Онлайн чтение книги Иная терра
V. VII.

«Святой судьбе не прекословь, Воет толпа, чувствует кровь!»

Не сходится. Упорно, упрямо, категорически не сходится. Где-то в исходных данных, принятых за аксиому, большая ошибка. Принципиальная ошибка. Из-за нее логичная картина происходящего никак не может сойтись.

Он отбросил стилус, вскочил, прошелся по комнате. Это было не просто важно – жизненно необходимо. Он должен докопаться до истины! Иначе дальнейший шаг, должный определить его путь на долгое время, возможно – на всю жизнь, не мог быть сделан. Нельзя ошибиться, нельзя…

Ошибка в исходных данных. Все остальное уже десять раз проверил он и три различных программы-анализатора, одну из которых он написал сам. А если ошибка в исходных данных, то вычислить ее будет достаточно просто – надо только поочередно каждую аксиому называть гипотезой.

Вернувшись за стол, он начал быстро набирать новый код для программы. И через полчаса комп безразлично выдал наиболее вероятный результат. Практически единственно возможный результат, потому что рядом с восьмьюдесятью пятью процентами шестнадцать процентов второй по вероятности кандидатуры на ошибку смотрелись как-то… несерьезно.

Несколько минут он тупо смотрел на голоэкран, где равнодушная программа высвечивала результат анализа. Потом резкой командой выключил комп, погасил в комнате свет, на ощупь зажег ароматические палочки, помогающие расслабиться и войти в медитативный транс, лег на пол, раскинув руки и ноги, и стал смотреть в потолок, привычно выравнивая и замедляя дыхание и сердцебиение.

Мозг работал четко, как никогда. Десятки вариантов изобретались в одно мгновение, а в следующее уже проверялись и отбрасывались. Когда-то он не верил, что сможет с такой легкостью просчитывать в уме столь сложные и многоуровневые схемы с таким количеством данных, но уже давно убедился, что возможности человеческого мозга значительно превосходят даже самые смелые предположения ученых.

Гипотеза за гипотезой, вариант за вариантом, теория за теорией… все облетали, как осенние листья в ураган. Куда там компьютерному анализатору, тупой программе с заложенными действиями! Человеческий мозг гораздо совершеннее, быстрее и, что самое главное, – во сто крат гибче любой программы. И вполне способен решить задачу, на которую глупая программа выдала такой невероятный, невозможный ответ.

Когда он открыл глаза, за окном уже светало. Ароматические палочки догорели, оставив на полу светло-серые полоски пепла. А он чувствовал стекающие по вискам слезы и, казалось, его душа тоже вмиг покрылась слоем пепла – но не тонкого, лишенного запаха, а жирного и черного, какой остается от сгоревшего человека. Или от испепеленной веры в того, кто был дороже себя, кто наставлял и подсказывал, кто столь многое показал и рассказал…

Спекшиеся губы неохотно разомкнулись, с них сорвался тихий, обреченный стон:

– Учитель!

Холодный душ на время привел его в чувство. Он стоял на ледяном кафеле, чувствуя, как вода стекает по спине, как мокрые пряди липнут к щекам и лбу, и понимал, что глазам тоже уже холодно. Горячих капель больше не было. Вернулись самоконтроль, уверенность, спокойствие. А их искусственное происхождение – это нестрашно, это не надолго. Всего на пару часов. Больше не понадобится.

Кирилл вышел из ванной комнаты, на ходу вытирая волосы, улыбнулся только проснувшейся матери, вежливо отказался от завтрака и ушел в комнату. Через десять минут, наскоро просушив волосы феном, он стремительно сбегал по лестнице.

На улице лил дождь. Первый настоящий дождь в этом году. Задержавшись под козырьком парадной, он вытащил из кармана мобил и не глядя набрал знакомый номер.

Ответили не сразу. Впрочем, шесть утра…

– Я слушаю, – раздалось наконец в трубке.

– Это я, – быстро выпалил Бекасов, при звуке недовольного голоса на миг растерявший все самообладание.

– Я заметил, – ядовито отозвался Дориан. – Что у тебя случилось, Велес, что ты решил позвонить мне в такую рань?

– Учитель, мне нужно срочно с вами встретиться и поговорить. Это очень серьезно и очень важно для меня.

– И настолько же срочно, как я понимаю? Хорошо, приезжай ко мне на Вяземский.

– Простите, учитель, я хотел бы встретиться на нейтральной территории.

Несколько секунд тот молчал – то ли придумывал, что сделать с учеником за такую наглость, то ли и в самом деле подбирал более подходящее место.

– Я надеюсь, это и в самом деле так срочно, важно, серьезно и обязательно на нейтральной территории. Приезжай в ресторан «Gradalis» на Каменный остров. Я буду там через час.

– Почему здесь? – только и спросил Коста, глядя мимо Теодора на идущий по Неве лед.

– Из моих точек эта – самая близкая к нашей цели, – пожал плечами немец. – Тебя не пугает перспектива замерзнуть?

– Я не мерзну, – так же лаконично отозвался крылатый. – Невидимость сделаешь?

– Разумеется.

– Расскажи мне про него. Про твоего воспитанника.

– Я бы не стал так его называть. У парня сложный характер и непростая судьба, но он обладает стальным стержнем и несгибаемой волей. Пока что я не выходил на прямой контакт, только несколько раз заглядывал в его сны. Он и без моих предложений и подсказок уже решил менять мир.

– Какими методами?

– Пока что – не самыми правильными. Но он скоро будет готов для контакта, а после него я уже вплотную займусь его воспитанием.

– Если он подойдет, – отметил Коста.

– Он подойдет, – с непоколебимой уверенностью бросил основатель Братства. – У тебя уже есть кандидатура?

– Было несколько. Не подошли. Одного пришлось убить.

Хмыкнув, немец умолк.

Они шли по пустынной, мокрой улице и, наверное, странно смотрелись бы рядом, если бы Коста был видим. Теодор – среднего роста, со своими резкими чертами лица и взглядом потомственного арийца, одетый в кожаный плащ покроя середины двадцатого века, и Коста – высокий и длинноволосый, обнаженный по пояс. Но одинокий пешеход в плаще внимания не привлекал.

– Ты получал какие-либо вести от Кейтаро-дону? – решился все же спросить крылатый.

– Нет. Я пытался связаться с ним по своим каналам, но он мне не ответил. Либо отошел от дел, что вряд ли, либо получил свободу…

– …что еще менее вероятно.

– Либо считает ситуацию в Петербурге слишком малозначимой, чтобы уделить ей свое внимание.

– Думаю, это не так. Я что-то ощущаю. Нет, не его присутствие, но что-то неуловимо похожее. Возможно, он просто следит за нами, присматривается к происходящему.

– Делает свои загадочные выводы и продумывает, как можно сыграть нами поизящнее, – закончил Теодор.

– Именно. Я не исключаю даже того, что он сам найдет ученика. Не думаю, что разговор у озера остался для него тайной.

– Как и встреча в ноябре, когда я сказал, что нашел кандидатуру.

Перебрасываясь фразами и периодически договаривая друг за друга, они дошли до ограды парка.

– Придется подождать. Я не знаю, в котором часу у них начинаются занятия, решил на всякий случай прийти к самому началу.

Коста равнодушно пожал плечами, и спокойно опустился прямо на мокрую землю. Струи дождя стекали по его коже, по плечам, лицу, опущенным векам, длинные волосы частично прилипли к спине, частично – падали на грудь. Глядя на темные, тяжелые от воды пряди, Теодор решил все же задать давно мучавший его вопрос:

– Тебе волосы не мешают?

– Нет, – последовал краткий ответ.

– Кромки твоих перьев острее лезвия, – не отступал немец. – Как ты не обрезаешь ими себе волосы?

Коста открыл глаза, чуть качнулся вперед, выводя левое крыло перед собой. Подхватил с земли какую-то ветку, хлестнул по перу – веточка распалась на две части. Разрез был идеальным. А потом крылатый внезапно положил на кромку перьев ладонь и сильно, с нажимом провел.

Обычно невозмутимый, сейчас Теодор едва сдержал гневный возглас. Это в старинном кино герои-идиоты каждый раз, когда нужна кровь, режут себе ладонь, причем почему-то всегда правую. Как они после этого держат меч, режиссеры почему-то не задумываются. А тут этот крылатый… герой туда же.

Разумеется, в следующее мгновение немец вспомнил и о регенерации «напарника», и о том, что глупостей тот обычно не делал. По крайней мере, таких. А крылатый спокойно отнял руку от бритвенно-острой кромки и показал Теодору ладонь. Без единого следа пореза.

– Я не могу намерено причинить себе вред, если того не требует выполнение миссии, – спокойно ответил он на непонимающий взгляд основателя Братства.

– Хоть кто-нибудь, кроме тебя и твоего создателя, знает все детали твоего проклятия? – не сдержался немец.

– Да. Кейтаро-дону, – спокойно отозвался Коста и вновь закрыл глаза. – Скажешь, когда твой избранник появится.

Холодный дождь и ветер – более мерзкое сочетание погодных явлений Олег себе представить не мог. Резкие порывы вырывали зонт из рук, и тогда на юношу обрушивалась очередная порция отвратительно ледяной воды. Казалось, природа отыгрывается за последнюю неделю, упоительно теплую и солнечную.

От общежития до третьего корпуса идти было около полутора километров, и Черканов успел промокнуть почти до нитки. Мысленно призывая все проклятия на голову контрольщиков из «Overtown», которые расслабились за неделю, а теперь никак не могли совладать с этим стихийным бедствием, он свернул с главной аллеи и решил срезать по тропинке. Разумеется, воды на той тропинке было по щиколотку, но не сказать, что на алее было лучше. Да и ноги он все равно уже промочил, так что терять было нечего. Зато до корпуса быстрее дойдет.

Странную, пошатывающуюся фигуру Олег заметил не сразу. А когда заметил – позволил себе злорадно ухмыльнуться.

Краса и гордость медицинского факультета, красавец и спортсмен, похититель женских сердец и объект жгучей неприязни Олега, Кирилл Бекасов выглядел так, будто только что выбрался из трущоб, где пил, не просыхая, дня три-четыре. Юношу мотало из стороны в сторону, взгляд его был безумен, темные волосы склеились в сосульки и некрасиво липли ко лбу. Стильный плащ порван на плече, рубашка потрепана и полностью утратила свой изначальный светло-бежевый цвет, а обычно начищенные до блеска модельные ботинки имели такой вид, что ими побрезговал бы даже самый распоследний нищий.

Однако желание посмеяться над обидчиком, с которым так тепло общалась Марина Велагина, мгновенно пропало, стоило Олегу поймать взгляд Бекасова. В этом взгляде смешались боль, страх, отчаяние, ненависть и глубокая детская обида. А когда Черканов разглядел, что сжимал Кирилл в правой руке, ему и вовсе захотелось оказаться как можно дальше от безумца с пистолетом.

– Который из них?

– Тот, который трезв, – почти оскорбленно отозвался немец. Коста же присмотрелся к шатающемуся парню – и вдруг резко отступил назад.

– Считывай его! Быстрее!

Оставшаяся с военных времен привычка повиноваться приказам, отданным в такой форме сработала без осечки. Теодор разделил сознание на два потока, мгновенно выстроил схему и проник в сознание юноши, и только после этого понял, что именно и почему он делает. Но останавливаться было уже поздно – буря чужих эмоций и несвязных мыслей, изредка перемежающихся обрывками какой-то информации, накрыла его сознание.

Он словно только этого и ждал. Остановился, с тенью удивления глядя на потенциального теодорова воспитанника, рухнул на колени и рывком поднял правую руку на уровень виска.

В дальнейших приказах немец не нуждался. За последнюю секунду он не сумеет выжать ни капли информации, а находиться в чужом сознании в подобный момент – нет уж, увольте. Ни удовольствия, ни пользы, одни сплошные проблемы.

– Учитель… – прошептал Бекасов, падая прямо в грязь. – Учитель, за что?

А потом поднял руку, приставил пистолет к виску и нажал на курок.

Отвернуться Олег не успел, и теперь оцепенело взирал на разлетевшиеся вокруг осколки черепа, мозги и льющуюся в раскисшую землю кровь.

Что-то настойчиво толкнулось внутри черепа. Он ощутил непреодолимое желание что-то сделать, вот только что? Словно бы одержимый чужой волей, Олег медленно повернул голову и его взгляд наткнулся на левую ладонь самоубийцы. На светлой коже, так нелепо выделяющейся среди грязи, мозгов, костей, и еще каких-то не поддающихся идентификации частей человеческого тела, лежал терабайтовый микрочип.

Черканов сам не знал, почему поступил именно так. Преодолевая тошноту, подступившую к горлу, он пошарил в кармане, нашарил магнитный ключ на длинной цепочке и осторожно бросил его в сторону трупа.

Седьмая или восьмая попытка увенчалась успехом – ключ лег на ладонь, чип с почти неразличимым щелчком прилип к магниту. Олег все так же осторожно подтянул его к себе, тщательно вытер от налипшей грязи и убрал в карман брюк. После чего вытащил мобил, набрал короткий номер и дрожащим голосом сообщил о найденном трупе.

– Чип он взял по твоей воле, – Коста не спрашивал, Коста утверждал.

– Разумеется, – не стал отрицать немец. – Вполне возможно, на этом чипе есть важная информация.

– Мне не нравится твой избранник.

– Он и не обязан тебе нравиться.

– Он уже подгнивший изнутри. Будет хуже Братства.

– Это тебе сейчас так кажется. Посмотрим, каким он станет через год-другой, когда я с ним как следует поработаю.

– Посмотрим. Если Кейтаро-дону одобрит.

– Если Кейтаро-дону хотя бы появится – тогда и будем думать, одобрит он или нет! – раздосадовано бросил бывший Повелитель.

Коста пожал плечами и направился к выходу из парка.

Все же странно они смотрелись – старомодно одетый, но все же похожий на человека Теодор и обнаженный по пояс крылатый демон возмездия.

Они уходили, а за их спинами уже суетились люди, не обращающие никакого внимания на посторонних, выла сирена на крыше полицейского флаера, в стороне врач поил бледного Олега успокоительной микстурой. А в бурой грязи, смешавшейся с кровью, остывало тело хорошего парня Кирилла Бекасова, который хотел сделать этот дерьмовый мир хотя бы чуточку менее дерьмовым. Но он посмел докопаться до правды, а таких в живых не оставляют. Теперь хороший парень был мертв, и на это всем было пока что наплевать.

Всем, кроме вздрогнувшего от неожиданного сердечного спазма первокурсника с факультета психологии, который тоже хотел сделать мир лучше и докопаться до правды. Вот только шансов у него было совсем немногим больше, чем у мертвеца. Потому что кое-что Теодор все же успел считать из памяти Велеса.