Онлайн чтение книги Из жизни взятое
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ДВАДЦАТИПЯТИТЫСЯЧНИК, рабочий-ленинградец Клюев Григорий Николаевич не замедлил приехать. С чемоданом и связкой книг он тоже временно, до подыскания себе жилья, остановился в школе. С первого же дня Клюев стал знакомиться с людьми, в первую очередь, с беднотой.

А потом, как и следовало ожидать, – собрание. Все коробовские, вступившие в колхоз, пришли быстро и дружно. Даже те, кто желал «Восходу» скорейшего заката, тоже к означенному часу были в большом классе школы.

Клюев прошел за стол и, не садясь, спросил:

– Кого выберем председателем собрания?

– Марью Павловну! Она и в прошлый раз проводила.

Выбрали. Учительница заняла место.

– Кому слово?

– Разрешите…

Клюев начал речь с того, что он по запросу колхоза «Восход», с путёвкой окружкома партии приехал сюда, если угодно народу, на должность предколхоза.

– Просим и выбираем!.. – послышались реплики. – Один или с семьёй?

– Семья пока в Ленинграде. Устроюсь – приедет и семья: жена, двое малышей…

– А какой профессии, извините?

– Работал на заводе металлоизделий. Так что, кузнечное, машиноремонтное дело из рук моих не выпадет, сумею…

– А это нам и любо. Такого принимаем.

Ответив на все вопросы собрания, Клюев заговорил о политике, но заговорил понятным, простым рабочим языком.

– Конечно, товарищи «восходовцы», не делает вам чести то, что в самую последнюю очередь решили объединиться в колхоз. Новые формы ведения сельского хозяйства неизбежны. Политика партии, – вы читаете газеты, – ясна. Индустриализация страны, всеобщая коллективизация деревни, ликвидация кулачества как класса, отправка в деревни двадцати пяти тысяч рабочих от станка для руководства колхозами, масса новостроек – всё это великие дела великих планов и задач, разработанных нашей партией. Всё это будет выполнено. А если нет, тогда нас сомнёт мировая буржуазия. Но этого не случится. Не для того великий Ленин создал могучую партию, создал новый тип социалистического государства. Трудящиеся при любых условиях сумеют постоять за свои права… А теперь давайте поговорим о малом. О плане работ нашего «Восхода». Вы хозяева. Вы и подсказывайте, с чего начать. А потом изберём правление, руководителей участками работ и так далее… Кто возьмёт первый слово?..

Молчание длилось несколько долгих томительных минут. Только слышались тяжёлые вздохи.

– Пассивно, товарищи, пассивно, – Мария Павловна выжидательно смотрела на собравшихся.

– Дайте мне слово сказать.

И, сразу оживившись, Мария Павловна объявила:

– Слово предоставляется представителю окружной газеты, нашему земляку, товарищу Кораблёву Василью Сергеевичу.

– Во, к какому моменту прикатил!

– Послушаем, а потом и мы начнём, – послышались голоса.

– Начинай, товарищ Кораблёв, с лёгкой руки, авось, следом за тобой разговорятся. Это у нас всегда так – начать трудно, а дальше пойдёт.

Кораблёв подошёл к столу с раскрытым блокнотом.

– Сначала я хочу, граждане-соседи, поправить сказанное Марьей Павловной: я не представитель от редакции, я вернувшийся в своё Коробово навсегда. И прошу, с первых слов, принять меня в члены колхоза на общих основаниях. Три коровы, лошадь и мелкий скот со двора моего папаши подлежат сдаче колхозу, постройки разные – тоже, значит, и моя паевая копейка не щербата. Могу я работать в плотничьей, строительной бригаде, а такая должна быть, ибо надо начать дело с постройки большого скотного двора и конюшни, дабы общее было действительно общим…

– А держал ли ты в руках топоришко, чтобы плотничать уметь?

– Думаю, что за четыре года в техникуме я кое-чему обучился. Попрактикуюсь, увидим…

– Ну, тогда дуй дальше…

– Продолжаю: на этих днях с моим дружком Судаковым мы побывали в колхозе в Бортникове. Вы знаете, что этот колхоз существует уже второй год, и знаете по газетам, что он на хорошем счету в округе.

– Расскажи, расскажи, как там?

– Поучимся бриться на чужой бороде.

– Только не всякий сказ – нам указ…

– Ну, разумеется! – оживился Кораблёв, – мне уже и то хорошо кажется, что слова подкидываете. Так оно веселей дело пойдёт. И вот слушайте, что скажу о бортниковском колхозе, в который входит целый куст деревень…

«Молодец! Он, кажется, своим исчерпывающим выступлением лишит меня слова», – подумал Судаков и одобрительно кивнул Кораблёву. А тот развернул блокнот и продолжал речь, прибегая к своим бортниковским записям. Он говорил о том, что видел в Бортникове, и старался разговор вести к тому, как применить опыт в коробовском «Восходе».

– Я у них шагами вымерял длину и ширину скотного двора. Полтораста коров во дворе размещаются на площади ста восьмидесяти шагов, а в ширину на тридцать пять. Весь план двора и с кормокухней мне ясен. Можем такой построить? Можем. Лес даст райземотдел, известь достанем, а камня у нас сколько хочешь. Трудней с гвоздями… За силосную башню в этом году не ручаюсь. Поздно. А до весны и её соорудим. Нужна будет плотничья бригада человек пятнадцать. Они у нас наберутся… С помощью нашего двадцатипятитысячника Клюева Григория Николаевича станем добывать трактор. А это же основа основ.

– А лошадей куда? Символ! У лошадей и пахарей тогда праздник будет. Соха – она верный друг и помощник мужика.

– В Бортникове два трактора. На них только что не молятся. Да и везде трактору открывается широкое поле. Если взять «Клектарк», он тяжёл, неповоротлив и после дождей завязнет. «Фордзон» легче, лучше. А ещё лучше «Красный путиловец». Вот тут нам товарищ Клюев и поможет иметь «Путиловца». И ещё скажу о Бортникове в пример нам: мы там с товарищем Судаковым приметили упор на животноводство. Не зря давным-давно славится вологодское масло. Коровы – главная доходная статья. У них более половины дохода от молочного скота, частично от льна, остальное для своих нужд. А теперь прикиньте в уме сами: у единоличника затрата труда на одну корову выходит 120 дней за восемь месяцев. У кулаков-четырехкоровников до 80 дней затрачивается на корову. А если в колхозе, то всего времени на каждую корову выйдет 25–28 дней. Потому как одна скотница может обслужить и десять голов и даже больше.

– Смотрите, какая голова меньшак у Кораблёва, этот не чета Яшке.

– Нахватался культуры, потому и не робок.

– Да, учит тех, кои в три раза его постарше.

– И дело говорит.

– В правление его надо… – шушукались мужики, слушая выступление Кораблёва.

– А как там труд и оплата?

– Скажу и это. Не всё, но скажу. Не говорю о трактористах. Их у нас пока нет. А пахарь пашет норму полгектара за десять часов.

– Это много. Наша земля не усадебная. Здесь тяжелей. За тридцать часов гектар, пожалуй, можно согласиться, – поправил кто-то из мужиков.

– Не настаиваю, товарищи граждане, вам видней. Оплата там по разрядам от шестидесяти копеек до одного рубля и двадцати копеек.

– Подходяще.

– Учитывают там количество, а следят за качеством. Плохо скосил – перекоси! Недобросовестно мелко вспахал – перепаши? Вот какой порядок у людей. Разве он нам не по плечу? Колхоз крепкий: детсад есть, школа тоже, столовая в барской усадьбе, газет-журналов хватает. Радио. Телефон. Агроном у них свой человек.

– Молодец Гришка Капуста!.. Смотри ты, из голодранцев, а как он там развернулся!..

– А кто нам мешает? Никто. Поздно начали – не беда. Догоним. А ещё очень важно, сами рассудите и сейчас же выберите во главе с товарищем Клюевым надежное правление, наподобие бортниковского, из трех или пяти человек. Да ответственных руководителей за животноводство, за организацию труда в колхозе, за учётно-финансовое дело и культбыт. И с первых же дней надо организовать агроучёбу и политзанятия с желающими.

После этого выступления расшевелилось, заговорило собрание.

В перерыв Судаков пожал Кораблёву руку.

– Не ожидал, Василий Сергеич, будет толк, будет.

– А ты скажи об этом в редакции Геронимусу. Я не пропащий. Он ещё услышит обо мне!..

Желающих поговорить после Васькиной речи нашлось много. Судаков дополнил речь Кораблёва фактами кулацких враждебных вылазок, призвал колхозников к бдительности и бережливости колхозного добра.

Марья Павловна горячо обещала всё свободное от школьных занятий время отдать колхозу. И счетоводству помочь и кружок политграмоты взять на себя, если ей доверит единственный в Коробове коммунист Клюев.

И уже подходили к столу один за другим колхозники, просили записать:

– Меня в плотничью бригаду…

– Меня к коровам…

– Я хочу в конюхи.

– Меня на кормовой фураж пишите.

– В бригаду пахарей…

– Всех запишем, но если где окажется кто лишним, а где недостача людей, придется пересмотреть, – отвечал Клюев и заносил фамилии в тетрадь.

Состоялись выборы. Ваську избрали в правление колхоза. И всю ту ночь после собрания правление вместе с бригадирами разрабатывало рабочий план.

На той же неделе, 31 августа, в Коробове и в окрестных деревнях за Пошехонским трактом справлялся пивной праздник Фрола и Лавра.

Приезжал агитатор из Вологды, предупреждал:

– Бога нет, всем святым праздникам конец. Не пьянствовать а трудиться надо.

Люди слушали, кивали, соглашались, что и бога нет и что святые плохие помощники. Но так уж заведено: праздник есть праздник! Конец всех полевых работ, и уборка урожая закончена, и паренина вспахана, и озимовое посеяно – как не праздновать, как не испробовать пива из свежего солоду?

И решили коробовские и прочих окрестных деревень мужики и ребята справлять не по святцам «юбилей» Фролу и Лавру, а назвать праздник в советском духе днём «Снопа и борозды».

Состоялся праздник. И длился не один день, а целых три дня и три ночи.

Гуляли во Владычном, гуляли в Мошенникове, пили пиво и самогон в «Восходах». И по другую сторону Пошехонского тракта шло веселье – дым коромыслом. К счастью, убийств не было, но без драки не обошлось. Сводили счёты: мужики между собой, ребята между собой. Ни Судаков, ни Кораблев не вмешивались. Обычного разгула не предотвратишь, лишь бы обошлось тихо. Да не обошлось.

Вспыхнул гуменник. Набежали люди. Одни – тушить, другие – снопы из скирд таскать. Урон колхозу был большой. Пшеницы сгорело пудов пятьсот. Деревне пожар не угрожал.

Судаков взял лошадь в колхозе и верхом поскакал во Владычное – говорить по телефону с Вологдой о пожаре, о пьяном празднике «Снопа и борозды». А когда вернулся в Коробово, там еще неприятность: пьяные подкулачники, подстрекаемые Яшкой, в два кола избили Кораблёва. Заступилась деревенская молодежь, организованная для порядка Марьей Павловной. Ваську кое-как вызволили, притащили в школу. Марья Павловна сама сделала ему примочки, перевязку и уложила на свою постель.

Предколхоза Клюев чувствовал себя отвратительно. Так нескладно начинаются первые дни его руководства колхозом. Доброжелатели его предупредили:

– Григорий Николаевич, поостерегитесь, как бы запросто и вам не влетело. Есть тут разъярённые…

Клюев не робел. Для острастки из кармана штанов торчала у его рубцеватая рукоятка старого верного нагана.

– Пусть бушуют себе во вред. После праздника разберёмся. Этой дикости, полудикости и всякому разбою положим конец. Пусть не забывают: есть на свете советская власть!

Кораблёва пришлось везти в Грязовец, в больницу. В телеге на соломе лежал он бледный и злой. Марья Павловна дала ему байковое одеяло укрыться и провожала далеко за Коробово. Расставаясь, погладила Васькин лоб и хотела было сказать ласковые слово, да выговорила просто:

– Поправляйся и не страшись – возвращайся. Я жду… Дело у нас пойдет… А в газету я напишу об этом несчастном празднике «Снопа и борозды»… Счастливо, Вася! Жду, жду… Залежишься – навещу, – и пошла обратно в Коробово.

– Она тебя жалеет, – сказал Судаков, ехавший верхом рядом с подводой.

– А лучше бы, если полюбила. Славная женщина!.. В такой отсталой деревне ей нелегко. А ты будь, Ванюшка, уверен. Я выздоровлю и с пути не собьюсь и не сопьюсь… Не подкачаю…

– Верю.

– Не удивляйся, если услышишь обо мне слово хорошее.

– Не удивлюсь.

– И ещё не удивляйся, если я поправлюсь и обживусь в Коробове, женюсь на учительнице.

– Не удивлюсь. И считаю, что не сделаешь ошибки.

– Так думаешь? А ребенок?

– Разве это помеха? Добавите ещё парочку, и ладно будет. Она хороший человек…

Кораблёв через силу, но улыбнулся.