Онлайн чтение книги Группа ликвидации
Глава 1

Я рано проснулся, побрился, оделся, повесил на шею фотоаппараты и экспонометры и вышел на палубу запечатлеть наше прибытие в порт Гетеборг. Я не мог придумать, куда бы направить объектив, но ведь предполагалось, что я амбициозный и увлекающийся фотограф, который должен быть всегда готов к тому, что кто-то вдруг кувыркнется через борт или корабль во что-нибудь врежется.

Но ничего не произошло, и после того, как мы пришвартовались, я позавтракал и направился в курительную каюту - для проверки паспортов. Наконец я спустился по сходням и попал прямехонько в руки шведским таможенникам. Собравшись с духом, я приготовился к долгому разбирательству по поводу избытка фотоаппаратуры и нескольких сотен кассет в моем багаже. Меня предупреждали, что европейцы относятся к таким вещам с излишней подозрительностью. Но все это оказалось пустым трепом. Никто из шведов не обратил ни малейшего внимания на мои камеры и пленки. Единственное, что возбудило некоторый интерес официальных лиц, это ружья.

Я объяснил им, что мой нью-йоркский редактор договорился с каким-то известным охотником в Стокгольме, чтобы тот оформил мне разрешение, и оно дожидается меня в порту. После чего я был препровожден по длинному ангару в некое учреждение, где молодой блондин выудил из груды бумаг документ, из коего явствовало, что герру Мэттью Л. Хелму из Санта-Фе, штат Нью-Мексико, США, дозволяется ввезти в королевство Швеция один "raffla gevar" типа "винчестер", калибра 30-06 и один hagelbossa типа "ремингтон" двенадцатого калибра.

Молоденький таможенник сверил номера "винчестера" и "ремингтона", положил оба на весы, записал их общий вес в килограммах, заглянул в какую-то таблицу и объявил, что я должен заплатить таможенную пошлину в размере двадцати крон. Уже зная, что шведская крона приблизительно соответствует двадцати центам, я не мог не отметить щадящего тарифа, хотя меня и позабавил способ определения его размера.

Покинув сие учреждение, я постарался успокоить свою совесть мыслью, что, не заявив в декларации пятизарядный "смит-вессон" 38-го калибра, глубоко запрятанный в моих вещах, я надул шведское правительство на не слишком замечательную сумму - в действительности, на каких-то полдоллара - ибо это был небольшой револьвер.

Идея принадлежала Маку.

- Твое прошлое журналиста и фоторепортера очень пригодится в этом деле, - сказал он мне, давая инструкции в своем вашингтонском офисе. - Если уж говорить начистоту, то именно по этой причине на тебя и пал наш выбор - невзирая на то, что ты не работал на нас уже охо-хо сколько времени! К тому же мы приняли во внимание, что ты довольно сносно знаешь язык, а у нас не так-то много оперативников, говорящих по-шведски.

Не вставая из-за стола, он окинул меня скептическим взглядом. Это был худощавый седой мужчина неопределенного возраста с угольно-черными бровями и холодными черными глазами. Каким-то образом ему неизменно удавалось создавать в своем кабинете уют - где бы он ни находился (вспоминаю один из них - в Лондоне, за окнами которого виднелся унылый после бомбежки пейзаж). Он обычно сидел спиной к окну, против света, так что рассмотреть выражение его лица было трудно - в этом, надо полагать, и состояла его задумка.

- Ты же когда-то печатался в спортивных журналах, - говорил он. - Поэтому вполне логичной для тебя будет подготовка, скажем, серии материалов об охоте - в дополнение к заданию сделать несколько фоторепортажей. Я свяжусь кое с кем и все подготовлю для твоей отправки.

На что я сказал:

- С ружьями будет страшная морока. Европейские страны куда менее терпимо, чем Штаты, относятся к ввозу огнестрельного оружия.

- Это точно, - сказал он. - Но в том-то и вся штука. Ты и так заработал головную боль при оформлении необходимых бумаг для провоза двух охотничьих ружей, а все бумаги будут настоящие - с печатями и подписями, так что никому даже в голову не придет заподозрить тебя в том, что ты засунул в чемодан еще и револьвер и нож. К тому же северная Швеция, куда ты направляешься, - то еще местечко, и, кто знает, может, крупнокалиберное ружье тебе там и пригодится.

Однако, по-моему, вряд ли стоило все так усложнять. Мне совсем не улыбалось волочь ружье и дробовик вкупе со всевозможными охотничьими причиндалами в довесок к куче фотопринадлежностей, которые я на себя навьючил, выступая в роли фоторепортера. Впрочем, как отметил Мак, я давно не участвовал в деле и не был знаком с тонкостями оперативной работы в мирное время. Еще с войны я хорошо уяснил себе, что возражать Маку можно было лишь до известного предела, выходить за который он не позволял никому, особенно подчиненному, считающему себя шибко умным.

- Окэй, - поспешил я согласиться, - вы босс, вам виднее.

Я просто не хотел, чтобы он передумал вновь послать меня на задание. И вот по прошествии пятнадцати лет я опять оказался на европейском материке, испытывая знакомое ощущение, что все кому не лень пялятся на меня и на мои вещи этаким рентгеновским взглядом.

Из здания таможни я вышел на яркое солнце - то есть настолько яркое, какое бывает поздней осенью в северных широтах. Дома, в Нью-Мексико, этот солнечный день показался бы мне унылым зимним вечером. Я очутился на оживленной улице, по которой с ревом проносились бесконечные вереницы автомобилей - движение было левосторонним. Шведы, как и британцы, упрямо стремятся ездить не так, как ездят во всем остальном мире.

Соотношение двухколесных транспортных средств и четырехколесных было примерно равным. Мне встретилось изрядное количество странных трехколесных конструкций, разнообразивших картину. Такси, доставившее меня к вокзалу, было немецким "мерседесом". А поезд представлял собой цепочку старомодно угловатых вагонов, которые выглядели приятной диковинкой. Я отдал свои тяжеленные чемоданы подоспевшему носильщику и начал было залезать в вагон, но пропустил вперед даму.

Она оказалась довольно симпатичной молодой женщиной - в моих краях тридцатилетняя все еще считается молодой. На ней был строгого покроя синий твидовый костюм, выгодно подчеркивавший достоинства ее фигуры, но волосы под синенькой, в тон костюму, твидовой шляпкой были также синими, что показалось мне странным. Хотя, конечно, почему бы симпатичной женщине с моложавой внешностью, чьи волосы поседели до сорока, не выкрасить их синькой, коли ей того хочется...

Я последовал за ней в вагон. Она явно имела большой опыт путешествий по шведским железным дорогам. Я быстро потерял ее из виду в незнакомой обстановке. Прошло немало времени с тех пор, как я в последний раз пользовался европейским железнодорожным транспортом. Этот вагон был поделен на восьмиместные купе, помеченные табличками "Rokare" и "Icke Rokare". Вернувшись мысленно в свое миннесотовское детство, я вспомнил, что "roka" по-шведски означает "курить", а "icke" - "нет". Так что мне не составило особого труда определить разницу между купе, к тому же на других табличках давался перевод на немецкий, английский и французский.

Я выбрал пустое купе для некурящих и сел у окна, которое можно было поднимать и опускать с помощью ремня шириной в четыре дюйма. Я не смог припомнить, когда в последний раз ехал в поезде, чьи окна не закупорены из-за работающих кондиционеров, но, разумеется, здесь, где до Полярного круга рукой подать, кондиционер был совершенно ни к чему. До Стокгольма путь был неблизкий, и лежал он по зеленым, испещренным лесами, равнинам, бесконечные просторы которых прерывались россыпью озер и ручьев и разнообразились красными амбарами и темно-оранжевыми черепичными крышами сельских домиков вдалеке.

Около трех пополудни - с небольшим опозданием, - проехав всю страну с запада на восток, поезд по длинному мосту через реку прибыл в столицу Швеции. Но прошло еще целых двадцать минут, прежде чем я получил свои чемоданы в багажном отделении и доставил их к стоянке такси. Мне наконец, удалось пересилить охватившее меня чувство страха перед сценой. Теперь моя персона, кажется, ни у кого не вызывала ни малейшего интереса, за исключением нескольких мальчишек, привлеченных видом моей широкополой ковбойской шляпы. Один из них подошел ко мне и вежливо склонил белокурую головку набок.

- Да? - сказал я. - Что тебе?

- Ar farbror en cowboy? - спросил он. Вдобавок к тому, что я получил некоторое представление о шведском детстве, перед отправкой сюда я прошел сжатый курс переподготовки, освежив свои знания не только языка, но и разных полезных житейских мелочей. Но, разумеется, я не понял ни слова из того, что он сказал, к тому же кто-то мог наблюдать за этой сценой, так что я стоял и молчал как дурак.

- Извини, я тебя не понимаю, - пробормотал я. - Ты не мог бы сказать это по-английски?

- Он интересуется, не ковбой ли вы, - произнес за моей спиной женский голос.

Я оглянулся. Передо мной стояла она: синий костюм, синие волосы и все такое. Вторая встреча с ней не вызвала во мне прилив радости. Она вряд ли могла оказаться нашим агентом, потому что у меня не было запланировано встречи на вокзале, и мне, между прочим, удалось остаться в живых во время войны только благодаря привычке не доверяться никаким совпадениям. И сейчас я по-прежнему считал благоразумным следовать этому принципу.

- Благодарю вас, мэм, - сказал я. - Пожалуйста, скажите мальчику, что мне жаль: я ни разу в жизни не держал в руках лассо. Эта шляпа и эти сапоги - просто мой маскарадный костюм.

То была очередная гениальная идея Мака. Я должен был корчить из себя этакого провинциального Гэри Купера, будучи охотником и чудаковатым фотографом. Ну, во всяком случае, для этой роли, при отсутствии прочих достоинств, у меня был достаточный рост. Но, видя устремленный на себя взор женщины, а не мог отделаться от ощущения, что роль, которую меня попросили сыграть, чрезмерно перегружена ненужными деталями, не говоря уж о ее смехотворности. И тем не менее я сам напросился на это задание - после того, как сначала дважды отклонил предложение, - так что мне грех было жаловаться.

Женщина рассмеялась и, повернувшись к мальчику, заговорила с ним на беглом шведском, в котором я уловил нотки американского акцента. Его личико разочарованно вытянулось, и он побежал к своим приятелям сообщить, что я оказался липовым ковбоем. Женщина, улыбаясь, вновь повернулась ко мне.

- Вы разбили ему сердце, - сказала она.

- Да. Спасибо вам за услугу переводчицы.

Я сел в такси, а она осталась стоять на привокзальной площади. У нее была очень милая улыбка, но если у нее имелись какие-то иные причины вступить в разговор со мной, кроме моего неотразимого мужского обаяния, то она, несомненно, вновь появится на моем горизонте. А если нет, то у меня на нее не было времени. Я хочу сказать, что я никогда не испытывал ни малейшей симпатии к спецагентам, которые не могли избежать искушения усложнить свою миссию связями со случайными женщинами. Неслучайные женщины - и те, как правило, создают массу проблем.

И я укатил, даже не оглянувшись на нее, так как мне опять надо было бороться с психологическим стрессом, вызванным очумевшим стокгольмским транспортом. Теперь уличное движение казалось мне вообще каким-то противоестественным, ибо такси было обычным американским "плимутом" и руль у него торчал там, где ему и полагалось быть - слева. Если уж им вздумалось ездить по улицам наперекор общепринятым правилам, то по крайней мере они могли бы посадить своих водителей с той стороны, где им удобнее смотреть за дорогой. Вдобавок к нескончаемым автомобилям, улицы были запружены обычными велосипедами, мопедами, мотороллерами и здоровенными мотоциклами, на которых сломя голову гоняли подростки в белых шлемах и черных кожаных куртках.

В отеле мне пришлось заполнить регистрационную карточку, где, помимо прочего, требовалось указать, откуда я прибыл, как долго намереваюсь пробыть и куда направляюсь затем. Мне стало немного не по себе от этой полицейской бюрократии в мирное время. Швеция, в конце концов, считается одной из самых спокойных и демократических стран в Европе, если не во всем мире, но, как явствовало из этой процедуры, всем иностранцам здесь вменялось докладывать в полицию о своих перемещениях. И я не забыл, что право ввезти в эту страну охотничье ружье и дробовики потребовало от меня усилий, сравнимых разве что с принятием конгрессом нового законопроекта. Я все ломал голову, пытаясь понять, чего и кого же они опасаются. Возможно, людей вроде меня.

Мой номер оказался просторным и уютным, окна выходили на ласкающий взор водоем. Водоемов в шведской столице было великое множество. Поездка на такси от вокзала к отелю подтвердила мое первое впечатление от Стокгольма: это город воды и мостов.

Я выпроводил коридорного и взглянул на часы. Очень скоро, следуя ритуалу межотдельской вежливости, мне предстояло доложить о своем прибытии на место расквартированным здесь соотечественникам - но это была мелочь, с которой я мог без зазрения совести повременить. Чем меньше приходится иметь дело с дипломатическими работниками и работниками разведывательных служб, тем лучше я себя чувствую.

Тем не менее, мне предстояла встреча с человеком, имеющим непосредственное отношение к моему заданию. Но поезд прибыл с опозданием, так что и я опоздал на встречу. Я снял телефонную трубку.

- Соедините меня с миссис Тейлор, - попросил я. - По-моему, она остановилась в этом отеле. Миссис Луиза Тейлор.

- Миссис Тейлор? - Портье говорил по-английски с британским акцентом, в котором проскальзывали шведские обертоны. Это производило странное впечатление. - Верно! Номер 311. Я сейчас вас соединю, сэр.

Держа телефонную трубку около уха и дожидаясь, пока меня соединят с номером 311, я вдруг почувствовал, что за моей спиной кто-то тихо вышел из стенного шкафа.