Кроонстад, 16 мая 1900 г.

Онлайн чтение книги Поход Яна Гамильтона Ian Hamilton’s March
Кроонстад, 16 мая 1900 г.

Яну Гамильтону, несмотря на длинные переходы, которые проделали его войска, не терпелось поскорее выбраться из Винбурга и, следуя по дороге на Вентерсбург, захватить переправы через реку Сэнд в двадцати милях к северу. Своими быстрыми перемещениями он опередил буров, их конвои тащились перед самыми британскими войсками, а некоторые даже за ними, тщетно пытаясь проскользнуть мимо нашего фронта и соединиться с силами бюргеров, собиравшимися для защиты Кроонстада. Немедленным выступлением, хотя оно и было связано с большим напряжением, генерал надеялся обеспечить себе бескровную переправу через реку, а заодно отрезать некоторые из отставших конвоев. В соответствии с этим планом, он собрал в городе необходимые припасы на три дня, выступил со своими бригадами днем 6 мая и прошел девять миль в сторону Сэнда.

Но лорд Робертс решил оставаться в Смалдееле до тех пор, пока не будет достроен временный мост через реку Вет и не пойдут поезда, он не хотел допускать таких рискованных ситуаций, когда буры могли бы сосредоточить все свои силы против одной из дивизий его армии, что могло бы произойти, если бы Гамильтон продолжал двигаться вперед один.

Нам, конечно, не понравилась эта задержка, но для главнокомандующего, в глазах которого армия правого фланга была лишь одной из колонн на линии, растянувшейся от Рандла у Сенекала, через фронт основной армии до Метуэна около Бошофа, Хантера у Варрентона и Махона на краю пустыни Калахари, это [493] не имело особого значения. Поэтому я не сомневаюсь в том, что задержка 7 и 8 мая была оправдана.

В первый из этих дней лорд Робертс послал за генералом Гамильтоном, чтобы встретить его на боковой железнодорожной ветке между Винбургом и Смалдеелом, где у них состоялась долгая приватная беседа. 9 мая вся армия вновь двинулась в сторону реки Сэнд.

Это был не очень долгий переход, и к середине дня мы дошли до места привала в миле к югу от реки. Штаб разместился на большой ферме рядом с дорогой, по которой мы следовали.

Эта ферма — лучшая среди чисто голландских усадеб, которые я видел на своем 500-мильном пути через Свободную Республику. Большой квадратный дом с глубокой верандой и прелестным цветником перед входом, окруженный полудюжиной сараев и конюшен. Плотина, перекрывающая соседний ручей, образует широкий красивый пруд, в котором многочисленные жирные утки и гуси ищут убежища от бродячего солдата. Со всех сторон, кроме фасада, дом окружен широким поясом хвойных деревьев. На первом этаже расположены три великолепных спальни с изящными деревянными кроватями, покрытыми старомодными пуховыми перинами, строгая, но просторная гостиная, кухня, кладовая и хозяйственные комнаты. Гостиная достойна особого внимания. Мебель темная и массивная. Пол хорошо натерт. Посередине хороший ковер, на нем большой овальный стол. На стенах любопытные гравюры и цветные офорты, а также несколько текстов на голландском. Пара гравюр, которые я запомнил, представляли десять этапов жизни мужчины и женщины, от колыбели до могилы, которой, впрочем, достигали только к почтенному столетнему возрасту.

Обитателями фермы были респектабельный пожилой джентльмен лет шестидесяти, супруга, несколько младше его, три взрослых дочери, довольно неприятная незамужняя сестра и семь или восемь прочих детей и внуков разного возраста.

Генерал вежливо попросил приюта на ночь, и в его распоряжение были предоставлены спальня и гостиная. Конечно, без особого энтузиазма, но это вполне естественно. Штаб устроился на веранде, чтобы не беспокоить семью. Ян Гамильтон, которого всегда все интересовало, стал через переводчика расспрашивать [494] пожилую даму. Когда генерал спросил ее о младшем четырнадцатилетнем сыне, который ушел на войну, на ее суровом лице отразились проблески чувства, и беседа на тот день закончилась. Утром, прежде чем пересечь реку, генерал зашел в телеграфную палатку, стоявшую рядом с фермой, и еще раз повидал пожилую леди.

— «Скажите ей, — попросил он переводчика, — что мы сегодня выиграли сражение».

Ей сообщили, и она с достоинством кивнула.

— «Скажите ей, что голландцы теперь наверняка потерпят поражение в этой войне».

Ответа не последовало.

— «Возможно, ее сын попадет в плен».

Нет ответа.

— «Скажите ей, пусть напишет имя ее младшего сына, и передайте моему адъютанту. Когда его возьмут в плен, пусть напишет мне или главнокомандующему, и мы отошлем его домой, а не будем держать в плену».

Она немного оттаяла и выразила надежду, что им было уютно под их крышей. Затем, поскольку еще гремели пушки, генерал поспешил уйти, оставив адъютанта, который должен был забрать записку.

Известия о том, что небольшие отряды буров атаковали наш правый фланг, не помешало Гамильтону отправиться на встречу с главнокомандующим и не соблазнило нас покинуть прохладную веранду на ферме. Но когда неожиданно, около трех часов, всего в 500 ярдах от нас один за другим раздались пятьдесят выстрелов, все всполошились, схватили ремни и пистолеты и выбежали наружу посмотреть, что случилось. Сцена, представшая нашему взору, была необычной. Вниз по склону холма несся целый каскад антилоп, голов 700–800, не меньше. Животные обезумели от страха, оказавшись в центре лагеря, и метались в поисках выхода. Этот спектакль, наряду с надеждой полакомиться олениной, оказался слишком большим соблазном для солдат, и они немедленно открыли дикий и опасный огонь, который не прекращался, пока пятнадцать или двадцать антилоп не было убито, а один австралийский конный пехотинец не получил пулю в живот. [495]

После всего этого беспокойства я решил, что неплохо было бы прогуляться до линии аванпостов и посмотреть, что там делается. Я дошел до двух пушек, установленных на ближайшем гребне, здесь офицеры держали совет. Напротив, через реку Сэнд, рядом с двумя холмиками расположился большой отряд бурских командос. Там было около 150 всадников, пять запряженных волами вагонов и две пушки. Кони паслись рядом, но не были расседланы. Люди сидели или лежали на земле. Очевидно, они считали, что находятся вне пределов досягаемости наших снарядов. [496] Младший офицер, который командовал пушками, очень хотел выстрелить: «Я правда думаю, что смогу достать этих скотов». Но он боялся неприятностей, если при стрельбе превысит дистанцию, одобренную артиллерийской наукой. Его дальномер показывал 6000 ярдов. Делая скидку на чистый воздух, расстояние, я думаю, было несколько большим. Наконец он все же решился выстрелить. «Наводка на 5600, посмотрим, какой будет недолет». Пушка задрала дуло вверх и выпустила снаряд. К нашему полному недоумению снаряд упал далеко за расположением буров, ярдах в 500, чему они были удивлены не меньше нашего. Они не стали терять времени и поменяли позицию. Люди побежали к лошадям, вскочили в седла и ускакали в клубах пыли. Пушки откатили на дальние холмы, а запряженные волами вагоны укрылись в соседнем ущелье. Тем временем артиллерийский офицер, окрыленный успехом, преследовал все эти объекты огнем обеих своих пушек, выпустив не менее дюжины снарядов. Результат: одна убитая лошадь. Артиллерийский огонь такого рода мы называем пустой тратой снарядов, когда ведем его по противнику, или досадной помехой, когда противник ведет его по нам. Если здесь и была какая-то возможность, она была упущена. Мы должны были подтащить шесть орудий, или дюжину, если бы столько нашлось, расставить их по гребню и дать залп, желательно шрапнелью, установив все возможные прицелы от 5000 до 6000 ярдов. Тогда были бы достигнуты и материальные, и моральные результаты. «Фу, — скажет ученый артиллерист, — вы бы истратили полсотни снарядов, утомили людей, побеспокоили лошадей, чтобы поразить полдюжины вагонов и разогнать 150 человек. Это не задача для артиллерии». Задача или не задача, но это война, и это способ ее выиграть. Дразни, трави, беспокой врага. Если он боится тебя больше, чем ты его, все твои начинания будут иметь успех.

Вечером генерал вернулся с совещания с лордом Робертсом и сказал, что завтра река будет форсирована по всей линии фронта. На правом фланге армия воспользуется ближайшим бродом перед нашим теперешним фронтом. Седьмая дивизия, до ее правого фланга, выйдет на линию у нас слева. Фельдмаршал с гвардией и с остальной частью дивизии Пола-Карю будет наступать на север вдоль железнодорожной линии. Френч с двумя кавалерийскими [497] бригадами и бригадой конной пехоты Хаттона должен обойти правый фланг противника и пробиться к боковой ветке Внетерсбурга. Бродвуд со второй кавалерийской бригадой и частью второй бригады конной пехоты, которую можно будет выделить, прорвется с нашего фланга сквозь фронт буров, как только их сопротивление будет сломлено, и, соединившись с Френчем, отрежет их, завершив таким образом окружение их правого фланга. Приведенная здесь схема поможет разобраться в деталях этого плана.

Операция, проведенная на следующий день, была одной из крупнейших и наиболее протяженных в этой войне и, возможно, по этой причине она не была сопряжена с большими потерями. С британской стороны на фронте протяженностью более двадцати пяти миль были задействованы шесть пехотных и шесть кавалерийских бригад, а также более ста орудий. Бурам все же удалось сохранить свои фланги. На западе они задержали Френча, а на востоке обошли Гамильтона справа и зашли ему в тыл, так что получилось, что он, скорее, прорвал неприятельскую линию, чем обошел ее. Но, растянув до такой степени свои небольшие силы, насчитывавшие в сумме не более 9000 человек с 25 орудиями, противник настолько ослабил свой фронт, что атакующие дивизии прорвались всюду, подобно тому, как железный лом пробивает корку льда.

Вечером 10 мая британские войска растянулись по линии фронта вдоль берега реки, на расстоянии пушечного выстрела от бурских позиций на противоположной стороне. Френч не удовлетворился тем, что занял свой брод в двадцати милях к западу от железной дороги, но до темноты переправил две свои бригады на противоположную сторону. Насколько оправданы были его действия, вопрос спорный. С одной стороны, утверждают, что, переправившись через реку, он раскрыл намерения своего главнокомандующего и на следующий день привлек к себе излишнее внимание противника. С другой стороны, он поступил правильно, переправив войска беспрепятственно, пока была возможность, а что до намерений, то они и без того стали ясны, как только он появился на берегу реки. В течение ночи Ян Гамильтон на другом конце линии занял брод перед своим фронтом, послав туда батальон, который немедленно окопался. Такер, собираясь [498] переправиться рядом с тем же местом, выделил для этой цели Чеширский полк. Одного батальона было бы достаточно, но важность и предусмотрительность этого маневра были оправданы тем, что противник послал ночью 400 человек, чтобы занять берег реки и удержать переправу, однако они обнаружили, что их опередили.

На рассвете бой завязался по всему фронту. Я уделяю внимание в основном операциям Яна Гамильтона, но чтобы понять их смысл, надо сказать кое-что и о других подразделениях. Френч пошел в наступление, как только рассвело, и немедленно столкнулся со значительными силами буров, которые преградили ему дорогу. Последовало жаркое кавалерийское сражение, в котором буры дрались с большим упорством. Френч не отступал, но продолжал медленно теснить противника, продвигаясь на север. И хотя его потери составили более ста человек, к ночи он еще не добрался до боковой ветки Вентерсбурга.

Ян Гамильтон вступил в сражение в половине шестого, открыв огонь из тяжелых пушек, которые осыпали снарядами лежащие напротив холмы, в то время как пехота и кавалерия выдвигались вперед. Позиция буров перед нами шла по линии покрытых травой гребней с торчащими кое-где холмами, склоны которых постепенно поднимались и доходили до вершины гребня примерно в миле от реки. Но кроме этой позиции, главной цели наших сил, буры, которые удерживали за собой всю территорию к востоку, стали беспокоить нас атаками на правый фланг и на правую часть тыла, и хотя конная пехота, особенно, конница Китчинера под командованием майора Фоули, удерживали их на расстоянии вытянутой руки в течение всего дня, стрельба в этом секторе вызывала у генерала некоторое беспокойство.

В шесть часов двадцать первая бригада начала форсировать реку и Брюс Гамильтон, растянув свой левый фланг, вскоре образовал широкий фронт. Тут буры открыли огонь из двух или трех полевых орудий и малокалиберных пушек (пом-пом), который был быстро подавлен нашей тяжелой артиллерией. В то же время девятнадцатая бригада, которая сдерживала левый фланг противника, вступила в бой с застрельщиками в кустах у реки. Четыре батареи полевой артиллерии тоже вступили в действие. Их протащили через брод, как только пехота захватила достаточно [499] широкую площадь на противоположном берегу. Вскоре после семи часов слева от нас появилась на равнине голова колонны генерала Такера, и этот решительный офицер стал энергично переправлять своих людей через реку. Кроме того, увидев, что Брюс Гамильтон атакует, он перебросил две свои батареи на восток и оказал нам поддержку артиллерийским огнем.

И Смит-Дорриен, и Гамильтон, которые командовали двумя пехотными бригадами, прекрасно понимали, какая опасность грозит многочисленному войску, скучившемуся на узком участке фронта, а потому очень экономно поддерживали подкреплениями атаку пехоты, пока она не развернулась полностью. Это было достигнуто около одиннадцати, когда через реку были посланы Камеронцы, которые должны были расчистить кустарник и продолжить линию влево. Брюс Гамильтон и вся атакующая пехота поднялись и пошли в атаку на вражескую позицию, прикрываемые огнем двадцати шести пушек. К полудню все высоты за Сэндом были в руках британцев.

Тем временем Ян Гамильтон приказал переправляться кавалерии и обозу. Бродвуд оказался над позицией противника почти в то же самое время, что и пехота. Он продолжал двигаться в сторону боковой железнодорожной ветки Вентерсбурга. Противник, однако, прикрыл себя, выставив сильный арьергард, и кавалерия вскоре столкнулась с силами, включавшими три пушки и многочисленных стрелков. Не ясно, собирался ли Бродвуд дать в этот момент сигнал к атаке, поскольку произошло недоразумение, заставившее его полностью изменить свои планы.

Напор буров на наш тыл с правой стороны становился все сильнее и сильнее в течение всего утра, и, наконец, Гамильтон, желая резко сдержать противника, чтобы получить возможность переправить через реку арьергард вслед за обозом, попросил своего командующего артиллерией найти ему батарею. Оказалось, что только одна из конных батарей, Р, могла двинуться с кавалерией, другая же, Q, была слишком утомлена, чтобы поспевать за ними. Начальник артиллерии предложил послать за уставшей батареей. К сожалению, по какой-то ошибке при отдаче или при получении приказа, вызвали Р вместо Q. Бродвуд, который знал, что Гамильтон никогда не станет отбирать у него пушки без веской причины, немедленно отослал их, приостановил продвижение [500] на северо-запад, которое без артиллерии теряло смысл, и решив, что арьергард втянут в серьезный бой, резко повернул на восток, чтобы помочь ему. Все объяснилось слишком поздно, чтобы возвращаться к первоначальному плану, и, возможно, ввиду того, что Френч не мог пробиться к вентерсбургской боковой ветке, Бродвуду также не стоило двигаться вперед в одиночку.

Последний ли маневр Бродвуда, действия ли артиллерии, весть ли о том, что британцы успешно форсировали реку во всех пунктах, но что-то заставило буров, атаковавших арьергард, отойти, и стрельба на этом участке постепенно затихла. Тем временем стараниями лейтенант-полковника Максе почти весь обоз перетащили через реку, и Гамильтон поспешил вдогонку своей победоносной пехоте, которая уже исчезла в долине за вражескими позициями. К тому времени, когда мы поднялись на возвышенность, передние батальоны Брюса Гамильтона ушли уже на милю вперед, а хвост бригады Бродвуда скрылся в густом облаке пыли на востоке. Городские Императорские волонтеры, которые потеряли в атаке нескольких человек, отдыхали на холме после наступления и ели галеты. Было взято несколько пленных, в основном трансваальцев, которые сдались, когда наступающая пехота примкнула штыки. В четырех милях к северо-востоку в травянистой низине поднимались деревья и дома Вентерсбурга.

Генерал решил сделать привал в долине за бывшими вражескими позициями и установить пикеты на холмах к северу. Он также послал офицера парламентером в Вентерсбург требовать сдачи города, и приказал Бродвуду выделить полк и некоторое количество конной пехоты, чтобы занять его, если противник пойдет на уступки.

Рассчитывая достать кое-какие припасы, в особенности бутылочное пиво, прежде чем армия все реквизирует, я последовал за парламентером и расположился в месте, откуда мог видеть все происходящее. Когда примерно через час конная пехота двинулась к городу из расположения Бродвуда, я понял, что все в порядке, и присоединился к ним. Я находился на дороге в нескольких сотнях ярдах от города и, к моей удаче, въехал в него не один, а поспешил присоединиться к войскам. Неожиданно зловещий ружейный грохот разорвал вечернюю тишину, и, повернувшись [501] туда, откуда шел звук, я увидел десятка два буров, фигуры которых чернели на фоне неба, примерно в миле оттуда, они стреляли по наступающей кавалерии или, возможно, поскольку я был ближе, по мне. Через минуту из города вырвались галопом еще два десятка голландцев, которые поскакали на запад, к своим товарищам. Если бы я въехал в город один, я угодил бы к ним в пасть. Я, не теряя времени, присоединился к кавалерии и вступил на улицы города с эскадроном Синих. Это был маленький жалкий городок, который не шел ни в какое сравнение с Винбургом. Там было несколько хороших магазинов и маленький отель, где я нашел, что искал. Сам же город был очень грязный и запущенный.

Ночь положила конец всем перестрелкам, и под ее покровом буры отступили: большинство — в Кроонстад, который, как мы помним, они собирались удерживать до последнего; но немалая часть — на восток, где они объединились с командос под началом Христиана Де Вета.

Все наши животные были так изнурены, что в ту ночь мало кто из полков получил свой багаж, поэтому рано выступить на следующее утро не удалось. Но было известно, что фельдмаршал намеревался достичь Кроонстада на следующий день, а имевшаяся у нас информация указывала, что буры окапывались на сильной позиции вдоль линии поросших лесом обрывов, известных, как Бошранд, к югу от города.

Мы выступили в одиннадцать часов прямо по направлению к Кроонстаду и продолжали двигаться еще два часа после захода солнца, совершив переход почти в семнадцать миль. Местность слева от нас была плоской и открытой, и, соединившись с основной армией, мы увидели длинные параллельные линии пыли, подобные красным облакам на закате, они отмечали путь седьмой и одиннадцатой дивизий; кроме того, мы знали, что за этими двумя колоннами, к западу от железной дороги, Френч ведет свои усталые эскадроны, совершая еще один широкий обход.

Армия собралась вместе в ожидании большого сражения. Но сколько бы мы ни шли, никак не могли покрыть то дополнительное расстояние, которое необходимо было пройти по диагонали с фланга, и когда стемнело, мы поняли, что седьмая дивизия растянулась поперек нашего фронта, а Пол-Карю с гвардией оторвался и находится впереди нас. В ту ночь лорд Робертс спал на [502] запасной ветке в Америке, меньше чем в шести милях от бошрандской позиции.

Ян Гамильтон вновь двинулся вперед на рассвете, транспорт и конвой плелись в нескольких милях позади, а пехота, бодрая и в хорошей форме, шла по пятам кавалерийского прикрытия. Время от времени мы прислушивались, ожидая услышать пушечную стрельбу: если враг был на позиции, фельдмаршал должен был выйти на него к восьми часам. Уже после девяти канонады все еще не было слышно, и тогда по армии пронесся слух, что буры бежали, не дав сражения.

В одиннадцать часов генерал Бродвуд получил записку от лорда Робертса, в которой было сказано, что теперь не имеет значения, какой дорогой двинется колонна Гамильтона, поскольку враг не удерживает позицию. Я решил тогда, что, раз сражения не будет, надо посмотреть на захват Кроонстада. Так как у меня был свежий пони, купленный мною в Винбурге, я вскоре оставил позади кавалерию, нагнал обозы Такера, проделал миль пять вдоль линии марша его дивизии, затем нагнал хвост одиннадцатой дивизии и наконец поравнялся с головой пехотных колонн милях в трех от города.

Лорд Робертс вошел в Кроонстад около полудня со всем своим штабом. Одиннадцатая дивизия, включая гвардейскую бригаду, прошла мимо него по рыночной площади, а затем, выйдя из города, устроила привал на его северной окраине. Остальная армия остановилась к югу от Кроонстада. Кавалерийская бригада Гордона расположилась в миле от него, а седьмая дивизия и силы Яна Гамильтона — в трех милях, в просторной долине среди покрытых кустарником и изрытых траншеями холмов, которые буры не решились защищать. Френч, при совершении обходного маневра вновь наткнувшийся на упорное сопротивление, дошел до железнодорожной линии к северу от города слишком поздно, чтобы перехватить какие-либо подвижные составы. Мало того, когда майор Хантер Вестон, дерзкий и предприимчивый инженер, добрался до моста, который он намеревался взорвать, он обнаружил, что тот уже взорван противником.

Таким образом, одним длинным броском из Блумфонтейна был взят Кроонстад, новая столица Свободной Республики. [503]


Читать далее

Кроонстад, 16 мая 1900 г.

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть