Глава четвёртая

Онлайн чтение книги Дом Цепей House of Chains
Глава четвёртая

«А тело утонувшего напанца всплыло?»

Императрица Ласиин, в разговоре с Высшим магом Тайшренном (после Исчезновений) Абелард. Жизнеописание императрицы Ласиин

На прибрежной дороге встречались деревеньки: располагались они зачастую с материковой стороны, словно обитателям этих поселений ничего не было нужно от моря. Россыпь глинобитных хижин, хлипкие загоны для скота, козы, собаки… Темнокожие жители, закутанные в просторные, выбеленные солнцем накидки. Затенённые глаза следили за теблором и даруджийцем из дверных проёмов, но больше – никакого движения.

На четвёртый день (и в пятой такой деревне) спутники увидели фургон торговца на пустой рыночной площади, и Торвальд сумел купить за пригоршню серебра старинную саблю – круто изогнутую и с утяжелённым остриём. Торговец предлагал ещё мотки ткани, но готовой одежды у него не нашлось. Вскоре рукоятка меча развалилась на части.

– Нужно резчика найти, – добавил Торвальд, завершив вереницу изысканных и витиеватых проклятий.

Спутники уже некоторое время вновь шли по дороге под палящими лучами солнца. Лес по обе стороны поредел; справа поверх низкого, запылённого подлеска можно было увидеть бирюзовые воды Отатаралового моря, а слева – серовато-коричневые холмы на горизонте.

– И готов поклясться, что торговец понимал малазанский, пусть даже я плохо им владею. Просто отказывался в этом признаваться!

Карса пожал плечами:

– Малазанские солдаты в Генабарисе говорили, что Семь Городов готовы восстать против оккупантов. Поэтому теблоры и не ведут завоеваний. Лучше, чтобы враги сохранили свои земли, тогда можно снова и снова совершать набеги.

– Это не по-имперски, – качая головой, отозвался даруджиец. – Владеть и контролировать – это для некоторых людей два неутолимых желания. Не сомневаюсь, что малазанцы выдумали бессчётные оправдания для своих войн и завоеваний. Хорошо известно, что прежде Семь Городов погрязали в крысиной возне бесконечных мелких распрей и гражданских войн, простой народ страдал и голодал под пятой жирных военачальников и продажных царей-жрецов. Как и то, что после малазанского завоевания разбойники оказались либо прибиты к городским стенам, либо в бегах. И дикие племена больше не приходят с холмов, чтобы принести разор и смерть своим более цивилизованным сородичам. И тирания жречества пала, положив конец вымогательству и человеческим жертвоприношениям. Ну и, разумеется, торговцы никогда не были богаче, а дороги – безопаснее. Так что всё один к одному – земля эта созрела для восстания.

Карса долго молча смотрел на Торвальда, затем сказал:

– Да. Понимаю, как такое возможно.

Даруджиец ухмыльнулся:

– Ты учишься, друг мой.

– Уроки цивилизации.

– Именно. Мало проку искать разумные причины, по которым люди ведут себя так, а не иначе, чувствуют то, а не иное. Ненависть – сорняк чрезвычайно вредный, пускает корни во всякой почве. И питается сама собой.

– Словами.

– О да, словами. Сформулируй мнение, повторяй его достаточно часто, и вот – все уже проговаривают то же самое тебе в ответ, и мнение становится убеждением, которое питается безрассудным гневом и защищается оружием страха. И тогда слова уже бесполезны, остаётся только биться до смерти.

Карса хмыкнул:

– И даже после, я бы сказал.

– И это верно. Поколение за поколением.

– Все жители Даруджистана похожи на тебя, Торвальд Ном?

– Более или менее. Обожают пререкаться. Нас вином не пои, только дай поспорить. А значит, мы никогда не заходим дальше слов. Мы любим слова, Карса, так же, как ты любишь отрубать головы и собирать уши да языки. Выйти на любую улицу, в любой квартал, и любой, с кем бы ты ни заговорил, всегда будет иметь собственное мнение – по любому поводу. Даже по поводу того, что нас, возможно, завоюют малазанцы. Я вот только что подумал… Помнишь акулу, которая подавилась телом Борруга? Подозреваю, если Даруджистан станет когда-то частью Малазанской империи, она станет акулой, а мой город – Борругом. Мы заставим задохнуться тварь, которая пытается проглотить нас.

– Акула задыхалась не так уж долго.

– И всё потому, что Борруг был слишком мёртвый, чтобы высказаться по этому поводу.

– Интересное различие, Торвальд Ном.

– Ну, разумеется. Мы, даруджийцы, народ хитрый.

Они приближались к очередной деревне: в отличие от прежних, её окружала невысокая каменная стена. В центре поселения возвышались три больших здания из известняка. В небольшом загоне рядом стадо коз громко жаловалось на жару.

– Странно, что их не выпустили пастись, – заметил Торвальд, когда спутники подошли ближе.

– Может, решили забить.

– Всех сразу?

Карса принюхался.

– Чую коней.

– Ни одного не вижу.

У стены дорога сужалась, пересекала ров, а затем ныряла под старую, покосившуюся арку. Карса и Торвальд оставили позади мост, прошли в ворота и оказались на главной улице деревни.

Никого не было видно. Привычное дело, местные жители обычно прятались в домах, едва завидев теблора, но здесь двери плотно закрыли, а на окнах задвинули ставни. Карса обнажил кровный меч.

– Мы попали в засаду, – объявил он.

Торвальд вздохнул:

– Похоже, ты прав.

Он уже давно обернул стержень клинка запасными кожаными лямками из заплечного мешка: временное решение и не самый успешный способ сделать так, чтобы оружие стало пригодным для боя. Теперь даруджиец вытянул саблю из потрескавшихся деревянных ножен.

На дальнем конце улицы, между большими домами, появились всадники. Дюжина, вторая, третья. С ног до головы они были закутаны в свободные тёмно-синие одеяния, лица укрывали широкими повязками. Конники натянули короткие луки с двойным изгибом, нацелили стрелы на Карсу и Торвальда.

Человек и теблор обернулись на стук копыт позади и увидели ещё два десятка синих всадников: те как раз выезжали из-под арки, одни с луками, другие с копьями. Карса нахмурился.

– Много проку от таких крошечных луков? – спросил он даруджийца.

– Довольно, чтобы стрела пробила кольчугу, – отозвался Торвальд, опуская саблю. – Впрочем, у нас вообще доспехов нет.

Год назад Карса всё равно бросился бы в атаку. Теперь же он лишь вновь повесил кровный меч за плечо.

Сзади приблизились конники, спешились. Некоторые из них подошли с цепями и кандалами в руках.

– Беру упаси… – пробормотал Торвальд. – Только не это опять.

Карса пожал плечами.

Друзья не оказали сопротивления, когда их обоих заковали в цепи. Трудности возникли с теблором: когда кандалы защёлкнулись, они так сдавили запястья и лодыжки Карсы, что остановили кровообращение в кистях и стопах.

Увидев это, Торвальд сказал по-малазански:

– Их придётся заменить, иначе он потеряет конечности…

– Невелика потеря, – возразил знакомый голос от входа в одно из больших зданий. На пыльную улицу вышел Сильгар, а следом за ним – Дамиск. – Ты потеряешь кисти и стопы, Карса Орлонг, это должно положить конец угрозе, которую ты собой представляешь. Разумеется, это сильно снизит твою цену на невольничьем рынке, но я готов пойти на такой убыток.

– Так вы нам отплатили за то, что мы спасли ваши жалкие жизни? – возмутился Торвальд.

– Именно. Расплата. За то, что я потерял большинство своих людей. За то, что меня арестовали малазанцы. И за множество других обид, которые я даже перечислять не буду, ибо эти милые араки заехали далеко от дома и – поскольку здесь им, мягко говоря, не рады – хотели бы поскорей отправиться восвояси.

Карса уже не чувствовал ладоней и ступней. Когда один из араков толкнул его в спину, теблор споткнулся и упал на колени. Толстый кнут хлёстко ударил его по голове. Уридом овладела внезапная ярость. Он взмахнул правой рукой так, что вырвал цепь из рук арака и попал петлёй по лицу человека с кнутом. Тот завопил.

Тут подоспели остальные и принялись охаживать теблора сплетёнными из чёрного волоса кнутами – пока Карса не повалился на землю без сознания.

Когда он наконец пришёл в себя, уже наступили сумерки. Урида привязали к волокуше, которую как раз отцепляли от упряжки длинноногих, худых коней. Лицо Карсы превратилось в один сплошной синяк, глаза заплыли так, что он едва мог их приоткрыть, язык и щёки изнутри были изодраны собственными зубами. Урид посмотрел на руки. Кисти посинели, кончики пальцев стали уже чёрными. Ладони и стопы превратились в мёртвый груз.

Воины разбили лагерь на небольшом расстоянии от прибрежной дороги. На западе, на самом горизонте мерцало желтоватое свечение большого города.

Араки, используя в качестве топлива кизяки, развели полдюжины маленьких, практически бездымных костров. Шагах в двадцати Карса заметил работорговца и Дамиска, которые сидели у огня в компании нескольких воинов. На ближайшем к теблору костре готовили пищу – жарили на вертелах клубнеплоды и мясо.

Рядом сидел и трудился над чем-то в сумраке Торвальд. Никто из араков не обращал на рабов никакого внимания.

Карса тихо зашипел. Даруджиец поднял глаза.

– Не знаю, как тебе, – прошептал он, – а вот мне очень жарко. Нужно избавиться от одежды. И тебе наверняка тоже. Сейчас я подойду и помогу тебе тоже.

Послышался треск швов.

– Наконец-то, – пробормотал Торвальд, сбросив тунику. Голышом он стал подбираться ближе к Карсе. – Не пытайся ничего говорить, друг мой. Я удивлён, что ты вообще дышишь, учитывая, как они тебя отдубасили. В любом случае мне нужна твоя одежда.

Оказавшись рядом с теблором, даруджиец бросил короткий взгляд на араков – никто его не заметил, – а затем поднял руки и потянул на себя тунику Карсы. Шов на ней был всего один, и тот уже давно истрепался и кое-где разошёлся. Продолжая работать, Торвальд прошептал:

– Костры маленькие. Бездымные. Лагерь в ложбинке, несмотря на мошкару. Переговариваются шёпотом, очень тихо. И Сильгар прежде сам проговорился по глупости – если бы араки его поняли, наверное, на месте освежевали бы идиота. Что ж, из его глупости родился мой гениальный план, как ты скоро увидишь. Он мне, скорее всего, будет стоить жизни, но клянусь, даже бесплотным призраком я задержусь здесь, чтобы только увидеть, чем всё закончится. Ну вот, готово. Хватит дрожать, ты мне этим вовсе не помогаешь.

Торвальд стянул с Карсы изодранную тунику и вернулся с ней на своё прежнее место. Затем начал рвать траву и собрал две крупные кучки. Каждую он завернул в тунику. Ухмыльнувшись Карсе, даруджиец подкрался к ближайшему очагу, подтаскивая за собой мотки с травой.

Прислонил их к горящим кизякам и отступил.

Карса увидел, как занялся первый, затем второй. В ночи вспыхнуло яркое пламя, к небу взметнулись искры и пылающие стебельки травы.

Послышались крики араков, воины побежали со всех сторон, попытались набрать земли, но её в ложбинке было мало – только камешки да твёрдая, высушенная солнцем глина. Воины вытащили конские попоны, накрыли ими ревущее пламя.

Потом среди араков началась такая паника, что на рабов вообще не обращали внимания: воины поспешно сворачивали лагерь, заново паковали припасы, седлали коней. И Карса слышал, как они раз за разом повторяют одно и то же слово, слово, наполненное страхом.

«Гралы».


Когда араки стали собирать коней, рядом возник Сильгар. Лицо его перекосилось от ярости.

– За это, Торвальд Ном, ты расстанешься с жизнью…

– Не доберёшься ты до Эрлитана, – с жёсткой ухмылкой предрёк даруджиец.

К ним направились три арака с крюк-ножами в руках.

– С радостью посмотрю, как тебе перережут глотку, – заявил Сильгар.

– Гралы давно гнались за этими ублюдками, работорговец. Ты что, этого ещё не понял? Я лично никогда не слыхал о гралах, но твои дружки-араки все как один помочились в костры. И даже такой даруджиец, как я, знает, что́ это значит: они не надеются дожить до рассвета и не желают обмочиться перед смертью. Такое местное табу, я полагаю…

Подоспел первый арак, одной рукой схватил Торвальда за волосы и заставил запрокинуть голову, а другой занёс нож.

Линия холмов позади араков вдруг наполнилась тёмными силуэтами, которые бесшумно хлынули в лагерь.

Ночь огласилась криками.

Арак, который присел рядом с Торвальдом, зарычал и одним взмахом перерезал горло даруджийцу. На сухую глину брызнула кровь. Воин вскочил и бросился к своему коню. Но не успел сделать ни шага, потому что из тьмы возникли полдюжины теней, бесшумных, точно призраки. Послышался странный щелчок, и Карса увидел, как голова арака покатилась с плеч. Оба его товарища тоже были мертвы.

А Сильгар уже бежал. Когда перед ним вырос противник, натий взмахнул рукой. Волна чародейства врезалась в нападавшего, повалила его на землю, где грал ещё некоторое время извивался в трескучем мареве колдовства, прежде чем плоть его взорвалась.

Воющие крики разорвали воздух. Со всех сторон послышались те же странные щелчки. Заржали кони.

Карса оторвал взгляд от побоища и взглянул туда, где упало тело Торвальда, и оторопел: даруджиец по-прежнему был жив и сучил ногами так, что вырыл в земле борозды. Обеими руками он держался за горло.

К ним вновь подбежал Сильгар, лицо натия блестело от пота. За спиной у него возник Дамиск, и работорговец жестом послал охранника вперёд.

В руке Дамиска блеснул нож. Он быстро рассёк верёвки, которыми Карсу привязали к волокуше.

– Тебе так легко не отделаться, – прошипел охранник. – Мы уходим. Через Путь. А тебя забираем с собой. Сильгар решил, что сделает тебя своей игрушкой. Вся жизнь превратится в одну нескончаемую пытку…

– Хватит болтать! – рявкнул Сильгар. – Их уже почти всех перебили! Быстрей!

Дамиск перерезал последнюю верёвку. Карса расхохотался, затем с трудом проговорил:

– И что прикажешь делать? Бежать?

Зарычав, Сильгар шагнул ближе. Вспыхнул голубоватый свет, а затем все трое оказались в зловонной, тёплой воде.

Карса не мог плыть, вес цепей тащил его на дно, в полуночную глубину. Теблор почувствовал, как кто-то потянул за цепь, а затем увидел вторую вспышку призрачного света.

Карса ударился о мостовую – сперва головой, затем спиной. Рядом стояли на коленях Сильгар и Дамиск, оба пытались откашляться. Они очутились посреди улицы. С одной стороны тянулись огромные склады, а с другой виднелись каменные молы и пришвартованные корабли. Сейчас рядом никого больше не было.

Сильгар сплюнул, затем сказал:

– Дамиск, снимай с него кандалы. Теблора не заклеймили как преступника, так что малазанцы не поверят, что он – раб. Я не потерплю, чтобы меня опять арестовали – после всего этого! Ублюдок наш, нужно только убрать его с улицы. Нужно спрятаться.

Карса смотрел, как Дамиск присел рядом с ним и начал возиться с ключами. Смотрел, как натий открыл кандалы на запястьях, затем на лодыжках. В следующий миг пришла боль – кровь хлынула обратно в полумёртвую плоть. Теблор завопил.

Сильгар вновь применил магию: волна чародейства опустилась на теблора, словно одеяло… которое урид разорвал с бездумной лёгкостью, его вопли продолжали рассекать ночной воздух, отражались эхом от ближайших зданий, звенели над портом.

– А ну стоять!

Выкрик на малазанском, затем быстрый топот и звон доспехов нескольких солдат.

– Беглый раб, господа! – поспешно заговорил Сильгар. – Мы его только что – как вы сами видите – схватили…

– Беглый раб? Давайте-ка посмотрим на клеймо.

Это были последние слова, которые разобрал Карса, прежде чем потерял сознание от боли в кистях и ступнях.


Он очнулся и сразу же услышал, что над ним говорят по-малазански.

– …просто невероятно! Никогда в жизни не видел такого естественного исцеления. Кандалы у него на руках и ногах… пробыли довольно долго, сержант. Будь это обычный человек, я бы сейчас вынужден был их ампутировать.

Вступил другой голос:

– И что, все фенны такие?

– Ничего подобного я не слышал. Если это вообще фенн.

– Ну, а кто ещё? Он же ростом с двух далхонцев!

– Понятия не имею, сержант. Прежде чем меня сюда командировали, я хорошо знал только шесть кривых переулков в Ли-Хэне. Даже про феннов знал только, что они, мол, великаны. Притом великаны, которых уже десятки лет никто не видел. Суть в том, что этот раб был в очень плохом состоянии, когда вы его принесли. Жестоко избит, кто-то его так ударил в бок, что сломал рёбра, – такого человека я бы не хотел разозлить. При этом на лице опухоль уже сходит – несмотря на то, что я только что сделал, – и синяки исчезают прямо у нас на глазах.

Продолжая притворяться бесчувственным, Карса прислушался. Говоривший отступил на шаг, а затем сержант спросил:

– Выходит, смерть этому ублюдку не грозит.

– Насколько вижу, нет.

– Вот и хорошо, целитель. Можешь возвращаться в казарму.

– Есть, сэр.

Шаги, сапоги стучат по каменным плитам, грохот железного засова на двери; затем, когда эхо угасло, теблор услышал рядом с собой чьё-то дыхание.

Вдалеке раздавались крики, тихие, приглушённые каменными стенами, но Карса узнал голос работорговца Сильгара. Теблор открыл глаза. Низкий, закопченный потолок – в полный рост не выпрямишься. Карса лежал на усыпанном соломой грязном полу. Света практически не было, если не считать тусклого отблеска из коридора за запертой дверью.

Лицо у него болело, странное покалывание разлилось по щекам, лбу и вдоль челюсти.

Карса сел.

В маленькой, лишённой окон камере был кто-то ещё – сидел, сгорбившись, в тёмном углу. Незнакомец хмыкнул и проговорил что-то на одном из языков Семи Городов.

Глухая боль не покидала кисти рук и ступни Карсы. Во рту было сухо, язык горел, будто он только что проглотил пригоршню раскалённого песка и обжёгся. Теблор потёр зудящее лицо.

Затем человек попробовал обратиться к нему по-малазански:

– Будь ты фенном, ты бы меня, скорее всего, понял.

– Я тебя понимаю, но я не из этих феннов.

– Я сказал, что твоему хозяину, похоже, колодки пришлись не по душе.

– Его арестовали?

– Разумеется. Малазанцы любят всех арестовывать. Клейма на тебе не было. Тогда. Значит, держать тебя в рабстве – преступление по имперским законам.

– Тогда они должны меня отпустить.

– А вот это вряд ли. Хозяин твой признался, что вас отправили на отатараловые рудники. Что вы плыли на корабле из Генабариса, который ты проклял, и вышеуказанное проклятье привело к уничтожению корабля и гибели всей команды и морпехов. Местный гарнизон не слишком-то поверил в эту историю, но и того хватило – ты теперь отправляешься на остров. Как и я сам.

Карса поднялся. Низкий потолок заставил его сгорбиться. Прихрамывая, он подошёл к запертой двери.

– Ну да, ты её, наверное, сможешь, выбить, – заметил незнакомец. – А потом тебя убьют, прежде чем успеешь три шага сделать за порог тюрьмы. Мы сейчас в самом центре малазанского гарнизона. К тому же нас всё равно скоро выведут наружу, чтобы приковать к стене вместе с остальными заключёнными. А утром погонят всех на имперский причал, чтобы погрузить на корабль.

– Сколько я пролежал без сознания?

– Всю ночь после того, как тебя сюда принесли, следующий день, а затем ещё одну ночь. Сейчас полдень.

– А работорговец всё это время провёл в колодках?

– Большую часть.

– Хорошо, – прорычал Карса. – А его спутник? Тоже?

– Тоже.

– А ты какое преступление совершил? – спросил Карса.

– Сговаривался с мятежниками. Разумеется, – добавил он, – я невиновен.

– А доказать можешь?

– Что доказать?

– Что невиновен.

– Был бы – мог бы.

Теблор покосился на тёмную фигуру в углу:

– А ты случайно не из Даруджистана?

– Даруджистана? Нет, а что?

Карса пожал плечами. Он подумал о смерти Торвальда Нома. Это воспоминание окружал холод, но теблор мог почувствовать всё то, что он сдерживал. Однако сейчас было не время горевать.

Железную раму двери прибили к каменной кладке крупными болтами. Теблор слегка потряс её. Пыль посыпалась из-под болтов на пол.

– Вижу, ты из тех, кто не прислушивается к советам, – заметил незнакомец.

– Эти малазанцы беспечны.

– Слишком самоуверенны, я бы сказал. Впрочем, быть может, и не слишком. Они имели дело с феннами, с треллями, с баргастами – с целой толпой варваров-переростков. Они парни крепкие и умнее, чем показывают. Надели отатараловый браслет на ногу этому работорговцу – так что магией он больше не воспользуется…

Карса обернулся:

– Что это за отатарал, о котором все говорят?

– Погибель для магии.

– И его нужно добывать в руднике.

– Да. Обычно его находят слоями, как песчаник. Такой порошок, похожий на ржавчину.

– Мы соскребаем красный порошок со склонов гор, чтобы готовить кровь-масло, – пробормотал теблор.

– А что такое кровь-масло?

– Мы втираем его в мечи и в доспехи. И пробуем на вкус, чтобы вызвать боевое безумие.

Некоторое время незнакомец молчал, хотя Карса чувствовал, что человек не сводит с него глаз.

– И как магия работает против вас?

– Те, кто пытался обратить против меня чары, умирали… с очень удивлёнными лицами.

– Вот как? Интересно. Считается, что отатарал можно найти только на одном большом острове к востоку отсюда. Добычу его контролирует империя. Строго. Необходимость, которую их маги во время завоевательных походов испытали на собственной шкуре – прежде чем в войну вступили т’лан имассы. Если бы не т’лан имассы, вторжение бы провалилось. У меня есть для тебя ещё один совет. Ничего такого не говори малазанцам. Если они узнают, что существует другой источник отатарала, месторождение, которое они не контролируют… они пошлют на твою родину – где бы она ни находилась – все силы, какие только найдут. Они раздавят, растопчут твой народ. Сломят его.

Карса пожал плечами:

– У теблоров много врагов.

Незнакомец медленно выпрямился, сел ровно.

– Теблоров? Так вы себя называете? Теблоры?

Через мгновение он вновь откинулся назад и тихо расхохотался.

– Что в этом смешного?

Внешняя дверь звякнула и отворилась, Карса отступил к стене, когда в коридоре появился взвод малазанских солдат. Трое передних обнажили мечи, а четверо позади держали в руках большие, взведённые арбалеты. Один из мечников шагнул в камеру. Остановился, увидев Карсу.

– Осторожно, – сообщил он своим товарищам, – дикарь очнулся.

Затем он внимательно посмотрел на теблора и сказал:

– Не делай глупостей, фенн. Нам всё равно, будешь ты жить или умрёшь, – в шахтах полно народу, так что никто по тебе горевать не станет. Понял меня?

Карса оскалил зубы и промолчал.

– Эй ты, в углу! Встать! Пора прогуляться на солнышко.

Незнакомец медленно поднялся. Одет он был в лохмотья. Худой, темнокожий, но с ярко-голубыми глазами.

– Я требую судебного разбирательства. Это моё право по имперскому закону.

Стражник рассмеялся:

– Да брось. Мы тебя опознали. И знаем, кто ты такой. Ага, представь себе, твоя тайная клика совсем не такая тайная, как ты думал. Свои же тебя предали – как тебе это? Пошли, ты идёшь первым. Джибб и ты, Гнойник, держите на прицеле этого фенна – улыбочка его мне не нравится. Особенно сейчас, – добавил малазанец.

– Да ладно, – возразил другой солдат, – ты совсем бедного бычка с толку сбил. Он, небось, даже не знает, что у него теперь на всё лицо одна большая татуировка. Каракуль хорошо постарался. Лучшая его работа, какую я за годы видел.

– Верно, – протянул третий. – А сколько же татуировок беглых заключённых ты вообще видел, Джибб?

– Только одну, но она – шедевр.

Теперь стало понятно, почему зудит и покалывает лицо. Карса поднял руку, попытался нащупать рисунок, провёл пальцами по припухшим линиям, влажным полоскам воспалённой кожи. Они не соединялись в целое. Теблор не мог понять, что́ изображала татуировка.

– Разбито, – сказал голубоглазый узник, проходя к двери, которую отпер и распахнул первый стражник. – Клеймо сделано так, будто твоё лицо разбито.

Двое стражников вывели его наружу, а остальные опасливо косились на Карсу, ожидая их возвращения. Один из арбалетчиков, на высоком лбу которого красовалась россыпь белёсых фурункулов, так что теблор предположил, что именно его зовут Гнойник, прислонился к стене и проговорил:

– Ну, не знаю. По-моему, Каракуль её слишком здоровой сделал. Он и прежде-то был урод, а теперь вообще страшный до Худа.

– И что? – протянул другой стражник. – Знаешь, сколько всяких горных дикарей сами себе лица нарезают шрамами, чтобы перепугать до поноса таких новобранцев, как ты, Гнойник? И баргасты, и семаки, и хундрилы, да только всё равно они разбиваются о малазанские легионы.

– А разве легионы не отступают сейчас повсюду?

– Только потому, что Кулак спрятался в своей цитадели и хочет, чтоб они его каждый вечер в кроватку укладывали. Офицеры-аристократы – чего ты ещё ждал-то?

– Может, всё изменится, когда придут подкрепления, – предположил Гнойник. – Ребята из Ашокского полка знают эти края…

– В том-то и беда, – парировал другой. – Если на этот раз мятеж всё-таки начнётся, кто поручится, что они не переметнутся? Могут нам улыбочки на горле нарезать прямо в казарме. Мало того, что «Красные клинки» раскачивают народ на улицах…

Вернулись стражники.

– Так, фенн, теперь – твой черёд. Не шали, тебе же легче будет. Иди. Медленно. Слишком близко не подходи. И уж поверь мне, рудники – это не так и плохо, учитывая альтернативы. Ладно, теперь иди вперёд.

Карса решил, что пока нет причин доставлять солдатам беспокойство.

Они вышли на залитый солнцем двор. Широкий плац окружали толстые, высокие стены. К трём из четырёх стен были пристроены крепкие, приземистые здания. По всей длине четвёртой стены тянулась цепь, к которой были прикованы заключённые. На равном расстоянии друг от друга её удерживали в камне железные штыри. Рядом с хорошо укреплёнными воротами вытянулись ряды колодок, из которых заняты были лишь две – в них теблор увидел Сильгара и Дамиска. На правой лодыжке работорговца поблёскивал браслет медного цвета.

Ни тот, ни другой не подняли взгляда на Карсу, и теблор даже подумывал о том, чтобы закричать и привлечь их внимание; в конце концов он лишь оскалил зубы в ухмылке, глядя на их страдания. Когда стражники подвели урида к шеренге скованных узников, тот повернулся и обратился по-малазански к солдату по имени Джибб:

– Что ждёт работорговца?

От удивления человек резко вздёрнул голову в шлеме. Затем пожал плечами:

– Не решили ещё. Говорит, дома, в Генабакисе, у него много денег.

Карса презрительно ухмыльнулся:

– Значит, он может просто откупиться от своих преступлений.

– Не может – по имперскому праву. Если преступления серьёзные. Может, его просто оштрафуют. Он хоть и торгует живым товаром, а всё же торговец. Всегда лучше их покалывать там, где больней.

– Хватит болтать, Джибб, – прорычал другой стражник.

Они подошли к одному из концов шеренги, где со стены свисали огромные кандалы. И вновь Карса оказался закован в цепи, хотя на этот раз кандалы не причиняли ему боли. Теблор заметил рядом голубоглазого узника.

Солдаты ещё раз проверили все замки и ушли.

Здесь не было тени, в которой можно было укрыться, но через равные промежутки вдоль шеренги выставили вёдра с колодезной водой. Некоторое время Карса продолжал стоять, затем всё же сел, прислонившись спиной к стене, – так же, как и большинство других заключённых. День тянулся медленно, но узники почти не переговаривались. К вечеру тень наконец добралась до них, но облегчение оказалось недолгим, потому что следом за ней явились кусачие мухи.

Когда небо потемнело, голубоглазый узник шевельнулся и тихонько сказал:

– Великан, у меня есть для тебя предложение.

Карса хмыкнул:

– Какое?

– Говорят, на рудниках процветает коррупция, то есть можно выбить себе привилегии, устроиться получше. В таких местах полезно иметь товарища, который прикроет спину, если что. Я предлагаю союз.

Карса поразмышлял об этом, затем кивнул:

– Договорились. Но если попробуешь предать меня, я тебя убью.

– Иной кары за предательство я не знаю, – отозвался человек.

– Я всё сказал, – заявил Карса.

– Хорошо. Я тоже.

Теблор подумал, что неплохо бы узнать, как зовут этого семигородца, но решил, что на это ещё будет много времени. Пока он довольствовался затянувшимся молчанием, которое давало простор мыслям. Похоже, Уругал решительно желал упечь Карсу на эти «отатараловые рудники». Сам урид предпочёл бы более прямое – более простое – странствие, такое, каким его планировали с самого начала малазанцы. Слишком много пропитанных кровью отклонений от курса, Уругал. Хватит .

Опустилась ночь. На плац вышли двое солдат с фонарями. Они ещё раз неспешно прогулялись вдоль шеренги узников, проверяя кандалы, а затем скрылись в казарме. Со своего места Карса видел группу солдат у ворот, и малазанцы выставили по меньшей мере по одному дежурному на каждую стену. Ещё двое вытянулись в карауле перед ступеньками, ведущими в штаб.

Теблор прислонился затылком к каменной кладке и закрыл глаза.

И вновь открыл лишь некоторое время спустя. Он спал. Небо затянули тучи, гарнизон превратился в мешанину световых пятен и тьмы. Что-то разбудило Карсу. Он попытался встать, но чья-то рука его остановила. Теблор покосился в сторону и увидел соседа-узника, который продолжал сидеть, сгорбившись и склонив голову, словно по-прежнему спал. Семигородец сжал пальцами руку теблора, затем отпустил.

Нахмурившись, Карса откинулся на стену. И увидел.

Стражники на воротах исчезли, не было и караульных у штаба. На стенах… тоже никого.

Затем под стеной соседнего здания – движение, некая фигура бесшумно скользнула в тенях, за ней другая. Второй человек проявлял уже куда меньше скрытности, то и дело опирался о стену рукой в перчатке, чтобы не упасть.

Оба направились прямо к Карсе.

Закутанная в чёрное покрывало первая фигура замерла в нескольких шагах от стены. Её спутник подошёл вплотную, скользнул вдоль каменной кладки. Поднял руки и сбросил чёрный капюшон…

Торвальд Ном.

Шею даруджийца стягивала окровавленная повязка, на смертельно бледном лице поблёскивали бисеринки пота, однако Торвальд ухмылялся. Он остановился рядом с Карсой.

– Пора уходить, друг мой, – прошептал он, показав что-то очень похожее на ключ от кандалов.

– Кто с тобой? – прошептал в ответ Карса.

– О, с миру по нитке собрание. Гралы, которые здесь промышляют тихой работёнкой, а также агенты их главных торговых партнёров в Эрлитане… – Глаза даруджийца сверкнули. – Дома Номов, ни много ни мало. Ручеёк родственной крови в нас, конечно, тонкий, как волосок девственницы, но они его всё равно почтили. Притом с радостью и рвением! Но хватит болтать – знаю, ты сам хотел это сказать, – не стоит больше никого будить…

– Слишком поздно, – пробормотал узник рядом с Карсой.

Грал метнулся из-за спины Торвальда, но замер, увидев серию странных, вычурных жестов, которые совершил голубоглазый заключённый. Торвальд фыркнул:

– Ох уж мне этот треклятый язык знаков.

– Решено, – сказал узник. – Я иду с вами.

– А иначе ты поднимешь тревогу.

Семигородец ничего не ответил. Помолчав, Торвальд пожал плечами:

– Ну и ладно. Столько разговоров – удивительно, что больше никто в шеренге не проснулся…

– Проснулись бы, да только они все мертвы, – сообщил, поднимаясь, узник. – Никто не любит преступников. А гралы, похоже, испытывают к ним особую ненависть.

В этот момент к ним приблизился второй воин, который прежде двигался с другой стороны вдоль шеренги. В руке он сжимал большой кривой нож – липкий от крови. Снова странные жесты – и воин спрятал оружие.

Тихо ругаясь себе под нос, Торвальд согнулся рядом с Карсой, чтобы отомкнуть его кандалы.

– Убить тебя так же тяжело, как теблора, – пробормотал Карса.

– Слава Худу, того арака всё время отвлекали. И всё равно, если бы не гралы, я бы истёк кровью до смерти.

– Почему они тебя спасли?

– Гралы любят требовать за пленников выкуп. Разумеется, если пленник ничего толком не стоит, его убивают. Но, конечно, торговое партнёрство с домом Номов оказалось важнее всего этого.

Торвальд передвинулся к голубоглазому узнику. Карса стоял и растирал запястья.

– А что за торговля?

Даруджиец весело ухмыльнулся:

– Посредничество. О выкупах надо договариваться.

Вскоре все они, старательно обходя освещённые участки плаца, уже двигались во тьме к главным воротам. У кордегардии к стене привалились полдюжины тел. Земля под ними почернела от крови.

У ворот к ним присоединились ещё трое гралов. Один за другим они выскользнули на улицу. Перешли на другую сторону, нырнули в переулок, добрались до другого его конца и остановились.

Торвальд положил ладонь на руку Карсы:

– Друг мой, куда ты теперь хочешь направиться? Моё возвращение в Генабакис на некоторое время откладывается. Местные родичи приняли меня с распростёртыми объятьями – это для меня совершенно новый опыт, и я намерен сполна им насладиться. Увы, гралы тебя не примут – теблора слишком легко опознать.

– Он пойдёт со мной, – заявил голубоглазый семигородец. – В безопасное место.

Торвальд посмотрел снизу вверх на Карсу, брови даруджийца поползли вверх. Теблор пожал плечами:

– Ясно, что в этом городе мне не спрятаться. К тому же я не желаю более подвергать опасности тебя или твоих родичей, Торвальд Ном. Если этот человек окажется бесчестным, мне всего-то придётся его убить.

– Сколько времени до смены караула в гарнизоне? – спросил голубоглазый.

– Не меньше колокола, так что времени у вас пол…

Внезапно ночь разорвали тревожные крики со стороны малазанского гарнизона.

Гралы разбежались так быстро, что Карсе показалось, будто они просто растворились во мраке.

– Торвальд Ном, за всё, что ты сделал для меня, спасибо…

Даруджиец бросился к груде мусора в переулке. Смахнул её в сторону и вытащил кровный меч Карсы.

– Бери, друг мой, – сказал он и бросил клинок в руки теблору. – Приезжай в Даруджистан через несколько лет.

И махнув на прощанье, даруджиец исчез.

Голубоглазый семигородец, который успел подобрать меч одного из убитых стражников, взмахнул рукой:

– Держись рядом. Есть выходы из Эрлитана, о которых малазанцы ничего не знают. Иди за мной. Тихо.

Он загашал прочь. Карса двинулся следом.

Путь беглецов петлял по нижнему городу, нырял в бесчисленные переулки, иногда настолько узкие, что теблору приходилось протискиваться боком. Карса думал, что проводник направится к порту или к внешним стенам, обращённым к пустоши на юге. Однако они взбирались всё выше, к одинокому холму в самом сердце Эрлитана, и вскоре уже шагали среди развалин бессчётных зданий.

Беглецы подобрались к нижнему этажу полуразрушенной башни. Семигородец без колебаний нырнул в тёмный дверной проём. Последовав за ним, Карса оказался в тесной комнатёнке, пол которой покрывали перекосившиеся каменные плиты. Напротив входа виднелась ещё одна дверь, и на пороге голубоглазый остановился.

– Мебра! – прошипел он.

Последовало движение, а затем раздался голос:

– Это ты? Благослови нас Дриджна, но ведь говорили, будто тебя поймали… ах, вот оно что – тревога внизу… прекрасно…

– Хватит. Припасы по-прежнему лежат в тоннелях?

– Конечно! Как всегда. В том числе твой личный запас…

– Хорошо. Теперь отойди в сторону. Со мной спутник.

За дверью оказалась грубая каменная лестница, которая уходила вниз, во тьму. Карса почувствовал присутствие человека рядом, тот, кого назвали Меброй, судорожно вздохнул, когда теблор прошёл мимо.

Голубоглазый семигородец вдруг резко остановился:

– Да, кстати, Мебра, никому не говори, что видел нас – даже другим сторонникам нашего дела. Ясно?

– Конечно.

Беглецы продолжили спуск, оставив Мебру позади. Лестница уходила всё глубже, пока наконец теблору не стало казаться, что они вот-вот достигнут корней земли. Когда спутники оказались в тоннеле, воздух вокруг стал влажным, тяжёлым от запаха соли. Плиты под ногами покрывала липкая слизь, в известняковых стенах темнели несколько ниш, в каждой из которых лежали кожаный мешок и походное снаряжение.

Карса увидел, что его спутник быстро подошёл к одной из ниш. Немного повозившись, семигородец бросил на пол малазанский меч и вытащил пару каких-то предметов, которые при этом звякнули, словно цепи.

– Возьми мешок с припасами, – приказал человек, кивая на ближайшую нишу. – Там же найдёшь телабу или две – одежду, а также перевязи и ремни. Фонари оставь: тоннель впереди длинный, но ответвлений в нём нет.

– Куда он ведёт?

– Наружу, – ответил человек.

Карса замолчал. Теблору не нравилось, насколько его жизнь зависела от этого нижеземца, но пока что не мог ничего с этим поделать. Семь Городов оказались даже более странным местом, чем генабакские города Мэлинтеас и Генабарис. Нижеземцы заполонили этот мир, словно крысы, – больше племён, чем теблор мог себе вообразить, и они явно были не в ладах друг с другом. И хотя эти чувства Карса прекрасно понимал – племена и не должны любить друг друга, – но его потрясло то, что нижеземцы, очевидно, понятия не имели о верности. Карса был из уридов, но он был и теблором. А нижеземцы, похоже, настолько увлеклись своими распрями, что напрочь забыли о том, что всех их объединяет.

И эту слабость следует использовать.

Проводник задал очень быстрый темп, и хотя раны теблора уже начали заживать, запасы сил и выносливости Карсы были уже не те, что прежде. Постепенно расстояние между ними увеличивалось, и в конце концов Карса обнаружил, что бредёт в непроглядной тьме, держась рукой за грубую стену справа, но слышит лишь собственные шаги. Воздух уже перестал быть влажным, теблор почувствовал на губах привкус пыли.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
Глава четвёртая

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть