Онлайн чтение книги Илиада. Одиссея
Песнь десятая

        Скоро на остров Эолию прибыли мы; обитает

        Гиппотов сын там, Эол благородный, богами любимый.

        Остров плавучий его неприступною медной стеною

        Весь обнесен; берега ж подымаются гладким утесом.

5      Там от супруги двенадцать детей родилося Эолу,

        Шесть дочерей светлоликих и шесть сыновей многосильных.

        Вырастив их, сыновьям дочерей он в супружество отдал.[254]Стих 7. …сыновьям дочерей он в супружество отдал.  — Отпечаток глубочайшей древности лежит на всем быте семьи Эола. Брак его сыновей и дочерей — отголосок древнейшего группового брака.

        Днем с благородным отцом и заботливой матерью вместе

        Все за трапезой, уставленной яствами, сладко пируют

10    В зале они, благовонной от запаха пищи и пеньем

        Флейт оглашаемой; ночью же, каждый с своею супругой,

        Спят на резных, дорогими коврами покрытых кроватях.

        В град их прибывши, мы в дом их богатый вступили; там целый

        Месяц Эол угощал нас радушно и с жадностью слушал

15    Повесть о Трое, о битвах аргивян, о их возвращенье;

        Все любопытный заставил меня рассказать по порядку.

        Но напоследок, когда обратился я, в путь изготовясь,

        С просьбой к нему отпустить нас, на то согласясь благосклонно,

        Дал он мне сшитый из кожи быка девятигодового

20    Мех с заключенными в нем буреносными ветрами; был он

        Их господином, по воле Крониона Дия, и всех их

        Мог возбуждать иль обуздывать, как приходило желанье.

        Мех на просторном моем корабле он серебряной нитью

        Туго стянул, чтоб ни малого быть не могло дуновенья

25    Ветров; Зефиру лишь дал повеленье дыханьем попутным

        Нас в кораблях по водам провожать; но домой возвратиться

        Дий не судил нам: своей безрассудностью все мы погибли.

        Девять мы суток и денно и нощно свой путь совершали;

        Вдруг на десятые сутки явился нам берег отчизны.

30    Был он уж близко; на нем все огни уж могли различить мы.

        В это мгновенье в глубокий я сон погрузился, понеже

        Правил до тех пор кормилом один, никому не желая

        Вверить его, чтоб успешней достигнуть отчизны любезной.

        Спутники тою порой завели разговор; полагали

35    Все, что с собою имел серебра я и золота много,

        Мне на прощание данных царем благородным Эолом.

        Глядя друг на друга, так рассуждали они меж собою:

        «Боги! Как всюду его одного уважают и любят

        Люди, какую бы землю и чье бы жилище ни вздумал

40    Он посетить. Уж и в Трое он много сокровищ от разных

        Собрал добыч; мы одно претерпели, один совершили

        Путь с ним — а в дом свой должны возвратиться с пустыми руками.

        Так и Эол; лишь ему одному он богатый подарок

        Сделал; посмотрим же, что им так плотно завязано в этом

45    Мехе: уж верно найдем серебра там и золота много».

        Так говорили одни; их одобрили все остальные.

        Мех был развязан, и шумно исторглися ветры на волю;

        Бурю воздвигнув, они с кораблями их, громко рыдавших,

        Снова от брега отчизны умчали в открытое море.

50    Я пробудился и долго умом колебался, не зная,

        Что мне избрать, самого ли себя уничтожить, в пучину

        Бросясь, иль, молча судьбе покорясь, меж живыми остаться.

        Я покорился судьбе и на дне корабля, завернувшись

        В мантию, тихо лежал. К Эолийскому острову снова

55    Бурею наши суда принесло. Все товарищи с плачем

        Вышли на твердую землю; запасшись водой ключевою,

        Наскоро легкий обед мы у быстрых судов совершили.

        Свой удовольствовав голод едой и питьем, я с собою

        Взял одного из товарищей наших с глашатаем; прямо

60    К дому Эола царя мы пошли и его там застали

        Вместе с женой и со всеми детьми за семейным обедом.

        В двери палаты вступив, я с своими людьми на пороге

        Сел; изумилась царева семья; все воскликнули вместе:

        «Ты ль, Одиссей? Не зловредный ли демон к тебе прикоснулся?

65    Здесь мы не всё ль учредили, чтоб ты беспрепятственно прибыл

        В землю отцов иль в иную какую желанную землю?»

        Так говорили они; с сокрушеньем души отвечал я:

        «Сон роковой и безумие спутников мне приключили

        Бедствие злое; друзья, помогите; вам это возможно».

70    Так я сказал, умоляющим словом смягчить их надеясь.

        Все замолчали они; но отец мне ответствовал с гневом:

        «Прочь, недостойный! Немедля мой остров покинь; неприлично

        Нам под защиту свою принимать человека, который

        Так очевидно бессмертным, блаженным богам ненавистен.

75    Прочь! Ненавистный блаженным богам и для нас ненавистен».

        Кончив, меня он, рыдавшего жалобно, из дому выслал.

        Далее поплыли мы в сокрушении сердца великом.

        Люди мои, утомяся от гребли, утратили бодрость,

        Помощи всякой лишенные собственным жалким безумством.

80    Денно и нощно шесть суток носясь по водам, на седьмые

        Прибыли мы к многовратному граду в стране лестригонов,

        Ламосу.[255]Стихи 81–82. …к многовратному граду… Ламосу — неверный перевод: у Гомера столица лестригонов называется Телепила (что значит «широковратная»; это слово Жуковский и перевел «многовратный»); Ламос же — царь лестригонов, основатель Телепилы. Там, возвращаяся с поля, пастух вызывает

        На поле выйти другого; легко б несонливый работник

        Плату двойную там мог получать, выгоняя пастися

85    Днем белорунных баранов, а ночью быков криворогих:

        Ибо там паства дневная с ночною сближается паствой.[256]Стих 86. Ибо там паства дневная с ночною сближается паствой.  — В стране лестригонов день значительно длиннее ночи; очевидно, уже в гомеровскую эпоху греки слышали о коротких летних ночах на севере.

        В славную пристань вошли мы: ее образуют утесы,

        Круто с обеих сторон подымаясь и сдвинувшись подле

        Устья великими, друг против друга из темныя бездны

90    Моря торчащими камнями, вход и исход заграждая.

        Люди мои, с кораблями в просторную пристань проникнув,

        Их утвердили в ее глубине и связали, у берега тесным

        Рядом поставив: там волн никогда ни великих, ни малых

        Нет, там равниною гладкою лоно морское сияет.

95    Я же свой черный корабль поместил в отдаленье от прочих,

        Около устья, канатом его привязав под утесом.

        После взошел на утес и стоял там, кругом озираясь:

        Не было видно нигде ни быков, ни работников в поле;

        Изредка только, взвиваяся, дым от земли подымался.

100  Двух расторопнейших самых товарищей наших я выбрал

        (Третий был с ними глашатай) и сведать послал их, к каким мы

        Людям, вкушающим хлеб на земле плодоносной, достигли?

        Гладкая скоро дорога представилась им, по которой

        В город дрова на возах с окружающих гор доставлялись.

105  Сильная дева им встретилась там; за водою с кувшином

        За город вышла она; лестригон Антифат был отец ей;

        Встретились с нею они при ключе Артакийском, в котором

        Черпали светлую воду все, жившие в городе близком.

        К ней подошедши, они ей сказали: «Желаем узнать мы,

110  Дева, кто властвует здешним народом и здешней страною?»

        Дом Антифата, отца своего, им она указала.

        В дом тот высокий вступивши, они там супругу владыки

        Встретили, ростом с великую гору, — они ужаснулись.

        Та же велела скорей из собранья царя Антифата

115  Вызвать; и он, прибежав, на погибель товарищей наших,

        Жадно схватил одного и сожрал; то увидя, другие

        Бросились в бегство и быстро к судам возвратилися; он же

        Начал ужасно кричать и встревожил весь город; на громкий

        Крик отовсюду сбежалась толпа лестригонов могучих;

120  Много сбежалося их, великанам, не людям подобных.

        С крути утесов они через силу подъемные камни

        Стали бросать; на судах поднялася тревога — ужасный

        Крик убиваемых, треск от крушенья снастей; тут злосчастных

        Спутников наших, как рыб, нанизали на колья и в город

125  Всех унесли на съеденье. В то время как бедственно гибли

        В пристани спутники, острый я меч обнажил и, отсекши

        Крепкий канат, на котором стоял мой корабль темноносый,

        Людям, собравшимся в ужасе, молча кивнул головою,

        Их побуждая всей силой на весла налечь, чтоб избегнуть.

130  Близкой беды: устрашенные дружно ударили в весла.

        Мимо стремнистых утесов в открытое море успешно

        Выплыл корабль мой; другие же все невозвратно погибли.

        Далее поплыли мы, в сокрушенье великом о милых

        Мертвых, но радуясь в сердце, что сами спаслися от смерти.

135  Мы напоследок достигли до острова Эй. Издавна

        Сладкоречивая, светлокудрявая там обитает

        Дева Цирцея, богиня, сестра кознодея Ээта.

        Был их родителем Гелиос, бог, озаряющий смертных;

        Мать же была их прекрасная дочь Океанова, Перса.

140  К брегу крутому пристав с кораблем, потаенно вошли мы

        В тихую пристань: дорогу нам бог указал благосклонный.

        На берег вышед, на нем мы остались два дня и две ночи,

        В силах своих изнуренные, с тяжкой печалию сердца.

        Третий нам день привела светозарнокудрявая Эос.

145  Взявши копье и двуострый свой меч опоясав, пошел я

        С места, где был наш корабль, на утесистый берег, чтоб сведать,

        Где мы? Не встречу ль людей? Не послышится ль чей-нибудь голос?

        Став на вершине утеса, я взором окинул окрестность.

        Дым, от земли путеносной вдали восходящий, увидел

150  Я за широко разросшимся лесом в жилище Цирцеи.

        Долго рассудком и сердцем колеблясь, не знал я, идти ли

        К месту тому мне, где дым от земли подымался багровый?

        Дело обдумав, уверился я наконец, что удобней

        Было сначала на брег, где стоял наш корабль, возвратиться,

155  Там отобедать с людьми и, надежнейших выбрав, отправить

        Их за вестями. Когда ж к кораблю своему подходил я,

        Сжалился благостный бог надо мной, одиноким: навстречу

        Мне он оленя богаторогатого, тучного выслал;

        Пажить лесную покинув, к студеной реке с несказанной

160  Жаждой бежал он, измученный зноем полдневного солнца.

        Меткое бросив копье, поразил я бегущего зверя

        В спину:, ее проколовши насквозь, острием на другой бок

        Вышло копье; застонав, он упал, и душа отлетела.

        Ногу уперши в убитого, вынул копье я из раны,

165  Подле него на земле положил и немедля болотных

        Гибких тростинок нарвал, чтоб веревку в три локтя длиною

        Свить, переплетши тростинки и плотно скрутив их. Веревку

        Свивши, связал я оленю тяжелому длинные ноги;

        Между ногами просунувши голову, взял я на плечи

170  Ношу и с нею пошел к кораблю, на копье опираясь;

        Просто ж ее на плечах я не мог бы одною рукою

        Снесть: был чрезмерно огромен олень. Перед судном на землю

        Бросил его я, людей разбудил и, приветствовав всех их,

        Так им сказал: «Ободритесь, товарищи, в область Аида

175  Прежде, пока не наступит наш день роковой, не сойдем мы;

        Станем же ныне (едой наш корабль запасен изобильно)

        Пищей себя веселить, прогоняя мучительный голод».

        Было немедля мое повеленье исполнено; снявши

        Верхние платья, они собрались у бесплодного моря;

180  Всех их олень изумил, несказанно великий и тучный;

        Очи свои удовольствовав сладостным зреньем, умыли

        Руки они и поспешно обед приготовили вкусный.

        Целый мы день до вечернего сумрака, сидя на бреге,

        Ели прекрасное мясо и сладким вином утешались;

185  Солнце тем временем село, и тьма наступила ночная;

        Все мы заснули под говором волн, ударяющих в берег.

        Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос.

        Спутников верных своих на совет пригласив, я сказал им:

        «Спутники верные, слушайте то, что скажу вам, печальный:

190  Нам неизвестно, где запад лежит, где является Эос;

        Где светоносный под землю спускается Гелиос, где он

        На небо всходит; должны мы теперь совокупно размыслить,

        Можно ли чем от беды нам спастися; я думаю, нечем.

        С этой крутой высоты я окрестность окинул глазами:

195  Остров, безбрежною бездной морской, как венцом, окруженный,

        Плоско на влаге лежащий, увидел я; дым подымался

        Густо вдали из широкорастущего, темного леса».

        Так я сказал; в их груди сокрушилося милое сердце:

        В память пришли им и злой лестригон Антифат, и надменный

200  Силой своею циклоп Полифем, людоед святотатный;

        Громко они застонали, обильным потоком проливши

        Слезы, — напрасно: от слез и от стонов их не было пользы.

        Тут разделить я решился товарищей меднообутых

        На две дружины; одною дружиной начальствовал сам я;

205  Избран вождем был дружины другой Еврилох благородный.

        Жеребьи в медноокованном шлеме потом потрясли мы —

        Вынулся жеребий твердому сердцем вождю Еврилоху.

        В путь собрался он, и с ним двадцать два из товарищей наших.

        С плачем они удалились, оставя нас, горем объятых.

210  Скоро они за горами увидели крепкий Цирцеин

        Дом, сгроможденный из тесаных камней на месте открытом.

        Около дома толпилися горные львы и лесные

        Волки: питьем очарованным их укротила Цирцея.

        Вместо того чтоб напасть на пришельцев, они подбежали

215  К ним миролюбно и, их окруживши, махали хвостами.

        Как к своему господину, хвостами махая, собаки

        Ластятся — им же всегда он приносит остатки обеда, —

        Так остролапые львы и шершавые волки к пришельцам

        Ластились. Их появленьем они, приведенные в ужас,

220  К дому прекраснокудрявой богини Цирцеи поспешно

        Все устремились. Там голосом звонко-приятным богиня

        Пела, сидя за широкой, прекрасной, божественно тонкой

        Тканью, какая из рук лишь богини бессмертной выходит.

        К спутникам тут обратяся, Политос, мужей предводитель,

225  Мне меж другими вернейший, любезнейший друг мой, сказал им:

        «Слышите ль голос приятный, товарищи? Кто-то, за тканью

        Сидя, поет там, гармонией всю наполняя окрестность.

        Кто же? Богиня иль смертная? Голос скорей подадим ей».

        Так он сказал им; они закричали, чтоб вызвать певицу.

230  Вышла немедля она и, блестящую дверь растворивши,

        В дом пригласила вступить их; забыв осторожность, вступили

        Все; Еврилох лишь один назади, усомнившись, остался.

        Чином гостей посадивши на кресла и стулья, Цирцея

        Смеси из сыра и меду с ячменной мукой и с прамнейским

235  Светлым вином подала им, подсыпав волшебного зелья

        В чашу, чтоб память у них об отчизне пропала; когда же

        Ею был подан, а ими отведан напиток, ударом

        Быстрым жезла загнала чародейка в свиную закуту

        Всех; очутился там каждый с щетинистой кожей, с свиною

240  Мордой и с хрюком свиным, не утратив, однако, рассудка.

        Плачущих всех заперла их в закуте волшебница, бросив

        Им желудей, и свидины, и буковых диких орехов

        В пищу, к которой так лакомы свиньи, любящие рылом

        Землю копать. К кораблю Еврилох прибежал той порою

245  С вестью плачевной о бедствии, спутников наших постигшем.

        Долго не мог, сколь ни силился, слова сказать он, могучим

        Горем проникнутый в сердце; слезами наполнены были

        Очи его, и душа в нем терзалась от скорби; когда же

        Все мы его в изумленье великом расспрашивать стали,

250  Так рассказал он мне повесть о бедствии посланных наших:

        «Лес перешедши, как ты повелел, Одиссей многославный,

        Скоро мы там за горами увидели крепкий Цирцеин

        Дом, сгроможденный из тесаных камней на месте открытом.

        В нем, мы услышали, пела прекрасно певица, за тканью

255  Сидя, не знаю, богиня иль смертная. Тотчас мы голос

        Подали; вышла она и, блестящую дверь растворивши,

        В дом нас вступить пригласила; забыв осторожность, вступили

        Все; я остался один назади, предузнавши погибель;

        Все там исчезли они, и обратно никто уж не вышел.

260  Долго я ждал; напоследок ушел, ничего не узнавши».

        Так он сказал; и немедля, надев на плечо среброгвоздный,

        Медный, двуострый мой меч и схвативши свой туго согбенный

        Лук, я велел Еврилоху меня проводить, возвратившись

        Той же дорогой со мною; но он, на колена в великом

265  Страхе упав, мне с рыданием бросил крылатое слово:

        «Нет, повелитель, позволь за тобой не ходить мне; уверен

        Я, что ни сам ты назад не придешь, ни других не воротишь

        Спутников наших; советую лучше, как можно скорее,

        Бегством спасаться, иль все мы ужасного дня не минуем».

270  Так говорил Еврилох, и, ему отвечая, сказал я:

        «Друг Еврилох, принуждать я тебя не хочу; оставайся

        Здесь, при моем корабле, утешаться питьем и едою;

        Я же пойду; непреклонной нужде покориться мне должно».

        С сими словами пошел я от моря, корабль там оставив.

275  Той же порой, как, в святую долину спустяся, уж был я

        Близко высокого дома волшебницы хитрой Цирцеи,

        Эрмий с жезлом золотым пред глазами моими, нежданный,

        Стал, заступив мне дорогу; пленительный образ имел он

        Юноши с девственным пухом на свежих ланитах, в прекрасном

280  Младости цвете. Мне ласково руку подавши, сказал он:

        «Стой, злополучный, куда по горам ты бредешь одиноко,

        Здешнего края не ведая? Люди твои у Цирцеи;

        Всех обратила в свиней чародейка и в хлев заперла свой.

        Их ты избавить спешишь; но и сам, опасаюсь, оттуда

285  Цел не уйдешь; и с тобою случится, что с ними случилось.

        Слушай, однако: тебя от беды я великой избавить

        Средство имею; дам зелье тебе; ты в жилище Цирцеи

        Смело поди с ним; оно охранит от ужасного часа.

        Я же тебе расскажу о волшебствах коварной богини:

290  Пойло она приготовит и зелья в то пойло подсыплет.

        Но над тобой не подействуют чары; чудесное средство,

        Данное мною, их силу разрушит. Послушай; как скоро

        Мощным жезлом чародейным Цирцея к тебе прикоснется,

        Острый свой меч обнажив, на нее устремись ты немедля,

295  Быстро, как будто ее умертвить вознамерясь; в испуге

        Станет на ложе с собою тебя призывать чародейка —

        Ты не подумай отречься от ложа богини: избавишь

        Спутников, будешь и сам гостелюбно богинею принят.

        Только потребуй, чтоб прежде она поклялася великой

300  Клятвой, что вредного замысла против тебя не имеет:

        Иначе мужество, ею расслабленный, все ты утратишь».

        С сими словами растенье мне подал божественный Эрмий,

        Вырвав его из земли и природу его объяснив мне:

        Корень был черный, подобен был цвет молоку белизною;

305 Моли [257]Стих 305. Моли — сказочная волшебная трава, вроде разрыв-травы или цветка папоротника в русских сказках. Моли — слово не греческое, поэтому автор и ссылается на «язык богов». его называют бессмертные; людям опасно

        С корнем его вырывать из земли, но богам все возможно.

        Эрмий, подав мне растенье, на светлый Олимп удалился.

        Я же пошел вдоль лесистого острова к дому Цирцеи,

        Многими, сердце мое волновавшими, мыслями полный.

310  Став перед дверью прекраснокудрявой богини, я громко

        Начал ее вызывать; и, услышав мой голос, немедля

        Вышла она, отворила блестящие двери и в дом дружелюбно

        Мне предложила вступить; с сокрушением сердца вступил я.

        Введши в покои меня и на стул посадив среброгвоздный

315  Редкой работы (для ног же была там скамейка), богиня

        В чашу златую влила для меня свой напиток; но прежде,

        Злое замыслив, подсыпала зелье в него; и когда он

        Ею был подан, а мною безвредно отведан, свершила

        Чару она, дав удар мне жезлом и сказав мне такое

320  Слово: «Иди и свиньею валяйся в закуте с другими».

        Я же свой меч изощренный извлек и его, подбежав к ней,

        Поднял, как будто ее умертвить вознамерившись; громко

        Вскрикнув, она от меча увернулась и, с плачем великим

        Сжавши колена мои, мне крылатое бросила слово:

325  «Кто ты? Откуда? Каких ты родителей? Где обитаешь?

        Я в изумленье; питья моего ты отведал и не был

        Им превращен; а доселе никто не избег чародейства,

        Даже и тот, кто, не пив, лишь губами к питью прикасался.

        Сердце железное бьется в груди у тебя; и, конечно,

330  Ты Одиссей, многохитростный муж, о котором давно мне

        Эрмий, носитель жезла золотого, сказал, что сюда он

        Будет, на черном плывя корабле от разрушенной Трои.

        Вдвинь же в ножны медноострый свой меч и со мною

        Ложе мое раздели: сочетавшись любовью на сладком

335  Ложе, друг другу доверчиво сердце свое мы откроем».

        Так говорила богиня, и так, отвечая, сказал я:

        «Как же могу, о Цирцея, твоим быть доверчивым другом,

        Если в свиней обратила моих ты сопутников? Мне же,

        Гибельный, верно, замысля обман, ты теперь предлагаешь

340  Ложе с тобой разделить, затворившись в твоей почивальне, —

        Там у меня, безоружного, мужество все ты похитишь.

        Нет, не надейся, чтоб ложе твое разделил я с тобою

        Прежде, покуда сама ты, богиня, не дашь мне великой

        Клятвы, что вредного замысла против меня не имеешь».

345  Так я сказал, и Цирцея богами великими стала

        Клясться; когда ж поклялася и клятву свою совершила,

        С нею в ее почивальне я лег на прекрасное ложе.

        Тою порою заботились в светлых покоях четыре

        Девы, служанки проворные, всё учреждавшие в доме;

350  Все они дочери были потоков, и рощ,[258]Стих 350. Все они дочери были потопов, и рощ…  — Цирцее служат нимфы. и священных

        Рек, в необъятное лоно глубокого моря бегущих.

        Дева одна, положивши на кресла подушки, постлала

        Пышные сверху ковры, на ковры ж полотняные ткани.

        К каждым креслам другая серебряный чудной работы

355  Стол пододвинула с хлебом в златых драгоценных корзинах.

        Третья смешала в кратере серебряной воду с медвяным,

        Сладким вином; на столы же поставила кубки златые.

        Светлой воды принесла напоследок четвертая дева:

        Яркий огонь разложив под треножным котлом, вскипятила

360  Воду она; вскипятивши же воду в котле, осторожно

        Стала сама, из котла подливая воды вскипяченной

        В свежую воду, плеча орошать мне и голову теплой

        Влагой: и тем прекратилось томившее дух расслабленье

        Тела. Когда ж и омыт я, и чистым натерт был елеем,

365  Легкий надевши хитон и косматую мантию, с девой

        В светлый покой я вступил, и она к среброгвоздным, богатым

        Креслам меня проводила, — была там для ног и скамейка.

        Тут принесла на лохани серебряной руки умыть мне

        Полный студеной воды золотой рукомойник рабыня,

370  Гладкий потом пододвинула стол; на него положила

        Хлеб домовитая ключница с разным съестным, из запаса,

        Выданным ею охотно, и стала меня дружелюбно

        Потчевать вкусною пищей; но пища была мне противна.

        Думой объятый, сидел я с недобрым предчувствием в сердце.

375  Видя, что думой объятый сижу и что к лакомой пище

        Рук не хочу протянуть я, печалью объятый, Цирцея,

        Близко ко мне подошедши, крылатое бросила слово:

        «Что у тебя на душе, Одиссей? Отчего так уныло

        Здесь ты сидишь, как немой, ни еды, ни питья не вкушая?

380  Или еще ты страшишься какого коварства? Напрасен

        Страх твой; ты слышал, тебе поклялась я великою клятвой».

        Так говорила богиня, и так, отвечая, сказал я:

        «О Цирцея, какой же, пристойность и правду любящий,

        Муж согласится себя утешать и питьем и едою

385  Прежде, пока не увидит своими глазами спасенья

        Спутников? Если желаешь, чтоб пищи твоей я коснулся,

        Спутников дай мне спасенье своими глазами увидеть».

        Так я сказал, и немедля с жезлом из покоев Цирцея

        Вышла, к закуте свиной подошла и, ее отворивши,

390  Их, превращенных в свиней девятигодовалых, оттуда

        Вывела; стали они перед нею; она ж, обошед их

        Всех, почередно помазала каждого мазью, и разом

        Спала с их тела щетина, его покрывавшая густо

        С самых тех пор, как Цирцея дала им волшебного зелья;

395  Прежний свой вид возвратив, во мгновенье все стали моложе,

        Силами крепче, красивей лицом и возвышенней станом;

        Все во мгновенье узнали меня и ко мне протянули

        Радостно руки; потом зарыдали от скорби; их воплем

        Дом огласился; проникнула жалость и в душу Цирцеи.

400  Близко ко мне подошедши, богиня богинь мне сказала:

        «О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный,

        Медлить не должно; поди на песчаное взморье и верным

        Спутникам всем совокупно втащить повели на зыбучий

        Берег корабль твой; потом, все богатства и снасти в пещере

405  Скрыв и товарищей взявши с собою, сюда возвратися».

        Так мне сказала, и я покорился ей мужеским сердцем.

        Шагом поспешным пришед к кораблю на песчаное взморье,

        Близ корабля я на бреге нашел всех товарищей верных,

        Стонущих громко, из глаз изобильные слезы лиющих.

410  Как запертые в закутах телята, увидя идущих

        С паствы коров, напитавшихся сочной травой луговою,

        Все им навстречу бегут, из заград вырывался тесных,

        Все окружают, мыча, возвратившихся с пажити маток:

        Так побежали толпою, увидя меня издалека,

415  Спутники все мне навстречу; и сильно проникла их сердце

        Радость, как будто б в родную они возвратились Итаку,

        В наше отечество милое, где родились и цвели мы.

        Горько заплакав, они мне крылатое бросили слово:

        «Радостно нам возвращенье твое, повелитель, как будто б

420  В наше отечество, в нашу Итаку мы вдруг возвратились.

        Но не скрывайся, скажи, где товарищи? Что их постигло?»

        Так говорили они, вопрошая; им так отвечал я:

        «Прежде, друзья, совокупною силой корабль на зыбучий

        Берег втащите; в пещере потом все богатства и снасти

425  Скройте; потом соберитесь и следуйте смело за мною.

        К спутникам вас поведу я в святую обитель Цирцеи.

        Всех их, питьем и едой веселящихся, там вы найдете».

        Было немедля мое повеленье исполнено ими.

        Но Еврилох, вопреки мне, хотел удержать их; он смело,

430  Голос возвысив, товарищам бросил крылатое слово:

        «Стойте; куда вы, безумцы? За ним по следам вы хотите

        В дом чародейки опасной идти? Но она превратит вас

        Всех иль в свиней, иль в шершавых волков, иль в лесных густогривых

        Львов, чтоб ее стерегли вы жилище; там с вами случится

435  То ж, что случилось в пещере циклопа, куда безрассудно

        Наши товарищи следом за дерзким вошли Одиссеем.

        Он, необузданный, был их погибели жалкой виною».

        Так говорил Еврилох, и меня побуждало уж сердце

        Меч длинноострый схватить и его обнаженною медью

440  Голову с плеч непокорного сбросить на землю, хотя он

        Был мне и родственник близкий;[259]Стих 441. Был мне и родственник близкий…  — По словам античных толкователей, Еврилох был мужем сестры Одиссея. но спутники все, удержавши

        Руку мою, обратили ко мне миротворное слово:

        «Если желаешь, божественный, пусть Еврилох остается

        У моря здесь с кораблем и его сторожит неусыпно;

445  Мы же пойдем за тобою в святую обитель Цирцеи».

        Всех их от моря повел я, корабль наш покинув на бреге;

        Но Еврилох не остался один с кораблем и за нами

        Следом пошел, приведенный моими угрозами в трепет.

        Тою порой остальные товарищи в доме Цирцеи

450  Баней себя освежили; душистым натершись елеем,

        В легкий хитон и косматую мантию каждый облекся.

        Я, возвратись, их нашел за роскошной трапезой сидящих.

        Свидясь с друзьями и все рассказав о случившемся с ними,

        Громко они зарыдали, их воплем весь дом огласился.

455  Близко ко мне подошедши, богиня Цирцея сказала:

        «Царь Одиссей, многохитростный муж, Лаэртид благородный,

        Все вы свою укротите печаль и от слез воздержитесь;

        Знаю довольно я, что на водах многорыбного моря,

        Что на земле от свирепых людей претерпели вы, — горе

460  Бросив теперь, наслаждайтесь питьем и едою, покуда

        В вашей груди не родится то мужество снова, с которым

        Некогда в путь вы пустились, расставшись с отчизною милой,

        С вашей суровой Итакою. Ныне в бессилии робком,

        Все помышляя о странствии бедственном, сердце веселью

465  Вы затворяете, — были велики страдания ваши».

        Так нам сказала, и мы покорились ей мужеским сердцем.

        С тех пор вседневно, в теченье мы целого года

        Ели прекрасное мясо и сладким вином утешались.

        Но когда наконец обращеньем времен совершен был

470  Круг годовой, миновалися месяцы, дни пролетели,

        Спутники все приступили ко мне с убедительной речью:

        «Время, несчастный, тебе о возврате в Итаку подумать,

        Если угодно богам, чтоб спаслись мы, чтоб мог ты увидеть

        Светло-богатый свой дом, и отчизну, и милых домашних».

475  Так мне сказали, и я покорился им мужеским сердцем.

        Весело весь мы тот день до вечернего позднего мрака

        Ели прекрасное мясо и сладким вином утешались.

        Солнце тем временем село, и тьма наступила ночная.

        Спутники все предались в потемневших палатах покою.

480  Я ж, возвратяся к Цирцее, с ней рядом на ложе роскошном

        Лег, и колена ее обхватил, и богине, склонившей

        Слух свой ко мне со вниманием, бросил крылатое слово:

        «О Цирцея, исполни свое обещанье в отчизну

        Нас возвратить; сокрушается сердце по ней; в сокрушенье

485  Спутники все приступают ко мне и мою раздирают

        Душу (когда ты бываешь отсутственна) жалобным плачем».

        Так говорил я, и так, отвечая, сказала богиня:

        «О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный,

        В доме своем я тебя поневоле держать не желаю.

490  Прежде, однако, ты должен, с пути уклоняся, проникнуть

        В область Аида, где властвует страшная с ним Персефона.

        Душу пророка, слепца, обладавшего разумом зорким,

        Душу Тиресия фивского должно тебе вопросить там.

        Разум ему сохранен Персефоной и мертвому; в аде

495  Он лишь с умом;[260]Стихи 494–495. …в аде он лишь с умом…  — По гомеровскому представлению, души в загробном мире теряют мышление и память. все другие безумными тенями веют».

        Так говорила богиня; во мне растерзалося сердце;

        Горько заплакал я, сидя на ложе, мне стала противна

        Жизнь, и на солнечный свет поглядеть не хотел я, и долго

        Рвался, и долго, простершись на ложе, рыдал безутешно.

500  Но напоследок, богине ответствуя, так я сказал ей:

        «Кто ж, о Цирцея, на этом пути провожатым мне будет?

        В аде еще не бывал с кораблем ни один земнородный».

        Так вопросил я богиню, и так мне она отвечала:

        «О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный,

505  Верь, кораблю твоему провожатый найдется; об этом

        Ты не заботься; но, мачту поставив и парус поднявши,

        Смело плыви; твой корабль передам я Борею; когда же

        Ты, Океан в корабле поперек переплывши, достигнешь

        Низкого брега, где дико растет Персефонин широкий

510  Лес из ракит, свой теряющих плод, и из тополей черных,

        Вздвинув на брег, под которым шумит Океан водовратный,

        Черный корабль свой, вступи ты в Аидову мглистую область.

        Быстро бежит там Пирифлегетон в Ахероново лоно

        Вместе с Коцитом, великою ветвию Стикса; утес там

515  Виден, и обе под ним многошумно сливаются реки.

        Слушай теперь, и о том, что скажу, не забудь: под утесом

        Выкопав яму глубокую, в локоть один шириной и длиною,

        Три соверши возлияния мертвым, всех вместе призвав их:

        Первое смесью медвяной, другое вином благовонным,

520  Третье водою и, все пересыпав мукою ячменной,

        Дай обещанье безжизненно веющим теням усопших:

        В дом возвратяся, корову, тельцов не имевшую, в жертву

        Им принести и в зажженный костер драгоценностей много

        Бросить, Тиресия ж более прочих уважить, особо

525  Черного, лучшего в стаде барана ему посвятивши.

        После (когда обещание дашь многославным умершим)

        Черную овцу и черного с нею барана, — к Эребу

        Их обратив головою, а сам обратясь к Океану, —

        В жертву теням принеси; и к тебе тут немедля великой

530  Придут толпою отшедшие души умерших; тогда ты

        Спутникам дай повеленье, содравши с овцы и с барана,

        Острой зарезанных медью, лежащих в крови перед вами,

        Кожу, их бросить немедля в огонь и призвать громогласно

        Грозного бога Аида и страшную с ним Персефону;

535  Сам же ты, острый свой меч обнаживши и с ним перед ямой

        Сев, запрещай приближаться безжизненным теням усопших

        К крови, покуда ответа не даст вопрошенный Тиресий.

        Скоро и сам он, представ пред тобой, повелитель народов,

        Скажет тебе, где дорога, и долог ли путь, и успешно ль

540  Рыбообильного моря путем ты домой возвратишься».

        Так говорила она; той порой златотронная Эос

        Встала; богиня, в хитон и хламиду меня облачивши,

        Светлосеребряной ризой из тонковоздушныя ткани

        Нежные плечи одела свои, золотым драгоценным

545  Поясом стан обвила и покров с головы опустила.

        Я же, чертоги ее перешедши, товарищей верных

        Всех разбудил и, приветствие каждому сделав, сказал им:

        «Время, друзья, вам от сладкого сна пробудиться; покиньте

        Ложе; пойдем; нас богиня сама побуждает к отъезду».

550  Так я сказал, и они покорились мне мужеским сердцем.

        Но и оттуда не мог я отплыть без утраты печальной:

        Младший из всех на моем корабле, Ельпенор, неотличный

        Смелостью в битвах, нещедро умом от богов одоренный,

        Спать для прохлады ушел на площадку возвышенной кровли

555  Дома Цирцеи священного, крепким вином охмеленный.

        Шумные сборы товарищей, в путь уж готовых, услышав,

        Вдруг он вскочил и, от хмеля забыв, что назад обратиться

        Должен был прежде, чтоб с кровли высокой сойти по ступеням,

        Прянул спросонья вперед, сорвался и, ударясь затылком

560  Оземь, сломил позвонковую кость, и душа отлетела

        В область Аида. Тем временем спутникам так говорил я:

        «Мыслите, верно, друзья, вы, что в милую землю отчизны

        Мы возвращаемся? Путь нам иной указала Цирцея:

        В царстве Аида, где властвует страшная с ним Персефона,

565  Душу Тиресия фивского должен сперва вопросить я».

        Так я сказал; в их груди сокрушилося милое сердце;

        Пали на землю они, в исступлении волосы рвали,

        Всё понапрасну — от слез и от воплей нам не было пользы.

        Все к своему кораблю, на песчаном стоявшему бреге,

570  Вместе пошли мы, печальные, льющие слезы обильно.

        Тою порою на брег привела чернорунную овцу

        С черным бараном Цирцея и, там их оставя, меж нами

        Тихо прошла, невидимая… Смертным увидеть не можно

        Бога, когда, приходя к ним, он хочет остаться невидим.