Онлайн чтение книги Испытание
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

2 октября 1941 года немецко-фашистское командование начало свое второе стратегическое наступление на Москву.

«Сегодня начинается последнее крупное сражение этого года», – писал в своем приказе о наступлении Гитлер.

Зная, что советское командование сосредоточивает резервы, которые в конце октября или в начале ноября могут вступить в бой, ставка Гитлера лихорадочно, днем и ночью, в течение двух месяцев готовила это второе наступление. Фашисты ставили своей целью захватить Москву раньше, чем резервные советские армии смогут подойти к фронту. «План разгрома и удушения России», предназначенный заменить провалившийся «план Барбаросса», также был составлен с расчетом на внезапность.

На карте гитлеровской ставки был нанесен план наступления. Стремительные стрелы ударов зажимали Ленинград, пронзали Ростов-на-Дону, словно гигантские клещи, сдавливали Москву. И в завершение давила вдоль Московского шоссе, в центр столицы, более ярко окрашенная стрела.

На Москву, с падением которой, как казалось немецко-фашистскому командованию, решалась судьба войны, были нацелены самые лучшие войска, во главе которых стояли испытанные в боях генералы. В направлении Клина и Солнечногорска наступали две мощные танковые группы генералов Гота и Хепнера в составе пятнадцати дивизий; на Тулу – знаменитая 2-я танковая армия генерал-полковника Гудериана, состоящая из одиннадцати дивизий. Между ними, в центре, прямо на Москву шла 4-я армия генерал-фельдмаршала Клюге в составе пятнадцати дивизий. На флангах же этой мощной «московской» группировки наступали: слева на Калинин – 9-я армия и справа на Елец – 2-я армия.

На зеленом поле карты между Ногинском и Раменским, где сходились стрелы окружения Москвы, были отмечены пункты, куда предполагалось высадить сильные воздушные десанты. Срок для этого был назначен на десятое – двенадцатое октября, когда генералы Гудериан и Гот на том же меридиане повернут свои войска друг другу навстречу. Четырнадцатого-пятнадцатого ожидалась их встреча в районе высадки воздушных десантов, а шестнадцатого октября войска Клюге согласно плану ставки должны были свободно вступить в Москву.

Итак, осуществляя «план разгрома и удушения России», на Москву двинулась лавина фашистских войск. Четырнадцатого октября гитлеровские армии подошли к укрепленным районам Тулы, Калуги, Малоярославца, Можайска, Волоколамска, прорвались в стыке между Калининским и Западным фронтами и захватили город Калинин. Войска советских резервных армий еще не подошли. Обстановка на Западном фронте сложилась крайне тяжелая: против полнокровных дивизий врага сражались малочисленные, обессиленные в тяжелых арьергардных боях советские дивизии.

Две недели подряд Вера работала почти круглые сутки. Ей зачастую приходилось спать под своим самолетом. Отходя к Москве, полк сменил четыре аэродрома. А сегодня на рассвете внезапно поднялся по тревоге и перелетел на пятый, южнее Можайска. Едва Вера успела приземлиться, как к ней на бензозаправщике подъехал оперативный дежурный и приказал срочно заправить самолет. Потом отвел Веру в сторону, нанес на ее карту новый маршрут, проинструктировал, дал срочный пакет и отправил в полет.

Самолет покачивало. По борту дул южный ветерок. Вера напряженно смотрела вперед, ища ориентиры. Внизу маячили журавли колодцев, из пожелтевших садов угрюмо глядели серые избы. По времени должен бы уже показаться штаб армии. Вера взглянула на планшетку, потом снова вниз. Да, это та самая деревня! А вот лес, болото, речка. Вот и роща. Она сделала правый разворот и пошла по кругу, высматривая место для посадки. Недалеко от опушки, у перекрестка лесных дорог, среди золотых берез заметила машины и людей.

«Штаб!» – подумала Вера, еще раз пролетела по кругу, выбрала площадку и села. Не заглушив мотор, вылезла из самолета и побежала к перекрестку дорог.

Чем дальше она уходила от самолета, тем отчетливее слышала частую стрельбу. «Неужели так близко фронт?» – встрепенулась Вера и дотронулась до кармана гимнастерки, проверяя, на месте ли пакет, отстегнула кобуру и, нащупав пистолет, прибавила шагу. Когда услышала окрик «Стой!» – обрадовалась. «Свои!» – промелькнуло в голове. От чрезмерного напряжения сразу почувствовала усталость.

– Проводите меня к начальнику штаба армии, – попросила она солдата, преградившего ей путь.

– А зачем к начальнику штаба? – спросил боец, опуская к ноге винтовку. – Я позову ОД. – И, заложив в рот соединенные в кольцо два пальца, свистнул.

Из-за кустов показался другой боец, который пошел за дежурным. Оперативный дежурный взял пакет, провел Веру к кустам молодого орешника, где был стол ОД, сказал: «Подождите здесь» – и куда-то исчез.

Взад и вперед мимо Веры сновали люди, беспрерывно гудели и трещали телефоны. Кто-то, хрустя валежником, пробежал близко за кустами. Вера прислушалась. Бежавший остановился и, тяжело дыша от быстрого бега, доложил:

– Товарищ полковник, со стороны Московского шоссе идут фашистские танки.

– Много? – спросил хриплый голос.

– Много. Обходят рощу…

– Обходят, говоришь? Савин! Карту!

Вера сквозь листву увидела, как полковник взял у подбежавшего молодого командира планшет с картой, развернул его и стал рассматривать.

– А как эта дорога? – спросил он.

– Захвачена.

– И эта дорога захвачена? Значит, друг мой, нам здесь выход закрыт.

У Веры как будто что-то внутри оборвалось.

«Чего же медлят!» – недоумевала она. Хотелось крикнуть: «Да уходите же!» Но сама подумала: «А куда?» Вспомнив, что оставила на поляне самолет без охраны, двинулась, чтобы бежать к нему, но удержалась: надо ведь получить обратный пакет. Тогда она подошла к солдату, намеревалась сказать ему: «Передайте дежурному, я жду ответа» – но вдруг ей стало за себя стыдно, и она вернулась к столу.

Из-за кустов донесся все тот же хриплый голос полковника:

– Весь батальон охраны на опушку леса! Закрыть все дороги!.. Сейчас же вызовите ко мне начальников отделов!.. Собрать по тревоге личный состав штаба! Поняли?

– Понял, товарищ полковник!

– Исполняйте!

Грохочущий гул моторов и стрельба становились все слышнее. Мимо Веры в сторону, откуда приближался этот гул по лесной дороге, прошли броневики, за ними пробежала рота охраны. У бойцов были в руках винтовки.

Не успел еще стихнуть топот бойцов, как за кустами снова послышались шаги. Вера обернулась. Отбрасывая по пути раскидистые ветви орешника, на дорогу вышел полковник в сопровождении молодого командира.

– Как вы думаете лететь обратно? – спросил он у Веры, передавая ей пакет.

Вера раскрыла свой планшет и показала прежний маршрут.

– Нет, так нельзя!

Вера вытащила карту и положила на стол. Полковник провел карандашом зигзагообразную красную линию – новый маршрут:

– Немедленно вылетайте, а то еще, чего доброго, подстрелят. – И пожал ей руку.

– Есть немедленно вылетать! – Вера козырнула и быстро побежала на лужайку.

Увидев свой самолет, она облегченно вздохнула. Глотая широко открытым ртом воздух и рассчитывая на «второе дыхание», она побежала еще быстрее. Достигнув самолета, крепко схватилась за борт и в один миг оказалась на его плоскости.

– Товарищ!.. Товарищ летчик!.. Стой! – сквозь шум мотора услышала Вера.

От леса, с той стороны, где грохотала артиллерия, бежал военный.

– Товарищ летчица! – подбежав к самолету, кричал он. – Возьмите раненого комиссара! Ведь иначе погибнет!.. Видите, какая заваруха!..

Понимая, что раненый очень свяжет ее, Вера все же решительно махнула рукой:

– Несите! Только быстрее!..

Ожидать было мучительно: Вере казалось, что ее вот-вот окружат танки. Наконец из-за кустов показались люди с носилками.

Раненый лежал, сжав челюсти, стараясь не стонать.

– Вот тебе, девушка, документы, – фельдшер передал измятую бумагу. – Помни, его фамилия Хватов… А твоя как?

– Железнова.

– Железнова?.. – чуть слышно прошептал раненый. Он закашлялся, изо рта хлынула кровь.

– Летите скорее! – умоляюще глядя на Веру, крикнул фельдшер. – Видите? – он показал глазами на Хватова.

Вера дала мотору газ, и послушный У-2, подпрыгивая, побежал по неровному полю.

Пролетая над Московским шоссе, Вера видела два встречных потока машин: к Москве беспрерывно шли санитарные автобусы и грузовики, большинство из них было загружено ранеными. К фронту двигалось много танков и каких-то высоких, ранее никогда Верой не виданных автомобилей с широкой, как стол, накрытой брезентом доской.

Вспомнив рассказы Кости Урванцева, Вера решила, что это и есть «катюши».

Она оглянулась. Хватов полулежал, запрокинув голову, и не двигался, глаза были закрыты. Фуражка свалилась, ветер пропеллера трепал его светлые волосы.

Взяв курс на север, Вера вскоре приземлилась у дома отдыха, где разместился эвакогоспиталь.

Когда Хватова сняли с самолета и положили на носилки, он неожиданно открыл глаза.

– Ваша фамилия Железнова? – облизывая сухие, запекшиеся губы, едва выговорил он.

– Железнова, – ответила Вера.

– Я воевал с полковником Же-лез-но-вым… – с трудом произнес Хватов и потерял сознание.

– Полковник Железнов – мой отец!.. Что с ним? – идя вслед за носилками, говорила Вера. – Пожалуйста, скажите, что с ним?..

– Товарищ летчица, – остановил ее дежурный врач, – об отце спросите в следующий раз. Видите, ему плохо.

Вера попросила медсестру, чтобы та написала ей о здоровье Хватова, а если его эвакуируют, сообщила адрес госпиталя.

– Куда его сейчас везти?!. Ведь он нетранспортабельный. У нас останется, – сказала медсестра и побежала к подошедшему автобусу: с фронта привезли раненых.

Когда Вера приземлилась на своем аэродроме, к ней подбежал Урванцев. Он шел за самолетом, пока она не подрулила к березам.

«Чего это он за мной ходит?» – досадливо подумала Вера. Сейчас ей было не до его шуток. Она заглушила мотор и соскочила на землю. Нога ее вдруг подвернулась, и Вера оказалась в широких объятиях Урванцева.

– Ходуля, что ль, поломалась? – спросил он.

Вместо ответа Вера оттолкнула Костю. Он не рассердился, а, сведя зрачки глаз к носу, состроил рожу и сказал:

– Вот что, пучеглазая…

– А без фамильярностей нельзя?

– Почему же, товарищ Железнова, можно и без фамильярностей, – ответил Урванцев и вдруг сразу стал серьезным. – Так вот, товарищ Железнова, мне дается задание… – Но не выдержал этого тона и, улыбнувшись, затараторил: – Сейчас мне говорил Владик Федоров, что он поддержал мою и твою кандидатуры. Только взял с меня честное комсомольское, что я по-серьезному отнесусь к заданию командира… С тобой он будет говорить отдельно. Так что нам работать вместе. Ну, что ты так на меня смотришь? Думаешь: «Несерьезный, ветропрах. Какой, мол, из него инструктор?..» Но теперь, Вера, все пойдет по-другому!.. – Он сделал короткую паузу и добавил: – И потом Федоров еще говорил, что нужно серьезно тобой заняться…

Вера нахмурилась и готова была ответить на это колкостью. Но Костя добродушно улыбнулся, и она тут же остыла.

– Ты не ерепенься!.. Со мной еще говорили Рыжов и Кулешов… Рыжов больше напирал на мое сознание, а Кулешов прямо сказал: «Брось ты свое ребячество!» И тому подобное… И приказал, как только ты появишься, сразу тебя к нему привести.

– Ты сказал, что утвердили мою кандидатуру. Значит, меня посылают в школу? – спросила Вера.

– Нет, не в школу… На мое место – ночником летать, туда, – Костя махнул рукой в сторону фронта.

– А ты?

– В летную школу!

Вера сорвала с головы шлем и с горечью проговорила:

– Устала я… Ох, как устала!.. – и пошла рядом с Костей.

– Я подожду тебя здесь. Доложи о своем прибытии ОД и пойдем к самому Кулешову, – сказал Урванцев, когда они приблизились к палатке оперативного дежурного.

Возвращаясь от дежурного, Вера посмотрела на Костю, который ждал ее, нетерпеливо крутя ремешок своего шлема, и невольно улыбнулась. «Вот бесшабашный! Не приведи бог какой-нибудь девушке связать с ним свою судьбу…» – подумала она. Подумала и сама же себя спросила: «Почему? А может быть, полюбив, он изменится? Ведь вот сейчас он ведет себя по-иному». Вера вдруг вспыхнула: ей показалось, что Костя принял необычный для него тон только для того, чтобы поухаживать за ней. А ведь Люся Астахова в нем души не чаяла, хотя и не пользовалась его взаимностью. И, переживая за подругу, Вера готова была наговорить Косте дерзостей, однако удержалась: «Какая, право, я глупая! Как можно сейчас, в такое время, думать о личном, когда предстоит такое серьезное дело! Разве можно вообще в войну сердиться друг на друга!.. Надо переломить себя!.. – Она шлепнула шлемом по своей ладони и снова взглянула на ожидавшего Костю, который теперь уже от нетерпения притопывал ногой. – Ну, и что же из того, что он такой сорвиголова? Зато ему все нипочем!.. И воздействовать на него надо не злостью, а добрым словом…»

– Товарищ Железнова, прибавьте шагу! – крикнул Урванцев. – Ведь командир ждет нас!

– Какой ты, право, Урванцев!..

– А что? Командир ждет, а вы все равно как по парку прогуливаетесь!.. – Он вдруг оборвал сам себя и уступил ей дорогу: – Прошу идти вперед!

Вера вошла в палатку первой. Рыжов протянул ей руку и спросил о полете. Кулешов поблагодарил за доставку раненого в госпиталь, и похвала подняла ее настроение.

– Вот что, друзья мои, – обратился Кулешов к Вере и Урванцеву. – Возлагаю на вас серьезное дело. Вас, Железнова, Урванцев будет готовить к ночным полетам. Через неделю вы замените его. За это время вы должны обучиться, перенять весь его опыт и даже вместе с ним слетать к партизанам. Ясно?

– Ясно! – ответила Вера.

– Ну вот, с сегодняшнего дня и приступайте!

Кулешов проводил летчиков к начальнику штаба и приказал ему спланировать их полеты так, чтобы выкроить время для совместных занятий.

Выйдя из палатки начштаба, Урванцев протянул Вере руку:

– Держи мои пять!.. И не сердись, сестренка! Ты же меня знаешь, уж такой я задался!..