Онлайн чтение книги Театральная история Histoires comiques
СИНЬОРА КЬЯРА

Профессор Джакомо Тедески, неаполитанский врач, хорошо известен в своем городе. Дом его, насквозь пропахший лекарствами, расположенный неподалеку от Инкоронаты , посещают особы самого различного положения, преимущественно же красивые девицы, те, что торгуют устрицами у церкви святой Лючии. Он сам составляет снадобья от всех болезней, не гнушается вытащить у вас изо рта гнилой зуб, после праздников отлично заштопывает парням распоротую кожу, бойко болтает на местном жаргоне пополам со школьной латынью, развлекая пациенток, томящихся в таком широком, таком хромом, таком скрипучем и таком засаленном кресле, какому не найдешь подобного ни в одном приморском городе вселенной.

У этого низкорослого человечка полное лицо, маленькие зеленые глазки и длинный нос, нависающий над извилистым ртом. Своими круглыми плечами, торчащим животиком и тонкими ножками он напоминает некоторых героев народных римских комедий.

Джакомо женился уже на склоне лет на молоденькой Кьяре Мамми, дочери старого каторжника, очень уважаемого неаполитанцами, который стал потом булочником на Борго ди Санто и умер, оплакиваемый всем городом.

Под полуденным солнцем, золотящим виноград Toppo и апельсины Сорренто, красота синьоры Кьяры расцвела во всем своем великолепии.

Тем не менее профессор Джакомо Тедески, как полагается, верит, что жена его столь же добродетельна, сколь и прекрасна. Он знает к тому же, как сильно бывает чувство чести у женщин в семьях преступников. Но он врач и не может не помнить о слабости и несовершенстве женской натуры. И он стал испытывать некоторое беспокойство, когда миланец Асканьо Раньери, дамский портной с площади Деи Мартири, завел привычку посещать его дом.

Асканьо был молод, красив и всегда улыбался. Нет сомнения, что дочь героического Мамми, булочника-патриота, была слишком хорошей неаполитанкой, чтобы забыть свой супружеский долг ради какого-то миланца. Однако Асканьо продолжал посещать дом неподалеку от Инкоронаты — и преимущественно в отсутствие доктора, да и синьора охотно принимала его без свидетелей.

Однажды, когда профессор вернулся домой немного раньше, чем ожидали, он застал Асканьо у ног Кьяры. Синьора неторопливой поступью богини направилась к дверям, а Асканьо поднялся с колен. Джакомо Тедески подошел к нему с видом самого живого сочувствия.

— Друг мой, я вижу, вы больны. Как хорошо вы сделали, что пришли ко мне! Я врач, я всю свою жизнь посвятил облегчению человеческих мук. О, как вы страдаете, как страдаете! У вас горит лицо… Вероятно, болит голова, жестоко болит голова. Как хорошо, что вы пришли ко мне! О да, я знаю, вы меня заждались. Да, жестоко болит голова… — и, не переставая болтать в таком роде, Джакомо, сильный, как сабинский бык, потащил Асканьо в свой приемный кабинет и силой усадил в знаменитое кресло, которое за сорок лет выдержало болезни всех неаполитанцев. Не давая ему встать, профессор воскликнул:

— Теперь я вижу, в чем дело, — у вас болят зубы, вот что! У вас очень болят зубы. — Он вытащил из кучи инструментов огромные зубные клещи, силой раздвинул Асканьо рот и, повернув щипцы, рванул зуб.

Асканьо убежал, беспрестанно сплевывая кровь, а профессор кровожадно вопил:

— Ну и зуб! Чудесный, великолепный зуб!