Онлайн чтение книги Погоня за убийцей Hunt the Killer
3

Ближе к вечеру мы добрались до хижины на побережье Дед-Менс-Бей. По дороге мы еще трижды останавливались. Один раз – в Гейнсвилле, чтобы перекусить, потом – в Кросс-Сити, чтобы закупить рома, а один раз – просто по дороге.

Оба мы были под хмельком. Цо – полная планов на будущее, а я – довольный своим настоящим состоянием. Цо, бутылка, кров над головой – что еще может желать человек после четырех лет тюрьмы?

"Хижина" оказалась приветливым домишком на пологом светлом побережье, окруженном сосновым бором. Казалось, здесь все привел в божеский вид весьма заботливый хозяин. Песчаная дорожка вела от шоссе к заливу. Ближайший дом – рыбацкая хижина – расположен, на мой взгляд, не ближе, чем на милю.

Залив был такой же, как всегда: темно-синий и таинственный в лучах заходящего солнца, он простирался до самого Карибского моря.

Местечко показалось мне как нельзя более подходящим. Цо открыла дверь дома, состоящего из гостиной, кухни и спальни.

– Почему бы тебе не искупаться, дорогой? А я тем временем приготовлю ужин.

Я положил на стол продукты, купленные в Кросс-Сити. Предложение Цо было стоящим. Я зашагал босиком к воде.

Заплыл я довольно далеко, так что суша стала казаться узкой чертой. Потом лег на спину и отдался на волю волн. Я разглядывал вечерние звезды, думая о том, как много упустил за эти четыре года. Море, звезды и ее... Да, да, то есть Цо. И теперь я был даже рад, что Бет не встречала меня. Мы были с ней разными людьми.

Любовь – это брак, без ограничений. Цо никогда не плакала, если я напивался, – она напивалась вместе со мной. И Цо всегда хотела того же, что и я. Ей было плевать на то, что говорили люди. Ну, хорошо, я сидел в тюрьме, но сейчас-то был на свободе, и этим все сказано. Даже больше: Шведе ошибся относительно ее чувств. Если бы не любовь, она не встречала бы меня у ворот тюрьмы.

Я перевернулся на живот и медленно поплыл к берегу, оставляя за собой фосфоресцирующий след. Я снова желал Цо, но теперь уже нормально, без животной страсти.

Какой же я все-таки негодяй. Мне бы родиться лет на пятьдесят раньше, еще до того, как общество расставило свои буйки и указатели, о которых говорил Шведе. Но что поделаешь, черт возьми! Повернуть время вспять невозможно. Оставалось только одно – жить!

Вскоре я стоял на берегу, отряхиваясь от воды, смотрел на залив и глубоко вдыхал соленый воздух. Мне представлялось, что я опять капитан судна, все равно какого, и все стало так же, как и прежде.

Цо зажгла две лампы – одну в кухне, другую – в спальне. Я прошел по желтому ковру на кухню. В кофейнике грелась вода для кофе, в кастрюле подогревался зеленый горошек, а на сковородке жарились бифштексы.

– Ну, доставил себе удовольствие? – крикнула Цо из спальни.

– Выкупался великолепно! – крикнул я в ответ.

На столе стояла открытая бутылка рома. Я отхлебнул из нее и хотел пройти в спальню – посмотреть, чем занимается Цо. При этом я споткнулся о свои вещи, оставленные на полу, шлепнулся и чуть не разбил себе затылок.

Цо услышала мое падение, смех и спросила, над чем я смеюсь. Лежа на полу, я ответил:

– Над тобой, хозяйка! Почему ты не развесила мою одежду?

Я представил себе, как она пожимает плечами.

– Откуда я могла знать, что ты этого хочешь.

Пока я купался, она хорошо приложилась, кубинский акцент стал сильнее, чем когда-либо.

– Когда я была маленькой девочкой, мать говорила мне: "Цо, всегда думай о том, чтобы понравиться мужчине. Ты всегда должна позволять ему делать то, что он хочет". Ты хочешь?

Все еще сидя на полу, я ответил:

– Можешь не сомневаться.

Потом я поднял деньги, вывалившиеся из куртки, и конверт, врученный мне начальником тюрьмы, на котором на машинке было отпечатано мое имя и номер: Чарли А. Уайт, 34408133.

Там, наверное, была старая песня, напоминание о том, чтобы я не сворачивал с пути праведного. Или религиозный трактат. Я хотел уже бросить письмо в ящик для мусора, что стоял у печки. Но потом мне бросился в глаза адрес на конверте, и я вскрыл его. Из конверта выпали две десятидолларовые бумажки и одна пятидолларовая.

Свежесть после плавания как смыло. Моя кожа вдруг стала холодной и влажной. Я поднялся и поднес письмо к лампе. Сухими выражениями, свойственными Бет, в письме говорилось:

"Мой дорогой Чарли! Если бы была возможность, я бы встретила тебя, когда ты будешь выходить из тюрьмы. Но, к моему сожалению, один из нас должен работать. Поэтому я просто посылаю тебе 25 долларов на железнодорожный билет, так как у тебя, наверное, нет денег. Если ты будешь трезв по прибытии в Пальмето-Сити и готов вести нормальную жизнь, то есть быть таким человеком, каким я представляла тебя в момент нашей женитьбы, то я охотно поговорю с тобой о нашем будущем.

С сердечным приветом, Бет".

Потом она добавила в постскриптуме:

"Давай начнем все сначала!" Такое письмо было типично для Бет. Она была учительницей, и ее семья презрительно сморщила носы, когда она вышла замуж за рыбацкого капитана, который не ходил в церковь, пил и жил в полуразвалившемся доме на острове.

Но Бет любила меня. Она прислала мне деньги, чтобы я смог к ней приехать. Она была готова начать все сначала. А я вот здесь, опять связался с Цо.

Она крикнула из спальни.

– Что случилось, капитан Чарли?

Я отпил еще глоток рома и попытался рассуждать трезво. Я поклялся Бет в любви до гроба. И я любил ее. И она любила меня. Какая будет у меня жизнь без светловолосой красавицы Бет? Да ничего не будет, потому что Цо лишь неполноценная замена той, которую я действительно желал, – Бет!

Может быть, она простит меня, поскольку теперь у меня в кармане сорок восемь тысяч? Я мог бы купить ей маленький домик в хорошем квартале Пальмето-Сити. Поступить на работу, которую она бы одобрила. Работать в магазине или маклером по продаже земельных участков. То есть быть таким, каким она хотела меня видеть.

Цо опять крикнула:

– Что случилось, дорогой?

Я честно ответил:

– Очень многое.

С письмом и бутылкой рома я пошел в спальню. Черные волосы Цо разметались по белой подушке, обрамляя лицо. Она лежала на постели и курила.

– В чем дело?

Я присел рядом с ней и пожелал себе, чтобы она не была такой соблазнительной и я никогда бы не был с ней знаком.

– Что? – повторила она.

– Прошу меня простить, но я – негодяй. И между нами все кончено. Начиная с этого момента. Я возвращаюсь в Пальмето-Сити к своей жене.

Цо рассмеялась.

– Ты шутишь. – Она пальцами погладила меня по голове. – Смеешься, так ведь?

Я покачал головой.

– Нет.

Цо убрала свою руку.

– Но почему?

Я протянул ей письмо Бет. Она читала его, держа руку с сигаретой на груди. Дымок от сигареты вился, как кружева, и поднимался вверх. Потом она посмотрела на меня.

– Это что, объяснение в любви?

– Бет всегда пишет в такой манере.

На миг я почувствовал неприязнь: Бет могла бы выразиться и более отчетливо. Хоть немножечко изменить свою манеру.

Цо снова прочитала письмо.

– Откуда оно у тебя?

– От начальника тюрьмы, – ответил я. – Оно все время было у меня в кармане, но я его не вскрывал.

Письмо словно притягивало Цо – она опять стала его читать.

– И это она пишет тебе после четырех лет разлуки? После прошедших четырех лет она готова говорить о вашем браке?

Я попытался найти новые извинения для Бет.

– Она не какая-нибудь легкомысленная женщина. Лечь с мужчиной в постель для нее совсем не просто.

– Глупости! – Цо бросила письмо на пол. – Эта женщина, с которой я вынуждена делиться, не любит тебя, капитан Чарли. – Ее пурпурные ногти впились в мою руку. А голос стал таким же страстным, как и глаза. – Я – женщина, и я знаю это. На ее месте я бы встречала тебя сегодня утром у ворот тюрьмы, даже если бы мне пришлось переспать с каждым в Гаване, чтобы достать деньги на проезд. – Слезы выступили у нее на глазах, но она их тотчас же смахнула. – Для меня это ровно ничего не значило бы, лишь бы сделать тебе приятное.

Я дал ей пощечину.

– Перестань болтать, как проститутка.

Ее взгляд стал гневным. Она вытерла щеку тыльной стороной ладони.

– Почему? Ты все равно считаешь меня такой.

Я попытался ей объяснить свое состояние, но не смог этого сделать. Все во мне словно перевернулось.

– Я когда-нибудь просила у тебя денег?

– Нет, – признался я.

Она прикурила новую сигарету от окурка старой и этим напомнила мне о Шведе. Я протянул ей бутылку, она отпила из нее и возвратила мне. Я тоже пригубил немного и поставил бутылку на пол у кровати.

Потом Цо сказала более спокойным тоном:

– Будь благоразумен, дорогой. Сколько ты можешь заработать рыбной ловлей? Даже если наймешь судно?

– Я бы мог заняться чем-нибудь другим.

– Чем?

– Торговать земельными участками.

– Только не смеши меня.

Меня рассердило ее замечание.

– И тем не менее я возвращаюсь в Пальмето-Сити. Прямо сейчас. И подыщу себе работу. Бет должна гордиться мной. Я перестрою старый дом на острове или куплю новый и воспитаю в нем пять или шесть рыжеволосых ребятишек.

Цо взяла меня за руку.

– Я тоже бы хотела иметь детей.

– Настоящих маленьких выродков.

– А ты любил бы их меньше? Если бы они были твои?

– Нет.

Она протянула мне руку.

– Иди ко мне...

Я выругался:

– Дьявол! Ты настоящий черноглазый дьявол!

– Зато нежный.

– Да, нежный, – пришлось мне признаться.

И вот она уже в моих объятиях. Она прижалась ко мне и запела:

– Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя!

Бет, ее письмо – ничего теперь не значили для меня. Абсолютно ничего.

Казалось, прошли часы, но вдруг глаза Цо расширились. Я думал, от страсти, но она в ужасе закричала:

– Нет, Боже мой, прошу! Нет!

Она обхватила руками мою голову, словно защищая.

Удар пришелся сбоку и дошел до моей головы через ее пальцы. Цо закричала от боли. Я резко повернул голову и увидел скудные очертания безликого лица, которое будто после пластической операции не носило очков. Бесформенная маска, не имеющая черт, только темные волосы на голове.

Потом снова мелькнула острота, которой человек пользовался как дубинкой. Еще теснее прижавшись к Цо, я словно скользнул по красной волне в бесконечность и откуда-то издалека я услышал крик: "Я люблю тебя, капитан Чарли!" А потом эта красная волна унесла нас в море. Прежде чем окончательно потерять сознание, я услышал выстрел, глухой и далекий, и Цо в моих руках обмякла.