Лоуренс Блокман. Истина в вине

Онлайн чтение книги Истории, от которых не заснешь ночью
Лоуренс Блокман. Истина в вине

С почтового парохода с желтыми трубами послышался хриплый гудок. С высокого мыса джунглей послышалось эхо, а гудок разбудил Хира Коэрта, гражданского инспектора, спавшего после обеда. Хир Коэрт даже не выругался; было слишком жарко, чтобы на это затрачивать какое-то усилие. Он открыл один глаз и посмотрел через непрозрачную ткань своего накомарника. За верандой тянулась целая группа хижин, с крышами, покрытыми сверкающим железом, китайские лавчонки, беленные известью, лачуги, прикрепленные к зеленеющему краю низкого берега реки.

А на некотором расстоянии от берега за грязным водоворотом, переходящим в безбрежное пространство без ряби, нетерпеливо дымил почтовый пароход, единственное связующее звено между Тэнджонгом Сэмэр и цивилизованным миром. А поскольку Хир Коэрт был официальным представителем этой цивилизации в Тэнджонге Сэмэр, он открыл и второй глаз.

Он проследил взглядом за целым роем шлюпок, направлявшихся в сторону парохода, и выкрикнул, что у него есть еще полчаса, чтобы сделать еще одно движение. Через полчаса он, вероятно, встанет, сполоснется теплой водой из яванской лохани, выпьет чашку кофе, застегнет на все пуговицы свою куртку из белого холега. И тогда, скорее всего, он будет готов сесть за свой письменный стол и принимать официальные сообщения и пятнадцать последних номеров Batavia Nicewsblad, которые его заместитель, метис, доставит на землю.

Привычная беззаботность инспектора, однако, превратилась в поспешность, когда он заметил, что из первой лодки высадился не его заместитель, походке которого всегда недоставало резвости, а белый человек, направлявшийся торопливой походкой, которого раньше он никогда не видел. Незнакомец так быстро добрался до бунгало инспектора, что Хир Коэрт успел только придать своему виду достоинство и тут же услышал стук в застекленную дверь своей веранды. Медленным шагом, не спеша, он пошел открывать.

Человек в костюме из легкой ткани, в белой каске стоял напротив и вытирал лоб шелковым платком. Вид у него был вполне упитанного человека, а жесты — простые и решительные. Его откровенная улыбка обозначила на лице две ямочки и говорила о его мужественном интеллекте — впечатление, усиливавшееся еще несколько и от того, что правое веко было наполовину прикрыто над немного поблекшим глазом.

— Это вы господин Коэрт? — спросил мужчина в костюме из шелковистой ткани. — Позвольте мне представиться: Поль Вернье. Генерал-губернатор обещал мне ваше содействие. Он написал вам?

— Вы прибыли раньше почты, — ответил инспектор. — Но в любом случае вы можете рассчитывать на мое сотрудничество. Не сочтите за труд присесть.

— Я прямо перейду к фактам, — сказал Вернье, буквально падая в высокое кресло с подголовником в виде веера. — Я явился на поиски убийцы.

— Дэйэки, может быть? — спросил толстенький инспектор. Надо идти вверх по течению реки, чтобы найти их. Но в наши дни они больше не убивают.

— Дэйэки меня не интересуют, — уточнил Вернье. — Я ищу американца, американца — убийцу Джероума Стикса…

Коэрт хлопнул в ладоши и что-то крикнул по-малайски. Из соседней комнаты послышалось ворчание.

— Я хочу предложить вам чашечку кофе, — объяснил он. — Сейчас как раз время кофе. А немного позже будет время джина. А где ваши вещи?

— Все мои вещи, которые нужны мне, во внутреннем кармане постановление на экстрадицию Джероума Стикса, скрепленное подписью генерал-губернатора Батавии. Я арестую Стикса, как только вы мне скажете, где он находится, и доставлю его на борт теплохода до того, как тот уйдет.

— Это невозможно, — сказал очень просто контролер.

— Почему? Я уверен, Джероум Стикс — в Тэнджонге Сэмэр.

— Никого похожего в моем округе не существует.

— Естественно, он должен быть здесь под другим именем. Да наверное, нет ничего проще найти человека в этой беспокойной метрополии. У вас здесь нет американца?

— Целых три.

Брови Вернье слегка взметнулись вверх, пока Коэрт говорил.

— Все трое работают на каучуковой плантации Кота Бхари, что вверх по реке. Добраться до плантации и оттуда вернуться, не считая времени, которое у вас уйдет на поиски американцев, — это два часа. А пароход отплывает через полчаса. Может, послать за вашими вещами?

На миг Вернье уставился на Коэрта. Потом его недовольная гримаса превратилась в широкую улыбку.

— Договорились, — сказал он, — если только это не доставит слишком много хлопот.

Коэрт снова постучал в ладоши и еще прошептал что-то по-малайски. Появился слуга с подносом.

— Сейчас за ними пойдут, а мы пока выпьем кофе.

На подносе кофе не было. Были только две чашки, сахарница, кувшинчик с горячим молоком и еще один кувшин. Вернье посмотрел, как Коэрт налил одну ложку черной жидкости из маленького кувшинчика в каждую чашку и добавил потом дымящегося молока. Питье напоминало кофе и издавало аромат, похожий на кофе.

— А теперь, — сказал Коэрт, протягивая ему чашку, — расскажите мне о человеке, которого вы хотите арестовать. Он вас знает?

— Нет.

— Так. В таком случае он ничего не подозревает. Вы сможете арестовать его за несколько часов до прибытия следующего парохода. И неприятностей не будет. У нас здесь нет тюрьмы. А фотография его у вас есть?

— Джероум Стикс — очень ловкий человек, — сказал Вернье. — Ему удался побег после совершенного преступления. Не существует ни его фотографии, ни отпечатков его пальцев. Я знаю его только по описанию, которое мне дали: среднего роста, худой, светлокожий, темные волосы и маленькие черные усики.

Подперев кулаками бедра, откинув голову назад, инспектор широко раскрыл рот, и оттуда послышалось какое-то кудахтанье.

Через минуту Вернье пришел к заключению, что Хир Коэрт, должно быть, смеялся.

— Скорее всего вы ошиблись округом, — расхохотался инспектор. — Те трое — все среднего роста, но это крепкие, хорошо выбритые парни. У них загорелые лица и ни у кого из них нет темных волос.

— Я же вам сказал, что Стикс — хитрец, — повторил Вернье с задумчивой улыбкой на губах. — Но я уверен, что он здесь. Он прибыл сюда из Батавии шесть месяцев тому назад.

— Эти трое тоже прибыли из Батавии шесть месяцев тому назад пароходом. Плантация перешла в другие руки, и новый владелец хотел, чтобы ею управляли американцы, потому что американские плантаторы умеют прививать деревья и урожайность каучука повышается вдвое. А какого плана этот убийца?

Вернье отпил глоток горького кофе.

— Человек, который не боится ни Бога, ни дьявола и в то же время светский человек. Он долго жил в Европе, где был известен как знаток музыки, женщин, вин. Впервые я услышал о нем, когда оказался во Франции.

— А-а… Франция, — изрек Хир Коэрт, и взгляд его задержался на полузакрытом веке Вернье. — Так это во Франции вас…

Он сделал неопределенный жест, как если бы испугался затронуть деликатную тему. Вернье заметил этот жест и улыбнулся.

— Да, — сказал он, — осколок шрапнели. Что, собственно, и определило мою нынешнюю карьеру. Для пехоты одного глаза недостаточно, поэтому меня списали и перевели в разведку. Во Франции я завязал немало знакомств, так что после перемирия благодаря этим знакомствам я смог остаться в Париже, чтобы изучить методику Бертийона в службе французской национальной безопасности. Как раз перед тем, как вернуться в Соединенные Штаты, я, помню, услышал про Джероума Стикса: он присутствовал на ежегодном банкете торговцев винами в Париже и участвовал в обычном дегустационном конкурсе вин. Он мог определить по вкусу столько вин, не имеющих этикетки, сколько опытные дегустаторы.

Хир Коэрт несколько раз цокнул языком.

— Гурман, — прокомментировал он.

— Он был богатым. Никто и не осведомлялся об источнике его состояния, конечно сомнительного происхождения. Три года назад он женился на богатой наследнице из Сан-Франциско, привез ее в Европу, а затем увез обратно в Калифорнию. Немного спустя после их возвращения было найдено тело миссис Стикс на краю заброшенной дамбы с пулей в голове. На дамбе были обнаружены следы машины Стикса, а потом и ее нашли в бухточке. Считалось, что Стикс утонул при падении. О двойном самоубийстве говорилось в письме: что, мол, они растратили все состояние наследницы, потеряли астрономические суммы в Монте-Карло и предпочли смерть бедности. Из-за приливов и отливов тело Стикса никогда не было найдено, но обнаруженные две гильзы в револьвере и тот факт, что состояние миссис Стикс промотано, заставило полицию принять версию о двойном самоубийстве.

— И конечно же это было ошибочно.

— Естественно. Речь шла о хладнокровном убийстве, совершенном в корыстных целях. Год спустя с одним подозрительным юристом произошла история: он был арестован, и в его сейфе полиция нашла письмо от Стикса, написанное из Батавии. Совершенно очевидно этот юрист, спрятав состояние убитой жены Стикса, должен был, видимо, дать ему знать, когда он сможет вернуться, ничего не опасаясь. Ну тогда министерство юстиции тотчас же запросило экстрадицию, и я выехал в Батавию, чтобы напасть на след. За год след мог, конечно, прекрасно испариться, можно также доказательства спрятать. Но теперь-то мой Стикс здесь. И никакого парохода в течение ближайших двух недель, а значит, он не сможет, отнюдь не сможет исчезнуть.

Инспектор Коэрт встряхнул головой, совсем озадаченный.

— Я в этом не совсем уверен, — объяснил он. — Нет ни гурмана, ни светского человека на плантации Кота Бхари. Здесь есть только американцы.

— Один из них и есть убийца. Когда мы сможем отправиться, чтобы арестовать его, господин Коэрт?

Инспектор почесал за ухом.

— Сначала мне нужно заняться пароходом. А уж потом мы обсудим вместе наилучший способ ареста.

— А пока я немного пойду прогуляюсь по городу, — заявил Вернье и поднялся. — Стало попрохладнее. Может, я чего узнаю.

— Господин Вернье, прошу вас, пока не открывайте эту дверь, — вскричал Коэрт, буквально погнавшись за детективом. — Подождите…

Он свернул газетный лист, зажег его и провел пламенем по экранной двери веранды, чтобы сжечь комаров, прилипших к наружной стороне и ожидавших возможности прорваться в дом.

— А теперь вы можете выйти. И закройте быстро дверь. Возвращайтесь через полтора часа, и тогда выпьем по стаканчику джина и посмотрим, что нам предстоит сделать.

Инспектору удалось убедить Поля Вернье подождать до завтра, чтобы начать охоту на человека. Солнце метало свои безжалостные лучи на реку кофейного цвета, когда они оба — Коэрт в белом и Вернье в одежде цвета хаки — спустились к берегу, проскользнули под сводом из пальмовых листьев, загораживающих своей тенью середину китайского узенького плоскодонного суденышка. Лопатообразные весла погрузились в коричневую воду. Небольшое судно начало подниматься вверх по течению.

Через несколько минут Вернье привлек внимание Коэрта к другой такой же китайской плоскодонной лодке, которая шла прямо за ними все время на одном расстоянии.

— Да, — сказал Коэрт. — Это ваши вещи. Я сказал, чтобы их погрузили на другой сампан, потому что нам и так тесно в этом.

— Да не нужны мне мои вещи, — заверил Вернье. — Мне совсем не нужно оставаться на плантации. Я арестую своего красавца и вернусь с вами, если вы ничего против не имеете.

— Буду рад, но боюсь, как бы вам не пришлось там подзадержаться. Я знаю всех троих американцев. Ни один из троих не отвечает вашим описаниям. Вам надо будет изучить их поближе. Генерал-губернатор попросил меня помочь вам, а посему я послал человека предупредить, что мы собираемся с ними пообедать и что, может быть, вы останетесь ненадолго, чтобы посмотреть, как добывают каучук.

На добродушных щеках детектива появились ямочки.

— Мне было бы не очень приятно действовать таким образом: принять гостеприимство человека, а потом надеть ему наручники. Если я замечу, что вынужден буду продлить свой визит, чтобы опознать своего подопечного, я им об этом скажу откровенно. У него слишком мало шансов, чтобы от меня удрать. Вот такая игра будет более тонкая, и так мне будет удобнее остаться.

— О нет! — воскликнул инспектор. — Невозможно! Я уже сообщил, что вы один из акционеров плантации и что у вас есть желание побывать у них. Вы ж не можете опровергнуть инспектора. Ну и потом, таким вот образом вам будет легче делать… ваше черное дело.

— Ну что ж, договорились. Воспользуемся этим способом на какое-то время, — кивнул серьезно Вернье.

Небольшая качающаяся дамба, два домишка, крыши которых были покрыты листовым железом, кусок джунглевых зарослей, выкорчеванных с тем, чтобы уступить место двум рядам гевей, являющихся границей плантации Кота Бхари там, где она касалась реки. В пяти минутах ходьбы от берега стояло на сваях бунгало, служившее жилищем белым администраторам.

Все три администратора, когда ему их представили, возбудили любопытство Вернье: Прэйл, Вилмердинг, Дорэн. Ничего не было от того образованного бонвивана в этих трех американцах грубоватой наружности; все трое были блондинами. Прэйл был человеком внешне любезным, ярким блондином с хитроватым выражением лица и вздернутым носом. Вилмердинг тоже был блондином, но волосы у него были как мочало, рукопожатие крепким. У Дорэна — живые, постоянно бегающие глаза, и волосы скорее с рыжинкой. Который же из них был черноволосым Джероумом Стиксом? Ни один из них, утверждал бы Вернье, если бы из надежного источника не знал, что убийца находится здесь. И один из троих — Стикс.

— Надеюсь, что ристэйфэл не вызовет у вас неприятного ощущения, сказал Вернье инспектор, когда они перешли обедать в комнату с закрытыми ставнями. — Это все, что повар готовит на обед.

— Это как раз то, что я ел на Яве, — ответил Вернье. — Мне нравится.

— Только не мне, — заметил Вилмердинг. — От ристэйфэла может заболеть желудок у целого стада буйволов.

Но какова бы ни была реакция буйволов на это национальное блюдо голландских поселенцев в Малайзии, Вилмердингу, совершенно очевидно, болей в желудке бояться не стоило. Он буквально навалил себе гору риса в тарелку и при этом начал украшать все это различной снедью, которую слуги поставили на стол: яйца с карри, жареные бананы, лук, пряные соусы, тертый кокосовый орех, крошечные красные жареные рыбки, острый красный перец и разное мясо с овощами и пряностями. Вернье посмотрел на Вилмердинга, как тот смешивал все, точно как в нидерландской части Индии. Вилмердинг поймал его взгляд, догадался, что Вернье счел его непоследовательным, и бросил: "А что? Что-то ведь надо есть!"

— Ристэйфэл неплохо бы сопроводить кружечкой пива, — сказал Вернье.

— У нас здесь никогда не было того, что можно назвать свежим пивом, проворчал Вилмердинг. — Льда нет, а теплое пиво пить невозможно.

За какой-то миг Вернье попытался изучить Вилмердинга. Он с той же энергией, что и его товарищи, набросился на ристэйфэл, но словно удар молнии Вернье поразила разница в манере держать и подносить вилку ко рту. Может быть, он и ошибся, поскольку затем увидел, как Вилмердинг вытирал губы тыльной стороной руки после того, как выпил глоток пива.

— А я в Батавии и в Сурабайе пил очень хорошее вино. Почему бы вам не заказать его? — предложил Вернье.

— А я не привык к вину и никогда его не пил, — заметил Вилмердинг, — у нас привычки плебейские. Только пиво и немного джина или скотча вечером. Прэйл, которого вы видите, много рассказывает о вине, которое он пил, но, если вы мне поверите, он скорее бы предпочел лед. Да, я уверен, не он один.

Он провел рукой по своей белой шевелюре и начал потягивать пиво с задумчивым видом, а затем снова принялся за рис.

И только тогда, когда вся эта значительная трапеза была закончена, Вернье открыл для себя средство вычислить, который из них троих мог бы быть образованным убийцей. Детектив насторожился и прислушался, когда Вилмердинг попросил Дорэна дать послушать немного музыку.

— Музыку? — повторил Вернье.

— Да. Дорэн играет, — ответил Прэйл. — Он играет на жутчайшем патефоне.

Да, патефон принадлежал ему. Дорэн это признал. А что господин Вернье желал бы послушать? Вероятно, ничего из того, что у него было. Потому что чертовски трудно насобирать коллекцию интересных пластинок здесь, в Борнео: так как надо было их переправлять пароходом, то чаще всего пластинки приходили сюда разбитыми.

— А можно взглянуть? — спросил Вернье.

Он рассматривал пластинки одну за другой, ожидая найти там записи опер, симфоний и другие какие-нибудь более серьезные произведения, особенно французских композиторов. А нашел джазовые мелодии, вышедшие из моды сентиментальные баллады, и нигде никакого следа вкуса цивилизованного человека, космополита.

— Да поставьте все равно что, — попросил он.

Патефон начал скрипеть, а потом раздался первый звук, явно диссонирующий. Вилмердинг покуривал свою трубку, сидя рядом с Хиром Коэртом. Прэйл подошел к краю веранды и посмотрел на реку через экранную дверь. Дорэн перебирал свои любимые пластинки, а Вернье медленно прохаживался по комнате, детально рассматривая своим живым глазом происходящую картину. Он остановился перед книжными полками и начал читать названия книг.

— Глядите-ка, — спросил он, — а чьи же это французские книги?

— Да они уже были здесь до нас, — вставил Вилмердинг. — До нас здесь жил плантатор-француз. Он их здесь оставил.

— Кто-нибудь из вас их читает? — спросил Вернье, беря наугад в руки книгу.

— Прэйл, так сказать, изобрел французский язык, — заметил Дорэн. — У него об этом и спросите.

Вернье держал французскую книгу на очень близком расстоянии от лица и медленно переворачивал страницы.

— А я изучал французский, — сказал он громко, как если бы разговаривал сам с собой. Затем, рассматривая комнату поверх книги, будто читая, изрек: — "В этом доме убийца".

В ожидании реакции он сделал паузу. Он был разочарован. Под огнем насмешек Прэйл как-то поглупел и сконфузился.

— А о чем идет речь, Прэйл? — спросил Вилмердинг.

— Переведи нам это, — приказал Дорэн.

— Да здесь… речь идет о домах, — сказал Прэйл. "Мэзон" это французское слово "хаус".

Раздался взрыв смеха. Когда воцарилось спокойствие, Хир Коэрт поднялся.

— Вы должны меня извинить, но мне надо вернуться в округ по очень важному делу.

Он выражал свои мысли с таким безмятежным спокойствием, как будто ни те, ни другие не догадывались, что дело это важное есть не что иное, как ежедневный послеобеденный сон.

— Вы, господин Вернье? Вы собираетесь пробыть несколько дней на плантации?

— Если не очень буду в тягость, — ответил Вернье.

— Чего-чего, а места всем хватит, — отреагировал Вилмердинг.

— Даже, если бы и не было, то мы все равно нашли бы, отправив, например, Дорэна спать с комарами, — вмешался Прэйл.

— Что меня убережет от выслушивания шуточек Прэйла, — отбил атаку Дорэн.

— Я хотел бы воспользоваться случаем, чтобы посмотреть, как вы из одного каучукового дерева получаете дюжину мячей для гольфа и комплект шин, — сказал Вернье. — Но я вас предупреждаю, — он остановился и посмотрел на Коэрта, — я буду совать нос повсюду и задавать вопросы, как женщина на футбольном матче. Я очень любопытный, любопытный до всего.

В течение всех последующих дней он демонстрировал свое любопытство хоть отбавляй. Он "заходил" то справа, то слева и задавал вопросы каждую секунду. С Прэйлом обходил плантацию на заре в тумане, задавая глупейшие вопросы на смеси английского с малайским местным жителям, которые делали диагональные насечки на гевеях: операция помогала латексу течь вдоль бороздок и стекать благодаря особой маленькой капельнице в фарфоровые сосуды. А когда жгучее солнце останавливало поток латекса, Вернье сопровождал Вилмердинга, который нес инспекционную службу: надо было следить за малайками, одетыми в пестрые саронги, которые собирали латекс в цистерны с повозками, запряженными буйволами. А потом он присоединялся к Дорэну в лаборатории и наблюдал, как тот, принимая латекс, выливал его в огромные чаны, где при помощи коагуляции образовывался каучук.

Прошло три дня, а Вернье ничего не удалось обнаружить. Он укрепился в мысли, что один из плантаторов — Джероум Стикс, но до сих пор не знал, был ли это Прэйл, или Дорэн, или Вилмердинг. Однако единственное, в чем он был уверен на сто процентов, это, что вот уже полтора года как Стикс изменил цвет волос. Убийца-брюнет из Сан-Франциско стал блондином. Должно быть, он использовал перекись водорода или что-то другое. И использовал регулярно, так как три дня Вернье наблюдал очень близко, найдет ли он хоть один волос, темный у корней. Но тщетно. Должно быть, волосы подкрашивались по мере того, как они росли. А иначе можно было бы обнаружить хоть этот признак.

Назавтра, когда все трое отправились и исчезли в утреннем тумане, Вернье остался в бунгало, сославшись на головную боль. Он лежал на своей колониальной кровати без пружин до тех пор, пока не стих последний слуга. Тогда он поднялся и отправился прямо в комнату Прэйла, где начал рассматривать тщательно все углы и закоулки. Он быстро порылся в ящичках комода и в сундуке, позеленевшем, тронутом тропической плесенью. Конечно, он понимал, что такой ловкий человек, как Джероум Стикс, не мог позволить себе разбрасывать компрометирующие себя бумаги, но надеялся обнаружить следы средства, обесцвечивающего волосы. На деле же нашел только одежду и фотографию старой женщины в кожаной рамочке, тронутой плесенью, и каталог большого чикагского универмага, специализирующегося на продаже товаров по выписке.

То же самое проделал в комнате Вилмердинга. В тот момент, когда открывал чемодан, показалось, что раздались шаги за дверью. Он быстро поднялся, прислушался, выглянул за дверь, но никого не увидел. Комната Дорэна тоже не принесла ему никакой информации.

Дорэн проводил большую часть дня в лаборатории. О таком месте можно было просто мечтать: там можно упрятать и средство для обесцвечивания волос и хну. Флаконом больше или флаконом меньше: среди всех этих химических реактивов подобный пустяк не мог привлечь ничьего внимания. Вернье отправился в лабораторию, чтобы и туда тоже сунуть свой нос. Он задал Дорэну, занимавшемуся латексом, несколько вопросов. Он потрогал флакончики и заглянул на дно жестяных бидонов. Дорэн вполне удовлетворил его любопытство по поводу всего и вся. Значит, и эта попытка не увенчалась успехом и ни к чему не привела.

Так Прэйл? Вилмердинг? Дорэн? Кто? Вернье закрылся у себя в комнате после обеда, чтобы поразмыслить и выработать план атаки. Да так глубоко погрузился в свои мысли, что опоздал на ужин. Его появление на пороге столовой положило конец явно оживленному разговору. Он сел, и разговор возобновился, но на весьма банальную тему. Чувствовалось, что плантаторы изо всех сил пытались скрыть начатую было без него тему разговора. Поэтому Вернье понял, что разговор явно касался его самого.

После обеда они затеяли игру в покер. Все четверо уселись на веранде. По лицам струились капли пота, а свет лампы золотил их обнаженные руки.

Вернье был молчаливее, чем обычно. Он изучал своих партнеров по игре.

Джероум Стикс конечно же был игроком. А посему мог обнаружить себя во время игры в карты. Один из американцев, факт, непреложный факт, проявлял острый интерес к игре, значительно больший, чем все остальные. Это был Прэйл. Тем не менее удача ускользала от него, а все жетоны скапливались у Вернье. И уж, конечно, никто из троих не делал хорошую мину при плохой игре. А напряженность обстановки Вернье приписал своим значительным выигрышам, В этот вечер разговор явно не клеился, и всего несколько слов, произнесенных за все время игры, были адресованы явно не ему.

В конечном счете, когда удача улыбнулась ему и он побил своим каре из шестерок тузовый фулл Прэйла, Дорэн бросил карты на самую, средину стола и откашлялся.

— Скажите все-таки, Вернье, — начал он, в упор разглядывая детектива, — зачем вы приехали на Борнео, но только скажите правду?

— А я думал, что Коэрт вам все объяснил, — отреагировал Вернье.

— Мы хотим поговорить с вами об истинных причинах вашего приезда, продолжил Вилмердинг. — Само собой, эта история с акционером придумана, потому что просто-напросто плантация Кота Бхари не принадлежит никакому акционерному обществу. Это — собственность одного человека. Я в этом убежден на сто процентов.

Вернье расхохотался очень естественно, поскольку, как бы он ни тщился понять, что все испортил, он был достаточно способен оценить ту злую шутку, которую сам над собой сыграл, согласившись на предложение инспектора выдать себя за контролера.

— А вы что думаете, я приехал сюда продать вам слитки золота? добродушно спросил он.

Неловкая тишина воцарилась на несколько секунд. А потом, делая безразличный вид, Прэйл спросил:

— А какой, собственно, слиток золота вы искали сегодня в моей комнате?

— В вашей комнате?

— Да, — настойчиво произнес Вилмердинг. — Мы заметили, что вы произвели нечто вроде обыска в поисках средства от головной боли.

— Мне это не нравится, — вмешался Дорэн. — Ваш сюда приезд под несостоятельным предлогом. Ну как не подозревать вас в том, что вы замышляете неизвестно что? То, что вы шпик, это — несомненно, но какого рода, не знаю.

— Не будьте смешным.

— А он и не смешон. — На сей раз заговорил Вилмердинг. — Мы живем здесь вдали от цивилизованного мира, и нам приходится рассчитывать только на самих себя, чтобы гарантировать себе безопасность, и поэтому мы абсолютно вправе быть подозрительными, когда речь идет о незнакомых нам людях. Ничего нет смешного в том, что человек пытается защитить себя от возможных врагов.

— А как случилось, что вы приехали в Тэнджонг Сэмэр, о котором большинство людей и слыхом не слыхивало? — спросил Прэйл. — Почему вы выбрали плантацию Кота Бхари среди сотен других плантаций нидерландской Индии?

Вернье руками подпер подбородок с видом беспечного человека.

— Я вам сейчас скажу, почему я приехал в Тэнджонг Сэмэр. Я приехал сюда, чтобы арестовать убийцу.

Все три плантатора вздрогнули. От удивления, может быть? Или от злобы?

— Я буду откровенен, — продолжал Вернье. — Я сказал даже инспектору, что неплохо было бы выдать меня за акционера, пока я не найду среди вас троих человека, которого я разыскиваю. Я знаю из надежного источника, что убийца находится на каучуковой плантации Кота Бхари.

Вернье снова улыбнулся, и его единственный глаз смотрел так откровенно, что все трое как-то сразу успокоились и откинулись на спинки своих стульев. На какой-то миг напряжение спало.

Прэйл сказал:

— Держу пари, что человек, которого вы ищете, это — Дорэн.

— Если вы здесь задержитесь еще на некоторое время, думаю, вы вправе будете меня арестовать как убийцу Прэйла. Все идет к тому, — сказал Дорэн.

— А как зовут этого убийцу? — спросил Вилмердинг.

— Джероум Стикс.

Острый взгляд Вернье скользнул от одного американца к другим, но никто из них и глазом не моргнул.

— Никогда о таком не слышал.

— Это — не фамилия, скорее — название овоща.

— Так все-таки, который из нас?

Вернье спокойно прикурил от керосиновой лампы, перед тем как ответить.

— Ни один из вас, — ответил он. — Сразу после приезда я понял, что сведения, которые получил, были неверными. У Джероума Стикса были темные волосы, а вы все — естественные блондины. И никакого обмана с париками я не вижу, а посему собираюсь вернуться на Яву ближайшим теплоходом, а потом — в Штаты. А себя упрекаю в том, что подозревал вас всех напрасно, но то — не моя вина. И в качестве достойного штрафа и чтобы вам доказать, что никакого злого умысла с моей стороны не было, я предлагаю в вашу честь ужин в день прибытия теплохода. Вы сможете, без сомнения, взять себе день отдыха, так как я знаю, что капитан Ван Лаар — истинный гурман. На борту его парохода прекрасный винный погребок. Это — крупный специалист по шамбертену, у него великолепный шеф-повар. Я попрошу капитана отпустить к нам повара и снабдить его по такому случаю несколькими бутылками вина. Я призываю вас на этот раз отказаться от ристэйфэла и устроить пирушку. Что вы скажете по этому поводу?

Ответ на приглашение прозвучал не сразу. Казалось, плантаторы немного колебались. Первым заговорил Вилмердинг.

— Конечно, мы пойдем вместе с вами и перекусим.

— Ну и прекрасно, — поддержал разговор Вернье. — Я вам обещаю маленький праздник, который вы не скоро забудете. А что бы вы сказали по поводу блюда из кабана в соусе из мадеры на горячее? У вас будет соус из мадеры, если, конечно, здесь можно поймать кабана. Может быть, и я бы с вами поохотился, если бы кто-нибудь из вас мне одолжил ружье.

— Да я вам сам убью кабана, — пообещал Дорэн. Я не люблю давать свои ружья.

Назавтра Вернье спустился к реке и отправился в Тэнджонг Сэмэр с визитом к инспектору.

— Господин Коэрт, — спросил он, — когда пароход отплывает из Батавии на Борнео?

Инспектор взглянул на красные линии на карте, висевшей на стене, заглянул в расписание.

— А у вас есть такая возможность отправить послание на пароход, пока он не вышел с Явы? — осведомился Вернье, в то время как Коэрт листал расписание.

Инспектор провел рукой по своему двойному подбородку прежде чем ответить.

— В Бэлик Пэйпэн, — сказал он, — есть радио. За двадцать пять гульденов я могу послать Оурэнг-Ааут, который доберется до берега на веслах прямо до станции в Бэлик Пэйпэн. А зачем это?

— Я бы хотел, чтобы консул Соединенных Штатов в Батавии направил мне несколько предметов. Консул знает хороший винный погребок в Батавии. Мне бы хотелось, чтобы он мне прислал шамбертен того же года, каким он меня угощал, когда я у него обедал. Может быть, мне понадобятся и другие вина, да и повар. Он может послать сюда повара из отеля "Индия". Вместе со всем этим мне нужно запросить все необходимые продукты, которые я укажу, и лед.

— Очень хорошо, — сказал инспектор, — если вы мне дадите двадцать пять флоринов и оплатите стоимость послания, я прослежу за тем, чтобы оно ушло немедленно. Честно говоря, я рад, что вы вернулись; если бы вы не пришли, я сам отправился бы за вами сегодня же после обеда. Вам необходимо остаться у меня до отхода вашего теплохода.

— Почему?

— Потому что ваша жизнь на плантации теперь в опасности.

— И что же вынуждает вас поверить в это?

— Я знаю это через местных жителей. И мои слуги уже об этом говорят. Здесь новости распространяются очень быстро. А в конечном счете все новости стекаются ко мне. Вы же сообщили плантаторам о вашей миссии.

— Но вы ведь в абсолютной безопасности. Генерал-губернатору не в чем будет вас упрекнуть.

— Боюсь, что "подопечный" убьет вас раньше, чем придет пароход.

— А вот и нет, — улыбаясь, ответил Вернье. — Мы стали добрыми друзьями, и я устраиваю ужин, дабы скрепить эту дружбу. И поэтому должен вернуться на плантацию. Все зависит от моего там присутствия.

— Ну смотрите, дело ваше. Но помните, что я вас предупредил.

— Я так это и расцениваю. А пока поспешите отправить SOS. Итак, мне нужны: и еда, и питье, и лед. Само собой разумеется, вы тоже приглашены.

Казалось, добрые отношения были восстановлены, когда Вернье вернулся на плантацию. Все трое американцев не проявили никоим образом, что они не приняли Вернье и его профессию, "вымощенную благими намерениями". Однако все-таки детектив чувствовал за этим внешним фасадом некоторое недоверие, более того, у него было такое чувство, что один из них питал к нему враждебность. Но в конце концов Вернье уснул спокойным сном, положив на всякий случай свой револьвер под подушку.

Такие подушки в форме цилиндра встречаются под накомарником в нидерландской Индии и служат для того, чтобы ночью во время жары легче дышалось. Такие валики в Соединенных Штатах не в ходу.

В течение всей последующей недели до прихода теплохода Вернье буквально превратился в агента по рекламе своего ужина. Он с энтузиазмом перечислял все те блюда, которыми будет угощать приглашенных; направо и налево расхваливал вина, которые будут подаваться к каждому блюду во время ужина, и в частности, шамбертен, королевское красное бургундское вино, вино крепкое, ароматное, пьянящее, любимое вино Наполеона…

— Да, впрочем, любой шамбертен хорош, — утверждал Вернье, — но шамбертен 1911 года — вне всякой конкуренции. Это — nec plus ultra,[1]Высший класс. вы увидите.

Оставалось три дня до прихода теплохода, заговорили об охоте на кабана. И все трое плантаторов решили отправиться на охоту.

— Вы пойдете с нами? — спросил Прэйл у Вернье.

— У меня нет ружья, — ответил тот.

— У меня целых два, — сказал Вилмердинг, — одно можете взять вы.

В последнюю минуту, однако, Вилмердинг заметил, что упаковка каучука движется медленно и не подготовлена к отправке необходимая партия на ближайший теплоход. Поэтому, мол, он решил остаться на плантации, чтобы ускорить эту работу. Прэйл и Дорэн вместе с Вернье отправились в джунгли, которые начинались сразу за пределами плантации. Вернье заметил, как бы между прочим, что только на нем была белая колониальная каска, а на его спутниках — цвета хаки.

— Да мы далеко не пойдем, — заметил Прэйл. — Иногда кабаны подходят близко к плантации, прямо под деревья.

Они приняли решение, что Вернье пойдет прямо, а Прэйл и Дорэн зайдут справа и слева. Перед ними двигались малайцы.

Но как только оба спутника его исчезли в зарослях, Вернье остановился. Честно говоря, ему бы хотелось видеть обоих американцев не позади себя, а впереди. Джероум Стикс был опасным человеком. Детектив снял свою белую каску и повесил ее на кусты лантаны, а затем сделал несколько шагов в сторону и присел в сыроватых зарослях травы, положив между колен свое ружье. Таким образом, самого его не было видно, а видна была лишь его каска, яркое белое пятно над густой зеленью. Он подождал минут двадцать, не переставая отгонять мух и насекомых. И тогда он услышал выстрел, а потом и еще два. Четвертый выстрел попал прямо в его каску, которая взметнулась вверх, ударилась о дерево и упала на землю прямо ему под ноги. Да, Джероум Стикс умел хорошо целиться. Так все-таки, кто же из них? Вернье поднял свой головной убор. Удар пришелся на левую сторону. От Прэйла слева?.. Или от Дорэна справа?.. Он повесил каску снова на куст в то же положение, что и до выстрела, и посмотрел на дырки. Потом он их рассмотрел поближе. Пуля попала ни слева; ни справа, она летела сзади. Значит, одному из них удалось повернуть назад и приблизиться с тыла, несмотря на предосторожности. Но кому?

Он надел каску и отправился по направлению к плантации. Вернье надеялся встретить по дороге к дому того, кто стрелял. Но надежда обманула его. Он дошел до бунгало, не встретив ни одной живой души. И только полчаса спустя вернулись Прэйл и Дорэн в сопровождении малайцев, которые несли тушу убитого кабана.

И все. Больше не было ни одной заблудившейся пули. До прибытия парохода, и, когда пароход с желтыми трубами стал на якорь в устье реки, Вернье так и не догадался, кто же все-таки стрелял в него.

Теплоход прибыл после обеда, в жуткую жару, из-за которой воздух был какой-то серый. Инспектор попросил капитана простоять на якоре до полуночи, а не отправляться в обратный путь как обычно, после короткой стоянки. Ведь в любом случае в Бэлик Пэйпон он вернется до рассвета.

Повар, которого выписали из Батавии, отправился к берегу в сампане, буквально погружавшемся в воду под тяжестью корзин со съестными припасами, ящиков и огромного куска льда, завернутого в джутовую ткань. Повар тотчас по прибытии направился к дому Хира Коэрта, тут же расположился на его кухне, выпроводив оттуда своего предшественника, китайца, и начал проявлять свое искусство повара высшего класса. И из-за прекрасной, удобной кухни, и из-за времени, которое потребовалось бы на доставку всей этой провизии на плантацию, все трое американцев согласились отправиться на ужин в $4бдессу.

По старой голландской привычке ужину предшествовали несколько порций джина прямо на веранде. Вернье гордо раздавал меню, написанное по-французски, каждому гостю, а сам наблюдал за выражением лиц троих плантаторов.

ГУСИНЫЙ ПАШТЕТ С ПОРТО

ОМАР ПО-АМЕРИКАНСКИ

ТРЮФЕЛИ, ПРИГОТОВЛЕННЫЕ В ЗОЛЕ

КАБАН С СОУСОМ ИЗ МАДЕРЫ

СУФЛЕ ИЗ ЯБЛОК

ЗАБАЛЬОНЕ

РОКФОР

ПЕТИФУР

КОФЕ

МОНРАШЕ 1904 ГОДА

ШАМБЕРТЕН-КРЕЗИНЬИ 1911 ГОДА

КАСТЕЛАНСКОЕ ШАМПАНСКОЕ 1019 ГОДА

Глаза голландского инспектора и капитана парохода, которые тоже были приглашены, расширились от удивления, а лица их озарились радостью при чтении меню. На лицах американцев не было и малейшего проблеска понимания.

Плантаторы цокали языками, пробуя гусиный паштет в желе из портвейна, и громко ахнули, когда им подали дымящегося омара, издававшего аромат белого вина, коньяка и томатной подливки.

Поль Вернье сидел во главе стола, на котором сверкали блеском хрустальные стаканы, серебро, прибывшие из Батавии, и, казалось, очень забавлялся всем этим. Иногда, случалось, и ему доводилось становиться таким же шумным как и американцы, по когда заговаривали о винах, он начинал говорить совсем тихо, чином, полным благоговения.

— Вот это монраше, — говорил он, наливал себе золотистого ароматного вина к омару, — это монраше превосходит все белые вина мира. Конечно, соперничать с шамбертеном оно не может, но в 1904 году оно было таким же прекрасным, как и белое бургундское вино, а может, еще и будет.

Американцы одобрительно кивали. Белого вина было очень много, а посему пили они, не ограничивая себя. А монраше было очень хмельным вином… А истинной прелести трюфелей они, несомненно, не оценили. Трюфели были запечены в картошке прямо в золе. Стоило очистить картофельную шкурку, как оттуда сочился несказанной прелести трюфель…

Затем на горячее был подан кабан в соусе, роскошном винном соусе сиреневато-розового цвета и шампиньоны на гарнир.

— Ну а теперь, — сказал Вернье, — король вин. Лучшего, чем шамбертен, никогда не существовало. А лучшего шамбертена, чем за 1911 год, — и подавно. Смотрите-ка!

Тщательно упакованная в корзиночку с ручкой, бутылка переходила из рук в руки. Вернье обратил внимание собравшихся на паутину, которой была покрыта бутылка, а затем, налив немного вина в свой бокал, выставил его к восхищению собравшихся.

— Вы полюбуйтесь на этот цвет! — сказал он. — Настоящий рубин. Как яркое, вспыхивающее пламя. Огонь тысяч солнечных закатов. А букет-то какой! Да вы только понюхайте! Да это же чистая поэзия! Вот это вино! Если и существует вообще на свете вино, так только это! Шамбертен!

И он поднес свой бокал каждому из гостей прямо под нос и стал рассматривать по очереди каждого из них, как они вдыхают "душу вина".

— А теперь передайте мне ваши большие рюмки, пожалуйста!

Держа бутылку почти неподвижно, он наполнил рюмки на три четверти. Своим живым глазом оглядел стол. А потом вдруг опустил ложку в тарелку с кусками льда. И начал бросать кусочки в рюмки с вином.

Вилмердинг, сидевший напротив него, аж подскочил на стуле, открыв рот, как если бы он увидел что-то ужасное.

— Боже милостивый! Да не кладите вы лед в этот шамбертен! — сказал он, раздосадованный, тихим голосом.

Вернье выронил ложку, скользнул рукой в карман и немедленно оказался на другом конце стола, да так быстро, что Вилмердинг и сесть не успел. Послышался лишь металлический стук, ругательство — и пара наручников уже сверкала на запястьях Вилмердинга.

Вернье объявил всем:

— Джероум Стикс.

Шум, замешательство воцарились в комнате. Гости поднялись, закричали, зажестикулировали, а инспектор буквально зарычал что-то по-голландски капитану парохода, который неистово мотал головой. Прэйл стучал кулаком по столу и бросая в лицо Вернье проклятья. Дорэн, обняв рукой за плечи Вилмердинга, уверял его, что все будет хорошо. А сам Вилмердинг, разинув от удивления и неожиданности рот, продолжал смотреть на Вернье.

— Джероум Стикс, — повторил Вернье.

— Лжец! — зарычал Дорэн.

— Нет! Так дело не пойдет! — Прэйл двинулся на Вернье, размахивая стулом.

— Подождите!

Вернье мирно замахал обеими руками. Прэйл замер.

— Я сейчас вам расскажу. Расскажу, как я узнал, что именно этот человек — Джероум Стикс.

Прэйл поставил стул на пол.

— Только сибарит и эпикуреец, такой как Джероум Стикс, мог быть шокирован тем, что я положил кусок льда в шамбертен. Только истинный гурман, высоко ценящий вина, может знать, какой букет исчезнет при смешении его со льдом. Стикс знает, что красное вино пьется комнатной температуры, и позвольте, господа, представить вам Джероума Стикса, эпикурейца, так давно разыскиваемого в Сан-Франциско.

— Что, Вилли? Есть ли хоть капля правды во всем этом? — спросил Прэйл.

Стикс, сиречь Вилмердинг, даже не повернул в его сторону головы. Он мрачно рассматривал жирное фиолетовое пятно, которое все увеличивалось и увеличивалось на скатерти. В огне схватки Вернье, когда надевал ему наручники, опрокинул сразу три рюмки вина.

— Послушайте, Вернье, — сказал наконец человек в наручниках, — может быть, вы мне сделаете последнее и вполне разумное одолжение?

— Конечно, — ответил Вернье, — если вы поступите аналогично. Скажите мне, как вам удалось стать блондином, не прибегая к помощи краски?

Вилмердинг — Стикс едва заметно улыбнулся.

— А я всегда им был. И когда мне пришлось как следует "повертеться" в жизни, я сказал себе: "Кто знает, может быть, наступит день, когда мне придется скрываться…" И тогда я приучил себя к тому, чтобы перекрашивать волосы в черный цвет, зная, что однажды я смогу стать блондином, когда захочу… Ну а теперь вы можете мне сделать последнее одолжение?

— Какое? — спросил Вернье.

— Налейте мне бокал вашего шамбертена… но без льда.


Читать далее

Лоуренс Блокман. Истина в вине

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть