, что можно было бы превратно истолковать?

— На ночь я включаю магнитную ленту с записью государственного гимна с такой громкостью, которая могла бы заглушить мой бред, — невозмутимо пояснил Писфул.

— Веселенькое существование! — мрачно усмехнулся Марчмонт, и у него пропала всякая охота расспрашивать Писфула о вещах, интересующих Каннинга.

Но профессор, к немалому удивлению Марчмонта, сам продолжил начатый разговор:

— Так вы интересуетесь таинственными буквами «Эн» и «Ди». Генерал Хазард упомянул их недавно в разговоре с каким-то крупным военным чиновником, но я так и не понял, что это такое. Полагаю, однако, что «Эн-Ди» — шифр какого-то нового, очень засекреченного вида военной техники. Как только узнаю что-нибудь определенное, обещаю сообщить вам. А теперь, если у вас нет ко мне других вопросов, высадите меня где-нибудь возле метро. Домой мне лучше всего вернуться одному.

В тот же день Генри Марчмонт позвонил Каннингу из уличной будки телефона-автомата.

— То, о чем ты просил меня, Чарлз, узнать пока не удалось, и боюсь, что не удастся. Говорю это тебе затем, чтобы ты не очень на меня надеялся, а предпринимал кое-что сам.

— Крепко, значит, держат в секрете?

— Крепко.

— Ну, тогда тем более важно разгадать этот секрет.

Посоветовавшись со своим заместителем, Каннинг решил послать Керри Демпси в Сэнди-Таун. Городок этот был ближайшим от бывшей базы тяжелых бомбардировщиков населенным пунктом. Каннинг надеялся, что Керри удастся узнать там какие-нибудь подробности.

8. ОТКРЫТИЕ ДЖОНА МУННА ПРОИЗВОДИТ СЕНСАЦИЮ

Заметка Керри Демпси об открытии Джона Мунна появилась в газете «Прогресс» на другой день после отъезда Керри из Грэнд-Сити. Хотя Джон установил совершенно точно, что его астероид столкнется с Землей, решено было сообщить об этом лишь предположительно, чтобы раньше времени не тревожить читателей возможностью катастрофы. Заметка эта вообще мало кем была прочитана в связи с небольшим тиражом «Прогресса». Но то, чего не сделала эта газета, сделали другие, многотиражные, не только перепечатавшие сообщение «Прогресса», но и прокомментировавшие его соответствующим образом. Не отставали от газет и радиокомпании. По телевидению демонстрировались фотографии и кинокадры с изображением кратеров метеоритного происхождения. Столкновение астероида с Землей считалось теперь неизбежным. Высказывались даже предположения относительно места будущей катастрофы.

Астрономическая новость эта, поданная в сенсационном виде, оказалась очень выгодной для больших газет. Тиражи их заметно выросли. Многие редакции в связи с широким интересом читателей к астероидам и метеоритам начали печатать не только статьи о метеоритном происхождении лунных кратеров, но и главы из наспех написанных научно-фантастических романов.

Страсти вокруг астероида Джона Мунна разгорались. В конгресс стали поступать запросы о том, что намерено предпринять правительство в связи с предстоящим падением космического тела. Заинтересовался этим и заместитель главы государства мистер Кэсуэл. Его, правда, обеспокоил не сам астероид, а поднятая вокруг него шумиха, начавшая сказываться на деловой жизни государства.

К мистеру Кэсуэлу срочно был вызван директор Центральной обсерватории Грэнд-Сити, которому был задан вопрос: действительно ли астероид, обнаруженный астрономом Джоном Мунном, может упасть на Землю?

— Да, сэр, — не задумываясь, ответил директор обсерватории, так как он лично проверил и уточнил все расчеты Мунна.

— И это солидное космическое тело? — осведомился мистер Кэсуэл, имевший весьма смутное представление об астероидах, так как не интересовался астрономией со времени своего пребывания в колледже, а это было около полувека назад.

— Да, сэр. Таких давно уже не падало на нашу Землю.

— А он не может сгореть в атмосфере, как многие другие небесные камни?

— Против такой глыбы атмосфера наша почти бессильна.

— Ну, а куда может упасть эта небесная гостья?

— Пока сказать трудно. Ведем тщательные вычисления. Недели через две-три выяснится.

Разговор этот не очень встревожил мистера Кэсуэла. «Мало ли на земном шаре места? — беспечно подумал он. — Почему бы не упасть этому астероиду в один из океанов?»

Гораздо большую тревогу возбудила в мистере Кэсуэле беседа со специалистом по метеоритике Бернардом Грейсоном. Грейсон сообщил, что при скорости пять километров в секунду действие всей массы метеорита на грунт в зоне удара о Землю будет эквивалентно действию такой же массы взрывчатого вещества. А при скорости в шестьдесят километров в секунду упомянутое взрывное действие усилится в тысячу раз.

— С какой же скоростью влетают к нам эти метеориты? — спросил мистер Кэсуэл.

— Минимальная скорость метеорита, который догоняет Землю, равна сорока двум и одной десятой километра в секунду. У встречного же она может достигать семидесяти километров в секунду и более того.

«Да, — подумал с тревогой мистер Кэсуэл, — эта планетка Мунна может сыграть с нами очень скверную шутку…»

9. АСТЕРОИД «КЕРРИ» — В ЦЕНТРЕ ВНИМАНИЯ

По инициативе мистера Кэсуэла, вопрос об астероиде был вынесен на заседание одной из комиссий конгресса. Вызванные на это совещание видные ученые, тщательно изучившие материалы Центральной обсерватории, не только подтвердили расчеты Мунна, но и высказали предположение, что вероятнее всего астероид ударит в Западное полушарие нашей планеты.

Как предотвратить катастрофу, если окажется, что космический удар угрожает промышленным или густонаселенным районам страны? По мнению ученых, здесь должны сказать свое слово специалисты по атомной артиллерии, межконтинентальным ракетам и управляемым снарядам дальнего действия. Ученые полагали, что современными средствами ракетной техники и ядерного оружия можно будет обстрелять астероид за пределами атмосферы и раскрошить его, а уж атмосфера сама завершит уничтожение обломков. И, если даже обломки не сгорят целиком, они не смогут причинить такого ущерба, как огромная сплошная масса астероида.

— Сколько и какие конкретно средства потребуются для этой цели? — спросил мистер Кэсуэл.

— Это подсчитают вам артиллеристы и военные инженеры, — ответил председатель ученой комиссии, готовивший материал для конгресса. — Мы же подготовим для них все необходимые данные: точные размеры астероида, его массу, элементы орбиты. По мере приближения астероида эти данные будут уточняться.

— А не возникнет ли опасность радиоактивного заражения атмосферы в результате обстрела астероида атомными снарядами?

— Опасность, конечно, существует, — ответил председатель ученой комиссии. — Но она сравнительно невелика. Обстрел ведь будет происходить на высоте нескольких тысяч километров, то есть за атмосферой.

— Вероятно, для этого потребуются очень совершенные артиллерийские средства?

— Да, конечно. От меткости и дальнобойности этих средств будет зависеть многое.

В тот же день был сделан запрос военному министерству. Военные специалисты, однако, воздержались даже от приблизительного ответа, заявив, что им необходимо серьезно изучить этот вопрос.

Подготовка ответа конгрессу была поручена генералу Хазарду, как специалисту по управляемым снарядам дальнего действия. Хазард собрал военных инженеров, артиллеристов и представителей нескольких компаний, выполняющих военные заказы. Он коротко ввел их в курс дела и предложил высказаться.

— Всю нашу наземную атомную артиллерию нужно сразу же исключить, — взял слово хмурый старичок, генерал-лейтенант корпуса инженеров. — Она способна решать только тактические задачи. А тут цель, как я это понимаю, сверхстратегическая. Полагаю в связи с этим, что слово за специалистами по управляемым снарядам.

— Позвольте и мне, сэр, сказать свое мнение, — поднялся высокий, худощавый контр-адмирал. — Боюсь, что и наши морские управляемые снаряды типа «Регюлес» окажутся бессильными.

Генерал-майора артиллерии, поднявшегося было вслед за контр-адмиралом, Хазард остановил раздраженным замечанием:

— Вы тоже, разумеется, хотите сказать, что ваши зенитные снаряды типа «Найк» и самолеты-снаряды типа «Матадор» не годятся для этого? Но нельзя же так примитивно понимать цель нашего совещания. Конечно же, все, что мы имеем в настоящее время на вооружении, не решит предстоящей задачи. Нам предстоит создать совершенно новую систему баллистических снарядов дальнего действия, если позволит время. Вот об этом-то я и хотел с вами посоветоваться.

— Насколько я понимаю, — заметил сердитый старичок генерал, — ракеты наши должны обстреливать космическую цель где-то за пределами атмосферы?

— Совершенно верно, — подтвердил Хазард.

— В таком случае для управления ракетами следует применять астронавигационную систему управления, точность работы которой не зависит от дальности полета.

— А я полагаю, что тут следует использовать «программное наведение» по вычисленным данным относительно отрезка предполагаемой траектории астероида вблизи Земли, — заметил полковник корпуса инженеров, специалист по электронике.

— Не возражаю, — буркнул Хазард, недолюбливавший этого инженера, никогда не упускавшего случая щегольнуть своей ученостью. — Только учтите, что для увеличения дальности полета придется использовать многоступенчатые ракеты.

— А что вы имеете в виду под «многоступенчатыми»? — спросил полковник. — Мне думается, тут потребуются такие, с помощью которых русские запускают свои космические корабли…

— При чем здесь русские? — грубо оборвал военного инженера Хазард, у которого всякое напоминание об успехах советской техники вызывало приступы ярости.

Военный инженер оказался человеком не робкого десятка. Он не захотел сдаваться и возразил Хазарду:

— Не следует, однако, забывать, что времени у нас не так уж много…

— Так что же вы предлагаете, черт побери! — раздраженно заорал Хазард. — Просить помощи у русских?

— До этого, может быть, и не дойдет, — спокойно заметил инженер. — А для ускорения поисков наиболее эффективных средств борьбы с астероидом я предлагаю воссоздать всю картину предстоящего космического сражения с помощью электронных имитаторов.

Генерал Хазард, не на шутку обозленный замечаниями и советами военного инженера, решил, что не следует больше либеральничать, и бесцеремонно объявил, что тут не место для дискуссий. Хотя инженеру и пришлось после этого замолчать, престиж его, однако, не был подорван.

— Смелый человек этот полковник, — шепнул на ухо старичку генералу контр-адмирал, кивнув в сторону военного инженера. — Не боится перечить начальству.

— Был бы я женат на дочери военного министра, тоже продемонстрировал бы свою храбрость, — сердито буркнул генерал.

Обменявшись мнениями со своими экспертами еще по некоторым техническим вопросам, генерал Хазард объявил, что правительство, видимо, в самое ближайшее время ассигнует на работы по созданию сверхвысотных управляемых ракет и снарядов значительные средства. В связи с этим нужно было немедленно комплектовать конструкторские группы, и он тут же наметил руководителей этих групп.

Уходя с совещания, старичок генерал взял под руку контр-адмирала и не без зависти шепнул ему:

— Обратили вы внимание, что на совещании присутствовали представители только тех компаний, акциями которых владеет наш уважаемый мистер Хазард? Можете не сомневаться, он сделает на этом астероиде хороший бизнес.

10. В ПОИСКАХ РАЗГАДКИ ТАЙНЫ «ЭН-ДИ»

Керри вернулась в Грэнд-Сити несколько дней спустя. Прямо с вокзала она позвонила Джону в обсерваторию и назначила ему свидание в своем любимом кафе.

Они встретились в девять вечера, и Керри была так счастлива, увидев Джона, что совсем забыла о множестве серьезных вопросов, которые собиралась ему задать. Она смотрела на добродушное, счастливо улыбающееся лицо Джона и не могла наглядеться.

— Ах, Джонни, знали бы вы только, как я соскучилась по вас! — прошептала она. — А вы, наверное, и не вспомнили обо мне ни разу?

— Боже мой, что вы говорите, Керри! — воскликнул Джон и стал горячо целовать ее руки. — Как только могло прийти вам в голову такое нелепое предположение? Да я без вас места себе не находил.

— Ну, уж этого вы не сочиняйте, — рассмеялась Керри. — А когда другой, небесной «Керри» увлекались, забыли разве, что мы целую неделю ни разу не встретились? Я ведь в те дни просто ненавидела эту вашу новую «Керри». И не зря. Вот ведь она какой оказалась! Бог знает, что говорят теперь о ней и пишут. Какой переполох из-за нее поднялся! Неужели все это правда, Джонни? Неужели она может причинить нам столько бед?

— Об этом рано еще говорить, — уклончиво ответил Джон. — Достоверно известно пока только одно: астероид войдет в атмосферу Земли со стороны Восточного полушария и, вероятнее всего, упадет в океан неподалеку от нашего континента. А вам не стоит забивать себе голову всей этой дребеденью, которой запугивают наших обывателей газеты. Расскажите лучше, как съездили?

— Неудачно, Джонни.

— Так что же вы молчите? Рассказывайте поскорее!

— О чем рассказывать? — уныло проговорила Керри. — Просто я не выполнила задания моего редактора.

Керри действительно ничего не узнала в Сэнди-Тауне. О причине катастрофы с пассажирским самолетом ходили совершенно фантастические слухи. Более или менее правдоподобным был лишь рассказ врача местной больницы о том, что он отправил в военный госпиталь соседнего городка трех человек с признаками лучевой болезни. Сообщил он это Керри под большим секретом, да и то после того только, как узнал, что она племянница подполковника Джеймса Джессепа, с которым врач был лично знаком.

Выслушав доклад Керри, Чарлз Каннинг сокрушенно вздохнул и сказал:

— Похоже, что тайны «Эн-Ди» нам уже не разгадать. Я в ваше отсутствие тоже попытался кое-что предпринять, но безрезультатно.

А когда редактор «Прогресса» совсем пал духом, к нему неожиданно зашел Генри Марчмонт. Он принес важные известия.

— Я уже перестал надеяться, что из Писфула удастся выудить что-либо, если даже ему известна тайна «Эн-Ди», — возбужденно говорил Генри, теребя пуговицу на пиджаке Каннинга. — Уж очень запугали они профессора тайной слежкой.

— А ты не мог бы сразу перейти к главному? — перебил Каннинг, осторожно отстраняя его руку от своей пуговицы. — Сам должен понимать, как мне не терпится…

— Хорошо, пожалуйста. Ты только не думай, что я пришел сообщить тебе что-нибудь особенное.

— Идешь на попятную? — усмехнулся Каннинг.

— Нет, зачем же… С Писфулом мы встретились сегодня утром. Будто невзначай. Он старик хитрый и подстроил все так, что, если бы за ним и следили, ни за что не догадались бы, что он специально искал встречи со мной. Ну ладно, ладно, не хмурься! Короче все равно этого не расскажешь. Не думай, что он пришел ко мне и так вот прямо выложил, что «Эн-Ди» это, мол, то-то и то-то. Ничего подобного. Тут все на догадках, на интуиции…

— А я тебя и не тороплю, — уже совершенно спокойно заметил Каннинг, понявший наконец, что торопить Марчмонта — дело безнадежное.

— Ну, так вот, — продолжал Генри. — Встретились мы с Писфулом, и он мне в самых осторожных выражениях сообщил, что по заданию одного из отделов военного ведомства сконструировал коротковолновую радиостанцию нового типа. Дал мне понять при этом, что предназначалась она для оснащения тайной агентуры. С опытным образцом этой радиостанции они уже заслали какого-то типа в Советский Союз, но у них что-то не ладилось с приемом… И вот они пригласили Писфула послушать одну из его передач и определить, что мешает четкости приема.

Каннинг слушал Марчмонта с недоумением. Ему непонятно было, какое отношение могла иметь радиостанция Писфула к «Эн-Ди». Насколько он догадывался, «Эн-Ди» имел какое-то отношение к взрывной технике, но никак уж не к радио.

— Передача велась, конечно, шифром, и Писфул в ней ничего не понял, — продолжал Марчмонт. — Но те, кто пригласил Писфула для консультации, переговаривались между собой. Вот по этим-то их разговорам профессор и сообразил, что тайный агент, пользующийся его радиостанцией, заслан в Советский Союз с этим самым «Эн-Ди».

— И это все?

— Да, все. Я же предупреждал тебя, что ничего особенного сообщить не смогу, но ты подумай и над этим. Если с «Эн-Ди» связана катастрофа пассажирского самолета, а может быть, и другие неизвестные нам бедствия, то нетрудно сообразить, с какой целью отправился в Советский Союз тайный агент, пользующийся радиостанцией профессора Писфула. Разве все это не серьезно?

— Серьезно, Генри. Может быть, даже гораздо серьезнее, чем мы с тобой полагаем. Потому-то теперь для нас особенно важно точно знать, что такое «Эн-Ди».

11. ПОИСКИ ПОДПОЛКОВНИКА ДЖЕССЕПА

Так как Керри была занята на конференции учителей негритянских школ, о работе которой должна была дать статью, Каннинг пригласил ее к себе только на следующий день утром.

— Помните, Керри, вы мне рассказывали что-то о вашем дяде, подполковнике Джессепе? — спросил Каннинг, протягивая девушке коробку с мятными конфетами; он недавно бросил курить и, по совету врача, сосал теперь эти конфеты, щедро угощая ими всех сотрудников редакции.

— Да, мистер Каннинг, помню.

— А не могли бы вы познакомить меня с ним?

— Но ведь вы же сами отказались тогда от встречи, — удивилась Керри.

— Тогда я еще не знал некоторых подробностей происшествия на базе бомбардировщиков, начальником которой был ваш дядя. Теперь же мне известно кое-что…

— Что же именно, мистер Каннинг? — нетерпеливо спросила Керри; ее всегда немного раздражала манера Чарлза Каннинга «выматывать душу» неторопливостью рассказа, хотя от других он требовал предельной лаконичности.

— Точно, видите ли, дорогая Керри, никто не знает ничего определенного. Однако из вполне достоверных источников известно, что там произошло нечто очень серьезное. Вот я и решил, что дядя ваш мог бы сообщить нам кое-какие подробности. Как вы смотрите на то, чтобы пригласить его к нам в редакцию?

— Но ведь вы же боитесь неприятностей, — усмехнулась Керри. — А дядя расскажет, наверное, такую историю, разоблачение которой едва ли понравится военному министерству.

— Ничего, Керри, — самодовольно усмехнулся Каннинг, — пусть только он расскажет, а уж мы постараемся и людям о ней поведать и самим не пострадать.

Чарлз Каннинг действительно умел так подать многие разоблачительные материалы, что к нему очень трудно было придраться и обвинить в нелояльности. Керри, однако, все еще не знала, чем считать это — осторожностью или трусостью?

— Хорошо, — сказала она. — Я попробую разыскать его.

Но разыскать бывшего начальника базы тяжелых бомбардировщиков оказалось не так просто. Керри знала, что жена дяди умерла уже несколько лет назад и теперь у него никого, кроме взрослой дочери, не было.

«Где же ему находиться, как не у дочери», — решила Керри и направилась к своей двоюродной сестре Минни.

Минни с дочкой Пегги и мужем Гарри Крейджем, служащим государственного учреждения, проживали в маленьком домике в пригороде Грэнд-Сити. Керри села за руль редакционной машины и через четверть часа была у Крейджей.

Ни Пегги, ни Гарри дома не оказалось, и Керри могла поговорить с Минни без помех. Двоюродные сестры не очень дружили, и не потому только, что Минни была на несколько лет старше Керри.

— Случилось что-нибудь? — испуганно спросила Минни, не ответив даже на приветствие Керри.

— Ничего не случилось. С чего это ты решила?

— Ах, Керри, я так беспокоюсь о папе…

— А что с ним? — насторожилась Керри.

— Не знаю… Просто он исчез куда-то. После увольнения из армии он вообще стал очень странным. Запил, говорит бог знает что, а на прошлой неделе вообще исчез.

— Как — исчез?!

— Ушел и не вернулся, — всхлипывая, проговорила Минни. — И, знаешь, я опасаюсь самого худшего.

— Чего же именно?

— Его могли арестовать…

— Почему ты так думаешь?

Минни долго молчала, опустив глаза, потом вдруг разрыдалась. Керри поспешила на кухню и принесла ей стакан холодной воды. Успокоившись, Минни огляделась по сторонам, будто опасаясь, что ее может кто-нибудь подслушать, и прошептала:

— Боюсь, что это Гарри донес на него. Только ты, пожалуйста, не осуждай его. Он ведь на государственной службе, и у них сейчас идет новая проверка лояльности. Ты сама знаешь, что это такое, а у нас семья, и почти никаких сбережений. И потом, ведь папу все равно арестовали бы, и уж тогда бы нам несдобровать.

Да, Керри знала, что такое «проверка лояльности». Согласно положению об этой проверке, заподозренным в нелояльности мог быть всякий, кто, по мнению комиссии, сочувствует или когда-либо сочувствовал коммунизму, относится или когда-либо относился сочувственно к лицам, которые сочувствовали коммунизму. Мало того, одного только общения с этими людьми или проявления чрезмерной словоохотливости в их присутствии было достаточно, чтобы оказаться зачисленным в «нелояльные» со всеми вытекающими из этого последствиями.

Было известно Керри и то, что комиссия по проверке лояльности могла не предъявлять обвиняемому никаких доказательств его вины. Считалось также излишним ведение при разборе дела какого бы то ни было протокола. Вообще не требовалось, чтобы заключение комиссии по проверке лояльности основывалось на каких-либо доказательствах. Керри, как журналистка прогрессивной газеты, хорошо знала все это. И все-таки ее неприятно поразило то, что Минни не только считала возможным донос мужа на ее отца, но еще и оправдывала своего Гарри. Керри не очень-то любила дядю Джеймса (да его и не за что было любить), но Минни показалась ей теперь отвратительной. Сухо попрощавшись с нею, она поспешила к своей машине.

12. ГЕНЕРАЛ РЭНШЭЛ НЕДОВОЛЕН «МИССИЕЙ» ДЭВИСА

По тому, что Гоуста вызвал не сам министр и не кто-либо иной из высокопоставленных лиц, а именно помощник министра Герберт Рэншэл, Гоуст догадался, что разговор будет не из приятных.

«Наверное, все из-за этого Дэвиса, — с досадой подумал Гоуст, сидя в пустом кабинете, куда проводил его адъютант Рэншэла. — Я так и знал, что не обойдется без неприятностей. Конечно, наладить связь на таком расстоянии не так-то просто. И все-таки это очень меня тревожит…»

Рэншэл вошел в кабинет через боковую дверь, и Гоуст не сразу его заметил. Холодно кивнув Гоусту, он сел за свой письменный стол и принялся просматривать какие-то бумаги. Лицо его выражало совершенное равнодушие, но Гоуста оно не обманывало.

— Известно ли вам, генерал, — произнес, наконец, Рэншэл, — что комиссия военного министерства, состоящая из опытнейших наших специалистов и представителей науки, закончила вчера свою работу?

— Да, сэр, известно.

— Ну, а выводы ее вам тоже известны? Знаете ли вы, что одними только нашими средствами вряд ли удастся раскрошить астероид?

— Я был бы плохим начальником разведывательного управления, сэр, если бы не знал и этого.

— Обстановка, в общем, такова, что придется, может быть, обратиться за помощью к русским.

— К русским? — удивился Гоуст.

— Да, не исключено. Во всяком случае, нужно быть готовыми к этому. Обстрел астероида придется вести на высоте нескольких тысяч километров над поверхностью Земли. Цель будет не неподвижной, а несущейся с космической скоростью. Вероятность попадания в такую цель незначительна. Для такого обстрела у нас нет ни опыта, ни средств. А между тем русским уже приходилось запускать гигантские спутники и забрасывать космические корабли чуть ли не в окрестности Солнца.

— Конечно, все это совершенно правильно, — согласился Гоуст. — Подобной битвы еще не приходилось вести не только нам, но и вообще человечеству. Неясно мне только одно: какое отношение имеет все это к разведывательному управлению, которое я возглавляю? Не спутали же вы меня с начальником артиллерийского управления и не случайно же вызвали к себе?

Рэншэл пристально посмотрел в глаза Гоусту и спросил, жестко выговаривая слова:

— А посылка вашего Дэвиса и других агентов в Советский Союз не имеет разве ко всему этому никакого отношения?

— Я не понимаю вас, сэр, — с притворным недоумением проговорил Гоуст, а сам подумал: «Я не ошибся. Действительно, значит, из-за этого Дэвиса».

— Не понимаете? С каких пор вы стали таким непонятливым? Как по-вашему, с большой охотой будут помогать нам русские, если им станет известно, с какой целью посланы к ним наши агенты?

«Ну, в этом-то, положим, не только моя вина, — с некоторым облегчением подумал Гоуст. — Тут повинны больше генерал Хазард и те, кто ему покровительствует».

— Но, позвольте, сэр, — теперь уже более бодрым голосом заметил Гоуст, — разве известно, что астероид упадет именно на нас? Он может упасть и на их территорию, как, например, Тунгусский или Сихотэ-Алинский метеориты. Ну и пусть тогда падает. Я не очень-то буду расстраиваться, если даже он упадет на их Москву. Зато, если мы раньше времени обратимся к ним с предложением совместных действий, отступать потом будет труднее.

— В том-то и дело, генерал, что отступать не придется. Теперь уже достоверно известно, что астероид упадет на наш континент. Неясно только, куда именно.

— Тогда другое дело, — разочарованно развел руками Гоуст. — Но насколько я понимаю русских — будем говорить об этом начистоту, отбросив всякие пропагандистские соображения, — они не откажут нам в помощи. Люди они трезвые и прекрасно понимают, что, если даже астероид и упадет на какой-нибудь наш промышленный центр, мы от этого не перестанем существовать, как мировая держава. В подобной ситуации им гораздо выгоднее помочь нам и завоевать тем самым симпатии нашего народа. Нам же в политическом отношении выгоднее потерять любой промышленный центр, чем просить помощи у русских.

Рэншэл задумчиво прошелся по кабинету, распахнул окно, постоял возле него, вдыхая свежий утренний воздух, и, повернувшись к Гоусту, произнес:

— С вами нельзя было бы не согласиться, если бы не портили нам всего дела ваши агенты во главе с Дэвисом. Насколько я понимаю, они должны не только разведать кое-что, но и произвести грандиозную диверсию. Представляете себе, что будет, если они попадутся в руки советской контрразведки? Мы-то с вами к подобным скандалам уже привыкли, а вот как наши граждане отнесутся ко всему этому? Вот я чего боюсь. А нельзя ли нам отозвать Дэвиса назад? Или хотя бы передать ему, что задание отменяется?

Генерал Гоуст попросил разрешения закурить. Нервно пуская мелкие колечки дыма, он не очень уверенно заметил:

— Постараемся что-нибудь предпринять, сэр. Нужно только согласовать все с министром. Это ведь не моя только инициатива — посылка Дэвиса в Россию.

— Да, заварили вы кашу, — вздохнул Рэншэл, закрывая окно и снова усаживаясь за свой стол. — Сегодня же попробую поговорить об этом с министром, а вы попытайтесь все-таки связаться с вашими агентами. Может быть, и удастся как-нибудь предотвратить скандал.

— Слушаюсь, сэр.

13. ПОДПОЛКОВНИК ДЖЕССЕП ДАЕТ О СЕБЕ ЗНАТЬ

На следующий день у Керри снова был разговор с редактором.

— Знаете, Керри, что творится в городе? — спросил Каннинг. — Грэнд-Сити полон самых тревожных слухов. Говорят ужасные вещи. Не всему, конечно, можно верить, но доля истины чувствуется. Мне и самому известно из довольно авторитетных источников, что астероид упадет на наш континент. Некоторые уверяют даже, что на соседний с нами, самый населенный штат. Жертвы могут быть колоссальные.

Керри тоже наслышалась всяких разговоров, и все это не было для нее новостью.

— Ну, а что же думает предпринять наше правительство? — озабоченно спросила она.

— В том-то и дело, что правительство занимает неопределенную позицию. Ученые и военные специалисты считают возможным раздробить астероид современными средствами ракетной техники, но сделать это можно лишь с помощью русских.

— Ну и что же? — удивилась Керри. — Разве русские откажут нам в такой помощи?

— Русские-то не откажут, но их, оказывается, и не собираются просить об этом, — с горечью сказал Чарлз Каннинг. — Мало того, русским хотят подложить свинью. Готовят какую-то грандиозную диверсию. Боюсь, что взрыв на бывшей базе бомбардировщиков был репетицией этой диверсии. Понимаете теперь, как важно нам разыскать во что бы то ни стало вашего дядю?

Керри растерянно развела руками.

— Где найдешь его… Они, наверное, уже упрятали дядю в надежное место.

— И все-таки, Керри, нужно попытаться разыскать его во что бы то ни стало. Вы освобождаетесь с сегодняшнего дня от всех прочих обязанностей. Главная ваша задача — розыски подполковника Джессепа. Можете взять себе в помощь любого сотрудника редакции.

Керри никогда еще не видела Чарлза Каннинга столь решительным. Голос, выражение лица, жесты — все теперь было неузнаваемо в этом далеко не молодом уже человеке.

Отказавшись от помощников, Керри попросила лишь машину и сама объездила все кабачки и кафе Грэнд-Сити. В дорогие рестораны она не заглядывала: дядя не решился бы появиться там. Все, однако, было безрезультатно. Да Керри и не надеялась на удачу. Она не сомневалась, что дядя либо арестован, либо уехал из Грэнд-Сити.

Усталая, недовольная собой, хотя винить себя было и не за что, вернулась она домой. Мать сообщила, что в ее отсутствие звонил кто-то, оставил свой телефон и очень просил в десять вечера непременно ему позвонить. Номер телефона не был знаком Керри, к тому же она так устала, что не имела ни малейшего желания ни встречаться, ни разговаривать ни с кем, кроме, конечно, Джонни.

Однако, отдохнув немного, она вспомнила о записанном телефоне и посмотрела на часы. Было без трех минут десять.

«А может быть, позвонить все-таки?..»

Нехотя набрала она номер. Отозвался незнакомый, хриплый голос:

— Керри?! Это ты, Керри? Узнаешь ты меня, Керри?..

Девушка сразу узнала голос Джессепа. Дядя не хотел, видимо, называть себя, и Керри поняла это. Они условились встретиться через час в маленьком спортивном кафе «Геракл», находившемся на окраине города.

Керри тотчас же сообщила об этом Каннингу. Она не назвала фамилию дяди, но редактор и так понял, о ком идет речь.

— Вы поедете? — с тревогой спросил он.

— А как же?

— Может быть, прислать к вам кого-нибудь?

— Нет, не нужно. Пришлите только машину.

Затем Керри набрала номер телефона Мунна.

— Здравствуйте, Джонни! Чем занят у вас сегодняшний вечер? Ничем особенным? Ну и очень хорошо. Вы ведь храбрый мужчина?

— Как лев.

— Ну, я не сомневалась в этом. Значит, вы не откажетесь сопровождать меня в одну не совсем безопасную поездку?

— Опять на концерт какого-нибудь негритянского певца? — спросил Джон.

— Нет, не на концерт, но, может быть, на нечто более опасное. Ну, так я заеду за вами.

— Вы сумасшедшая, Керри, — тревожно проговорил Джон, как только машина остановилась у подъезда его дома. — Куда это вы собрались?

— А вы что, уже перепугались? — рассмеялась Керри. — Что это вид у вас такой возбужденный?

— Как вы могли, Керри, подумать обо мне такое? Я просто бегал к одному моему приятелю одолжить револьвер.

— Ну, до этого-то дело, может быть, и не дойдет. Садитесь, дорогой расскажу вам обо всем.

14. РАЗГАДКА «ЭН-ДИ»

Керри не сразу узнала Джессепа в обросшем рыжей щетиной, спившемся мужчине. Он первым заметил ее и молча помахал рукой. В кафе было пусто. Керри села за его столик и не без сострадания посмотрела в опухшие глаза дяди. На висках его заметно проступали узловатые жилки. Костюм был таким же помятым, как и лицо. Некоторое время дядя молчал.

Понимая, каково ему, Керри терпеливо ждала. Джон, вошедший в кафе минутой позже, устроился неподалеку.

— Пришла, значит… — проговорил наконец дядя. — Думал, не придешь. Дочка моя не пришла бы… Да, ничего себе детки пошли! — горько усмехнулся он. — Зятек особенно… Такие и за пятнадцать сребреников продадут. По дешевке… Ну, да черт с ними! Ты прости меня, Керри, что я тебя сюда пригласил. Больше не увидимся, может быть… Уеду я сегодня из этого города навсегда и решил вот на прощание историю тебе одну рассказать. Редактор твой трус, наверное, но ты сможешь это и в другой газете напечатать.

Он поскреб грязными, отросшими ногтями щетинистую бороду, залпом осушил содержимое рюмки, поморщился и продолжал:

— Я об этом случае на базе тяжелых бомбардировщиков…

Он огляделся по сторонам и, бросив подозрительный взгляд на Джона, прошептал:

— Знаешь что, пойдем куда-нибудь в другое место. Вот тот тип за нами уже наблюдает. Из комиссии расследований, наверное…

— Этот тип — мой жених, — успокоила дядю Керри, — и вам его нечего бояться.

— Хороший парень?

— Прекрасный.

— Смотри, чтобы он не оказался таким же, как Гарри у моей Минни. Он тоже представлялся ей необыкновенным…

— Знаете, дядя, — недовольно перебила Керри, — может быть, мы действительно продолжим разговор в моей машине?

— А у тебя есть машина?

— Да, редакционная.

— Ладно, согласен, только без этого твоего телохранителя, — он кивнул на Джона.

Бросив на стол несколько монет, Джессеп усталой походкой направился к выходу.

Проходя мимо Джона, Керри шепнула ему:

— Ожидайте меня здесь, я скоро вернусь.

Джон поспешно поднялся с места и хотел спросить что-то, но Керри, махнув ему рукой, поспешила за дядей.

— Отвези меня к Южному вокзалу, — попросил Джессеп, когда они сели в машину.

Потом он снова замолчал. Керри не торопила его.

За стеклами машины мелькали яркие огни реклам, толпы людей на тротуарах, пестрые пятна попутных и встречных автомобилей. Чтобы заглушить шум, раздававшийся со всех сторон, Керри включила радио. Ей повезло: передавали не джазовую, а мелодичную симфоническую музыку. Это подействовало на девушку успокаивающе.

— Так вот, насчет этого взрыва на базе бомбардировщиков, — неожиданно заговорил Джессеп, когда Керри уже решила, что он раздумал. — Генерал Хазард решил, так сказать, «на натуре» испытать действие «Эн-Ди» — «нейтронного детонатора». Ты ведь знаешь, наверное, что взрыв атомных бомб происходит в результате мгновенного разрушения ядер урана или плутония нейтронами. Понятно я объясняю?

— Вполне, дядя. Принцип взрыва атомной бомбы теперь каждому школьнику известен. Кто-то изобрел, значит, способ взрывать атомные бомбы, даже если они хранятся на складах?

— Да, что-то в этом роде. Все ведь чертовски засекречено, и о принципе действия «Эн-Ди» можно только догадываться по его названию. Ну вот, главное я тебе рассказал. А о том, что этот «Эн-Ди» они постараются использовать на территории русских с диверсионной целью, ты и сама, наверное, догадываешься. Ну, а теперь останови машину, я сойду здесь…

15. РАЗМОЛВКА

Никогда еще Керри не видела Джона таким взволнованным. Вскочив, он порывисто бросился ей навстречу.

— Господи, наконец-то вы вернулись! — проговорил он с облегчением. — Как же можно так, Керри?..

— Не надо волноваться из-за пустяков, милый Джонни. Вы же видите, со мной ничего не случилось. Пойдемте, я отвезу вас домой.

— Вы могли бы предупредить меня, Керри, — обиженно проворчал Джон уже в машине. — Вы уезжаете куда-то с этим спившимся типом, а я сижу с моим пистолетом и не знаю, что делать и что думать…

— А знаете, — заметила Керри, — дядя тоже назвал вас типом. За агента комиссии по расследованию принял.

— Неужели нельзя говорить серьезно, Керри?

— Хорошо, давайте говорить серьезно.

И она рассказала ему все, что удалось узнать от дяди. Джон покачал головой.

— Ясно одно, — сказал он, — вас теперь никак нельзя оставлять одну. Во всяком случае, на квартиру свою вы больше не поедете. Вас уже поджидают там, наверное…

— Кто поджидает?

— Молодчик из комиссии по расследованию. Они вам теперь припомнят все ваши статьи в защиту негров, а особенно то, что вы выудили у вашего дяди этот секрет.

— Откуда они узнают об этом?

— Они все ухитряются каким-то образом узнавать, — мрачно заявил Джон. — И уж можете не сомневаться, доберутся до вас.

— А я не из трусливых.

— В этом у меня никогда не было ни малейшего сомнения. К тому же я вижу, что вы девица не столько смелая, сколько отчаянная, и потому очень боюсь за вас. Послушайтесь моего совета, Керри, уезжайте хоть на недельку из Грэнд-Сити. Я сам отвезу вас к моему брату на ферму в Гринфильде.

— Нет, Джонни, — Керри грустно покачала головой, — я не могу выключаться из борьбы в такой момент. Это будет равносильно предательству. И давайте больше не говорить об этом. А вот вам не следует рисковать репутацией ученого, далекого от политики.

Джон почувствовал себя обиженным. Он откинулся на спинку сиденья и больше не произнес ни слова. Керри остановила машину возле его дома, и они попрощались очень холодно.

16. МИСТЕР ХЭИТ «ВЫУЖИВАЕТ» СЕКРЕТ ЧАРЛЗА КАННИНГА

Издатель преуспевающей газеты «Сирена» мистер Хэйт уже около часа томился в отдельном кабинете ресторана «Эпикур». Перед ним стояла бутылка сухого вина и фрукты. Высокий и очень подвижный секретарь, сидевший напротив, через каждые пять минут выходил в соседний кабинет и каждый раз возвращался оттуда с разочарованным видом.

— Да-а, — проговорил Хэйт, когда терпение его начало иссякать, — умеет подбирать Каннинг сотрудников. Сколько вы уже влили в этого Олфа Миллза?

— И счет потеряли, мистер Хэйт, — угрюмо отозвался секретарь. — С утра его накачиваем. Все марки перепробовали. Наших двое давно уже под столом, а он сидит как ни в чем не бывало. И ни слова о деле…

— А может быть, он вообще ничего не знает? — нахмурился Хэйт, и мясистое лицо его побагровело.

— Нет, нет, мистер Хэйт! — испуганно запротестовал секретарь. — Он — правая рука Каннинга, и ему известны все его планы. Более того, мне достоверно известно, что именно ему поручил Каннинг написать статью о катастрофе на базе тяжелых бомбардировщиков. Не беспокойтесь, пожалуйста, рано или поздно мы выдавим из него этот секрет.

— Кто же, однако, будет выдавливать? — криво усмехнулся Хэйт. — Ведь половина наших парней валяется уже под столом.

— Все предусмотрено, мистер Хэйт. Мы время от времени пополняемся свежими людьми. И потом, только бы он проговорился, а услышать его есть кому. В укромных местах мы установили магнитофоны. Уж они-то не захмелеют.

— Вот это предусмотрительно, — удовлетворенно кивнул Хэйт и отпил несколько глотков рислинга.

Терпения Хэйту хватило, однако, ненадолго. Минут через пятнадцать он решительно заявил секретарю:

— Ну вот что: мне надоело тратить время на это, видимо, безнадежное дело. Я поеду, а если вам удастся все-таки что-нибудь выудить у него, немедленно сообщите.

«Если этот упрямец и дальше будет отмалчиваться, — невесело подумал секретарь, — мне несдобровать».

Как только Хэйт вышел, в полуоткрытую дверь тотчас же прошмыгнул какой-то щуплый тип с крысиной физиономией.

— Ну как? — спросил секретарь.

— Все еще держится, — ответила «крыса».

— Дайте ему тогда «Черного валета»,

— Так ведь я давно уже предлагал!

Секретарь хотел сказать что-то, но тут в кабинет ворвался возбужденный, раскрасневшийся верзила и торжественно выпалил:

— Готов!

— Кто — готов?

— Отдал концы ваш Миллз, — ухмыляясь, пояснил верзила.

— Умер? — испугался секретарь.

— Зачем умирать, составил компанию Джону и Дику. Лежат теперь все трое в обнимку под столом.

— Да разве этого мы добивались, черт бы вас побрал?! — выпучив глаза, заорал секретарь.

Едва ли Хэйт узнал бы в нем сейчас корректного, почтительного человека, которого он так часто ставил в пример другим своим служащим.

— Свиньи и пьяницы вы все! — неистовствовал он, размахивая кулаками перед носом растерявшегося верзилы.

— Но позвольте…

— Не позволю! — гремел секретарь. — Вон отсюда! Хокинс! — обратился он к «крысе». — Пойди узнай, в чем там дело.

Хокинс вернулся спустя несколько минут.

— Все в порядке, — весело проговорил он. — Миллз действительно валяется под столом, но перед тем, как отправиться туда, он разжал-таки зубы и выболтал то, что нам было нужно.

— Ну! — весь обратился во внимание секретарь.

— На базе тяжелых бомбардировщиков — носителей атомных бомб — сработал, оказывается, «нейтронный детонатор».

— «Эн-Ди»? Действительно, значит, существует такой детонатор? Ну что ж, не будем тогда терять времени! Где этот болван, которого я выгнал только что? Пусть он дежурит тут до утра. Как только Миллз начнет приходить в себя, угостите его доброй порцией «Черного валета». А мы тем временем напишем о том, что произошло на базе тяжелых бомбардировщиков. Сенсация!

— А не возникнут ли из-за нее неприятности? — робко заметил Хокинс. — Наверное, военное министерство держит все это в строжайшем секрете.

— Э, какой теперь это секрет! — пренебрежительно махнул рукой личный секретарь мистера Хэйта; в отсутствие босса он позволял себе и его жесты и его энергичные выражения. — Раз об этом знает такая газета, как «Прогресс», это уже не секрет.

17. КАННИНГ ДАЕТ МУННУ ХОРОШИЙ СОВЕТ

Бледный, с опухшими глазами, не совсем еще протрезвившийся, стоял Олф Миллз перед Чарлзом Каннингом. Редактор смотрел на него с гордостью и состраданием. Повернувшись к Керри, сидевшей на маленьком диванчике в углу комнаты, он торжественно сказал:

— Взгляните на этого героя, Керри!

Не понимая, шутит Каннинг или говорит серьезно, Керри с недоумением посмотрела на помятую физиономию Миллза.

— Не думаю, чтобы какой-нибудь актер, пусть даже самый великий, сыграл его роль так же блестяще в трезвом виде, как он сыграл ее во хмелю. Сколько вам пришлось выпить вчера, Олф?

— Изрядно, — скромно отозвался Миллз.

— Ну, а в общем, не одну, конечно, бутылку? И вот вам результат!

Редактор хлопнул ладонью по разостланной на столе газете:

— «Сирена» клюнула на нашу приманку. Стремясь опередить нас, они расписали катастрофу на бывшей базе тяжелых бомбардировщиков как нельзя лучше. Что вы морщитесь, Керри? Вам не нравится наш метод? Ну знаете ли, с волками жить — по-волчьи выть. За то, что Хэйту всыпят теперь за эту статейку, совесть не будет меня мучить. Но ему только всыпят, а нас могли бы и вовсе прикрыть.

Дружески похлопав Миллза по плечу, редактор отпустил его отдыхать.

— А мы с вами должны теперь засесть за серьезную статью, которую опубликуем уже в своей газете, — обратился Каннинг к Керри. — Мы напишем в ней, ссылаясь на сегодняшний номер «Сирены», что правительство наше, вместо того чтобы объединить свои усилия с другими государствами, готовит новое оружие для диверсий и провокаций. Мы не назовем, против кого готовится такое оружие, — всем и без того это ясно.

— И такую статью вы поручаете написать мне? — всплеснула руками Керри.

— А почему вы удивляетесь?

— Не удивляюсь, а боюсь, что не справлюсь.

— Не бойтесь, вы же у нас храбрая, — тепло улыбнулся Каннинг. — Устраивайтесь тут у меня. Я уйду и не буду вам мешать. Желаю успеха!

Он крепко пожал ей руку и торопливо ушел куда-то. Керри трудилась весь день, даже не пошла обедать, попросила только курьера принести бутерброд и стакан чаю. Дважды она перечеркивала написанное и начинала снова, а когда хотела перечеркнуть в третий раз, пришел Чарлз Каннинг и бесцеремонно отобрал у нее исписанные листки.

— Ну-с, что тут у вас получилось?

— Ничего не получилось… — упавшим голосом ответила Керри.

— Посмотрим, посмотрим, — добродушно проговорил Каннинг, вооружаясь очками. — А вы отправляйтесь-ка теперь на отдых. Пройдитесь немного по свежему воздуху и раньше чем через полтора часа не возвращайтесь.

Керри вернулась через час. Каннинга в кабинете она уже не застала, но от секретаря узнала, что статья ее выправлена и сдана в набор. Ждать пришлось недолго. Каннинг сам принес гранки и протянул Керри:

— Вот, посмотрите. Я тут прошелся слегка по вашей рукописи.

Только теперь, перечитывая свое произведение, убедилась Керри, каким опытным редактором был Чарлз Каннинг. Он не переписал ее статью заново, чего особенно опасалась Керри, а лишь сократил слегка да внес кое-какие стилистические поправки. Заново же написал он только то, что было сказано слишком в лоб. И у него это получилось с таким ехидным подтекстом, от которого вся статья зазвучала совсем по-другому.

— Ну как, не возражаете, что я подправил ее чуть-чуть? — спросил Каннинг, с рассеянным видом перебирая какие-то бумаги у себя на столе.

— Как же я могу возражать, — восхищенно проговорила Керри, — если это «чуть-чуть» сделало посредственную статью мастерским произведением?

— Ну-ну, — добродушно усмехнулся Каннинг, — не надо превращать меня в газетного мага и чародея. Я всего лишь немного опытнее вас. А теперь перед нами стоит еще одна задача. Мы должны написать письма некоторым членам конгресса. В письмах этих мы снова сошлемся на статью в «Сирене» и сообщим уважаемым конгрессменам, что наша разведка снабдила своих тайных агентов «нейтронными детонаторами» и заслала их в Советский Союз с целью диверсии в хранилищах советского ядерного оружия. Того самого оружия, которое, может быть, помогло бы нам избавиться от непрошеного небесного гостя.

— Ну, а если они потребуют доказательств? — спросила Керри. — Не поверят же они нам на слово!

— Пусть это вас не тревожит, Керри. Они запросят об этом не нас, а разведывательное управление. Конгрессменам разведчики, может быть, и не раскроют свои карты, но главе правительства им придется признаться, что в Советский Союз действительно послан тайный агент или даже несколько агентов с «нейтронными детонаторами». Есть логика в моих рассуждениях?

— Есть, мистер Каннинг.

— Тогда давайте действовать!

Они трудились до позднего вечера. Когда работа была завершена, Каннинг решительно заявил:

— А теперь, дорогая Керри, берите мою машину и поезжайте ко мне домой. Вы ведь знаете, где я живу? Мою Мэри вы тоже знаете. Вот и переночуйте у меня.

Керри подняла на Каннинга недоумевающие глаза.

— Не хотелось мне объяснять, почему я вам это предлагаю, — смущенно проговорил редактор, — но ничего не поделаешь, придется рассказать. У меня есть сведения, что за вами ведется наблюдение. Кое-кто из наших друзей предупредил меня об этом. Видимо, столь повышенный интерес к вашей особе — результат встреч с вашим дядей, за которым была установлена слежка. Может быть, они и не тронут вас, но лучше все-таки поостеречься. Позвоните матери и предупредите ее, что уезжаете в срочную командировку.

Керри хотела что-то возразить, но Каннинг сердито замахал на нее руками:

— Никаких возражений! Ко мне вы тоже должны будете поехать так, чтобы вас никто не смог выследить.

Когда Керри уехала наконец, Каннинг набрал номер телефона Джона Мунна.

— Беспокоит вас редактор газеты, в которой работает Керри Демпси, — сказал он Джону. — Разговор этот нужно было бы провести поделикатнее, но вы уж извините меня за прямоту.

Джон пробурчал что-то невнятное. Каннинг, не обратив на это никакого внимания, продолжал:

— Вам нужно возможно скорее жениться на Керри и увезти ее в свадебное путешествие.

— Спасибо за совет, мистер Каннинг, — холодно сказал Джон, — только я и сам отлично знаю, что мне делать. А вот вы, видимо, очень плохо знаете характер своих сотрудников.

— Догадываюсь, на что вы намекаете. С Керри поссорились? Только не время сейчас для обид. Речь идет о безопасности Керри. Об этом-то я и хотел вас предупредить. Спокойной ночи, мистер Мунн.

— Постойте, ради бога! — заволновался вдруг Джон. — Где сейчас Керри?

— Перебралась временно ко мне, Грин-стрит, 125. Учтите, однако, что для нее это далеко не безопасное место.

— Спасибо, мистер Каннинг, — уже с теплотой в голосе отозвался Джон. — Я учту это.

18. НАЧАЛЬНИК РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ ВСТРЕВОЖЕН

Генерал Гоуст внешне не изменился: он оставался любезным с равными по рангу, приветливым с подчиненными, корректным с недоброжелателями. И ходил он все той же неслышной походкой не только по мягкому ковру своего кабинета, но и по паркетным полам коридоров управления. И никто, кроме полковника Чендлера, не знал, как нелегко ему было в эти дни. Вестей от Дэвиса все еще не было.

— С Чепстоном и Хинсеем мы уже связались, — докладывал Чендлер, — Им дан приказ возвращаться. А Дэвис прямо как сквозь землю провалился.

— Но в Россию он прибыл, — задумчиво проговорил Гоуст. — Это нам достоверно известно по первым двум радиосеансам. Где же он теперь? Не пошел же с повинной к чекистам, хотя это становится теперь модным.

— С Дэвисом этого не случится. Он скорее покончит самоубийством, — убежденно заявил Чендлер. — Мы предусмотрели возможность такой ситуации и вшили ампулы с ядом в воротнички его рубашек,

Гоуст прошелся несколько раз по кабинету, постоял у карты Советского Союза, висевшей на одной из стен, потом обернулся к Чендлеру и спросил:

— А вы всех предупредили об отмене задания Дэвису?

— Конечно, сэр.

— Как обстоит дело с бывшим начальником базы тяжелых бомбардировщиков Джессепом? Взяли его наконец?

— Да, сэр. Он арестован полицией как раз в тот момент, когда собирался удрать из города. Официально он обвинен пока лишь в пьяном дебоше.

— А его племянница, с которой он встречался несколько раз?

— Она работает в газете «Прогресс». Полагаем, что не без ее участия проникли в печать сведения о «нейтронном детонаторе». За нею мы уже установили наблюдение.

— Кто был с нею в «Геракле» во время ее последней встречи с Джессепом?

— Астроном Джон Мунн.

— Это тот самый, что обнаружил астероид?

— Тот самый.

— Тогда будьте с ним поделикатнее. Он сейчас слишком популярная личность. Журналистку тоже оставьте пока в покое.

Отпустив Чендлера, Гоуст долго еще прохаживался по мягкому ковру своего просторного кабинета. С каждым днем он все с большей тревогой думал о Дэвисе. Гоуст почти не верил теперь в возможность благополучного исхода его «миссии» А неприятности в связи с этим, видимо, только еще начинались.

Всех тайных агентов, засылаемых с серьезным диверсионным заданием по ту сторону «железного занавеса», Гоуст в последнее время уподоблял игрокам в крэпс. Поставив на двух тузов и полагая, что вероятность появления этих карт при следующей сдаче равна одной тридцатой, они считают себя счастливчиками, если эти тузы появятся при одной из сдач. Но они считали бы себя еще более счастливыми при такой удаче, если бы знали, что вероятность выхода намеченных ими карт происходит в среднем один раз на миллион шестьсот семьдесят тысяч шестьсот пятнадцать сдач.

Вот он, оказывается, каков процент удачи!

Раньше, до того как теория вероятности стала столь модной в разведывательном управлении, Гоуст смотрел на роль удачи и случайности гораздо проще. А теперь приходилось подходить ко всему с категориями этой сложной теории.

Гоуст был человеком консервативного склада ума, хотя и старался скрыть это и от своих подчиненных и от своего начальства, а может быть, даже и от самого себя. Изучению теории вероятности он, однако, очень долго и почти открыто противился, полагая, что у каждого прирожденного разведчика должно быть свое интуитивное «чутье», дающее возможность заранее учитывать вероятные явления. Но ведь теперь в разведку идут не только по призванию, да и где возьмешь столько людей с призванием, когда разведка становится все более тотальной?

Не об этом думал теперь Гоуст, расхаживая по кабинету. Из головы его не выходил злополучный Дэвис.

«Что же получается, однако? — подвел он итог своим невеселым размышлениям. — Раз шанс осуществления диверсии Дэвисом невелик, то за осложнение отношений с Советским Союзом как будто бы нечего особенно беспокоиться. Существует, однако, и другая опасность. Дэвис может попасть в руки советской контрразведки — не всегда же ему выходить сухим из воды. И это было бы самым худшим вариантом исхода операции. Нужно, значит, еще раз попробовать предпринять все возможное, чтобы связаться с Дэвисом!»

19. МИСТЕР КЭСУЭЛ СРОЧНО ВЫЗЫВАЕТ ГЕНЕРАЛА РЭНШЭЛА

Если еще совсем недавно о предстоящем падении астероида писали главным образом центральные газеты, то теперь об этом заговорила пресса всей страны. А для рядовых читателей этих газет все более очевидным становилось одно: их родине грозила серьезная опасность, предотвратить которую можно было лишь совместными усилиями наиболее могущественных в техническом отношении государств.

К тому времени стало известно также, что наиболее эффективными средствами борьбы с космическим гостем являлись межконтинентальные баллистические ракеты, серийное производство которых уже было налажено русскими. Объединение усилий с Советским Союзом становилось в связи с этим для многих граждан заокеанской республики вопросом жизни и смерти.

Точное место падения было еще неизвестно, и это осложняло обстановку. Никто не чувствовал себя в безопасности. Тревога была всеобщей. Государственных деятелей и конгресс засыпали письмами, коллективными обращениями и даже категорическими требованиями. На принятии решительных мер и совместной обороне от вторжения космического тела настаивали теперь не только все левые партии республики и большая часть профсоюзов, но и некоторые крупные промышленники, А в письме группы виднейших ученых приводились такие доводы за совместные действия, не считаться с которыми было уже невозможно.

В те тревожные дни мистер Кэсуэл имел конфиденциальный разговор с главой правительства, в результате которого решено было немедленно вызвать для консультации помощника военного министра, генерала Герберта Рэншэла.

— Мне не очень-то нравится слишком смелый образ мыслей этого генерала, — заметил Кэсуэлу глава государства, — но нельзя не считаться и с тем, что он один из способнейших деятелей нашего военного министерства. К его трезвому мнению следует прислушаться.

А как только помощник военного министра явился к Кэсуэлу, тот тотчас же приступил к существу дела.

— Надеюсь, вы догадываетесь, для чего я пригласил вас к себе в столь поздний час, генерал? — спросил он Рэншэла.

— Догадываюсь, — коротко ответил Рэншэл, усаживаясь в предложенное кресло.

— Не буду объяснять обстановку, она и без того вам ясна, — продолжал мистер Кэсуэл, угощая генерала сигарой. — Хотелось бы только знать вашу точку зрения на совместные действия с русскими. Неизбежно ли это? Или, может быть, мы все-таки справимся с этим небесным пришельцем собственными силами?

— К сожалению, собственными силами не справимся. Без помощи русских нам не обойтись.

— А вы понимаете, чего это будет нам стоить? — нахмурился мистер Кэсуэл. — Посудите-ка сами, что получается: русские все время утверждали возможность мирного сосуществования и даже необходимость его. Мы же теперь вынуждены будем не только подтвердить все это, но и пойти гораздо дальше — провозгласить, так сказать, неизбежность этого сосуществования!

— Что поделаешь, сэр, — тяжело вздохнул генерал Рэншэл. — Мы живем в такое время, когда сосуществование действительно неизбежно. Рано или поздно, а придется это признать. И лучше уж пойти на это добровольно, чем быть вынужденным сделать это по не зависящим от нас обстоятельствам.

— Но ведь и в нынешних обстоятельствах не очень-то добровольным будет наше признание этой неизбежности, — невесело усмехнулся заместитель главы правительства.

Генерал Рэншэл никогда не считал мистера Кэсуэла ни очень умным, ни даже достаточно просвещенным, но он уважал его за прямоту и бесхитростность. Ему понравилось это горькое признание.

А мистер Кэсуэл, помолчав немного, добавил, будто спохватившись:

— Да, генерал, а почему это шум такой подняли из-за наших разведчиков? Они действительно посланы в Россию с целью крупной диверсии?

— Действительно, сэр.

— И это может осложнить нам переговоры с русскими?

— Вне всяких сомнений.

— Так отзовите их!

— Часть уже отозвана, но остался еще один, самый энергичный, и с ним никак не удается связаться.

— Чем вы это объясняете?

— Теряюсь в догадках, сэр, — развел руками Рэншэл. — А главное, что бы с ним ни произошло, неприятностей все равно не избежать.

— Не понимаю, что вы хотите этим сказать?

Генерал Рэншэл положил в массивную пепельницу недокуренную сигару и пояснил:

— Если он взорвет там у них что-нибудь, русским вряд ли это понравится, ибо им не трудно будет сообразить, что сделать это могли только наши агенты. Если его поймают до того, как он осуществит свой замысел, тоже не миновать осложнений. В случае же добровольной его явки в госбезопасность неприятностей будет еще больше.

— Значит, нужно его вернуть во что бы то ни стало! — заключил мистер Кэсуэл. — Кто там у вас в министерстве ведает тайными агентами? Гоуст, кажется?

— Гоуст, сэр.

— Ладно, я лично поговорю о нем с вашим министром.

Разговор мистера Кэсуэла с военным министром состоялся на следующий день, но министр не смог сообщить ему ничего утешительного, ибо Гоуст все еще не имел никаких сведений о Дэвисе.

20. ЭКСТРЕННОЕ ЗАСЕДАНИЕ СЕНАТА

Обстановка с каждым днем все больше накалялась. Всем политическим партиям стало совершенно ясно, что медлить больше невозможно: нужно срочно созывать сенат. А когда сенат был созван, зал заседания тотчас превратился в арену такого ожесточенного сражения, какого в стенах этого почтенного законодательного учреждения республики не происходило еще ни разу. Никто никого не слушал, все разговаривали, кричали и даже вопили. Тщетно председатель призывал к порядку: голос его и стук молоточка тонули в шуме и гаме.

Лишь с появлением мистера Кэсуэла — он опоздал по ряду важных обстоятельств — восстановился некоторый порядок.

— Я вижу, джентльмены, — обратился мистер Кэсуэл к собравшимся, пристально вглядываясь в их раскрасневшиеся физиономии, — что вы ни до чего пока не договорились. — Переведя взгляд с физиономий на состояние галстуков и пиджаков почтенных сенаторов, он добавил с укоризной: — Вижу также, что договориться будет не легко.

Снова по залу прокатился рокот, но мистер Кэсуэл решительно поднял руку и повысил голос:

— А между тем положение таково: по предварительным данным, астероид упадет либо в центр нашей столицы, либо в западную часть центрального штата, то есть в районе сосредоточения значительной части промышленных предприятий нашей республики. Точные данные о месте его падения будут получены только через два-три дня.

— Вот тогда и будем принимать решение, — раздался чей-то голос.

И снова забурлило все вокруг. Отдельные реплики слились в сплошной гул. Председатель на сей раз так стукнул своим молоточком, что рукоятка его сломалась. Наводить порядок было теперь нечем, и председатель, махнув на все рукой, беспомощно опустился в кресло, глядя в зал уже безучастными глазами.

А баталия разгорелась по той причине, что сенаторы, представлявшие штаты, далекие от района предполагаемого падения астероида, энергично возражали против совместных действий с Советским Союзом. Они полагали, что лучше пойти на жертвы, чем подтвердить «доктрину русских» о возможности мирного сосуществования двух различных социальных систем. Необходимость ведения совместной борьбы со стихийным бедствием они считали красноречивейшим подтверждением этой доктрины.

Сенаторы же, которые вынуждены были не только защищать избирателей центрального и соседних с ними штатов, но и являлись совладельцами многих предприятий этих штатов, были за немедленные переговоры о совместных действиях.

— Джентльмены! — снова поднял руку мистер Кэсуэл, призывая к тишине. — Не будем терять времени даром и вынесем наконец свое решение. Кто из вас желает высказаться?

Первым попросил слова сенатор Твифорд, представитель южных штатов.

— Я категорически против соглашения с русскими, — решительно заявил он, подкрепляя свои слова энергичным жестом мясистой руки. — Русские так просто не придут к нам на помощь. Разве сами мы на их месте согласились бы помогать кому-нибудь бескорыстно?

Зал одобрительно загудел. Твифорд уверенно продолжал:

— Не надо считать русских глупее нас. Они, конечно, за свою помощь поставят перед нами ряд политических требований. Думаю, во-первых, что они предложат нам ликвидировать наши военные базы в Европе и Азии. Во-вторых, могут настоять и на выходе из некоторых военных пактов.

— Позаботятся, конечно, и о неграх! — неистово выкрикнул сенатор, владелец плантаций на юге страны.

— Не забудут и коммунистов! — раздался еще чей-то голос.

— Насчет негров и коммунистов не знаю, — продолжал Твифорд, — но первые два требования предъявят непременно. А это будет означать почти безоговорочную нашу капитуляцию. Стоит ли идти на такие жертвы из-за падения какого-то камня, пусть даже весьма солидных размеров?

Твифорда сменил сенатор, представляющий центральный штат.

— Можно ли рассуждать более легкомысленно, чем это делает уважаемый мистер Твифорд? — раздраженно начал он. — Вы же знаете неустойчивую психику наших сограждан. Они и сейчас уже живут в трепете и страхе. Газеты и радио постарались довести их до истерик. Однако точно они еще не знают пока, куда упадет астероид, а это ведь не просто солидный камешек, как уверяет нас мистер Твифорд, а целая маленькая планетка. Представляете, что произойдет, когда станет известно и место падения астероида и то, что мы откажемся от помощи русских?

Следующим взял слово профессор Стэнли Уолдс, представитель университетских кругов Гранд-Сити.

— Я целиком присоединяюсь ко всему, что мы услышали только что от мистера Адамса, — заявил он очень внушительным голосом. — Хочу добавить еще и то, о чем все мы думаем в последнее время, но не решаемся признаться вслух. Меня тревожат некоторые замыслы нашей разведки. Дай бог, чтобы они не были осуществлены прежде, чем мы попросим помощи у русских. Вот и все, джентльмены, о чем считал я своим долгом напомнить вам. Рекомендую поторопиться с принятием решения о совместных действиях с Советским Союзом.

Сенаторы сменяли друг друга, высказывали самые противоречивые мнения. Заседание длилось уже восемь часов, когда в зал сената вошел один из секретарей мистера Кэсуэла и вручил ему какую-то бумагу. Мистер Кэсуэл торопливо пробежал ее глазами и, прервав очередного оратора, торжественно объявил:

— Внимание, джентльмены! Только что получено важное Послание русских нашему правительству. Я опускаю вступительную часть и читаю вам самую суть: «Наши ученые почти одновременно с вашим астрономом Джоном Мунном обнаружили астероид, сближающийся с Землей. Вычислительным центром при Главной астрономической обсерватории Академии наук Советского Союза окончательно установлено теперь, что он должен вторгнуться в атмосферу нашей планеты двадцать первого августа, то есть через четыре месяца. Место падения его определено в районе столицы вашего государства — Грэнд-Сити. (Более точные расчеты, с указанием объема, массы и скорости движения астероида, так же как и орбиты и атмосферной траектории его, даны в специальном приложении.)

Понимая всю катастрофичность падения столь большого космического тела на наиболее населенную территорию вашего государства, мы считаем в то же время вполне реальной возможность предотвращения этой катастрофы. Для современной техники с ее космическими и межконтинентальными ракетами, управляемыми снарядами и быстродействующими электронными вычислительными машинами вполне посильна такая задача, при условии объединения усилий государств, обладающих этой техникой.

В создавшейся обстановке Советский Союз считает своим международным долгом предложить вам свою незамедлительную помощь, ибо нам дорог ваш талантливый, трудолюбивый народ. Небезразличны мы и к созданным его трудом культурным и историческим ценностям вашей столицы, многие из которых в случае падения астероида неизбежно должны погибнуть. Считаем необходимым также поставить вас в известность, что помощь нашу мы не оговариваем никакими условиями политического или экономического характера, ибо не сомневаемся, что в подобной ситуации вы поступили бы точно так же».

Кто-то из сенаторов многозначительно кашлянул, и мистер Кэсуэл метнул в его сторону недовольный взгляд. Затем он торопливо пробежал глазами заключительную часть Послания Советского правительства и заключил скороговоркой:

— Дальше идет изложение уже известной нам советской доктрины о мирном сосуществовании. Документ этот будет размножен и роздан вам, так что все будут иметь возможность подробно с ним ознакомиться. А сейчас объявляю заседание сената закрытым, так как дальнейшее обсуждение вопроса, стоящего в повестке дня в связи с Посланием Советского правительства, переносится на совместное заседание обеих палат конгресса.

21. В ШТАБ-КВАРТИРЕ ДОНАЛЬДА РОКВЕЛЛА-МЛАДШЕГО

Теперь для всех было несомненно, что совместное заседание обеих палат конгресса должно окончательно решить, принять или не принять помощь Советского Союза. Заседание было назначено на вечер следующего дня с тем, чтобы дать конгрессменам возможность обстоятельно ознакомиться с текстом Послания Советского правительства и приложениями к нему. Не только жители Грэнд-Сити — вся страна с затаенным дыханием ждала этого решения.

Вечерние газеты вышли в тот день с заголовками во всю полосу: «Советские астрономы утверждают, что астероид упадет на Грэнд-Сити», «Россия протягивает нам руку помощи», «Завтра решится судьба столицы», «Мэр Грэнд-Сити призывает жителей столицы к спокойствию», «Сенатор Твифорд предостерегает конгрессменов от поспешных решений»…

Прокомментировать последние события вечерние газеты не имели времени. Только «Сирена» успела к десяти часам вечера отпечатать экстренный выпуск. Зато радиокомпании развили энергичную деятельность, высказывая самые противоречивые точки зрения на происходящие и предстоящие события. Ошеломленные, растерянные жители Грэнд-Сити всю ночь не сомкнули глаз.

Не спали в ту ночь и представители деловых кругов — директора крупнейших банков Грэнд-Сити, руководители финансовых групп и промышленных компаний. Собрал этих высокопоставленных лиц глава банкирского дома «Дональд Дж. Роквелл и K°» Дональд Джеймс Роквелл-младший в своей штаб-квартире в Роквелл-центре. Он попросил председательствовать директора «Нэшэнал бэнк оф Грэнд-Сити» мистера Фрэнсиса Фредендолла, а сам скромно погрузился в свое любимое кожаное кресло, с любопытством прислушиваясь к речам младших партнеров.

Мистер Фрэнсис Фредендолл открыл собрание пространной речью. Судя по тому, как одобрительно кивал ему Дональд Роквелл-младший, не трудно было сообразить, что мультимиллионер во всем с ним согласен.

А мистер Фредендолл начал с того, что выразил удивление, почему деловые круги оценивают сложившуюся обстановку так нервозно и однобоко. Все почему-то видят в предстоящем падении астероида сплошные бедствия, тогда как всякое явление, в том числе и грядущая космическая катастрофа, имеет две стороны. Так сказать, свои плюсы и минусы. Он, мистер Фредендолл, не отрицает, конечно, что многие неприятности обнаружились со всей очевидностью уже сейчас. Резко сократились, например, заказы на продукцию столичных предприятий. Значительно уменьшился товарооборот. Падают цены на многие товары широкого потребления. Уменьшается объем перевозок. Стремительно падает курс акций на бирже.

Эту первую часть своей речи мистер Фредендолл закончил следующими словами:

— Как видите, господа, я ничего не приукрашиваю и докладываю вам обстановку во всей ее неприглядности.

Всем понравились и спокойный тон и трезвость оценки фактов мистером Фредендоллом. У Роквелла-младшего от удовольствия щеки покрылись морковным румянцем, резче обозначились красные жилки на носу.

Выдержав паузу, в течение которой присутствующие вознаграждали его одобрительным ворчанием, Фрэнсис Фредендолл продолжал развивать свою мысль. Теперь он развивал другой, положительный взгляд на будущее. Тут главным, по его мнению, было то, что конгресс на завтрашнем своем заседании должен будет утвердить дополнительные ассигнования на производство ракетного оружия, электронных вычислительных систем и радиолокационных установок.

Кто-то назвал предполагаемую сумму этих дополнительных ассигнований, и все, как по команде, повернули голову в сторону Роквелла-младшего. Мультимиллионер, утвердительно кивнув, проговорил негромко:

— Да, примерно в этом размере.

— Теперь рассмотрим, — продолжал Фредендолл, — что принесет нам разрушение Грэнд-Сити. Уже сейчас заметно оживляется деловая активность соседних штатов. Растет стоимость земельных участков, увеличиваются заказы на строительные работы, поднимаются цены на жилую площадь. А представляете вы себе, какое грандиозное поле деятельности откроется для нас в случае эвакуации промышленных предприятий, учреждений и населения? Тотчас все виды нашего транспорта будут полностью загружены. Огромная армия безработных окажется занятой работами по демонтажу и эвакуации промышленных предприятий. А какой подъем деловой активности предстоит потом, когда придется восстанавливать разрушенную столицу? Самый же главный наш выигрыш будет в сохранении нашего престижа, если не сказать — независимости, ибо нам с вами достаточно хорошо известно, к какой потере самостоятельности приводит всякое принятие помощи. В данном же случае наша зависимость от России может оказаться не столько экономической, сколько политической.

— Их пропагандистская идея мирного сосуществования непременно тогда восторжествует — раздраженно проговорил кто-то из бизнесменов, сидевших в дальнем конце кабинета.

Обменялись репликами и другие представители деловых кругов. Только Дональд Роквелл-младший сохранял невозмутимое спокойствие. А когда снова восстановилась тишина, слова попросил пожилой, всеми уважаемый финансист, обладатель многомиллионного капитала, сенатор Стэнли Ирвинг.

— Я полагаю, что на этом неофициальном совещании, — начал он негромким, глуховатым голосом, — мы не будем говорить политических речей, а обменяемся мнениями по поводу обстановки, сложившейся куда более серьезно, чем доложил нам уважаемый мистер Фредендолл. Прежде чем решать вопрос о помощи русских, давайте трезво оценим, какой ущерб причинит нам потеря Грэнд-Сити. Я напомню кое-какие цифры.

Ирвинг степенно откашлялся, вытер рот большим клетчатым платком и продолжал:

— Грэнд-Сити — столица нашего государства, а это имеет не только политическое, но и большое моральное значение. Я, однако, буду говорить о его значении в нашей экономике. В Грэнд-Сити представлены все основные отрасли промышленности. В швейных предприятиях его занято около сорока процентов швейников, в полиграфических — около двадцати процентов всех наших рабочих-печатников. Удельный вес химической промышленности столицы составляет двадцать процентов, а металлообрабатывающей — около десяти. В Грэнд-Сити сосредоточено не менее четверти всей оптовой торговли и большой оборот розничной. Через столицу проходит более одной трети всей внешней торговли страны. Я уже не говорю о том, что Грэнд-Сити является крупнейшим узлом морских, речных, железнодорожных, автомобильных и авиационных сообщений.

Мистер Роквелл-младший поморщился, но тотчас постарался вновь принять прежний благодушный, доброжелательный вид. Досадно, однако, что все слушают этого финансиста с большим интересом.

— А можно разве не считаться с тринадцатимиллионным населением Грэнд-Сити? — говорил Ирвинг. — Куда мы его денем? Чем займем после катастрофы полтора миллиона рабочих и не меньшее число служащих? — Сделав небольшую паузу, Ирвинг улыбнулся: — Не хотел я говорить о политике, но без этого, видно, не обойтись. Давайте теперь трезво посмотрим, каково соотношение сил по ту и по эту сторону «железного занавеса». В военном отношении перевеса мы, конечно, не имеем. Кое в чем даже уступаем. По лицам вашим вижу, что утверждение это вам не нравится, я и сам от него не в восторге, но что поделаешь… А теперь давайте взвесим, каково соотношение сил в области экономики. Тут у нас пока явный перевес. По производству продукции на душу населения мы обладаем в настоящее время двойным превосходством. Есть, значит, смысл принять вызов на экономическое соревнование с коммунистическим миром и приложить все усилия, чтобы не дать им возможности и в этой области выйти на первое место. Пусть мне теперь кто-нибудь скажет, что я нарисовал неверную картину соотношения сил, — спокойно заключил Ирвинг, смело оглядывая слушателей.

— Да, все это так, однако преимуществ у нас гораздо больше, чем вы назвали, — заметил кто-то.

— Не спорю, — охотно согласился Ирвинг. — Но я умышленно не вдаюсь в детали, а беру лишь самое главное. Что же получится, если мы пожертвуем Грэнд-Сити? Представляете вы себе, какой выигрыш дадим мы русским в экономическом соревновании с нами? Потеря Грэнд-Сити равносильна для нас потере примерно пятнадцати процентов всего нашего экономического потенциала. А ведь русские, по опубликованным контрольным цифрам их семилетнего плана, намереваются осуществлять среднегодовой прирост промышленной продукции в размере почти девяти процентов, тогда как у нас этот прирост составляет всего лишь два процента.

Молчание, которое сохраняли бизнесмены во время выступления Ирвинга, оказалось обманчивым. На Ирвинга обрушились за то, что он, увлекшись экономическими соображениями, недооценил политического момента. Большинство деловых людей считали, что самым страшным следствием соглашения с русскими будет потеря веры в политику «с позиции силы».

Но кое-кто все-таки задумался. Кто-то заметил наивно:

— А нельзя разве как-нибудь использовать то обстоятельство, что мы не попросили помощи, а нам предложили ее?

Тотчас же последовала чья-то раздраженная реплика:

— Нашли чем утешиться!..

В первом часу ночи пришло сообщение из вычислительного отдела Центральной обсерватории, подтверждавшее правильность заявления советских астрономов о падении астероида на Грэнд-Сити. Но и это известие не помогло представителям деловых кругов прийти к единому мнению.

22. ТРЕВОЖНЫЕ ДНИ ГРЭНД-СИТИ

События развивались теперь настолько стремительно, что Каннинг не успевал комментировать их в своей маленькой газете. Зато он полнее всех других газет дал текст Послания Советского правительства главе республики. К тому же он опубликовал большое количество писем и резолюций многочисленных собраний рабочих и интеллигенции Грэнд-Сити, требовавших от правительства незамедлительного принятия помощи русских.

Самым значительным событием этих дней Каннинг считал заявление руководителей двух крупнейших профсоюзов Грэнд-Сити о том, что они объявят забастовку, если правительство примет решение об эвакуации столицы. В тот же день к этому заявлению присоединились и другие профсоюзы. В знак солидарности с профсоюзными организациями столицы грозили забастовками профсоюзы почти всех штатов республики. Под давлением масс вынуждены были поддержать требования рабочих даже самые реакционные профсоюзные лидеры.

«Мы не будем демонтировать столичные предприятия», — говорили рабочие. «Мы отказываемся перевозить промышленное оборудование», — поддерживали их транспортники. Даже пенсионеры, домашние хозяйки и безработные заявляли во всеуслышание, что они никуда не уедут из родного города.

— Пусть нас вывозят силой! — кричала какая-то пожилая женщина, несколько раз прорывавшаяся к зданию конгресса сквозь строй полицейских. — Мы все ляжем на улицах перед нашими домами, и пусть лучше раздавит нас небесный камень, чем покинем мы дома, в которых родились!

Голоса этой обезумевшей женщины не стало слышно лишь после того, как ее посадили в полицейскую машину и увезли. Но многотысячная толпа, круглые сутки стоявшая вокруг здания конгресса, не редела. Она скандировала свои требования так громко и так дружно, что заглушала голоса выступавших в конгрессе сенаторов. Усиленные наряды полиции ничего не могли поделать с этим небывалым за всю историю Грэнд-Сити скоплением народа. Мэр города начал уже серьезно подумывать, не вызвать ли войска.

— Господи, что же это творится такое!.. — испуганно говорил какой-то пожилой, почтенный сенатор, глядя через плотно закрытое окно на площадь перед конгрессом. — Я думал, что такое возможно лишь в истерической Франции или легкомысленной Италии. Что такое стряслось с нашим добродушным народом?

— Память у вас коротка, уважаемый мистер Харрисон, — невесело усмехнулся сенатор Сэнфорд. — А «голодный поход» безработных в двадцать девятом году? А поход безработных ветеранов, против которых пришлось применить оружие? Да известно ли вам, сколько у нас было стачек за последние годы? Около сорока четырех тысяч! А в предвоенное десятилетие их было всего двадцать тысяч, и участвовали в них в те годы только девять миллионов человек, а сейчас — более двадцати семи миллионов!

— Распустили, избаловали мы рабочих нашей либеральной политикой, — вмешался в разговор третий сенатор. — Вызвать бы морскую пехоту или парашютистов!..

— Вот и напрасно, — возразил мистер Сэнфорд. — Я бы, напротив, удовлетворил их требования: принял бы помощь русских, но уж потом припомнил бы им все это!

— Я тоже думаю, что принять помощь нужно, — поддержал мистера Сэнфорда сенатор Харрисон. — Может ведь так случиться, что русские на этой самой помощи и оскандалятся. Не очень-то я уверен, что им удастся раскрошить астероид. Одно дело запустить ракету вокруг Солнца, а другое дело попасть в космическое тело, несущееся с космической скоростью. Вы представляете, как подорвут они свой авторитет, если не разрушат астероид?

— Да, — вздохнул третий сенатор, — ради этого я не остановился бы ни перед какими жертвами! Не пощадил бы ни людей, ни города!

…С тех пор как было получено Послание Советского правительства, конгресс заседал уже второй день. И лишь к исходу третьего, после ожесточенных дебатов и голосования, принято было наконец решение не отвергать предложения Советского правительства.

— Ну-с, — удовлетворенно проговорил Чарлз Каннинг, узнав об этом решении, — на первом этапе мы победили. Но самое трудное еще впереди.

23. НАКАНУНЕ

Не один месяц прошел в напряженной подготовке к космической битве. По распоряжению главы правительства всеми этими работами руководил генерал Герберт Рэншэл. Он подобрал себе в помощники талантливых и энергичных людей. В штабе Рэншэла можно было встретить теперь не только генералов, адмиралов и военных инженеров всех корпусов армии, но и советских военных специалистов.

План сражения сводился к следующему. На «дальних подступах» к нашей планете астероид будет встречен баллистическими ракетами с термоядерными боеголовками. Затем, когда обломки астероида ворвутся в атмосферу и помчатся над Атлантическим океаном с северо-востока на юго-запад, крупнейшие военно-морские флоты мира подвергнут их воздействию геодезических ракет и тактического ядерного оружия.

Нелегкой была кропотливая подготовка к сражению с астероидом. Успех решало не только техническое оснащение, но и четкая организация и взаимопонимание. Очень мешала и нездоровая шумиха, поднятая некоторыми газетами, особенно «Сиреной». Еженедельно публиковались статьи каких-то неведомых специалистов по метеоритике, доказывавших полную невозможность попасть в астероид, несущийся с космической скоростью.

Восемнадцатого августа, за три дня до вторжения астероида в земную атмосферу, к генералу Рэншэлу явился майор Райт, ведавший отделом информации, и попросил уделить ему несколько минут для совершенно конфиденциального разговора.

— Только что получено сообщение Центральной сейсмической станции Грэнд-Сити, — взволнованно проговорил Райт. — По ее данным, в России, точнее в Сибири, отмечен подземный толчок силою в несколько баллов.

— Землетрясение?

— Нет, едва ли. Толчок зарегистрирован не в сейсмической зоне.

— А что говорят наши сейсмологи? Чем объясняют этот толчок?

— Грандиозным взрывом.

— Взрывом? — Рэншэл вздрогнул. — Вы думаете, что это дело рук Дэвиса?

— Почти не сомневаюсь в этом.

В тот же день генерал Рэншэл побывал у Гоуста, но тот не мог сообщить ему ничего нового.

С тревогой всматривался Рэншэл в лица прикрепленных к его штабу советских специалистов, но они по-прежнему оставались приветливыми. Не поступало никаких сообщений и из государственного департамента. И все-таки на душе у Рэншэла было неспокойно.

…Весь август Джон Мунн был сам не свой. По мере приближения двадцать первого числа он нервничал все больше, хотя теперь с ним рядом была Керри.

До сих пор он до мельчайших подробностей помнил ту ночь, когда ему позвонил редактор «Прогресса». Заснуть он тогда не смог, а время до утра тянулось ужасно медленно. С рассветом оно и вовсе остановилось.

В семь утра Джон был уже на Грин-стрит, 125, хотя и понимал, что стучаться так рано в чужую квартиру, по меньшей мере, неприлично. Войти в дом Каннинга он, однако, не решился и еще около часа побродил по ближайшим улицам. Лишь в восемь он осмелился наконец нажать кнопку звонка под медной табличкой с надписью: «Чарлз Дж. Каннинг, доктор филологии».

Вопреки опасениям, Керри встретила его приветливо, а когда Джон стал просить у нее прощения, сделала удивленные глаза. По правде сказать, Джон и сам не знал, в чем именно он провинился и почему должен просить прощения. Более того, до звонка Каннинга он вообще считал, что прощения должна была просить Керри. Все так запуталось, что Джон проговорил в полной растерянности:

— Я хорошо не знаю, в чем именно виноват, но в чем-то провинился безусловно…

Он хотел сказать еще что-то, но Керри весело рассмеялась:

— Ладно, ладно, хватит! Я вас прощаю, хотя тоже не знаю, за что именно.

И все как-то само собой уладилось. А вечером состоялся более интимный разговор, и Джон предложил Керри руку и сердце. Ни то, ни другое не было отвергнуто. При этом Керри категорически отказалась покинуть Грэнд-Сити и назначила свадьбу на день вторжения астероида.

— Ты хочешь, чтобы и звездная «Керри» присутствовала на нашем торжестве? — попытался Джон превратить в шутку сумасбродную, как казалось ему, идею Керри.

— Нет, — спокойно ответила Керри, — я просто очень верю в то, что ни один, даже самый маленький камешек не упадет на наш город, если только человечество объединит свои усилия.

И вот, когда до вторжения астероида остались считанные дни, Джон стал заметно нервничать.

— Что же ты переживаешь так, глупый? — ласково утешала его Керри. — Не веришь разве точности своих расчетов? Или боишься, что не справится с твоим астероидом земная техника?

— Сам не знаю, что со мной, Керри, — отвечал Джон. — Тревожно что-то… Может быть, мы не будем все-таки ждать этого рокового числа, а поженимся сегодня или завтра?

— Опять ты трусишь! — Керри рассмеялась. — Знала бы, что ты такой трусишка, ни за что бы не полюбила. А поженимся мы все-таки двадцать первого августа. Астероид к нам пожалует около десяти, значит, в десять все будет кончено, а в одиннадцать мы уже сможем сесть за стол в ресторане «Космос». Теперь у нас модно все астрономическое. Недавно открыли новый ресторан «Космос». Я там уже заказала свадебный обед. Не будем отставать от моды! Хозяин ресторана просто в восторге от моей затеи. Обещает приготовить какой-то умопомрачительный салат под названием «Галактика».

Все это не очень веселило Джона, но, чтобы не огорчать Керри, он сделал над собой усилие и спросил, улыбаясь:

— Ну, а как обстоит дело с нашим свадебным объявлением?

— О! — весело воскликнула Керри. — Самые солидные столичные газеты буквально дрались друг с другом за право опубликовать его на своих страницах.

24. КОСМИЧЕСКАЯ БИТВА

С каждым днем все большее количество астрономических инструментов ловило теперь в свои объективы астероид Джона Мунна. Как колоссальное ядро, с огромной скоростью несся он по гигантской дуге гиперболической орбиты. Совершала свой путь в космическом пространстве и наша Земля, неуклонно приближаясь к той точке, в которой должно было произойти столкновение.

Джон Мунн знал, что советские артиллеристы приготовились встретить незваного гостя задолго до того, как он вторгнется в земную атмосферу. Кто знает, однако, как будет протекать это необычное сражение? Малейшая ошибка в расчетах при столь колоссальных скоростях может оказаться роковой для Грэнд-Сити.

Многомиллионный город будто вымер к этому времени. Выехали все правительственные учреждения. Были вывезены в соседние штаты дети. Бежали наиболее состоятельные граждане. Пустынно и уныло стало на площадях, проспектах и улицах, хотя яркое летнее солнце заливало их радостными потоками света.

Особенно великолепным было утро двадцать первого августа. Однако оно не радовало встревоженных жителей города. Они ходили весь день, задрав голову, будто могли что-то увидеть в небе. Настороженно прислушивались к экстренным сообщениям радиостанций. До самого вечера никто не заходил в помещения, а с наступлением темноты, как в дни войны, завыли сирены воздушной тревоги, и войска противовоздушной обороны стали загонять людей в бомбоубежища.

К двадцати одному часу астероид приблизился к Земле настолько, что в Восточном полушарии его можно было разглядеть в полевой бинокль. А в двадцать один сорок пять он был уже в двадцати пяти тысячах километрах от Грэнд-Сити.

Астрономы понимали, с какими невероятными трудностями связано попадание в астероид. При всей безукоризненности теоретических данных, приготовленных электронными машинами, и при наличии у русских огромного практического опыта в запуске спутников в космическое пространство избежать ошибки казалось невозможным. Но достаточно хорошо была известна и предусмотрительность русских, которые прекрасно понимали всю сложность своей задачи и были готовы, конечно, к любым неожиданностям.

Не менее других верил в совершенство советской техники и Джон Мунн, однако по-прежнему продолжал нервничать. За десять минут до момента столкновения астероида с Землей он возбужденно схватил Керри за руку и воскликнул:

— Русские запускают сейчас первую серию баллистических ракет!

Астероид в это время все еще не был виден в Западном полушарии, и Мунн ограничивался лишь информацией, передаваемой по радио специальным корреспондентом Центральной обсерватории Грэнд-Сити с территории Советского Союза. Астероид несся к Земле со скоростью около пятидесяти километров в секунду, а запущенные ему навстречу баллистические ракеты развили вторую космическую скорость, превышающую одиннадцать километров в секунду, Столкновение при таких скоростях не могло остаться бесследным для астероида, даже если бы ракеты не были начинены термоядерной взрывчаткой.

Первая серия ракет не попала в астероид. Она пронеслась мимо, взорвавшись лишь под воздействием радиолокационных установок, сработавших в момент максимального сближения с космическим телом.

Вторая серия ракет, следовавшая за первой с интервалом в полторы секунды, взорвалась уже ближе к астероиду, оплавив часть его поверхности.

«Выходит, что и водородные бомбы бессильны против него», — тревожно подумал Джон, хотя он и знал, что грандиозная сила ударной волны водородного взрыва не могла сказаться в разреженном пространстве. Причинить значительный ущерб астероиду мог только взрыв водородных бомб при прямом попадании.

Третья серия ракет попала, наконец, в цель. Они откололи от астероида огромную глыбу и оплавили вторую сторону небесного камня.

Радиолокационные установки через каждую тысячную долю секунды приносили в электронные вычислительные устройства все новые и новые данные. Это позволяло мгновенно вносить поправки в наводку ракет. По текущим координатам, направлению и скорости движения астероида с безукоризненной точностью определялись теперь координаты точек упреждения, и ракеты били по астероиду уже без промаха. А спустя несколько секунд груда раскаленных, оплавленных обломков, окутанная вихрями пыли, с чудовищной скоростью врезалась в верхние слои атмосферы.

Теперь вступала в действие «воздушная броня» Земли. С каждой секундой груда космического щебня редела, мелкие осколки все больше отставали от крупных, а крупные все дальше отходили друг от друга. Наступила очередь флота.

На флагманском корабле генерала Рэншэла пришла в действие система «Сейдж». Она получала от радиолокационных станций дальнего обнаружения необходимую информацию, производила молниеносные вычисления и самостоятельно приводила в боевую готовность лишь те из всех многочисленных средств противовоздушной обороны, которые в сложившейся обстановке являлись наиболее эффективными. По сигналам этой машины с грозным ревом взмывали в небо со стартовых площадок геодезические ракеты.

С предельной точностью работали и инфракрасные пеленгаторы. Улавливая своими термоэлементами тепловые лучи от раскаленных осколков астероида, они вырабатывали электрокоманды, указывающие направление на цель. Темная поверхность океана на огромном пространстве озарялась теперь выхлопами ракетных двигателей, ослепительными вспышками рвущихся снарядов, мощными лучами корабельных прожекторов.

В этом небывалом сражении, время в котором исчислялось тысячными и даже миллионными долями секунд, не только руки человека, но и мозг его не успевал реагировать на быстрые изменения обстановки. Успешно действовали лишь электронные вычислительные машины да радиолокационные установки. И, как ни велика была скорость теперь уже довольно многочисленных обломков небесного камня, радиоимпульсы радаров распространялись во много раз быстрее, успевая многократно отразиться и от осколков астероида и от летящих им навстречу снарядов. Со столь же колоссальной скоростью обрабатывали показания локаторов вычислительные машины.

Сражение, к которому готовились почти полгода, длилось всего несколько минут. Знаменитые самозаводящиеся часы на здании конгресса в Грэнд-Сити не успели еще отсчитать десяти ударов, как над океаном смолкли и гул реактивных двигателей и грохот рвущихся снарядов. Только светлые прямые полосы простирались теперь по темному небу вдоль траекторий осколков астероида, сгоревших в верхних слоях атмосферы, но и их искривляли уже стратосферные течения.

25. ТОРЖЕСТВО ЗДРАВОГО СМЫСЛА

А Грэнд-Сити все еще находился в тревоге, хотя несомненно было, что главная беда миновала. Горожане знали, что астероид разбили, раскрошили на мелкие части, многие из которых сгорели в атмосфере, а некоторые упали в океан. Лишь незначительное количество их достигло все же не только побережья, но и восточных окраин Грэнд-Сити. На эту мелочь и метеоритную пыль, которая висела еще в воздухе, можно было бы не обращать внимания, если бы не их радиоактивность.

Жители города, сидя в бомбоубежищах и прочих укрытиях, настороженно прислушивались теперь, не раздастся ли сигнал отбоя. А войсковые подразделения радиационной разведки уже обследовали каждую площадь, улицу, переулок и двор с помощью различных индикаторов, рентгенометров и радиометров. Участки, на которых обнаруживалась радиоактивность, тотчас же ограждались. Там, где она отсутствовала или была в допустимых пределах, ставились знаки свободного прохода.

На крышах высоких зданий брались пробы воздуха. То же самое проделывалось с помощью шаров-зондов. К счастью, ветер дул в сторону океана, и основная масса радиоактивной пыли не достигла материка.

Отбой был дан только в одиннадцать часов ночи, но движение было разрешено пока не по всем улицам. Впрочем, к площади Независимости, где находился ресторан «Космос», путь был свободен. Керри, Джон и Чарлз Каннинг с женой воспользовались этим и поспешили к давно приготовленному свадебному столу.

А в полночь диктор центральной радиостанции, после сообщения об успешном предотвращении катастрофы, нависшей над Грэнд-Сити, пожелал счастья молодоженам — Керри Демпси и Джону Мунну, свадьба которых была в это время в полном разгаре.

— …Празднованием этой свадьбы жизнь нашего города снова входит в свою обычную колею, — торжественно заключил диктор.

Генерал Рэншэл, все еще находившийся на флагманском корабле, прослушал эту передачу и тяжело вздохнул:

— Хорошо хоть, что сегодня этих истинных патриотов помянули добрым словом, завтра о них уже и не вспомнят, наверное. Завтра и газеты и радио будут прославлять иных героев. Не астронома Джона Мунна, первым обнаружившего опасность, нависшую над Грэнд-Сити, а редактора «Сирены», добившегося небывалых тиражей на раздувании этой опасности. И не тех, кто самоотверженно осуществлял оборону города от космического пришельца, а генерала Хазарда, заработавшего огромные деньги на тайных соглашениях с предпринимателями, выполнявшими срочные заказы военного министерства.

Майор Райт, к которому были обращены эти слова, мог бы добавить, что и генерала Рэншэла ждут вскоре неприятности из-за его слишком уж прогрессивного образа мыслей. Предполагалось даже, что заменит его не кто иной, как генерал Хазард. Но разве сообщишь такие неприятные вещи человеку, которого не только уважаешь, но и считаешь подлинным героем?

— Да, вы, конечно, правы, сэр, — с чувством горечи согласился майор Райт.

Он закурил сигарету, прошелся по мостику линкора и проговорил задумчиво:

— А русские, значит, оказались верными слову, несмотря ни на что.

— Что именно имеете вы в виду? — не понял генерал Рэншэл.

— Взрыв, который произошел у них в Сибири.

— А, это! — усмехнулся генерал и пояснил: — Ничего особенного там, оказывается, не произошло. Один из их военных инженеров объяснил мне, что они взорвали обыкновенный тротиловый заряд длиною в семь километров и весом до тридцати тысяч тонн. Им нужно было изменить течение одной из их сибирских рек, и они с успехом сделали это.

— Но, позвольте, а где же тогда злополучный Дэвис? — недоуменно проговорил Райт.

— Дэвиса русские, конечно, поймали, в этом у меня нет ни малейшего сомнения. А шуму из-за этого не подняли пока по той причине, что, помогая нам, одержали такую политическую победу, в сравнении с которой даже самый грандиозный международный скандал — ничто. Они ведь конкретным примером доказали нашему народу и всему миру не только возможность, но и неизбежность мирного сосуществования.

— Безнадежны, значит, наши дела? — упавшим голосом спросил майор Райт.

— Почему же? — удивился Рэншэл. — Просто нужно искать каких-то новых, более реальных путей успешного соревнования с коммунистической системой.

…А в это время Чарлз Каннинг произносил очередной свой тост за свадебным столом в ресторане «Космос»:

— Мы уже достаточно выпили за здоровье молодых, и можно считать, что оно им обеспечено. Нужно позаботиться теперь и об их счастье, которое, к сожалению, зависит не только от того, как сложится их личная жизнь. Предлагаю поэтому выпить за торжество того самого здравого смысла в отношениях между народами, который так блистательно восторжествовал над безумием в эти исторические дни.

— А так как восторжествовал он не без нашего участия, — в тон своему редактору весело добавила Керри, — то выпьем и за тех, кто помогает торжеству этого здравого смысла!