Онлайн чтение книги Изабелла, или Тайны Мадридского двора
БЕГСТВО МЕРИНО

Пока на следующий день в честь маленькой инфанты служили обедню в церкви Санта Мария Майора, самой старинной из всех мадридских церквей, народ гулял на площадях Палачио, эль Пертиль и Педро (ныне именуемой Пласо-де-ла-Себада). Мадридский народ громкими криками и вином все еще праздновал счастливое спасение королевы и крестины инфанты.

С наступлением ночи можно было увидеть на улице, ведущей из Мадрида в ла Манху, трех всадников, закутанных в темные плащи. Они неслись красивым галопом на своих превосходных лошадях.

Вскоре они оставили за собой столицу. Мадрид лежал на возвышенности, облитый последними лучами заходящего солнца, красуясь своими бесчисленными шпилями, блестящими на солнце. К западу от Мадрида всадники миновали пустыню святого Исидора, перед ними тянулась дорога в ла Манху, обсаженная с обеих сторон деревьями.

— А интересно было бы знать, что нас ожидает! — громким голосом сказал один из трех всадников; он был головой выше своих товарищей и так широк в плечах, что можно было предположить, что под плащом было два человека, — неправда ли, почерк очень знаком? Но я не могу припомнить ни одного из наших товарищей по имени Рамиро, хотя имя самое обыкновенное!

— К чему ломать голову, Топете? — отвечал другой, ехавший возле него. — Конечно, нас ожидает приключение, ведь с нами давно не случалось ничего необыкновенного. Но ты особенно молчалив, Франциско, разве тебе не нравится таинственное приглашение?

— Правду сказать, Жуан, меня мучит какое-то беспокойство, которого я не могу понять. Но вы сами знаете, как я люблю иногда пускаться ночью за приключениями, мне нечего уверять вас в этом, — отвечал Серрано, удерживая свою лошадь.

Они поехали шагом один возле другого. Серрано продолжал:

— Мне кажется, как будто нас хотят удалить на згу ночь из Мадрида, чтобы совершить что-то недоброе! Мне кажется, что никто нас не ожидает у «Черного моря».

— Ты думаешь, что нас хотят провести? Черт возьми! — воскликнул Топете своим громким голосом. — Это случилось бы с нами в первый раз, и не прошло бы даром осмелившимся подшутить над нами!

— Ведь «Черное море» лежит только на расстоянии какой-нибудь мили от Мадрида, — заметил Прим, — если таинственный дон Рамиро не окажется там, то мы все-таки через час может опять быть у ворот Толедо. За такое короткое время ничего особенного не может случиться. Не могли же мы оставить без ответа это таинственное приглашение, и я надеюсь, что на этот раз твои предчувствия не сбудутся, Франциско.

— Меня мучит предположение, что Санта Мадре не оставит этого мошенника Мерино в руках административной власти! — задумчиво сказал Серрано.

— Ведь он закован, а в цепях хитрому монаху будет трудненько бежать! — заключил Топете.

Все трое внимательно стали рассматривать местность, где предполагали найти «Черное море». Оно лежало в стороне от большой дороги, окруженное небольшой рощей. Это озеро было так мрачно и так страшно, вода же так черна и глубока, что его прозвали «Черным морем». Ни зверей, ни птиц не водилось вокруг него, а потому сложилось поверье, что вода этого моря ядовита.

Гвардейцы остановились на перекрестке, от которого шла тропинка с большой дороги к видневшейся вдали пиновой роще. Ночь была неприятная и темная, холодный ветер дул с гор, в феврале всегда покрытых снегом.

Серрано ехал впереди, за ним следовал Прим, а Топете замыкал шествие. Каждый из них держал в руке заряженный пистолет. Они были окружены темнотой и каждую минуту могли подвергнуться нападению. Наконец, они увидали справа от тропинки черную воду. Их обдало гнилыми испарениями болота.

— Остановитесь, господа! — шепнул Топете своим друзьям. — Я не могу ехать дальше, пока не зажгу сигару, — эта вонь невыносима!

— Сигары выдадут нас, если против нас затевают недоброе, — заметил Прим.

— Черт возьми всех мошенников, они во всяком случае отведают наших кинжалов! — отвечал Топете, подъехав к ним и передав свои сигары.

Затем он вынул из жилета богатую золотую огнивицу и зажег трут. Огонь, добытый таким образом, не может потухнуть, даже если бы ветер и непогода будут бушевать над ним.

— Господа, я практичен как и всегда! — шепнул он с неподражаемым добродушием. Он своим хладнокровием всегда придавал бодрость и спокойствие окружающим его.

Но в ту самую минуту, когда Топете выбивал из кремня искру для сигары, в двадцати шагах от них щелкнули курки нескольких ружей. Этот звук был знаком нашим гвардейцам, они мгновенно притянули поводья.

— Кто там? — громким голосом закричал Серрано.

— Дон Рамиро! — отвечала какая-то фигура, неясно отделявшаяся в темноте, если не ошибаюсь, я говорю с маршалом Серрано?

— Вы правы, здесь Серрано, маршал Прим и контр-адмирал Топете, явились по вашему приглашению, хотя оно звучало довольно таинственно! — воскликнул Франциско.

Он, подобно своим друзьям, не очень доверял незнакомцу, стоявшему во тьме, а потому держал в руке заряженный пистолет.

— Зажгите огни, — приказал неизвестный голос. Через несколько минут, несмотря на сильный ветер, разгорелись три светлых факела. Это были бенгальские огни. Они сопротивлялись ветру и горели с треском, освещая окружающие предметы.

Только тогда Серрано разглядел господина, с ног до головы одетого в черное платье и с маленькой черной маской на лице. В нескольких шагах от него стояли три стройных, рослых испанца, державшие факелы. За ними стоял четвертый, слуга, который держал под уздцы нетерпеливых лошадей. У всех на острых шляпах были приколоты маленькие бантики. Франциско уже прежде, при имени дона Рамиро, подумал об этом тайном обществе, он повернулся к товарищам и шепнул им:

— Летучая петля! Смертельные враги Санта Мадре!

— Дон Рамиро приветствует гвардейцев королевы и созывает их на совет! — воскликнул замаскированный дон.

— Вы предводитель Летучей петли? — спросил Прим.

— К вашим услугам, маршал! — отвечал дон Рамиро. Серрано, Прим и Топете сошли с лошадей, один из слуг взял их под уздцы и отвел к остальным лошадям.

Надеюсь, господа, вы не рассердитесь, что я пригласил вас на такое странное и почти романтическое свидание, — сказал предводитель, голос которого глухо звучал из-под маски, — но дело идет о довольно рискованном предприятии, которое должно быть совершено в сегодняшнюю ночь, В Мадриде о подобном предприятии нельзя говорить, так как там даже и у стен есть уши!

— Скажите в чем дело? — спросил Прим, ближе подходя к таинственному незнакомцу.

— В час пополуночи королевский убийца Мерино будет освобожден фамилиарами инквизиции из государственной тюрьмы!

— Я это предчувствовал! — шепнул Франциско, сверкая глазами.

— Черт возьми! — воскликнул удивленный Топе-те. — Да как же это возможно? Ведь монаха стерегут со всех сторон, да вдобавок он еще закован по рукам и по ногам.

— Пока мы с вами тут рассуждаем, цепи вероятно уже распилены маленькими стальными пилочками.

— Но ведь этот мерзавец не может один совершить этой работы? — прибавил Прим.

— Исповедник государственных преступников, монах Кларет из Бургоса, слепо исполняет приказания Санта Мадре. Он распиливает цепи Мерино приготовленными заранее часовыми пилками. В час ночи Мерино убежит! — говорил черный дон. — Конечно, общество Летучей петли до того многочисленно, что в какой-нибудь час я мог бы собрать несколько сот самых отважных помощников, но я предпочел предоставить действовать в эту ночь тем доблестным донам, которые спасли королеву от кинжала этого подлеца!

— Мы чистосердечно благодарим вас за ваше доверие и докажем вам, что заслуживаем его! — сказал Серрано. — Позвольте нам, хотя мы ничего о вас не знаем, разве только то, что вас зовут дон Рамиро, с благодарностью пожать вашу руку. Вы благородный человек, вы мужественны и неустрашимы, так как пошли против позорных действий улицы Фобурго!

— Надо остановить бегство этого мерзавца. Мы сочувствуем вам и готовы служить делу своими кинжалами!

Три гвардейца пожали руку незнакомца.

— Нам нечего медлить, желаю вам счастья, господа!

Через час мы опять сойдемся у ворот Толедо, — сказал дон Рамиро.

— Отлично, ей-богу! — воскликнул Прим. — Вот будет славная ночь! Досадно только, что нашего четвертого товарища, Олоцаги, не будет с нами.

— На лошадей! — сдерживая смех, закричал предводитель Летучей петли. — До свидания, господа, не забудьте — у ворот Толедо!

Один из стройных испанцев подвел Серрано, Приму и Топете лошадей, они вскочили на них, факелы разом потухли, и новые союзники в темноте помчались по различным дорогам к отдаленной столице. Мадрид был так пуст, словно вымер, даже сторожа в эту ночь не возвещали жителям часов: ведь и они тоже на славу пировали в трактирах; изредка только раздавался невнятный голос, да шел, шатаясь, запоздалый гуляка. Не прошло еще и получаса, как три гвардейца с доном Рамиро и его приближенными уже съехались на мосту у самых Толедских ворот. Этот удивительный мост с высокими сводами красиво переброшен через Мансанарес. В одной из его арок безмолвным слугам Летучей петли удалось скрыть Энрику с кривой Непардо, а оттуда спасти по лестнице, спускавшейся до самой воды. Совещание длилось недолго. Серрано, Прим и Топете вошли в гондолу, привязанную к лестнице. Одному из слуг отдали лошадей, а предводитель с двумя остальными поспешно направились по темным улицам к площади Изабеллы и, убедившись, что никто не видал их, завернули на улицу Мунеро. Они поспешили к открытым площадям, примыкающим к Мансанаресу и отделенным стеной от государственной тюрьмы. Они поспели вовремя.

Прежде чем продолжать наш рассказ, заглянем в камеру Мерино. Монах почти не дотронулся до скудной пищи, которую обыкновенно просовывали через отверстие в двери. Но это было, конечно, не от мучений совести, на которые не был способен инквизитор из Санта Мадре. Лихорадочное ожидание и волнение отняли у него всякий аппетит. В маленькой четырехугольной камере монаха был только мешок с сеном и скамейка. В одной из холодных, каменных стен было небольшое окно два фута вышиной и в два шириной, без рам, но с толстой решеткой. Всю ночь просидел Мерино на скамейке, глядя в пол и упершись локтями в колена. С рассветом явился к нему исповедник государственных преступников. Мерино давно поджидал его, ведь Кларет был обязан ему как великому инквизитору своим местом.

Кларет выждал, пока сторож удалился, и замкнул за собой дверь, затем он низко склонился перед закованным патером.

— Да помогут тебе все святые, благочестивый великий брат, — сказал он вполголоса, — перенести испытание, которое наложила на тебя земная власть!

— Был ли ты в Санта Мадре? — прошептал Мери— , но. Он уже заранее рассчитывал на помощь инквизиции.

— Я только ночью вернулся оттуда, великий брат, и принес хорошие известия, — отвечал Кларет, подходя к бледному неподвижному монаху, страшно и мрачно глядевшему на него.

— Говори, на чем порешили благочестивые братья? Кларет нагнулся к Мерино, который нетерпеливо ожидал ответа.

— Ты должен сделать вид, что беспрекословно и терпеливо переносишь свою долю, а ночью лечь спать, чтобы подумали, что ты покорился. Завтра поутру сторож принесет тебе кружку со свежей водой. Как и сегодня он войдет в камеру и осмотрит твои цепи, скамейку и железную решетку твоего окна — он обязан пересмотреть все это. После того он завтра больше не вернется к тебе. Ведь он подает утром обед, а вечером хлеб через отверстие в двери, значит, он не будет мешать тебе исполнить то, что я сейчас сообщу тебе. Но будь осторожен, чтобы никто тебя не слыхал, и поглядывай почаще на окошечко в двери. Если сторож приподымет его немного, он все может видеть, что делается у тебя.

— Все это мне известно, брат Кларет. Что же я должен скрывать от сторожей? — нетерпеливо спросил монах.

— Вот тебе пилки. Ты должен завтра в продолжение дня тихо и осторожно распилить ими колодки на руках и ногах. Надеюсь, что к вечеру ты окончишь свою работу. Если одна пилка притупится или сломается, то возьми другую, — шепотом говорил толстый исповедник государственных преступников, боязливо и торопливо передавая закованному великому инквизитору две острые стальные пилки.

— Хорошо, — тихо отвечал Мерино, — а затем?

— Когда совсем наступит ночь, я приду к тебе, великий брат, под предлогом наставлять и утешать тебя, в сущности же, чтобы освободить тебя!

— Если это тебе удастся, благочестивый брат Кларет, то будь уверен в моей вечной благодарности, — ты останешься мною доволен! — многозначительно взглянув на него, шепнул закованный узник.

— Не говори о благодарности, я исполняю только свою обязанность, великий, благочестивый брат, — униженно кланяясь отвечал хитрый Кларет, — исполни только то, что я сказал тебе, тогда все удастся, и Санта Мадре восторжествует!

Мерино простился с ревностным слугой инквизиции. Кларет постучал в дверь. Сторож отворил ее, и он благочестиво и смиренно вышел из камеры.

Заключенный монах в точности исполнил предписания Кларета.

Вечером он в цепях улегся на кровать, как будто предаваясь воле судьбы. На другое утро он дождался осмотра сторожа, который и не подозревал, что за пазухой у монаха были спрятаны две пилочки. Когда сторож удалился, Мерино принялся за работу.

Работа была опасна и утомительна. Опасна потому, что если бы сторож услыхал неизбежный скрип, который производила пила своим трением по железным кандалам, и вошел к нему, то бегство было или невозможно, или отложено на неопределенное время, а утомительна потому, что он только с трудом мог пропускать через толстые кандалы маленькую стальную пилочку.

К полудню он распилил кольца на левой руке и ноге. Он попробовал пропустить руку через немного увеличившееся отверстие, но железо было так толсто, что почти совсем не распиливалось. К великому изумлению, Мерино увидел, что принужден распиливать каждое кольцо с двух сторон. Это его. страшно взволновало и испугало, потому что одна из пилок уже притупилась и испортилась, следовательно, вторая может тоже распилить только два кольца. К вечеру он успеет только подпилить кольца на первой ноге и руке, но все-таки будет в цепях, освобождение придется отложить до другого раза. Он сильно надеялся, что Кларет ему как-нибудь поможет. Он осторожно распилил все кольца по разу и только окончил работу, как заскрипел ключ в замке. Дрожь пробежала по всему его телу.

Вошел сторож, который в потемках не разглядел его смущения. Он пришел объявить ему, что на следующий день его поведут на допрос. Для того чтобы сторож не подходил к нему, Мерино с живостью отвечал, что он готов на все и ничего не страшится. В эту минуту с поникшей головой вошел духовный отец.

Сторож удалился, с почтением кланяясь отцу Кларету.

— Я до глубокой ночи буду молиться и утешать несчастного, — сказал исповедник, — не мешайте нам!

Сторож вышел из камеры и замкнул дверь. Кларет выждал, пока шум его удаляющихся шагов не замолк в коридоре.

— Ну, как идет твоя работа, великий, благочестивый брат? — спросил он.

Мерино показал ему, что он окончил только половину работы.

— В таком случае надо торопиться, но мы еще поспеем! — шепотом сказал благочестивый брат, вынимая из-под капюшона крепко сплетенную веревочную лестницу и кладя ее под окном. Дай мне испорченные пилки, — продолжал он.

Мерино подал их. Кларет ловко швырнул их через окошко в волны Мансанареса. Потом он подошел к сидевшему на скамейке преступнику, вынул из-за пазухи две новые стальные пилки, передал одну из них Мерино, и они вдвоем усердно принялись распиливать железные кольца.

— Ведь ты не побоишься, — шептал Кларет, — если тебе придется спуститься по веревочной лестнице из окна к Мансанаресу?

— Я приучил себя переносить все, что должно совершиться, а потому я без страха и замешательства вступлю на опасный путь. Я уже понял, что меня ожидает, когда увидал веревочную лестницу! — тихо и спокойно говорил пленный монах.

— В таком случае все удастся. Слушай, когда мы освободим тебя из оков, нам придется еще распилить один из железных прутьев решетки. К двум остальным прутьям я крепко и осторожно привяжу веревочную лестницу. Когда старые тюремные часы мерно пробьют полночь, тогда мы примемся за твое освобождение.

— Разве внизу нет караульного? — спросил Мерино, торопливо распиливая кольцо.

— Нет, великий брат, на этом пути ты не подвергаешься никакой внешней опасности. Ты только благополучно спустись по лестнице, внизу будут ожидать тебя в гондолах наши фамилиары. Я уверен, что твое мужество и твоя ловкость не покинут тебя в такую решительную минуту.

Мерино улыбнулся. Он радовался тому, что освободился от своих судей, и в его мстительной душе уже складывался план, как он будет мстить и мучить своих ненавистных врагов, через которых он попал в эту темницу. Мерино был дьявол в человеческом образе. Если бы этому фанатику-монаху удалось выбраться на свободу, которой он так жаждал, его врагам плохо пришлось бы от его преследований: ни сан, ни слава не спасли бы их от беды. Мерино мысленно уже избирал себе орудия своей мести.

Мерино с наслаждением предавался своим грезам и уверял себя, что его ненавистным врагам не уйти от его преследований.

Пилка цепей была очень утомительна. Наконец, с помощью Кларета отрезали последнее кольцо. Осторожно и тихо опустили они на пол тяжелые железные оковы, Мерино потянулся и расправил свои усталые члены. В ту же минуту густо и однозвучно пробило полночь на тюремных часах.

— Отлично, — шепнул Кларет, — мы не опоздали ни на минуту.

Исповедник приставил скамейку к стене, в которой было проделано окно, вынул новую острую пилу и принялся верной рукой распиливать средний железный прут с нижнего конца. Дело шло на лад, так что не более как через полчаса он уже покончил с ним. Теперь оставалось только распилить с верхнего конца этот толстый железный прут, тогда откроется отверстие, через которое худой Мерино легко пролезет, а там свобода!

Но руки Кларета были слишком коротки. Хотя он подымался на цыпочки и вытягивался изо всех сил, но все-таки не мог достать до надлежащего места. Мерино был выше его, а потому встал вместо него на скамейку, взял пилу и начал трудиться над последней железной преградой. Исповедник государственных преступников между тем развертывал и расправлял веревочную лестницу. Она была чрезвычайно крепка и надежда, и вместе с тем скручена из необыкновенно тонких и упругих бечевок.

Вдруг послышались шаги в коридоре. Кларет отскочил в сторону. Что если узнали о замысле Санта Мадре?

Что если вдруг теперь, за четверть часа до бегства, вздумают обыскивать камеру и найдут распиленные цепи и приготовленную лестницу? Кларет ясно понимал, что в таком случае они погибли, и он, и Мерино, и что тогда нечего будет и помышлять о спасении.

Великий инквизитор услыхал приближающиеся шаги. Ему оставалось еще пропилить какой-нибудь дюйм. Он осторожно, без шума, соскочил со скамейки, поставил ее к стене на старое место, а сам скорчился над лежащими на полу цепями. Он взял конец в руку, чтобы сторож не мог разгадать, что она отпилена. К счастью, в камере было темно, так что при благополучных обстоятельствах он мог еще спастись.

Кларет только что тихо и ловко успел усесться на скамейку, как шаги остановились перед дверью Мерино — замок заскрипел.

Мерино смертельно побледнел и задрожал всем телом. Неужели он лишится свободы, которую почти держал в своих руках? Если бы у Мерино было под рукой какое-нибудь орудие, он способен был убить этого ненавистного посетителя. Монах-фанатик, не признававший никого, кроме Санта Мадре, — был готов броситься как дикий зверь на входящего сторожа и задушить его своими собственными руками.

Кларет испуганно взглянул на исказившееся лицо инквизитора и поспешно шепнул ему:

— Ничего, великий брат, только не шевелись. Затем иезуит Кларет, то возвышая, то понижая голос

начал бормотать слова утешения.

Но когда дверь камеры отворилась, он вдруг вскочил:

— Кто осмеливается беспокоить духовного отца у кающегося узника? — гневно воскликнул он. — Кто прерывает слово Божие?

Сторож остановился у дверей и поклонился священнику.

— Я получил приказание, благочестивый отец, пока этот преступник содержится в тюрьме, заходить в его камеру в полночь и тщательно осматривать ее, — сказал сторож, — благочестивый отец извините меня, если я исполню свою обязанность.

— Ты не видишь, что я здесь, и что до сих пор все здесь в порядке. Не мешай мне, я надеюсь возвратить небу заблудшего грешника.

Сторож бросил пытливый взгляд на постель, скамейку и съежившегося монаха, стоявшего на коленях и молившегося в своей камере. Красноватый свет лампы, которую он держал в руке, неясно освещал фигуру монаха. Боясь еще более рассердить исповедника, который имел большое влияние на тюремное начальство, он направился к выходу, не заметив веревочной лестницы, лежавшей у стены за молящимся Мерино. Кларет тяжело вздохнул, дверь закрылась, великий инквизитор спасся от последнего препятствия и был вне опасности.

Когда шаги замерли вдали, Мерино приподнялся и с бьющимся от волнения сердцем обнял исповедника, который спас ему жизнь. Но от страха, который он испытывал в эти последние минуты, жажда мести еще сильнее разгорелась в его душе против Серрано и его товарищей. Скрежеща зубами, он придумывал для них всевозможные мучения.

— Беда вам, когда нога моя ступит на свободную землю, — мрачно пробормотал он, — дайте мне только освободиться, я вымещу на вас свою злость, я изведу вас.

— Скорее, великий брат, время летит, — уговаривал его Кларет, — никто не помешает нам теперь, — к делу!

Мерино приставил опять скамейку к окошку, влез на нее и принялся за работу. Через несколько минут прут был отпилен.

— Не бросай его вниз, — шепнул Кларет, — неравно он попадет в фамилиаров и пожалуй убьет кого-нибудь из них, — они ведь поджидают тебя в гондоле. Дай его сюда. Взгляни вниз, не видишь ли ты чего-нибудь? Попробуй тоже, довольно ли велико отверстие и можешь ли ты пролезть в него?

Мерино обеими руками ухватился за решетку и, собрав все силы, вскарабкался к отверстию. Взобравшись наверх, он уперся в стену и попробовал пролезть, отверстие оказалось довольно большим. Он просунул через него голову.

Мерино взглянул вниз и ужаснулся страшной высоте, открывшейся его взору. Он ничего не мог разглядеть, к нему долетал только плеск воды. Его страшила бездна, над которой ему придется спускаться вдоль голой громадной стены по легкой веревочной лестнице.

Он с ужасом отвернулся от пропасти, в которой рисковал погибнуть.

Но затем он вспомнил, что если он даже и погибнет, то все-таки избегнет земного приговора, палача и казни. Эта мысль придала бодрость оробевшему великому инквизитору.

— Если ты сам хочешь прикрепить лестницу к решетке, — шепотом сказал Кларет, — то не мешкай, великий брат.

— Дай мне веревки, — сказал Мерино.

— Видны ли гондолы?

— Я ничего не вижу, кроме непроницаемой мглы.

— В таком случае никто не увидит твоего бегства, даже если кто-либо еще не спит в комнатах, окна которых выходят на эту сторону. Вот концы лестницы, она надежна, в прошлую ночь патер Антонио сам испробовал ее крепость, спустившись по ней из окна Санта Мадре в монастырский сад, а потому тебе нечего опасаться и бояться. Держись только покрепче за толстые боковые веревки. Если ты будешь осторожно спускаться с одной ступени на другую, то ничего особенного не приключится с тобой.

Кларет встал на скамейку и подал Мерино длинные концы лестницы. Монах осмотрел решетку и убедился, что она крепко вделана в стену и ни под каким видом не вывалится, даже если повиснет на ней тяжесть в десять раз больше его.

Дрожащими и мокрыми от волнения руками он крепко привязал лестницу и затем с помощью Кларета осторожно спустил ее вдоль стены. Он опять содрогнулся, когда увидал покачиваемую ветром лестницу, по которой ему придется спускаться, но потом, простившись с патером Кларетом, он решился ступить на лестницу, повернувшись лицом к стене.

— Да сопутствуют тебе все святые, великий брат, и да придаст Пресвятая Дева силу рукам твоим и поможет счастливо преодолеть все опасности!

Мерино ничего не отвечал. Не оглядываясь по сторонам и стараясь не видеть пропасти под ногами, держась за железную решетку, он ступил на первую перекладину. Веревка натянулась под тяжестью его тела, но Мерино решительно хватался за веревки то правой, то левой рукой, качаясь между небом и землей!

Великий инквизитор, бежавший от судей и палача, 534

старался не думать об опасности. Он в камере оставил свою верхнюю одежду, которая могла помешать его бегству, и теперь висел над пропастью в одной рубашке и коротких панталонах. Ветер качал лестницу и подымал волосы на его голове. Он лихорадочно прижимался к лестнице и, осторожно нащупывая ступени, опускал одну ногу за другой.

Он успел только спуститься до половины лестницы, как часы пробили час пополуночи. Буря раскачивала лестницу, которая страшно трещала. В камерах, мимо которых он спускался, было тихо. Наконец, он увидал на волнах Мансакареса две лодки, в которых ожидали его шесть фамилиаров.

Его бледное, исхудалое лицо озарилось радостной улыбкой. Мерино достиг своей цели, он был спасен и с дьявольским наслаждением помышлял о том, что теперь в состоянии отомстить своим ненавистным врагам.

Две гондолы были в десяти шагах от него. Фамилиары с напряженным вниманием все время поглядывали на стену. Они теперь только заметили Мерино на качающейся лестнице. Ударив несколько раз веслами, они очутились на том месте, где Мерино должен был спуститься, и приготовились принять его в свои гондолы.

Обе лодки поспешно приближались. Они спешили, чтобы удостоиться принять к себе великого инквизитора. В каждой из них было по три фамилиара, вооруженных с ног до головы.

Мерино чувствовал, что лестница спускалась до самой гондолы, первой подоспевшей на помощь. Трое фамилиаров держали конец веревки, чтобы патеру из Санта Мадре легче— и безопаснее было бы сойти к ним. Мерино вошел в лодку. Ноги его еще подкашивались от непривычного напряжения. Кларет дернул за лестницу, на ней уже не было никого. Он осторожно притянул ее назад и, тщательно сложив и спрятав ее под своей рясой, постучался в дверь; сторож отворил и священник вышел из камеры.

Никто и не подозревал, что королевский убийца Мерино только что убежал из государственной тюрьмы.