Онлайн чтение книги Иная тень
Глава четвертая. В ДОРОГУ ДАЛЬНЮЮ…

23 января 2280 года,

космодром Плесецк, Россия

– Ой, Маша, ну вы таки не понимаете! Все разговоры о дальнейшем развитии цивилизации основаны только на внешнем впечатлении! Если теперь можно приготовить роскошный обед всего за сорок секунд с помощью консервантов и домашней квантовой печи, то это вовсе не означает, что мы далеко ушли от предков, скакавших на диких лошадях и объедавшихся полусырым мясом, поджаренным над костром! Обезьяну тоже можно научить нажимать на кнопки!

Ельцова в продолжении этой бурной речи скатала снежок и запустила в собеседника.

– Вот! – восторжествовал худощавый мужчина в теплом комбинезоне на меху. – Очередное доказательство нашего варварства! Никаких аргументов, одни агрессивные действия, компенсирующие незнание и непонимание! Так что получите!..

Прогуливавшийся с Машей человек, поправив очки, нагнулся, зачерпнул пригоршню снега и довольно неумело отправил снежный катыш в спину госпожи консультанта. Как ни странно, попал.

– Да вы продолжайте, Веня, – благожелательно закивала Ельцова, отряхнувшись. – Я слушаю очень внимательно.

– Так вот, к вопросу о цивилизации и цивилизованности…

Они гуляли уже больше двух часов. Пользуясь правом беспрепятственного прохода куда угодно на территории базы, Маша и доктор Гильгоф отправились побродить по зимнему еловому лесу, окружавшему протянувшийся на много километров комплекс, принадлежавший военно-космическим силам. Тем более что возможность в следующий раз побывать на свежем воздухе предоставлялась очень не скоро.

Маша находилась в Плесецке около суток и маялась бездельем. Лейтенант Казаков и его германские коллеги пропадали неизвестно где, вплотную занимаясь подготовкой к полету, а госпоже консультанту делать пока было абсолютно нечего.

Ельцова, получив карточку-пропуск, устроила сама себе экскурсию по ангарам (в некоторые строения ее, впрочем, не пустили), понаблюдала за скучным и отнюдь не эффектным стартом какого-то рейдера… То ли дело лет триста назад, когда люди отправлялись в космос на «огнедышащих драконах», ракетах на газовом или твердом топливе.! Наверняка это выглядело красиво – рев пламени, дымный шлейф, палочка-спичка ракеты, уползающая в небо… Тогда никто не имел представления о ядерных двигателях, установках, моделирующих гравитацию, или полетах через искривленное пространство Лабиринта.

Кстати, именно о техническом прогрессе и разгорелся Машин спор с Гильгофом.

– Наше стремительное движение вперед, – чуть задыхаясь, будто от астмы, втолковывал доктор из «Калуги-9», – в действительности является самым обычным топтанием на месте! Только топчемся мы по-разному – когда быстрее, когда медленнее, иногда подпрыгиваем, потом приседаем. И это почему-то гордо именуется прогрессом!

– А разве нет? – спросила Маша.

– А разве да? – с классическим одесским акцентом ответил вопросом на вопрос Гильгоф. – Посудите сами: за триста лет космической эры произошло только два стоящих открытия. В результате нелепой случайности человечество уподобилось Богу-творцу, создав подделку под живую жизнь и почти настоящий разум. Я имею в виду высокоразвитый искусственный интеллект. Второе – теория этого англичанина Эндерби, позволившая нам выйти в Дальний космос.

– Знаете, – осторожно призналась Маша, – мне почему-то жалко Альберта Эйнштейна и его многочисленных последователей, так долго заблуждавшихся…

– Эйнштейн был гениальным мистификатором! – горячо воскликнул доктор. – Не знаю, зачем ему понадобилось создавать правильную в принципе теорию, подтверждения которой встречаются на каждом шагу, и одновременно вставить в свои выкладки несколько разбросанных и крайне незаметных ошибок, успешно никем не замечаемых почти сто пятьдесят лет. Полагаю, он сделал это умышленно…

– Почему? – вытаращилась Маша. – Зачем было Эйнштейну сознательно обманывать?

– Шутка, – пожал плечами Гильгоф. – Фантастический по своей продуманности розыгрыш. В особо крупном размере, как выразились бы костоломы из следственного отдела нашего несравненного адмирала… И с особо тяжелыми последствиями. Вам никогда не приходило в голову, что Эйнштейн – человек, исключительно одаренный и способный заглядывать в будущее – просто не хотел, чтобы его сограждане однажды покинули пределы Солнечной системы?

– Вы хотите сказать… – запнулась Ельцова.

– Я не хочу ничего сказать! – нетерпеливо перебил ее доктор. – Выводы можно сделать самостоятельно. Если события будут развиваться и дальше в направлении, по которому мы, то есть абстрактное «человечество», идем уже много десятилетий, то может встать вопрос о выживании Homo sapiens как вида. Только не говорите, что мы плодовиты, приспособляемы и изобретательны.

– Я и не говорю… – Маша была несколько сражена напором аналитика и даже не пыталась возражать. Однако отрицать, что предположения Гильгофа разумны и основательны, было трудно. Доктор увлеченно продолжал:

– Эйнштейн, вероятно, предвидел, что человечество за пределами своего мира, о котором, к слову, мы до сих пор знаем очень мало, столкнется с опасностями вообще непознаваемыми. Вчера вирусы, сегодня эти ваши монстры-Иные, а завтра? Вдруг какой-нибудь исследователь наткнется в одной из дальних планетных систем на такое апокалиптическое чудовище, с которым можно бороться только путем массового самоубийства? Поэтому старик Альберт и решил всех запутать… И надо же такому случиться – этот болван Эндерби посидел над теорией относительности, откопал противоречия, выдвинул свои тезисы…

– И что теперь?

– Теперь? – тихо рассмеялся Гильгоф. – Теперь мы с вами вынуждены тащиться к черту на кулички, в эту дурацкую экспедицию. Благодаря тому же Эндерби! Если бы люди слушали Эйнштейна, пройдоху и обманщика, на сегодняшний день мы с трудом осваивали бы Солнечную систему. Поверьте, ничего страшного в этом бы не было. Полезных ископаемых, источников энергии и загадок, столь необходимых людям, на наших девяти планетах более чем достаточно. На одной Венере нефти хватит еще на двадцать тысяч лет. Так нет же! Ухватились всеми конечностями за новую игрушку – лабиринтный двигатель, сунули нос в несколько десятков чужих миров, наследили, набросали окурков, яблочных огрызков и банок из-под «Кока-Колы», а теперь удивляемся: откуда на нас свалилась напасть в виде ваших зубастых знакомцев?

– Случайность, – упрямо возразила Маша. – И некомпетентность американцев, которые решили связаться с демоном, о котором не имеют никого представления!

– Ой, только не надо все валить на янки! Они, безусловно, лопухи, но вот от вас я никак не ожидал разговора о «случайностях». Запомните – ничего в мире не происходит случайно. Включая упомянутое топтание на месте. Смотрели старинные фантастические фильмы? Например «Пятый элемент»? Наверняка смотрели, классика все-таки. В XX веке люди полагали, что будущее – это царство высоких технологий. Летающие автомобили, гигантская перенаселенность, совершенство аппаратуры. Действительность опровергла эти домыслы. Мы ничего не изобретаем, мы просто совершенствуем изобретенное ранее. В 1970 году компьютер весил полторы тонны и с трудом мог сложить два и два. Сейчас компьютерный процессор не превышает массой нескольких микрограммов и отвечает на вопрос раньше, чем его задашь. Внешне – да, несомненный прогресс. А суть одна и та же. Принцип одинаковый!

– Логично, – закивала Маша. – Автомобили по-прежнему ездят по дорогам на земле, до сих пор используются бензиновые двигатели, мужчины носят такие же пиджаки, как и пару сотен лет назад, лучшим косметическим средством до сих пор считается розовое масло, а самым разрушительным оружием остается ядерное.

– Именно! – радостно воскликнул Гильгоф. – Человек из двадцатого века чувствовал бы себя здесь как дома. Конечно, потребуется какое-то время на адаптацию, но через неделю вы не отличите его от соседа по дому. Техногенная цивилизация не развивается, а совершенствуется. Чувствуете разницу между этими двумя понятиями?

– И что, по-вашему, ждет человечество, Вениамин?

– Вырождение! – безапелляционно заявил доктор. – Мы попросту зажремся. А когда появится ктонибудь, начиная от простейшего вируса, от которого не найдем антидота, и заканчивая более высокоразвитыми существами – вымрем. Не сразу, конечно, это процесс долгий. Нас должны подстегнуть, направить в новое русло развития. И наплевать, что мы будем долго морщиться от боли и на теле появятся шрамы от плети. Лучше немного потерпеть перемены, чем медленно угасать. Ваши Иные могут стать одним из вариантов такой плети. Я почти не сомневаюсь в том, что сейчас у человечества появился неординарный конкурент в виде этого биологического вида. Соответственно начнется борьба за выживание, чаще именуемая эволюцией. Я не вижу в найденных на LV-426 животных воплощения зла. Только конкурентов. Которые теоретически могут обставить нас в три хода.

С севера, из тайги, задул ветер, понес колкие мелкие снежинки. На севере темнеет рано, а потому следовало возвращаться в комплекс, чтобы не заплутать. Маша взяла увлекшегося доктора Гильгофа под руку и ненавязчиво повлекла обратно.

– Вы пессимист, Веня, – сказала она. – По-моему, все не так мрачно.

– Возможно, – сморщил нос Гильгоф. – Мудрость древних гласит: «Пессимист – хорошо информированный оптимист». А на предмет моей теории… Вам понравилось? Нет? Конечно, она никому не нравится. Включая адмирала. Как думаете, почему я напросился лететь с вами?

– Проверить на опыте? – предположила Маша. – Лицом к лицу встретиться с «конкурентами» человечества? А если съедят?

– Значит, – усмехнулся доктор под нос, – человечество в моем лице не выдержало соперничества. Становится холодно, идемте в дом…

* * *

Ельцова, оставив позади несколько постов молчаливой охраны, прошла по коридору здания, в котором разместилось командование Плесецкой базы, не без труда нашла отведенную ей комнатку-конуру. Гильгоф отправился куда-то по своим делам – доктора вызвали через ПМК на один из складов.

«Вот интересно, – размышляла Маша, отстегивая куртку темно-синего комбинезона. – Теория у очкарика (кстати, почему он носит неудобные очки, а не линзы? И вообще, операцию можно сделать… Издержки имиджа?) самая что ни на есть шизофреническая, но звучит отлично. Иные – конкуренты землянам! Катализатор эволюции! Хорошие заголовки для сенсационных статей. Однако адмирал Бибирев не стал бы держать в своей Конторе откровенно безумного человека, а благородная сумасшедшинка, явственно прослеживающаяся у Гильгофа, была свойственна ученым во все времена – от Диогена до Эйнштейна… Блин, но как он загнул с Эйнштейном!»

Постучали в дверь. Маша открыла, обнаружила младшего сержанта в черной форме, державшего в руках закрытую пластиковую чашку совершенно громадных размеров.

– Господин майор прислал вам чай, – буркнул сержант.

– Какой господин майор? – не поняла Маша, но сразу вспомнила, что один из сотрудников штаба откровенно строил ей глазки с самого момента появления Ельцовой на базе. – Да, спасибо. Вы не знаете, где может быть лейтенант Казаков из подразделения «Грифон»? Утром он вроде бы крутился как раз в штабном здании…

– Нет, – отрезал сержант, передал Маше бокал, в котором плескалось не менее литра горячей жидкости, щелкнул каблуками и исчез.

Ельцова устроилась на диванчике, взяла электронный блокнот, сохранявший в памяти сведения, переданные Удавом Каа, и еще раз просмотрела очень странный документ, невесть какими путями раздобытый таинственным визави адмирала Бибирева. Это была снятая ручным сканером копия с личного бланка не кого-нибудь, а директора Центрального Разведывательного Управления США. Удав Каа, судя по всему, располагал колоссальными возможностями…

В документе значилось следующее:

«Подразделению „Грифон“. Строго секретно.

Обеспечение безопасности объекта S-801 перепоручается Министерству обороны. Надлежит немедленно передать все файлы и документы сотрудникам группы „Апач“, прибывающей на место 01.02.2280. Особое внимание уделить отчету об операции „Рейн“. Представить все материальные доказательства успешного завершения акции. Об исполнении доложить лично по каналу „Огайо“».

На первый взгляд, бред бредом, понятный только посвященным специалистам из ЦРУ. Единственный напрашивающийся вывод – янки переподчиняют одну из своих секретных баз оборонщикам, хотя раньше она принадлежала разведке. Можно опереться на дату – первое февраля этого года. Возможно, новые хозяева прибудут в свои владения именно в этот день. Но это только первый взгляд.

Удав Каа, как окрестила Маша своего интернетовского знакомого, поделился с ней своими подозрениями, основанными на дополнительных источниках информации. По его мнению, речь шла именно о базе, где янкесы проводили эксперименты с Иными. Скорее всего, лаборатория раньше принадлежала корпорации «WY» и теперь конфискована или задействована правительством США для своих целей. Операция «Рейн», упомянутая в документе, наверняка подразумевает испытание нового вида биологического оружия в погибшей немецкой колонии. Название-то откровенно тевтонское, река такая есть в Кайзеррейхе…

Это, конечно, только предположения Удава Каа, но очень уж правдоподобно они выглядят. В таком случае кораблю с российским десантом нужно появиться в районе Гаммы Феникса заранее, успеть сделать все дела и тихо исчезнуть, не привлекая возможного внимания. Но при чем здесь «Джихад»? Тем более что американцы сами терпеть не могут террористов-исмаилитов…

Информатор передал Ельцовой еще несколько своих заключений по разработкам, проводимым «Новым джихадом». Прекрасно организованные террористы действительно пытались создать свое бактериологическое производство, однако пока особых успехов не достигли. Доступ к по-настоящему опасным исходным материалам, как земным, так и инопланетным болезнетворным организмам был перекрыт начисто. Пробирки с образцами культур хранились в тщательно охраняемых великими державами лабораториях.

– Да, черт побери! – рявкнула Маша, заслышав очередной стук в дверь. Не иначе, теперь скромный до назойливости майор прислал свежие розы. – Ну?

На пороге стоял взмыленный Казаков. Никаких роз при нем не наблюдалось.

– Чего сидите? – с ходу начал он. – В курсе, что вылетаем через двадцать минут? Мы уже обыскались! А Гильгоф не помнит, где он вас потерял!

– Почему так срочно? – опешила Ельцова. – Ведь собирались ночью… Астрономы мне что-то объясняли по поводу эклиптики…

– Бегом! – шикнул лейтенант. – Берите вещи и топайте за мной! Двенадцатый ангар, там челнок. Все собрались давным-давно. Зачем вы отключили свой ПМК?

– Да я его и не включала, – опомнилась Маша, кидая в сумку блокнот и хватая с дивана куртку. – Извините…

– Ваше счастье, что не вы у меня сержантом, – на ходу сказал Казаков. Он повел Машу к длинному закрытому туннелю, протянувшемуся от здания командования к ангарам. – Ладно, забыли. Пока вы гуляли с доктором – кстати, он доктор каких наук? – заявилась куча знакомого народу. Аж ностальгия пробирает и хочется снова подышать аммиачным воздухом LV-426.

– Кто приехал? – Ельцова перебросила сумку на другое плечо и, завидев впереди очередной караул, машинально полезла в карман за карточкой.

– Наши старые врачи – Ильин с Логиновым, помните? Ник-англичанин… Убей бог, не пойму, отчего Бибирев согласился с моим предложением впутать в эту историю иностранца. Странно, правда?

– Бишоп здесь?

– Пока нет. Мне сообщили, что его удалось выдернуть из Цюриха. Наверное, будет ждать нас уже на орбите… Вдобавок нам отрядили лучших ребят из «грифонов» да несколько человек из германского подразделения «Фальке».

«Фальке – сокол, – мысленно перевела Ельцова. – Отряд по борьбе с терроризмом. Как же все вокруг напоминает старую песенку: „Раз пошли на дело я и Рабинович“… Только вместо Рабиновича – Веня Гильгоф. С тараканами в голове и безумными теориями. Весело».

Атмосферный модуль оказался самым стандартным – обычный пассажирский аппарат «Ярослав», доставлявший людей с Земли на орбитальные станции и крупные межзвездные корабли. Последние никогда не приземлялись на планету – очень уж большие, а их ядерные двигатели могли разрушить и без того нестойкий озоновый слой. Крейсера наподобие приснопамятной «Патны» строились в космосе, в доках станции «Кронштадт» или на предприятиях Луны.

Казаков взбежал по трапу челнока, отправил Машу в пассажирский салон, а сам исчез за переборкой пилотской кабины.

– О, здравствуйте!

Ельцова, пробираясь между рядами кресел, прямиком наткнулась на бородатого и высокорослого сорокалетнего мужчину. Доктор Федор Логинов. Именно он был ее лечащим врачом на «Патне».

– Как я рад вас видеть, Маша! Не ожидал, что еще раз полетаем вместе.

– Я тоже, – призналась Ельцова. – Где вы работали после нашего… э-э…

– В орбитальном госпитале на «Гэйтуэее». Вы садитесь, слышите – двигатели запускают?

Маша пролезла к квадратному, со скругленными краями иллюминатору. Челнок, общим видом более напоминавший небольшой сверхзвуковой самолет, уже выбрался из ангара и полз к полосе. «Ярославы» не были оснащены двигателями вертикального взлета, что, впрочем, им и не требовалось – это не военная модель, а чисто гражданская. Даже опознавательные знаки челнока на фюзеляже, как заметила Ельцова, принадлежали одной из маленьких авиакомпаний, а никак не Министерству обороны.

– Что вообще стряслось? – надоедал Маше врач, усевшийся в кресло рядом. – Меня да и Андрея Ильина – помните его? Конечно, помните! – так вот, нас сорвали с «Гэйтуэея», привезли сюда, взяли подписку о неразглашении…

– Снова повоюем с Иными, – безжалостно сказала Ельцова. – Вас что-то не устраивает, доктор? Признаться, это я и лейтенант Казаков попросили, чтобы вас включили в состав экспедиции.

Логинов, похоже, отнюдь не удивился.

– Я ожидал чего-то такого, – грустно сказал он. – Знаете, очень не хочется опять попасть в историю наподобие случившейся на LV-426. Но я человек подневольный – подписал контракт с ВКК, к тому же офицер запаса… Неужто снова где-то обнаружили этих тварюг?

– Вы правы, – не вдаваясь в подробности, ответила Маша. – Смотрите, взлетаем! Терпеть не могу старты с крупных планет! А где Андрей?

– Во втором пассажирском отсеке, – ответил врач, торопливо пристегивая ремень. – Это трепло успело познакомиться с каким-то ужасно умным евреем из высоколобых и теперь спорит с ним о будущем цивилизации.

– Понятно, – вздохнула Ельцова. – Похоже, эти господа прямо-таки созданы друг для друга.

Челнок притормозил, вырулив на полосу, позади истошно завизжали двигатели. Однако пилот придерживал машину, ожидая, пока установки не выдадут требуемые для взлета обороты. Модуль неожиданно резко ринулся вперед, и внезапно легкая тряска прекратилась – аппарат ушел в воздух.

– Поехали, – фыркнул Логинов, повторив сакраментальную фразу Юрия Гагарина, преследовавшую всех астронавтов уже почти три сотни лет. В этот же момент начала исчезать сила тяготения – агрегаты, отвечавшие за комфорт пассажиров, устраняли ненужные перегрузки. Спустя несколько секунд раздался хлопок, обозначавший, что модуль мимоходом преодолел скорость звука, остались далеко внизу темные облака, а звездное небо начало быстро приближаться, превращаясь из темно-синего, вечернего, в бездонно-черное.

Двигатели второй и третьей ступени вступили в действие своевременно, и челнок, пробороздив верхние слои атмосферы, вскарабкался в открытый космос. Пилот уверенно вел аппарат к станции «Кронштадт». Лишь немногие его пассажиры знали, что на орбитальном комплексе предстоит еще одна пересадка – на этот раз нужно было перейти на отправляющийся к Проксиме Центавра немецкий торговый рейдер «Кайзер Вильгельм», а затем…

Адмирал Бибирев старательно заметал любые следы. Системы слежения американцев (благо космическое пространство не делилось границами и зонами влияния) могли лишь зарегистрировать старт с космодрома Плесецк небольшого челнока и отметить, что он причалил к доку «Кронштадта». Подобное происходит ежедневно по нескольку раз.

Куда же потом отправятся пассажиры челнока – дело десятое. Даже если какой-нибудь бдительный американский наблюдатель отметит, что люди из Плесецка пересели на борт «Кайзера Вильгельма» – это означает лишь одно: новые колонисты или ученые отправляются на Проксиму.

В действительности странному отряду, возглавляемому лейтенантом Казаковым и его германскими коллегами, в районе помянутой звезды предстояло снова сменить транспортное средство и бесследно раствориться в Лабиринте.

* * *

Район ближайшей к Солнечной системе звезды – Проксимы созвездия Центавра – местечко крайне скучное и неинтересное. Впервые земной корабль появился тут чуть больше двухсот лет назад, в самом конце двадцать первого века. Потом люди отправились дальше, оставив возле звезды перевалочную базу. Так как Проксима имела только два естественных спутника-астероида, представлявших собой громадные каменные осколки, размерами лишь немногим уступающие Луне, то для пущего удобства экипажей транспортных кораблей были построены впечатляющие своими размерами порты. Здесь могли швартоваться огромные межпланетные рейдеры, их груз перемещался на более легкие и маневренные транспорта, отправляющиеся к Земле. Лететь-то всего ничего – даже старинные и считающиеся ужасно медлительными корабли на твердом топливе преодолевали расстояние от Проксимы до границ Солнечной системы за четверо суток. Когда же появились более совершенные лабиринтные двигатели, позволявшие в десятки раз перекрывать скорость света в недрах Лабиринта искривленного пространства, путешествие от колыбели человечества к ближайшей базе можно было вовсе не заметить, настолько оно оказывалось быстрым.

Нефтеналивной танкер «Кайзер Вильгельм» (принадлежавший, если верить судовым документам, немецкой компании «Черный орел») прибыл к внешнему кольцу контроля Проксимы спустя двенадцать часов после вылета из Солнечной системы. Округлый и кажущийся ужасно неповоротливым корабль причалил к терминалу искусственного спутника «Форпост-1», руководство над которым осуществляли Европейское Экономическое Сообщество и Российская Внеземельная Компания – основные конкуренты американцев, построивших также вращавшийся на орбите звезды «Форпост-2».

Маша Ельцова неоднократно видела эти спутники либо в телевизионных передачах, либо в учебных программах Интернета, однако сама ни разу здесь не бывала. Все исследовательские рейсы, в которых она участвовала, отправлялись прямо из Солнечной системы к месту назначения.

– Фантастика! – Маша, выглядывая в иллюминатор, рассматривала медленно приближающуюся титаническую станцию «Форпост-1». Это был настоящий межзвездный торговый дом, более всего похожий на скопище пчелиных сот, соединенных меж собой ажурными стальными перекрытиями, трубами коридоров и штангами, удерживающими вместе отдельные части сооружения. Доки, складские ангары, танки, вмещавшие нефть и жидкий газ, отсеки для хранения руды, десятки швартовочных портов… И маленький жилой комплекс для обслуживающего персонала. Освещение скупое – тусклые синеватые бортовые огни да оранжевые и зеленые маяки причалов. Но все-таки «Форпост-1» впечатлял именно своими размерами. Даже орбитальная станция «Кронштадт» была поменьше.

– Вы правы. – Ельцова услышала за спиной голос Бишопа. – Очень масштабная постройка. Наверное, лет через двадцать пять «Форпост» вполне сумеет заслужить статус искусственной планеты.

– Вероятно, – кивнула Маша.

С андроидом они встретились на «Гэйтуэее», во время пересадки. Бишоп (как, впрочем, и всегда) был слегка задумчив, немногословен и потрясающе аккуратен во всем, начиная от скромной, но чистой одежды и заканчивая своим странным невмешательством в дела людей. Его, впрочем, можно понять – биологический робот, наделенный искусственным разумом, априорно не станет расспрашивать высшее существо, то есть человека, о чем бы то ни было. Он получает приказ и выполняет его. Хотя, как сообразила Маша, на этот раз андроиду ничего не объяснили. Может быть, он сам догадывался о дальнейших перспективах (логический центр у синтетиков развит получше, чем у человека), но виду не подавал. Даже увидев очень знакомые по экспедиции «Патны» лица.

Кстати, о лицах.

Покойный Рональд Хиллиард то ли из-за тщеславия, то ли шутки ради придал всем биороботам серии «Бишоп» свой собственный облик. Оттого Ельцова, буквально нос к носу столкнувшись с андроидом перед посадкой на германский рейдер, на краткий миг опешила, подумав, что явилось привидение бывшего вице-президента «WY». Но мистер Хиллиард уже несколько месяцев был мертв – душу у него отняли Иные, а тело сгорело вместе с взорвавшейся «Патной». Так что нечего бояться призраков.

Во время перелета синтетик болтал с Машей обо всем и ни о чем, рассказывал об исследованиях в Институте ксенологии Цюриха, принадлежавшем ООН, честно доложил, что специалисты Организации поныне не могут уяснить принцип построения жизни Иного, хотя все три тела инопланетных тварей давным-давно разобраны по косточкам, если можно так выразиться.

Ельцову очень интересовало, обнаружились ли серьезные различия между организмами животных-хищников и их светлоокрашенных разумных собратьев. Бишоп в ответ только пожал плечами, сказав, что анатомически эти существа почти идентичны. Даже нервные узлы, разбросанные по всему организму и, вероятно, выполняющие функцию мозга, у тех и других по размерам не отличаются. Есть небольшая разница в химическом строении – и только. Ясно одно – Иной, как организм универсальный, обладает не только стандартными органами чувств, но и некими дополнительными, наподобие теплового зрения, биологического сонара и еще черт знает чего.

Словом, даже с наисовременнейшей техникой, используемой ООН в изысканиях, возиться придется долгие годы. Вот если бы имелся живой экземпляр…

Маша тотчас подумала, что Бишоп вполне сумеет удовлетворить свое научное любопытство на американской базе, где, как явствовало из размышлений адмирала Бибирева и совершенно точных сведений Удава Каа, штатовцы проводили работы именно с живыми существами.

– Прибыли, поднимайтесь! – После того, как танкер «Кайзер Вильгельм» слегка толкнуло и его бортовые шлюзы соприкоснулись с портом базовой станции, лейтенант Казаков пробежался между рядами кресел, подгоняя своих подчиненных и научный персонал. За его спиной постоянно маячил по-северному спокойный тевтон, любезный и скрытный, рыжеватый и выбритый капитан Реммер. Он уже снял форму офицера Люфтваффе, оставшись в неприметном серовато-сизом комбинезоне без знаков различия.

Маша за время, пока торговый рейдер шел от Земли к Проксиме, от скуки успела побродить по пассажирскому салону, познакомиться почти со всеми участниками экспедиции, а заодно поприветствовать старых друзей. Хотя из людей, участвовавших в прошлогоднем полете «Патны», здесь были только врачи, английский пилот да лейтенант Казаков с Бишопом, если, конечно, последнего можно назвать настоящим человеком. Маша подумала, что можно.

Военных, как это ни странно, было очень мало. Четверо абсолютно незнакомых Маше солдат из подразделения «Грифон» во главе с сержантом – кажется, его фамилия Ратников – да еще четверо немцев из «Фальке» вместе с обер-лейтенантом Эккартом. Союзники отлично говорят на русском – каждый. Вспомнив, что на «Патне» солдат было почти в три раза больше, Ельцова слегка забеспокоилась и решила потом прояснить этот вопрос у Казакова.

Итого шестнадцать человек и биоробот. Маловато…

– Мария Дмитриевна, вы что, заснули с открытыми глазами? – Андроид подтолкнул Машу, взял ее за локоть и быстро повел к выходу вслед за остальными.

Казаков громогласно поторапливал:

– Быстрее! Где доктор Гильгоф, черт бы его побрал? Вениамин Борисович, что вы канителитесь, как старая дева на могиле своей болонки? Маша, давайте за мной! Резвее!

– А куда спешим? – задала вполне резонный вопрос госпожа консультант. – Вы же ничего не объясняете!

Вышли через шлюз, прибывшую группу никто не встречал. По приказу лейтенанта свернули налево, в абсолютно пустынный, покрытый металлической обшивкой коридор с холодным голубоватым освещением. Казаков, возглавлявший небольшой отряд, топал вперед с видом человека, знающего все и обо всем. Вот он нырнул в уводящий куда-то в сторону узкий проход, над которым горела надпись «Порт-211», и вскоре наткнулся на закрытую многолепестковую дверь, более всего напоминавшую диафрагму старинного фотоаппарата. Ударил ладонью по красной клавише, засунул в щель свою личную карточку и, когда сигнал сменился на зеленый, стальные створки начали расползаться. За ними обнаружилась сложная система шлюзов и неширокий пластиковый трап, уходивший вниз, в полутьму. Казаков легко сбежал по ступенькам, фотоэлемент засек движение человека, и тотчас в квадратном провале разгорелся яркий, приятный глазу желтоватый свет ламп.

Когда остальные спустились, лейтенант продолжил командовать:

– Ратников со своими – направо! Обер-лейтенант Реммер – за ними! Госпожа Ельцова, господин Гильгоф и доктора следуют за мной.

Маша наконец сообразила, что сейчас они находятся внутри небольшого, но довольно комфортного на вид космического корабля неизвестной ей конструкции. Если на челноке «Меркурий», на котором Ельцовой привелось спускаться на LV-426, был длинный центральный коридор и по его сторонам располагались научные, грузовые и пассажирские отсеки, то здесь все было устроено несколько по-другому.

Проход, изредка прорезаемый эллиптическими иллюминаторами, тянулся вдоль правого борта, где-то впереди изгибался влево и, видимо, оканчивался в кабине пилотов. По левую руку имелось несколько раздвижных дверей-переборок – одна чуть позади стыковочного шлюза и две неподалеку от кабины. Казаков провел Машу, врачей, андроида и выглядевшего прирожденным скептиком Веню Гильгофа к передней дверце.

– Сюда. – Он ткнул пальцем в кнопку, и створки бесшумно разъехались. – Здесь несколько тесно, зато…

Лейтенант обвел отсек площадью самое большее в тридцать квадратных метров таким жестом, будто показывал экскурсантам «Мону Лизу» в Лувре. Да, засмотреться стоило.

– Ого! – поднял бровь ученый из «Калуги-9». – Начальство, как погляжу, не скупится. Мило.

– Это все, что вы можете сказать? – притворно возмутился Казаков. – Признаюсь, его высокопревосходительство выделил нам небольшой корабль, однако по оснащению он превзойдет иной крейсер.

Маша застыла на пороге, раскрыв рот. Даже в Санкт-Петербургском Университете, прекрасно финансируемом и считающемся одним из самых богатых учебных заведений мира, о такой аппаратуре можно было только мечтать. Радиоуглеродный анализатор, к примеру, был размером не более ладони, электронный микроскоп напоминал небольшой сундучок, вместо обычной «скалы» в половину человеческого роста, компьютеры, судя по маркировкам, мощнейшие, способные за доли секунды обрабатывать триллионы бит информации… Не говоря уж об остальных полезных штуковинках, являющихся мечтой каждого человека, занимающегося серьезной наукой.

Очень компактно, исключительно надежно и невероятно дорого. Подобные удовольствия может позволить себе только могучая сила, за которой стоит не менее могучее государство. То есть адмирал Бибирев и его Контора.

– А что за стенкой? – деловито поинтересовалась Маша, указывая большим пальцем за спину, в сторону кормы.

– Гибернационный отсек, – пояснил лейтенант. – Пригодится. Лететь до Гаммы Феникса долго, вот и поспим. Еще дальше – оружейный склад, небольшая кают-компания и отсек, в котором находится десантный транспортер.

– Слышал я о таких кораблях, – закивал Гильгоф. – Вернее, не то чтобы слышал, а участвовал в их разработке. Их всего создано четыре штуки. Если не ошибаюсь, малый военно-исследовательский катер серии «Морана» с термоядерной двигательной установкой и максимальной дальностью действия в исследованных участках Лабиринта.

– Веня, – моментально влез медтехник, – и все-таки я хочу спросить – вы доктор каких наук?

– Всяких, – чарующе улыбнулся Гильгоф. – Господин Казаков, так я угадал или?..

– Угадали, – вздохнул лейтенант. – Она самая, «Морана». Прошу любить и жаловать. Название серии давали какие-то мрачные шутники, посему данный конкретный борт именуется вообще чудесно – «Триглав». Змей Горыныч, если по-научному. Вы располагайтесь…

Казаков исчез, позабыв закрыть дверь. Доктор Логинов и его верный медтехник Андрей Ильин мигом начали препираться из-за мест возле медицинского терминала (маленький, но роскошный реанимационный комплекс-автохирург на двоих пострадавших или больных), Гильгоф устремился к аппаратуре, будто к сонму любимых родственников, а Маша, поняв, что здесь пока делать нечего, отправилась прогуливаться по «Триглаву» и выяснять точное местоположение всех помещений.

Для начала она вышла в коридорчик и, свернув влево, добралась до головного отсека корабля.

Ух, как круто!

Два места пилотов, отдельный терминал штурмана, который сейчас был целиком и полностью оккупирован ушедшим в общение с разумной машиной Казаковым. Скромная, на первый взгляд, приборная панель – окажись тут специалист наподобие последнего капитана «Патны» Кристофера Хоупа, таковой пускал бы слюни от восторга. Какой, прежде всего, должна быть техника? Верно, простой! Потому что, как известно всем, сложная техника имеет крайне неприятное свойство портиться в самый ответственный момент и в том месте, которое труднее всего починить. Много лет назад люди пошли по ошибочному пути усложнения технологий и управления, но вовремя отказались… Здесь все просто: навигационные приборы, несколько радаров и сканеров, система ручного управления, основной терминал ИР корабля, отвечающего за жизнедеятельность аппаратуры, дублирующие комплексы, управляемый человеком штурман – и больше ничего, за исключением нескольких мелочей, не делающих погоды.

Собственно, с подобной механикой мог справиться и натасканный в компьютерных играх-симуляторах тинейджер. Единственно, он не сумел бы вести корабль в атмосфере и совершать некоторые особо сложные маневры (например, уклонения от астероидов-призраков, невидных на радаре и определителе массы постороннего объекта) – за этим до сих пор следит человек. Пусть машина во много совершеннее Homo sapiens, но превзойти венец творения во всем искусственному разуму пока не удалось.

…Первым глазеющую по сторонам Машу заметил давно и хорошо знакомый ей сержант Фарелл. Этому невысокому молодому англичанину во время экспедиции на Ахерон не слишком повезло – его едва не сожрал Иной-хищник; челнок, которым командовал Ник, оказался поврежден настолько, что превратился из первоклассного корабля в груду никому не нужного металлолома, и в довершение всех неприятностей пилоту досталась изрядная доза нейротоксина, которым Иные обычно парализуют своих жертв. Просто удивительно, что он мог повторно согласиться на подобную экспедицию… А может быть, и не соглашался?

– Идите сюда. – Фарелл призывно замахал рукой. Когда Ельцова оказалась в пределах досягаемости, ухватил ее за рукав куртки и едва не силой усадил на подлокотник кресла. В отличие от остальных, он предпочел говорить по-английски. – Только посмотрите, какая роскошная техника! Эх, жаль, что я здесь только вторым пилотом, а то бы мы полетали!

– В таком случае живыми до места назначения мы бы точно не добрались, – съязвила Маша, прекрасно зная, какие финты обычно вытворяют пилоты, оказавшись в открытом космосе. Между прочим, именно Фареллу принадлежала идея отстыковать от бьющейся в агонии «Патны» челнок, не выводя материнский корабль из пространства Лабиринта. Как ни странно, все остались живы, отделавшись ушибами и легким испугом.

– Обижаете, мисс, – насупился пилот. – В моем послужном списке нет ни единой аварии!

– Значит, вы их достаточно умело скрывали, – безжалостно сказала Маша. – Хоть кто-нибудь мне скажет, когда мы отправляемся и каково время в пути? Или это невероятно секретные сведения?

– Отправляемся скоро, лететь недалеко, – в тон Ельцовой ответил Казаков. – Мария Дмитриевна, когда отчалим и перейдем барьер Лабиринта, все узнаете.

Маша придвинулась ближе к креслу штурмана и вгляделась в плоские экранчики навигационной системы. Судя по всему, ни Казакову, ни пилотам не требовалось самостоятельно рассчитывать курс – это было сделано заранее. На центральном экране мелькали графики логарифмической программы, вступавшей в действие после активации автопилота. В задачу людей входило только оживить организм маленького корабля, потом же катер все делал самостоятельно.

– Ну вот, – слегка гнусаво пробормотал лейтенант, – если продолжать ассоциации со Змеем Горынычем, мы начистили когти, развернули крылышки, хлебнули бензину и можем спокойно отправляться.

– При чем здесь бензин? – не поняла Маша.

– Драконы плюются огнем, – наставительно сообщил Казаков. – Это во всех сказках говорится. Наверное, они устроены по принципу огнемета – сначала выпьют горючего, а потом отрыгивают.

– Чушь. – У Ельцовой загорелись глаза. – Как ксенобиолог, могу сказать, что существо, похожее на гипотетического дракона из сказки, обитает на планете Гермес в системе Вольф-360 и именуется «Draco vivernus». Это по-латыни. Механизм огнеметания у этой маленькой ящерицы крайне прост, и она замечательно обходится без всякого бензина. У Draco vivernus есть особый орган, вырабатывающий метан, и вдобавок ящерки оснащены своего рода биологическим электрогенератором. Почти таким же, как у морских скатов или амазонских угрей. Особь выдыхает газ, затем следует воспламенение от искры… Получается маленький фонтанчик пламени.

Казаков стоял, скрестив руки и наклонив голову.

– Маша, – проникновенно начал он, – это все ужасно интересно. Если хотите, я когда-нибудь непременно приду в университет на вашу лекцию, послушать, каких еще чудовищ породили другие миры. Но, во-первых, мы сейчас вылетаем и посему я просил бы вас отправиться в пассажирский отсек. Во-вторых, надо благодарить судьбу, что у наших зубастых приятелей с LV-426 нет подобных органов. В-третьих… А это еще что?

Чуть левее от места пилота-навигатора находился терминал дальней связи, линии Планка – исключительно полезная вещь при полетах за пределами Солнечной системы. В отличие от космических кораблей, преодолевающих расстояние пусть через искривленное, но все-таки пространство, этот агрегат работал совершенно по иному физическому принципу – теории суперструн. Прибор был редким, дорогим, потребляющим массу энергии, и оснащенных им кораблей насчитывалось едва ли больше трех сотен.

Однако дальняя связь сейчас молчала. Кто-то вызывал челнок с помощью направленного луча. Судя по частоте, с которой появлялся вызов, абонент был очень настойчив.

– Не может быть. – Казаков плюхнулся в кресло и протянул руки к клавиатуре. Обернувшись, он крикнул пилотам: – Ник, быстро отследи источник! Капитан Реммер, перекройте все системы связи, кроме антенны, принимающей сигнал!

Он нажал на клавишу ввода и, не глядя на стоящую за спинкой сиденья Машу, пояснил:

– Это не могут быть свои – они взломали комплекс защиты от постороннего вмешательства… Значит, обошли ИР корабля и лезут напрямую. Что за шутки?

– Бибирев? – подняла бровь Ельцова. – Какие-нибудь запоздалые инструкции?

Пока загружалась программа визуальной связи, Казаков ответил:

– Его высокопревосходительство понятия не имеет, что мы здесь находимся. Равно как и правительство, департаменты Имперской Безопасности и прочие структуры Империи. Нас вообще не существует, уяснили? Полная автономность. Диспетчерская служба «Форпоста» пребывает в уверенности, что к этому порту причалила перевозящая руду баржа. Именно ее код передается транспортному контролю станции…

Наконец появилось изображение. Казаков ошеломленно крякнул и шепнул под нос такую фразу, что Маша покраснела.

Никакого лица абонента на мониторе не было. Вернее, было… Компьютерная анимация. Мультфильм. Картинка с добродушным розовощеким и шевелящим усами Дедом Морозом. Или, если угодно, Санта Клаусом. Дед Мороз в красной, отороченной белоснежным мехом шубке сидел в ледяном кресле. В окошке его домика было видно северное сияние. У ног в валенках лежал большой мешок с подарками.

– Что за… – нервно начал командир экспедиции, но Дед Мороз поднял затянутую в варежку ладонь и приветливо помахал ею. Над его головой появилась надпись, как в комиксе:

«С прошедшим Новым Годом, господин лейтенант!»

Казаков покосился на Фарелла. Пилот разочарованно шепнул:

– Эта сволочь ретранслирует луч через местный спутник связи, оснащенный приемником Планка. Я не могу его засечь.

«Ясненько, – подумала Маша. – Значит, наш снеговик может находиться и в соседнем комплексе „Форпоста“, и на Земле, и вообще где угодно. Ну и ну!»

«Откуда вы знаете, что я лейтенант?» – отстучал на клавишах Казаков.

Дед Мороз беззвучно рассмеялся. Всплыли новые красные буквы:

«На корабле работает видеокамера. Так что опознать вас и заглянуть в ваш послужной список – задачка для начинающего. Выйти через ваш компьютер к системе внутреннего наблюдения корабля не представляет особого труда. Не хотите, чтобы я вас видел – выключите».

Казаков дернулся было к клавише, но почему-то не стал ее трогать. Вместо этого он набрал:

«Что вам нужно?»

«Вопрос следует поставить по-другому: что нужно вам? На выбор – выполнить приказ, доблестно пасть, оказаться в руках противника и капитулировать или вернуться на Землю и попасть под огонь большого начальства. Нужное подчеркнуть».

«Это угроза?»

«Что вы как ребенок, насмотревшийся плохих боевиков? Это предупреждение. Мне, между прочим, от вашей гибели будет ни жарко, ни холодно. А в самом неприятном случае господин Бибирев огребется скандалом на весь мир – русские садисты варварски истребили мирную колонию. Представляете заголовки?»

«Какую колонию?» – Лейтенант благоразумно сделал вид, что знать ничего не знает.

«Не прикидывайтесь, я говорю совершенно серьезно».

«Если серьезно, – яростно отбил Казаков, – ты бы, приятель, представился и показал свою настоящую рожу вместо этой дурацкой картинки. Конец связи».

Прежде чем лейтенант отключил терминал, появилась последняя надпись:

«Не жалуйтесь потом, что вас не предупреждали!»

Добродушный Дед Мороз на мониторе внезапно превратился в черный скелет, закинувший ногу на ногу, а подарочный мешок обернулся пороховой бочкой с горящим фитилем. На округлом боку бочонка почему-то был нарисован маленький звездно-полосатый флажок. Фитиль догорел, бочка взорвалась, беззвучно полыхнув оранжевым и белым цветом.

Экран погас.