Онлайн чтение книги Идеальный мужчина
Глава 6

Несомненно, мисс Миклби была первой, удостоившейся чести принимать у себя Идеального Мужчину и его кузена, но почти всеми было признано, что начало настоящей эпидемии развлечений, сделавших памятным это лето, положил неофициальный бал у миссис Андерхилл. Хозяйки, которые до этого робко и в завуалированной форме соперничали между собой, внезапно прониклись духом подлинной конкуренции и пустились во все тяжкие: ливнем хлынули пригласительные открытки на всевозможные вечера в самом широком диапазоне — от обедов с черепаховыми супами до завтраков по-венециански. Ассамблеи и пикники стали обыденным явлением. Даже миссис Чартли, поборов свою неприязнь к суетным увеселениям, организовала вечеринку для избранных под сенью фресок в развалинах Киркстальского аббатства. Эта внешне ничем не выделяющаяся прогулка со скромным угощением имела больший успех, чем многие другие утонченные развлечения, так как не только Небеса взирали с улыбкой на собравшихся, но и сам Идеальный Мужчина удостоил пикник своим присутствием. А вот детище распаленного воображения миссис Бэннингем — бал с котильоном[2]Котильон — бальный танец французского происхождения., вопреки ее ожиданиям, потерпел полное фиаско. Несколько долгих, мучительных дней она не находила в себе сил даже просто встретиться с женой пастора, опасаясь высказать ей, вопреки элементарным нормам вежливости, всю свою неприязнь. И вряд ли ей могло служить утешением сознание, что винить, кроме себя, за неудачу празднества, задуманного так, чтобы затмить всех остальных, просто некого. Мисс Бэннингем оказалась достаточно опрометчивой; исключив из числа приглашенных на бал обитателей Стаплса, она, правда в глубочайшем секрете, сообщила своей закадычной подруге миссис Систон, что не предоставит Тиффани Вилд возможности флиртовать с лордом Линдетом под ее крышей. Миссис Систон свято хранила тайну ото всех, за исключением миссис Винклейт, так как не сомневалась в умении той держать язык за зубами. И все-таки каким-то таинственным образом миссис Андерхилл пронюхала о скрытом намерении миссис Бэннингем. И тогда, назначив на ту же дату вечер у себя, она опередила ее — разослала приглашения на него прежде, чем открытки с золотым тиснением злополучной миссис Бэннингем успели покинуть Лидс. Младший слуга миссис Андерхилл был послан с запиской, приглашающей на обед, к сэру Вэлдо и его кузену, а как только они выразили согласие приехать, точно такие же записки вручили семействам Чартли и Колебатч. «Никакой это не вечер, — писала миссис Андерхилл всем этим лицам, — а так, дружеская посиделка в узком кругу среди близких знакомых».

— И если это ничему не научит миссис Бэннингем, можете назвать меня мокрой курицей! — заявила миссис Андерхилл мисс Трент. — Она станет всеобщим посмешищем — не больше и не меньше. Она сама и ее бал с котильоном!

Можно представить, как велика была досада миссис Бэннингем, когда она получила вежливый отказ сэра Вэлдо. Но узнав, что он отправился в это время на обед в Стаплс, вообще пришла в ярость. Ее же празднество явно не удалось. Все были разочарованы отсутствием Идеального Мужчины, и если леди радовались тому, что не было Тиффани, то большинство молодых джентльменов, включая собственного сына миссис Бэннингема Джека, нашли бал без нее невыносимо скучным. Миссис Бэннингем было даже отказано в утешении нарисовать себе картину, как Идеальный Мужчина томился в Стаплсе, потому что Кауртни поведал Джеку, что посиделки прошли весело и затянулись аж за полночь. Сэр Вэлдо показывал карточные фокусы, продемонстрировав такую ловкость рук, с которой не могли сравниться даже проворные пальчики мисс Трент. Потом он предложил ей посоревноваться в бирюльках, узнав, что она хорошо в них играет. Вызов был принят, и сэр Колебатч начал делать ставки на мисс Трент. Так что миссис Бэннингем не удалось убедить никого, а себя в первую очередь, будто бы в Стаплсе сэр Вэлдо изнывал от скуки.

А он вовсе и не томился. Поначалу Идеальный Мужчина намеревался пробыть в Брум-Холле не дольше, чем того требовали организация ремонта и переделок дома, теперь же сам тянул с отъездом, хотя и испытывал некоторые неудобства, так как строители уже вовсю приступили к работе. На то у него были свои особые причины. Конечно, если бы сэр Вэлдо мог заставить и Джулиана последовать за ним в Лондон, он бросил бы все и уехал, пусть на время, лишь бы избавить ослепленного любовью юношу от грозящей ему опасности. Но как только Идеальный Мужчина намекнул о необходимости возвращаться домой, Джулиан с кажущейся беспечностью заявил:

— Знаешь, меня осенила неплохая мысль — не перебраться ли мне на время в Харрогит, коли ты намереваешься уехать в Лондон? Мне нравится Йоркшир, и у меня есть кое-какие планы… Например, я пообещал в следующем месяце отправиться с Эдвардом Бэннингемом на скачки.

Сэр Вэлдо остался в Брум-Холле, лавируя между собственными и Джулиана интересами. Беззаветно доверяющий ему молодой кузен был бы удивлен и даже шокирован до глубины души, если бы узнал, что под неохотной уступчивостью друга скрывается не что иное, как сильнейшее желание вогнать спицу в колесницу его ухаживаний за мисс Вилд. Преданность ему Джулиана была слишком сильна, чтобы ее можно было с легкостью поколебать. Юноша не представлял себя без умудренного жизнью старшего товарища. Однако все чаще стал испытывать смутное беспокойство и не мог избавиться от мысли, что Вэлдо, хотя тот и словом не обмолвился, смотрит на Тиффани с некоторым презрением и относится к ней так, словно она испорченная девчонка, которой надо устроить хорошую выволочку. Джулиана тоже посещали сомнения на ее счет, но только в отсутствие самой Тиффани. Находясь же с нею, он забывал о них напрочь, очарованный ее улыбкой и голосом, который звучал, как волшебная флейта. Сэр Вэлдо, не осуждая Тиффани в открытую, говорил о ней вроде бы с восхищением, но в тоне его таилось нечто такое, что невольно охлаждало пыл юноши и заставляло вновь терзаться сомнениями. Джулиан не мог раскусить, что у него на уме, и знал только одно — Тиффани чувствовала себя не в своей тарелке в присутствии Идеального Мужчины. Он думал, что она тоже ощущает его неприязнь и от этого нервничает, держит себя вызывающе. А когда человек еще очень молод, застенчив и озабочен тем, как произвести хорошее впечатление на того, перед кем испытывает страх, — самым простым выходом кажется вести себя так, чтобы скрыть свою робость. Джулиану даже и в голову не приходило, что в натуре Тиффани не было и намека на застенчивость, а еще меньше он догадывался о том, что Вэлдо намеренно ее провоцирует, дабы заставить еще нагляднее продемонстрировать все неприглядные черты ее характера.

Идеальный Мужчина, имея за спиной пятнадцатилетний опыт отношений с женщинами, раскусил Тиффани с первого взгляда. Не в его правилах было шутить с чувствами зеленой молодежи, но одной недели знакомства с мисс Вилд ему хватило, чтобы без колебаний решить — необходимо заморочить ей голову и таким образом переключить ее внимание с Джулиана на себя. Юная леди не раз дала ему понять, что всерьез озабочена тем, как бы вызвать его интерес. Он также знал, хотя это было выше его понимания, что обладает даром, от которого вовсе не был в восторге, возбуждать к себе романтические, правда безответные, чувства в неискушенных молодых сердцах. Поэтому он был всегда настороже. Еще в юности он как-то проявил почти отеческую доброту к племяннице одного из своих старых друзей. Кончилось это тем, что та влюбилась в него безоглядно. Оказавшись в столь неловкой для себя ситуации, сэр Вэлдо извлек из нее необходимые уроки. В частности, научился распознавать, когда девушка готова потерять из-за него голову. А так как сам он с презрением относился к сердцеедам, испытывающим удовольствие от игр с чувствами хорошеньких девушек, то взял себе за правило — в корне пресекать перерастание дружеских отношений в опрометчивую любовь. Открой он в Тиффани хотя бы малейший намек на романтическое чувство, неукоснительно остался бы верен своим правилам. Но сэр Вэлдо не видел в ее отношении к нему ничего, кроме желания добавить его имя к списку своих побед, и сильно сомневался, есть ли у нее сердце вообще. «Пусть я не прав, — подумал он с цинизмом, — все равно ей только на пользу пойдут муки неразделенной любви, от которых столько страдали ее многочисленные поклонники!» Он полагал, что она столь же самоуверенна, сколь и тщеславна, и был абсолютно убежден — ни по характеру, ни по воспитанию никак не подходит в жены молодому лорду Линдету.

Сэр Вэлдо заявил мисс Трент, что не сторож Линдету, — и это была правда. Отец Джулиана препоручил сына заботам матери и назначил его опекунами двух законников средних лет. Однако Вэлдо с присущей ему проницательностью догадывался, что тетя Софи более всего рассчитывает на его помощь в устройстве карьеры Джулиана, по крайней мере на первой стадии, и действительно многое для этого сделал, добровольно взвалив на себя такую ответственность. Он выступал то в роли блестящего кузена, натаскивающего своего протеже во всех видах спорта, которые считались мужскими (это помимо того, что от случая к случаю посылал ему гинеи, вложенные в запечатанные конверты, и время от времени снисходил до того, что в полном блеске сам появлялся в Итоне, управляя упряжкой на скорости шестнадцать миль в час и повергая в шок от восхищения товарищей Джулиана по колледжу), то в роли ментора по всем вопросам, связанным с поведением в обществе. Вэлдо ввел юношу в избранные круги, направляя его так, чтобы обойти опасные мели, на которых неопытный мореплаватель мог безнадежно посадить свой корабль и оказаться погребенным под волнами, бушующими в житейском море. И постепенно сам привык считать Джулиана своим подопечным. И, хотя тому исполнилось уже двадцать три года, продолжал его еще опекать. Так что леди Линдет не могла бы обвинить его в большей степени, нежели он сам себя, если бы позволил Джулиану угодить в западню и жениться. Отвратить от себя молодого кузена, проникнутого беспредельной верой в него, требовало от Идеального Мужчины большого мужества, но и добиться влюбленности Тиффани ему было тоже нелегко. Избалованная чуть ли не с момента появления на свет, наделенная не только красотой, но и значительной независимостью, думающая о себе как о большой награде для любого мужчины, она возомнила, что кружить голову всем и каждому — чуть ли не ее первейшая обязанность, а особенно тем, кто не обращает на нее должного внимания. Сэр Вэлдо, наблюдая, как на балу в Стаплсе она кокетничала с Хампфри Колебатчем, ничуть не сомневался — этот грамотный, но внешне непривлекательный юноша нужен ей только потому, что остался равнодушным к ее чарам. Он прекрасно понимал: если бы Тиффани не считала, что пленение Идеального Мужчины принесет ей оглушительный триумф, то он представлял бы для нее интерес не больше, чем все другие седобородые мужчины. Это сэр Вэлдо прочел в быстром взгляде, который она бросила на него. Тиффани определенно нацелилась на Идеального Мужчину. Он почти без усилий выскользнул бы из ее хищных щупалец и с радостью утер бы ей нос, если бы не видел, с каким блеском в глазах взирал на обольстительное личико Джулиан. Однако сэр Вэлдо прекрасно понимал — любая его благая попытка указать молодому лорду на изъяны прелестного создания, которые так очевидны ему, будет тщетной. Охладить его восторженность и пыл могло только прозрение — он должен был сам убедиться, что Тиффани движет тщеславие и надменное пренебрежение к чувствам остальных, упорное нежелание заботиться о чьем-либо благе, кроме своего собственного. Более чем вероятно, Джулиан проигнорирует или даже с негодованием отвергнет предостережения, сорвавшиеся с языка высокочтимого им доселе глубокоуважаемого ментора и кузена, но не сможет не поверить тому, что увидит сам. Поэтому Идеальный Мужчина, вместо того чтобы раз и навсегда покончить с претензиями на него прекрасной мисс Вилд, начал вести тонкую игру, от которой Тиффани бросало то в жар, то в холод. Он то возбуждал в ней надежду, что она наконец-то вызвала в нем интерес, то полностью ее игнорировал, уделяя внимание другой леди. Вэлдо отпускал ей комплименты, но как бы нехотя и от случая к случаю, иногда даже слегка заигрывал с ней, но в такой манере, что она не была уверена, не развлекается ли он с нею просто как с ребенком. До сих пор Тиффани еще не сталкивалась ни с чем подобным. Все ее воздыхатели были мужчинами намного моложе его и в силу своей неопытности почти чуждые коварству. Они либо изнывали от любви к ней, либо, как Хампфри Колебатч, вообще не обращали внимания. Но Идеальный Мужчина — то восхитительный, то отвратительный — оказался настолько скользким, что можно было сойти с ума. Не выказывая ни малейшего признака, что воспылал к ней страстью, он насмехался над ее поклонниками, утверждая, что они, как пирожки, сами просятся в рот. Тиффани воспринимала все это как личное оскорбление и вознамерилась любой ценой заставить его пасть к ее ногам. Он заметил гневный блеск в глазах девушки и улыбнулся:

— Нет, нет! Знаете, боюсь, как бы вам не поперхнуться.

— Не понимаю, о чем вы?

— Да о том, что всерьез помышляете — насколько аппетитным из меня выйдет очередной пончик. На вашем месте не стал бы и пытаться: девушки, даже почти хорошенькие, не в моем вкусе. Вот женщины — другое дело!

— «Почти хорошенькие»! — У Тиффани перехватило дыхание. — Это я-то?!

— Да, именно вас я и имел в виду, — как ни в чем не бывало ответил сэр Вэлдо. — По крайней мере, вы мне кажетесь такой, правда, я предвзято отношусь к темноволосым девушкам — пожалуй, с излишней симпатией. Другие, возможно, со мной и не согласятся.

— Еще как не согласятся! — заверила она, вспыхнув от негодования. — Другие говорят… Да все говорят, что я прекрасна!

Он сумел сохранить невозмутимость, но губы его слегка скривились.

— Да, конечно. Это хорошо известно — все наследницы всегда прекрасны!

Тиффани уставилась на него с недоверием:

— Но… Вы, что же, на самом деле не думаете, что я прекрасна?

— Даже и в голову не приходило.

— А вот я знаю, что прекрасна! — заявила она абсолютно серьезно. — Анкилла считает, что мне не следует так говорить, да я и сама не хотела, потому что, когда у меня срываются такие слова, я теряю часть моей красоты… Во всяком случае, так утверждает Анкилла, хотя никак не могу взять в толк, как такое может быть? А вы как думаете?

— Думаю, это — какой-то абсурд! Вы правильно сделали, что коснулись этой темы.

Она обдумала его слова, явно подозревая подвох, и, не придя ни к какому выводу, решила потребовать объяснений.

— Это еще почему?

— Люди так ненаблюдательны, — пояснил он сладким тоном, — а мужчины особенно, в том числе и я.

Она разразилась переливчатым прелестным смехом:

— Ох, вы невыносимы! Из всех, кого я знаю, вы самый ужасный человек! Мне не следовало бы больше иметь с вами дела, — и упорхнула прочь.

Он небрежно махнул ей на прощанье, но про себя отметил, что, когда она, забыв свои амбиции, внезапно от души рассмеялась, даже он не мог не восхититься.

Мисс Трент, успевшая подойти к ним в этот момент настолько, что услышала их последний обмен «любезностями», произнесла бесстрастным голосом:

— Еще как невыносимы!

Он улыбнулся, окинув ее одобрительным взглядом. Анкилла была одета весьма просто, впрочем, как обычно. Она носила муслиновые и батистовые платья, которые сама кроила и шила, с особой, только ей одной свойственной элегантностью, и Вэлдо никогда еще не видел, даже в самые жаркие дни, чтобы у нее был помятый или разгоряченный вид.

Устранив возникшее между ними небольшое недопонимание, он сумел наладить с ней отличные взаимоотношения. Его ухо быстро уловило натянутые потки в голосе мисс Трент, когда она спросила, знаком ли он с ее кузеном. И ему показалось, что ей стало легче, когда он заверил ее, что знать не знает мистера Бернарда Трента. Некоторый свет пролил Джулиан, к которому Вэлдо обратился за справками.

— Бернард Трент? — переспросил тот. — Нет, что-то не припомню… Хотя вспомнил! Ты имеешь в виду сына генерала Трента, не так ли? Я видел его только мельком. Так, хвастун и фат, любитель лошадей. — Он запнулся, когда его внезапно осенило, и воскликнул: — Великий боже, он что же, родственник мисс Трент?

— Ее кузен, как мне стало известно.

— Господи! Да он простофиля, каких мало, если не олух! — откровенно высказался Джулиан. — Закадычный друг Маунтсоррела… В Харроу их частенько можно видеть на пару. Ведь ты знаешь, что это за птица, Вэлдо! Всегда отпускает шуточки, воображает себя шишкой на ровном месте, хотя на самом деле — видит бог! — ровным счетом ничего собой не представляет и шляется по городу в окружении прихлебателей, каких еще свет не видывал.

— Да, я знаю молодого Маунтсоррела — один из недавно распустившихся тюльпанов «Коринфа».

— Тюльпан! — с презрением фыркнул Джулиан, который уже при первом выходе в свет был представлен всему букету «бутонов» и «тюльпанов». — Скорее возомнивший себя таковым! Один из тех, кто воображает, будто попадет в струю, если будет махать боксерскими перчатками в «Ватче» или напиваться как свинья в «Филд-оф-Блад». А что касается принадлежности к избранным «Коринфа», то он и рядом не стоял.

— Да ты рубишь сплеча, — заметил сэр Вэлдо не без удовольствия.

— Ты же сам учил меня этому! — не уступал Джулиан. — У Маунтсоррела одна труха в голове, но, должен признаться, якшается он со «львами»! Вот, к примеру, Ватчет. Он износил больше кепи и сюртуков для козел, чем ты, но его и близко не подпускают к клубу «Четыре коня»! Тоже и Стоун! Для него спорт — это травля быков собаками, а хобби — кутежи в «Туфхилл-Филдс». Есть еще и Элстид. Этот за один сезон загоняет больше лошадей, чем ты за всю жизнь, и летит как муха на мед на все, что напоминает игорный стол. Аплодирует так, что штукатурка сыплется с потолка. Только представь его себе стоящим в игорном доме бок о бок с разбойниками из Греции!

— А чем же славится молодой Трент?

— Этого я не знаю — он не из моих приятелей. Последнее время что-то его не видел. Сдается мне, ему дали хорошенько. Он не произвел на меня впечатления хитрого малого, поэтому догадываюсь, где-нибудь сейчас отсиживается и зализывает рапы.

Вооружившись этой информацией, сэр Вэлдо очень скоро нашел возможность объясниться с мисс Трент. Не тратя времени на разговоры вокруг да около, он весело заявил ей, что она ошиблась в своих суждениях о нем. Они ехали верхом почти рядом, немного впереди — Джулиан и Тиффани. Миссис Андерхилл, чувствуя, что не в силах предотвратить чуть ли не ежедневные прогулки верхом этой парочки, настояла на том, чтобы их сопровождала мисс Трент, а иногда, по ее просьбе, и Кауртни. Время от времени им составляла компанию мисс Чартли, а уж сэр Вэлдо — постоянно.

Анкилла повернула голову, чтобы взглянуть на него, и вскинула брови.

— Вы вывалили на моем пороге все глупости вашего кузена. — Он улыбнулся при виде ее изумленного взгляда и вспыхнувшего румянца. — Так что же произошло с ним? Линдет рассказал мне о том, что он в одной связке с молодым Маунтсоррелом и теми, кто его окружает.

— Прежде — обычно да… Он и лорд Маунтсоррел вместе учились в школе. Но не теперь, надеюсь. Эта связь ничего ему, кроме вреда, не принесла.

— Сбежал к отцу, не так ли? Мужчины моложе меня не часто попадают в поле моего зрения, но я видел, что этот Маунтсоррел всегда имел денег больше, чем ума, и это было серьезной опасностью для зеленых юнцов, которые водили с ним компанию. Вокруг него ошивалось слишком много простаков, не говоря уже о «кровниках», «торопыгах» и «бессердечных»[3]Перечисляются категории лиц, входящих в «Коринф».

— Да, мой дядя тоже так говорил или что-то в этом роде. Но на самом деле я вовсе не вываливала на ваш порог глупости Бернарда, сэр.

— Разве? Прискорбное для меня обстоятельство: ведь я, грешным делом, поверил было, что разгадал причину вашей нелюбви ко мне.

— Я не испытываю к вам неприязни. И если вы сочли меня напыщенной при нашей первой встрече, то это произошло из-за неприятия мною тех, кого вы представляете.

— Не думаю, что вы об этом много знаете, — холодно заметил он. — Позвольте вас заверить, мэм, мой круг и окружение Маунтсоррела не имеют ничего общего!

— Конечно. Но ведь вы, как это там?.. Ах да, Идеальный Мужчина, — улыбнулась она. — А Маунтсоррел и его друзья подражают вам, как только могут…

— О, прошу прощения, — прервал он. — Они не подражают, а обезьянничают, на большее не способны! Дорогая, простите — у меня чуть не вырвалось «прекрасная мисс Трент», — некоторые из них копируют только одежду «коринфян», причем в самой экстравагантной форме, чего я никогда не одобрял; но мое окружение, мисс Трент, состоит из людей с врожденной склонностью к атлетическим видам спорта. Мы те, кто делают, а Мауптсоррел и ему подобные лишь наблюдают! Не спрашивайте, почему они, как мартышки, кривляются в таких же нарядах, как у нас, в то время как те виды спорта, которые доставляют нам наслаждение, у них же вызывают зубовный скрежет и отвращение, — на это я не смогу ответить! Но можете поверить: молодежь, желающая преуспеть в спортивных упражнениях среди нас, истинных «коринфян», находится в большей безопасности, чем среди щеголей на Бонд-стрит.

— Пусть так, но… Разве это не ведет к более опасным вещам? Азартным играм, например?

— Азартные игры, мисс Трент, к сожалению, отнюдь не привилегия только высшего общества! — пояснил он сухо. — Но спорт вынудил вашего родственника стать завсегдатаем винных магазинов и кабаков, привел к бесчестью. — Он внезапно рассмеялся. — Милая девушка, простите за вольность! Разве вы не знаете, что спортсмен не может позволить себе распущенности, иначе ему не продержаться под рев зрителей на ринге у Джексона с самым слабым противником и пяти минут!

— Должна признаться, никогда над этим не задумывалась, — ответила она. — Хотя сейчас, после ваших слов, припомнила, что, когда моему брату Гарри предстояло участвовать в матче в крикет или в другом состязании, он делал все, чтобы сохранить хорошую спортивную форму или, как сам говорил, «не выйти из рамок».

— Мудрый юноша! Он, случайно, не «коринфянин»?

— Избави бог! Нет, он солдат.

— Как ваш дядя?

— Да, и как отец тоже.

— Действительно? Расскажите о нем! Участвовал ли он в битве при Ватерлоо?

— Да. То есть мой брат, не отец. Мой отец был убит при Сьюдад-Родриго.

— Сожалею. — В его голосе прозвучала печаль, но он не стал дальше расспрашивать ее об отце и, помолчав, спросил, был ли ее брат в оккупационной армии.

Анкилла была благодарна, что Вэлдо не коснулся больной для нее темы, и отвечала на его вопросы с большей откровенностью, чем ей было свойственно. Она редко упоминала в разговорах о своей семье, так как миссис Андерхилл интересовалась только генералом; и хотя миссис Чартли иногда со свойственной ей добротой осведомлялась о ее матери и сестрах, Анкилла не позволяла себе распускать язык, ограничиваясь уклончивыми вежливыми ответами, чувствуя, что миссис Чартли вряд ли особенно заинтересована в подробностях жизни людей, с которыми незнакома.

Но сэр Вэлдо преуспел в своем намерении преодолеть ее сдержанность. И прошло не так уж много дней, как он узнал о семье мисс Трент гораздо больше, чем даже сам ожидал, не говоря уже о том, что больше, нежели разведала миссис Чартли, которая специально наводила справки, думая при этом главным образом о собственной семье и о мужнином приходе. Он узнал, что Уилл — лучший из сыновей и братьев Трентов — возложил на себя ответственность за паству в Дербишире и уже является главой благополучного семейства. Он женился на дочери одного из давних друзей отца, примерной, хорошей девушке, любимой ими всеми. Мама Анкиллы и сестра Салли живут вместе с ним и Мэри в полном согласии. Салли — младшая в семье — пока еще школьница, но у нее есть все задатки, чтобы со временем стать очень хорошенькой девушкой. Брат Кристофер иногда наведывается к ним на каникулы, за исключением тех случаев, когда дядя позволяет ему остаться в Лондоне и балует, разрешая развлекаться по высшему разряду, посещать выставки и театры. Дядя Мордаунт целиком взвалил на свои плечи ношу образования Кристофера. Трудно представить, что кто-то мог бы превзойти его в доброте и щедрости, — он готов истратить на них все свое скорее приличное, чем большое, состояние и жить только на вполне заслуженную им пенсию. Но так как Уилл хорошо устроился и Гарри сейчас (после того как унаследовал компанию дяди) тоже в состоянии вносить свою лепту в семейный бюджет, а мама сама занимается образованием Салли (что неудивительно, так как она дочь профессора греческого языка), то было бы предосудительным чрезмерно обременять дядю лишними расходами.

— И старшая мисс Трент, как я понимаю, тоже ни в коем случае не желает никого обременять?

— По крайней мере, не больше, чем это необходимо. Но из этого не следует, что вы вправе сделать вывод, будто бы я уже и так не обязана многим моим дяде и тете. Тетя была так добра, «что вывела меня в свет» — это ее собственные слова, — и не щадила усилий, чтобы «обтесать» меня должным образом, — добавила Анкилла с гортанным смешком. — По ее глубокому убеждению — даже отсутствие у меня состояния не помешает мне заключить респектабельный союз, если только я не буду подвизаться в бизнесе! Ох, что это я?! Мне бы не следовало иронизировать над ней, ведь она выносила меня с таким терпением! Не могу удержаться, уж больно это смешно!

Он одобрил ее смех, но сказал:

— Бедная леди! Так у вас никогда не было искушения испробовать свои силы?

— Нет, на это у меня хватило ума! — весело отозвалась она.

— Да, в нем вам не откажешь, хотя кто знает? Так вы оставались с вашим дядей всего один сезон?

— Да. — Анкилла кивнула. — Только прошу вас, не подумайте, что не могла бы остаться и дольше, если бы захотела. Но поступить так, когда у него на шее три своих дочери, которых надо растить, с моей стороны было бы, пожалуй, чересчур, так я думаю. Особенно после того, как Бернард так опрометчиво залез в долги.

— Поэтому вы и стали гувернанткой? Думаю, что не ошибусь, если скажу, что это ваше намерение наткнулось на сильное противодействие ваших близких?

— Что да, то да! Уилл и Гарри встретили его в штыки. Даже Мэри сказала, что отказаться жить за их счет с моей стороны нехорошо. Все они живописали мне картину жалкого существования, на которое я себя обрекаю: за гроши поставить себя на уровень чуть выше прислуги и, подобно рабыне, покорно исполнять чужую волю. Единственное, что их утешало, — это то, что я могу вернуться к ним, когда найду свою участь невыносимой.

— Но вам так и не пришлось ни разу посетовать на свою судьбу? — спросил он, испытующе глядя на нее.

— Нет, никогда! Без сомнения, обратилась бы к ним, если бы жизнь стала невмоготу, но мне повезло. Мисс Климпинг, милое создание, обращалась со мной скорее как с племянницей, чем с младшей воспитательницей, и это именно она рекомендовала мисс Бафорд, чтобы та взяла меня наставницей к Тиффани.

— Великий боже, и вы еще считаете, что фортуна была к вам благосклонна!

— Представьте себе, считаю, и не без основания! Дорогой сэр, если вы вынудите меня признаться, какие огромные деньги мне платят, то ушам своим не поверите!

— Не могу отрицать, что плохо разбираюсь в делах подобного рода, но мне кажется, любой дворецкий вправе потребовать для себя большую зарплату, чем ту, на которую может претендовать гувернантка.

— Ну, гувернантка гувернантке рознь. Я, например, прохожу по высшему разряду, — сообщила Анкилла, напуская на себя соответствующий вид. — Только вообразите, помимо обязательных предметов, я еще обучаю моих подопечных музыке, игре на фортепьяно и арфе; еще могу говорить и читать на французском, итальянском…

— Ничуть не сомневаюсь, что вы до последнего пенса честно отрабатываете свое жалованье, — заявил сэр Вэлдо.

Она засмеялась:

— В том-то и беда, что нет! Моя совесть частенько не дает мне покоя, упрекая в том, что я даром получаю деньги. У Шарлотты нет ни способностей, ни желания учиться. Тиффани не продвинулась дальше того, что запомнила слова одной итальянской песенки. Мне удалось убедить ее, что некоторое умение играть на фортепьяно — обязательное условие для леди, претендующей на положение в обществе, но я так и не смогла заставить ее поучиться игре на арфе. Она пожаловалась, что может обломать ногти, и заявила, что лучше иметь хорошенькие ноготочки, чем бренчать на этом коварном инструменте.

— И все же я по-прежнему настаиваю — вы в поте лица отрабатываете свои деньги.

Сэр Вэлдо как раз думал об этом разговоре с ней, когда мисс Трент присоединилась к нему на террасе со словами «Еще как невыносимы!». К этому времени он уже твердо пришел к выводу, что она занимает в доме скорее место опекунши, нежели гувернантки, и не сомневался, что Анкилла достаточно умна, чтобы не понимать, чем он рискует, на виду у всех отвечая на заигрывания Тиффани, так как каждый день был вынужден пребывать в мучительном ожидании, что его призовут к ответу. Ему казалось, будто бы миссис Андерхилл взирает на слепую страсть Джулиана снисходительно. Далекая от того, чтобы испытывать недовольство от их участившихся визитов, она неизменно просила высокопоставленных гостей чувствовать себя в Стаплсе как дома и не церемониться.

— Должно быть, сейчас в Брум-Холле не слишком-то уютно, раз там работают строители и пыль стоит столбом. Мне ли не знать, что такое ремонт! — приветствовала она Идеального Мужчину и молодого лорда. — Так что милости просим к нам, сэр Вэлдо, всегда, когда пожелаете. Чем богаты, тем и рады!

А сейчас Идеальный Мужчина, подводя мисс Трент к стулу на террасе, поинтересовался:

— Вы не считаете, что вашей обольстительной подопечной пойдут на пользу несколько болезненных шлепков по ее чрезмерному самомнению?

— Хотелось бы верить, — спокойно ответила она. — Только боюсь, на нее они не подействуют. Но как бы то ни было, ваша цель далека от того, чтобы научить Тиффани уму-разуму, не так ли?

Он задержал ее в тот момент, когда она уже собиралась сесть.

— Минуточку! Так вам солнце будет светить прямо в глаза. Сейчас я немного поверну стул.

Она позволила ему это сделать, но заметила, слегка улыбнувшись:

— Стараетесь сменить тему разговора, сэр?

— Нет, нет! Просто держу нос по ветру, мэм.

— По-моему, наша беседа смахивает на ужасное состязание по боксу — сплошные увертки, — усаживаясь, отозвалась она. — Однако льщу себя надеждой, что вы не считаете меня такой пустышкой, чтобы не видеть, какую цель вы преследуете?

Он сел с ней рядом:

— Нет, не считаю. Должен признаться, я разрываюсь между надеждой, что вы все отлично видите, и ужасом, что разоблачите меня при всем честном народе.

Если она и покраснела, то так, что он этого не заметил. Игнорируя первую половину его признания, Анкилла ответила:

— О, я даже не поморщусь! И уж конечно, не выступлю в роли обличительницы.

— Вот теперь вы меня по-настоящему удивили, — заметил сэр Вэлдо.

— Допускаю, при определенных обстоятельствах могла бы на вас и обрушиться, — произнесла она в раздумье. — Но мое положение весьма затруднительное. Видите ли, миссис Андерхилл желает не больше вас, чтобы Тиффани вышла замуж за вашего кузена.

— В таком случае непонятно — почему же она поощряет, чтобы Джулиан все время, как баран на привязи, крутился здесь? — скептически осведомился он.

— Не могу не согласиться, что в ваших глазах это выглядит действительно странным, но если бы вы знали Тиффани так же хорошо, как я, то есть как все мы, то увидели бы все в другом свете. Могу вас заверить, если этой девочке что-то взбредет в голову, то малейшая попытка убедить ее в обратном заставляет ее пуститься во все тяжкие и добиваться своего любым способом, каким бы предосудительным и возмутительным он ни был. Не спорю, вы вправе нас осуждать, благо есть за что, — искренне призналась она. — Однако, согласитесь, откровенный флирт на глазах у меня или ее тети гораздо менее опасен, чем тайные свидания без свидетелей. Во-первых, на виду у всех встречи не столь романтичны, во-вторых, не столь часты и продолжительны. Все это заставит ее скоро охладеть к лорду Линдету. Он просто станет ей в тягость.

Сэр Вэлдо не мог не улыбнуться, выслушав столь вольную трактовку ситуации.

— Да, со многим вынужден согласиться, — заметил он. — Даже готов признать, что девушка скоро охладеет к Линдету, раз он не пытается переступить за рамки дозволенного. Но когда вы говорите, что он станет ей в тягость, имея при этом в виду, что расстанется с ним, то смею думать: а не принимаете ли вы желаемое за действительное? Охладеет мисс Вилл к нему или нет, кто знает? Но в покое она его не оставит — лорд Линдет для нее слишком лакомый кусочек.

Анкилла насупила брови:

— Нет ничего удивительного, что вы так думаете, только у Тиффани другие планы. Она твердо намерена выйти замуж за маркиза.

— За какого еще маркиза?

— Да за любого! — объяснила Анкилла.

— Из всех абсурдов…

— Можете не договаривать! Когда вы уясните в полной мере, что, помимо красоты, Тиффани обладает еще огромным состоянием, то поверите, что при таком стечении обстоятельств возможен любой самый блестящий брак. Как бы то ни было, прошу вас, не давите на нее, не пытайтесь разубедить. Кстати, маркиз — это моя выдумка. Это я внушила ей мысль, еще когда она была школьницей, что с ее данными только безмозглая курица может выйти замуж всего лишь за барона.

Он весело глянул на нее:

— Вот как, значит? Ваших рук дело? Вы весьма странная гувернантка, мэм, вам так не кажется?

— Да, но не от хорошей жизни. Теперь-то вы вполне можете представить, каково мне было решить, что делать в столь взрывоопасной ситуации, — серьезно ответила она. — А сейчас думаю, Бафорды будут только приветствовать эту пробу сил нашей молодежи, но вот миссис Андерхилл, это уж точно, настроена резко отрицательно. По ее мнению, Тиффани слишком молода, чтобы ее принимать в расчет.

— С чего бы это миссис Андерхилл ставить палки в колеса такой паре?

— Да потому, что она желает, чтобы Тиффани вышла замуж за ее сына, это же ясно!

— Великий боже! Думаю, не погрешу против истины, если скажу: этот юноша — есть же умные молодые люди! — относится к своей кузине с презрением, если не с отвращением.

— Миссис Андерхилл полагает, что со временем они обвыкнутся и полюбят друг друга.

— Какая глупость, прошу прощения! Разве он не увивается за этой хорошенькой рыженькой?

— Да, и, как мне кажется, не за горами день, когда они всерьез увлекутся друг другом, — согласилась Анкилла. — И это можно только приветствовать, так как они отлично подходят один другому. А раз Тиффани должна покинуть Стаплс, причем уже в следующем году, как это оговорено с ее теткой Бафорд, то миссис Андерхилл очень скоро утешится, обратив внимание на ту, которой уже сейчас оказывает предпочтение Кауртни. Пока же считаю своим долгом утихомирить Тиффани, оградив ее от всех. — Тут она мило улыбнулась и добавила: — Вот поэтому я так вам благодарна за содействие, сэр Вэлдо!

— Даже если мое содействие — ну с учетом того, что эта маленькая вертихвостка твердо решила выйти замуж только за маркиза, — оказалось попросту излишним?

— Ох, нет! Мы не можем предсказать, как все выйдет на самом деле, понимаете? Тиффани хотя и созревшая до времени, но по сути своей, да и по возрасту тоже, всего лишь девчонка. И, хотя она тешит себя мечтами о том, как станет знатной дамой, реально совершенно не в состоянии представить, как это воплотить в жизнь. Можете ли вы быть уверены, что она не восхитится лордом Линдетом до такой степени, что вообразит, будто бы влюбилась? Лично я такую возможность не исключаю. У него очень приятная внешность, не говоря уже о манерах, которые безупречны. Честно говоря, я и сама почти в него влюбилась.

— В данный момент я вам это категорически запрещаю!

— Мне бы следовало ожидать подобной реакции с вашей стороны. — Она засмеялась. — Кстати, я старше его всего на несколько лет. Ну а теперь со всей серьезностью заявляю — о свадьбе между ним и Тиффани не может быть и речи!

— Да, и я полностью с вами согласен.

— Даже если бы она была ровней ему по происхождению! — произнесла Анкилла со всей убежденностью. — Должно быть, это нетактично с моей стороны — так говорить о ней, но было бы еще хуже, если бы я не попросила вас быть начеку.

— Думаете, это так необходимо?

— Не знаю! Я уже была свидетельницей тому, как она обводит людей вокруг пальца и какой очаровательной может быть, когда этого хочет. Но у нее нет и частицы той искренности и прелести в обхождении, которые присущи вашему кузену. Женитьба на ней ничего, кроме несчастья, ему не сулит!

— Дозвольте заверить вас, мэм, уж коли вы думаете, что я, возможно, ею тоже увлекся, что в моем вкусе девушки и женщины совсем другого склада.

— Рада это слышать, — откликнулась она, думая, однако, что его ухаживание таит для женщин большую опасность, чем он себе представляет.

— Спасибо и на этом! — пробормотал он.

Мисс Трент взглянула на него, явно смутившись. Их взгляды встретились — и она заметила в его глазах загадочный блеск; ее охватило подозрение, что он искусно пытается вовлечь ее во флирт. Следующей мыслью было, что она с легкостью могла бы поддаться искушению и ответить на его заигрывание. Однако такого Анкилла не могла себе позволить, поэтому ответила с кажущейся беспечностью:

— Поверьте, мне бы не доставило удовольствия видеть кого бы то ни было в сетях Тиффани — от них освободиться не легче, чем от колец удава… Это навело меня на мысль, которой я хотела бы с вами поделиться. Скажите, сэр Вэлдо, что вы думаете о предполагаемой поездке в Киэрсборо?

— Далековато, да и погода не располагает — слишком жарко! — отозвался он, оставив без комментария ее отповедь. Ему показалось, что Анкилла слегка вздохнула, поэтому поинтересовался: — Вы что, хотели бы принять в ней участие?

— Признаюсь, не возражала бы, если представится такая возможность. Ваш кузен так живописал «осыпающуюся стену», что я загорелась увидеть ее воочию. Тиффани — тоже. Лорд Линдет не успел еще закончить свой рассказ о диких, обветренных скалах и о пещере, бывшей когда-то логовом бандитов, а она уже буквально начала сходить с ума, так ей захотелось туда попасть.

— Сказка из «Тысячи и одной ночи», — улыбнулся он.

— Пожалуй. И в его изложении она прозвучала весьма романтично. Но разве не странно, что лорд Линдет, новичок в наших краях, открыл нам то, что находится у пас чуть ли не под носом?

— Вовсе нет! Местные жители никогда не видят ничего особенного в том, что их окружает. Как вам известно, нет пророка в своем отечестве.

— Что верно, то верно! Хотелось бы надеяться, что Кнэрсборо не так далеко и путешествие окажется нам по силам. Не думаю, что это дальше шестнадцати миль.

— А это означает поездку верхом в тридцать две мили с учетом обратного пути.

— Ничего подобного! Две поездки по шестнадцать миль, с длительным отдыхом между ними для восстановления сил, с едой и прохладительными напитками! А это большая разница!

— Не согласен, мисс Трент! Прохладительные напитки будут, не спорю, но что касается отдыха, то вместо него вам придется карабкаться по камням и обследовать пещеры. Почему бы не отправиться в экипажах, если уж вам так загорелось ехать?

— Потому что нет силы, которая могла бы заставить Тиффани сидеть рядом со мной в коляске и чинной рысью следовать по дороге, когда она может сломя голову скакать верхом по болотам. Скажу вам начистоту, боюсь, лично для меня такая скачка может закончиться плачевно! Представьте себе картину: вдруг мы вылетим из седла? Я-то знаю мои возможности, а что до Тиффани — то утомить ее не так легко, а до остальных ей никогда не было дела! Однако я слишком распустила язык, посему — умолкаю.

— Воля ваша, можете не продолжать, но если прекрасная сумасбродка, возомнившая себя амазонкой, сошла с ума настолько, что готова сломать себе шею, вылетев под копыта лошади, то какая необходимость вам следовать ее примеру? Почему бы не остаться здесь?

Она чуть не поперхнулась от смеха, но ответила с притворным ужасом:

— Сэр Вэлдо, вы слишком много себе позволяете! Кроме того, стоит вам обмолвиться словечком об этом своему кузену, как он с криком бросится нас отговаривать, и что тогда? Лишите меня возможности посетить любопытные окрестности?

— Дорогая мисс Трент, если поездка — такое для вас удовольствие, я снимаю свои возражения. Более того, готов вас сопровождать!

Сделать такое предложение с его стороны было очень любезно. Мисс Трент не принадлежала к числу тех, кто закрывает глаза на очевидные вещи, поэтому не могла отрицать его галантности, но она испытывала беспокойство из-за опасения зайти слишком далеко в чувстве признательности и тем самым дать ему повод завязать более близкие отношения. Здравый смысл подсказывал ей, что сэр Вэлдо просто пытается скрасить скуку от пребывания в глуши, слегка заигрывая с ней, думая, возможно (а к этому времени она уже была глубоко убеждена, что он не из тех, кто способен шутить с женскими чувствами), будто у нее не тот возраст, когда легко клюют на мужские уловки. Однако наряду с насмешкой она часто замечала в его глазах и некую теплоту, а в голосе нередко слышались искренние нотки. Ей припомнилось, как однажды ее тетка в припадке откровенности заявила, что у нее слишком большие требования к мужчинам, и с горечью подумала: бедная леди Трент глубоко заблуждалась на ее счет. Как же она была бы удивлена, узнав, что ее разборчивая племянница, отвергнув предложения двух вполне подходящих претендентов, сочла наконец более всего ей подходящим не кого-нибудь, а Идеального Мужчину!

Было бы фатальным проникнуться к нему чувством нежности, а самым разумным — избегать его компании. Так как в сложившихся обстоятельствах подобное исключалось, то оставалось только поддерживать видимость холодной дружбы. Поэтому Анкилла ответила со всей доступной ей выдержкой:

— Да, и вне всякого сомнения, с вашей стороны поступить так было бы благоразумно. Ваше присутствие развлечет Тиффани больше, чем мое.

— Ох, помимо этого, у меня есть и другая причина желать такой прогулки.

Подняв брови, она спросила с легким недоумением:

— Вот как?

В его глазах появился обескураживающий блеск.

— Четверо более благоприятное число, чем трое, не так ли? — лукаво предположил он.

Анкилла согласилась, скривив, однако, губку. Сэр Вэлдо, должным образом отметив это обстоятельство, продолжал расписывать, не жалея красок, преимущества включения в группу еще одного джентльмена, приводя в доказательство такие доводы, что мисс Трент при всем желании не могла уже сохранять невозмутимый вид. Он был прерван в своих усилиях сокрушить ее оборону появлением на сцене Тиффани, которая, танцуя, выпорхнула на террасу в сопровождении Джулиана и Кауртни и заявила, что число участников поездки увеличивается с четырех до шести человек.

— Мы решили отправиться в Кнэрсборо в пятницу, — провозгласила она, светясь от восторга. — Получится почти настоящая кавалькада — и это будет так здорово! Лиззи Колебатч тоже поедет с нами, ну и, само собой, Кауртни — тоже. А как насчет вас, сэр Вэлдо?

Это было произнесено таким чарующим голоском и с такой трогательной улыбкой, что он не мог не подумать: неудивительно, почему Джулиан взирает на нее с неприкрытым восхищением.

— Благодарю за предложение и с радостью его принимаю, — ответил сэр Вэлдо.

— Мисс Колебатч! — Анкилла не смогла сдержать своего изумления и даже попятилась. — Тиффани, я не думаю, что леди Колебатч позволит ей подобное!

— Она согласна! — заверила Тиффани с серебристым смехом. — Линдет и Кауртни смогли ее убедить, пообещав, что вы непременно будете с нами, мисс Трент, наш дорогой дракон-охранник!

— Да, но я совсем не то имела в виду, — возразила Анкилла. — Мисс Колебатч до того не выносит жары, что я не сомневаюсь, ее мама будет категорически против. Отдает ли она себе полностью отчет, куда именно вы собираетесь отправиться?

Ее убедили и в этом, но, хотя санкция леди Колебатч сделала все дальнейшие возражения со стороны Анкиллы бесполезными, на душе у нее от этого легче не стало. Леди Колебатч была вялая, добродушная женщина, слишком потворствующая тому, чтобы ее дети руководствовались своим разумом, но Анкилла знала, как быстро может хватить Элизабет тепловой удар, и стала желать, чтобы эта поездка никогда и не замышлялась. Кауртии пребывал в уверенности, что все закончится благополучно, так как компания собиралась отправиться в путь на рассвете и прибыть в Кнэрсборо еще до полудня; а Тиффани весело заявила, что Лиззи не выносит зной только из-за того, что у нее краснеет кожа.

Затем трое самых молодых участников перешли к обсуждению предстоящего маршрута, часа, когда приступят к сборам, и прелестей местных гостиниц. Причем Джулиан приглашал всех собраться на завтрак в «Кроун-энд-Белл», а Кауртии доказывал, что самая лучшая гостиница — «Бэй-Хорс».

— Пусть будет по-твоему, — сдался Джулиан. — Ты местный и должен знать лучше меня. А не пригласить ли нам за компанию и мисс Чартли? Как ей поправится наша идея?

— Пэтинс? Боже милостивый, нет, конечно! — воскликнула Тиффани. — Как тебе в голову могло прийти такое?

— Ты о том, что это ей, возможно, не понравится? Но она отличная наездница и, я знаю, любительница посещать исторические места. Так мне она сама говорила.

— Сама? Когда? — накинулась на него Тиффани.

— В Киркстале, когда мы бродили по развалинам. Она знает почти столько же, сколько ее отец. Так почему бы не пригласить Пэтинс отправиться вместе с нами?

Мисс Трент впилась ногтями в кожу ладоней. Она очень не хотела, чтобы Тиффани заполучила в свои сети Линдета, но еще больше боялась вызвать необузданную вспышку ее гнева. Раз уж Кауртни оказался единственным достигнувшим совершеннолетия мужчиной, на преданность которого Тиффани не рассчитывала и любви которого не добивалась, то она не возражала против включения в состав компании мисс Колебатч. Но то, что ее поклонник осмелился выказать интерес к другой леди, не могло не вызвать в груди самолюбивой девушки бурю ревности и ярости. С милой улыбочкой, так хорошо известной всем в ее семье, она произнесла:

— Вот как? Тебе она что, нравится?

Он взглянул на нее с легким удивлением:

— Да. То есть она мне нравится, конечно! Она должна нравиться всякому.

— Ну, если тебя тянет к скучным девушкам! — бросила Тиффани, пожимая плечами.

— Ты считаешь ее скучной? — изумился Джулиан. — Мне она такой не показалась. Возможно, слишком скромна и ненавязчива, но уж никак не скучна! Да и в уме ей не откажешь.

— О, у нее тьма достоинств, она сама добродетель! Что до меня, то нахожу ее невыносимо скучной. Впрочем, не обращайте на меня внимания! Давай приглашай ее! Могу предсказать, что она выложит тебе всю подноготную развалин.

Даже Джулиан не мог ошибиться в подлинном значении ее улыбки — столько в ней скрывалось яда. Мисс Трент увидела на его лице выражение легкого шока и решила, что не может больше позволить подопечной раскрывать перед юношей свою подлинную сущность. Поэтому срочно вмешалась:

— Боюсь, приглашать ее бесполезно, сэр. Я о мисс Чартли. Мне доподлинно известно, что миссис Чартли никогда не разрешит дочери принять участие в столь долгом и изнурительном предприятии. Более того, я и сама уже начинаю сомневаться, а стоит ли и нам тоже пускаться в такую даль.

Такая измена общему делу вызвала переполох и возмущение. Мисс Чартли тут же была забыта. Все бросились убеждать мисс Трент в необходимости поездки, осыпая ее упреками в трусости и призывами взять свои слова обратно. А Джулиан вскоре получил от Тиффани исчерпывающее объяснение столь неожиданной вспышке ее темперамента и полностью успокоился. Она так убедительно все объяснила, что он еле сдерживался, чтобы не заключить ее в объятия и не прогнать поцелуем ее огорченный взгляд. Теперь он прекрасно понимал Тиффани. Действительно, это очень тяжело, если тебе постоянно ставят в пример Пэтинс Чартли. Раскаяние девушки в содеянном казалось настолько искренним, что к тому времени, когда Джулиан собрался уходить, он уже успел убедить Тиффани не только в том, что в случившемся пет ни малейшей ее вины, но и в том, что ему нет никакого дела до того, отправится или нет Пэтинс с ними в Кнэрсборо. Позже он постарался обелить ее и в глазах кузена, чтобы у того не осталось ни малейших сомнений на этот счет, и вовсе не потому, что Вэлдо каким-то образом коснулся случившегося, а скорее именно из-за его упорного нежелания возвращаться к этой теме. Он робко начал сам:

— По-моему, тебе показалось странным, что мисс Вилд… ну то, как она ни под каким видом не желала, чтобы мисс Чартли поехала с нами в пятницу?

— Ну, после твоих заявлений — ничуточки! — ответил сэр Вэлдо со смехом. — Хоть бы постыдился! Вот уж никогда не думал, что ты можешь быть таким желторотым!

Вспыхнув, Джулиан напыщенно возразил:

— Не понимаю, о чем ты? Если ты вообразил, что мисс Вилд стала противиться потому, что я изъявил желание пригласить мисс Чартли… то это все не так.

— Разве? — прищурился Вэлдо, искусно пряча веселость под напускной серьезностью. — Тогда прими мой совет, молодой недотепа: никогда не хвали одну женщину перед другой!

— Ты глубоко ошибаешься, — еще более обиженно промямлил Джулиан.

— Уж конечно, где нам до вас, желторотиков! — притворно согласился сэр Вэлдо и добавил, желая того успокоить: — Ладно, хватит переливать из пустого в порожнее, чтобы меня убедить. Я полностью с тобой согласен. Так что можешь опустить перышки.