Онлайн чтение книги Желание сердца
Глава 5

Остаток дня прошел для Корнелии как в тумане. Она только сознавала, что каждый нерв в ее теле натянут и напряжен в ожидании герцога.

Она снова увидит его! Ей пришлось уверять себя, что на этот раз она не будет по-глупому отмалчиваться, а поговорит с ним, расскажет ему о своих вкусах и привычках, о жизни в деревне и в ответ попросит рассказать о себе.

Ей так много хотелось узнать. И все, что она узнает, явится для нее драгоценным сокровищем, которое нужно будет охранять и лелеять, потому что оно принадлежит ему.

«Я влюблена», — повторяла она сотню раз, и ей хотелось смеяться и плакать одновременно. «Влюблена», — в этом слове была только ему присущая магия. В жизни ей до сих пор не многое довелось любить. Она действительно боготворила отца и мать, но родители были поглощены друг другом, и когда Корнелия подросла, то поняла, что подлинное счастье для них наступало только, когда они оставались вдвоем.

Кроме родителей были еще лошади, собаки, Джимми и Роусарил. Она и вправду любила все это, но совершенно по-другому. От теперешнего ее чувства кровь убыстряла свой ход и дыхание учащалось.

Она вспомнила разговор, который когда-то, много лет тому назад, подслушала, но не поняла. Родители сидели на солнышке невдалеке от окна гостиной Роусарила и не подозревали, что она совсем рядом примостилась на подоконнике с книжкой.

— Корнелия подрастает, — произнесла мать. — Я поняла сегодня, что скоро она перестанет быть ребенком.

— Мне кажется, она будет хорошенькой, когда вырастет из девчонки-сорванца, — заметил отец.

— Не знаю, как насчет хорошенькой, — засомневалась мать, — но эмоциональной — безусловно. Девочка воспринимает окружающее чересчур сильно, можно даже сказать, горячо.

Бертран Бедлингтон рассмеялся.

— Попробуй угадать с двух раз, откуда это у нее. Или ты уже начинаешь беспокоиться, что не справишься со своими обязанностями матроны?

— Возможно, но вообще-то я думала о самой Корнелии, — ответила жена. — Она будет страдать из-за своего характера.

— А кто из-за этого не страдает? Но она проживет славную жизнь, — заключил Бертран. — Уже много поколений в семье Бедлингтонов течет испанская кровь.

— Это пугает меня! — неожиданно воскликнула Эдит Бедлингтон. — Что с ней станет, особенно если она будет жить здесь?

— Не волнуйся, — успокаивающе произнес ее муж. Корнелия слушала и не понимала, о чем они говорят.

Интересно, почему мама разволновалась? И вот теперь, кажется, она поняла. Потому что ее мать, пожертвовавшая светской жизнью, которую знала и любила, понимала, какой сильной и всепоглощающей бывает любовь. Любовь способна поработить человека, подумала Корнелия, как она сама была порабощена герцогом. Он будет ее мужем! От одной этой мысли кровь оглушительно стучала в ушах и разливалась горячей волной по всему телу, так что Корнелии показалось будто она на крыльях летит к своему избраннику.

Время, оставшееся до вечера, пролетело быстро. Наконец Корнелия услышала стук подъехавшей кареты и побежала в спальню привести себя в порядок. Она очень удивилась, когда посмотрев в зеркало, увидела, что осталась прежней. Ей почему-то казалось, что новые мысли и чувства должны изменить ее, сделать красивее. Но из зеркала на нее смотрело белое личико с глазами, спрятанными за темные стекла, и копной замученных укладкой волос, высоко возвышавшихся над узким лбом.

С легким вздохом Корнелия отвернулась и, выйдя из спальни, спустилась в гостиную. Она терпеливо вышагивала взад-вперед по комнате, как ей показалось, не меньше ста лет, а потом наконец дверь открылась, и девушка выжидательно оглянулась. На пороге появился всего-навсего дворецкий.

— Его милость просит, чтобы вы прошли в библиотеку, мисс.

Корнелия с трудом сдержалась, чтобы не пуститься вприпрыжку. Лакей распахнул перед ней дверь, и она вошла. Ее сердце тут же упало, когда она увидела, что дядя один. Герцог не стал ее ждать, а просто пришел и ушел. В первую секунду она едва поверила, что глаза не обманывают ее. Затем дядя прочистил горло, тем самым дав ей понять, что требует внимания.

— Вы хотели меня видеть, дядя Джордж?

Как трудно оказалось скрыть разочарование в голосе и заговорить, как она надеялась, естественным тоном.

— Да, я хочу поговорить с тобой, Корнелия. Садись. Лорд Бедлингтон указал на кресло возле камина, и Корнелия робко присела на краешек, сложив руки на коленях.

— Герцог Роухамптон просил моего согласия на вашу помолвку.

— Я знаю, — пробормотала Корнелия.

— Разумеется, нет такой причины, по которой мне следовало бы отказать ему, — продолжал лорд Бедлингтон, — за исключением того, что эта помолвка кажется мне излишне поспешной. Ты только что приехала в Лондон. У тебя не было времени оглядеться вокруг, познакомиться с другими людьми, другими мужчинами.

Лорд выжидательно посмотрел на Корнелию, но она не проронила ни слова, и он продолжил:

— Ты молода. А с другой стороны, конечно, тебе достаточно лет, чтобы принимать собственные решения. Если ты воспользуешься моим советом, то подождешь, но я совсем не хочу навязывать тебе свое мнение.

— А герцог сказал… когда собирается назначить день свадьбы? — робко поинтересовалась Корнелия.

— Он сказал, что не видит причин медлить со свадьбой, — ответил лорд Бедлингтон. Он на секунду сжал губы, а потом, к удивлению Корнелии, положил руку на ее плечо. — Послушай, дитя мое, как следует все обдумай. Тебе незачем торопиться с замужеством. В моем доме для тебя всегда найдется место.

— Вы чрезвычайно добры ко мне, — сказала Корнелия, — я вам очень-очень благодарна, дядя Джордж, но мне бы хотелось выйти за герцога.

Лорд Бедлингтон уронил руку с ее плеча.

— Позволь мне заметить, что у тебя не очень большой опыт в общении с мужчинами. Заключи помолвку, если хочешь, но подожди полгода или даже год.

— Я… счастлива… исполнить его волю, — запинаясь проговорила Корнелия.

Она понимала, ее дядя пытается быть добрым, но в то же самое время чувствовала, что его просьба подождать невыполнима. Зачем им ждать?

— Очень хорошо. Значит, ты поступишь, как считаешь нужным, — сказал лорд Веллингтон. — Ты очень богатая молодая женщина, и любого, кто женится на тебе, можно поздравить.

Было в его тоне что-то, заставившее Корнелию бросить на дядю пронзительный взгляд. Неужели он хочет сказать, что герцог женится на ней только из-за денег? Ей даже стало смешно от такой мысли. У герцога было так много всего, что вряд ли ему нужно большее, не говоря уже о ее деньгах. Нет, он просил ее быть его женой, потому что она нужна ему, а все остальное — неважно.

— Герцог предложил всем нам отправиться завтра в Котильон на несколько дней, чтобы ты могла познакомиться с его матерью. Я принял приглашение, так как подумал, что ты этого тоже желаешь.

Лорд Бедлингтон держался очень чопорно, и Корнелия не догадалась, с каким трудом он подавлял в себе возмущение, возникшее из-за той ситуации, в которой оказался. Он сам точно не понимал, что происходит: как ни смешно, но всего несколько дней тому назад он сказал Лили, что не потерпит Роухамптона в своем доме, а теперь он вынужден чуть ли не вступать с ним в родство, которого нельзя ни избежать, ни отвергнуть.

Несомненно, за всем этим что-то кроется, но в то же время он не мог отрицать, что для Корнелии это будет блестящая партия. Хоть она и богата, но внешне мало что из себя представляет, а во всем Лондоне не найти второго такого молодого человека, как герцог Роухамптон, за которым бы столько охотились.

И все же Джордж Бедлингтон был убежден, что с помощью какого-то очень тонкого фокуса, пока им не разгаданного, его обводят вокруг пальца, и, поскольку он не мог словесно выразить свою убежденность, он был раздражен и ворчлив весь вечер и все следующее утро, пока они не приехали на вокзал, чтобы отправиться в Котильон.

Герцог закупил для своих гостей отдельный пульмановский вагон. Несколько ливрейных лакеев поджидали на платформе приглашенных и провожали их до вагона. Как только поезд тронулся, подали чай, сандвичи с изысканным паштетом и всевозможную выпечку, все это было доставлено из Котильона в огромных корзинах вместе с серебряными чайными подносами и элегантными фарфоровыми чашками.

Кроме Бедлингтонов в Котильон направлялись и другие гости. Женщины были так красиво одеты, что Корнелии стало стыдно своего наряда, и она молчаливо и незаметно сидела в углу, пока они оживленно болтали с тетей.

— Все те же лица, как я вижу, Лили! — воскликнула одна из дам. — Только Гарри, кажется, не хватает, но, думаю, мы увидим его, когда доберемся до Котильона.

— Там, где Эмили, там непременно и Гарри, — проговорил какой-то остряк.

Эту ремарку встретили легким смешком.

— Все равно, мне кажется, он начинает Эмили надоедать, — сказала Лили. — Я все время жду, что его вот-вот заменят.

— Где еще она отыщет такого внимательного, очаровательного и, конечно, столь материально зависимого от нее? — едко поинтересовалась какая-то красотка.

Раздался еще один взрыв смеха, и Корнелия удивилась, почему всем так весело. Мать герцога, как она знала, звали Эмили. Но какое отношение к ней имел какой-то Гарри, она не представляла. Изумление ее не рассеялось, даже когда она увидела предмет бурных обсуждений — вертлявого, юркого человечка, который всем направо и налево оказывал мелкие услуги, был на побегушках у герцогини, обращавшейся с ним, как с любимым пекинесом.

В Котильоне очень многое удивило Корнелию. Начать с того, что это был самый прекрасный дом, который она когда-либо видела. Она даже не представляла, что частные дома бывают такими огромными. Это был просто сказочный дворец; закат серебрил его крышу и шпили, заливал озеро золотом и набрасывал на леса и парки в отдалении темную завесу таинственности.

Замок обладал красотой и величием, которые присущи только английским строениям. Но когда первое восхищение прошло, Корнелия почувствовала себя ничтожной и потерянной в огромном мраморном холле с колоннами и статуями и в гостиной в серебристо-голубых тонах, которая, казалось, простерлась в вечность.

Все вокруг поражало невероятными размерами, многоцветием и роскошью. Корнелии повсюду мерещилось золото — на стенах, вокруг картин, на столах и каминных полках, на ливреях слуг и даже в убранстве ее спальни. Она не представляла, что существует мир, где люди всегда живут среди подобного великолепия и сами при этом становятся под стать ему.

— Значит, это и есть Корнелия! — произнесла Эмили, герцогиня Роухамптон; голос ее был таким же веселым и искрящимся, как бриллианты, сверкавшие в ее ушах и на тонких нервных пальцах.

Маленькая хрупкая женщина порхала от одного гостя к другому, своей непоследовательностью и декоративностью напоминая колибри. Но это было только на первый взгляд, когда же Эмили узнавали получше, то понимали, что она обладает организаторскими способностями, позволяющими ей мудро и успешно управлять Котильоном и обширным поместьем вокруг него, не хуже генерала во главе армии.

Ей, безусловно, помогало бессчетное число людей, но ее талант заключался в том, как она их подбирала для того или иного дела. У нее был знаменитый мажордом, и все вокруг знали, что другие знатные особы не раз пытались переманить его к себе, чтобы он управлял их замками и особняками.

Повар в Котильоне был не менее известен. Король, когда еще был принцем Уэльским, просил его перейти к нему в резиденцию в Мальборо-Хаус, но услышал в ответ, что тот не покинет Котильон до тех пор, пока Эмили в нем нуждается.

Почти все слуги в Котильоне жили там не просто по многу лет, а сменяя одно поколение другим. Их должности переходили от отца к сыну. Служившие в доме женщины обычно приходились дочерьми грумам, садовникам или смотрителям. Мальчики в буфетной часто были из пятого колена семей, обслуживающих Котильон, а Шекспир, дворецкий, начал работать в доме чистильщиком сапог, когда ему исполнилось только двенадцать.

Котильон с его фермами и садами, маслобойнями, пивоварней, амбарами, конюшнями, прачечными, с его плотниками, жестянщиками, малярами, каменщиками, лесорубами и кузнецами был государством в государстве, образцом слаженной разветвленной организации, имеющей собственную иерархию и традиции, которые передавались из поколения в поколение, словно священная клятва.

И Дрого, хозяин и владелец Котильона, держался так, будто был на сцене, где ему суждено играть только героев. Люди любили его, но точно так же уважали бы и восхищались им, если бы он не заслуживал их любви. Хозяину всего того, что его окружало, куда бы он ни бросил взгляд, было бы трудно угодить, если бы он не был так счастлив в Котильоне. Атак, ему стоило только выразить желание, и оно сразу исполнялось.

Хотя Котильон насчитывал несколько веков английской истории, его нельзя было назвать устаревшим. Он имел современный вид, насколько позволяли деньги. В парке раскинулась площадка для поло, корты для игры в скуош, закрытые корты для тенниса, бильярдный зал и даже специальный каток для роликовых коньков. Была там и лужайка для игры в шары, и крокетные площадки, а для любителей лука и стрел — особый полигон; а еще там был водоем, в котором разводили радужную форель для тех, кто предпочитал рыбалку. В Котильоне водились лучшие фазаны, чем где бы то ни было, не говоря уже о куропатках и диких утках, на которых охотился Дрого, когда выдавалось свободное время.

И половина чудес Котильона могла бы осчастливить человека на целый год, но, несмотря на это, Эмили часто восклицала, как ей скучно, что в деревне абсолютно нечем заняться. Конечно, это было простое жеманство, хотя многие из ее друзей верили ей и даже сочувствовали, что она должна проводить столько времени вдали от Лондона.

Все друзья Эмили были исключительно богатыми, красивыми и модными людьми, их жизнь проходила на балах и званых вечерах, куда они, по возможности, отправлялись вместе, смеясь общим шуткам и неизменно сплетничая друг о друге.

На Корнелию они наводили ужас, потому что любое их высказывание было ей абсолютно непонятно, а те, кто хорошо знал эту публику, не могли не испытывать к ним презрения. Джордж Бедлингтон невзлюбил всю компанию и не скрывал этого. Ему нечего было сказать ни хорошеньким женщинам, строившим ему глазки скорее в силу привычки, чем по душевной склонности, ни молодым людям, заводившим интрижку то с одной, то с другой дамой из котильонского общества и менявшим, по слухам, время от времени спальни, но никогда далеко не отходившим от этого элитного круга близких друзей.

Лили, напротив, обожала их всех. Эту жизнь она понимала, радовалась ей — экзотическая роскошь, череда прислуги, превосходно вышколенной, словно это были заводные куклы, кареты у крыльца сутки напролет или даже последнее чудо тех дней — автомобиль.

Конюшни, полные лошадей, сознание того, что в любой момент можно уехать в какую угодно страну на свете, куда только захочешь, чудесные вечера, на которых приходилось беспокоиться только об одном — чтобы каждый из них затмил предыдущий, наряды, драгоценности, положение в обществе, место при дворе — Лили любила все это безраздельно, и когда она обняла Эмили, то сделала это искренне.

— Значит, это и есть Корнелия!

Произнося эти слова, Эмили взглянула на Лили. Она пыталась понять, что задумали Дрого и эта женщина, и ее догадки были недалеки от истины. Ничем не примечательная девица, решила она, хотя, конечно, темные очки придают ей странный вид. Перед приездом гостей Дрого сообщил матери о своем обручении, и она восторженно откликнулась и произнесла все, что полагается в таких случаях, однако ее не переставая мучил вопрос, почему сын принял такое скоропалительное решение.

Эмили знала, что с тех пор как сын вернулся из-за границы, он влюблен в Лили. Она помнила выражение его лица в тот первый вечер в Котильоне, когда Лили спустилась вниз в облаке розового шифона с сапфировым ожерельем, сверкавшим на белой шее. Дрого тогда влюбился в нее, и Эмили получала сведения о каждом новом шаге в их игре либо от самого сына, либо от сплетников-друзей.

А теперь выяснилось, что он обручен с племянницей Лили. Все это казалось Эмили очень странным, даже несмотря на то, что девушка была богатой наследницей. Капитал всегда пригодится, хотя они не бедствовали, да и не в правилах Дрого было беспокоиться о деньгах. Он никогда не отличался практичностью или даже особой осмотрительностью в денежных вопросах. Нет, за всем этим что-то скрывалось, и Эмили вознамерилась рано или поздно выведать секрет у Лили. До обеда времени на разговоры не осталось.

Гостей развели по комнатам, где горничные лихорадочно распаковывали тяжелые сундуки и коробки, доставленные наверх лакеями. Повсюду раздавался шелест оберточной бумаги, звон вешалок, скрип выдвигаемых ящиков и стук закрываемых шкафов.

Корнелия, которую Эмили оставила у дверей ее комнаты, с неудовольствием взглянула на платье из белого газа, разложенное на кровати.

— Ненавижу это платье! — воскликнула она. Вздрогнув от неожиданности, Вайолет оглянулась.

— Я не слышала, как вы вошли, мисс. Сегодня еще мало гостей, но завтра на обеде будет тридцать человек. Я подумала, что ваше атласное платье лучше приберечь для такого случая.

Корнелия, однако, уже позабыла о своих нарядах и обходила комнату, разглядывая огромную кровать в алькове, туалетный столик с зеркалом в резной золоченой раме и письменный стол со стопками гербовой бумаги в кожаных папках. Там еще была золотая чернильница, подставка для ручек и промокательная бумага — все с гербом герцога, нож для писем из слоновой кости с золотом, коробочка для марок, другая — для скрепок, перочистка и хрустальное пресс-папье, украшенное аметистами.

Корнелия и не предполагала, что для написания обыкновенного письма может понадобиться так много предметов, или что кому-то могло прийти в голову поставить у кровати три вида минеральной воды, не считая светильника с абажуром, коробки с печеньем, нескольких последних романов и часов в лазуритовом корпусе.

Несмотря на размеры, комната была уютной. На полу перед камином лежал ковер из медвежьей шкуры. Еще там была софа с горой кружевных подушек, два удобных кресла и несколько столиков с лампами, цветами и книгами, подносиками, увеличительным стеклом и бесчисленными безделушками из оникса, серебра и розового кварца.

Тут вдруг Корнелия подумала, что однажды все это будет принадлежать ей, и испугалась. Сумеет ли она управлять таким большим домом, да и как проследить, чтобы все делалось правильно, так, как сейчас? Она даже не знала, что здесь считается правильным, а что — нет. Затем она вспомнила, что рядом с ней будет герцог.

Он вошел в гостиную сразу после их прибытия с вокзала. Там были и другие гости, которые тоже приехали поездом, но он подошел к ней первой. Пожал ей руку и поинтересовался, прошла ли поездка приятно. Она была так рада видеть его, что едва сумела пробормотать в ответ несколько слов, и только потом он повернулся, чтобы поприветствовать Лили и дядю Джорджа.

Корнелия жаждала той минуты, когда снова увидит герцога, кроме того она привезла ему подарок. Всего-навсего книгу, которую увидела, когда объезжала магазины на Бонд-стрит, и подумала, что, возможно, это ему понравится. Корнелия не сказала Лили, что покупает книгу для него — ей даже неловко было произнести его имя вслух. Она просто купила книгу и взяла ее с собой в поезд.

Теперь она вспомнила, что оставила подарок в гостиной, положив его рядом с собой на диван, а потом в суматохе забыла взять.

— Я оставила одну вещь внизу, — сказала Корнелия горничной.

— Мне сбегать, мисс?

— Нет, заканчивай разбирать сундук. Я точно знаю, гд забыла ее.

Корнелия поспешила вниз по широкой лестнице с резными перилами и балясинами в виде герба, пересекла большой холл и вошла в гостиную. В комнате, как она и ожидала, было пусто, книга лежала там, где она ее оставила, возле атласной спинки дивана. Корнелия взяла книгу и, когда повернулась, увидела, что в дверях стоит герцог. Он изумленно смотрел на нее.

— Я услышал, как сюда кто-то вошел и удивился, — сказал он.

Это был ее шанс. Они оказались вдвоем, и она могла отдать ему подарок, но все же в первую секунду ей трудно было подобрать слова.

— Я… забыла… одну вещь, — наконец, запинаясь проговорила Корнелия.

— Но, как я вижу, вы нашли ее, — заметил герцог.

— Да, нашла.

Пока они говорили, Корнелия прошла по комнате и теперь стояла рядом с ним. Девушка взглянула ему в лицо. Он смотрел по-доброму, но, как ей показалось, выглядел усталым, и взгляд у него был слегка напряженным.

— Это вам, — коротко сообщила она. — Книга, которая, по-моему, может быть для вас интересна.

— Мне? — Казалось, он удивлен, но потом на его лице появилась улыбка. — Очень любезно с вашей стороны. О чем эта книга?

— О лошадях. Я подумала, та, что на обложке, очень похожа на лошадей, которыми вы управляли в тот первый день… то есть… когда я впервые увидела вас… на Гроувенор-стрит.

Он снова удивился, и его пальцы, разворачивающие обертку, на секунду замерли.

— Какой первый день? — спросил он.

— В который я приехала, — сказала Корнелия. — Я увидела вас, когда ехала с вокзала с дядей Джорджем. У вас была заминка с двумя гнедыми.

Герцог отвел взгляд. Его лоб пересекла хмурая складка.

— Не знал, что вы видели меня, — сказал он. Корнелия подумала, что, должно быть, сказала что-то не то. В голосе герцога послышались резкие нотки, и лицо внезапно посуровело. В этот момент бумага была сорвана с книги, и он опять улыбнулся.

— Вполне может сойти за фотографию Руфа или Руби, — сказал он. — Так зовут гнедых. Благодарю вас, как это мило, что вы подумали обо мне. У меня тоже есть подарок для вас, но я вручу его после обеда.

— Спасибо. А какой подарок? Вы мне скажете или это сюрприз?

— Думаю, сюрприз, — серьезно ответил герцог. Он открыл книгу и взглянул на одну из фотографий. — Мне нравится! — заметил он. — Вы увлекаетесь лошадьми?

— Да, очень! — воскликнула Корнелия. — Я всегда ухаживала за ними. Мне папа часто говорил, что я не хуже его тренирую необъезженный молодняк.

— Я и не представлял… — начал герцог. — Да, вы мне говорили, что ваш отец занимался разведением лошадей. Значит, вы помогали ему?

Корнелия кивнула.

— Вы должны завтра взглянуть на моих лошадей. Быть может, вы не откажетесь от прогулки верхом?

— Это было бы чудесно! — Корнелию охватило радостное волнение, которое тут же уступило место смятению: — Но я не захватила костюма для верховой езды. Я даже не предполагала, что в Англии появится возможность прокатиться верхом, поэтому и оставила свои бриджи, когда уезжала из Ирландии. Хотя тетя Лили вряд ли разрешила бымне их надеть.

— Вам придется раздобыть себе амазонку, — сказал герцог.

— Как будет чудесно снова оказаться на лошади, — мечтательно произнесла Корнелия.

— Мы посмотрим, что можно будет сделать, — заметил герцог весьма неопределенно. Внезапно возникла пауза, а затем он сказал: — Благодарю за книгу. Я увижусь с вами за обедом, а после вручу вам свой презент.

Итак, ее отпускали. Корнелия пробормотала что-то в ответ и направилась к лестнице. Оказавшись в своей спальне, она прикрыла за собой дверь и постояла, прижав руки к сердцу.

— Вы нашли, что искали, мисс? — спросила горничная.

— Да, Вайолет, это была книга, которую я купила для его светлости. Он вошел в гостиную как раз, когда я ее разыскала. Она ему понравилась, в самом деле понравилась.

— Я очень рада, мисс, что его светлость остался доволен подарком.

В тоне Вайолет прозвучала какая-то сдержанность.

— Да, он так сказал. Я очень боялась, что ему это будет не интересно, но, мне кажется, он любит лошадей.

— Да, мисс. А теперь вам нужно переодеться к обеду, иначе вы опоздаете.

— Что-нибудь случилось, Вайолет? Ты выглядишь чем-то расстроенной.

— Нет, ничего, мисс, — ответила девушка, а потом неожиданно выпалила: — Не отдавайте своего сердца так легко, мисс. Сдерживайте его, сколько сможете. Если его светлость дурно обойдется с вами… тогда вам будет очень больно и горестно.

— Его светлость не обойдется со мной дурно, Вайолет, — с уверенностью ответила Корнелия. — Ты не должна судить обо всех людях по собственному опыту. Тебе не повезло. Мне кажется, я самая счастливая девушка во всем мире, и знаешь, Вайолет, он приготовил для меня подарок!

Все то время, пока Корнелия одевалась к обеду, она говорила без умолку и заметила, что Вайолет отвечает ей очень кратко, односложно. Впрочем, это легко объяснялось.

«Она испытывает предубеждение, — подумала Корнелия, — потому что ее предали, и теперь она считает, что все мужчины одинаковы, но со мной совсем другое дело, совсем-совсем другое».

Платье из белого газа стало ничуть не лучше оттого, что она его надела. Это был тот наряд, в котором Лили превратилась бы в богиню, но на Корнелии он выглядел слишком вычурным и делал из нее маленькую простушку. Корнелия критически оглядела себя. Ей так и не удалось понять, чем был плох ее туалет. Искусство одеваться по-прежнему оставалось для нее тайной.

Корнелия смотрела, как Вайолет укладывает ее волосы, следуя наставлениям месье Анри, и подумала, что здесь тоже что-то не так. Перед ней возник образ Лили — изумительной, златокудрой красавицы. Внезапно она возненавидела себя.

— Если бы только можно было увезти его светлость в Роусарил, — сказала она Вайолет, — там бы я сумела быть сама собой. А здесь я чувствую себя такой неотесанной и беспомощной. Я не понимаю шуток. В поезде все смеялись по поводу одного человека по имени Гарри, но мне он показался совершенно обычным.

— Это друг герцогини, мисс. Горничные всю дорогу разговаривали. Я узнала обо всех, и кто с кем. От прислуги ничего не скрыть.

— Что значит «друг»? — спросила Корнелия. — Он хочет жениться на герцогине?

— Они подразумевали гораздо большее, мисс, — колко заметила Вайолет. — Впрочем, возможно, вы не поймете.

Корнелия с легким стуком отложила щетку для волос.

— Не хочешь ли ты сказать, Вайолет, что он… любовник ее светлости? — спросила она.

— Так, по крайней мере, говорили в поезде, — ответила Вайолет.

— В жизни ничего подобного не слышала, — возмутилась Корнелия. — Нет! Конечно, это неправда. Да и как может быть иначе? Такие дамы, как герцогиня, не ведут себя подобным образом.

— Разумеется, мисс. Наверняка горничные просто болтали от нечего делать, — поспешно заверила ее Вайолет. — Забудьте, прошу вас, что я предположила такое.

— Тем не менее это объясняет слова тети Лили, — размышляла вслух Корнелия. — Вайолет, это ужасно. К тому же герцогиня в таком возрасте.

— Забудьте, мисс. — Вид у Вайолет был слегка испуганный.

— Я не сержусь на тебя за то, что ты сказала, — произнесла Корнелия более мягко. — Я хочу знать, о чем здесь говорят, потому что не понимаю этих людей. Возможно, это правда, но она меня шокирует. Я и думать не смела, что знатные особы вроде герцогини способны на такое.

— Нет, нет. Все неправда, мисс. Пожалуйста, забудьте, что я наболтала, — взмолилась Вайолет.

Но за обедом Корнелия, сама того не желая, стала присматриваться к герцогине. Эмили была старой, но кокетливой. Смеялась она довольно громко, впрочем, как и все остальные, и часто дотрагивалась до локтя джентльмена, сидевшего рядом. Бросив взгляд вдоль стола туда, где сидела Лили, Корнелия подумала, что та тоже держится несколько излишне экспансивно и несдержанно по отношению к своему соседу справа. Это был привлекательный мужчина, но уже не молодой, и Корнелия удивилась, почему тетя Лили так много разговаривает с ним, а не с герцогом, сидевшим слева.

Он занимал место во главе стола и казался очень молчаливым, наблюдая за Лили и не разделяя ее воодушевленной болтовни.

«Я воображаю то, чего нет, — подумала Корнелия, — а тетя Лили слишком стара и рассудительна, чтобы флиртовать с кем бы то ни было. С моей стороны это просто смешно». v

Тем не менее, пока обед шел своим чередом, все женщины вокруг нее, казалось, заняты одним — они обольщали своих кавалеров по правую и левую руку смелыми взглядами, вызывающими улыбками и неуловимо притягательными пожатиями обнаженных плеч. Корнелия не могла объяснить, почему у нее создалось впечатление, что за столом она была единственной, не пустившей в ход дамские уловки, чтобы привлечь мужчин.

Шел оживленный разговор. То и дело раздавался смех, и не было никаких сомнений, что мужчины вносят свой вклад в веселье, царившее на вечере, блистая остроумием. Корнелия чувствовала себя здесь лишней, чужой, никому не нужной. Она прекрасно сознавала, что дамы отмахнулись от нее, как от ничего не представляющей из себя особы, на которую не стоит тратить время даже из любезности. Мужчины держались с ней вежливо, но и они тоже восприняли ее только как племянницу Лили Бедлингтон и не обращали на нее особого внимания.

Корнелия радовалась, что новость о ее помолвке с герцогом пока не объявлена. По дороге на вокзал тетя предупредила ее, что ей не следует сообщать об этом кому бы то ни было, пока герцогиня не даст своего согласия.

«Вот тогда они все ко мне переменятся! — подумала Корнелия. — Как только узнают, что я будущая хозяйка Котильона, тут же станут льстить мне, как теперь льстят герцогине».

Она испытывала к ним презрение и в то же время опасалась этих ярких, элегантных людей с их блеском и шутками, с их пронзительными, любопытными взглядами, от которых ничто не могло скрыться — ни мысли, ни поступки других гостей.

— Отчего Лили так сурово наказывает Дрого? — услышала Корнелия шепот одной дамы, обратившейся к своему соседу справа.

Ответом служило пожатие плечами.

— Напрасно говорят, что женщина всегда в ответе, — сказал он. — Иногда приходится расплачиваться и мужчине.

— Разве что только в этом случае, — продолжала дама, — но ему это не повредит для разнообразия. Там, где замешан Дрого, расплачиваются всегда другие.

— Вы намекаете на Рози? — поинтересовался мужчина. — Бедняжка, для нее это явилось тяжелым ударом, не правда ли? Эмили мудро поступила, когда отправила сына в кругосветное путешествие.

— Да, это помогло: с глаз долой — из сердца вон. Сейчас у нее на буксире молодой Уинзлоу. Бедняжка Рози. Я еще не видела, чтобы кто-нибудь так горевал. Мне даже стало жаль ее, хотя такой конец был неизбежен с самого начала.

Корнелия не поняла, о чем разговор. Что имелось в виду, когда они говорили, что тетя Лили наказывает Дрого? Это было так же непонятно, как и все остальное. Когда-нибудь она поймет и, возможно, узнает разгадки всех этих головоломок, ну а пока приходилось блуждать в потемках.

Корнелия обрадовалась, когда обед подошел к концу.

Еда была превосходной, но девушка едва дотронулась до нее. Одно блюдо сменялось другим, под конец принесли оранжерейные фрукты на огромных золоченых подносах. Весь обед подавали несчетное количество сортов вин, но Корнелия, как и полагалось дебютантке, пила только воду.

— Чудесный обед, Эмили, — сказала Лили, когда дамы покинули обеденный зал.

— Терпеть не могу пятниц, пока все гости не устроены, — ответила герцогиня. — Мне показалось, Дрого был очень молчалив.

Говоря это, она посмотрела Лили прямо в глаза, но та лишь загадочно улыбнулась.

— В самом деле? — парировала она. — А я и не заметила.

В гостиной Корнелия сидела молча, в то время как дамы вокруг нее сплетничали. Мужчины очень долго не покидали стола, а когда это произошло, она почувствовала, как вся напряглась от восторженного ожидания. Наконец настал тот момент, который она предвкушала весь вечер, когда сможет остаться наедине с герцогом.

Но герцог почему-то не подошел к ней сразу. Заговорили об игре в бридж, и кое-кто из молодых дам предложил устроить танцы.

— На завтрашний вечер приглашен оркестр, — сказала герцогиня, — и после обеда приедут еще гости. Танцевать нет никакого удовольствия, раз нас так мало, а лично я намерена играть в бридж.

Пока они решали, кто составит четверку, к Корнелии подошел герцог.

— Вы не хотите пройтись со мной? — спросил он. Она с готовностью поднялась, заметив, что два или три человека, сидящих неподалеку, с удивлением взглянули на нее, а затем, когда они вышли, по комнате пронесся внезапный шумок.

— Вы не против музыкального салона?

Герцог провел ее через холл в огромную, красиво украшенную комнату, в которой главное место занимал великолепный рояль, в дальнем конце комнаты, под галереей менестрелей, находился орган.

Хотя стоял теплый вечер, в камине горел огонь, и они невольно подошли к нему и остановились рядом. Герцог вынул из кармана футляр. Корнелия взяла его в руки и открыла. Внутри лежал огромный бриллиантовый перстень в виде сердца с двумя кроваво-красными рубинами. Перстень был старинный и очень красивый. Пока Корнелия рассматривала его, герцог произнес:

— Это фамильное кольцо. Его всегда носят до свадьбы невесты Котильона. Я подарю вам и современное обручальное кольцо, а пока, возможно, вы предпочтете это, связанное с семейной традицией.

— Спасибо, спасибо. Оно прекрасно.

Корнелия протянула герцогу футляр, ожидая, что он вынет кольцо и наденет ей на палец, но он, по-видимому, не понял, чего от него хотят, и чуть погодя она сама вынула украшение из бархатного углубления.

— Можно мне надеть его? — спросила она.

— Если вам угодно, — последовал ответ. — Как раз сейчас мама объявляет гостям о нашей помолвке.

— Так скоро? — с неожиданным смятением проговорила Корнелия.

— А вы против? — быстро спросил он.

— Нет… наверное, нет, — ответила она. — Просто они пугают меня… Рядом с ними я чувствую себя очень глупой.

Герцог удивленно взглянул на нее,

— Жаль, — сказал он. — Я не предполагал, что у вас возникнет такое ощущение, раз вы приехали вместе с родственниками.

— Они здесь всех знают, — сказала Корнелия. — Они смеются общим шуткам и говорят об одних и тех же людях, о которых мне ничего не известно.

— Да, конечно, — согласился герцог. — Глупо, что я сразу этого не понял. Но, возможно, теперь, когда гости услышали о нашей помолвке, все пойдет по-другому.

— Я думала об этом за обедом, — вздохнула Корнелия. — Они начнут суетиться вокруг меня, потому что однажды я войду в этот дом как ваша жена, но на самом деле все это пустое.

— Какая вы смешная! — воскликнул гецог.

— Смешная? — переспросила Корнелия.

— Я хотел сказать, необычная, — пояснил он. — Хотя, наверное, я не очень много знаю о девушках.

— Кто такая Рози? — спросила Корнелия. Он вздрогнул, затем нахмурился:

— Кто это вам насплетничал обо мне?

— Никто, — ответила она, — просто два человека за обедом упомянули о Рози. Я подумала… возможно, на этой девушке вы хотели жениться.

— Я бы предпочел не говорить на эту тему, если вы не против, — сказал герцог. — До сих пор я ни одной не предлагал выйти за меня замуж, но вы сами понимаете, в моей жизни были женщины — мне почти двадцать девять — женщины, которыми я увлекался, и женщины, которые, наверное, увлекались мной.

— Да, конечно, — тихо сказала Корнелия. — Я все понимаю. Просто я подумала, что было бы легче, если бы я узнала о них.

— Легче для кого? — поинтересовался герцог. — Гостям не следует говорить о таких вещах в вашем присутствии, и как только они узнают о предстоящей свадьбе, обещаю, больше вы не услышите ничего мало-мальски неприятного.

— Да, наверное, — сказала Корнелия.

Она взглянула на бриллиант, сверкающий на ее руке. Кольцо было чуть великовато, ей пришлось сомкнуть пальцы, чтобы оно не соскользнуло. «Он подарил мне кольцо в виде сердца», — подумала Корнелия, не зная, можно ли поверить в то, что это не случайно и что его сердце на самом деле принадлежит ей.

Она почему-то не сомневалась в силе его чувства, и все же, хотя они были здесь вдвоем, он ни слова не произнес о любви. Возможно, он боялся напугать свою невесту, возможно, он считал ее более наивной, чем она была на самом деле. Корнелия взглянула ему в лицо.

— Вы против того, чтобы я говорила с вами о тех вещах, которых не понимаю? — спросила она. — Но, безусловно, было бы гораздо лучше, если бы мы не имели никаких секретов друг от друга.

Он повернулся вполоборота к огню, и выражение его лица было серьезным.

— Надеюсь, вы будете спрашивать меня обо всем, что захотите узнать, — сказал он, — но секреты иногда затрагивают и других людей.

— Вы имеете в виду Рози? — спросила Корнелия, пытаясь понять его.

— Я уже сказал, что мы не будем о ней говорить, — герцог почти рассердился. — Неужели обязательно без конца ворошить прошлое?

— Нет, конечно нет, — сказала Корнелия. — Мы будем говорить о будущем. — Она вновь бросила взгляд на кольцо. — Нашем будущем, — мягко добавила девушка.

Наступила внезапная пауза. Корнелия увидела, что герцог внимательно смотрит на нее.

— Вы уверены, что хотите выйти за меня? — неожиданно спросил он.

Корнелия улыбнулась:

— Совершенно, совершенно уверена.

— Ваш дядя просил меня не торопиться, — сказал герцог, — но ваша тетя предложила, чтобы мы поженились через месяц, до окончания сезона. Вас это устроит?

— А вы уверены, что хотите жениться на мне? — очень тихо спросила Корнелия.

Вопрос невольно сорвался с ее губ, и, когда слова были произнесены, она не смела взглянуть на герцога. Вместо этого она не сводила глаз с кольца, переливавшегося в отблесках пламени, с двумя рубинами, как капельками крови, по обе стороны от лучистого бриллианта.

— Разумеется, я хочу жениться на вас, — громко ответил герцог и, как показалось Корнелии, даже с ноткой вызова в голосе. Затем он добавил: — Думаю, нам стоит вернуться в гостиную. А то начнут удивляться, что с нами случилось.

— Да, конечно.

Корнелия почувствовала, что сделала неверный шаг, хотя какой — не представляла. Она повернулась к двери и чуть помедлила.

— Простите, что задавала такие глупые вопросы, — застенчиво произнесла она. — Я хочу поблагодарить вас за кольцо — большое, большое спасибо.

Она не знала, нужно ли ей протягивать руку, и тут же подумала, что, возможно, он захочет поцеловать ее. Корнелия ждала, дыхание ее стало прерывистым, сердце громко забилось от радостного волнения.

— Рад, что оно вам понравилось.

Герцог прошел мимо нее, открыл двери и стоял, выжидая. Корнелия опустила голову и вернулась обратно в гостиную.