Онлайн чтение книги Иной Путь
I. VII.

С тихим, почти неслышным щелчком минутная стрелка сдвинулась на два миллиметра, и замерла на отметке XII, совместившись с более толстой и узорчатой часовой. Мгновение – и старинный маятник качнулся в сторону. По комнате поплыл гулкий и густой голос первого из двенадцати ударов.

Коста открыл глаза. Дослушал бой часов до конца и единым движением поднялся на ноги. Безразличным взглядом обвел помещение – разумеется, здесь ничего не изменилось.

Толстый палас, застилающий весь пол. Затянутые коврами стены – когда-то он сделал это для лучшей звукоизоляции, а потом так и осталось. Невысокий широкий комод в углу, на нем – ровные стопки книг. Тахта, на которой лежал крылатый, едва ли на двадцать сантиметров поднимается от пола. Темный потолок без люстры – источников света в комнате не было, как не было и двери. Провал окна, закрытый тяжелой шторой. И единственное напоминание о конце двадцать первого века – голографический экран современного визора, переключенного в режим компа, тускло мерцающий в углу. Ни стола, ни стульев, ни шкафа.

Быстрая диагностика организма – все в порядке. Коста подошел к визору, сел перед ним, скрестив ноги. Ввел на сенсорной панели первичного управления команду – перед ним спроецировалась клавиатура.

Открыв папку с фотографиями, он кликнул по первому попавшемуся снимку – наугад. На нем была изображена весело смеющаяся девушка с милым круглым личиком и вьющимися рыжими волосами. Прикосновение к сенсору – и фото сменилось следующим, из подпапки. Та же девушка, но уже не улыбается. Обнажена, прикована грубой цепью к кирпичной стене. На теле – следы ударов плети и стека. По лицу текут слезы, в глазах застыл страх. На следующем кадре следов от ударов уже не видно – скрыты под многочисленными разрезами. И так далее, каждое последующее фото страшнее предыдущего. На самом последнем снимке девушка уже мертва. Застывший взгляд невидящих глаз устремлен в никуда, на лице ни следа ужаса перед смертью, только облегчение. Это кончилось, читается по холодным недвижным губам.

– Александра, – шепчет Коста, сжимая кулаки, острые ногти впиваются в кожу.

Следующая фотография. Девушка лет двадцати, с серьезным красивым лицом и умными серыми глазами, в которых проскальзывают тщательно скрываемые бесенята. Длинные платиновые волосы убраны в строгую высокую прическу, светлый брючный костюм тщательно выглажен, воротничок блузки белоснежный – хоть сейчас на плакат "Мисс Учительница". На следующем кадре…

– Вероника, – из прокушенной губы стекает струйка крови.

Больше всего на свете ему сейчас хотелось вышвырнуть в окно этот чертов визор, уничтожить эти фотографии и никогда больше их не видеть. Но он всегда должен помнить, что сотворил. И Коста каждый день просматривал тридцать семь серий снимков, в каждой по пятнадцать кадров, на первой – красивая, живая, жизнерадостная девушка, на последней – холодный труп. Он должен был помнить, помнить в мельчайших деталях. Он сам себя к этому приговорил. И он помнил…

За столько лет воспоминания не затерлись и вызываемые ими эмоции никак не изменились. Кто-то, возможно, счел бы Косту моральным мазохистом… но это было не так. Мазохист получает от мучений удовольствие. Крылатый же не испытывал ничего, кроме тупой боли и жгучего стыда, ставших его вечными спутниками на избранном пути.

Наконец фотографии закончились. Он еще несколько секунд сидел, невидяще глядя на экран, потом опустил голову, глубоко вдохнул, выдохнул. Ранки на искусанных губах и исцарапанных ладонях уже регенерировали. Усилием воли подавив эмоции, которым позволено было просыпаться лишь в эти каждодневные минуты самоистязания, Коста занялся делами.

Запустив в ускоренном режиме запись всех новостей за день, он быстро просмотрел их все. Ничего интересного…

Следующими на очереди были донесения его личной разведывательной сети. Эти люди понятия не имели, на кого работали. Они знали лишь то, что их наниматель пунктуален, честен с оплатой, а предателей наказывает просто – отрубает им головы.

Донесения оказались гораздо интереснее новостей. Удовлетворенно кивнув своим мыслям, Коста открыл файл-таблицу, добавил несколько новых имен и сведения о них, и обновил информацию о других. Потом упорядочил таблицу по значению в графе "общий балл" и внимательно прочел данные тех людей, у которых это значение достигло десяти. Взгляд его остановился на трех именах. Несколько секунд крылатый размышлял, потом еще раз просмотрел несколько донесений, удовлетворенно кивнул своим мыслям и выключил визор. Лег на пол, раскинув руки, бесшумно расправил крылья и погрузился в медитацию.

Через сорок минут минутная стрелка вновь добралась до двенадцати, маятник качнулся, часы ударили один раз и умолкли. Крылатый поднялся на ноги, подошел к окну, отдернув штору, распахнул окно и вскочил на подоконник.

Холодный ноябрьский ветер ударил в лицо, остужая обнаженное выше пояса тело и путая волосы. Несколько секунд Коста стоял не шевелясь, а потом прыгнул.

Мокрая от постоянного моросящего дождя земля стремительно неслась навстречу. Казалось, столкновение неизбежно, но за две с половиной секунды до удара легкие и прочные стальные крылья распахнулись, до боли выворачивая плечи, и Коста взмыл в воздух. Несколько сильных взмахов – и он поднялся над городом, оглядывая Петербург с высоты птичьего полета.

Спустя десять минут он оказался у стрелки Васильевского острова. С высоты огляделся – по набережной шло несколько человек, еще трое стояли у парапета, о чем-то разговаривая, в сотне метров от них прислонился к машине полицейский… Оценив обстановку, Коста вернулся к Тучкову мосту, но и там находились люди. Тогда он поднялся повыше, перевернулся вниз головой, оттолкнулся от воздуха крыльями, тут же сложив их – и камнем понесся вниз. Никто не обратил внимания на промелькнувшую тень.

Несколько минут после приземления крылатый оставался на спуске к воде – ждал, пока регенерируют поврежденные при приземлении связки. Потом поднялся на ноги, сложил крылья за спиной, чтобы не мешали, и потянулся к внутренней энергии – совершенно незачем людям видеть его истинный облик. Практики Братства ошибочно считали, что он отчасти владеет искусством иллюзий, но на самом деле Коста всего лишь делал свои крылья невидимыми и неосязаемыми.

Подойдя к дверям роскошного особняка, Коста мысленно усмехнулся. Интуиция и огромный опыт подсказывали ему, где спрятаны шокеры и обычные пистолеты, на какое неосторожное движение среагируют напичканные сигнализацией стены дома, и его это смешило – какой смысл так прятаться, если смерть рано или поздно, но все равно придет за тобой? Но на лице его, как обычно, не отразилось ничего.

Дверь на стук открыл высокий светловолосый охранник. Бросил на полуголого гостя презрительный взгляд и чуть было не проговорил пренебрежительно: "Нищим не подаем", но вовремя сообразил, что в центре Санкт-Петербурга нищим взяться неоткуда и присмотрелся к посетителю внимательнее.

– Мне необходимо увидеться с твоим хозяином, – безразлично проговорил Коста, не позволяя светловолосому самому начать разговор.

– Кто вы такой? – опомнился тот.

– Тебе этого знать не положено. Это дела корпораций.

Секунд пять охранник колебался, но гость держался очень уверенно и не сомневался в том, что его впустят и примут.

– Проходите.

Просторный холл с роскошной отделкой, широкая мраморная лестница, укрытая персидским ковром, вазы и лепнина – роскошь била в глаза. Но Коста не обращал внимания на все это, спокойно следуя за охранником.

Наконец, тот остановился у одной из дверей.

– Подождите здесь, – он распахнул тяжелую створку. – Я предупрежу хозяина о вашем визите. Как вас представить?

– Константин, – негромко ответил крылатый, внимательно следя за реакцией провожатого. Но у того имя никаких подозрительных ассоциаций не вызвало – он кивнул, и направился к следующей двери. Впрочем, было бы странно, если бы вызвало – сегодняшняя жертва не имела отношения к Братству.

Коста вошел в комнату, где ему предлагалось подождать. Осторожно закрыл за собой дверь, подошел к стене, разделяющей это помещение и то, в которое пошел вампир, прижался к стене и вслушался.

– Господин, пришел человек, который хочет поговорить с вами по важному делу, – проговорил охранник, в его голосе явственно звучало смятение. Прислушавшись внимательнее, крылатый расслышал чей-то тихий стон.

– Какое еще дело? – недовольно спросил второй голос.

– Он назвался Константином. Господин, я бы ни за что не решился вас отвлекать, но…

– Я никого не жду сегодня. И среди тех, ради кого я отвлекся бы от своих дел, нет никого с именем "Константин" и ты должен был бы это знать!

– Простите, господин. Мне выгнать его?

– Нет, – в голосе человека прозвучала гадкая улыбка. – Лучше парализуй и брось в нижнюю камеру. Она как раз освободилась.

Стон повторился. Впрочем, теперь это было уже неважно – жертва заговорила, и Коста уже знал, где она находится.

Невидимое и неосязаемое, бесплотное крыло легко прошло сквозь довольно тонкую стену, не почувствовав преграды. Острая кромка перьев коснулась груди приговоренного, проникла глубже, остановившись в сантиметре от сердца – он должен еще услышать приговор и узнать, за что умирает. Профессиональные убийцы назвали бы подобные действия дилетантством и дешевым пафосом, но Коста не был профессиональным убийцей. Он был всего лишь исполнителем приговоров, которые выносили себе сами жертвы, выносили своими поступками, своими преступлениями.

Бизнесмен и владелец одной из довольно значимых корпораций Петербурга, богатый франт и извращенный садист, еще не знал, что мертв. Не ощущал пока бесплотного крыла в груди, и не видел спокойно-удовлетворенного выражения на лице своего палача.

– Я к нему зайду через полчасика, вот только… – договорить он не успел.

Коста материализовал крылья.

Охранник с криком отпрыгнул в другой конец комнаты. Приговоренный вздрогнул, неверяще глядя на сталь, пронзившую его грудь. Сделал шаг назад, вскинул руки, пытаясь зажать страшную рану, попытался закричать, но…

Каким-то чувством он понимал, что все кончено. И не потому, что рана опасна – его личный хирург зашивал и не такое. Нет, он просто чувствовал, что пощады не будет, и помощи ждать неоткуда.

Крыло осталось вмуровано в стену, но ненадолго – Коста выпрямился, напрягся и рванулся в сторону. Не отличающийся чрезмерной прочностью пластобетон разлетелся на куски.

Пригнувшись, он вошел в образовавшийся проем. Несколько движений, почти невидимых глазу – и охранник грудой мяса осел на пол. Никакой гениальный хирург теперь не смог бы вернуть его к жизни. А Коста приблизился к смертельно бледному бизнесмену.

– Ты должен знать, за что казнен, – ни в голосе палача, ни на его лице не отразилось ни единой эмоции. Бритвенно-острое перо коснулось горла приговоренного, крылатый начал перечислять имена его жертв – на это ушло несколько минут. А потом – одно резкое движение, и все было кончено.

В последний раз оглядев помещение, Коста на миг задержал взгляд на лежащей у стола девушке, на теле которой виднелись следы жутких пыток. Какой по счету жертвой садиста она была, он не знал, но это не имело значения. Крылатый подошел, склонился над ней, оценивая состояние, и прикусил губу.

Возможно, искусный целитель-практик и смог бы спасти ее жизнь, но не рассудок. Девушка провела в руках изверга слишком много времени и ее разум окончательно помутился.

– Прости, – почти неслышно прошептали бледные губы, и один короткий удар оборвал мучения несчастной.