Онлайн чтение книги Жакерия
КАРТИНА ВТОРАЯ

Брат Игнатий (с письмом в руке) . Он выражается ясно. «Выберите в настоятели моего кузена», — говорит он нам. Письмо очень настойчивое, запечатано оно его гербовой печатью, а вот его крест вместо подписи[14]Надо все время помнить о тогдашнем невежестве. Писать умели почти исключительно монахи. ( Прим. автора. ). Что делать?

Брат Годеран. То же, что делает тростник при ветре. Мы лишь слабый тростник, а Жильбер д'Апремон неистовее аквилона.

Брат Игнатий. Знаю, Годеран, вы противник крайних мер. Но все же и вам следует помнить, что мы у смертного одра покойного аббата Бонифация поклялись избрать брата Жана, его любимца. И разве мы затем не подтвердили эту клятву самому брату Жану?

Брат Сульпиций. Вот уж ни к чему эта щепетильность! Я, давая клятву покойному настоятелю, потихоньку тут же от нее отчурался[15]Такая мысленная оговорка, при случае весьма удобная, еще до сих пор применяется в детских играх. ( Прим. автора. ). Притом брат Жан — простой мужик, а нам не мужика надо в настоятели.

Брат Игнатий. Полегче! Он очень полезен нашей общине.

Брат Годеран. А Жильбер д'Апремон еще полезнее. Он наш сторожевой пес, наше копье. Положитесь на меня: будем благоразумны и выберем в настоятели, как он того желает, Оноре, его кузена.

Брат Сульпиций. И разве мы не обойдемся без брата Жана? Так ли уж он полезен аббатству?

Брат Игнатий. Чрезвычайно. Для нас его познания — сущий клад.

Брат Сульпиций. Так-то оно так, но он хочет сам всем заправлять, хочет заставить всех плясать под его дудку. Покойный настоятель Бонифаций — да пошлет господь мир его душе! — ни в чем не выходил из его воли. Каждому свой черед. Наконец, повторяю, нам пришлось бы повиноваться человеку низкого происхождения!

Брат Годеран. А где он сейчас?

Брат Сульпиций. В лаборатории, за своими ретортами. (Насмешливо.) Скромность не позволяет ему присутствовать на собрании капитула, где, как он думает, избирают его.

Брат Игнатий. А брат Оноре?

Брат Годеран. Где же ему быть? Молится в своей келье! День-деньской он только этим и занят.

Брат Игнатий. Право, боюсь, что когда он станет нашим аббатом, то введет более строгий устав. При брате Жане нам по крайней мере жилось бы свободнее.

Брат Сульпиций. Как знать! Не будет ли он хуже?

Брат Годеран. Видите ли, брат Игнатий, если избрать Оноре, то открывается вот какая возможность: он будет занят только спасением своей души, а вы, Сульпиций и я будем водить его за нос.

Брат Сульпиций. А при брате Жане это было бы немыслимо.

Брат Годеран. Да вот и он. Я так и знал, что у него лопнет терпение.

Брат Жан. Ну, досточтимые отцы, вы что-то засиделись. Или вы еще ничего не решили?

Брат Игнатий (брату Жану) . Вот это письмо мессира д'Апремона нас задержало. (Подает ему письмо.)

Брат Жан (прочтя письмо) . Как! Вы не знаете, что ему ответить?

Брат Годеран. Это не так-то просто.

Брат Жан. Что? Не просто? Чего он суется не в свои дела? Разве мы его вассалы, чтобы повиноваться ему? И что общего между славным аббатством Сен-Лёфруа и каким-то Жильбером д'Апремоном?

Брат Сульпиций. Если мы наживем себе врага в лице Жильбера д'Апремона, кто тогда защитит нас от англичан, наваррцев[16]Солдаты, сражавшиеся за короля Наваррского. Этот государь владел тогда многими замками на севере Франции. ( Прим. автора. ), мародерских шаек и всякого сброда, шатающегося по стране?

Брат Годеран. Не говоря уж о нашем соседе Оборотне.

Брат Жан. Но, клянусь святым Лёфруа, на что нам его покровительство? Разве наши стены не высоки? Разве нет у нас восьмидесяти человек, способных выдержать перестрелку с сильнейшим из отрядов этой вольницы?[17]Лица духовного звания в то время нередко носили оружие. Вольные отряды в мирное время избирали себе предводителя и располагались обычно в каком-нибудь замке, служившем им складом для добычи и крепостью против возможных нападений со стороны крестьян, которых они грабили. ( Прим. автора. )

Брат Сульпиций. Вам легко так говорить, брат Жан: вы были солдатом. Но мы-то, остальные, мы умеем только молиться, а перестрелка нам не по душе. Можно быть хорошим монахом и не уметь натянуть тетивы.

Брат Жан. Что ж! Если вы боитесь стрел, у вас есть Жак-Простак[18]Прозвище французского крестьянина. ( Прим. автора. ), он будет драться за вас; обращайтесь получше с вашими крепостными, и вы найдете в них преданных солдат. Но довольно об этом. Я догадываюсь, почему вы хотите изменить слову: Оноре, которого вы собираетесь избрать вместо меня, — сын дворянина.

Брат Игнатий. По правде говоря, брат Жан, не в этом дело.

Брат Годеран. Не все ли мы на земле братья, особенно здесь, в аббатстве Сен-Лёфруа?

Брат Жан. Полноте, со мной ни к чему эти уловки, я вас отлично знаю. Вы, Годеран, — сын мелкопоместного дворянчика из Артуа. А вы, Игнатий, и вы, Сульпиций, — внебрачные дети каких-то там баронов да еще хвастаетесь этим. Вы не хотите подчиняться сыну мужика вроде меня. Да, я сын мужика, но зато могу не краснея говорить о своей матери. (Расхаживает большими шагами, с гневными жестами.)

Брат Годеран (Игнатию, тихо) . Видите, какой у него запальчивый нрав! Чуть что — сейчас браниться. (Сульпицию.) Собирайте голоса, пора кончать.

Брат Жан. Оноре! Брат Оноре — настоятель монастыря Сен-Лёфруа! И вы думаете, он сумеет хотя бы отслужить мессу?

Брат Игнатий. О, если бы в аббаты выбирали за ученость, то, конечно, выбрали бы вас!

Брат Годеран. Надо жить в добром согласии со своими соседями. Прежде всего мир.

Брат Жан. Оноре! Да ведь это курам на смех! Скажите на милость: разве он добудет вам денег, пуская пыль в глаза и мужикам и дворянам? По совести, кто из вас умеет творить чудеса? Кто другой сумел бы сделать такую раку святому Лёфруа, что ежегодно в день его праздника на ней выступали капли пота? А терновый венец, — кто сможет сделать так, чтобы он расцветал каждую Пасху? Разве он не приносит вам пятьсот флоринов в год? Мне одному открыты тайны чудес. А без чудес в наше время и веры не станет и в кружке святого Лёфруа не будет приношений. В десяти милях отсюда, у монахинь святой Радегунды, есть терновый венец. А что толку? Они ничего не смыслят в алхимии, вот он и не приносит им ни гроша.

Брат Игнатий. Мы надеемся, что вы и впредь не откажете нам в добрых услугах ради пользы веры и нашей общины.

Брат Жан. Считали вы, да не спросясь хозяина! Что я вам раб, что ли, и должен работать на господ?

Брат Сульпиций (собрав голоса) . Все голоса за брата Оноре; недостает еще только ваших трех.

Брат Игнатий (брату Жану) . Видите, я ничего не могу поделать. Подаю голос за брата Оноре.

Брат Годеран. И я также.

Брат Сульпиций. Высокочтимые отцы! По внушению духа святого мы единогласно избрали брата Оноре д'Апремона настоятелем нашей обители. Да хранит его богоматерь и святой Лёфруа!

Все (кроме брата Жана) . Аминь!

Брат Жан (с горькой усмешкой) . Единогласно! А я не подавал голоса. (Сульпицию.) Отчего вы не обратились ко мне?

Брат Сульпиций. Ах, виноват, забыл...

Брат Жан. Я подаю голос за досточтимого брата Сульпиция.

Брат Сульпиций. Весьма благодарен, но он мне ни к чему, и брат Оноре от этого не перестанет быть нашим настоятелем. Поднесем же ему, как полагается по обряду, знаки его власти. Да вот он и сам.

Высокочтимый отец! Собравшийся капитул смиренно просит вас согласиться стать нашим настоятелем и принять знаки этого высокого сана.

Брат Оноре. Ваш выбор мог бы пасть на более достойного. Но я употреблю все силы, чтобы оправдать высокое доверие капитула.

Брат Жан (брату Игнатию) . И такой-то вот будет представителем нашего ордена на соборе[19]Многие французские аббатства имели право посылать своих настоятелей на соборы. ( Прим. автора. )!

Брат Оноре. По милости святого духа и косноязычные становятся красноречивы.

Брат Жан (с насмешкой) . Да, на ближайшем соборе мы узрим чудеса.

Брат Оноре. Отцы! Последуйте за мной в церковь. Я хочу вознести краткое благодарение господу нашему. А затем нам надлежит приготовиться к завтрашнему празднику.

Брат Игнатий (брату Оноре) . Сир аббат! Время ужинать.

Брат Оноре. Отец мой! Поужинать мы всегда успеем.

Монах. Ах, отцы, неслыханное дело! Блажен аббат Бонифаций, что не дожил до такого святотатства!

Брат Оноре. Что? Какое святотатство? Ко мне обращайтесь с жалобой для воздаяния: настоятель — я.

Монах. Ах, сир аббат, я доселе дрожу! Латники сеньора д'Апремона высадили сейчас дверь в часовне и схватили тележника Жирара, искавшего там убежища.

Брат Жан. Как? Нарушать право убежища?

Брат Оноре. Что вы сказали? У вас так дрожал голос, что я не расслышал.

Монах. Латники сира д'Апремона схватили Жирара в убежище, у самого подножия статуи святого угодника Лёфруа!

Брат Игнатий. Высадив дверь!

Брат Жан (монахам) . По заслугам и воздаяния! Вы униженно искали покровительства сира д'Апремона, вот он вам его и оказал. Прощайте, привилегии нашего аббатства! Ха-ха-ха! (Уходит, смеясь.)

Брат Игнатий (брату Оноре) . Сир аббат! Ведь это страшное насилие, за него следовало бы отлучить. Ведь если перестанут уважать право убежища в часовне, то все крепостные, преследуемые своими сеньорами, будут убегать к Оборотню.

Брат Годеран. Притом мы лишимся дохода от права на убежище, а им не следует пренебрегать.

Брат Оноре (после некоторого размышления) . Я напишу об этом сиру д'Апремону.

Монах. Поздно, сир аббат. С ними был палач, и Жирар, верно, теперь уж покойник.

Брат Оноре. В таком случае мы отслужим обедню за упокой его души. Идемте в церковь. (Уходит.)

Брат Игнатий. Недоброе начало!

Брат Сульпиций. Мы все приведем в порядок.

Брат Годеран. Я начинаю бояться, не поторопились ли мы, Сульпиций.

Брат Сульпиций. Слишком легко вы поддаетесь страху. Но слышен благовест. Пора в церковь.

Брат Годеран. Только бы благодарственный молебен не затянулся — желудок дает мне знать, что уже очень поздно.