Онлайн чтение книги Женщина, которую я бросил
Пятна на запястье (4)

Дни шли за днями, похожие один на другой, как стертые монеты.

Первые два дня Мицу никуда не выходила из комнаты. Когда в коридоре раздавался стук или шум шагов, она тревожно вздрагивала и, как загнанный зверек, испуганно смотрела на дверь.

Один раз Кано Таэко предложила ей пойти прогуляться.

- Простите, но я не хочу, - покачала головой Мицу.

- Что ж, - сказала Таэко, грустно улыбнувшись.

Сестры милосердия хорошо знали, какое потрясение переживает человек, попавший в эту больницу, и все же не выказывали ложного сочувствия больным, наоборот, приучали их смотреть правде в глаза. Эта болезнь требует от человека несокрушимой воли к жизни и душевного мужества, способных противостоять губительному отчаянию, но это мужество, эту волю человек должен выработать сам. Поэтому для новичка нет ничего вреднее слов утешения.

Только три раза Таэко и сестра Ямагата принесли Мицу обед, а потом уже не обращали на нее внимания. Больные тоже не проявляли к ней особого сочувствия: то, что происходило с Мицу сейчас, каждый из них когда-то перенес.

Третий день была Мицу здесь, и третий день не переставая лил дождь. Мицу проснулась, когда Таэко, оправив постель и умывшись, уходила в лечебный кабинет; Мицу оставалась одна.

Слушая шум дождя в листве, она снова и снова вспоминала свое первое свидание с Ёсиокой. Уже в который раз Мицу вызывала в памяти улицу, по которой ее вел Ёсиока, маленький кабачок на Сибуе, слова Ёсиоки. Когда-то она даже мечтать не смела о знакомстве со студентом. В журнале «Звезды экрана» она видела однажды фотографию актера Исихамы в студенческой форме. Как он был красив! С тех пор Мицу, напевая модные песенки из кинофильмов, грезила, будто гуляет со студентом вдоль аллеи, обсаженной тополями; и все же студенты казались ей такими же недоступными, как киноактеры.

Прочитав письмо, пришедшее от Ёсиоки, Ёко с завистью сказала:

- Вот дурочка! Он написал, чтобы подшутить над тобой. Разве ты ему пара? - но пойти на вокзал с Мицу согласилась и очень была удивлена, что студент явился на свидание.

Мицу полюбила его с первого взгляда. Когда она шла по улице с Ёсиокой-сан, то чуть не лопалась от гордости и счастья. Еще бы, ведь она шла рядом со студентом! Мицу казалась себе чуть ли не Вакаяма Сэцуко, партнершей Исихамы, как вдруг, взглянув на свою старенькую, застиранную кофточку и сношенные туфли, сразу сникла...

Мицу встала и отворила окно. У корпуса напротив прохаживался больной: левой рукой он опирался на палку, а с правой стороны его поддерживала сестра Ямагата.

Небо покрывала серая вата облаков, дождь лил не переставая.

...Когда разозленный Ёсиока-сан сказал ей, что перенес в детстве полиомиелит, что у него с тех пор постоянно болит плечо и что никто не хочет любить калеку, на его лице было такое отчаяние, что сердце Мицу пронзила нестерпимая жалость. Она стыдилась и не хотела идти в гостиницу, но подумала, что, отказав Ёсиоке, огорчит несчастного и больного человека, то есть сделает зло. В тот день тоже шел дождь.

О том, что Ёсиока-сан ее не любит, а возможно, и не любил никогда, Мицу впервые подумала, побывав в Очаномидзу. Ёсиока уже не жил там. Надежды на встречу не было, но на обратном пути, поднимаясь на гору Сюнгатай, Мицу все же вглядывалась в лица студентов, попадавшихся ей на пути.

Мицу заплакала, всхлипывая, как ребенок. Там, на горе Сюнгатай, ей тоже было жаль себя, но тогда она сдержала слезы.

Дверь открылась, и в комнату вошла Кано Таэко. Она остановилась в замешательстве и, глядя на плачущую Мицу, сказала:

- Небо светлеет, может быть, завтра появится солнце.

Только сейчас, при дневном свете, Мицу заметила, что губы у Кано Таэко были выворочены, рот перекошен. Когда Таэко говорила, рот кривился, а кожа на лице меняла цвет.

- Ну как, оправилась? Со мной было то же самое. Я неделю не выходила из комнаты. Страшно было с кем-нибудь встретиться. Никого не хотела видеть. Целыми днями думала о тех счастливых временах, когда была здоровой. Ты, наверное, тоже думаешь об этом.

Мицу не отвечала, на душе было еще тяжелей оттого, что Таэко догадывалась обо всем, что с ней сейчас происходит.

- Я мечтала стать пианисткой, - продолжала Таэко, присаживаясь возле Мицу и глядя на свои пальцы. - Очень много работала, часами не отходила от фортепьяно, готовясь к первому концерту. Платье, которое я сшила для этого случая, было с короткими рукавами. Тогда-то мать и заметила у меня на руке красноватые пятна. Она забеспокоилась. Мы пошли в клинику, - Таэко улыбнулась, будто рассказывала о чем-то веселом. - И это был конец. Аут.

- Конец? - Мицу широко открыла глаза.

- Да. Конец моей прежней жизни. Мать долго разговаривала с врачом в коридоре. Когда она вернулась, на ней лица не было. Я же как ни в чем не бывало спросила, долго ли продлится лечение.

Тут Мицу вспомнила слова Кано Таэко, сказанные вчера ночью: «Самое тяжелое не боль. За два года, что я здесь, я поняла: самое ужасное - это то, что тебе недоступно простое человеческое счастье. Твоя любовь никому не нужна, и тебя никто никогда не полюбит. С этим мириться труднее всего».

- У вас был возлюбленный? - думая об Ёсиоке-сан, спросила Мицу.

- Был. Но что поделаешь! Кто женится на прокаженной? Я не вправе упрекать или ненавидеть его... Мы, Морита-сан, привыкли к нашему несчастью. Нет, не привыкли, просто человек так устроен, что он везде находит радость. Сейчас я не думаю, что я выброшена из жизни и никому не нужна. Здесь особый мир, он не похож на обычный, потому что в нем нет радостей и счастья, какие есть там. Зато здесь можно найти смысл жизни, и даже легче, чем в том мире, - поглаживая ладонями воспаленные щеки, Таэко говорила не столько для Мицу, сколько для себя. - Недели через две вы привыкнете и поймете, что и здесь можно жить. Только надо быть мужественной...

На четвертый день, озираясь по сторонам, как зверек, только что вылезший из норы, Мицу, держась за руку Таэко, вышла во двор больницы.

Дождь, который лил четыре дня, наконец прекратился, и над мокрым лесом повисли молочные облака.

Во дворе слышался смех больных.

- Где это?

- В курятнике, пойдем посмотрим.

Кур в лепрозории разводили не только для того, чтобы занять больных полезным трудом, но и чтобы улучшить питание. Больных проказой не страховали, а государственной субсидии и пожертвований, которые сестры милосердия получали от богатых филантропов, отнюдь не хватало на содержание лепрозория. Поэтому больные мужчины разводили кур, занимались сельским хозяйством, а женщины вышивали.

Курятник помещался в старом сарае. Сейчас возле него стояло человек десять больных.

- Накано-сан, не сдавайся!

- Он побежал направо! Вот он!

Все шумом и криками подбадривали мужчину лет сорока с таким же, словно обожженным, как у Таэко, лицом. Из курятника выбежало несколько цыплят, и Накано-сан, ответственный за кур, ловил их, напрягая все свои силы. Но пальцы его, вероятно, уже атрофировались, и поэтому цыплята, которых он настигал, без труда ускользали.

- Цып-цып-цып, - звал он цыплят.

- Они у тебя за спиной... Приготовься, Накано-сан! - смеялись больные.

Накано-сан покраснел, на лбу у него выступил пот.

- Ну разве можно так шутить над пожилым человеком? - жаловался он, вытягивая руки и бросаясь то вправо, то влево.

Среди зрителей были мужчины с забинтованными головами и женщина с повязкой на глазах.

Когда Мицу и Таэко подошли к больным, все, смеясь, повернулись в их сторону.

- Дядя Накано показывает номера со своими питомцами.

Таэко засмеялась и представила всем Морита Мицу.

- Это Морита-сан. Она здесь три дня и сегодня уже вышла на улицу.

- Это хорошо, - все радостно улыбались, но смущенная Мицу печально уставилась в землю. - Ведь ты недели две не выходила из комнаты.

- А Имаи-сан - целый месяц.

- Молодец, Морита-сан!

Все стали со смехом рассказывать о своих первых днях в лепрозории, в конце концов и Мицу тоже улыбнулась.

- Смотрите-ка, Морита-сан развеселилась! - воскликнул мужчина с забинтованной головой и вывороченными губами.

Все снова засмеялись.

- Что я вижу! И Мицу-сан здесь! - перебирая четки, откуда-то незаметно появилась сестра Ямагата. - Вот и хорошо. Скоро у тебя будет много друзей. А сейчас пойдем-ка в лечебный кабинет. Нужно сделать анализ.

- Таэко-сан, - шепнула Мицу, - если можно, пойдемте со мной.

- Какая ты избалованная! - шутливо сказала Таэко, но ей было приятно доверие Мицу, и она с радостью взяла девушку за руку.

Лечебный кабинет находился в конце коридора. Напротив него были ванные для лечения атрофированных рук и ног.

В кабинете сидел пожилой врач в очках и что-то писал.

- Морита Мицу, - сестра Ямагата представила девушку доктору.

Доктор кивнул и улыбнулся.

- Ну как, привыкли к больнице? Сейчас мы вас проверим методом Кодда. Посмотрим, как далеко зашла ваша болезнь. Для этого нам нужна капелька вашей крови, но вы не беспокойтесь, это будет совсем не больно.

Доктор взял руку Мицу. Он долго и внимательно рассматривал пятна, потом вздохнул.

В токийской клинике доктора осматривали Мицу так же, как и этот доктор, и точно так же вздыхали, когда кончали осмотр, а затем поворачивались к столу и что-то записывали в карту. Что там писали, Мицу теперь было все равно, и она спокойно села на кушетку. Кровь, взятую у нее, налили в две пробирки, затем послушали сердце и легкие и разрешили выйти из кабинета.

- Ну что? - с тревогой спросила Кано Таэко.

- Не знаю. Доктор что-то шепчет сестре Ямагата.

Через приоткрытую дверь та время от времени бросала на Мицу взгляд.

Еще месяц назад подобные взгляды вызвали бы у Мицу страх, теперь же у нее не осталось сил даже на это. Отчаяние и апатия овладели ею. Она на самом дне. А что может быть страшнее?

***

Через неделю Мицу стала ходить в столовую для легкобольных. Кано Таэко посоветовала ей заняться вышиванием: пальцы Мицу еще не атрофировались, и ей легко будет держать иголку. Ведь вышивали даже те, у кого пальцы плохо двигались, - для них придумали специальные иглы. Работали по своим комнатам, и Мицу, наблюдая за Таэко, тоже взяла кусок материи с рисунком Фудзиямы.

- У тебя хорошо получается, - похвалила сестра Ямагата, которая время от времени заглядывала к ним.

После долгого дождя солнце было особенно ласковым. Поднимая и опуская иглу, Мицу, прищурившись, глядела на солнышко и думала о том, что, кажется, начинает привыкать к здешней жизни.

- Где ты раньше работала, Морита-сан? - спросила Ямагата.

Мицу смутилась и покраснела.

- На фармацевтической фабрике, в увеселительном заведении и даже в пивном баре.

- Да, - сказала сестра, - сюда приходят разные люди. Помните мужчину, который вчера за цыплятами гонялся? Накано-сан его зовут. Он был хозяином ателье мод в Сидзуоке. Женщина с повязкой на глазах - мать двоих детей. У каждого свое прошлое, своя биография. Но сейчас всех объединило общее несчастье. От больных проказой отказываются возлюбленные, мужья, даже дети. Болезнь приносит одиночество. И именно одиночество страшно, а не боль. Победить эту болезнь - значит победить одиночество, то есть принять к сердцу несчастье другого человека, проникнуться к нему состраданием. Здесь у всех одна участь, одно горе, но именно поэтому каждый воспринимает несчастье ближнего, как свое. Ты, наверное, заметила, когда впервые вышла на улицу, как тебя встретили больные. Все они пережили то, что сейчас переживаешь ты, они понимают тебя и искренне желают тебе помочь. Этого ты не найдешь нигде. Если вообще можно быть счастливым, то только здесь.

С Мицу еще никто так не разговаривал, и, хотя ее головка не могла понять всего, что говорила сестра Ямагата, девушка внимательно слушала. Мицу и раньше страдала при виде чужого горя и всегда готова была протянуть руку ближнему. Но еще никогда и никто не ответил ей тем же. И вот здесь, в мире, который издалека казался таким страшным, она встретила теплоту и участие. Та Мицу, которая раньше с брезгливостью и страхом смотрела на этих обезображенных болезнью людей, была сейчас ей отвратительна.

Мицу отложила пяльцы и, забыв, что она сама уже принадлежит к этим людям, спросила сестру Ямагата:

- Здесь все такие хорошие. Но почему они должны страдать?

- Я тоже постоянно думаю об этом, - глядя Мицу в глаза, сказала сестра Ямагата. - Так уж устроен мир: именно с хорошими людьми обычно случается несчастье. Не знаю, почему бог так несправедлив к ним. В нашей больнице много удивительно чистых людей, они никому не сделали никакого зла, и почему-то именно они заболели этой болезнью, почему-то именно они, отвергнутые семьей и друзьями, должны проливать слезы. Я часто думаю об этом и в такие минуты начинаю сомневаться в существовании бога... Но иногда мне кажется, что в несчастьях и слезах, которые выпадают на долю самых добрых и честных, есть какой-то смысл. Обязательно есть.

Глядя через окно на залитый солнцем двор, Мицу глубоко вздохнула.

Закончив вышивание, она пошла показать свою работу Кано Таэко, которая работала в мастерской.

Над дубами и кленами висели белые облака. В гуще леса пели птицы, слышался далекий лай собак. Мицу долго смотрела на облака, ей расхотелось идти в мастерскую. Заметив, что поблизости никого нет, она направилась к лесу. У Мицу не хватало смелости, а может быть, совести, убежать из этой страшной больницы, но в то же время она не могла побороть желание еще раз подышать воздухом мира, в котором она жила десять дней назад, в котором живет сейчас Ёсиока-сан...

Прошла неделя, как прекратились дожди, но в лесу было сыро. Пахло травой, под ногами голубели и желтели цветы. Какие-то птицы с хриплым криком прыгали с ветки на ветку, взмахивая желтыми крыльями. Маленькая мушка неотступно преследовала Мицу, жужжа возле ее лица.

Если бы сквозь деревья не виднелось поле, на котором работали легко больные мужчины, а за полем не стояли серые корпуса, невозможно было бы поверить, что в двух шагах отсюда живут неизлечимо больные люди. По краю поля двое больных гнали корову. Одного из них Мицу знала. Это был Ватанабэ-сан, который старался рассмешить Мицу, когда она смотрела, как Накано-сан гонялся за цыплятами.

Мицу прислонилась к дереву и глубоко вздохнула.

И тут она заметила у себя под ногами два надгробных камня, лежащих рядом, а дальше еще и еще. Среди них были две-три плиты, положенные недавно, остальные уже потемнели от дождя и солнца, поросли зеленым мхом.

- Здесь покоится прах, - читала Мицу надпись на камне у своих ног, - Игути Эйдзи, умер в 1946 году. Августин Тамура, умер в июле 1941 г., Сугимура Ёсика, 1945 г., сентябрь, - прочла она дальше.

Вначале до нее не дошло, что эти скупые, похожие одна на другую надписи говорят о людях, когда-то здесь живших, но, поняв это, Мицу чуть не вскрикнула. Ее поразила мысль, что когда-нибудь и ее закопают в этом мрачном лесу, именно в этом, потому что отсюда ей уже не выбраться. В ужасе она выбежала на опушку. Потом, пройдя еще немного лесом, она вышла на белую автостраду и, тяжело дыша, остановилась. Ей казалось, что она узнала какую-то тайну. Теперь-то она поняла, почему больные не любят ходить сюда и почему ночью так отчетливо слышно, как падают капли с деревьев.

Подняв облако пыли, проехал грузовик. Школьники, громко разговаривая, шли по траве.

Раньше Мицу и внимания бы не обратила на все это, но сейчас она жадно смотрела на грузовик, на пыль, на оживленные лица детей. Да, это другой мир. Здесь нет людей с перекошенными и вывороченными губами, с обезображенными лицами.

Там, где прямая дорога скрывается из глаз, там, за полями,- Токио... В Токио живет Ёсиока-сан... Ёсиока-сан...

Вдруг к ногам Мицу упал лошадиный навоз, возле головы пролетел камень.

- Что вы делаете? - возмутилась Мицу.

- Прокаженная, прокаженная! - закричали мальчишки и снова кинули в нее навозом и камнями. - Прокаженным нельзя выходить на дорогу...

***

- Морита-сан, зайди на минутку в кабинет, - раздался голос сестры Ямагата.

- Снова анализ? - спросила Мицу, которая развешивала белье.

- Нет, - у сестры Ямагата было странное выражение лица. Обычно она улыбалась, а сейчас держалась как-то напряженно. - Не расспрашивай, пожалуйста, а иди скорее. Тебя ждут.

Мицу вытерла руки и пошла следом за сестрой Ямагата. Недобрые предчувствия охватили ее, хотя серьезное лицо сестры ее не испугало. Да и чего можно испугаться в ее положении?

- Далеко, Морита-сан? - увидев Мицу, крикнул знакомый ей больной.

За две недели она познакомилась и даже подружилась со многими, и ей уже не были противны эти вывороченные губы, забинтованные головы, обезображенные лица.

- К доктору вызывают.

- Наверное, назначат уколы.

- Может быть, - ответила Мицу. Таэко раз в три дня ходила на уколы. «И до меня очередь дошла», - подумала Мицу и успокоилась.

Сестра Ямагата пригласила Мицу пройти,

Доктор сидел во вращающемся кресле и, когда Мицу вошла, повернулся к ней.

- А-а, Мицу-сан! Проходи, садись, - взглянув на Мицу сквозь стекла очков добрыми глазами, он показал на кушетку.

- Получен результат анализа, - Мицу напряглась. - Используя метод Кодда, мы хотели установить степень заболевания и наткнулись на неожиданный результат. Это не болезнь Гансена.

- Как?..

- У тебя не проказа. Мы проверяли три раза и каждый раз получали один и тот же результат. Бедняжка! Сколько тебе пришлось перестрадать за это время! - веки доктора вздрагивали. - Клиника ошиблась, и я прошу у тебя прощения... - последних слов Мицу не слыхала. Если бы сестра Ямагата не поддержала ее, она упала бы.

Доктор замолчал. Молчала и сестра Ямагата. Закрыв лицо руками, Мицу плакала, и плечи ее вздрагивали. Она всхлипывала все громче и громче.

- Поплачь, милая, поплачь... - сестра Ямагата обняла девушку.