Онлайн чтение книги Илион
7. Централ Хаоса Конамара

Пять моравеков, включая Манмута, собрались в общем отсеке с искусственной атмосферой. Европеец Астиг-Чепервичный интегратор, обитатель ударного кратера Пвилл был немного знаком провинциалу Манмуту, но трое других казались более чужеродными, чем кракены. Тот, что прибыл с Ганимеда, сверлил всех неподвижным взором мушиных глаз с высоты элегантного, по-старомодному гуманоидного тела, затянутого в черный углепласт. Каллистянин метрового роста, весящий тридцать – сорок килограммов, дизайном и величиной чуть сильнее напоминал Манмута и имел менее человекообразный вид, хотя под прозрачным полимидным покрытием виднелась синтетическая кожа и местами даже настоящая плоть. Пришелец с Ио… Ну, он-то производил самое глубокое впечатление. Тяжеловооруженный ионийский конструкт древнего дизайна для интенсивного использования, способный выдержать воздействие плазменного тора и серные извержения, смахивал на земного краба трехметровой высоты и пятиметровой длины, на котором в беспорядке висели несметные подвижные объективы, поворотные движители, гибкие антенны, сенсоры широкого применения, адаптеры… Существо могло обитать даже в полном вакууме; его побитая, начищенная песком, отполированная и вновь исцарапанная поверхность выглядела такой же рябой, как и сама Ио. Здесь, в конференц-зале с накачанным воздухом, этот моравек втянул реактивные сопла, чтобы ненароком не повредить пол. Манмут невольно переместился к противоположной стене, подальше от громадного чужака.

Никто из вошедших не представился ни по инфракрасной, ни по личной связи, и капитан «Смуглой леди» не стал нарушать здешних правил. Он молча подключился к шаровым питательным шлангам в своей нише, сделал пару глотков и принялся ждать.

Как ни радовала гостя редкая возможность подышать, его все же удивила необычная плотность атмосферы – целых 700 миллибар, – особенно если учесть присутствие коллег с Ио и Ганимеда, которые вообще не нуждались в воздухе. Однако потом Астиг-Че произнес первые слова – вслух, на английском языке Потерянной Эпохи, используя микроколебания атмосферы, – и Манмут понял, для чего это потребовалось. Конечно же, не для удобства прибывших, но из соображений секретности. Здесь, в почти безвоздушной системе Галилея, озвученная речь являлась наиболее защищенной формой коммуникации.

– Хочу поблагодарить каждого из вас, кто прервал дела ради того, чтобы собраться здесь, – начал первичный интегратор, – в особенности путешественников, добравшихся издалека. Мое имя Астиг-Че. Добро пожаловать, Корос II с Ганимеда, Ри По с Каллисто, Манмут с южного полюса, а также Орфу с Ио.

Хозяин «Смуглой леди» изумленно развернулся и тотчас включил персональную связь.

–  Орфу с Ио? Мой давний собеседник, знаток Шекспира?

–  Да, это я, мой друг. Очень рад познакомиться с тобой лично.

–  Поразительно! Встретиться столь случайным образом…

–  Не таким уж случайным, Манмут. Узнав, что тебя позовут в эту самоубийственную экспедицию, я сам напросился на приглашение.

–  Самоубийственную?

– За пятьдесят с лишним юпитерианских лет, а это примерно шесть земных веков, – продолжал Астиг-Че, – мы не вступали в контакт с постлюдьми и ничего не знали об их намерениях. И нам это не нравится. Пора выслать экспедицию и разузнать, сильно ли изменилось положение этих существ в системе, не несут ли они прямой и непосредственной угрозы обитателям Галилеи… – Говорящий помолчал и веско прибавил: – Как мы подозреваем.

Стена за спиной европейского интегратора сделалась прозрачной, показывая громадный Юпитер, нависший над залитыми звездным сиянием ледяными полями, потом затуманилась и явила взглядам величавый танец различных миров и спутников вокруг далекого Солнца. Картинка резко увеличилась и сосредоточилась на системе Земли с ее кольцами и Луной.

– Пятьсот земных лет наши приборы улавливают все меньшие всплески активности в модулированном радио, нейтрино и гравитоническом спектрах. Я имею в виду полярное и экваториальное кольца планеты, то есть места поселения постлюдей, – произнес Астиг-Че. – За последний век показатели упали до нуля. На самой Земле зафиксированы лишь остаточные следы – возможно, признаки деятельности роботов.

– А как насчет горстки настоящих людей? Они выжили? – поинтересовался Ри По с Каллисто.

– Этого мы не знаем. – Европеец провел ладонью по экрану, и все окно заполнило изображение Земли.

Манмут затаил дыхание. Две трети планеты заливал солнечный свет. Сквозь подвижные массы белых облаков были видны голубые моря и остатки бурых материков. Европейский моравек никогда прежде не видел Землю, и ярчайшие, насыщенные краски потрясли его воображение.

– Картинка дана в реальном времени? – спросил Корос III.

– Да. Консорциум Пяти Лун соорудил небольшой оптический телескоп дальней космической связи сразу же за головной ударной волной. Ри По принимал участие в проекте.

– Извините за слабое разрешение, – вмешался каллистанец. – Но мы обратились к астрономии видимого света не далее как юпитерианский век тому назад, а с этой работой пришлось поспешить.

– Найдены какие-либо следы настоящих? – подал голос Орфу, прибавив по личной связи, специально для Манмута: – Потомков твоего любимого Шекспира…

– Пока ничего не известно, – ответил Астиг Че. – Самое большое разрешение, доступное нам, – два километра. Ни признаков человеческой жизни, ни новых артефактов до сих пор не обнаружено. Только древние, давно нанесенные на карту развалины. Приборы улавливают слабую активность нейтрино-факсов, однако она может являться остаточной или чисто автоматической. Честно говоря, на данный момент люди нас не беспокоят. Чего нельзя сказать о постлюдях.

–  Постой-ка. Моего Шекспира? – передал Манмут огромному ионийцу. – Ты имел в виду, нашего?

–  Прости, дружище. Как бы ни привлекали меня сонеты и даже пьесы твоего Барда, должен признаться, моя истинная страсть-творчество Пруста.

–  Пруст? Этот эстет? Ты шутишь?

–  Ни в коей мере. – В дозвуковом спектре личного луча связи раздались грохочущие раскаты: европеец расценил их как смех Орфу.

Между тем облаченный в ярко-желтые доспехи интегратор вывел на экран миллионы орбитальных поселений, торжественно описывающих круги неподалеку от земной поверхности. Переливаясь на солнце ослепительными бело-серебристыми огнями, они выглядели необыкновенно холодными. И пустыми.

– Никаких челноков. Ни единого случая факсирования между планетой и кольцами. И кстати, мост от колец до Марса, обнаруженный нами всего лишь двадцать юпитерианских или же двести сорок с чем-то земных лет назад, бесследно исчез.

– Полагаете, постлюди вымерли? – заговорил Корос III. -Или мигрировали?

– Мы засекли хронокластические, энергетические, квантовые и гравитационные приливы, – промолвил высокий, более человекообразный по сравнению с Манмутом, интегратор мягким, негромким, хорошо поставленным голосом. – Теперь наше внимание приковано к Марсу.

На экране возникла четвертая планета.

Если Марс когда-нибудь и притягивал к себе внимание хозяина «Смуглой леди», то в лучшем случае весьма рассеянное. Где-то на задворках его памяти хранились голограммы и фотографии времен Потерянной Эпохи: красно-рыжий, словно изъеденный ржавчиной мир, ничего особенного.

И вдруг недоверчивому взору моравека предстало синее море – оно заливало почти все северное полушарие – и лазурная лента реки шириною в километры, что бежала к океану через Долину Маринера. Южное полушарие по большей части оставалось красновато-бурым, но теперь его покрывали крупные зеленые оазисы. Вулканы Фарсиды, над одним из которых курился дымок, все так же тянулись темной цепью с юго-запада на северо-восток. Однако гора Олимп высилась уже в двадцати километрах от просторной бухты северного океана. В небесах клубились блестящие на солнце облака; где-то в районе плато Эллады, за темной кромкой границы дня и ночи мерцали яркие вспышки. К северу от побережья Долины Хриза Манмут разглядел мощные завихрения циклона.

– Планету терраформировали, – заметил он вслух. – Постлюди терраформировали Марс.

– И как давно? – произнес Орфу.

Дело в том, что обитателей Галилеи совершенно не трогала судьба Внутренних миров. (Интерес вызывала одна лишь их литература.) Поэтому подобное событие могло произойти незамеченным в течение двадцати пяти земных столетий после окончательного разрыва между человечеством и моравеками.

– Примерно двести лет назад, – откликнулся Астиг-Че. – В крайнем случае сто пятьдесят.

– Невозможно, – отрубил Корос III. – Слишком короткий промежуток времени.

– Согласен, – кивнул интегратор. – Но как видите…

– Выходит, постлюди переселились на Марс, – проговорил Орфу.

– Не думаем, – ответил маленький Ри По. – Разрешение здесь лучше, чем на Земле; давайте посмотрим на линии побережья…

В окне появился изогнутый полуостров немного севернее того места, где реки Долины Маринера (настолько широкие, что впору назвать их длинными внутренними морями) впадали в залив и через тонкий перешеек несли свои воды в океан. Изображение увеличилось. Там, где земля подходила к морю, оборачиваясь то безжизненными багровыми холмами, то зелеными, лесистыми долинами, тянулся четкий ряд из крохотных темных пятен.

– Это что… скульптуры? – изумился Манмут после второго «наезда».

– Скорее каменные головы, – пояснил каллистянин.

Картинка немного сдвинулась, и размытые тени позволили различить высокий лоб, нос и дерзкий подбородок.

– Очень странно, – пожал плечами Корос III. – Чтобы опоясать весь океан, потребуются миллионы подобных сооружений с острова Пасхи…

– Мы насчитали четыре миллиона двести три тысячи пятьсот девять, – уточнил Астиг-Че. – Однако строительство не закончено. Обратите внимание на следующее фото, сделанное несколько месяцев назад, когда Марс максимально приблизился к нашей планете.

Мириады расплывчатых миниатюрных существ тянули за собой нечто, напоминающее ту же каменную голову, только поставленную на ролики. Лицо смотрело в небо, уставившись впадинами глаз прямо в объектив телескопа. Оказалось, фигурки тащили немыслимую тяжесть при помощи бесчисленных канатов. Манмуту припомнились египетские рабы, возводившие пирамиды.

– Это люди или роботы? – спросил Орфу.

– Похоже, ни те ни другие, – покачал головой Ри По. – Размеры неподходящие. И еще, если вы потрудитесь включить спектральный анализ и разглядеть их цвет…

– Зеленые? – первым поразился хозяин «Смуглой леди». Реальные, не книжные загадки выводили его из равновесия. – Зеленые роботы?

– Или неизвестная прежде раса мелких гуманоидов, – с серьезным видом предположил Астиг-Че.

Орфу разразился дозвуковым хохотом, а потом таинственно сказал:

– МЗЧ.

–  [?] – передал Манмут.

– Маленькие зеленые человечки, – откликнулся его товарищ по обычной связи. И снова довольно загромыхал.

– Хорошо, но зачем нас вызывали? – Капитан подлодки посмотрел в глаза интегратору. – При чем здесь терраформирование и…

Астиг-Че вернул окну первоначальную прозрачность. Кольца Юпитера и ледяные поля Европы имели довольно блеклый вид по сравнению с только что увиденными картинами трепещущих бело-голубых Внутренних миров.

– На Марс будет послана экспедиция, – проговорил первичный интегратор. – Задача – исследовать планету и выслать подробный отчет. Для этой миссии избраны вы. Если не желаете, то можете отказаться прямо сейчас.

Четверка затихла во всех спектрах общения.

– «Выслать отчет» не обязательно значит «вернуться самим», – продолжал Астиг-Че. – Хотя бы потому, что у нас нет надежного способа возвратить вас в систему Юпитера. Пожалуйста, дайте знать, если хотите, чтобы вас заменили кем-нибудь другим.

Все четверо хранили молчание.

– Отлично, – промолвил европеец. – Подробности получите через несколько минут. Но сперва позвольте оговорить главное. Подлодка потребуется для перемещения по планете и непосредственных исследований. Орфу и Ри По останутся на орбите, в то время как Манмут и Корос III опустятся на поверхность. Наибольший интерес вызывает у нас Олимп, самый крупный из вулканов. На эту область приходится очаг сильнейшей и логически необъяснимой квант-телепортационной активности. Манмут доставит Короса III к побережью, и наш товарищ с Ганимеда проведет тщательную разведку…

Собираясь прервать собеседника, человек Потерянной Эпохи вежливо прокашливался: об этом любитель Шекспира узнал из книг и многочисленных записей. Сейчас он изобразил схожий звук.

– Прошу прощения за мою тупость, только каким образом «Смуглая леди» – так зовут мое судно – попадет отсюда на Марс?

– Отнюдь не глупый вопрос, – возразил интегратор. – Орфу?

Гигантский вооруженный краб развернулся так, чтобы несметные черные окуляры смотрели на давнего друга.

– Вот уже сотни лет мы ничего не посылали ко Внутренним мирам. Обычная, старомодная доставка заняла бы половину юпитерианского года. Поэтому решено было прибегнуть к «ножницам».

Ри По беспокойно поерзал в своей нише:

– Я думал, их используют только для межзвездных исследований.

– Консорциум Пяти Лун взял на себя смелость создать прецедент, – ответил иониец.

– Полагаю, речь идет о каком-нибудь космическом корабле, – вмешался Корос III. – Не станут же нас перебрасывать поодиночке и голышом, как цыплят из требуше?

Беззвучный хохот Орфу сотряс весь отсек; шутка явно пришлась по вкусу.

Манмуту пришлось срочно подключиться к общей связи. Выяснилось, что требуше – это созданная человеческим разумом Потерянной Эпохи, еще до паровой цивилизации второго уровня, осадная машина. Механическое, но более мощное, чем простая катапульта, устройство способно было перебрасывать огромные валуны на целую милю.

– Корабль и в самом деле существует, – отозвался Астиг-Че. – Его конструкция позволяет достичь Марса в течение нескольких дней, а форма нарочно продумана, чтобы уместить внутри подлодку… «Смуглую леди».

– За несколько дней, – повторил Ри По. – Какова величина дельта-V факторов при выходе из трубы потока Ио?

– Чуть менее трех тысяч значений гравитации Земли, – произнес интегратор.

Манмут ни разу не испытывал силы тяжести более чем одна седьмая земной. Он попытался вообразить двадцать одну тысячу подобных величин. И не смог.

– При разгоне, – пояснил исполинский краб, – корабль и, конечно же, «Смуглая леди» будут наполнены особым гелем. Полетим с удобствами.

Маленькому европейцу стало ясно: Орфу принимал участие в создании космической посудины. Ри По активно наблюдал за двумя мирами. Короса III наверняка предупредили о той руководящей роли, которую ему придется играть. И лишь Манмута все это время держали в полном неведении. Наверное, потому, что его собственная работа столь незначительна: вести «Смуглую леди» по волнам марсианских морей. Может, и впрямь стоит отказаться?

–  Так, значит, Пруст? – вопросил он громадного ионийца по личному лучу.

–  Эх, жаль, что мы не летим на Землю, дружище. Заскочили бы в Стратфорд-на-Эйвоне, купили бы по сувенирной кружечке…

Старая, изъезженная шутка в новых условиях неожиданно обрела прежний вкус. Манмут неловко попытался повторить смех товарища; в ответ Орфу загромыхал так, что его услышали в плотной атмосфере конференц-зала.

Ри По не улыбался. Ум каллистянина занимали подсчеты.

– Размах «ножниц» даст нам первоначальный разгон в две десятых скорости света, и даже после резкого торможения при влете в магнитное поле планеты мы все еще будем мчаться с быстротой в одну тысячную световой скорости, что составляет более трехсот километров в секунду. Чересчур быстро, даже при теперешнем далеком положении Марса. Хоть кто-нибудь задумывался о том, как нам сбавить ход по прибытии?

– Да, – откликнулся краб, оборвав смех. – Мы работали над этим.

После тридцати юпитерианских лет, проведенных на Европе, Манмуту оказалось не с кем попрощаться в этих краях. Уртцвайль, его прежний партнер по исследованиям, встретил свой последний час в сомкнувшемся разводье у кратера Пвилл пятнадцать лет назад; с тех пор моравек не сближался ни с единым мыслящим существом.

Спустя шестнадцать часов после конференции по приказанию Централа Хаоса Конамара «Смуглую леди» извлекли из-подо льдов и запустили на орбиту, где моравеки интенсивного использования, возглавляемые Орфу, запрятали подлодку в недра корабля. При помощи древних межспутниковых тяговых устройств все вместе переправили на Ио. Участники полета некоторое время посовещались, как им окрестить космическую посудину, однако фантазия оставила их, задор быстро остыл, и с той минуты новое место обитания звали просто «корабль».

Подобно большинству своих «собратьев» (а история космического кораблестроения моравеков насчитывала тысячу лет), стопятидесятиметровое судно не отличалось особенной элегантностью, хотя и несколько выделялось среди прочих – прежде всего блестящим сердечником магнитного диполя и щегольскими выдвижными отражателями. В шишковатом носу размещались четыре термоядерных двигателя и пять антенн уловителя Матолофф-Феннелли. Ни уловитель, ни парус не потребуются до самого конца путешествия, да и термоядерные двигатели не имели ничего общего с фазой взлета.

Манмут остался внутри «Смуглой леди», заполненной гелем; Корос III и Ри По заняли головной модуль управления, немедленно прозванный «капитанским мостиком». Предполагалось, что на время полета каллистянин возьмет на себя вопросы навигации, а моравек с Ганимеда сохранит номинальную должность руководителя. Последний собирался переместиться в подлодку (очищенную от геля) сразу перед тем, как упасть в марсианский океан. А уж там хозяин «Смуглой леди» сыграет роль таксиста и доставит Короса III к месту высадки, которое тот выберет для наземного наблюдения. Руководитель получил отдельные указания, не касающиеся простого «шофера».

Орфу самоинсталлировался в собственную «колыбель» на внешнем корпусе корабля, между торами соленоидов и распорками для парусных канатов. С мостиком и подлодкой ионийца соединяли всевозможные лучи коммуникации. Разговоры, не касающиеся технических подробностей полета, гигантский краб вел со своим давним собеседником.

–  Между прочим, дружище, меня по-прежнему интересует твоя теория о драматическом построении цикла сонетов. Надеюсь, мы продержимся достаточно долго и ты успеешь разобрать как можно больше.

–  Но Пруст! – застонал Манмут. – Зачем? Разве нельзя было без остатка посвятить свое существование творчеству Шекспира?

–  Пожалуй, Пруст – главный и лучший исследователь времени, памяти и восприятия.

Европеец ответил неопределенным звуком, смахивающим на статические помехи.

Задетый за живое Орфу снова разразился громыханьем.

–  Жду не дождусь, друг мой Манмут, когда смогу убедить тебя: получать наслаждение и учиться можно у обоих.

По общей связи пришло послание Короса III:

–  Просьба всем подключиться к визуальной линии. Приближается плазменный тор.

Манмут подчинился. Обычно он предпочитал наблюдать за внешними событиями через объективы товарища, однако на сей раз носовые камеры корабля давали более интересную картину, к тому же не обязательно в видимой части спектра.

Космическое судно приближалось к огромному, испещренному желтыми и алыми пятнами лику Ио, намереваясь миновать северный полюс и угодить в трубу потока Ио – Юпитер. После взлета Орфу и Ри По снабдили товарищей уместной информацией о данном участке космоса. Созданный на Европе Манмут привык сосредоточиваться в первую очередь на показаниях сонаров и кое-каких визуальных датчиков, ориентируясь в непроглядной пучине. Однако теперь он воспринимал магнитосферу планеты во всем ее многообразном грохоте. Настроив зрение на дециметровые радиошироты, моравек рассмотрел впереди плазменный тор и под прямым углом к нему – широкие рога трубы потока, протянувшиеся к северному и южному полюсам Юпитера. Далеко за спутниками планеты и ее магнитопаузой турбулентность головной ударной волны грохотала, будто громадные белые валы, налетающие на подводный риф, а еще дальше, в кромешной магнитной тьме, ленгмюровские волны пели свою вечную песню. В наушниках пощелкивали акустические волны ионов, проделавших долгий путь от Солнца; само же оно казалось не более чем очень яркой звездой над Юпитером.

Когда корабль взметнулся над Ио и попал в трубу потока, Манмута оглушили мощный свист и шипение, которые издавала планета, пробиваясь сквозь плазматор или, если на то пошло, пожирая собственный хвост. Экватор опоясывали широкие ленты рассеявшихся электронов; хозяину «Смуглой леди» пришлось заглушить деци- и километровый радиогром, который издавала труба потока. Пространство Галилеи походило на гигантскую домну электромагнитной активности и проникающего излучения. В глубинах океана виртуальные уши маленького европейца улавливали этот фоновой шум изо дня в день, однако совсем другое дело перенестись из тора в трубу потока в непосредственной близи от планеты! Мощные каскады истерзанных электронов пронзительно визжали вокруг обшивки, словно духи мертвых, умоляющие впустить их в осажденный дом. Манмут нашел новые ощущения не слишком приятными.

Но вот корабль оказался внутри трубы потока, и Корос III прокричал: «Держись!!!» – прежде чем все звуковые сигналы не потонули в грохочущем урагане.

Плазматор Ио – это колоссальный бублик из заряженных частиц, густо перемешанных в шлейфе из серного диоксида, сульфида водорода, а также прочих газов, оставленных свирепым спутником – родиной Орфу – далеко позади и затем вновь скопившихся вместе. Стремительно пролетая орбиту за 1,77 дней, рассекая магнитное поле газового гиганта и постоянно врезаясь в собственный плазматор, Ио создает между собой и планетой сильнейший электрический поток в виде двурогого цилиндра невероятно сконцентрированных магнитных волн, получившего название трубы потока. «Трубка» соединяет полюса Юпитера, вызывая там необычайно красивые полярные сияния, в то время как ее ответвления постоянно производят более двух триллионов ватт энергии.

Десятки лет назад Консорциум Пяти Лун решил, что это неслыханная и неоправданная растрата.

Манмут проводил взглядом блистающий северный полюс Ио.

Несметные вулканы – особенно выделялся среди них экваториальный Прометей – выбрасывали стосорокаметровые фонтаны серы; чудилось, что рябой и свирепый спутник стреляет по беглецам, предупреждая их вернуться, пока не…

Поздно. Космическая посудина уже достигла точки невозвращения.

Общая видеолиния показала, как управляемые Ри По навигационные скобы аккуратно вошли в трубу потока и выровнялись по «ножницам». Юпитер мчался к судну, заполняя собой все экраны, точно испещренная полосками стена.

Физические лезвия «ножниц» – этого раздвоенного, вращающегося ускорителя магнитных волн, встроенного в естественный ускоритель частиц в трубе потока Ио, – имели длину в восемь тысяч километров, то есть занимали небольшой отрезок миллионокилометровой дуги, соединяющей северный полюс Ио с северным полюсом Юпитера.

При этом «лезвия» могли двигаться.

–  И угловой момент бывает величественным зрелищем, мой маленький друг,  – пошутил Орфу.

Судно, укрывшее в своих недрах любимую подлодку Манмута, достигло трубы потока на скорости каких-то двадцати четырех километров в секунду, что составило менее восьмидесяти шести тысяч километров в час. Подобными темпами корабль добрался бы до Марса многие световые годы спустя; к счастью, путешественники не собирались сохранять «черепаший шаг».

Грохот, судороги, пощелкивание – посудина влетела в поле трубы потока, очутилась на острие «ножниц», выровнялась по верхнему «лезвию» и понеслась сквозь кольца пятикилометрового диаметра – сферу действия сверхпроводящего диполярного ускорителя. Как только корабль оказался в первом витке – ни дать ни взять корявый крокетный мячик, минующий первые воротца из тысячи, – «лезвия» начали распахиваться с дифференциальной угловой скоростью, которая приближалась к световой, а теоретически даже превышала ее. Путешественники совершили мгновенный прыжок с одного острия на другое, задействовав столько энергии, сколько успели захватить «ножницы».

Судно – и все, что в нем находилось, – перескочило с нулевой гравитации до трех тысяч g за две и шесть десятых секунды.

В один миг планета рванулась навстречу, осталась позади и ухнула далеко вниз. Манмут замедлил изображение на своих мониторах, дабы серьезнее осознать расставание.

– Йуу-хууу! – проорал Орфу, закрепленный на внешнем корпусе.

Подлодка и корабль заскрипели, застонали, захныкали от безумного напряжения, которое обрушилось на них, но прочные материалы и конструкция аппаратов, а тем более самих моравеков, выдержали испытание с честью. «Смуглая леди», например, плавая подо льдами Европы, спокойно переносила давление в миллионы килограммов на кубический сантиметр.

– Вот дерьмо! – Манмут по привычке обращался к давнему другу, однако нечаянно передал ругательство по общему лучу.

– Это точно, – поддакнул Ри По.

Бурлящие полярные огни Юпитера – ослепительный овал сияния на севере планеты – в последний раз ярко полыхнули внизу и пропали за кормой.

Ганимед, еще секунды назад находившийся за миллион километров от корабля, промелькнул и тоже затерялся вдали.

– Урук Сулкус, – произнес на общей линии Корос III, и Манмуту почудилось, будто он сглотнул или выругался. Потом европеец уловил необычайно теплую нотку в бесстрастном голосе товарища и понял: капитан попрощался с неким клочком земли на грязном, исцарапанном снежке родной планеты, пронесшейся мимо.

Крохотный спутник по имени Гималия – ни один из путешественников ни разу не побывал там и вряд ли жалел об этом – просвистел ошпаренным светлячком.

– Покидаем фронт головной ударной волны, – промолвил Ри По с каллистянским акцентом. – Вот и высунули носы закрай своей тарелки. Некоторые из нас – даже впервые.

Манмут обратил внимание на экраны. По данным Ри По, судно удалилось от Юпитера на расстояние пятидесяти трех диаметров планеты и продолжало набирать быстроту. Европеец заглянул в разделы памяти, которыми никогда прежде не пользовался. Выяснив, что радиус этого крупнейшего в Солнечной системе небесного тела имеет длину в семьдесят одну тысячу километров, хозяин «Смуглой леди» наконец получил представление о скорости полета. Маленький моравек смутно припоминал: солнечное тяготение должно подцепить их и перекинуть на противоположную сторону светила, к цели поездки; впрочем, вопросы навигации не волновали Манмута. Его работа начнется позже, в марсианском океане, и не составит ни малейших трудностей. Яркое солнце, теплый климат, небольшие глубины, о давлении не стоит и говорить, ночью можно ориентироваться по звездам, днем – по геопозиционирующим сателлитам, которые будут специально выпущены на орбиту, почти никакой радиации по сравнению с поверхностью Европы… Кракенов нет. Льда нет. Даже льда! Как-то слишком все просто.

Разумеется, если постлюди проявят враждебность… или корабль не перенесет вторжения в атмосферу… или не отыщется способ вернуться на Юпитер… Хотя уж это никак не зависело от скромного капитана подлодки. Мыслями европейца начал завладевать сонет 127.

– Друзья, вы в порядке? – спросил Корос III.

– В полном! – отозвался каждый.

Чтобы выбить эту команду из седла, потребовалось бы нечто большее, чем жалкая парочка тысяч гравитаций, принятая на грудь. Дух космолетчиков был бодр, как никогда.

Ри По принялся разъяснять товарищам разные подробности предстоящего путешествия, однако Манмут не особенно прислушивался. Его уже притянуло мощное гравитационное поле сонета 127, первого из тех, что посвящены «смуглой леди».